Остров. Пролог романа, 2004 г

Пролог моего задуманного невесть когда и так пока и не дописанного романа-опупеи. Сам роман должен был быть про другое. Сочинено в 8-10 классе (в новогодние каникулы), набрано и отредактировано недавно, в процессе чего изначальный текст сильно переделан, однако по существу всё осталось, как было. Произведение в жанре ироничного романтизма, если вы понимаете, о чём я.

***

Ермолай Профитрольевич, 65-ти лет от роду, проснулся, перевернулся, почесал зад и заснул снова…

Испугались? Не бойтесь. Мы с вами просто промахнулись на несколько метров.

Настоящая наша героиня, именем Эрика, всего каких-то 17-ти с половиной лет, всё ещё мирно спала двумя этажами выше.

В последнее время её беспокоили очень странные сны. Вот и сейчас она, чувствуя, что вот-вот проснётся, хмурилась и отчаянно цеплялась за сон, пытаясь не дать ему ускользнуть, поймать ещё хотя бы несколько образов и понять наконец, что всё это значит… В итоге она бросила эти бесполезные попытки и с досадой открыла глаза. Чёртов телефон. Он звонил где-то в неподобающем для этого месте, и звонил уже довольно давно, вмешиваясь в её сон и всё портя. Что же ей снилось? Какие-то индейцы, мечи, чёрное штормовое море, странные люди огромного роста и семипалые руки, унизанные перстнями. Главный, серебряный с рунической вязью и огромным камнем, похожим на каплю венозной крови, красовался на грозительном пальце… Грозительном?!

Телефон замолчал и тут же начал трезвонить снова. Ну, кто это такой настырный? С трудом поворачивая глаза, Эрика обвела взглядом комнату и себя.

Оказывается, на ней всё ещё то самое бабушкино платье, которое лихорадочно подгонялось по размеру в последний момент, потому что кое-кто не снизошёл подумать о значительном событии заранее и презрительно ухмылялся на бегающих по магазинам одноклассниц, но потом не сумел ускользнуть на праздник в рваных джинсах. Пальцы на ногах обмотаны пластырем в четыре слоя, а туфли-убийцы валяются посреди комнаты, и у одной отломан каблук. Точно посередине дверного проёма стоит пустая бутылка, в которой, судя по цвету жидкости на дне, вчера было намешано нечто взрывоопасное.  На стене висит афиша, а на ней какой-то совершенно незнакомый бородатый малый со зверской рожей. Появление последнего оказалось неразрешимой загадкой для Эрики…

Попытка резко повернуть голову в сторону телефона была ошибкой. Эрика поспешно опустила её обратно на диван и прикрыла глаза. Подождав, когда кружение прекратится, девушка, стараясь больше не шевелить головой, чуть-чуть подвинулась к краю дивана и стала терпеливо шарить рукой по полу. Нащупав, наконец, телефон, она медленно поднесла его к уху.

— Ты там дрыхнешь, что ли?!

— Уже нет. Хотя мог бы. Сколько времени?

— Девять уже, между прочим!

— А у меня был выпускной, между прочим. И я всего три часа, как дома. Между прочим. И я рассчитывала на твоё понимание в этом вопросе…

— А я звоню. Я ДОЛГО звоню. Я ПО ДЕЛУ звоню!

— Ну, так и говори по делу. А то башка разваливается…

— Пить надо было меньше!

— Слушай. Чего тебе надо, а?

— Мне надо, чтоб ты немедленно отскреблась от кровати и шагом марш в агентство к моей тётушке. Потому что днём мы летим на остров!!! На халяву! Ей это всё-таки удалось!!! — в мучительно громком голосе подруги слышался восторг.

— Э-э-э… Так это что, всерьёз, что ли, было?

— Конечно! Это ж наш презент в честь окончания школы! Я даже специально заставила Санька научиться управлять катером!

— Я думал, ты прикалываешься… Найти пиратский клад и выучиться у аборигенов вызывать духов мы, конечно, собирались, но я как-то не ожидал, что мне реально придётся куда-то переться…

— Звучит так, как будто ты не хочешь. А Кора пришла в восторг, и её этот Антонио тоже… — похоже, в этом месте подруга отнесла трубку подальше от уха и зажмурилась.

— ЧТО?!!! С нами поедет этот муфлон?!!! Кора же обещала отделаться от него ещё до экзаменов! Ну всё, теперь я точно сдохну!

— Ты что, это же будет круто! Представляешь, целую неделю мы одни на всём острове!

— Если бы мы одни! Это уже вообще всё не то. С мужиками итак всегда тупняк и скучища: при них ни поговорить нормально, ни поржать. Ладно бы один Санёк, но этого-то бандерлога нафига с собой тащить?! Кора опять начнёт изображать femme fatale, а её кокетство меня выводит, с Антонио я обязательно сцеплюсь, потому что яйца заменяют ему мозги… А ещё они там точно начнут к вам приставать! О чём твоя тётка вообще думала?! Короче, это будет ад. Я обещаю мясо, кроме шуток!

 — Насчёт приставаний тётя распорядилась очень строго. Сашку ты знаешь, он мухи не обидит, а с Антонио мы вместе как-нибудь управимся. И у тётушки есть его фамилия и адрес, если что.

— Это, безусловно, станет утешением. Если что.

— И чего ты так не любишь мужиков? Они бывают прикольными, честно…

— Ага. В кино. Или когда они где-нибудь далеко.

— Поверь, я тоже не рада обществу Антошечки. Но ты же представляешь.

— Ага. Что, он вылепил на харе воплощение вселенской скорби и заныл, что его страдания в одиночестве будут несоизмеримы ни с какими нашими представлениями? И Кора опять его пожалела? Соплежуй.

— Ну, как-то так. В общем, мы решили, что тебе будет неуютно с двумя… гм… парочками. Поэтому с нами поедет ещё… сюрприз.

— Какой ещё сюрприз?! Ты же знаешь, я всё равно из тебя выколочу! Кто это?!

— Ну, честно говоря, это Сашкин однокурсник. Они вроде подружились в последнее время… Санёк его еле уговорил: друг вопил, что не поедет на какой-то дурацкий остров в компании школоты, но Сашка решил, что вас надо познакомить, да и самому ему будет повеселее, чем на пару с Антонио.

— Так, секундочку! Я тут сватов не нанимал!

— Ты хоть посмотри на него сперва! Мне кажется, вы найдёте общий язык. Его даже зовут как-то по-идиотски, почти как тебя… Какой-то Зигфрид или Рагнар…

— Уж про идиотские имена не тебе квакать, — подколола Эрика. Подругу назвали Филиппой в честь какого-то там прадедушки. Только она не вышла полом.

— Это да. В общем, ты собирайся, тебе пора выходить.

— Прямо сейчас? Ты хоть представляешь, в каком я состоянии?!

— Нет, — заявила Филька противным голосом, — И ещё. Ты не очень-то распространяйся о нашей поездке, ведь тётя… ну… не совсем законно это провернула, ты понимаешь?

— Угу, могила.

Эрика бросила телефон обратно на пол и лирически уставилась на луч солнца, проскользнувший между штор и теперь лежавший на потолке, изламываясь и уползая на стену, где он пристроился аккурат поперёк физиономии незнакомого бородатого малого со зверской рожей.

***

Дорога до туристического агентства Филькиной тётушки показалась долгой и тягостной. Стараясь не смотреть по сторонам, ибо от ходьбы укачивало, Эрика размышляла о грядущей поездке и успела придумать множество забавных случаев и приключений, которые там непременно произойдут. Там фигурировали различные варианты загадочного Сюрприза, который мог оказаться как эдаким принцем-на-белом-коне, так и жутчайшим злодеем, с коим придётся отчаянно сражаться. Что до Антонио, то он, разумеется, постоянно вёл себя, как обычно, тем самым давая Эрике поупражняться в остроумии и боевых искусствах, а ещё его два раза съели — один раз аборигены, другой раз акула. Это было после того, как он упал с пальмы. Потому что даже обезьяны посчитали его идиотом…

Если вы заметили, в адрес данного персонажа Эрика ранее употребила такие характеристики, как «муфлон» и «соплежуй». В общем-то, подобные звания получали все существа, с которыми знакомилась Кора. Эрика искренне недоумевала, зачем подруга вообще мается этой дурью, но ещё загадочнее была её способность откапывать полнейших моральных уродов, да ещё и периодически влюбляться в них. У подруги были такие странные привычки! Откопает кого-нибудь, поржёт над ним, что опять какой-то муфлон, но всё-таки прётся с ним гулять, мол, а вдруг всё же ничего. Там она заливисто смеётся, лукаво прищуривает лучистые глазки и сияет румянцем, а муфлон, потеряв голову от сладостных перспектив, ведёт её в кафе, в музей и на каток. Потом Кора искренне недоумевает и возмущается: «Представляешь, еле отбилась! Извращенец какой-то! Я ещё с ним нахаляву в среду в театр схожу, и всё, пошлю его нафиг». И в пятницу появлялся уже новый муфлон. А Эрика давай нервничай снова. Эрика находила такое поведение легкомысленным, опасным, не очень честным и, главное, абсолютно бессмысленным. Разве так найдёшь любовь, которой подруга, несомненно, достойна? Настоящая любовь приходит только сама, и именно тогда, когда ты к ней готов, а до тех пор совершенно ни к чему размениваться по пустякам и тратить силы, пытаясь заменить её этой фальшивой ерундой. Зачем всё это вообще нужно? Эрика была не только фаталистом, но и человеком самодостаточным, и не представляла, на кой чёрт искать муфлона за муфлоном, «лишь бы было». Ей было вполне комфортно одной. Попадётся настоящая любовь — тогда пожалуйста, а до тех пор ей эти лишние проблемы не нужны. Она не понимала, почему Кора не может рассуждать так же. Да и, что там скрывать, ревновала. Она давно заметила, что если какая подруга заведёт себе постоянного муфлона — всё, считай, нет подруги. И боялась, что Кора тоже влипнет, а ведь она была её лучшим другом, почти сестрой. Поэтому Эрика сурово наставляла её на путь истинный. Кора стыдилась, краснела, а потом опять за своё.

Но с Антонио был совсем особый случай. С ним Кора, кажется, даже целовалась. За что потом, почему-то, попросила прощения у Эрики.

— Я-то тут причём?! — рявкнула Эрика.

— Ну… У нас с тобой как бы была негласная договорённость, что в первый раз — только по большой любви… А оно как-то вот… Само получилось. Фу, он такой слюнявый! Хи-хи-хи…

Эрика была расстроена. И стала мрачно наблюдать за развитием дальнейших событий. Подруга явно была достойна гораздо большего, нежели Антонио! Он был на год старше Коры и достаточно мерзок собой: губаст и щекаст, а мутно-голубые глазёнки при этом какие-то малюсенькие,  туловище длинное, а ноги короткие и кривые. При этом сам он считал себя неотразимым и очень любил разгуливать в майке, а то и без неё, демонстрируя свои довольно-таки жалкие, словно прилепленные к тощим рукам, мускулы, а заодно и брюшко. И как могло прийти в голову с таким целоваться?! Он сам настаивал, чтобы его называли «Антонио», видимо считая, что это очень круто. Слушал Антонио какой-то тупой отстой, а ещё дарил Коре пошлые розовые открыточки с котятками, считая себя при этом очень романтичным. Он писал позорные нескладные стишочки, которые, по идее, совершенно не должны были впечатлять Кору, ведь она была знакома с творчеством Эрики и прекрасно понимала, что значит «хорошо писать». Ещё он очень любил поныть и делал это с пафосом. Непризнанный гений и секс-символ, вероятно, страдал. Вроде бы, он успел ужасно надоесть Коре и напугать её своей страстью, пару раз так набросившись с поцелуями, что остались синяки со следами от зубов. Последней каплей стало то, что он отказался встретить её и проводить домой поздно вечером, мотивируя это тем, что у него немытая голова. Предложение надеть шапочку было отклонено с демонстративной обидой, и сердитой Коре в весьма соблазнительном прикиде пришлось бежать одной через тёмный, несомненно кишащий маньяками район. После этого Кора обещала послать Антонио раз и навсегда, но в итоге только попросила его не беспокоить, пока она готовится к экзаменам. И вот теперь, оказывается, это чучело едет с ними на остров! Эрике хотелось рычать от досады.

Только бы Сашкин приятель оказался более симпатичной личностью! Хотя бы как сам Сашка. А лучше — лучше. Эрика вдруг чётко представила высоченного черноволосого раскрасавца с огнём в глазах и демонической бородкой, при виде которого Антонио попятился и свалился в море к акуле. Девушка громко расхохоталась и вбежала в открытую парадную, напугав проходившую мимо старушонку с авоськой.

— Совсем девки стыд потеряли, вырядились в джинсы свои, носятся и гогочут. В наше время не так было! — крикнула вслед старушка, зачем-то перед этим запихнув в рот кусок батона из авоськи.

Тут старушку круто обогнул высокий парень, от задумчивости чуть не сбивший её с ног.

— Гляди, куда прёшь! — взвизгнула старушка.

— Прошу прощения, — вежливо извинился он, додумав про себя: «старая кочерыжка».

— Ишь, патлы отрастил! Что за время такое — не поймёшь, где парень, где девка!

Молодой человек от удивления чуть не остановился: принять за девку почти двухметровое небритое создание с бархатистым баритоном представлялось ему маловероятным. Но он вспомнил, что опаздывает, поэтому оставил своё удивление при себе. К тому же он вовсе не находил такое сравнение обидным.

  Сюрприз — а это, как вы уже догадались, был именно он — нагнал девушку у лифта. Он равнодушно взглянул, как она нажимает на кнопку четвёртого этажа и прислонился к лакированной стенке. Эрике и Сюрпризу хватило нескольких незаметных косых взглядов, чтобы составить друг о друге весьма приятное впечатление. Нет, это не была «любовь с первого взгляда». Влюбляются люди постепенно и незаметно для себя, ибо любой здоровый разум этому сопротивляется. Но у Эрики возникло странное предчувствие, что данный незнакомый человек непременно сыграет какую-то важную роль в её жизни. Она сразу предположила, что их музыкальные вкусы наверняка в чём-то схожи, да и вообще, он производил впечатление человека, с которым будет о чём поговорить. К тому же он был более чем симпатичный. В нём была какая-то лёгкая небрежность и расхлябанность, и вообще вид он имел нагловатый, но добродушный. Высокий, стройный и складный, ноги длинные, сильные и прямые. Пальцы не то чтобы музыкальные, не тонкие, но достаточной длины и красивой формы. Нестриженые, но чистые, густые тёмно-русые волосы чуть-чуть не достают до плеч и на кончиках вдруг завиваются почти в кольца, бородка подчёркивает морщинки у губ — значит, Сюрприз часто улыбается. Брови чёткие, тёмные и округлые, густые, но не мохнатые. А нос самый невероятный, какой она вообще видела — чуть-чуть картошкой и чуть-чуть великоват, но при этом удивительно красивый: совершенно прямая переносица, крылья носа немного хищные, но очень округлые и плавные… В общем, этот нос трудно описать словами, его проще было бы нарисовать. Вот подбородок у парня был не особенно волевой, но зато лоб очень высокий. Парень слегка сутулился и не был угловат, несмотря на худобу. Он был весь какой-то мягкий, и повадками напоминал кота, к тому же одет был во всё чёрное, и это усиливало эффект. Эрике было по-настоящему досадно, что она не видит глаз Сюрприза — хотя в лифте был полумрак, он так и не снял чёрных очков. «Фингал, наверное, прячет», — подумала Эрика. Но она заметила, что из-под очков её тоже явно разглядывают. Но какого дьявола он молчит? Ясно же, что они едут на остров вместе.

Тут лифт остановился, и в него загрузилась невероятных габаритов тётка, так что Эрика оказалась безжалостно втиснута в один угол, а парень — в другой.
 
— Вы где выходите? — послышался сдавленный голос Сюрприза. Какой баритончик!

— На восьмом! — гаркнуло тётие, так что кабина лифта угрожающе вздрогнула.

— А мы на четвёртом, — с трудом проговорила Эрика,— так что не могли бы вы подвинуть свою… в смысле, пропустить нас?

Тётие что-то пробурчало, но как-то ловко сплющилось, и Эрика с красивым Сюрпризом одновременно шагнули на свободу. И вместе остановились у обшарпанной двери с выцветшей табличкой «Ivan SuSUNning Tours. Мы солнечно турнём вас!». Эрике раньше доводилось бывать только у подъезда, а сюда она никогда не поднималась, поэтому сей шедевр рекламной мысли поверг её в некоторый ступор. Немудрено, что тётушкино агентство постепенно загибается — эта табличка почти со стопроцентной гарантией разворачивает случайно забредшего туриста кругом и ать-два отсюда. Сюрприз громко хмыкнул и толкнул дверь.

Там, под вентилятором, который трепал поломанные жалюзи на окне, на кожаном диванчике сидела Кора и со скучающим видом листала журнал. У окна стоял Антонио, и его оттопыренные ярко-красные уши просвечивало солнцем на манер витража. За столом, заваленным картами и буклетами, сидела тётка Филиппы, представительная женщина с наводящими  ужас алыми когтищами, и что-то печатала, сосредоточенно глядя в монитор и быстро тыкая в клавиатуру одним пальцем. Сашки и Фильки, почему-то, ещё не было.
 
— А, вот и вы! — тётушка стала рыться в куче бумаг на столе. — Привет, Эрика. Значит, ты у нас Скарцова Эрика Константиновна. А вы — Велиславский Раймонд Михайлович?

— Типа того, — признался Сюрприз.

— Такое интересное имя, вы иностранец?

— Неа. Просто имя.

— А вы у нас однокурсник Саши?

— Вроде да.

— Что-то вы по документам старше его почти на два года.

— Наверное, и без документов тоже, — парень начинал терять терпение. А Эрика уже подсчитала, что Раймонду-Сюрпризу, получается, около 22 лет.

— Ладно. Значит, кроме того у нас есть Звонкарина Кора Александровна, Лосев Антон Альфонсович, Миль Филиппа Борисовна и Семёнов Александр Иванович...

— …самый адекватный человек, — закончила Эрика. Кора и Сюрприз рассмеялись. Антонио, как обычно, стормозил. Он как раз красовался перед всеми, демонстративно разминая свои воображаемые мускулы. Он опять был в майке, и из-под неё выглядывали соски, окружённые торчащими во все стороны ржавыми волосёнками. Эрика даже не пыталась скрыть гримасу омерзения, тем более, что её итак подташнивало.

Чтобы больше его не видеть, она отошла к подруге на диванчик. Тётушка Фильки в это время куда-то вышла.

— Кора, а почему с нами едет этот бандерлог? — поинтересовалась Эрика вполголоса и сквозь зубы, — Мы ж, вроде, договорились, что ты от него избавишься.

— Не так-то это просто, — вздохнула Кора, — я ему намекаю, намекаю, а он под дурачка всё…

— А ты не намекай, а прямо скажи.

— Жалко мне его. Вот понимаешь, когда я его не вижу, я про него и не вспомню даже, а как увижу, так жить без него не могу.

— Значит, это не любовь, — строго сказала Эрика. — Любовь в разлуке усиливается. И что ты в нём только нашла?!

— Сама не знаю, — вздохнула Кора, — чем-то, сука, обаял.

Эрика недовольно зашипела, выразив тем самым крайнее возмущение. Раймонд широко улыбнулся, а Антонио подскочил от неожиданности.

— Эрика! Ну разве может приличная девушка шипеть! — отчитал он её.

— Видишь, могу.

Антонио набрал было побольше воздуха, готовясь разразиться долгой нравоучительной тирадой, но вернулась тётушка, за ней пришли Филька и Санёк, и тема была замята.

Тётушка устроила небольшую лекцию, показала, где находится остров и как туда добираться, но вся эта информация не касается читателя. Мы её опустим, дабы никто не попытался отыскать тот остров, на который наши герои попадут на самом деле.

***

Часом позже Эрика сидела дома и пыталась собирать вещи. Как обычно бывает перед поездками, она вдруг начала так сильно нервничать, что подумывала, не плюнуть ли на всё и не остаться ли дома. Ужасно не хотелось тащиться непонятно куда, казалось, что что-нибудь важное непременно потеряется или забудется, а всю дорогу обязательно будут мешать какие-нибудь досадные мелочи. Эрика была очень нервной, и не всегда могла объяснить, почему. Её уже раздражало сразу всё, и перспективы путешествия казались крайне мрачными. Антонио, Кора, этот Раймонд… Целая куча разных поводов для беспокойства. А тут ещё совсем непонятно, что с собой брать-то, чёрт его знает, как там, на этом острове… Вроде бы всё очень круто и надо радоваться, но насколько было бы проще полежать дома с хорошей книжкой. Так, а надо прекратить лениться, встать с дивана и начать собирать вещи, потому что иначе ничего не успеешь. И надо быть бодрой, сильной и весёлой, никто не должен заметить, что тебя колотит и до сих пор мутит…

В конце концов Эрика включила телевизор. Некоторое время с холодным интересом понаблюдав за дикими плясами пышногрудой блондинки, которая тоненько пела под фанеру какую-то несуразицу, Эрика выругалась и переключила канал. «Нашими ножами из восьмислойной нержавеющей стали с вкраплениями кварца вы можете распиливать доски, а потом нарезать тончайшие ломтики колбасы. Но и это ещё не всё! Закажите набор из восемнадцати ножей прямо сейчас, и вы получите в подарок необходимую в каждом хозяйстве вещь: вот эту очаровательную мясорубку!» — вещал до неприличия счастливый дяденька. Эрика тут же выдала: «Нашими мечами из восьмислойного нержавеющего митрила с алмазной крошкой вы можете рассекать камень, а потом кроить врага на тончайшие ломтики. Но и это ещё не всё! Закажите набор из восемнадцати мечей, и вы получите в подарок необходимую в каждой крепости вещь: вот эту обворожительную костеколку!»  Решив, что получилось не очень смешно, и поморщившись, Эрика принялась собирать вещи. В итоге она забыла расческу и третьи запасные батарейки для плеера.

