Ценофобия, боязнь пустоты. Тревожной, как ночные улицы, никогда не перестающие перекатывать по своим геометрически правильным пустым пространствам гул крупных автотрасс, высоковольтных ЛЭП и маленьких звенящих трансформаторных подстанций. И утробный вой ветра - где-то там, ближе к стратосфере (да простит меня метеорология за мои безграмотные фантазии в стиле Эдгара По).
Она была со мной не всегда. В детстве я ее звала, тихо, одними губами, или взрываясь, стуча кулаками об стену, - в истерике. Казался тесным уют щекотавщих ковров и горячего чая. А во сне я летала - на коврах, стульях, узеньких дощечках, шла над городом по ржавым дрожащим мостами и газовым трубам. И непременно падала. И кричала. И во сне, и в спокойной тишине комнаты. Я до сих пор кричу - уж простите меня, окружающие!..
А потом, после выпускного вечера, на который я приходила только за аттестатом, я шла по гулкой ночной улице и фанатично желала летать. А ночью пришла она.
Зловеще дрожал воздух.Я шла, стуча каблуками по асфальту - множила эхо. А потом - огромным скрипящим корпусом, не отклоняясь от перпендикуляра, на меня стал падать самолет. Как он подлетел так близко? И как я оказалась вдруг в ста метрах от него? - Не знаю. Но тогда пришла ценофобия. Ценофобия из сна. - А может, это была боязнь свободы? - Не знаю.
"Не знаю": я часто отвечала так на неоднозначные вопросы. Хотела заразить других зыбкостью своего видения мира.
Менялись люди рядом со мной. И те, кого я любила, и те, кого считала друзьями на всю жизнь - все с какой-то спокойной неизбежностью всасывались в трубку вакуумаспиратора небытия. Туда же уходили воспоминания.
Со мной оставалось течение времени, кажущаяся странность движения воды вверх по стеклянным трубкам. Помню, с каким неожиданным азартом я вела философский спор с человеком, который считал, что времени не существует. Он был эмпириком, фотографом, а не режиссером жизни, и исчерпывал бытие одной неподвижной материей. Или той, которую можно остановить на дороге и проверить ее документ на движение.
Я возмутилась. Очень. Еще бы - почти физическое ощущение изменений было для меня единственной надежной константой в жизни.
И я искала смысл. Смысл этого детерминированного потока уходящих в пустоту явлений. Следующей остановкой мог быть План Создателя. Но ей оказалась жалобная первая "благородная истина" буддизма "вся жизнь - страдание". А за пагодами этих "истин" виднелась только стройная, как стебли бамбука, и обезличенная система поклонения пустоте, Небу.
Любопытно, конечно, но от этого моя ценофобия только ехидно рассмеялась. А потом... Вы ждете рассказа о том, как световым мечом была отрублена ее голова, и прочее похожее? - Увы. У меня нет ответа. Ведь жизнь и правда не имеет смысла, просто потому что никто ее не замысливал. Она сама себя осмыслила и загрустила над выдуманной ею вечностью.
Теоретически мы можем присоединить к ней что-то выдающееся, личное, но, во-первых, после смерти это будет совершенно неважно, а во-вторых, неблагодарные потомки все равно забудут ваше имя, и достижение ваше, вероятно, тоже.
А в-третьих, будущее вечности для человечества под большим вопросом: мы взорвем планету, солнце взорвется перед превращением в белый карлик, вселенная снова сожмется в одну точку... Постоянство и различные гарантии родом не из нашего мира. Но все же, хотя я мало горюю о возможном сжатии Вселенной, после каждой потери воспоминания или человека в моей голове снова и снова тревожно журчит вода, текущая по трубкам вверх.
Ценофобия.