(из цикла "Ничего, кроме правды")
Рис. Ольги Граблевской
Ребята, хотите, я вас с привидением познакомлю? Не боитесь? Увидеть – не знаю, мне до сих пор не удавалось, но поговорить можно. Это здесь, недалеко, в том старинном особняке, где никто не живёт. Потому и не живут, что там привидение. И снести дом оно тоже не позволяет, иначе на этом месте давно бы уже какой-нибудь супермаркет построили.
Как я с ним познакомился? Случайно получилось. Помнишь, Витька, месяц назад я у тебя в гостях засиделся, ты мне новую компьютерную игру показывал? У тебя тогда часы остановились, я думал, ещё одиннадцати нету, а уже был первый час ночи. А мне домой как раз мимо этого особняка идти. Гляжу – а в окне первого этажа какой-то огонёк зеленоватый движется. И звуки странные раздаются, не то плач, не то смех – не разберёшь. Ну, меня любопытство разобрало, подкрался к окну, и только хотел заглянуть, как услышал голос, вроде женский, но замогильный какой-то:
– Нехорошо подглядывать, Вовка! Если не боишься, заходи, поговорим, а если трус, то вали отсюда, пока цел, терпеть не могу тех, кто нас боится!
Мне, конечно, жутко немного стало, но я виду не подал, и спрашиваю:
– Ты сначала скажи, кто ты такая, тогда и буду думать, бояться тебя или нет. Может, ты привидение, чего тогда тебя бояться, ты неживая и ничего мне сделать не можешь.
Это я так хотел пошутить, но шутка оказалась не совсем удачной.
– Так уж ничего и не могу? – насмешливо отозвался голос. – Думаешь, ты случайно оказался здесь в единственную ночь в году, когда я могу разговаривать с людьми, не дожидаясь специального приглашения – в ночь Хэлуина? Ну, подумай сам: твой приятель Витька никогда особо не интересовался компьютерными играми, а тут вдруг новую игру скачал и тебя пригласил посмотреть. А часы, которые уже лет десять исправно работали, остановились именно в этот вечер. Просто мне захотелось поговорить с живым человеком, и я выбрала тебя. Все остальные либо боятся нас, либо не верят, что мы существуем. Что с ними разговаривать? Так что давай знакомиться, если не трус. Тебя, Вовка, я знаю, а меня при жизни звали Анфиса.
– Ты и вправду, что ли, привидение? – удивился я. – И откуда ты знаешь, как меня зовут и где я сегодня был?
– Я тут всех в округе знаю, и их предков, кто жил здесь. Полтораста лет, которые прошли с тех пор, как меня замуровали в подвале этого дома – достаточный срок, чтобы узнать соседей. А встречу с тобой, как ты уже понял, я специально подстроила. Да ты заходи, ничего я тебе плохого не сделаю, просто поболтаем немного.
Я и зашёл. Дверь была не заперта – что запирать в пустом доме? Заглянул в ту комнату, где видел блуждающий огонёк, но там никого не было. И снова голос услышал:
– Ты меня не ищи, всё равно не найдёшь. Вон видишь, у стены комод, весь трухлявый и жучком поеденный? Под ним крышка погреба, где меня замуровали. Тебе комод не сдвинуть, а если даже сдвинешь и откроешь крышку, то найдёшь там только мой скелет, и больше ничего. Я же бесплотный дух, только в Хелуин могу немного светиться, и то недолго.
– А за что тебя в подвале замуровали?
– Да за дело, в общем-то. У меня тётка была, настоящая ведьма, так она мне с детства говорила, что я с моим характером до старости не доживу. И была права. В четырнадцать лет я вступила в шайку разбойников, а в шестнадцать стала женой атамана. Он и купил для меня этот особняк на награбленные деньги. Я-то думала, что атаман старый, скоро помрёт, и тогда я стану атаманшей. Да оказалось, что не я одна метила на это место. У атамана был помощник, Остап, хитрый, как лис. Он и внушил моему ревнивому мужу, что у меня любовь с молодым вором из нашей шайки. На самом деле ничего не было, но муж однажды ввалился ко мне в спальню с «подарком» – коробкой, в которой оказалась голова этого парня. И начал на меня орать, угрожать, ножом размахивать. А я, дура, вместо того чтоб оправдаться, убедить атамана, что Остап оклеветал меня, не выдержала, схватила пистолет и пустила ему пулю в лоб. Остап на то и рассчитывал, он хорошо знал мой характер. Ворвался в дом со всей шайкой, и обвинил меня в измене и убийстве атамана. Я пыталась сказать, что это он сам всё подстроил, но меня не стали слушать и замуровали в подвале моего особняка, без воды и пищи. Мне не столько страшно было, мы, разбойники, к смерти привычные, сколько обидно, что не смогу отомстить Остапу.