***

За многочасовой перелёт Эрика почти выспалась, проснувшись только для того, чтобы поесть странной тушёнки с недосоленными макаронами, ибо все друзья всё равно оказались в разных рядах и очень далеко друг от друга. Снова компания собралась, когда вышла на взлётное поле, где их ждал другой, крошечный самолётик. Эрике не доводилось раньше летать на таких. Она ловко взбежала по трапу и прильнула к иллюминатору, пока место не забили. А Кора умудрилась вырядиться в каблуки и теперь застряла в трапе, и ни туда, ни сюда. Антонио сидел у входа и остервенело жевал жвачку, совершенно не обращая на неё внимания. Раймонд вздохнул, и, порывистым движением перегнувшись через три кресла и Антонио, ловко выдернул Кору из трапа и втащил в самолётик. Подруга прекратила шум и хохот, но кокетливо захлопала ресничками и заулыбалась. Нет, чтобы дать заслуженного пинка своему Антонио.
Сперва все оживленно болтали и шумели, но ко второму часу перелёта начали уставать, к тому же проголодались. Поэтому в самолётике стало скучно и тихо. Кто-то заснул, кто-то жевал оставшиеся бутерброды. Раймонд так и не снял очки от солнца, а Эрика с досадой вспомнила, что забыла свои дома. Она включила в плеере рок и прижалась виском к прохладному стеклу иллюминатора.

***

У причала покачивались на прозрачных зеленоватых волнах с сильным запахом йода два почти одинаковых корытца, жалких и давненько некрашеных. Одно корытце гордо звалось «Гермес», второе скромно — «Сирена». Из одного из них вылезли, громко ругаясь, два подозрительных типа. В их разговоре ничего нельзя было разобрать, но не было никакого сомнения, что это контрабандисты. Один из них шикнул на другого, оба притихли и, настороженно озираясь, заспешили прочь и вскоре скрылись из виду.
Зато с другой стороны показались шестеро молодых людей, с трудом тащившихся по раскаленному асфальту с тяжёлыми рюкзаками и чемоданом на колёсиках. Местный климат с непривычки поразил их: выйдя из самолётика, они почувствовали себя так, будто попали в сауну или духовку. А до причала было пилить и пилить. Белокожая Эрика особенно плохо переносила жару и солнце, поэтому специально надела рукав подлиннее, а лицо спрятала в тени козырька бейсболки. Она знала по горькому опыту, что прогулка по солнцепёку без должных предосторожностей неминуемо приведёт к ожогам и солнечному удару. Но Антонио всё это объяснять было бесполезно, он, как всегда, знал всё лучше, и просто неописуемо достал её.

 — Ну что ты закуталась! Тоже мне, солнца боится! Придумала какую-то ерунду. Ты же так совсем не загоришь. Вернёшься такая же зелёная и бледная, — насмешливо зудел он всю дорогу до причала.

— У меня и нет цели загореть. Я нравлюсь себе бледным.

— Что за глупости, все девушки стремятся загореть! Это ж красиво.

— Это теперь так считают. Раньше все белились, как полоумные, теперь жарятся в соляриях до потери пульса. Это только мода, а значит — бред. Человек красивее всего тогда, когда он свойственного ему цвета.

— Кто тебе такую ерунду сказал?

— Я никогда не повторяю то, что кто-то сказал. Я мыслю сам. И тебе того же желаю! — отрезала Эрика, — Хотя да, тебе же нечем.

— Ну чего ты такая злюка? Ты же так никогда не выйдешь замуж. Девушка должна быть нежной и покладистой, — засюсюкал Антонио.

— Слушай, может быть, ты отъ**ёшься от меня к х**м уже?! — взревела Эрика. — Я вовсе не обязана соответствовать представлениям каждого встречного дебила. Иди вон, Кору поучай, если ей охота слушать!

  Кора, надо сказать, ковыляла на своих каблуках далеко позади, и тяжеленный чемодан с нарядами ей помогал тащить Сашка, хотя полагалось бы Антонио. Чего подруга такого набрала, отправляясь на неделю на остров, где явно не будет званых вечеров, оставалось для Эрики загадкой.

Антонио разразился новыми нравоучениями: он, видите ли, никак не ожидал, что Эрика столь неблагоразумна, что ещё и ругается матом. Но в середине нотации получил пинка от Фильки и переключился на неё. По его мнению, девушка ни при каких обстоятельствах не может дать кому-то пинка, ибо обязана быть нежной и беззащитной, провоцируя тем самым рыцарское к себе отношение.

— Слушай, ты уже даже меня достал, — поморщился Раймонд, прервав на полуслове очередную лекцию о стандартной женственности, коюю так любил восхвалять невменяемо мужественный Антонио.  — Заткнись и не мотай девкам нервы. Что ты как старикан с геморроем?

— То есть это как это — заткнись?! — возмутился Антонио.

— Не знаешь, как заткнуться? Используй мышцы челюстей, — Раймонд говорил насмешливо, но не зло.

— Я тут высказываю своё мнение!

— Вот и перестань. У тебя его никто не спрашивал, — деловой и приветливый тон Раймонда сбивал Антонио с толку. Он не знал, как на такой наезд ответить.

Антонио поджал мясистые губешки и некоторое время помолчал, ибо, вероятно, побаивался Раймонда, который был старше и заметно выше ростом. Но через следующие двадцать минут похода по жаре Антонио начал ныть. У него, мол, уже всё отваливается, и где эта грёбаная пристань, и рюкзак-то у него такой тяжёлый, и жара-то эта долбанная достала, и пить хочется, и ещё он натёр яички, но это по секрету.

— Настоящий мужчина не должен хныкать, — подколола Эрика. — Особенно когда натёр яички.

Антонио разразился было тирадой о том, как неблагодарные девушки требовательны к несчастным мужчинам, но совершенно случайно получил от Санька чемоданом Коры по спине.

— Пришли, блин, уже, — пояснил Санёк. — Извини, кстати. Не приметил тебя.

— Ну да, я же такой незаметный! — драматически воскликнул Антонио, но никто не отреагировал. Кора так и вовсе делала вид, что знать не знает, что это за крендель с ними увязался.

В буклете было фото «комфортабельной яхты», на которую путники должны были сесть, и в нём с некоторым трудом угадывалось сходство с двумя утлыми посудинами, представшими их взору.

— И которая из них наша? — удивилась Филька. — На фотографии названия не видно, поверх него логотип напечатан.

— А нас разве не встречают? — удивилась Кора.

— Должны встречать, но тут никого нет. А мы, кстати, опоздали на полчаса целых. Если не уплывём сейчас, не успеем на остров до темноты, заблудимся и погибнем, — старалась не паниковать Эрика.

Они долго ждали, но никто не приходил. Солнце нещадно палило, у Эрики разболелась поясница, а от дурного самочувствия она уже буквально не могла стоять, к тому же открытые участки кожи чувствительно подгорали, а укрыться было некуда и нечем. Её всё это бесило, и она мечтала хоть куда-нибудь двинуться, а ещё сильнее мечтала быть в прохладном и дождливом Питере, а не непонятно где. Она уселась на горячий асфальт в тени чемодана Коры, но голова всё равно торчала на солнце. Время шло, и она уже приходила в отчаяние и еле сдерживала слёзы, но молчала. Кора и Филька препирались на тему того, кто же из них виноват и какого лешего теперь делать, Антонио забыл про свои яички, напустил на себя насмешливый вид и отпускал комментарии на тему того, что сдуру доверился неразумным женщинам, а Эрике просто хотелось всех их убить.

— А кто-нибудь помнит, говорили ли нам название яхты? — попытался разрядить обстановку Раймонд.

— Говорили, но я не запоминала, думала, она тут будет одна, и нас встретят, — Филька рылась в выданных тётушкой бумагах, тщетно пытаясь найти где-нибудь название.

— Мне кажется, что это «Гермес». Потому что точно не «Сирена», — нетерпеливо сказала Эрика.

Сашка полез на «Сирену», но лишь потоптался на палубе и вернулся, не сумев попасть внутрь — дверца оказалась заперта. Раймонд взбежал по шаткому трапу на «Гермеса», осмотрелся там и вернулся.

— Там есть гитара и ящики с какой-то едой, даже холодильник с мясом, — сказал  он. — Возможно, это и есть наша.

— Давайте поедем на этой! А то мы тут так можем весь день простоять! — воскликнула Кора.

— Ну, вообще да, какая разница. Если мы перепутали, им останется точно такая же посудина, — поддержала Эрика, которой было уже всё равно, лишь бы убраться с раскалённого причала.

— Тётушка не получит известия, что мы благополучно отплыли, и непременно сойдёт с ума, — сообщила Филька.

— Ну и сама виновата! — рявкнула Эрика, — Пожалуйста, давайте уйдём, вообще куда-нибудь, а то я сейчас впаду в аффект и кого-нибудь утоплю.

Антонио резво отскочил от неё. Вышло неожиданно остроумно, и все засмеялись. Правда, Эрика подозревала, что он просто действительно струхнул.

Сашка достаточно ловко вырулил из бухты, несмотря на многочисленные «мудрые» советы Антонио, который непрерывно стоял у него над душой, вероятно, изо всех сил демонстрируя свою причастность к «мужскому делу». Раймонд спокойно курил, облокотившись на борт, лениво прислушиваясь к репликам терявшего терпение Санька, и краем глаза наблюдая за девушками, одна из которых уже умудрилась расположиться на тесной и узкой палубе, чтобы немедленно начать загорать.

Разумеется, это была Кора — обаятельная и несколько пухленькая хохотушка с внушительным бюстом и носом с горбинкой. Если бы она не складывала свои маленькие яркие губки в подобие бантика и не имела привычки кокетливо хлопать большими ясными глазами, она напоминала бы ведьму. Тем более, что её прямые тёмно-русые волосы, не отличавшиеся густотой, но зато очень блестящие, достигали пояса и так и струились по ветру. В данный момент она как раз устраивала весёлый цирк вокруг едва не унесённой ветром соломенной шляпы. Эрика подхватила эту шляпу, натянула подруге до самого носа и предложила приколотить её к голове гвоздиком для надёжности. Кора улюлюкала из-под шляпы, уже начиная икать и хрюкать от смеха.

Филька, чьи очень длинные и тонкие ноги в джинсах-дудочках слегка напоминали макаронины, уже ловко вскарабкалась куда-то наверх, откуда обозревала горизонт в бинокль. Это была симпатичная и стройная, но ещё немного угловатая девушка с торчащим из-под бейсболки рыжим хвостом и довольно-таки матёрым видом. Хулиганка и искательница приключений, к тому же хитрющая.

Раймонда заинтриговала Эрика. Что до внешности, в некоторые моменты её можно было назвать даже красивой. Лицо было довольно правильное, хотя и не совсем симметричное — левая бровь почти всегда была выше правой, и улыбка тоже чуть кривовата, так что морщинка образовывалась только у левого уголка рта. Ещё вот щёки были немного пухловаты, но это должно было с годами пройти. Она вообще выглядела младше своих лет, примерно на 15, но вот выражение глаз, попадающих сейчас почти в один тон с футболкой цвета хаки, казалось куда более взрослым. Взгляд был по большей части настороженный, можно сказать, даже тяжёлый, холодный. Очень густые и длинные нечесаные патлы были тёмно-русыми, но какого-то пепельного оттенка, так что на солнце верхние выгоревшие пряди почти серебрились. Девушка была худа, но не лишена некоторой аппетитной округлости форм, а её дерзко вздёрнутая маленькая грудь даже сквозь одежду выглядела очень мягкой. Раймонду нравились её длинные тонкие руки, точёные, с музыкальными пальцами. Ножки тоже были длинные и стройные, вот только правая как будто была немного кривовата, чуть повёрнута коленом вовнутрь. Это бывало заметно, если смотреть со спины, как девушка идёт. Ещё она сильно сутулилась и иногда при смехе некрасиво морщила нос, напоминая какого-то гоблина из кино.

В общем, эта Эрика производила противоречивое впечатление. Он всё наблюдал за ней и никак не мог определиться, кого именно видит. У неё была довольно грубая и жёсткая, категоричная и отрывистая, манера разговора. А также привычка громко смеяться, запрокидывая голову. Чувствовалась способность при желании всех построить и даже взять в ежовые рукавицы. Уж эта девица никому не позволит собой командовать, и принципиально не станет думать и жить так, как принято другими. Она была шумной, острой на язык и очень вспыльчивой, но в то же время в ней странным образом присутствовали какая-то мечтательность и нерешительность, даже робость. Она подолгу молчала и предпочитала наблюдать. Кажется, она была из тех людей, что могут долго топтаться перед дверями комнаты, но так и не решиться войти, которым трудно заговорить первыми или задать вопрос. Она как будто что-то скрывала, или боялась сболтнуть лишнего, чувствуя, что её не поймут. Раймонд подозревал, что по-настоящему её никто не знает. Все видят только внешнюю маску весёлого, грубоватого и прямолинейного человека, но о том, что творится в её внутреннем мире, возможно, имеет более и менее связное представление только Кора. Похоже, внушительная часть агрессии Эрики служила лишь для того, чтобы спрятать нервную и чувствительную натуру. Ему казалось, Эрика способна дать в морду за грубое слово, но всё же неделю переживать и расстраиваться из-за него. Или долго обдумывать и не решаться сделать какую-нибудь простую мелочь, но вдруг очертя голову ринуться в опасную авантюру, ни секунды не думая. Что до Коры, то они с Эрикой будто составляли единый организм, в котором Эрика была мозгом, а Кора — глазами и языком.
 
Эрика заметила, что Раймонд наблюдает за ней, слегка растерялась, но тут же надменно вскинула голову и сделала вид, что её это не волнует. Правда, поза её стала несколько напряжённой. Раймонд заметил, что она болезненно щурится от солнца и потирает лоб.

— Башка совсем разболелась, — объяснила она Коре вполголоса. — Вот угораздило забыть очки дома…

Раймонд выбросил окурок за борт и направился к девушке, по дороге снимая очки от солнца и протягивая их ей.

— Держи.

Эрика вскинула голову и так и замерла. Она впервые увидела его глаза. Почти чёрные, круглые, под длинными густыми ресницами, они оказались глубокими и ясными, к тому же, несомненно, очень добрыми. Он улыбался своей хитроватой и нагловатой, но удивительно простой и искренней улыбкой, а взгляд отвести было трудно, словно Эрику вдруг загипнотизировали. Под левым глазом действительно ещё сохранялся желтоватый след от фингала, но он уже был почти не заметен. Она так и не смогла выдавить «спасибо», и только молча кивнула и надела очки. Как всегда, получилось неуклюже. Но он не смутился, а только шире улыбнулся ей и ушёл обратно, подпирать бортик. Эрика ощутила досаду.

Филька тем временем успела слазить в небольшой трюм и вернуться с ошеломительными новостями.

— Это не наша посудина. Там три больших ящика с ромом! Тётушка настаивала на сугубо безалкогольном путешествии.

— Это ж как удачно мы ошиблись! — воскликнули хором Раймонд и Эрика.

Антонио, который как раз недавно был выгнан на палубу озверевшим Сашкой, зачем-то тоже полез в трюм, вероятно, изучить провиант повнимательнее, да так и застрял там минут на двадцать. Никто, впрочем, не огорчился.

— А вам, ребят, не кажется всё это странным? — вдруг спросила Кора.

— Что именно?

— Ну, сама эта поездка. Почему тётушка Фильки нас заслала именно на необитаемый остров, а не в санаторий какой-нибудь, как все нормальные тётушки делают? И почему даже меня бабушка и маман так легко туда отпустили?

— Ну да. Притом, что они тебя на рок-концерты со мной пускать не хотели, потому что я на тебя дурно влияю, и тебя там непременно изнасилуют, — подтвердила Эрика. — Почему нас не встретили, бросили, можно сказать, на произвол судьбы? Всё это, как минимум, необычно…

— А ещё… Я не хотела говорить, но скажу по секрету, — призналась Филька, напустив на себя таинственный вид, — мы уже давно должны увидеть впереди остров. А его всё нет и нет.

— Может, мы не туда плывём? — сразу всполошилась Кора.

— Нет, всё верно. Я ходила к Сашке, мы с ним это обсуждали.

Эрика, сидящая на самом носу, вывернула шею, чтобы посмотреть вперёд, и тут же увидела впереди странное облако.

— Прямо по курсу какая-то хренотень, — громко объявила она.

Сашка погудел, а Филька приставила к глазам бинокль. Раймонд подошёл поближе и прищурился, вглядываясь в загадочный объект.

— По-моему, это туман. Только откуда он взялся средь бела дня и почему собрался в кучу, я понять не могу, — прокомментировал парень.

— Мы в это вплывём, через… — Эрика внимательно посмотрела на часики Коры, — Уже.

Посудинка внезапно задрожала, и мотор заглох. Туман обволок друзей со всех сторон, солнца не стало видно, а влажный холод пробирал до костей.

— Что за фигня непонятная?! — истерично воскликнул где-то сзади голос Антонио.

— Это туман. Свали в него, — пробормотала Эрика.

Справа хохотнул Раймонд, чьё тёплое плечо она смутно ощущала в тумане. Слышались ругательства Санька, который тщетно пытался завести катер.
 
Неожиданно мотор затарахтел снова, а туман пропал, будто его и не было. Не успели ребята недоумённо переглянуться, как впереди показался остров.

— Люди… По-моему, мы перешли в другое измерение, — тут же выдала помешанная на мистике Кора. Эрика и Филька радостно подхватили эту идею. А Сашка уже медленно и аккуратно заводил судёнышко в бухту, окружённую скалами. Антонио хотел было сунуться к нему со своим ценным руководством, но тот только рявкнул:

— Убери его!

Раймонд поморщился и оттащил Антонио за шкирятник.

До берега было ещё несколько метров по воде, и девчонки принялись снимать обувь и закатывать джинсы, чтобы идти к берегу вброд. Вода была совершенно прозрачная, она искрилась зеленовато-лазурными переливами, а под ней был абсолютно белый песок и сновали стайки рыбок. Филька спрыгнула первой и крепко-накрепко примотала швартов к росшему на самом краю скалы дереву.

 — А разве девки умеют нормально вязать морские узлы? — презрительно осведомился Антонио.

— Ох, надо было бросить кого-то на корм акулам! — рявкнула Эрика, тоже спрыгивая в воду.

— Да Филька шнурки-то в детстве так завязывала, что мы всем классом развязать не могли, — обнадёжила Кора, пытаясь аккуратненько спуститься вместе со своим громадным чемоданищем. Сашка выхватил у неё чемодан и потащил его к берегу.

— Ребята, вы не спускайтесь, сейчас ящики таскать будем. А то с ними не слезть, надо как-то их друг другу передавать.

Антонио не спешил разуваться, в надежде через это отлинять от разгрузки провианта. Раймонд, стянув кроссовки без помощи рук, хаотично раскидал их по палубе, снова облокотился о бортик и закурил, щурясь от яркого солнца.

— А меня угостишь? — пристал Антонио.

— А тебе вредно.

— Да я с 12-ти лет курю! — очень гордо и обиженно заявил тот.

— Это правильно. Ни к чему тебе долго жить, — пожал плечами Раймонд.

Антонио выхватил протянутую ему сигарету и теперь нервно жевал её, потому что зажигалку Раймонд спрятал в карман, якобы по рассеянности, а напомнить почему-то было стрёмно. Этот высоченный студент вообще вызывал смутную тревогу: Антонио не мог понять, надо ли соревноваться с ним в крутизне, или же, наоборот, разумнее попытаться к нему подмазаться, но это самому ему казалось каким-то подозрительным, ибо этот Раймонд был ещё и красавчиком. Антонио боялся красавчиков — во-первых, в их присутствии сложнее убедить себя в собственной неотразимости, а во-вторых, он реагировал на них как-то странно, и всегда пытался их высмеять, чтобы не выдать этого, в чём ни за что не признался бы самому себе. Решив делать что-то среднее, он, наконец, прикурил, потому что Раймонд сжалился и бросил ему зажигалку, после чего тоже оперся на бортик и стал торопливо курить, чтобы не сильно отстать. Он лихорадочно думал: нужно было срочно сказать что-нибудь крутое.

— А эта Эрика та ещё штучка, да? — протянул он наконец. — Такую недотрогу из себя корчит, умеет дразнить.

Тёмные глаза студента зыркнули на него настолько сурово, что Антонио чуть не проглотил сигарету, но теперь уже должен был договорить.

— Спорим, что на этом острове она станет моей? — пылко и пафосно выпалил он, из потенциального маньяка снова становясь мальчишкой. Раймонд успокоился, но отметил, что за Антонио надо приглядывать.

— А тебя наличие Коры не смущает? — насмешливо поинтересовался он, незаметно стряхивая пепел с сигареты на ботинки Антонио.

— Да Кора скоро окончательно пошлёт меня, она же всё делает, как Эрика говорит, а та ей всё время гонит на меня. Думаешь, почему? Ясно же, что она просто сама обо мне мечтает и завидует! — он самодовольно выпятил тощую грудную клетку.

Раймонд недоумённо посмотрел на этого петуха, и вдруг расхохотался, да так, что долго не мог остановиться.

— Что?! — возмутился Антонио. — Я серьёзно говорю! Спорим, вот хотя бы на… на мои очки от солнца!

— Высоко же ты её оцениваешь, — холодно заметил Раймонд, вытирая выступившие от смеха слёзы.

— Так спорим же! — капризно выкрикнул Антонио. Только что ножонкой не топнул.

— Грр. Прости, но это совсем не интересно, — поморщился Раймонд, — у тебя и очки дурацкие, и никаких шансов.

— Да не бойся ты проиграть, — мерзко осклабился Антонио. — Ты же ничего не теряешь!

— Но и не приобретаю. А теперь сгоняй-ка в трюм и принеси пару ящичков. Ну, шевели поршнями! А потом нырнёшь и выловишь из воды свой хабарик. Здесь никому не захочется с ним плавать, — железному тону было невозможно возражать.

