Звонкая пощечина выдернула девочку из нежных рук Морфея в начинающийся ад. Верхом на ней сидел Иван. Похабный оскал, звериный взгляд не оставляли сомнения в его намерениях.
- Проснулась, красавица! Гыгыгыгагагагыыы!
- Не надо, пожалуйста!
- Тебе самой понравится!
- Ага! - ржал Оскар.
- Да вы все ток и мечтаете об этом! - синие обаятельные глаза Костика горели злостью.
Дальше...
Дальше дурной сон из боли и унижения. Они менялись местами. Ольга несколько раз теряла сознание от боли, от побоев, сыпавшихся градом, от укусов до крови, которые, наверное, должны были ее возбуждать. И каждый раз ее выдергивали из сладкого забытья в ад пыток и насилия.
Разорвав все, что рвалось, зверея от вида крови, парни расходились все больше и больше от воплей, криков, попыток вырваться, слез...
По прошествии какого-то времени у девушки уже не осталось сил, чтобы сопротивляться. Не было сил кричать разорванными сильными руками губами. Постепенно боль притупилась...
Нет, не притупилась! Просто болело все! И она уже привыкла к этой боли.
На кресле под Ольгой сидел Костик и продолжал рвать кровоточащую плоть, кусая ее спину. Иван раздирал то, что было доступно ему, находясь перед ней. Гриша раздирал ей пальцами рот и пытался засунуть туда части своей обмякшей, поникшей плоти.
Голос Оскара откуда-то подбадривал товарищей матерными комментариями.
Костик возмутился, что "девка абсолютно деревянная", что ему скучно.
А Ольга мысленно молила о смерти. Она умоляла Господа Бога прекратить все эти страдания и забрать ее в иной мир. Она так хотела отключиться. Ничего не чувствовать, не видеть, не слышать.
Наконец, ее немые мольбы были услышаны. От очередного удара по голове девочка перестала что-либо чувствовать.
Она неожиданно оказалась рядом с креслом пытки. Увидела среди потных голых мужских тел – свое: неестественно заваленное набок, окровавленное, зажатое между тел зверей. Ей было жаль себя. Но она была рада, что все закончилось.
Костик ударил девушку снова. Это его удар стал последним и спасительным. Оскар первый заметил, что "опять отъехала, cyка!". Иван принес воду в стакане и плесканул девушке в лицо. Не помогло. Пощечины тоже не помогали.
- Черт!!! Костян! Она реально отъехала! Урод! Еще мокрухи не хватало!
Тело Ольги скинули на пол. Струйки крови продолжали стекать по ногам и из уголков губ, образуя на линолеуме небольшие лужицы.
Они быстро оделись, сгребли со стола белый порошок, накинули на то, что когда-то было лицом девушки, обрывки белой блузки...
- Все нормально, братва! Все будет нормально! Ща скинем в парашу! На свалке никто разбираться не станет. Да и псы помогут!
- Гыгагагагыгыгы! Костян, башка!!!
А девушка, стоявшая рядом орала, что есть силы: «Стоп!!! Какая свалка?!!! Так нельзя!!! Там же дикие псы и вороны!!! Сволочи!!! Просто заройте!!! Хотя бы по частям!!!».
Она орала, пыталась их бить. Но ее голоса никто не слышал, а ее руки проходили сквозь них.
- На кухне клеенку возьми, багажник испачкает!
«СВОООЛОООЧИИИ!!!» - рыдала полупрозрачная Ольга.
Вот ее тело уже скрылась в квадратах с помидорами и виноградными гроздьями. Видны только макушка и ступни. Легко скинули в багажник. Быстро уселись в машину. Та часть Ольги, которая наблюдала за этим, села тоже. Она не могла позволить сожрать ее тело собакам и воронам!!! Она еще не решила, что и как будет делать. Но твердо решила не бросать свое измученное тело.
Ольга заметила адрес на воротах, когда Иван закрыл их за выехавшей машиной.
В напряженной тишине Ольга впервые услышала ЕЁ голос:
- Странная ошибка. Мы приносим свои извинения! - рядом с ней, в машине сидела обворожительная женщина в белом платье
Белые кудрявые волосы обрамляли греческое прекрасное восхитительное лицо. Руки сложены на коленях. Она была полупрозрачная, как и Ольга.
- Вы ангел?
- Можно и так сказать, - улыбнулась леди. - Я - Смерть. Думаю, нам нужно поговорить.
Они вдруг оказались уже сидящими на плавно качающейся скамейке из кленовых листьев.
- Я в раю?
- Нет, детка. Это просто грёза. Тебе ещё рано. Произошла ужасная ошибка. Я не успеваю. Ничего не успеваю. И тут такая накладка! Это все секс виноват! Они пометили тебя. И произошла ошибка. Уйти должны были трое из них.
- Я не понимаю... Я живая или нет?
- Пока нет... Но я должна исправить ошибку и восстановить все. Но раз уж ты встретилась со мной, то имеешь право выбора. Я спрашиваю тебя: Рутова Ольга Владимировна, хочешь ли ты жить?
- Я... не знаю...
- Что? Как не знаешь? Либо да, либо нет!
- А меня похоронят?
- Похоронят... Через полгода найдут и похоронят... Но тебе, не все ли равно? Больно уже не будет. Никогда.
- Я хочу жить!
- Будет больно... Но это твой выбор! Встретимся нескоро!
Исчезли кленовые качели. Ольга парила над ночным городом. Резкий, оглушающий грохот на одной из улиц привлек ее внимание.
Последняя в ее жизни белая "Лада" была расплющена колесами фуры. Вишневая река капала из-под покореженных дверей.
