Часть первая.
По метеопрогнозам жарким будет май.
Закончились морозы, весну встречай
Дари мне дочь.
Теряю время и сон в ожидании,
Прилагаю усилий кучу, старания,
Попадаю ногой в лужу, видно старый уже,
Да и зрачки сужены.
Я знаю, кто тебе нужен,
Давай не будем про мужа, садись, поужинаем.
гр. Станционный Смотритель – «Дочь»
***
В тот странный июльский вечер ему не было дела не до чего. Джеф понимал, что от одного неловкого движения мой мир может запросто рухнуть, не оставив на своём месте ничего. Абсолютно пустое ничто. Мерзость. Он отчётливо чувствовал усталость, что тянула меня к горизонтальной плоскости земли, будто пудовая гиря, привязанная к его шее. Его двойственным чувствам, на самом деле, не было предела. Безразличие, которое отбивало всякую тягу к жизни, боролось со жгучей яростью, что призывала жить, чтобы нести разрушения. Какие именно разрушения, разум так и не смог понять, как бы я не силился этого сделать. Но что-то внутри Джефа требовало какого-то погрома.
Нередко это приводило Его в разные неудобные ситуации, из-за которых постоянно имелся ряд проблем. Причём проблемы были самого разного характера. От бытовых трудностей, будь это поломка крана в ванной комнате, до проблем с законом из-за драки почти в центре города. Хоть убей, но он никогда не мог жить спокойно. Таким вот с детства он был.
Так же и в тот вечер он чувствовал надвигающуюся бурю. Буря двигалась очень тихо за горизонтом зрения, но её поступь шелестом опавших листьев, шуршала в голове, выдавая её…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
…Утро начиналось всегда, или почти всегда одинаково. Одинаково тяжело. Окружающая обстановка частенько нагнетала, но не хватало ни денег, ни сил, ни желания её менять. Иногда она оказывалась такой тёплой и притягательной, что звуки издаваемые гитарой просто тонули в этих стенах и создавали приятную пелену уюта. Ненадолго, правда, но всё же было приятно. Это утро ничем не отличалось от предыдущих пробуждений. Во рту стоял отвратительный привкус некачественного мартини и ещё более некачественного скотча. На полу, повсюду, валялись различные бутылки. На столе, посреди комнаты, возвышалась гора посуды, которую Джеф сам и построил после того как выпроводил всех гостей. Но сил собрать бутылки возле двери уже не хватило, и сон застал его на кресле в довольно нелепой позе.
- Как же гудит голова..-выдавил сиплым голосом он.
Кое-как поднявшись с кресла, на котором он провёл несколько часов сна, Зиб отправился по квартире собирать бутылки. Они катались и с не приятным звуком звенели под ногами. Причём звенели достаточно громко, как казалось на тот момент. Алкоголь не до конца вышел из его крови и вследствие этого его всё ещё шатало. Изрядно шатало.
Как только все предприятия по наведению порядка были окончены, Джефом было принято решение идти в ванную комнату и стоять под холодным душем до тех пор, пока не перестанет действовать алкоголь. Как только дверь закрылась, раздался жуткий крик. Холодная вода оказалась намного холоднее, чем её себе представлял Зибовски. Но буквально через пять минут эта же дверь отворилась и с полотенцем, намотанным на бёдра и мокрым телом Джеф. Его тело било мелкой дрожью, так как к холодному душу он не мог никак привыкнуть с самого детства. Пройдя в комнату по узкому коридору, он направился к шкафу, чтобы найти чистые джинсы. И они нашлись сразу. Не новые, но вполне «живые» ещё светлые джинсы висели на перекладине для вешалок. Натянув их, он присел, чтобы из небольшого выдвижного шкафчика вытащить майку. Захватив с собой уже ношеную пару раз, рубашку и галстук и закинув их на плечо, он двинулся на свою маленькую кухню. Похмелье хоть и не было сильным, но всё же мешало спокойно жить. Найдя на подоконнике, почти пустую бутылку белого вина, он незамедлительно его выпил. Мозг начал работать несколько быстрее, но всё же тупо. В холодильнике лежали наполовину сгнившие помидоры, небольшой кусочек заветренного сыра, вчерашний хлеб, замороженная овощная смесь и пара яблок. Картина была достаточно удручающей, если ко всему этому прибавить осенний пейзаж за окном и голые стены, на которых не было даже обоев.