Скрипя зубами, Антонио отправился в трюм. Ему не удалось впечатлить Раймонда, как он рассчитывал. Зато как тот за Эрику-то горой! Антонио досадовал и кумекал недоброе.

Сашка и Раймонд начинали терять терпение, так как Антонио надолго застревал в трюме, уходя за каждым следующим ящиком.

— Ты что там, картошку воруешь, что ли?! — не выдержал Раймонд.

— Не картошку… в смысле, ничего я не ворую! — пробурчал тот в ответ.

— Это он всё ящики полегче выискивает, — объяснил Санёк.

У Раймонда, однако, остались некоторые подозрения.

Пока всё это происходило, Кора успела затащить упирающуюся Эрику в море, и теперь та лежала на поверхности воды, раскинув руки и недовольно щурясь от солнца, а её длинные волосы расплывались во все стороны, как у русалки. Раймонд невольно загляделся на всё это и чуть не поймал лицом брошенный с катера ящик рома.

— Скажи ещё, что тебе не кайфово, — бросила проплывающая мимо Филька.

— Кайфово, — Эрика вернулась в вертикальное положение и поправила сползшую лямку от чёрно-фиолетового купальника. — Но я вполне могла бы обойтись и без этого.

Кора была изрядной пловчихой и описывала вокруг обширные круги, плывя кролем и брасом. Эрика умела плавать только «по-собачьи», и то почти топором. Филька принялась нырять за ракушками и каждый раз торчала под водой столько  времени, что подруги начинали уже беспокоиться за её жизнь.
 
— Знаешь, меня жутко бесит твой Антонио, — призналась Эрика, скептически следя взглядом за плавающей вокруг подругой.

— Ага, меня тоже, — весело ответила та.

— Так ведь это ты его сюда привезла! Но он же не ходит за тобой хвостом и не читает тебе непрерывно мораль! Чего он до меня докопался? На каком, я спрашиваю, основании?!

— Видимо, ты не лезешь в его рамки, — объяснила Кора.

— Если так пойдёт и дальше, я ему эти его рамки на жопу-то натяну, — зловеще предупредила Эрика.

Остаток дня прошёл за купанием (которого Эрика, однако, старалась всячески избегать, предпочитая прятаться в тени и слушать плеер) и более и менее успешными попытками установки шести одноместных палаток: тётушка Фильки, видимо, ценила уединение.

Антонио горделиво расхаживал по берегу, непрерывно маяча перед Корой и Эрикой, прикорнувшими на полотенцах — одна на солнцепёке, другая в тени бананов, и девушки никак не могли понять, чего ему надо и почему Сашка, Раймонд и Филька о чём-то шепчутся и угорают. Наконец у этой троицы не хватило сил сдерживаться, и они разразились хохотом, а Филька даже распласталась на песке и принялась колотить по нему всеми конечностями. Антонио куда-то тихонько слился, а Кора и Эрика стали допытываться, что, чёрт побери, такое тут происходит. Парни ржали и отмахивались, а Филька еле выговорила, прерываясь на хохот и икание:

— Этот… ха-ха-ха!... ик!...контуженый…ик!...павлин…ха-ха!...булыжник…ха-ха-ха!...в плавки засунул! А вы…ик!... туда вообще не смотрите! Ха-ха-ха! Уж он тут и так, и эдак! Ха-ха-ха! Плясал! — она уже досмеялась до того, что билась, как выпрыгнувшая на берег придурочная рыба, тщетно пытаясь нормально вздохнуть.

Кора и Эрика ошалело переглянулись и тоже дружно начали ржать. Глядя на них, остальные развеселились ещё сильнее, так что дело чуть не кончилось массовой истерикой, а Филька так и вовсе слегка посинела.

— Нда… и почему меня всё это не удивляет, — подытожила Эрика, когда все уже начали успокаиваться и лишь изредка нервно похохатывали.

Антонио прятался в палатке и появился снова лишь через пару часов, уже без малейшего стыда и даже с некоторым укором на важной физиономии. Солнце клонилось к горизонту и перестало печь, а вот друзья как раз собирались начать — они развели костёр и ждали углей, чтобы пожарить на них шашлык, а потом зарыть в золу картошку. Филька была известным профи в этом вопросе и заранее замариновала мясо. Эрика в процессе не участвовала, зато охотно им руководила, уже попивая ром с пепси-колой. Когда солнце опустилось, её настроение заметно поднялось.

— Ты это вон туда поставь. А ты режь помельче. И не под этим углом. Ну, ребята, пободрее! И-и-и-и-и!

— А ты сама-то поготовить не хочешь? — ядовито осведомилась Кора.

— Я могу что-нибудь порезать, — согласилась Эрика. В итоге она порезала палец, и вторую половину огурца пришлось дорезать Раймонду, в то время как Кора гоняла на яхту за бинтами и перекисью.

— Я полагаю, твой вклад в общее дело на сегодня завершён? — уточнил Раймонд.

— Ага. А то что-то я притомился, — бодро сказала Эрика.

В итоге полбутылки рома было выпито, палец забинтован, салатик нарезан, шашлыки пожарены, а картошка зарыта. Весёлая компания и кислый Антонио с аппетитом принялись за еду и дальнейшее питие. Шашлык оказался обалденным, к тому же коктейль «Куба либре» отлично сказался на оживлённости беседы, и все хохотали без умолку. Не всегда врубавшийся Антонио тоже подхихикивал, дабы не выглядеть идиотом, что ему, впрочем, было недоступно.

Разговор, как водится, хаотично скакал с одной совершенно неожиданной темы на другую, поэтому пересказать его не представляется возможным. К большому удовольствию Эрики, завтра было решено не устраивать «лежбище тюленей», а пойти исследовать остров. Девушка поддержала эту идею, и вообще очень горячо выступала за отсутствие всякого режима — действительно, купания и загорания должны быть в удовольствие, зачем превращать их в ежедневную повинность. Кора, которая чувствовала, что несколько перестаралась с солнечными ваннами, была вынуждена с ней согласиться. Что до Раймонда, которого все уже давно называли Радя, то он оказался удивительно клёвым человеком, и всё больше нравился Эрике. Во-первых, с ним было так легко разговаривать, как будто они уже знакомы целую вечность, хотя обычно Эрика с трудом привыкала к новым людям. Во-вторых, это был, пожалуй, первый представитель мужеского полу, который её не бесил и не вызывал горячее желание свирепо защищать от его наглого вторжения своих подруг и их общее интимное пространство. С Сашкой, правда, тоже обошлось без драки, но он не в счёт, так как сразу был Филькин и вёл себя по-человечески. Совершенно случайно выяснилось, что Раймонд умеет играть на гитаре, и он обещал потом сбренчать. Эрика и Кора играть так и не научились, несмотря на некоторое количество попыток взяться за это дело с толком, зато очень любили петь забойные песни, так что заметно оживились. А вот Антонио скривился.

— Ну вот ещё. Представляю, как это будет скучно. Не люблю такую музыку.

—  Правильно, ты же любишь один тыц-тыц и грёзы-морозы, лишь бы мозги не напрягать, — фыркнула Кора.

— Потому что их нет, — поддержала Эрика.

— Можешь окунуть голову в море и держать её там, пока мы не заткнёмся, — предложил решение Раймонд.

— И даже после этого. И даже всегда, — продолжила Эрика.

— Да, это заглушает звук, — пояснил очевидное Санёк.

— И возьми с собой вот это, — Раймонд ловко бросил Антонио печёную картофелину.

— Она как раз подходит. Вместо того булыжника, — снова начала ржать Филька.

— Заодно остуди её в воде, а то ещё запечёшь себе что-нибудь, — подытожила Эрика.

Антонио собирался делать вид, что не понимает намёков про булыжник, но оные поступили в несколько неожиданной форме, и он теперь не знал, как это осуществить. В качестве компромисса он растопырил ноздри и гневно засопел.

— Какого булыжника? Не понимаю, о чём вы, — выдал он в итоге, причём недоумение и презрение в голосе вышли неубедительно, и реплика получилась скорее жалобной. Эрика даже немного посочувствовала ему, ибо положение было совершенно безвыходным, и виноват в нём был только он сам. Теперь ему, конечно, будут долго припоминать этот булыжник, вот сумел же в первый день так облажаться.

Впрочем, бедного убогого уже оставили в покое, так как Раймонд взял гитару и стал настраивать, давая будущим рок-звёздам возможность дожевать картошку и допить колу: ром уже кончился, а вторую бутылку было настрого решено сегодня не открывать. Как-никак, 40 градусов. Наконец он взял первый аккорд, и начался развесёлый «квартирник» на свежем воздухе. Он выбирал такие классные песни, что Кора и Эрика к середине ночи совершенно осипли. У девушек, кстати, были, весьма приятные низкие голоса, а Эрика ещё и умела брать некоторые ноты и даже тянуть их, а также хорошо натренировалась в вокальных «фишках» любимых артистов. Так что Раймонд был вполне доволен её вокалом и всерьёз задумался, а не применить ли его в будущем на практике. Сам он тоже пел весьма недурственно, Эрике особенно нравились его рычащие и мурлычущие нотки. В общем, ребята оторвались по полной. Они даже иногда вскакивали и гарцевали по пляжу, улюлюкая и выделывая такие невероятные движения, что такому экстазу позавидовал бы любой индейский шаман.

Антонио долго сидел с обиженно откляченными губами, боком к костру, так что тень от его губ на песке напоминала задницу, а потом демонстративно ушёл в палатку, но периодически гундел оттуда, что ему не дают заснуть. Эрика считала это полной ерундой, потому что если уж Филька захотела действительно спать, так вон она уже и дрыхнет, не отходя от костра, и то и дело шевелит губами, подпевая им даже во сне.

Когда до рассвета уже оставалось всего ничего, друзья решили всё-таки немного отдохнуть. Все разбрелись по своим палаткам, Эрика зажгла фонарик и принялась разворачивать спальный мешок. Сквозь стенки палатки слышался шум прибоя.
Она успела улечься, выключить фонарик и даже немного задремать, когда входная молния расстегнулась и из темноты раздался жалобный голос Коры:

— Эрика! Можно, я буду с тобой спать?

— Гм… Что, вот так сразу? А как же букеты-конфеты? Нет, это слишком неожиданно. Я должна подумать, — выдала Эрика голосом, которым впору было озвучивать радио-спектакль.

— Не дури, дубина! — одёрнула Кора, правда, сперва захихикав. — Всё серьёзно. На меня из леса кто-то посмотрел!

— Чего?! — у Эрики как-то неприятно похолодело внутри. — Как посмотрел?
— Обыкновенно, глазами!

  Эрике стало жутко, но она вылезла из палатки и героически направилась к лесу, светя в темноту фонариком.

— Где?

— Вон там, за той сосной! Там стопудово кто-то был!

— Может, кто-то из наших?

— Нет, наши все спят. Блин, мне страшно!

— Ещё бы. Остров-то необитаемый. Может, это какой-нибудь зверик?

— Сама ты зверик! Человечьи были глаза! Или чего похуже!

— Цыц! Нефиг панику наводить! — Эрика обшаривала лес лучом фонарика, но там, конечно, никого не было. — Ты уверена, что тебе оно не взглючилось спьяну?

— Да, уверена.

Девушкам было ох как не по себе. Кругом было черным черно и тихо, только волны плескались о берег, но теперь им постоянно слышалось из темноты леса какое-то чавканье, шаги и шорохи. Казалось, темнота полнится какой-то потусторонней шнягой, которая так и обступила их со всех сторон.

— Может, парней разбудим?

— Ага. Раймонд, можно, мы будем с тобой спать? На Кору кто-то посмотрел из леса.

— Не, ну надо же их предупредить. Вдруг оно опасное.

— Ага, сами не спим, и они пускай тоже.

Подружки забились в тесную палатку Эрики, но от этого стало только хуже: теперь они не видели леса и им казалось, что что-то вот-вот подкрадётся и начнёт скрестись снаружи. Они побоялись вместе некоторое время, потом Кора безмятежно задрыхла, а Эрика ещё долго вглядывалась в темноту.

***

Она проснулась от крика попугая, и поняла, что уже рассвело. Ей снилась совершенно другая пьянка в каком-то средневековом пабе, где её окружали странные люди. Она сумела как следует разглядеть лишь одну женщину. Сразу было видно, что это нечеловеческое существо: женщина была высоченная и очень тонкая, у неё была необычно большая голова с почти плоским носом и длинными крылатыми бровями, уходящими в волосы, а на руках было по семь пальцев с пятью фалангами. А ещё у неё были большие глаза с фиолетовой радужкой. Существо было престранное, но почему-то красивое. Очень грациозное и изящное, но при этом крепкое и сильное. На поясе у женщины висел меч с богато украшенной резной гардой. И она что-то говорила, хотя не открывала рта. Во сне было полным полно каких-то событий, но он опять сразу рассыпался, и был невосстановим в памяти.

Эрика, стараясь отогнать дурацкие ночные страхи и убедить себя, что есть более важные вещи, вылезла из палатки, вдохнула свежий утренний морской воздух и, в соответствии с хитрым планом, прихватила пакет из рюкзака и ускользнула в лес. Она ещё дома ломала голову над тем, как вообще быть, и сочла самым лучшим способом вставать, пока все ещё спят — так точно никто не застукает и не будет подглядывать. И вот теперь выяснилось, что в лесу водится нечто, что не только беззастенчиво лупоглазит, а ещё и может оказаться опасным. Пускай это будет какая-то нечисть, которая вылазит только ночью, а с рассветом прячется в своём дупле, решила Эрика.

С утра небо было затянуто какой-то дымкой, и девушка могла надеяться, что жары сегодня не будет. Всё вокруг словно излучало спокойствие, но она нервно озиралась при каждом шорохе. А плеск воды в роднике, который они нашли вчера в скалах неподалёку от своего места обитания, и к которому в итоге и пришла Эрика, вообще заглушал все звуки и заставлял слышать невесть что. Неподалёку плавал заботливо привязанный к дереву переносной холодильник с мясом. Ледяная вода больше годилась именно для него, так что девушка совсем продрогла и отказалась от изначальной идеи вымыть ещё и голову. С этой точки зрения, конечно, лучше было бы приходить сюда днём, в жару. Но тут приходится выбирать — либо удобство, либо какая-никакая гарантия уединения. Днём здесь будут шляться всякие Антонио, а сейчас только неведомая лесная пакость с глазами. Хотя это философский вопрос, что хуже…

Эрика, довольная собой, но дрожащая от холода, вернулась в палатку  и улеглась досыпать, но долго не могла согреться. В какой-то момент проснулась Кора, перевернулась, с ужасом посмотрела на Эрику и резко отвернулась обратно, натянув одеяло на голову. Потом окончательно проснулась, взглянула на неё снова и выдохнула:

— А, это ты!

— А ты думала, глазастик из леса?

— Он.

Проснуться, лениво «позавтракать» и начать собираться в дорогу весёлой компании удалось лишь сильно после полудня. Потом некоторые всё же настаивали на том, чтобы искупаться на дорожку (Кора хмуро сидела с Эрикой под деревом, облепившись кусочками огурца), потом ещё раз, потом они сохли, потом пообедали, потом снова собирались, и таким образом в экспедицию по острову друзья выступили, когда уже начинало смеркаться.

Было решено идти вдоль берега налево и углубиться в середину острова, как только представится такая возможность. Иначе пришлось бы лезть через густой лес и непонятно, зачем это надо. Друзья намешали в бутылке рома с колой и шли, утопая в мягком белом песке и весело переговариваясь. Волны говорливо накатывали на берег, и всё вокруг казалось совершенно безмятежным. Однако же, Эрику и Кору терзали сомнения, а не рассказать ли друзьям про глаза, которые Кора вчера видела в лесу. Вдруг на этом острове их действительно подстерегает какая-то опасность, о которой тётушка позабыла предупредить? Всё-таки, неожиданностей за это путешествие итак уже было достаточно много. Однако, Кора решила, что над ними станут смеяться, и наотрез отказалась рассказывать. Тем более, к ней сегодня очень настойчиво лип Антонио, а на Эрику косился оскорблённо — вероятно, она вчера ему что-то сказала в разгаре веселья, да и позабыла об этом. Кора весело улюлюкала, беспомощно ловя взгляд Эрики и недоумённо пожимая плечами.

Филька крутила карту острова и так, и сяк, но не могла найти сходства с берегом, по которому они шли.

— Вот мы сейчас находимся в бухте, напоминающей по форме полумесяц, да? А дальше будет скалистый берег, и нам придётся по нему карабкаться. Он там поворачивает вон туда. По ходу, тут весь берег изрезан такими вот маленькими бухточками. А на карте остров практически круглый! И он явно гораздо проще и меньше!

— А давай забей, а? — предложил Санёк.

— Ну мы не туда приплыли же! — возмутилась Филька.

— Ну, мы ведь не можем ничего с этим поделать, правда? Значит, это не наши проблемы! Разберёмся, когда будем домой уплывать, — философски махнул рукой Сашка.

Песчаный пляж кончился, и компания принялась карабкаться на плоские каменные плиты, слоями возвышающиеся над водой. Балансировать на них было не всегда легко, и Эрика и Кора взялись за руки. Что до Фильки, она по чему угодно карабкалась ловко, как обезьянка.

Оказавшись на самом верху скалы и пройдя некоторое время вдоль берега, друзья снова встретили реку, которая бежала из леса по извилистому каменному руслу и впадала в море, создавая холодное и более пресное течение, которое порой неприятно бодрило во время купания. Источник находился где-то в горах в середине острова, а на том месте, где утром мылась Эрика, срывался с выступа скалы небольшим водопадом. Друзья перебрались через реку, таща за собой шлёпанцы, и вскоре снова стали спускаться с уступа. Здесь была плоская каменная плита, уходящая в море и покрытая какими-то водорослями, за ней начинались скалы, заросшие могучими соснами, а слева от друзей в лес вела узкая и извилистая тропка.

— Ну что, полезем? — весело предложила Эрика, которой этого как-то ну совсем не хотелось. Лес был довольно тёмный и зловещий. Разумеется, именно туда они и пошли.

Ночь была довольно прохладной, и Эрика ёжилась от холода. Правда, возможно, дело было ещё и в некоторой жутковатости обстановки.

Лес был странный. Здесь были и папоротники, и бананы, пальмы и лианы соседствовали с соснами и туями. И ещё неизвестно было, какая шняга тут водится. Ядовитые змеи, страшные насекомые, цветы-людоеды? Всё кругом шуршало и шелестело. Хорошо ещё, что на небе показалась полная луна, и кое-где её свет так хорошо освещал тропинку, что видно было, как днём.

Именно луна-то и осветила всё самое удивительное. Тропинка привела их на поляну, где в серебристом свете зловеще возвышалась самая настоящая индейская пирамида. Друзья так и застыли, а Раймонд и вовсе выругался.

— Это что за фигня?! Этого тут ВООБЩЕ НИКАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — возмущалась Филька, зачем-то разглядывая карту острова ещё и с обратной стороны, словно надеясь найти там хоть какое-то объяснение.

— Мы, походу, что-то открыли! — обрадовался Санёк, который нёс бутылку с ромом и был предсказуемо оптимистичнее всех.

— Я же говорю, мы в другом измерении! — заявила Кора. — А ещё я вчера чьи-то глаза в лесу видела!

— Это ты вовремя сказала, — похвалил Раймонд.

Эрика вскарабкалась на несколько ступеней вверх.

— Надо завтра прийти сюда с фонариком и попытаться попасть внутрь! — заявила она. — Там наверняка куча всяких фресок и прочего!

— А ещё какие-нибудь призраки или духи. И проклятие. Или индейцы, правда, они-то, как раз, снаружи придут, — поддержала Кора энтузиазм подруги.

— А может быть, обратно пойдём? — робко предложила Филька.

— Да не, давайте ещё погуляем! — Санёк отпил порядочный глоток рома, — Куда рванём?
— Думаю, в противоположную сторону от этого, — спокойно заметил Раймонд, указывая на движущийся за деревьями свет факелов.

Антонио сообразил на удивление быстро и уже с топотом нёсся назад по тропинке, оря. Оценив расстояние до лагеря и до движущихся факелов, а также вероятность привести преследователей с собой, друзья рванули в противоположную сторону и спрятались в тени пирамиды. Стараясь не дышать, они вцепились друг в друга и напряжённо прислушивались к темноте. Пляшущий свет языков пламени всё приближался, и они слышали приглушённые голоса, беседующие на совершенно невообразимом языке.

Рядом с Эрикой был Раймонд, она слышала его частое дыхание и ощущала неуместное волнение от обжигающего тепла его тела. Тем временем из-за угла пирамиды показалась крупная рогатая тень. И что-то кралось в лесу, сбоку и за спиной.
 
Эрика не успела ничего сообразить, как вдруг что-то пребольно вонзилось под лопатку и в глазах почти мгновенно помутилось. Вскрикнула Кора, Сашка возмутился, чего это его какой-то гад тыкает, и последним, что почувствовала Эрика, был лёгкий удар щекой об землю.

***

Когда Эрика очнулась, обнаружилось, что друзья сидят под пальмой, крепко обмотанные лианами, а чуть поодаль, с правой стороны, вокруг костра отплясывают причудливо разрисованные и пышно утыканные перьями фигуры, не предвещая этим ничего хорошего. В толпе индейцев выделялся особенно свирепый, то ли главный жрец, то ли вождь. У него в носу была большая острая кость, а на щеках нарисованы жуткие выпученные глаза.

Очнулась Кора и сразу же пронзительно завопила:

 — Что делать?! Что делать?!

 — Тише ты! — одёрнула её Эрика.

Но поздно: к ним уже направлялись три суровых индейца с квадратными лицами. Раймонд тихонько выругался. Эрика чувствовала, как он пытается высвободиться из узлов лианы. Похоже, у него пока ничего не получалось. Эрика уже мысленно прощалась с жизнью, как вдруг индейцы застыли, как вкопанные. Их опередила маленькая девочка, тоже украшенная перьями и не менее величавая, чем главный жрец, и все трое склонились перед ней с почтением. Малявка восторженно уставилась на руку Эрики, где был потёртый старый браслет из кожзаменителя с шипами и клёпками. Эрика изловчилась расстегнуть кнопку об джинсы и стряхнуть браслет на землю.