Девушка кинулась к "Ладе". Ведь тело ее было там, в багажнике. Но она никак не могла приблизиться к машине ближе, чем на 2 метра.
Ольга начала растворяться в ночном, уже июньском воздухе.
Зловонный запах гниющего мусора ударил ей в нос. Боль во всем теле напомнила ей о том, что она все-таки жива.
Жива!
Жива!
Эта мысль пробивала током все ее мышцы. Но она не могла пошевелиться. Пока не вспомнила, как видела, что ее тело завернули в клеенку. Выпуталась! Опрокинула мусорный бак...
Ольга, из последних сил, ползла на свет яркой улицы. В надежде, что там хоть кто-нибудь ей поможет. Она знала, что она выжила, но понимала, что сейчас она умирает. Если не доползет до мутных пятен света в ночной мгле – она умрет. 100-метровая тропинка по детской площадке стала ее дорогой к жизни. Ольга просто знала, что нельзя останавливаться, нужно ползти. Она не могла кричать. Каждый выдох обжигал, разодранный рот.
Вот уже добралась до первого фонаря. И выдавливала: "Помогите!" Заметившие ее прохожие, шарахались в стороны. Девушка попыталась прикрыть свою наготу, прилипшей в ранам на спине, приволоченной клеенкой...
Мимо... Все проходят мимо!!! Танцуя в спиральном вихре, все исчезли.
В следующий раз Ольга открыла глаза в палате больницы скорой помощи.
Пройдя унизительную "фотосессию" отметин "телесных повреждений", Ольга, с помощью ворчливой полной пожилой санитарки, слезла с гинекологического кресла. Практически повиснув на ее плече, еле волоча ноги, она доползла до обшарпанной палаты БСМП (Больница Скорой Медицинской Помощи).
В палате было четыре койки с провисшими и скрипучими панцирными сетками. Три ее соседки отлеживались после неудачных подпольных абортов. Ольга не знала и не хотела знать, как их зовут. Она ни с кем общалась. И, вообще, стала говорить очень мало и редко. В тесной палате возле окна стояли две фигуры в накинутых белых халатах.
"Видимо, девчонок навещают" - подумала Ольга. Ее никто не навещал. Мама приходила вчера, передала через санитарку куриный бульон. В палату попасть было непросто...
Тетя Дуся сгрузила девушку в кровать. Все тело болело. Провисшая сетка лишь добавляла боли. Застонав, Оля кое-как примостилась. Отвернулась к облезлой голубой стене. Слезы снова покатились по щекам. От боли, от унижения. Лишь одна мысль пульсировала: "Я дойду до конца! Всех посажу!"
- А Вы к каму? - обратилась тетя Дуся к парочке у окна. - Чичас обход будит! Дохтур заругается! Давайте-ка, ужо прощайтеся и ухОдите!
- Нам бы поговорить с Ольгой Рутовой.
- Дык вот же она! Ток притащила. Ток не долго! Дохтур заругается! Девоньки, на процедуры всем!
Все соседки по палате сразу поняли намек и оставили странную пациентку наедине с парочкой в белых халатах.
Ольга слышала каждое слово санитарки, но не повернулась. Двигаться было мучительно больно.
- Привет! Как себя чувствуешь? - срываясь, промямлил женский голос.
- Нормально.
- Как кормят? Может, какие-нибудь лекарства нужны?
Оля медленно развернулась к говорившей. Женщина зажмурилась и повернула голову набок. Да, в тот момент, Ольга точно не была красавицей. Она сама ужаснулась, когда увидела свое лицо в осколке зеркала в туалете, точнее в том, что было вместо него.
- Вы кто? - выдавила девочка, превозмогая боль разбитых губ.
- Павел Константинович и Елена Юрьевна Порошенко... - вмешался в разговор мужчина.
- О как! И что Вы от меня хотите?
- Для начала позволь оплатить твое лечение. Здесь делать нечего, сама понимаешь. Я переведу тебя в хорошую клинику. Я оплачу все.
- Я не остановлюсь! Они все сядут!
- Не сядут. Ты - никто! И ты это знаешь. Мне жаль, что это с тобой случилось. Я постараюсь помочь. Но ты не знаешь, на кого тявкаешь. Ты слишком мала, чтобы проходить все это. Я просто хочу помочь. Выбор за тобой. Можешь попытаться пройти все это... и...... Да! Мы виноваты! Я не хочу усложнять. Выбор за тобой. Подумай. Завтра скажешь. Пока не сжигай мосты, имен не называй. Назовешь хоть одно, и выбора у тебя не останется. В любом случае, все четверо уже наказаны.
Четкую, безэмоциональную речь мужчины прервали вошедшие соседки по палате и врач с медсестрой.
- Почему посторонние в палате? О-о-о! Павел Константинович! Елена Юрьевна! Какими судьбами?
- Такими... - парочка вышла.
Максименко, лечащий врач Ольги, вскользь осмотрел чернеющие синяки, пощупал живот. И поставил ее в известность, что после обеда приедет следователь для беседы.
После обеда розоватой жижей с горелыми кусочками лука, гордо именуемой в больничном меню борщом, Оля, накаченная обезболивающим, провалилась в забытье, уткнувшись в холодную голубую стену лбом.
- Пойдем, девонька... - тетя Дуся ласково гладила по спине.
В ординаторской за столом уже ожидали два человека в форме. Один из них сидел, дотошно разглядывая свежие, весьма откровенные фотографии Олиного изуродованного тела. Второй стоял за его спиной и так же увлеченно пялился на перебираемые первым фото.
Тетя Дуся усадила девушку на стул напротив них, покачала головой и, переваливаясь с ноги на ногу, охая под нос, вышла.