Доев свой скудный дневной рацион, Джеф закурил прямо на кухне, читая газету месячной давности. Пепел стряхивал он в самодельную пепельницу, сделанную из старой банки в которой когда-то был консервированный шпинат. Куплен он был не потому, что Джеф был поклонником здоровой пищи, просто шпинат стоил очень дёшево, а кушать на тот момент хотелось очень сильно. Докурив сигарету, Джеф потянулся за ещё одной, последней. И прикурив от бычка новую сигарету, начал одевать на себя рубашку.
Погода была на удивление спокойной для середины октября. Не было ветра, светило Солнце и небо было чистым, без единого облака. Сложив гитару в кейс и надев жилетку, Зиб вышел в подъезд, закрыл дверь и начал спускаться по лестнице. Выйдя во двор, ему представился один и тот же неизменный вид. «..Мне тринадцать лет и я стою на балконе своей тётки. На десятом этаже открывается вид на все окрестные крыши домов, на подростков немного старше меня, что сидели на крышах, пили дешевое вино, целовали девушек. А я стоял на балконе, озлобленный на весь белый свет, смотрел на детей младше меня, что играли в жмурки и курил. Дома не было никого и, в такие моменты я всегда выходил покурить. Я экономил свои карманные деньги, чтобы купить недорогую пачку сигарет, которой мне хватало на неделю, а иногда и на две. Я курил и злился за то, что жизнь ко мне так не справедлива…Мне уже 15 лет и я сижу во дворе, так же курю и так же злюсь. Но теперь предметом моей ярости становлюсь всё чаще и чаще я сам. Мне кажется, что я ни на что не пригодный кусок дерьма, который никому не интересен. Мне не хватает любви, родителей, друзей. Я проклинаю каждый день с того момента, как начало всё рушиться. Смерть родителей, предательство и смерть единственного друга. Мы с ним поругались из-за девчонки, что училась с нами в одном классе в гимназии. Не разговаривали месяц. А потом я вдруг узнаю, что он утонул в реке, когда поплыл за своей кепкой, которую сдуло…»
Закатав рукава на рубашке и попросив сигарету у прохожего, Зибовски остановился под тенью дерева, чтобы пересчитать имеющиеся у него деньги. Не хватало даже на самые дешевые сигареты. Но это не послужило поводом для отчаяния. Докурив сигарету, он выбросил её в урну, но не попал, и та покатилась по брусчатке вниз по улице. Ни на секунду не раскаявшись в своем поступке, Джеф пошёл дальше по улице, обходя медленно идущих прохожих. Они постоянно норовили остановиться посреди улицы, чем мешали многим прохожим, не только Джефу. На остановке было полно народу, что пытался спрятаться в тени. Но от огромного скопления людей, там было душно, а не прохладно. Но конечной целью была не остановка вовсе, а подземный переход, который располагался в нескольких метрах от остановки.
В переходе было прохладно и пахло краской, так как стены портили все кому не лень, чуть ли не каждый день. Расположившись у стены, Джеф положил чехол на землю, вынул из него гитару и принялся её настраивать. Подземный переход находился в довольно оживлённом квартале, так что людей здесь всегда проходило много. Вдруг, его взгляд зацепился за скопление проводов, что шло под самым потолком. В этом сплетении кибернетических червей была слегка видна целая, спрятанная кем-то сигарета.