— Держи. На память о трупе белого человека, — сказала она девочке, хотя та, конечно, не могла её понимать.

Девочка жадно схватила подарок и радостно побежала к основной толпе у костра, что-то крича. Вождь или жрец внимательно посмотрел на браслет, потом, прищурившись, на Эрику, которая дерзко уставилась на него в ответ и не отвела глаз, и что-то прокаркал. После этого друзей немедленно развязали и проводили до леса.

До самого рассвета ребята бродили по лесу в поисках дороги обратно к палаткам. Эрика заметила, что невольно всё больше сближается с Раймондом. С ним было очень легко разговаривать, и вообще, в своих скитаниях друзья довольно весело провели время, несмотря на пережитый испуг и ощущение опасности. Наконец они наткнулись на родник и по нему вышли к водопадику, а там рукой было подать до их лагеря. К тому времени уже рассвело.

Когда Эрика, Рймонд, Кора, Филька и Сашка вышли на берег, навстречу им выскочил Антонио, который сходу принялся довольно складно врать:

— Вернулись! Смылись от меня куда-то в лес, я вас ждал-ждал, потом решил вернуться сюда, думаю, вдруг вы обратно пошли…

— Слушай, молчи лучше! — взбеленилась Эрика, — Будто мы не видели, как ты всех бросил и бежал, только пятки и сверкали! Храбрец!

Антонио весь аж раздулся, изображая оскорблённое достоинство:

— Я!... Да я!... Да вы!...

— Ой, молчи уже, м? — поморщился Раймонд и, потягиваясь и зевая, направился к своей палатке. Антонио проводил его недобрым взглядом.

К вечеру все выспались и принялись жарить новую порцию шашлыка. По уму им, конечно, стоило бы забраться на свою «яхту» и убираться с этого странного острова, пока целы, но ими овладело странное легкомыслие. В конце концов, индейцы их отпустили. Хотели бы убить, так убили бы, зачем же им теперь нападать опять? Остров таил в себе ещё кучу всяких неизведанных интересностей, да и рома было ещё предостаточно: даже если выпивать по две бутылки в день, всё равно должно хватить на две недели. Недоволен был только Антонио, но он не умел управлять катером и не мог уплыть один.

Впрочем, недовольство его было вызвано не только этим. После его предательского побега вся компания стала относиться  к нему ещё холоднее и насмешливее, чем прежде. Он был здесь лишним, сам понимал это и злился всё больше и больше.

Около костра лежало весло, найденное ребятами в лодке и используемое с тех пор находчивым Саньком для раздувания углей. И это Антонио ещё повезло, ведь помимо весла там лежали только большие камни, на которые клали решётку с мясом, и шампуры…

Дело в том, что Антонио окончательно охамел и стал указывать, сколько Коре пить. Конечно, у него не хватило ума сказать что-нибудь вроде «Кора, сокровище моё бешеное, если ты выпьешь ещё хоть стакан, то завтра непременно будешь несчастным блюющим бревном». Нет, Антонио сел на любимого слабоумного конька и стал с пафосом заливать, что женщина де не должна пить вровень с мужчинами, так как она неминуемо будущая мать. Разумеется, Кора возмущённо поперхнулась и заявила, что никакие стрёмные мужичонки не будут решать за неё, кем ей становиться или не становиться в будущем. Тут же подключилась и мгновенно озверевшая Эрика, которая подробно разъяснила впавшему в панику и кудахчущему про «священный долг», «женское счастье», «мир заполонят китайцы» и «а чем же ты собираешься всю жизнь заниматься» Антонио, что стремление командовать чужой интимной жизнью и чужим автономным организмом есть последствие определённых неполадок в собственных мозгах. Её неожиданно горячо поддержал Раймонд, а Филька и Сашка уже не очень вникали, о чём там речь, но тоже косвенно были за. Антонио, не ожидавший столкнуться с таким засилием пагубного инакомыслия, заявил, что ну он же шутит, да, девушки сами не знают, чего хотят, и говорят одни только глупости, но это так мило, и куда же он без них. Однако этим он отнюдь не снискал понимания и сочувствия, хоть и поглядывал на парней с раболепною надеждою. Тогда он вконец отчаялся и попытался заставить Эрику растеряться и захихикать путём фамильярного шлепка по бедру, за что и поплатился сторицей. Кора к тому времени, разумеется, упилась до полного беспамятства, чего совсем не собиралась делать, но оказалась вынуждена из принципа. Она лежала, свернувшись калачиком, у костра, и весело икала. Антонио, подвывая и сетуя, уполз в свою палатку. Филька с Сашкой с чего-то вдруг решили поискать ещё дров для костра. А Эрика и Раймонд пытались отрефлексировать происшедшее.

— Эрика, ты, по-моему, чересчур болезненно реагируешь. Ну, мало ли, что там несёт этот ущербный.

— Да дело-то не в нём. Дело в том, что подобное тому, что он несёт, каждая девушка вынуждена выслушивать с детства от каждого встречного-поперечного, включая некоторых учителей в школе и профессоров в универе, из книг, из телевизора, откуда угодно. Ты не представляешь, как это удручает и бесит, иногда руки опускаются даже у меня, а ведь многие девушки хлопают ушами и верят во всю эту чушь, даже уверены, что так и надо. Я считаю, что таких, как Антонио, нужно сразу ставить на место или изолировать, потому что они могут оказаться просто опасны! Когда человек тупой и при этом уверен, что всё и за всех знает и может всех всему научить — это отвратительное сочетание, вот что.

— И очень распространённое, к сожалению. Меня самого с детства коробит, когда я слышу подобную хрень, даже если она лично меня будто бы и не касается. Но всё же нервы у тебя только одни, а кретины в жизни будут попадаться тебе стадами. И ты им ничего не докажешь всё равно, так что достаточно того, что ты веришь в свою правду и живёшь так, как сама считаешь нужным. Беречь себя надо, не стоит оно того.

— Но этот гад ещё и ухватил меня за задик! Он нарушает интимные границы других людей не только ментально, постоянно лезя не в своё дело, но и физически! Он должен знать, что этого нельзя делать!

— И ты сломала об его спину весло. Я думаю, даже до Антонио должно было дойти.

— Хорошо, если дошло. Потому что в следующий раз я уже не буду такой доброй, и воткну шампур ему в яйцо! — Эрика выглядела в этот момент настолько кровожадно, что Раймонду даже стало слегонца не по себе.

— А если… твои границы нарушу я? Случайно… Яйцо, конечно, не самый нужный орган, от него одни лишние сложности, но ты же можешь промазать и попасть во что-то более ценное, — Раймонд «смущённо ухмыльнулся», если такое вообще можно сотворить с лицом.

— Тебя я, скорее всего, ничем тыкать не стану, — честно призналась Эрика, прямо глядя на него ясными глазами.

— Аж от сердца отлегло! А почему я такой везунчик?

— Ну… Если на тебя заползёт сороконожка и если сядет бабочка, ты же по-разному отреагируешь, верно?

— А одна моя знакомая боится бабочек, — раздался снизу пьяный, но очень гордый голос Коры.

— Некоторые и сороконожек любят. Не порть аллегорию! — отмахнулась Эрика.

Через некоторое время Раймонд отнёс Кору в палатку и аккуратно там застегнул, а сам вернулся к Эрике, и они ещё долго сидели у костра и делились своими размышлениями о жизни, находя в них всё больше общего. Философствования сошли на нет сами собой, когда была допита очередная бутылка рома, и Эрика заснула прямо на песке. Раймонд укрыл её своей курткой и тоже прикорнул с другой стороны от костра, который, надо сказать, догорел, а Филька и Сашка с дровами так и не появились.

Парень и девушка не слышали, как на рассвете из своей палатки высунулся Антонио. Он всю ночь не спал, глубоко уязвлённый ударом весла по спине и просто тем, что эти две шлюхи и еретички не хотят слушать его, такого распрекрасного и разумного мужика, а Эрика тут ворковала с Раймондом, ещё бы, он же красавчик и подкаблучник, которого Антонио приходится бояться по причине превосходства в росте и интеллекте. За это время у него созрел подлый план: раз уж Кора не послушалась его нравоучений и напилась, почему бы ему не воспользоваться этим? Эта дура завтра ничего и не вспомнит. Он внимательно пригляделся к силуэтам спящих, убедился, что его не заметят, и рысцой припустил к палатке Коры.

Эрике снился водопад. Она сунула голову в ледяную воду и жадно пила, вода была такая прозрачная, свежая и вкусная, и её было так много, она была повсюду. Эрика проснулась и поняла, что действительно бешено хочет пить. Раймонд сладко спал в обнимку с двумя пустыми бутылками от рома и во сне выглядел невероятно милым: чёрные брови и ресницы ярко выделялись на бледном лице, парень немного хмурился, ему явно что-то снилось. Эрика, пошатываясь, побрела к водопадику, вдоволь напилась воды и стала чувствовать себя несравненно лучше. Она возвращалась обратно и раздумывала, спать ли дальше на земле, или всё-таки перебраться в более удобную палатку, как вдруг послышались крики Коры, содержащие множество эпитетов, затем глухой стук, затем бессвязные вопли Антонио. Эрика припустила к лагерю так быстро, как только могла, и мимо неё в сторону леса пронёсся Антонио, а когда она добежала до палатки Коры, там уже был Раймонд, пытавшийся выяснить, что же здесь произошло, и заодно успокоить причитающую Кору.

— Да этот скотообормот! Да нафиг я его сюда привезла! Да он, наверное, в лесу помрёт, я его уби-и-ила! — рыдала подруга.

— Да что случилось-то?! Чем ты могла его убить? — стала допытываться Эрика.

— К-к-канделя-я-ябром!

—Чего-чего-чего? — удивился Раймонд, — Каким, нафиг, канделябром?

— Б-б-ба-а-абушкины-ы-ым! — заливалась Кора.

— У Коры бабушка вместе с другими смешными старушонками ходит на семинары какого-то шарлатана, типа целителя, — стала объяснять Эрика. — Поэтому куда бы ни шла Кора, она подкладывает ей в сумку старый облезлый подсвечник, заряженный этим целителем и якобы оберегающий от бед.

— Ну вот видишь, хоть раз-то действительно уберёг. Да что именно произошло-то? — пытался выяснить Раймонд.

— Да я п-проснулась, а на мне сидит Антонио и ручонками своими шаловливыми меня ла-апает! — почти нормально сказала уже успокаивающаяся Кора. — Я ему сказала всё, что о нём в тот момент подумала, а он всё равно. Ну а чемодан с канделябром рядом стоял. Я ему и съездила по башке. Он давай орать и в лес убежа-ал. А если я его убила?!

— Мне даже как-то жалко этого убогого: в одну ночь и веслом, и канделябром, — рассмеялся Раймонд. — Впрочем, сам и виноват. Спи.

Утром их всех ждал ещё один крайне неприятный сюрприз. Подъём всем сыграла Филька, укоризненно заявившая: «Пока вы тут пьянствовали, у нас яхту унесло!». Не уточняя, что Филька вчера пьянствовала ничуть не хуже большинства остальных, а потом они с Саньком вообще непонятно где мотались, Эрика ринулась к берегу и была вынуждена констатировать: их яхта, действительно, дрейфовала где-то около горизонта, посверкивая на прощание на утреннем солнце, и её уносило всё дальше и дальше. Как такое могло произойти, никто не имел понятия, точно так же, как и о том, что им теперь делать.

— Она ж была крепко-накрепко привязана, я нервный, я каждый день раза по два проверял! — чуть не плакал Санёк.

— Это Антонио, — заявила Эрика. — Точно он. Потому что где он? Его нет. Он это специально сделал, чтобы потом заявить, будто Филька плохо привязала яхту, так как девушки ни на что не годны. И вообще, он зловредная козлина!

— Но ведь мы все, возможно, застряли на острове навсегда! И сам он тоже. Он, конечно, дуралей, но не настолько же… — усомнился Сашка.

Раймонд мрачно смотрел на яхту, пока она не скрылась из виду. Настроения у весёлой компании стали на порядок более угрюмыми.

До полудня Эрика сочиняла стихи, периодически поглядывая на Раймонда для вдохновения, Кора читала дневник Эрики и то и дело заходилась в приступах истерического хохота, после чего непременно хваталась за больную с похмелья голову и с демонстративным «о-хо-хонюшки» отлёживалась несколько минут. Раймонд курил и, казалось, что-то серьёзно обдумывал. В конце концов, Эрика решилась, и, отложив недописанную поэму, казавшуюся ей самой бредом сумасшедшего, направилась к парню.

— Ты чего завис? Думаешь, как нам вернуться домой?

— И об этом тоже. Но пока не очень продуктивно, — признался Раймонд, явно очень довольный, что к нему пришла Эрика. — Тут ещё кое-что. Ты была так уверена, что яхту отвязал Антонио, что это натолкнуло меня на кое-какие мысли.

— Ты думаешь, это правда он? А что, всё сходится, его вчера отдубасили, вот он и отомстил, как сообразил. А теперь где-то прячется.

— А теперь сядь-ка и послушай, чего не знаешь, — Раймонд легонько потянул её за локоть, и девушка опустилась рядом с ним на песок. — Первое. Антонио, ещё пока мы плыли сюда, залез в трюм и очень долго не выходил оттуда, ты помнишь?

— Помню, — ответила Эрика сквозь зубы, невозмутимо прикуривая.

Раймонд ощупал карман, из которого она умудрилась незаметно стащить сигареты, и вопросительно изогнул красивые бровки.

— Ловкость рук, — ухмыльнулась Эрика.

— Ну так вот, — он наблюдал за ней с интересом, — это тоже ещё не всё. Пока мы выгружали ящики с картошкой и ромом, он тоже постоянно застревал в трюме, и одному лешему известно, какого рожна он там делал. А потом я ещё пару раз видел, как он шёл от яхты, всем видом изображая беззаботность. Такое ощущение, что он носил оттуда в карманах какие-то мелкие предметы. Я, конечно, не особо думал об этом, а вот теперь, учитывая обстоятельства, это кажется мне немного подозрительным. И есть ещё одна штука, которая тебе очень не понравится, но, возможно, объясняет, почему этот убогий мог додуматься отвязать яхту. Он не хочет уезжать отсюда, боится, что ему не хватит времени…

— Да в чём же дело-то? — Эрике не нравился его виноватый тон.

— В общем… он хотел поспорить со мной. На тебя, Эрика, — он настороженно покосился на неё, но она продолжала невозмутимо курить и будто не собиралась впадать в ярость, — Разумеется, я отказался и выстебал его! — заверил её Раймонд, — Но… учитывая феноменальный интеллект Антонио, я полагаю, он считает спор в каком-то смысле состоявшимся. Короче, он не успокоится, пока не докажет мне, что он неотразим и силён,  а для этого ему надо добиться тебя и выиграть в «споре». Поэтому он готов на любые хитрости и подлости, однако, получив отпор и от тебя, и даже от Коры, он мог подумать, что не успеет, пока мы на острове...

— Ну и дремучее же чмо! — воскликнула вдруг Эрика.

— Согласен, — кивнул Раймонд, гася окурок о камешек.

— А мы сейчас пойдём и обыщем его шмотки, — невозмутимо заявила девушка, докурила сигарету за одну затяжку, бросила её в кострище и решительно направилась к палатке Антонио.

Раймонд немного потормозил, потом вскочил и побежал следом. Они втиснулись в маленькую палатку Антонио и склонились над рюкзаком, который был аккуратно застёгнут на маленький замочек. Это тоже настораживало, ведь больше никому из них не пришло в голову вешать замки на свои вещи. Эрика сбегала в палатку Коры за шпилькой и довольно ловко вскрыла замочек.

— Откуда у тебя такие воровские способности? — поинтересовался Раймонд.
 
— Да просто увлеклась одно время… Со мной бывает. Возьму и изучу зачем-то какую-нибудь фигню, — призналась Эрика.

Ребята с брезгливостью высыпали из рюкзака и по одной запихнули обратно несколько футболок, и среди них нашли только одно: пистолет, причём при ближайшем рассмотрении он оказался заряженным.

— Думаю, оружие надо бы конфисковать, — сказал Раймонд, — а то мало ли, что ему в голову стрельнет…

— Неа. Лучше давай разрядим. А то заметит, — решила Эрика.

Они достали из пистолета патроны и выбросили их в море, а сам пистолет аккуратненько положили на место, якобы тут никого и не бывало. Оба были озадачены. Зачем Антонио пистолет? Да тут всё просто: повыпендриваться, какой он весь крутой и мужественный. Для этого не грех и отстрелить себе что-нибудь. Другой вопрос: откуда пистолету взяться, ведь на таможне ни рюкзак, ни сам Антонио не вызвали никаких подозрений! Значит, пистолет был найден в трюме. Следующий вопрос: кто его туда положил и что ещё там было? Идея потыкать Антонио шампуром, чтобы раскололся, была отметена, как неконструктивная: ещё испугается и насовсем убежит. Было решено выжидать и наблюдать, посмотреть сначала, что он запоёт, когда вернётся из леса: а он неминуемо вернётся, жрать-то хочется. А ещё они, почему-то, обсуждали всё это вполголоса и никому ничего не сказали ни о своих подозрениях, ни о своей находке. Никто из них не мог бы объяснить, почему, это как-то само собой так получилось.

Позже Кора немного пришла в себя, отложила дневник и изъявила желание искупаться, так что все впятером полезли в воду и просидели там битых два часа. Это немного подняло всем настроение. В конце концов, решили они, тут не так уж плохо, и годик прожить можно запросто, а там их уже всяко найдут. Эрика и Филька умудрились замёрзнуть и, когда они вылезали из воды, их колотило крупной дрожью, так что пришлось в пожарном порядке разводить костёр и доставать ром. Честно говоря, Эрика уже пила его весьма неохотно, всё-таки, не каждый же день, а Кора и вовсе простонала: «Уберите от меня этот запах!» и снова улеглась на землю.

На закате Эрика сидела у огня, согревшаяся и слегка объевшаяся, и, не скрываясь, любовалась Раймондом, который сидел напротив и действительно был бессовестно хорош. Он смотрел на огонь и курил, задумчиво прищурившись и нахмурив красивые бровки, а тёмных глазах отражался огонь. Кора тоже невольно залюбовалась, она уже перестала валяться под костром, и сидела, с удовольствием попивая травяной чаёк. Вот где все остальные адекватные и симпатичные парниши, почему ей-то одни Антонио попадаются?! Кора по природе своей строила глазки всегда и всем, но с лёгкой досадой отметила, что Раймонд на это совершенно не ведётся. Пожалуй, он даже немного морщился, заметив её кокетство, но никогда ничего не говорил по этому поводу. Этот явно пленён Эрикой, хотя она насмешлива и грубовата, прямолинейна, как асфальтоукладчик, да к тому же не в меру строга и чопорна. Коре всегда казалось, что мужиков это только отпугивает, а надо их завлекать, интриговать и путать. Может, поэтому к ней и липли путаники и интриганы, чёрт его знает…

Размышления Коры в самом сложном их месте прервал Антонио, который выбежал из леса с воплем «Каннибалы!!!», пронёсся по пляжу и снова скрылся в лесу с другой стороны. Над костром повисла тишина.

— Чего это его плющит? — поинтересовался Сашка.

Раймонд хотел сказать что-то остроумное, но резко вскочил, увидев за деревьями свет факелов. Филька взвизгнула и тоже вскочила, обнаружив, что несколько жутких перемазанных глиной и украшенных костями аборигенов бесшумно подползают к ним из-за палаток, откуда ну совсем никто не ожидал. Кора словно во сне видела, как Эрика отбила занесенное над ней копьё и крикнула «Беги!». Кора послушалась и побежала, да только куда-то не туда. Ветви деревьев больно хлестали по лицу, она видела со всех сторон всполохи факелов и неслась в темноту, совершенно не разбирая дороги.

Увидев, как подруга несётся в лес, а за ней индейцы, Эрика хотела кинуться следом, но ей перегородили дорогу ещё два здоровенных местных жителя, и чуть не поймали. Но Раймонд метнул в их сторону шампур, и, не проверяя, попал или нет, развернул девушку и потащил её в другую сторону, к прибрежным скалам. Куда девались Сашка и Филька, никто не разобрал, Эрика очень надеялась, что они найдут Кору и все останутся живы. Впрочем, пока немного отвлекали мысли о собственных шкурах, тем более, что бегала Эрика, мягко говоря, неважно, а индейцы почему-то очень хорошо. К тому же у последних явно было больше сноровки в прыжках с камня на камень, а Эрика постоянно оступалась в темноте, и Раймонду приходилось держать её за руку и то и дело ловить и затаскивать обратно наверх. Пожалуй, данная погоня не могла закончиться ничем хорошим, и индейцы прекрасно об этом знали. Они преспокойно ступали по хорошо изученным местам и дожидались, когда несущиеся впереди мужчина и девушка окончательно выдохнутся, поломают ноги или раскроят себе черепа о камни. В общем, они явно расслабились и недооценивали противника, и Раймонд ловко этим воспользовался. Сделав вид, что они падают, он стащил Эрику на несколько метров вниз по камням, а оттуда они вместе сиганули в море. Им очень повезло: именно в этом месте скалы образовали нависающий над водой уступ, почти пещеру, и именно здесь они все купались не далее как сегодня днём, удивляясь, как же тут глубоко. Под этим уступом они теперь и притаились. Эрика во время прыжка наглоталась солёной воды и теперь очень старалась не фыркать и не кашлять. Индейцы почему-то не стали прыгать в воду и искать их. То ли не знали про уступ и решили, что эти двое утонули, то ли просто поленились, но, судя по звукам, они побежали по скалам дальше и вскоре скрылись вдалеке.

