Моя жена – филолог по образованию. Я закончил сценарное отделение ВГИК, то есть чуть было не стал кинописателем. Поэтому мы оба очень чутки к словам. Правда, иногда наша чуткость играет с нами глупые шутки. Например, мы очень доверяем хорошим книгам, перекладывая на них то, что следует делать самим. Я говорю о воспитании нашей пятилетней дочки. Да, мы стараемся показать ей всю прелесть окружающего ее мира при помощи музыки, картин и, как я уже сказал, книг. Но бывает, что забываем одну из главных заповедей, которую, например, Гиппократ мудро использовал как основополагающее правило для врачей: «Не навреди».
Поздний воскресный вечер, почти ночь. Я уютно расположился в кресле, листаю журнал, но читать толком не читаю. Украдкой прислушиваюсь к тому, что происходит в комнате у дочери. Десять минут назад туда ушла моя жена с какой-то книгой подмышкой. Видимо, читают. Я осторожно подхожу к двери и навостряю уши. До меня доносится голос супруги, которая вслух читает нашей дочке … «Мастера и Маргариту»!
«- Браво! - вскричал иностранец, - браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!
- Доказательство Канта, - тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, - также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством.
Берлиоз говорил, а сам в это время думал: «Но, все-таки, кто же он такой? И почему так хорошо говорит по-русски?»
Когда дочка, наконец, засыпает и жена возвращается в нашу комнату, я беру быка за рога.
- Что за чушь! – восклицаю я и начинаю нервно расхаживать по комнате. – Родная моя, ты не могла придумать ничего другого, как убаюкивать малышку романом Булгакова?
- Ты что-то имеешь против?
- Да, я много чего имею против. Если ты любишь носить красные платья, это не значит, что точно такие же платья в обязательном порядке должна носить и наша дочь. Если я пью по утрам черный кофе, это ни в коей мере не значит, что кофе должно пить все наше семейство. По-моему, у каждого в нашей семье есть свой выбор и свобода делать что-то свое, не давя на других.
- Ты что-то имеешь против Булгакова?
- Да при чем здесь Булгаков? – я быстро хожу по комнате и пытаюсь найти аргументы в свою пользу. – Булгаков здесь ни при чем. Просто не надо гнать лошадь впереди телеги. Всему свое время. Она же все равно ничего не понимает из того, что ты ей читаешь.
- Она слушает музыку речи.
Жена открывает книгу и читает вслух: «В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея».
- Слышишь, какая музыка? Туман – сухой от жары, солнце – не садится, а валится, а на Патриаршьих – липы, скамейка и пустая аллея. Жутко как хорошо! Я уверена, что дочка слышит эту музыку и подсознательно настраивается на нее, а не на белиберду в виде Донцовой или того же Акунина. Вырастет и будет читать приличную литературу.
- Вырастет – пусть читает. А сейчас пусть слушает про Незнайку и Винни Пуха.
- Я с ужасом думаю в последнее время: меня в этой семье никто не понимает!
- Если ты думаешь добиться взаимопонимания с пятилетней дочкой через Булгакова, то жестоко ошибаешься. С таким же успехом можешь почитать ей Иммануила Канта. Оба будете сумасшедшими.
Потом два дня мы с женой вообще не разговаривали. Она обиделась, а я держал марку. Но вскоре буря в стакане воды, поднятая нашим книголюбием, улеглась. Дочка читала на ночь «Три повести о Карлсоне». Жена ей помогала. А я гордился тем, что настоял на своем - и не предал тем самым старину Гиппократа.