- Хех…живём, - с улыбкой тихо, себе под нос сказал Джеф и прикурил от зажигалки.
Пока он курил и настраивал гитару, проходящие горожане кидали мелочь. Когда же он запел. Дела пошли несказанно лучше. Уже появлялись и купюры крупнее.
Спустя несколько часов игры, в чехле лежала, на глаз, уже приличная сумма денег. Собрав всю мелочь и купюры в задний карман джинсов, Зибовски вышел и направился сначала в продуктовый магазин, чтобы купить сигареты, бутылку пива и хот-дог, чтобы окончательно не умереть с голоду. Открыв на улице пачку сигарет и вытащив зубами одну сигарету, он жадно начал вдыхать в себя сизый табачный дым. Зайдя с тыльной стороны большого торгового центра, Джеф сел на ступеньки, что вели к чёрному ходу одного из бутиков и открыл о перила бутылку пива. Сделав большой глоток холодного пива, он накинулся на хот-дог так, будто бы он был африканским львом, что впивается своими клыками в тело молодой зебры. Как только хот-дог пропал в недрах его желудка, он запил его пивом и вновь закурил, растянувшись на лестнице. Докурив вторую сигарету, было всё же принято решение разменять всю мелочь на крупные купюры.
Собственно, сказано – сделано. И вот нелёгкая несёт уже Зибовски по городу в поисках новых приключений и приводит его на мост, что расположен над железнодорожным полотном почти в центре города, в старом его районе. Мост облюбовали молодые влюблённые, что постоянно парочками стояли около перил и о чём-то тихо щебетали. А вот Джефу в этом вопросе крупно не везло. Уже довольно длительное время он пытался познакомиться с какой-нибудь девушкой, но что-то постоянно шло не так и у них не выходило ничего путного. Даже как приятели они не могли общаться… «Одна из причин, почему я ненавидел отца заключалась в том, что по прошествии лет он не простил мать. Он открестился от неё и её семьи, и от части меня. Для него любой мой поход к бабушке это что-то...не знаю, с чем сравнить. Мать любила отца, если верить её словам, а что с ним...я не знаю. Я не хочу быть им. Я не хочу быть таким как мать. Я стыжусь своих родителей. Я хочу жить по-другому. Нормально. Я хочу нормальную семью. В которой не будет постоянной ругани на темы начиная от денег и заканчивая бытовыми вопросами.
Я не так силён, как кажусь. И лишь тебе я могу показать себя таким, какой я есть. Когда мать говорила, что любит меня - у меня выступали слёзы. Не из-за того, что я растроган. Это сродни защитной реакции. Я боюсь этого».
Долго стоять на мосту, поглощая вместе с новой порцией пива своё одиночество не пришлось. На встречу шла компания, приехавшая из другого города, которую он вписал в своей квартире прошлым вечером. Два парня и девушка. Элеонора, Рональд и Генри. Элеонора была скрипачкой. Причём довольно виртуозной, как оказалось на деле. Если верить её словам, то она играла раньше в известном оркестре, который успешно гастролировал по стране и зарубежью.. Но вот как она оказалась почти на улице…эта история каждый раз разная. По одной версии, её выгнал из дома её бойфренд, якобы уличив в измене. В другой же истории, она сбегает от своего молодого человека, потому что тот каждодневно её избивает. Что касается Рональда и Генри, тут всё было значительно проще. Рональду было двадцать семь лет, он имел достаточно большую бороду и большой долг неким «влиятельным гражданам». Он был слегка полноват и постоянно носил рубашку с длинным рукавом, чтобы скрыть шрам на правой руке от ожога. Не сказать, что шрам был достаточно большим, но в глаза бросался. А Генри…Генри был студентом двадцати трёх лет отроду, которому надоело учиться и он отправился путешествовать. Нельзя не отметить тот факт, что отцом Генри был достаточно известный олигарх, что держал в руках руль и акции одной известной компании по производству мебели. Не сказать, что от поведения Генри его отец был в восторге, но деньгами всё же его спонсировал. И так же благодаря деньгам удерживал в документах имя своего сына числящимся студентом университета, в котором тот не появлялся целый год.