— А может, они вовсе за нами и не гнались, а мы, как дураки, удирали? — предположила Эрика. Она запыхалась, устала и теперь ещё и промокла, и всё это после уютного вкусного ужина у костра. Организм был возмущён и слегка шокирован. К тому же ещё не понятно было, спаслись они или нет, а если да, то надолго ли, и могут ли тем же самым похвастаться их друзья.

Раймонд подтянулся и выбрался на узкий каменный кусочек берега в тени скалы, потом с некоторым трудом затащил туда же Эрику.

— Давай немного посидим здесь, сверху нас не видно и не достать, — прошептал он, прислушиваясь. Наверху как будто никого не осталось, но Эрика была согласна, что надо немного переждать, вернее будет.

Они сидели молча, каждый приходил в себя. Вода внизу умиротворяюще накатывала и отступала, в темноте она казалась чёрной, как лакрица. На небе была целая россыпь звёзд, и Эрика с удивлением рассматривала их: созвездия как будто были какие-то непривычные. Она впервые обратила на это внимание, но не могла сказать точно, так ли это, ибо астрономию они в школе не изучали.

— Эрика, ты мне доверяешь? — вдруг тихо спросил Раймонд.

— Э… да, — растерянно ответила девушка.

— Тогда ты запросто можешь отодвинуться от холодной скалы. Я тебя не укушу.

Эрика только теперь заметила, что вжалась в камень, будто пытаясь сквозь него просочиться. С чего бы, собственно? Парень уже неоднократно доказал, что у него и в мыслях нет обидеть её. Можно сказать, он ей жизнь спас. Раза два или три. А ещё он такой классный…

Она придвинулась ближе к Раймонду, и он обнял её. Стало гораздо теплее и уютнее, хотя у обоих кожа была влажной после неожиданного ночного купания. Эрика сама не поняла, как это получилось, но вот они уже прижимаются друг к другу всем телом, и он страстно целует её в губы. На некоторое время в мире перестало существовать что-либо, кроме этих прикосновений. Она окончательно признала тот факт, что уже очень сильно любит его, а ещё отметила кое-что странное.

— Удивительно. У меня полное ощущение, как будто я тебя уже целовал, только когда-то очень-очень давно, — задумчиво сообщил Раймонд, когда отпустил её и отдышался.

—У меня тоже. Как будто мы были вместе в прошлой жизни и наконец-то встретились в этой, — подтвердила Эрика.

— А ты веришь в реинкарнацию? — поинтересовался он.

— Мне кажется, в это не верят. Это же не бог какой-нибудь. Некоторые люди просто знают и помнят, — предположила Эрика. Ощущение явно имело какую-то смутную связь с теми удивительными снами, что так настойчиво снились ей в последнее время.

Впрочем, всё это было неважно. Важно было только то, что можно положить голову на плечо возлюбленного и слушать, как в темноте плещется море. И то, что вот сейчас Радя снова поцелует её. Ей даже было неважно, что целовали её впервые в жизни, и неважно, заметил он это или нет. Он, разумеется, заметил, но ничего не сказал.

Её уже стали посещать фантазии, в которых Раймонд оказался несравненно худшим человеком, чем в реальности, и бессовестно воспользовался ситуацией сполна. Это будоражило, однако она твёрдо знала, что фантазия есть фантазия, и такое ни за что не случится наяву, иначе она никогда бы не полюбила Радю и не простила бы ему такого.

Эрика так увлеклась новыми ощущениями, что на какое-то время совершенно забыла о друзьях, и теперь её слегка кольнула совесть.

— Как ты думаешь, Кору поймали и съели? — спросила она жалобно.

— Нет, — убеждённо сказал Раймонд. — Кстати, скоро рассвет, думаю, мы уже можем вернуться и посмотреть, что творится в лагере.

Ребята понятия не имели, как дальше действовать, и решили импровизировать. Убраться с острова они не могли, а оставаться тут, когда поблизости тусуется враждебно настроенное злое племя, было как-то неразумно, где искать остальных — они не знали, и спасти их вряд ли бы сумели, в общем, полная ерунда приключилась. А пистолет-таки надо было не разрядить, а забрать, хотя вряд ли он бы сильно помог им.

— Кстати, во всём виноват Антонио. Они гнались за ним, а он их привёл прямо к нам, показал, где палатки! Тупой эгоист. И, между прочим, это было другое племя, не то, которое мы уже знаем: у них совсем другие перья, я заметила, — возмущалась Эрика.

— Ещё Антонио кричал «каннибалы». Интересно, это он предполагал или что-то видел?

Они осторожно крались к собственным палаткам, внимательно оглядываясь и прислушиваясь, готовые в любой момент снова пуститься в бегство от враждебных индейцев. Никаких индейцев они не встретили, никого из друзей тоже, и, что самое неприятное, палаток тоже не было на месте. От лагеря осталось только остывшее кострище, возле которого они теперь и стояли в растерянности.

— Ну и что дальше? И вещи все пропали, — огорчилась Эрика.

— И мясо, и картошка. И ром, и сигареты. Мы погибнем, — согласился Раймонд.

Происходящее казалось нереальным. Чтоб её, эту Филькину тётушку, вместе с её глупым агентством! Что теперь делать-то? И где все? Где Сашка, где Филька?

Эрика зачем-то отправилась на то место, где ещё так недавно была её палатка, следы которой по-прежнему отчётливо различались на песке. И тут она увидела большой камень, который явно притащили сюда от костра, а на нём было написано углём почерком Фильки:
«Э. и Р.! Если вы читаете это, значит, все живы, всё цело. Лагерь переехал на новое место. Ф. и С.».

— Радя, они живы! — радостно воскликнула девушка, — Вот только идиоты. Как мы их найдём?!

— На новое место… Да, разумно, чтоб индейцы не пришли. Вот только КУДА на новое место?!

— Может, надо их тут подождать? Наверное, они собираются периодически приходить и проверять, нет ли здесь нас, — предположила Эрика.

— Но нам несколько опасно тут торчать, ты не находишь?

В качестве компромисса они вернулись к скалам и нашли уступ поблизости, где и просидели несколько часов, периодически выглядывая, чтобы издалека проверить, не появился ли кто на месте старого лагеря. Единственным недостатком этого места было то, что когда солнце взошло и принялось светить в полную силу, там практически не осталось воздуха и стало, как в духовке. Раймонд и Эрика то и дело купались и залезали обратно на камни, но к полудню это совсем перестало помогать, Эрика уже была близка к панике, потому что неминуемо сгорела бы дотла. Раймонд переживал за неё, к тому же и сам не отличался смуглостью, поэтому парень и девушка покинули ставшее опасным место и перебрались на окраину леса, настороженно озираясь. В лесу тоже было мало приятного, ведь там наверняка водились разные кусачие насекомые. Однако удалось перекусить парой-тройкой зеленоватых бананов, что было очень кстати, ибо жрать уже хотелось неописуемо. Раймонд пытался угадать, куда могли переехать друзья с палатками, неужели просто дальше по берегу — тогда они могли бы запросто их отыскать и никого тут не дожидаться. Однако шнырять вдвоём по острову, не зная дороги, тоже было как-то рискованно.

Только ближе к вечеру из леса вдруг вынырнул Сашка, который принялся бестолково топтаться на пляже и озираться, а потом явно вознамерился уходить. Раймонд и Эрика выскочили к нему навстречу из леса, заметно испугав этим. Но в следующую секунду парень их узнал и заключил обоих сразу в костеломные объятия.

— Мы так за вас волновались! Вообще не представляли, что с вами могло случиться. Мы же видели только, как вы рванули к скалам, а за вами — половина племени!

— А сами-то вы куда подевались? И где потом отыскали Кору?

— Не поверите, но мы отсиделись в палатке Фильки. Нам как-то удалось сразу туда юркнуть и притаиться. Они как чувствовали, что мы там, сновали вокруг, но так и не сообразили, как открыть вход. Для них это нечто футуристическое и безумное. В общем, мы там сидели несколько часов, боялись выйти. Потом не знали, что делать: очень переживали за вас, Кору и Антонио, решили, что палатки всё же лучше перенести. Мы пошли по реке и поставили всё снова в горах, правда, там места мало, так что теперь придётся спать по двое. А вам решили  на камне записку оставить, это уже когда Кора вернулась: она заблудилась в лесу так, что её даже индейцы найти не смогли, и только к самому рассвету и выбралась, мы как раз думали, как нам унести-то всё, что мы собрали, она нам и помогла. Она была в норме, разве что похихикивала нервно. А вот Антонио мы больше уже не видели.

— И фиг-то с ним, он предатель! — строго сказала Эрика. — Пошли, веди нас в новый лагерь, мы жрать хотим.

Пришлось утомительно долго подниматься вдоль реки, ибо новое место находилось довольно высоко и очень далеко от моря. Три палатки были с трудом втиснуты между деревьями, а около воды, прямо на скале, был разведён малюсенький костерок. Филька и исцарапанная ветками Кора тут же бросились обнимать Эрику.

— Я бегала, бегала по этому лесу, кошмар какой-то, — сообщила жалобно Кора. Как ей удалось уйти от преследования, объяснить она не могла.

Эрике и Раймонду пришлось рассказать о том, как они убегали и прятались, а Филька в красках описала, как они с Сашкой сидели в палатке, не дыша, а индейцы шныряли вокруг и не могли сообразить, как попасть внутрь.

— Честно говоря, мне во всё это с трудом верится. Такое ощущение, что им не очень-то и надо было нас ловить, просто напугать хотели, — сказала Эрика, которая сутки провела в купальнике и была безумно рада наконец одеться. — А ещё неизвестно, какова роль Антонио во всём этом. Он как будто нарочно привёл их к нам, да и вопил как будто как-то наигранно…

— Интересно, где он теперь? У нас-то места для него по-любому нет, вряд ли кто-то захочет тесниться с ним в одной палатке… Кстати, а как будем распределяться мы? — поинтересовался Сашка.

Из всех вариантов выбрали самый безобидный: Кора и Эрика вместе, Сашка и Раймонд тоже, а Филька в гордом одиночестве. Но как только это было решено, как из леса припёрся чумазый Антонио, и создал своим присутствием проблему. Эрика вообще считала, что надо отдать ему его палатку, и пусть уматывает. Но все остальные не знали об их с Раймондом подозрениях и решили сжалиться над засранцем. Кора так и вообще, кажется, вообразила, будто Антонио спас их, предупредив об опасности с риском для жизни, и совершенно забыла, почему погнула бабулин канделябр. У Эрики всё это не укладывалось в голове, и она была до крайности возмущена нелогичным поведением лучшей подруги. О том, где шлялся и как нашёл каннибалов, Антонио промямлил что-то невнятное, выходило, что он просто встретил их в лесу и стал убегать. Как нашёл их сейчас, он тоже так и не объяснил — сделал вид, что не понял вопроса. Эрика подозревала, что он прятался в лесу и следил за Филькой и Сашкой, это было единственное доступное объяснение. А о своих ночных выходках он даже не вспомнил и не извинился.

В общем, теперь получалось, что Сашка и Филька будут ночевать вместе, а Раймонду придётся терпеть Антонио, и других возможных вариантов нет. Раймонд едва заметно закатил глаза, но ничего не сказал по этому поводу. Антонио попытался предлагать другие комбинации и сильно пошлил, поэтому Эрика слазила в чемодан Коры, демонстративно зажгла от костра свечу и пристроила канделябр рядом на камешек, «для создания интимной атмосферы». Теперь Антонио с опаской поглядывал на сие орудие и больше не наглел. Радя неумело законспирировал смех под кашель.

После пережитых приключений все были в слегка истерическом настроении, так что ужин прошёл очень весело. У Коры даже живот от смеха заболел, потому что то Эрика, то Раймонд или Филька постоянно отмачивали что-нибудь, а все остальные с готовностью поддерживали и реагировали очень бурно, и хохот стоял дикий. Один Антонио всё пытался утихомирить их: «Папуасы придут!». Он сидел с кислой миной, боязливо поглядывая на лес и теребя бусики. Когда он сказал это в третий раз, Эрика раздражённо поведала ему о разнице между папуасами и индейцами и выразила вежливое недоумение, чего это он так боится папуасов, если они столь схожи с ним по культурному уровню. Кора во время всего монолога незаметно пихала её, ибо как будто вознамерилась помириться с Антонио, но это сердило Эрику ещё больше, так что к концу ужина все уже икали от хохота, представляя, как Антонио в перьях и с костью в носу отплясывает ритуальный танец, размахивая чьей-то аппетитно поджаренной волосатой ногой в шлёпанце. Будь Антонио умнее, он поржал бы вместе со всеми и был бы оставлен в покое, но он оскорблённо поджал губешки и удалился в палатку, тем самым закрепив новую дразнилку на многие последующие дни.

Когда Раймонд через пару часов тоже решился отправиться спать, ему пришлось с брезгливым видом откатить с дороги развалившегося по диагонали и старательно делавшего вид, что спит, Антонио, и выслушать от Сашки пьяное напутствие, мол, смотри, не подавай мне повода для ревности. Молча взглянув на него с укоризной, Раймонд перешагнул через Антонио и скрылся в палатке, правда, ещё некоторое время тихо ругался оттуда. Неизвестно, как почти двухметровый молодой человек умудрился так сложиться, что поместился там. Некоторое время то в одной, то в другой палатке кто-нибудь продолжал похохатывать, но постепенно все уснули и затихли.

Эрика, немного сердитая на Кору за её непонятные закидоны, и просто скучающая по вчерашним поцелуям, искренне предпочла бы, чтобы Кора и Раймонд поменялись местами. Но это, конечно, было невозможно, ибо Коре быстро пришлось бы понять, что иллюзии на счёт Антонио она строит от скуки. Так что оставалось только успокаивать подругу, когда та во сне начинала размахивать руками, видимо, бегая в панике по лесу и отводя от лица ветки, и могла в любой момент стукнуть Эрику по носу.

Под утро девушке снова приснился яркий, странный сон. На этот раз действие разворачивалось на этом же острове, но здесь были те загадочные создания, глядящие пристальными пурпурными глазами и говорящие, не открывая рта, и она, казалось, была такой же, как и они. Все они собрались в той самой пирамиде, которую ребята нашли во время прогулки по острову, но пирамида эта была только что построена, и фрески на стенах ещё не высохли. Эрика помогала рисовать их, и рисовала, почему-то, саму себя. Здесь был и Раймонд, вполне узнаваемый, но тоже имевший нечеловеческий облик, и она называла его каким-то ещё более странным именем, и вообще произносила сложные слова на незнакомом языке. Они были не особенно нужны, ведь большую часть смысла она передавала через разум, но по пробуждении эти слова ещё какое-то время звучали у неё в голове и были полностью ей понятны, пока половина не забылась и суть не рассыпалась, как это всегда происходило с этими снами, как ни досадно. Ей запомнилось только странное словосочетание, «сайнэ ярама» или вроде того. Это было очень важно. Как же звали во сне Радю? Это имя казалось таким простым и родным, а она его забыла…

Растревоженная этими странными видениями, Эрика знала, что больше ничего на эту тему ей сегодня не покажут, и ей не хотелось снова засыпать и окончательно разрушать каким-нибудь бредом то, что она всё-таки ещё помнит. Поэтому она вылезла из палатки и обалдела: остров был покрыт белым туманом, который растекался между деревьями и полностью скрывал от глаз море внизу, так что казалось, что они находятся на крошечном островке, торчащем прямо из облаков. Из этой белой дымки как-то потусторонне звучало журчание реки.
 
— Классно, правда? — спросил Раймонд.

Он сидел на камне около реки и курил, слегка замёрзший и кутающийся в косуху.

— Наверное, индейцы даже не попадут в нас из лука в таком тумане, — заметила Эрика.
 — Посиди со мной, — попросил он и подвинулся, кладя на камень сложенное полотенце.
 
Эрика на секунду нырнула в палатку и достала из рюкзака толстовку, потому что сейчас было по-настоящему зябко, закуталась в неё и устроилась рядом с парнем.

— А чего не спишь? Антонио-таки выжил тебя из палатки?

— Ну вот ещё! Я сам ушёл, — возмутился Раймонд, давая ей прикурить от зажигалки. Из-за тумана сигареты казались влажными. — Спина разболелась просто. Я же не креветка, в конце концов.

— Раньше прямо на песке можно было спать. А тут на камнях не особо поспишь, да ещё туман этот…

— То-то и оно, — вздохнул Радя.

Он, прищурившись, смотрел вниз, туда, где под туманом пряталось море. Эрика устремила взор туда же, продолжая обдумывать свой странный сон.

— Сайнэ ярама… — пробормотала она.

— Я тебя тоже, — рассеянно отозвался Раймонд. Потом вдруг встрепенулся: — Что ты сказала?

— Не знаю, — призналась Эрика, — это фраза из сна, который мне сегодня приснился. Мне всё время что-то странное снится в последнее время.

— Ну-ка, расскажи-ка, — попросил Раймонд. Он очень внимательно выслушал всё, что она сумела вспомнить, и становился при этом всё более задумчивым.

— Ты знаешь, я пару раз видел нечто подобное. И на языке этом странном я говорил. А тебя во сне все называли какой-то Офаэной, или каким-то подобным именем…

— Я вспомнила! Энаврок! Так я к тебе обращалась сегодня.

— Ну, и что это, по-твоему, всё такое? — нахмурился он, вздрогнув от звука этого имени: оно явно было ему знакомо.

— Такое ощущение, что это воспоминания из прошлой жизни. Мы были инопланетянами и на этом острове помогали индейцам строить пирамиду.

Раймонд рассмеялся.

— Видать, не зря я всю жизнь чувствую себя инопланетянином.

Они ещё немного пообсуждали сны, но, к сожалению, помнили из них очень мало. Раймонд ещё долго обнимал Эрику, они говорили обо всём на свете, и им было очень тепло и уютно. Эрика, пожалуй, согласилась бы сидеть с ним вот так целую вечность. А когда он целовал её, она вообще теряла голову.

Туман постепенно рассеялся, но небо всё равно было затянуто дымкой, и солнца сегодня явно не предвиделось. Впрочем, Эрика, уставшая от жары, была этому очень рада. К полудню из палаток стали вылезать все остальные.

— Ну вот, ещё и погода испортилась, — тут же начал бухтеть Антонио.

Он вовсе не спал: сначала был обижен шутками Эрики и строил планы мести, потом рядом лежал Раймонд, и бедняга не мог понять, какие же чувства у него вызывает такое соседство, а оно явно какие-то вызывало. В итоге он пришёл к успокаивающей мысли, что ненавидит Раймонда. Разумеется, не просто так, а за то, что его любит Эрика. Которую Антонио, кстати, тоже ненавидит, потому что девица совершенно забыла, где её место. Ну а потом он подполз как можно ближе к выходу из палатки и жадно слушал воркотню этих двоих у реки, но многого не понимал. И бесился, понимая, что когда замолкают, они целуются. Грёбаные запаренные романтики, нормальные люди давно бы уже потрахались и поженились по приезде домой, родили пару ублюдков и через год развелись, а эти там о философиях и свободах всяких беседуют. Что можно говорить с бабой об этом всём? Он уверял себя, что когда ему невдомёк то, что говорит Эрика — так это оттого, что она дура, а когда невдомёк то, что говорит Раймонд — так это оттого, что тот слабак. Всё же очевидно и ясно.

Всё это было совершенно невыносимо для бедняжки Антонио.

Друзья как раз подумывали, не стоит ли позавтракать, когда услышали отдалённый гром. Через некоторое время стало понятно, что гроза движется в их сторону. Кора и Эрика продолжали сидеть у костра и наблюдать, как в море опускаются широкие столбы света, всё ближе и ближе к острову. Антонио ругался и ныл, остальные суетились, на всякий случай делая запас сухих дров и прикидывая, как бы это устроить навес над костром — кто-то ляпнул, что, вероятно, начинается сезон дождей, и питаться несколько месяцев одними сырыми фруктами и мёрзнуть не хотелось.

Кора под шумок подвинулась ближе к Эрике и стала рассказывать ей свой сон. Оказывается, подруга всю ночь листала какие-то здоровенные древние фолианты со странными рунами, которых она не понимала, но читала как бы между строк и смысл написанного попадал напрямую в её мозг. В одной из книг было подробно и восторженно написано про Эрику, которую тогда звали как-то совсем иначе, а Кора возмущалась, что про неё, ближайшего боевого товарища, ничего не написали. А ещё Раймонд и Эрика сражались на мечах, долго и яростно, они кружили по огромному залу, растрёпанные и раскрасневшиеся, и ни один не мог победить другого. Казалось, им это просто нравилось, они как будто так танцевали. А потом Кора обнаружила, что у неё на руке семь пальцев, вздрогнула и проснулась.

В этом месте рассказа вздрогнула как раз Эрика. Она стала допытываться, не снилось ли подруге в последнее время ещё чего-нибудь в том же духе.

— Ну, сегодня-то ночью я всё по лесу блуждала и искала вас. Никак не отделаться мне от этого леса теперь…

— Это я знаю. Так руками махала, что чуть не пришибла меня пару раз. Ты постарайся вспомнить, не снилось ли тебе чего-нибудь странного или повторяющегося, в последний месяц где-то. Потому что мне во снах какой-то сериал показывать ещё дома начали, я тебе собиралась рассказать, да со всей этой вознёй как-то недосуг всё было. И, что самое главное, Раде этот «сериал» снится тоже!

Кора нахмурилась и на пару минут ушла в себя. Потом широко распахнула глаза и уставилась на Эрику.

— Конечно! И как это я забыла про этот сон! Я как будто смотрела научно-популярный фильм какой-то, и там подробно рассказывали странным голосом и показывали, как небольшая планета со странным названием столкнулась с большим астероидом. И этот астероид отколол от неё здоровенный кусок, на котором стоял замок. И этот осколок с замком обрёл свою орбиту каким-то образом, но теперь там темно, потому что до ближайшей звезды очень до фига, нет нормального воздуха и есть только одна луна, такая бледно-зелёная, а три другие остались у старой планеты. И там на этом месте образовался огромный пролом, заполненный водой, а посреди него, откуда ни возьмись, появился остров, имеющий очертания черепа, и на нём поселились странные бледные черноволосые люди, которые на этой планете раньше не водились. Там очень много говорили про них, загадочная новая раса или типа того, и у них есть громадный сверхпрочный меч из какого-то особого хрусталя…

Выслушав подругу, Эрика окончательно прифигела.