На третий день заточения мне приснилась моя тётка-ведьма, которая к тому времени уже пять лет как умерла. А тут явилась. Головой качает укоризненно и говорит:
– Я ведь тебя предупреждала, что плохо кончишь. Спасти я тебя не сумею, но могу научить, как не совсем умереть, а стать привидением. Это будет не жизнь, конечно, но если кому отомстить хочешь, другой возможности у тебя не будет.
В общем, она согласилась и стала привидением. Как? Нет, она не рассказала. И правильно сделала: если каждый обиженный покойник будет превращаться в привидение, одержимое жаждой мести, представляете, во что превратится наша жизнь? Зато она мне долго и подробно рассказывала, как отомстила Остапу и всей шайке. Не буду пересказывать эту кровожадную историю мести, скажу только, что те, кто выжил, оказались на каторге. Мне гораздо интереснее было узнать, что на самом деле могут привидения. А они, оказывается, ни на какие предметы воздействовать не способны. Только на человеческое сознание, или душу, как вам больше нравится. Могут внушить человеку сказать или сделать что-нибудь, вспомнить или забыть о чём-то. Этот особняк, например, за сто пятьдесят лет много раз хотели то заселить, то снести, но каждый раз либо передумывали, либо забывали. Или вот Витьке она внушила компьютерную игру скачать и меня пригласить, а потом остановить часы и забыть об этом. Ну да, конечно, проще было бы внушить мне прийти к её дому в ночь Хелуина. Но дело в том, что, как она сказала, на меня её чары не действуют. Не знаю, почему, она тоже не знает, вот и решила со мной познакомиться. Нет, я – не привидение. Кто в этом не уверен, могу доказать, дать по шее, например. Не надо? То-то же!
Она мне всё это не сразу рассказала, мы потом ещё часто встречались. Нет, не только в ночь Хелуина. Если привидение вызвать специальным заклинанием, оно придёт и с ним можно разговаривать в любое время. Я заходил в дом и трижды повторял слово «Карамба». Это испанское слово, вроде бы даже ругательство, но для неё это и есть заклинание.
Я её, конечно, спросил, каково это – быть привидением, что у них за жизнь. Она ответила, что это вообще не жизнь, у них никаких ощущений нет, ни зрения, ни слуха, ни вкуса, ни осязания. Только запахи чуть-чуть воспринимают. Но присутствие людей чувствуют, а когда мы говорим, воспринимают не звук, а мысль, предназначенную для передачи. Тайные мысли они читать не могут.
Мне стало жалко её, и я спросил, что могу для неё сделать. Она попросила купить ей французских духов, ей атаман при жизни как-то подарил флакон, и у неё остались самые приятные воспоминания о их запахе. Они, конечно, страшно дорогие, но я купил самый маленький флакончик, ей же не лить на себя, только нюхать. Приоткрыл чуть-чуть пробку и поставил в ящик комода, они там до сих пор стоят. Запах оказался хоть и не такой, как был у тех, старых духов, но ей очень понравился, и она спросила, чем может отблагодарить меня за этот роскошный подарок. Я хотел отказаться, но она уверяла, что ей это ничего не стоит и будет даже интересно, для разнообразия. Она же еще никогда добра людям не делала, только мстила.
Ну, я и подумал: почему бы и нет? У меня как раз двойка по литературе была неисправленная. Давай, говорю, я стихотворение Есенина выучу, за которое мне Анна Алексеевна двойку поставила, а ты ей внуши, чтобы меня спросила. Она сказала, что никаких проблем, только если я хочу двойку не на тройку, а на пятёрку исправить, придётся ещё пару стихотворений выучить, а она уж постарается, чтобы учительница спросила именно их. Пришлось мне поработать, до часу ночи сидел, учил. На уроке сидел, как на иголках: спросит или нет? Спросила. И как раз то, что я выучил, хотя одно из стихотворений мы вообще не проходили. Ну, вы помните, это же моя первая пятёрка по литературе была. Я ведь, честно говоря, до этого вообще не понимал, зачем поэты сочиняют стихи, когда можно сказать то же самое просто словами, без всяких рифм, хореев и ямбов. А тут понял, и мне даже понравилось учить стихи и читать с выражением.