— Э… Не знаю, Кора. Это всё очень интересно, но связано ли оно с тем, что вижу я… Такое ощущение, что ты описываешь что-то такое, что происходило где-то рядом, но нас напрямую не касается. Чё-то у тебя, по ходу, настройки сбиты.

Она пересказала подруге свои сны и то, что рассказывал ей Раймонд. Кора очень заинтересовалась, и ей явно было обидно, что она не может ничего добавить к этому удивительному совпадению. Девушка изо всех сил старалась хоть что-то ещё припомнить или высказать какую-нибудь удобоваримую догадку, и так увлеклась, что даже довольно страшно рявкнула на Антонио, который сюсюкающим голоском поинтересовался, о чём это девочки там шушукаются, уж не о нём ли, распрекрасном. После этого Антонио надулся и озлился ещё больше.

Когда разразилась гроза, навес уже был сооружён, так что все очень уютно расселись вокруг костра и, от нечего делать, стали пытаться жарить бананы. Дождь лил, как из ведра, он барабанил по навесу, а им у костра и в тёплой одежде и одеялах было тепло и уютно. Кажется, даже Антонио немного приободрился, впрочем, Эрика вовсе не была уверена, что это такой уж хороший признак. Болтовня в этот раз опасных тем не касалось. Они увлеклись разговором и сошлись на том, что всем очень хочется пойти в кино, какая жалость, что это, возможно, ещё пару лет не удастся. С подачи Коры все затеяли по очереди по кругу подробно пересказывать остальным сюжет какого-нибудь фильма или книги, и это оказалось так увлекательно, что ребята просидели до темноты и ещё два раза поели, но даже не вспомнили про ром. Зато пили чай, заваренный с мятой, которую Филька недавно нашла в лесу и нарвала целую охапку. Антонио, правда, фыркал и на чай, и на само занятие, но сидел и снисходительно слушал. Даже попытался пересказать какой-то фильм, но выбрал такой, где сюжета не было, а были одни погони и стрельба, так что рассказ получился малосодержательным и, к счастью, коротким: оратор из Антонио тоже вышел неважнецкий, поэтому всех успел притомить.
 
— А он такой — на!… а там ещё тот мужик, который…ну… а, да, я забыл про него сказать, но там вначале ещё был такой мужик. Так вот он пришёл, а главный герой… А, там ещё баба такая была… И вот они все погнались за тем чуваком, а он…

Остальные обладали гораздо большим талантом рассказчика, да и сюжеты выбирали поинтереснее и рассказывали всё в лицах, так что всеобщая тоска по информации из внешнего мира оказалась частично утолена.


Ночью Эрика опять оказалась на своей планете. Она стояла посреди сада, где росло много необычного. Громадные нежно-зелёные розы, похожие на кочаны капусты, деревья, как будто сделанные из зелёного бутылочного стекла, но живые, с маленькими серебристыми трепещущими листочками. На низеньких пушистых кустах висели прозрачные ягоды, похожие на капельки воды, с тёмно-синей сердцевиной внутри. Она пошла мимо всей этой растительности и видела, как по мягкому сиреневому мху на земле волочится край её ярко-алого балахона, а ступала она по этому ковру босыми ногами, на которых было по семь пальцев с перламутровыми аккуратными ноготками. Небо над головой было незнакомого цвета, и в нём светило далёкое маленькое голубоватое солнце, а над лесом висели три бледные луны разных размеров и оттенков.

— Опять мы пропустили ночь Троелуния, — сказала ей странная женщина с лиловыми глазами, которая, оказывается, всё это время шла рядом, и Эрика знала, что это Кора.

Эрика сорвала прозрачную ягоду с синей сердцевиной и откусила кусочек. Вкус показался очень знакомым, но она не смогла бы сравнить его ни с чем земным. Кислый и в то же время сладкий, он напоминал о чём-то далёком и забытом настолько мучительно, что девушка даже проснулась, всё ещё чувствуя его на языке.

А возможно, её разбудил гром: дождь прекратился только к позднему вечеру, а теперь припустил опять, и в свете то и дело вспыхивающих молний она видела, как по крыше палатки стекают капли. Внезапно она услышала за дверью какую-то возню и сдавленный вскрик. Эрика мгновенно метнулась туда и, неслышно приоткрыв выход, присмотрелась и прислушалась. Раймонд держал за шкирку Антонио, который, судя по состоянию джинсов, полз до их палатки ползком и тайком. Антонио жалобно дрыгал ножками и огрызался, а Раймонд вещал:

— Не хочу, чтобы Эрика в столь юном возрасте брала грех на душу. Ещё раз увижу, что ты тут шныряешь, сам тебя в реке утоплю. Ты усвоил?!

Антонио прохрипел в ответ что-то невнятное, был отпущен и то ли убежал, то ли уполз в лес. Раймонд, прищурившись, проследил за ним, и спокойно вернулся в свою палатку.

Эрика пожала плечами и снова легла спать. Она не знала, что испытал несчастный Антонио, когда, наконец решившись и доползя почти до цели, вдруг ощутил на загривке железную хватку ненавистного студента. Тот неожиданно оказался таким сильным, что оторвал его от земли и приподнял, как какого-нибудь кролика, будь он неладен. Антонио был безгранично унижен и возмущён, в особенности потому, что это ему как-то даже понравилось. У него ещё больше укрепилось впечатление, что его, распрекрасного, тут совершенно не ценят в сравнении с какими-то жалкими девчонками, и он вконец укоренился в решении отомстить за это — разумеется, девчонкам. Но не успел.

Ребята весь день недоумевали, где он шляется. Раймонд не стал ничего рассказывать, возможно, решил лишний раз не накалять обстановку. Он не знал, что Эрика итак всё видела. А ближе к вечеру вдруг пришли индейцы.

Они пришли чинно и важно, никого в этот раз не вязали, а вполне вежливо и доходчиво, правда, не терпя возражений, предложили ребятам пойти с ними. Как раз в этот момент вернулся из леса Антонио. Увидев индейцев, он ополоумел, выхватил пистолет и принялся нажимать на курок, зажмурившись, подпрыгивая и что-то оря. Но ничего не произошло. Тогда он спрятал бесполезный пистолет, глупо улыбнулся и ломанулся обратно в лес. Индейцы смотрели ему вслед с недоумением.

Это были не «каннибалы», а те, что похитили их в первый раз. Теперь они повели ребят куда-то в глубину леса, уважительно освещая им дорогу факелами и распевая какие-то песни. Эрике было очень сильно не по себе. Во-первых, она не могла понять, что происходит, во-вторых, совершенно не доверяла этим странным индейцам и ожидала от них какого-нибудь заподла. Она переживала за товарищей, особенно за Раймонда. Кора всю дорогу тихонько что-то причитала, Филька явно прикидывала, как бы смыться, но пока не обнаружила подходящих способов. Сашка и Раймонд шли сзади, и Эрика не видела, как они там. Эрику интересовал сейчас только один вопрос: собираются ли их принести в жертву, и если да, то каким способом. Их явно вели прямо к пирамиде.

До самого верха сооружения через ступеньку стояли суровые неподвижные люди с факелами, их лица были закрыты жуткими застывшими масками. Фильку и Сашку отвели в сторонку и не пускали, а Эрику, Раймонда и Кору подталкивали по ступеням наверх.
 
— Как ты думаешь, что происходит? — сумела шепнуть Эрика Раймонду.

— Какая-то непонятная лабуда, — уверенно ответил он. Ситуация как будто прояснилась.

Молчаливые стражи — точнее, малая часть их, ведь всем не хватило бы места — провели их внутрь пирамиды, где по стенам тоже были установлены факела. В пляшущем свете огня фрески на стенах казались будто живыми, и Эрика вскрикнула: она узнала их. Не только потому, что видела во сне совсем недавно, но и потому, что сама рисовала часть из них, когда-то очень-очень давно. Она нашла саму себя, хотя узнать было трудно: побледневшая от времени фигура яростно сражалась с какими-то свирепыми мохнатыми тварями, одну из которых уже довольно реалистично нанизала на меч. Кора принялась неистово дёргать Эрику за рукав: она увидела иллюстрацию своего сна. На фреске был изображён расколотый шар, окружённый звёздами, меньшая половина была закрашена чёрным, и рядом с обеими половинами были аккуратно прорисованы луны, похоже, с соблюдением реальных пропорций. Раймонд с интересом разглядывал фигуру, в которой смутно опознал самого себя, а Коре пришлось показывать, где она, но девушка взглянула на «пляшущую козявку» с вежливым сомнением.

Пока друзья разглядывали фрески и оправлялись от шока, один из индейцев, похоже, главный, вдруг заговорил, и они каким-то непостижимым образом почти всё понимали, хотя повествование велось на местном умопомрачительном языке. Индеец прибегал иногда к жестам, но в целом как будто бы передавал им напрямую свои мысли.

— В древнем пророчестве было сказано, что однажды Семипалые Боги вернутся в обличии слабых бледных людей, не помнящих языка мысли. Было сказано, что мы узнаем их по железным зубам на запястье девы. Мы должны будем помочь им вспомнить их прошлое и вернуться на Расколотую Землю.

Окончательно обалдевшие, облазившие всю пирамиду и неуверенные, спят они или бодрствуют, друзья вслед за не внушающими уже опасений индейцами проследовали в их город, который, как выяснилось, прятался на другом склоне горы в середине острова. Там они всю ночь что-то курили и пили, угощались диковинными блюдами и наблюдали за специфическими плясками вокруг костров. Не то чтобы они прямо подружились с индейцами, это довольно трудно, когда не можешь ничего сказать, но в целом время провели неплохо. Филька и Сашка, успевшие сильно перетрухнуть, допытывались, что там с ними делали в пирамиде, и Эрика обрисовала им ситуацию в общих чертах. Ближе к рассвету ребят коротким путём проводили обратно к палаткам. В голове происходившее укладывалось медленно и с определённым трудом.

— Семипалые боги, оборзеть можно… — бормотала Кора, укладываясь спать в палатке Эрики.

— Ну а за кого они могли ещё принять причудливых инопланетян, нагрянувших на тарелке или через портал? — рассудила Эрика. — А трава у них что надо. У меня до сих пор всё вокруг танцует…

Друзья проспали до вечера, и вечером же из леса появился Антонио, почему-то изображая оскорблённый вид. Эрика даже вникать не собиралась, что там опять переклинило в его бедовой башке.

Надо сказать, за время пребывания на острове все парни сильно обросли – видать, ледяная вода в ручье была невыносима для чувствительной мужской рожи и годилась исключительно для девичьих ног и подмышек. Но если Сашка и в бороде остался вполне сносным, а Радя даже как будто стал ещё более обаятельным, хотя куда уж более, то у Антонио, по мнению Эрики, бородёнка была на удивление козлиная, а усы, соответственно, тараканьи. Это при на редкость поросячьих глазках и общем облике гориллы… Руководствуясь этими приметами, Эрика сделала логичный вывод: пребывание на острове окончательно превратило Антонио в мутанта. Надо бы открыть на сей факт глаза Коры, чтобы бедняжка ненароком не завязла в болоте любви… Однако ж, она как будто вовсе и не вязнет, а ходит со стеклянными глазами и думает исключительно о далёких планетах, параллельных мирах и прошлых жизнях. Эрику и Раймонда открытие тоже впечатлило и вдохновило, но не до такой степени, как Кору. Впрочем, тем оно и лучше. Одухотворённая Кора была странновата и реагировала часто невпопад, но зато совершенно забыла про своё кокетство и даже перестала подкрашивать реснички.

В последующие два или три дня ребята обнаглели до того, что стали спускаться к морю и купаться, совершенно не боясь «каннибалов», а ещё пару раз наведывались в дружественный индейский город и старались там выяснить, что это за другое племя и причём оно тут. Эрика и Раймонд ухохотались до судорог, наблюдая, как Кора скачет и вопит, изображая индейцев с копьями, показывает руками, где у них были перья, прилаживает к носу веточки, втолковывая, что они там носят кость, и с воплями уносится в лес, изображая, что за ней гонится МНОГО людей. Индейцы с вытянувшимися от удивления лицами делали вид, что не понимают, похоже, просто желая посмотреть на всё это представление ещё раз, ведь неутомимая Кора дважды принималась за объяснения с новым энтузиазмом.

Наконец индейцы сжалились и, тоже прибегая к жестам и рисункам, разъяснили друзьям, что второе племя имеет какое-то отношение к отколовшемуся, «тёмному» куску планеты, и потому представляет для «Семипалых Богов» определённую опасность, так как желает помешать им вспомнить своё прошлое, возможно, даже методом умерщвления. Они даже как будто предлагали выставить свой караул вокруг палаток, но друзья не вдохновились этой идеей, а зря.

Зато Эрика поупражнялась в метании копья, и с удивлением обнаружила, что словно бы не только держит оное в руках не в первый раз, но и умеет довольно неплохо с ним обращаться. Та же фигня произошла с бумерангом и с луком. Индейцы скакали вокруг и радовались.

Ну а вечером Антонио съехал с катушек. Эрика заметила это случайно. Она просто решила побродить по мелководью в задумчивости, и обогнула одну из прибрежных скал в той стороне, куда они не убегали от индейцев — там местность была гораздо более уютной и пологой. Вечернее солнце сильно светило в глаза, а вода была очень тёплой и ярко искрилась, и Эрика не сразу вырвалась из задумчивости и сообразила, что давно слышит какие-то вопли. Девушка узнала голоса и осторожно выглянула из-за камня.

— Ты меня ни во что не ставишь! Чуть мозги мне не вышибла подсвечником!!

— Какие мозги?! Ты меня сам тогда первый стукнул, упырь! — как раз в этот момент «упырь» замахнулся на Кору снова.

— Почему мне не сказала?!!! — взревела Эрика, в два прыжка оказываясь рядом с Корой.

— Ой, кто пришёл, заступница выискалась! — издевательски воскликнул Антонио, и тут же схватился за разбитый нос — Эрика не была настроена на бессмысленную болтовню. Она ухватила его за шкирятник и, воспользовавшись инерцией от удара с разбегу, впечатала спиной в росшую поблизости сосну.

— Быстро всё выкладывай, лживая шкура, где ты мотаешься, что ты тырил с яхты и какое отношение имеешь к «каннибалам»! — железным тоном приказала Эрика.

— А ты, всё-таки, хорошенькая, даже когда скалишься, как гоблин, — попытался уйти от ответа Антонио.

— Я эту твою мерзкую ухмылку тебе же в задницу и запихну. Отвечай, падаль, на вопрос, — железно и спокойно проговорила Эрика, для убедительности слегка наподдав его коленом в то место, которое он больше всего берёг. Под взглядом её неожиданно ледяных и жестоких глаз у Антонио возникло неприятное ощущение, что он довякался.

Пару минут подумав, он неожиданно сделал совсем глупое лицо, обмяк и стал оседать на землю. Эрика не смогла его удержать и с отвращением бросила. Антонио распластался на песке, изображая невменяемого.

— Чего это с ним? — подала голос Кора.

— Воспаление хитрости, — фыркнула Эрика, с презрением глядя на распластанное тело.

— А может, мозги не выдержали? — заволновалась Кора. — Сколько раз он уже огрёб, и почти всегда по голове.

— И всегда за дело, заметь! А мозг не задет, не боись. Он у него это… желеобразная прослойка для охлаждения организма.

Она настойчиво развернула Кору и отвела подальше, за скалу. Ещё не хватало таскать эту тушу, сам придёт, надо только не обращать на него внимания.

— Почему ты не сказала нам, что он тебя ещё и ударил? Это, всё-таки, разница: просто не соображать, что тебя не хотят, или сознательно применять силу.

— Да потому что ты бы тогда его догнала и ещё раз убила, — отмахнулась Кора.

— Дубина ты стоеросовая, вот что, — мрачно подытожила Эрика.

Антонио, действительно, полежал-полежал и поплёлся за ними, на всякий случай демонстративно пошатываясь и держась за нос, из которого, кстати, даже кровь не пошла. Эрика дёрнула Кору за рукав, чтобы та ни в коем случае не смотрела в его сторону, и девушки молча пошли обратно к лагерю. Антонио шатался позади, ныл и вздыхал, но постепенно понял, что привлечь внимание ему не удастся. Тогда он вдруг выскочил перед ними и, обозвав Эрику заносчивой шлюхой, с размаху ударил её в висок пистолетом, который таскал в кармане, мерзко захохотал и убежал в лес.

— Да он совсем крезанулся, — воскликнула Кора, подхватывая подругу и помогая ей опуститься на песок. — Больно? Сколько пальцев?

— Семь, — уверенно ответила Эрика, явно ничего не видя. И по-настоящему потеряла сознание, совсем не так, как Антонио. Ссадина на виске у неё не хило кровоточила, Кора успела вообразить невесть что, ей даже успели померещиться осколки костей и пульсирующий мозг.

На минутку растерявшись, девушка решилась и семимильными шагами ринулась на место старого лагеря, где были дрыхнущая на солнышке Филька и бродивший с сигаретой по берегу Раймонд, и устроила там панику. Когда Радя увидел лежащую без сознания Эрику с окровавленным виском, на него стало страшно смотреть. Он кинулся к девушке и нежно отвёл с её лица спутанные волосы.

— В интересах этого мудозвона зарыться в землю и не вылазить. Поймаю – переломаю ему все кости, даром что он чахлый, — прорычал Раймонд сквозь зубы, и в этот миг его трудно было узнать. Коре даже как-то неуютно стало при виде такой ледяной ярости.

Филька в это время молниеносно сгоняла в лагерь за аптечкой и теперь топталась в стороне и нервно грызла ногти, сосредоточенно наблюдая, как успокоившаяся Кора деловито промывает Эрике рану.

Всё оказалось не так страшно, как показалось Коре в начале, череп был цел, только на виске была большая ссадина, и уже начинал проступать жутковатого вида синяк. Вот только в сознание Эрика не приходила.

— Наверняка сотрясение, — встревоженно сказала Кора, — Ты это… Попробуй её поцеловать, может, поможет?

— Всё тебе сказочки, — фыркнула Филька.

Раймонд укоризненно посмотрел на Кору, но, подумав, послушался. Очнулась Эрика сама по себе или поэтому, неизвестно, однако она заморгала и сквозь туман увидела сразу несколько пар его внимательных чёрных глаз.

— Как ты? — Раймонд попытался спросить это нежно, но был ещё слишком взбешён и испуган, поэтому получилось натянуто.

— Неплохо, только вас, почему-то, четверо, — ответила Эрика, стараясь прекратить двоение в глазах.

Постепенно придя в себя, она даже смогла дойти до лагеря, хотя Кора и Раймонд с двух сторон поддерживали её, на каждом шагу спрашивали о самочувствии и жутко этим достали.

Сашка, который не ходил с ними к морю, а оставался в лагере, при виде Эрики чуть не разлил ром и почему-то сразу спросил:

— Вы что там, с Антонио подрались?

— Нет, это я сама. Разбежалась – и об дерево. Часто так делаю, — призналась Эрика.
Эрику уложили у костра на спальный мешок и строго-настрого запретили шевелиться. Не зная, чем в диких условиях лечат сотрясение мозга, Кора почему-то решила приготовить ей чаю с мятой. Раймонд неотступно находился рядом и выглядел при этом так, будто планирует убийство. Сашка сразу заметил, что его друг расстроен гораздо больше самой пострадавшей.

Эрике почему-то хотелось хохотать. Ну уж теперь-то, надеялась она, у Коры не должно возникнуть сомнений в том, что Антонио отморозок. И ещё хорошо, что он убежал. А ещё рядом Радя, который её очень любит, и это приятно. Вот только голова болела и кружилась, навалилась доставучая слабость и знобило, а вечером даже стало тошнить. Друзья разволновались не на шутку.

— Ведь это же может быть опасно! — рассуждала вслух Кора, — Мало ли, что там повреждено! Так можно и умереть вообще. Или стать психопаткой…

— Ну, с этим ты припозднилась, — вяло отреагировала Эрика. Она лежала, прикрыв глаза, но заснуть не могла.

— А я придумала! Вы же подружились с индейцами. Давайте позовём ихнего шамана! — вдруг выдала Филька. — А что? Как-то ведь они лечатся! Пойдите к ним и скажите, мол, у нас семипалый бог приболел.

— А что, ведь это мысль! — воскликнул Раймонд.

Далее они все изрядно повеселились, потому что Кора, уставшая от пантомим, придумала рассказать всю историю в виде комикса. Она принялась рисовать на листке из дневника такие же фигурки, как на фресках в пирамиде. Козявка, изображающая Эрику, свирепо размахивала козявкой-Антонио, ноги которой у Коры не поместились и были повёрнуты под странным углом. На следующей картинке, судя по всему, козявка-Антонио показала козявке-Эрике велосипедный насос, и та принялась биться головой об землю. Ну и под конец, похоже, козявку-Эрику собирались похоронить по языческому обряду, потому что она лежала, сложив руки на груди, рядом в ряд стояли козявки, изображающие друзей (штуки три явно были лишние), а сзади полыхало погребальное кострище. Эрика насмеялась до того, что чуть опять не потеряла сознание.

Раймонд собирался, вообще-то, пойти к индейцам один, но понял, что с таким рисунком он вряд ли сумеет что-то внятно донести, поэтому пришлось взять с собой и Кору тоже, а Эрику оставить на попечение Фильки и не очень трезвого Сашки.

— Ничего, мы же быстро, — успокоила его Кора, и они побежали в индейский город.

Постепенно Эрика всё же задремала, и Сашка с Филькой, чтобы её не разбудить, отошли в сторонку и тихонечко переговаривались. Они даже не сразу поняли, что происходит, решили, что это друзья вернулись с шаманом и подругу транспортируют для лечения. Однако, вскочив, они рассмотрели, что индейцы явно какие-то недружелюбные, да и как-то больно небрежно обошлись с больным семипалым богом, а именно один из них закинул Эрику вниз головой себе на плечо и убегает в лес. Друзья кинулись следом, вопя: «Положи, где взял!», но второй индеец принялся плеваться в их сторону отравленными дротиками, пришлось лечь на землю и упустить похитителей. Парень и девушка, ещё боясь подняться, беспомощно переглянулись.

— Ну, и что теперь делать? — жалобно прошептал Санёк. — Я никогда этого себе не прощу.

— Тебе недолго придётся мучиться угрызениями, потому что Радя зароет тебя практически сразу, — успокоила его Филька.

Рассудив, что вдвоём искать каннибалов будет как-то неразумно, они нарисовали, как сумели, сцену похищения, и побежали с листочком навстречу Коре и Раде.

Столкнулись они на полпути. Раймонд ещё издалека понял, что случилось что-то ужасное, и ломанулся им навстречу. Увидев виноватую рожу друга, он в сердцах схватил того за ворот и чувствительно встряхнул:

— Говори внятно и по делу! — рявкнул он, предвидя, что Санёк сейчас начнёт мямлить и оправдываться. Санёк всё равно начал.

Филька молча протянула Коре рисунок. Несколько суровых индейцев, спешащие следом с корзинами, склонились ей через плечо. Кажется, они врубились первыми, потому что один из них что-то проворковал, и трое резво понеслись обратно в свой город, вероятно, за подмогой.
 
Раймонд уже отпустил Санька и выхватил у Коры листочек.

— Минутку-минутку-минутку! — Кора уже замечала, что Радя, когда нервничает, начинает повторять некоторые слова по три раза, — это что, каннибалы, что ли, мать их?!

— Они, — всхлипнул Санёк. — Мы протупили, простите нас!

— Ну да. Надо же было, чтобы и вас унесли, — закатил глаза Раймонд. — Так, показывайте индейцам, что и где было! Быстро-быстро-быстро!

Добравшись до лагеря галопом, индейцы внимательно осмотрели место, где лежала Эрика, чуть ли не обнюхали следы вражеских лазутчиков, и, судя по всему, стали утверждать, что надо дождаться подмоги с оружием, а сами они к злому племени не полезут. Раймонд задохнулся от возмущения и принялся весьма внушительно и пламенно что-то им втолковывать, но пытался высказать сразу столько мыслей и так путался в словах, что его плохо понимала даже русскоговорящая часть компании.
 
В конце концов, двое индейцев остались дежурить и дожидаться подмоги, а двое отправились в качестве следопытов вместе с друзьями искать и выручать Эрику. Раймонд, конечно, предпринял попытку уговорить девчонок остаться в лагере в качестве «переводчиков», но Кора уже вооружилась копьём и взглянула на него так, что он понял: это было непростительное малодушие с его стороны. И вот уже они все вместе вслед за индейцами крадутся по лесу.
 
Флегматичные и молчаливые товарищи привели их по следам и остановились, сильно не доходя до края леса. Между деревьев друзья с трудом разглядели, что впереди лес вырублен, и на небольшой опушке лепятся хлипкие на вид бамбуковые домишки, больше приличествующие, по мнению Коры, каким-нибудь папуасам.

— Они ж там, наверное, охраняют всё. Сунемся – накинутся. А Эрика, наверное, в одном из этих домиков, — рассуждал Санёк.

Они и опомниться не успели, как Филька уже уцепилась за ветку и ловко полезла на самое высокое дерево. Что самое удивительное, на шее у неё оказался бинокль, который никому больше не пришло в голову захватить с собой. Внимательно оглядев вражеский лагерь, она также легко соскользнула вниз.

— Там под деревьями по краю деревни в трёх местах дежурят чуваки с копьями. Только они замаскированы и их отсюда не видно толком. Да ещё вокруг костра сидит несколько человек. А в каком домике Эрика, я, кажется, знаю — там вокруг него ещё своя охрана выставлена. И этот домик – он отдельно построен, довольно далеко от деревни, на отшибе. Его от основной охраны кустики загораживают.

— Ну и что же делать? Как мы туда пролезем? — растерянно спросила Кора.

Раймонд был очень бледным и еле держал себя в руках. Санёк предпринял бестолковую попытку успокоить его.

— Радя, не волнуйся ты так, с ней всё непременно будет в порядке! Я давно её знаю, это же Эрика: она же без боя не сдаётся никогда!

— Это я уже понял, — мрачно сказал Раймонд, — и ты прекрасно знаешь, что сейчас ей это не поможет. Я бы даже сказал, в каком-то смысле именно это меня и пугает.

Филька ловко составила на земле план каннибальского посёлка из веточек и шишек. Было решено обойти его вокруг и незаметно сверху плеваться в охрану отравленными дротиками, а потом, ползком, с маскировкой, пробраться к хижине.

— А дальше что? — с сомнением спросила Кора.

— А дальше – импровизация, — отрезал Раймонд. — Живее-живее-живее! Шевелите ходулями!

***

Эрика пришла в себя и не сразу вспомнила, что вообще произошло. Кажется, её в придачу к удару по голове ещё и обкурили чем-то. Девушка попыталась дотронуться до разбитого виска, но руку что-то держало. Вторую – тоже.
 
— Твою мать! Да меня же каннибалы похитили! — с ужасом осознала девушка и открыла глаза.

Она находилась в довольно жалкой хижине, сделанной из бамбука и глины. В сравнении с каменными домами их краснокожих друзей, условия жизни каннибалов явно оставляли желать лучшего. Вот поэтому они и трескают друг друга, не иначе.

Эрика, превозмогая боль и кружение, сумела-таки закинуть голову и разглядеть, что в головах у неё лежит огромный булыжник, и именно им придавлены верёвки, которыми она связана. Приподнять его и вытащить их оттуда никак не получалось. Ноги были связаны в лодыжках и привязаны к этой же верёвке, так что она могла их только сгибать.

— А что вообще за ерунда? — задумалась Эрика.

  Обстановочка как-то не вязалась с её представлениями о кухне каннибалов. И лежала она на куче какого-то сена, вероятно, служившей здесь матрасом. Что они тут ритуально делают с человеком, перед тем, как ритуально съесть его? Об этом как-то не хотелось даже думать. Снаружи, тем временем, начали бить в барабаны и что-то гундосить.

— Вот и надгробный камень уже тут как тут, — с привычным сарказмом подумала Эрика.

И тут она увидела совсем неожиданную хрень. Антонио! Он-то что тут делает?!

Юный истеричный отморозок, мерзко осклабившись, направлялся к ней из тёмного угла хижины, где, вероятно, дожидался пробуждения своей намеченной жертвы. Эрика хотела пнуть его, но он уселся вплотную к ней, и теперь было не дотянуться.

— Ну вот мы и остались с тобой вдвоём, крошка. Неизбежный финал, — слащаво прогундосил Антонио.

Эрика смотрела на него и понимала, что вот сейчас может произойти всё, что угодно. Он же уверен в своей полной безнаказанности. А что соображалка у него на уровне слегка недоразвитого пятиклассника — это они все уже наблюдали неоднократно. Вообще, налицо опасный диссонанс в развитии разума и гениталий. Первый порыв лаконично поинтересоваться, какого же рожна ему надо, был отметён. Надо заговаривать зубы и тянуть время, авось что-то изменится.

— Так это ты всё подстроил? Ты специально попытался проломить мне череп, чтобы меня похитили каннибалы? Они с тобой заодно? Как ты умудрился договориться с ними?! Это связано с тем, что ты нашёл на яхте?

— Слишком много вопросов, — Антонио очень наигранно и пафосно прижал короткие пальцы к вискам и зажмурился, — сначала дело, вопросы после!

— Да ты маньяк! Тебе лечиться надо! Быстро развяжи меня, скотина! — рявкнула Эрика таким тоном, что Антонио чуть не послушался.

— Тсс, ты очень категорична, — зашептал Антонио, пригнувшись к самому её уху, но держась при этом так, чтобы она не могла его укусить. — Ты сама ещё не знаешь, от чего пытаешься отказаться. А ты такая вкусненькая, ммм… — и он противным липким и скользким языком лизнул её ухо.

Эрика резко дёрнулась, и несчастный мозг, похоже, снова ударился о череп в том же месте. Сквозь головокружение пробилась жуткая догадка, и она уставилась на Антонио широко распахнутыми глазами.

— Так ты что, сам каннибал, что ли?! Ты поэтому Кору тогда покусал??

— Чего? Когда? — завис Антонио. Разговор развивался как-то совершенно не так, а он-то столько пафосных речей приготовил.

— Когда в машине целоваться лез, и она вся в синяках потом ходила! Ясно, почему ты с каннибалами спелся!

— Я… Да что ты ко мне пристала с этими каннибалами! Кора сама напрашивалась! Сначала вырядится, как стриптизёрша, кокетничает, улыбается, смеётся…

— Дышит, ходит, разговаривает. Существует.

— А потом строит из себя недотрогу! Кто бы удержался!

— Любой бы сожрал, конечно.

— Я не каннибал! — сорвался на визг Антонио.

— А чем ты лучше?

— Она сама напрашивалась! И ты, кстати, тоже!

— А я-то что? Я не одеваюсь, как стриптизёрша.

— Ты у нас слишком гордая и чопорная! Слишком сильной себя возомнила!

— Ага. Кто-то слишком скромный. Кто-то слишком умный. Кто-то слишком красивый. Кто-то просто — слишком живой. На ком-то одежды слишком мало, на ком-то слишком много. Ты ведь всегда найдёшь повод, да?

— Что ты несёшь вообще?!

— И всегда наш Антошечка не виноват?

— Не смей меня называть так!!!

— А собственно, почему? Зачем ты зовёшься так? Хочешь быть особенным? Или просто в школе гандоном дразнили?

— Заткнись!!!

— Антонио-гандонио. А что, так даже забавнее…

Антонио с размаху ударил её по лицу.

— Молчи, потаскушка! Я не дам тебе испортить миг моего триумфа!

Глядя на него настолько презрительно, насколько позволяло возобновившееся двоение в глазах, Эрика приостановила языком струйку крови из разбитой губы. Пожалуй, её действительно занесло. Его же надо успокаивать и усыплять бдительность, а не растравлять комплексы убожества ещё больше.

Теперь он перестал визжать и снова начал изображать интригующий и сексуальный, как он думал, шёпот.

— Ведь этот твой Раймонд, поди, ещё и не трогал тебя толком. Тебе невероятно повезло! Я стану твоим первым мужчиной! — он потянулся её поцеловать.

— Тогда я стану твоей последней женщиной! — выплюнула Эрика. Чёрт, такой был удобный момент, чтобы шарахнуть его головой в нос! Но это самоубийство…

— Дура ты, всё-таки. Даже связанная, всё равно топорщишься. Ну, что ты сделаешь? Раймонда тут нету! — издевался говнюк, но целовать не решался.

— А ты не подумал, что будешь делать после этого всего? — поинтересовалась Эрика. — Я вот думаю, что каннибалы приготовят нас обоих. Что, они просто так стали бы помогать тебе насиловать кого-то? Наверное, это первый пункт ритуального рецепта.

— Да что ты в этом понимаешь! Они вас итак собирались убить! А ты — награда мне за то, что я им помог. И ловушка для твоего Радечки и этой шлюшки румяной. Во, как я придумал!

— Да ты что? Сам придумал? — Антонио, кажется, всерьёз поверил, что его хвалят, а не издеваются. Совсем без мозгов мальчик. — А как ты умудрился договориться с ними?
 
— Они сами меня нашли, чтобы я им помог! — гордо заявил Антонио. — Я слышу их в своей голове! А ещё я предложил им бриллианты!

— Погоди-ка… А бриллианты-то откуда у тебя?

— Я их нашёл на яхте, они были спрятаны в картошке. Этот твой Раймонд заподозрил что-то, я ведь каждый ящик обыскивал и перепрятывал всё под обшивку, когда мы ящики выгружали. Я ещё по дороге начал. А потом незаметно на яхту лазил и всё это оттуда носил и закапывал, а где — не скажу! А когда бриллианты кончились, я отвязал это корыто.

— Ясно. А нафига каннибалам бриллианты?

— А хрен их знает. Блестящие, наверное. Или для ритуалов каких.

— И пистолетик ты там же нашёл?

— Да. Только пули из него куда-то девались. Он заряжен был, я проверил.

— Это мы с Раймондом разрядили. А надо было, конечно, просто в море выкинуть.

— Ах вы ублюдки! Лазили в мой рюкзак!!

— А что? Тебе, значит, можно лезть в чужие дела, чужие палатки, похищать чужие бриллианты, людей, лапать без спроса чужую задницу, а нам в твой вонючий рюкзачишко слазить нельзя? — Эрика по привычке приподняла одну бровь, и разбитый висок отозвался болью.

— Да, мне всё можно! Я всегда добиваюсь своего! — гордо заявил Антонио.

— Тумаков, в основном, — кивнула Эрика.

— Так, хватит заговаривать мне зубы! — огрызнулся Антонио. — Сейчас посмотрим, что ты там приберегла для своего любимого Радечки, а отдашь мне.

И он трясущимися руками принялся расстёгивать пуговицы на её рубашке. Повезло, что все футболки запачкались… Она не к месту вспомнила про упыря, которому сыпали в гроб зерно, чтобы он начал его пересчитывать и не успел вылезти до утра. На самом деле было уже не до шуток. Чем это кончится и как спастись?

— Антонио, — позвала она шёпотом, — я ещё кое-что забыла сказать.

— Что? — недовольно отозвался Антонио, отвлекаясь от своего занятия. — Чего ты там шепчешь? — он инстинктивно приблизился и прислушался.

Эрика набрала воздуху и изо всех сил завизжала ему прямо в ухо. Надо сказать, ей никогда раньше визжать не приходило в голову, так что для первого раза получился вполне приличный ультразвук. Больной голове это не пошло на пользу, и голос, кажется, сорвала, но зато Антонио шарахнулся от резкой боли в ухе, упал и на несколько секунд вышел из строя.

— Ты совсем ё**утая, что ли, стерва?!! — заорал полуоглохший Антонио. — Тебе ещё пасть заткнуть кляпом, может?!

Он бросился к ней и последние несколько пуговиц просто вырвал с корнем. «Чёрт, кажется, стало хуже. Это было зря. Нет. Пусть он не трогает грудь, пожалуйста, только не грудь, я этого не переживу…» — Эрика боролась с подступающими слезами. Нет уж, эта мразь не увидит, насколько ей мучительно плохо. — «Надо как-то абстрагироваться, сбежать куда-то из тела, а потом вернуться и сказать, мол, да чмо ты всё равно, ничего ты не умеешь… А потом итак убьют, и всё это кончится. Радя, любимый, ну где же ты…»

— Слишком бледные, — разочарованно сказал Антонио, разглядывая её груди, как какую-то безделушку в магазине. — И могли бы быть побольше. А соски поменьше.

Эрика сжала зубы. Слава Богу, что не нравится, а всё равно оскорбительно. Парадокс.

Антонио возился с джинсами. Счастье, они тоже с кучей пуговиц, и не то чтобы легко натягивались. Пусть повозится. А все: «юбочку бы надела, ты же девочка, а всё джинсы свои носишь». Вот поэтому и девочка!

От попыток освободить руки все запястья уже были ободраны, судорожно сжатые пальцы начали разгибаться. Похоже, надежды, что этого не случится, уже нет. Тогда пусть это хотя бы поскорее закончится.

И как раз тут Антонио жалобно захрипел и куда-то делся. Эрика с трудом подняла тяжёлые веки и разглядела, что это Раймонд оттаскивает его за шкирку. Увидев искажённое яростью лицо «Радечки», Антонио перепугался до чёртиков: Эрика сквозь туман слёз даже заметила, как у него задрожали коленки.

— Я не виноват, она сама просила! — пропищал этот слизняк.

Раймонд от злости даже зарычал, но не стал его долго избивать, а только резко ударил коленом под дых и перебросил в другой угол хижины, где как следует приложил его мордой об камень, к которому была привязана Эрика. Даже не проверив, жив Антонио или нет, Раймонд бросился к девушке. Взгляд его задержался на её груди, и на какую-то безумную долю секунды Эрике показалось, что он продолжит начатое сам.
 
— Как ты? — спросил он без всяких пафосных прибауток, но зато так нежно и с таким подлинным участием, что она, несмотря на все усилия, разревелась.

Он разрезал верёвки и прижал её к себе, целовал и гладил, но не утешал и не просил успокоиться. Она положила ему на плечо больную голову и рыдала, пока слёзы ни кончились.

— Детка, надо идти, — прошептал он, когда она стала всхлипывать реже, —  мы ещё должны как-то ускользнуть от каннибалов. Там, правда, наши дежурят, и что-то пока никто филином не кричал, но мало ли что… Не знаешь, где Кора могла выучиться так ловко плеваться отравленными дротиками?

— Не знаю… у бабушки, может, — засмеялась сквозь всхлипывания Эрика.

Раймонд слегка отстранил её, чтобы помочь застегнуть пуговицы, но рубашка оказалась испорчена.

— А ещё он гадости про мою грудь говорил, — донесла Эрика.

— Потому что дебил. Она прекрасна, — заверил Раймонд, аккуратно завязывая рубашку морским узлом.

Они встали и направились к выходу из хижины. Оказалось, что Антонио уже очнулся и даже немного прополз в том же направлении.

— Лежачего не бьют! — возмущённо взвизгнул он, когда они проходили мимо.

Тут у Эрики снесло крышу. Она не стала напоминать Антонио, что он сам совсем недавно бил не только лежачего, но и связанного и больного. А просто принялась отчаянно пинать его под рёбра и никак не могла остановиться. Раймонд даже слегка испугался, и ему пришлось вмешаться.

— Эрика, милая, ну тебе же нельзя так много двигаться, голова совсем разболится, — нежно сказал он, оттаскивая озверевшую подругу от скрючившегося и хнычущего Антонио.

Перешагнув через него, они, наконец, вышли из хижины и прокрались к лесу. Эрика вздрогнула при виде Коры в полной амуниции каннибала, разве что без кости в носу. Друзья замаскировались и дежурили в кустах, правда, не могли слышать, что происходит в хижине, потому что рядом на поляне настоящие каннибалы устроили ритуальные пляски и громко колотили в барабаны.

— Что вы так долго?! — возмутилась Кора. — Мы уж ждём-ждём, сто раз всех могли поймать!

Эрика только сейчас заметила под деревьями за спиной подруги внушительную гору каннибальских стражников, лежавших в отключке и прикрытых листьями пальмы.

— Они ж так и норовят к этой хижине подбежать! И что-то все не верят, что мы свои. Приходится вырубать и складывать, — пояснил статный бородатый абориген, оказавшийся Саньком.

— У индейских ребят, думаю, дела получше, они с другой стороны дежурят. В этом прикиде каннибалы вряд ли их от себя отличат, — пояснила Филька, слезая с дерева. На плече у неё был лук.

— Простите, пришлось задержаться. Там Атонио, — объяснил Раймонд.

— Что?! — Кора дёрнулась, было, к хижине, но он преградил ей путь ладонью.

— И там эта падаль и останется, — объявил он жёстко.

— Ничего, не пропадёт. Глядишь, когда-нибудь вождём каннибалов станет, — сказала Эрика. Кора только теперь внимательно её разглядела и ничего не стала говорить.

Кликнув приятелей-индейцев, друзья вереницей чесанули в лес, по дороге избавляясь от вражеской амуниции, чтобы свои не убили. Но плясавшие вокруг костров каннибалы заметили, что хижину никто не охраняет. Или Антонио решил, что уж если быть дерьмом, то окончательным, дополз и доложил о побеге. В общем, неожиданно образовалась погоня. С воинственным кличем около сотни людоедов неслись по лесу и передвигались по деревьям с невероятной, недоступной друзьям скоростью, и вскоре всех поймали.

— Только. Не. По голове. — Убитым голосом сказала Эрика, глядя, как их со всех сторон окружают дикари в перьях и с костями в носах, постепенно сжимая кольцо. Затем почувствовала уже знакомый укол, на этот раз в плечо. Раймонд успел подхватить её и бережно уложить на землю, потом, кажется, рухнул сам.

***
Очнувшись, друзья ничего не увидели: они лежали в темноте на чём-то жёстком.

— По-моему, мы в пещере. И меня впечатали в стену, — послышался недовольный голос Коры.

 — Ой, извини, — отозвалась Филька.

— Честно говоря, я не совсем понял… — начал Санёк.

— Тут кости, — как-то сдавленно перебил его Раймонд. Он зажёг зажигалку, и её свет выхватил из мрака чей-то совсем не белый, но абсолютно голый череп. Филька увидела его и вскрикнула.

— Тихо ты! — Сашка зажал ей рот ладонью, — Говорите только шёпотом, а то, если я правильно понял, где мы…

— То тут скоро будут и наши кости, — спокойно завершила фразу Эрика, разумеется, шёпотом.

Пещера была небольшая, но представляла собой совершенно неудобоваримое зрелище. Пол был полностью покрыт разрозненными человеческими костями, причём, похоже, они лежали на полу примерно метровым слоем. Кости были аккуратнейшим образом обглоданы, но всё же запах здесь был крайне неприятный.

— Нифига себе, сколько наших индейцев переели! — возмутилась Кора.

— Меня сейчас вырвет, — призналась Филька.

— Лучше погаси зажигалку, там кто-то ходит снаружи! — прошептала Эрика.

— Ну правильно, и газ надо экономить! — поддержал Сашка.

Раймонд послушался, и когда глаза снова привыкли к темноте, друзья увидели выход из пещеры, который  немного мигал оранжевым светом: снаружи стояли охранники с факелами.