Потом я решил, что неплохо бы внушить папе, чтобы он подарил мне на день рождения горный велосипед. Просить неудобно, папа не любит, когда его просят подарить что-нибудь определённое, он считает, что подарок обязательно должен быть сюрпризом. А штука всё-таки дорогая, да и не сезон сейчас. Я же не виноват, что у меня день рождения в ноябре! Анфиса мне сказала, что может и это, только хорошо бы мне чем-нибудь заслужить такой дорогой подарок, чтобы у папы сомнений не было. Ну, хотя бы учиться получше. С литературой у тебя, говорит, теперь всё в порядке, ещё бы математику подтянуть… Я согласился, и мы проделали с математикой тот же трюк, что и с литературой. Тоже пришлось кое-что сверх программы почитать. Только ведь математика – не литература, чтобы понять то, что сверх программы, надо и то, что проходили, хорошо понимать. Но, в общем, всё получилось. И пятёрки свои получил, и велосипед впридачу.
Тут у меня, признаюсь, дух захватило от открывшихся возможностей. В следующий раз прихожу я к ней и говорю:
– Можешь сделать так, чтобы Ленка Савельева меня на концерт пригласила? К нам на следующей неделе «Король и Шут» приезжают.
Анфиса подумала немного и говорит:
– У меня, конечно, старомодные понятия, и я не понимаю, с какой это радости девочка должна приглашать мальчика на концерт. В моё время было наоборот.
– Ты что, – говорю, – Ленку не знаешь? Да она из одной вредности не пойдёт! Знаешь, сколько раз я её просил дать мне списать домашнее задание? Ни разу не дала! Для неё нет большего удовольствия, чем сказать «нет», тут и твои способности не помогут.
Она ещё подумала, потом сказала:
– Задача, конечно, нелёгкая, но я попробую. Только ты слишком много хочешь за флакон духов. Знаешь, я хочу хоть недельку-другую снова пожить в человеческом теле, больше не получится, сил не хватит. Если ты мне поможешь, я постараюсь исполнить твоё желание. Ты не бойся, хозяйке тела, которое я выберу, мешать не буду. Она ничего не заметит, будет жить, как жила, а я буду видеть, слышать и ощущать всё то же, что и она. Обещаю ничего ей не внушать и никак не вмешиваться в её жизнь.
Я согласился и спросил, что надо делать. Она сказала, что надо собрать семь человек, прийти в дом, отодвинуть комод, нарисовать на крышке люка в подвал пентаграмму, то есть пятиугольник, а потом встать в круг, взявшись за руки, и трижды по три раза произнести заклинание, то же самое, «карамба».
Нас как раз семь, вместе со мной, давайте, заходите, вот эта комната.
Честно говоря, я не уверен, что у нас что-нибудь получится. Но почему бы не попробовать? Сначала – комод. Смотрите, там и правда крышка квадратная. Теперь я рисую пентаграмму, чёрным фломастером, чтобы поярче было. Встали в круг, берёмся за руки и повторяем за мной: «Карамба, карамба, карамба». И ещё раз: «Карамба, карамба, карамба». И ещё: «Карамба, карамба, карамба».
Смотрите, крышка поднимается! Это она! Да снимайте с неё эту простыню, не бойтесь. Ой… это ещё что?! Анфиса, мы так не договаривались, что ты в тело Ленки влезешь!
Чего вы смеётесь? Нет, правда? Вы меня разыграли?! Ничего себе! А историю Анфисы сами сочинили? Ну, у вас и фантазия, мне бы в жизни такое не придумать! Ленка, ты что, в эту трубу говорила? Скажи что-нибудь. Точно, её голос. А как же… И с учителями договорились? И с папой? Нет, это даже не розыгрыш, это заговор какой-то!
Да ну, что вы, какие обиды? Мне же от вашего розыгрыша одна только польза. Во-первых, учиться стал лучше. Во-вторых, велосипед получил на день рождения. В третьих… Ленка, не забудь, завтра мы идём на концерт, мне Анфиска обещала. Кстати, возьми из комода свои духи, я их ей подарил, но раз она – это ты, значит, тебе.
А самое главное – вы наконец убедились, что я всегда говорю правду, не вру и не фантазирую, в отличие от некоторых. Ведь я рассказал всё в точности, как было, и теперь вы это знаете.