— Они думают, нас так легко сожрать? — усмехнулся Радя. — Чёрта с два!
Он подобрал тот самый ранее замеченный череп, стараясь не очень хрустеть костями, подкрался поближе к двери и швырнул его прямо в голову одному из стражников. Людоед ойкнул и упал. Второй, выпучив глаза с какими-то желтоватыми белками, ринулся в пещеру, с факелом в одной руке и занесённой дубиной в другой, оря что-то угрожающее на своём. Друзья испуганно притихли. Эрика, оказывается, уже прокралась ближе ко входу, и индеец от волнения проскочил внутрь, не заметив её. Девушка, недолго думая, схватила с пола чью-то берцовую кость и со всего маху приласкала ею охранника по темени. Тот с хрустом упал на пол.

— Умница, — прошептал Раймонд, конфискуя дубинку охранника.

Вслед за ним друзья тихонько вышли из пещеры, и тут же услышали странный шум: кто-то бил в барабаны, кто-то пел, кто-то орал, и всё это происходило под горой, в пещере которой они только что находились. Вскарабкавшись наверх, они подползли к самому краю обрыва и взглянули вниз. Там оказалась уже знакомая деревня каннибалов, правда, сейчас в ней шла битва: появилась, наконец, «подмога», и добрые индейцы  яростно сражались со злыми, стреляя из лука, плюясь дротиками и тыкая друг друга копьями, и оба войска сопровождали неистовые барабанщики и шаманы с бубнами, пытаясь то ли подбодрить своих, то ли устрашить врага.

— Кажись, наши-то побеждают, — откомментировала Кора.

Не зная, что предпринять, друзья так и лежали, завороженно наблюдая сверху за битвой. Эрика просто наслаждалась тем, что можно положить голову на холодный камень и закрыть глаза. Чувствовала она себя отвратительно, и доза яда, конечно, совсем не принесла пользы. Товарищи в остатках каннибальского прикида выглядели презабавно, особенно Кора со своим внушительным бюстом и нездоровым румянцем. Битва внизу, тем временем, подходила к концу, и «наши» действительно побеждали, причём с разгромным счётом.

— Интересно, что там с Антонио, — задумчиво произнёс Санёк.

Раймонд глухо зарычал, Эрику передёрнуло от озноба, Кора насупилась.

— Я его не вижу. Наверное, отсиживается в хижине или в лес убежал, — сказала Филька, лицезревшая всю картину в бинокль.

— Они ищут нас, — произнёс вдруг Раймонд.

Действительно, возня внизу затихла, индейцы растаскивали раненых, пересчитывали пленных и складывали в две кучи своих и чужих убитых. Вся особенно разукрашенная росписью и перьями «знать», в небольшой толпе которой различались вождь и главная шаманка со своей маленькой преемницей (рука девочки была в два кольца обмотана браслетом Эрики), топталась посередине и нервно переговаривалась.

— Они не понимают, куда мы делись, и боятся, что нас всё же успели убить, — пояснила Кора. — Они не понимают, почему мы не дождались их и ломанулись спасать тебя, ведь ты была приманкой для нас и тебя бы не убили, пока не соберёмся мы все. Они считают, это было неразумно, мы должны были спрятаться в городе и в безопасности дождаться, пока они победят и освободят тебя.

— Они не знали про Антонио, — мрачно пояснил Раймонд, — а я как чувствовал. И мог не успеть.

— А ты и не успевал. Я тянула время, как только могла, — пояснила Эрика. — Только, почему вы мне всё переводите?! Я ведь раньше сама их прекрасно слышала!

— Думаю, дело в травме головы, — деловито пояснила Кора, — это должно пройти, когда всё заживёт.

— Давайте вскочим и заорём, мол, вот мы где, — предложил Санёк, — а то они вас сейчас ещё искать побегут.

Друзья так и сделали — встали во весь рост, и завопили: «Мы здесь!». Индейцы внизу возликовали и принялись плясать и бить в барабаны.

***

Эрика ожидала, что вокруг неё станут скакать с бубном, вызывая добрых духов, и окуривать какой-нибудь травой, однако шаманка оказалась весьма деловитой и продвинутой в медицинских вопросах. Она внимательно рассмотрела зрачки, заставила повторить какие-то замысловатые движения пальцами и постоять с закрытыми глазами, раскинув руки, что оказалось неожиданно сложно. Намазала синяки какой-то холодной мазью с резким запахом трав, и чем-то другим, пахнущим пчёлами — ободранные запястья. Потом что-то смекнула и принялась копаться в горшочках со снадобьями, что-то при этом подробно объясняя.

— Я тебя совсем не понимаю, — призналась Эрика.

— Она говорит, что у тебя там нарушен какой-то… эм… канал связи? И вообще всё плохо, но это не беда. Она тебе быстро сварит целый котёл лекарства, и ты сейчас, когда будем праздновать победу, пей только его, и постарайся выпить как можно больше. Говорит, нужны покой и веселье, и, скорее всего, уже завтра будешь здорова.

Перед самым уходом девушек шаманка как-то очень доверительно взглянула на Эрику и сказала что-то в полголоса, почему-то при этом дотронувшись до своего живота. Эрике стало не по себе, но толмач уже усвистал к праздничной площади, не удосужившись перевести. Эрика устремилась следом, но нагнала подругу уже на месте празднества. Кругом суетились индейцы, стряпая всяческую снедь и украшая всё вокруг раковинами, цветами и разноцветными лентами из конопли.

— Кора. Кор! Что она последнее сказала? — уцепилась Эрика за плечо подруги, которая уже о чём-то хохотала с индейцами. Вот ведь натренировалась в телепатии! Не иначе как компенсирует отсутствие информативных сновидений.

— А, она сказала, что не знает, что произошло в хижине, и не будет тебя осматривать, раз ты не просишь, но на всякий случай сварит зелье ещё и противозачаточным, — объяснила Кора во весь голос.

— Шо ж ты так орёшь-то! — приструнила её Эрика.

— Воспользуйся этим, — процедила Кора сквозь зубы, игриво указывая головой на Раймонда, который курил неподалёку и которому данный вопль и предназначался. Потом отошла и уселась у костра, очень довольная собой.

Праздник, наконец, начался. Друзей усадили во главе стола, точнее, огромного плоского камня размером в полплощади, полностью заставленного различными вкусностями. Вокруг горели костры, индейцы плясали, пели и барабанили. Эрике было интересно, перестают ли они вообще хоть когда-нибудь это делать. Правда, ритмы и мелодии были другими, нежели во время битвы, но её очень мучил этот шум и свет, пока  ей ни принесли котёл с лекарством. Эрика подозревала, что большая часть эффекта создавалась входящими в состав наркотическими травами и грибами, но ей почти сразу стало гораздо лучше, и, в общем-то, перестало быть обидно, что нельзя пить ром — зелье было и вкуснее, и веселило не хуже. Да ещё сколько пользы сразу!

Кстати, когда Сашка и Раймонд притащили последний ящик с ромом, чтобы угощать индейцев, Кора возмутилась:

— Вы что, немедленно унесите! Они же от «огненной воды» сразу спиваются!

Индейцы переглянулись и принесли такую «огненную воду», что даже Сашка с трудом смог проглотить.

— Там градусов сто! — прохрипел он. Впрочем, друзья быстро приспособились пить и это тоже, разбавляя водой пополам с соком маракуйи или инжира. Эрика сомневалась, но всё же попробовала немного, оказалось ничего. В конце концов, полкотла зелья уже должны были подействовать, так что один глоток «огненной воды» не повредит. Кора в свою очередь продегустировала лекарственное зелье и нашла его «вкусняцким».

Друзья даже попытались танцевать вместе с индейцами их танцы, что оказалось довольно просто и весело, правда, Эрика опасалась так трясти головой. После подобных движений на концерте металлистов она два дня не могла повернуть шею, даже будучи здоровой. А ещё эти индейцы очень красиво пели, многоголосо и душевно. Потом начались импровизированные соревнования по метанию всего, что попадалось под руку.
 И тут Раймонд шепнул ей:

— Ты, наверное, устала от этого гвалта. Хочешь пойти посидеть у моря?

— Да, я как раз сама хотела предложить! — подтвердила Эрика.

Они незаметно ускользнули и спустились на пляж. С этой стороны острова они ещё не бывали на берегу. Здесь был не песок, а мелкие белоснежные камешки, по которым было приятно и мягко ступать, но они не прилипали к коже и искрились под луной, как сахар. Эрика даже не предполагала, что можно испытать такой кайф от обычной тишины.

Они уселись на линии прибоя, где волна говорливо накатывала, промочив им джинсы до колен. Некоторое время они просто сидели рядом, не разговаривая. После всего, что сегодня приключилось, ими овладела какая-то странная истома.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Раймонд.

— Наслаждаюсь покоем. А так, чисто физически мне уже намного лучше, — заверила Эрика.

— А не физически? — он обнял Эрику и нежно убрал её волосы за ухо, чтобы встретиться с ней взглядом.

— А не физически шаманская бодяга тоже здорово бодрит.

— Это я заметил, — улыбнулся Раймонд, — после рома ты, конечно, тоже весёлая, но не до такой степени.

— После рома обычно ещё и подраться хочется. А от этой шняги меня куда-то в Нирвану вообще унесло, и я на всё взглянула философически.

— На всё – на всё? — он внимательно на неё посмотрел. — Не хочешь мне поподробнее рассказать, что вытворял этот мелкий обмудок?

Эрика вздохнула и вкратце пересказала мучительный разговор. Она боялась, что вспомнит и снова начнёт плакать, но, как ни странно, ей наоборот стало легче.

— Блин. Ну почему мы сразу не привязали его к пальме, в первый же день, — Раймонд опять начинал злиться.

— Лучше к ящику с картошкой. И выкинуть по дороге с яхты, — кивнула Эрика.

Она залюбовалась на воду: та была такая прозрачная, что даже в темноте было видно, как переливается дно, а может, это от зелья её так завораживало движение волн, что хотелось погрузиться туда разумом и увидеть в глубине что-то важное.

— Знаешь, это по-настоящему страшно, когда понимаешь, что ты во власти твари, для которой ты – вещь, что-то вроде любимой игрушки, и твои желания, чувства, знания, таланты и воля не имеют никакого значения, и ты ничего не можешь сделать, остаётся только беспомощно наблюдать и ждать, когда тебя разрушат. Я, по-моему, уже никогда этого не забуду. Я сразу буду видеть, когда кто-то так относится к кому-то – не важно, ко мне или к другой девушке – и, ты знаешь, мне будет очень сложно сдержаться и не кинуться избивать такую тварь сразу.

— Ничего, тогда сядем за нанесённые тяжкие телесные вместе, — успокоил Радя, — потому что я собираюсь всегда или почти всегда быть где-то поблизости от тебя и, вероятно, мне и не придёт в голову сдерживаться. Понимаешь, да?

Эрика рассмеялась и поцеловала его. Потом застыла, прижавшись к нему и глядя на море. Она задумчиво перебирала волнистые пряди на его затылке и думала, как бы сказать дальше. Было не страшно, но как-то нервно. Она незаметно потянула за кончик рубашки и развязала хитрый узел.

— Ещё я в тот момент твёрдо решила, Радя, что либо ты, либо никто. Я тебя очень сильно люблю, ты в курсе?

— Да, милая. Я тебя тоже безумно люблю, — честно ответил Раймонд. «И надеюсь, это всё не только из-за того, что ты перепугалась», — додумал он про себя.

— А ещё, знаешь, он меня почти не касался, не успел, он только смотрел, но я всё равно словно чувствую на себе грязные лапы, и не знаю, как отделаться от этого ощущения, — она опять чуть не заплакала.

— Не бойся, отделаемся, — убежденно сказал Раймонд. «Зелье зельем, а презервативы-то я у Санька ещё вечером спёр. Потому что я никогда не стану рисковать твоей свободой, даже если тебе самой вдруг станет всё равно», додумал он, укладывая её на песок и, наконец-то, прижимаясь губами к мягкой, отливающей под луной перламутром, груди.

***

Они лежали, обнявшись, на мягком мху под нежно-зелёными розами, похожими на капусту, а в смутно знакомом небе светили две из трёх лун.

— Сай ней арама, — чётко произнёс Энаврок. Так, давайте переводить. "Сай" – это "я", "мы" или "моё", "ней" – это "ты", "вы", "это" или "всё". "Арама" – это "любовь", "свет", "музыка", "свобода", и ещё вещество, из которого состоит планета, да и вообще любая жизнь – то есть, кровь или камень. Вероятно, это было признание в любви, хотя этот язык и саму логику жителей Арамарона Эрика сейчас помнила очень плохо… «Ты моя музыка», «Мы – это свобода», «Для меня ты — свет всего», «Ты и я есть суть жизни»?
 
Но думать об этом было некогда, потому что они уже сражались — звон мечей, крики живых существ и лязг доспехов окружили со всех сторон. И, почему-то, барабаны…

— …люди будут думать, что остров затонул, а цивилизация погибла, они ничего не будут знать о вас, но вы будете жить. Мы просто спрячем ваш остров, и никто вас не потревожит, пока из другого мира ни вернёмся мы…

— …берегись шакала, богиня! Духи сказали мне, что в том мире, что станет вашим, будут не только настоящие волки. Когда твоя кровь упадёт на землю острова, ты вспомнишь всё.

Надо же, оказывается, уже была точно такая же пьянка, как сегодня, только тогда Офаэна чувствовала себя прекрасно. А уж как весело они тогда пили на спор стоградусное индейское пойло…

Эрика открыла глаза с неприятным чувством, что увидеть во сне всё, что следовало, ей помешала проклятая травма. Хотя зелье так старалось помочь. Она обнаружила, что лежит на груди у Раймонда, и это, конечно, мягко и уютно, но не тяжеловато ли милому? А разбудило её то, что морской прибой незаметно подкрался к ним и намочил большой палец ноги.

Девушка стала аккуратно подниматься, но, как ни старалась, всё же разбудила Радю. Он тут же привлёк её к себе снова и жадно поцеловал.

— Как дела, милая Эрика?

— Всё OK, не волнуйся.

— А голова?

— Почти не болит.

Они увидели это одновременно и застыли, потеряв дар речи.

Утро снова выдалось туманным, и из густого белого марева над водой внезапно явственно выступил тёмный силуэт небольшого суденышка. Прибой накатил ещё пару раз — и вот яхта уже выплыла им навстречу, такая же, как была, вот уже можно прочитать облезлую надпись «Гермес» у неё на боку.

— Но это же невозможно! Как она могла вернуться и почему с другой стороны острова?! Она что, типа вокруг земли обплыла?! — воскликнула Эрика.

Раймонд уже вбежал в воду и тащил катер за канат поближе к берегу, разговаривая с ним, как с лошадью.

— Ну, и где ты, мотался, товарищ Гермес?

***

К хмурому полудню был завершен прощальный крюк вокруг острова, вещи были собраны и погружены на яхту, а друзья, более или менее прилично одетые, собирались и сами на неё погрузиться и отплыть с того же места, к которому пришвартовались, кажется, целую вечность назад. Было жаль навсегда прощаться с приветливыми индейцами, но они боялись застрять тут снова, так что хотели уплыть, пока яхта ещё на месте. Их провожало всё племя. Эрике дали с собой огромную бутыль лекарственного зелья и велели обязательно выпить всю. Ещё друзья с некоторым удивлением приняли от индейцев целый мешок бриллиантов, найденный следопытами под старой пальмой. Пожалуй, всех в этот момент слегка кольнула совесть по поводу Антонио, но никто не произнёс ни слова.

Вождь и главная шаманка по очереди произносили какие-то хвалебный речи и звали «семипалых богов» и их друзей возвращаться сюда в любое время, ведь скоро они вернутся на Расколотую Землю и научатся путешествовать сквозь пространство. Эрика врубалась во всё это смутно, но решила, что перевод вряд ли что-то прояснит.

Сашка завёл мотор, и «Гермес» с рёвом отчалил. Индейцы махали им с берега, друзья отчаянно махали в ответ, Кора громко сморкалась в кружевной платочек. Жаль, но уже через несколько минут в тумане можно было разглядеть разве что очертания острова.

Радя ушёл утешать Санька: тот явно не выдерживал противоречивых эмоций. Радость от неожиданной возможности вернуться домой и грусть от расставания с полюбившимся островом — это явно было для него слишком сложно, а тут ещё пришлось одному вести катер.

Эрика всё смотрела в туман, туда, где остался остров, и думала о том, что, как ни  странно, сейчас заканчивается целая эпоха, особенная, отдельная от привычного течения жизнь. И что сама она так недавно плыла в противоположную сторону совершенно другим человеком, не догадываясь ни об индейцах, ни о своих прошлых жизнях, и только в теории зная разницу между любовью и тем кошмаром, который многие с ней путают. В задумчивости она не расслышала разговор подруг, которые уже размечтались о тёплой ванне и душистых моющих средствах.

— А я вот не люблю все эти гели для душа, я люблю глицериновое мыло, арбузное! — воскликнула Кора.

— А ты? — Филька пихнула локтем Эрику.

— Что? — встрепенулась та.

— Какое мыло любишь ты?

— Мыло? Я вообще мыло не ем… — удивлённо ответила Эрика, мельком услышавшая что-то про арбузы.

— Ребята, — задумчиво проговорила Филька, когда все отсмеялись, —  А вам не кажется, что мы всё же нехорошо поступили с Антонио, хоть он и дерьмо… Вас не мучает совесть?

— Я, наверное, очень плохая, — предположила Эрика, — но нет. Нисколько.

— Он сам отвязал яхту, хотел, видать, там остаться. И сам не осмелился выйти к нам. Мы ещё искать его, что ли, по пещерам должны? Нужен больно. Извращенец, — фыркнула Кора и обняла Эрику.

Туман не рассеялся постепенно, как это ему подобает — он прекратился резко, и «Гермес» вместе с друзьями из влажной прохлады выскочил на полуденный солнцепёк.
— Опа. А вот и наше измерение! — воскликнула Кора.

И действительно, это было оно. Навстречу им по лазурной глади воды с бешеной скоростью мчалась «Сирена», а подозрительный тип на её борту при виде них принялся бегать по палубе, потрясая кулаком, и ругаться на непонятном языке. «Гермес» с разгону пронёсся мимо, но «Сирена» развернулась и устремилась за ним. Раймонд выбежал на палубу, Сашка ругался, набирая скорость. Бандит, тем временем, принялся стрелять им вслед, все на палубе пригнулись.

— Да что ж такое-то! — возмутилась Кора. — Совсем совесть потеряли! Чего ему надо?!

— Как чего? Бриллиантов, конечно, — закатила глаза Эрика.

— Так и пусть забирает, фигли! — воскликнула Кора.

«Гермес» резко затормозил и развернулся. «Сирена» проскочила мимо, описала полукруг и остановилась рядом. Второй бандит тоже выскочил на палубу, они стали вместе орать и грозить единственным пистолетом.

Кора решительно шагнула вперёд и направила на них пистолет Антонио. Друзья знали, что он не заряжен, но зато как она была убедительна! Мужики теперь опасались перелезать на «Гермеса», и решили пока не стрелять.

Эрика приоткрыла мешочек и продемонстрировала им содержимое:

— Это вам надо?

Контрабандисты стали тыкать пальцами в бриллианты и подняли ещё более шумный гвалт на своём языке.

— Идите, заберите, — пожала плечами Эрика, завязала и бросила мешочек в воду.

— Валим! — рявкнул Раймонд, и катер, который Санёк специально не глушил, сорвался с места и помчался на максимальной скорости, на какую был способен. Филька даже не устояла на ногах.

Друзья успели разглядеть, как один из бандитов прыгнул в воду в отчаянной попытке спасти мешочек, а второй что-то орёт ему с палубы и бестолково стреляет им вслед.

— Теперь вся надежда на то, что им важнее достать бриллианты, чем нас, — встревоженно сказала Эрика.

— Ничего. Они теперь не могут оттуда уплыть, боятся потом не найти то место, — беспечно сказала Кора.

— И, тем не менее, это было рискованно, — укорил Раймонд.

— И брюлики жалко, — вздохнула Филька.

— Неужели ты думаешь, что я нам не отсыпала? — подняла бровь Эрика. — Вот только на таможне надо аккуратнее с ними…

Пришвартовавшись у знакомой пристани, друзья торопливо направились в сторону аэропорта. Но тут навстречу им выскочил мужик в шортах.

— Слава Богу, ребята! Я на целый час опоздал, у меня катер заглох! Эта Миль, чтоб её, проклевала мне все мозги… Кто тут из вас её племянница?

Филька недоумённо уставилась на мужика, потом на яхту у него за спиной — яхта была почти как «Гермес», только поновее, и звалась она «Посейдон».

— Блин! Точно, «Посейдон»! А я-то не могла никак вспомнить! — воскликнула Эрика.

— Ну, я племянница, — неуверенно призналась Филька.

— Тогда давайте побыстрее, ребятки! Мы совсем выбились из графика, вы уже должны были давно быть на острове!

— Извините… насколько, говорите, вы опоздали? — решил уточнить Раймонд.

— На час, конечно… Э… ребята, а что вы делали с чужой лодкой? И виду  у вас такой… Загорелый... И… Господи! Что у тебя с виском?! — подскочил он к Эрике. — Миль меня закопает… Хотя… За две недели на острове всё, конечно, заживёт, а мы ведь ей не расскажем, правда? — он нервно захихикал.

Друзья растерянно переглянулись.

— Мы точно были в другом измерении! — прошептала Кора. — И там прошёл почти месяц, а тут — всего полчаса!

— Ну да. «Мы просто спрячем ваш остров, и никто вас не потревожит, пока из другого мира ни вернёмся мы», — процитировала Эрика сон.

— Не понял… неважно! Ребята, ну прыгайте же на катер, ну! — нервничал мужик. — И… вас же должно быть шестеро. Где ещё один мальчик?! — завопил он в истерике.

— Ну что, хотите прямо сейчас две недели благопристойного и оздоровительного отдыха без алкоголя? — рассмеялся Раймонд.

Зинаида Скарина, 2004 год.