Вся троица познакомилась в переходе, где их пленила музыка, что исполнял Джеффри Зибовски. Первой его услышала Элеонора. И поравнявшись с ним лишь кивнула ему, и вытащив из потрёпанного кофра скрипку и принялась на ходу подыгрывать. Людям нравилось сочетание гитары и скрипки, поэтому денег уже бросали больше. Зиб не был против того, что ему решилась подыграть незнакомая женщина. Следующим был Генри, которому понравился дуэт. Он заслушивался несколько минут подряд стоя посреди перехода с улыбкой. Затем положив дуэту несколько смятых купюр в чехол к Джефу сел несколько поодаль от них и закурил. Рональд же проходил по тому же переходу. Только он начал критиковать сначала Элеонору в том, что она сбивается с ритма игры, а Джефу и вовсе посоветовал найти работу, а не попрошайничать. За что практически сразу же получил по лицу от Зиба. Вот в такой обстановке и произошло знакомство. После выяснилось, что они все не прочь выпить. А когда все достигли изрядной степени опьянения, что в глазах всё плыло, выяснилось что им негде ночевать сегодня. Тогда недолго думая, Джеф сказал, что позволит им переночевать в своей квартире только при одном условии. Что они купят по дороге домой что-нибудь ещё выпить. Что они собственно и сделали. Утром гости ушли сами. Но вот только неизвестно, вместе или же по раздельности.
- Эй, Джеф! Здорова, мужик, - закричал подходя к Зибу Генри. Да причём закричал так, что на них обернулись практически все люди, которые были на данный момент на мосту. Впервые за долгое время Зибовски ощутил чувство неудобства. Он почувствовал себя моллюском, про которого читал в детской энциклопедии про животных, подаренной ему бабушкой. В момент опасности моллюск прятался внутрь своей раковины и пережидал все происходившие снаружи неприятности в своём укрытии. Только вот никакой раковины не было. Бежать от них было глупо, да и не зачем. Поэтому роль ракушки сыграл постоянный цинизм Джефа.
- М-м. Это Вы. Не думал, что встречу вас когда-нибудь ещё. Что же, - сделав небольшую паузу, он допил остатки пива из бутылки, поставил её на пол около себя, и закурил, - в таком случае доброго вечера вам.
На лице Рона уже красовался тёмно-лиловый синяк на правой скуле. Одной из его привычек, было постоянное комментирование действий других. Причём ему не было важно, знаком он был с человеком или нет. Поэтому в подобные истории он попадал с незавидной постоянностью. До того как сбежать из родного города он работал страховым агентом. Разъезжал по городу, на предоставленной компанией машине по различным авариям. Фиксировал повреждения машин, записывал все данные в протоколы и удалялся. Делал он это практически молча, так как старался не язвить на месте работы. Ведь ему прекрасно помнился случай, когда он не преминул сдерзить клиенту. На следующий день его ждал выговор и лишение премии. Так что данное воспоминание въелось хорошенько в его память, предостерегая от подобного на работе. Зато в повседневной жизни, когда его не обременяли оковы работы, он язвил практически постоянно. И сейчас, когда его физиономия была достаточно примечательна даже в толпе, Генри не переставал над ним подшучивать.
- Уже придумал, чем будешь заниматься этим вечером? Не желаешь составить компанию нам в поисках подходящего бара? Генри уже пришли деньги, и мы намереваемся отметить очередной прожитый день! – быстро и с восторгом говорил Рон. Настолько быстро, что из раскрытого рта периодически летела слюна.
- Вы знаете, я, пожалуй, выберу сегодня вечер в одиночестве, как и множество других вечеров. Если я вчера впустил вас в свою квартиру, это не значит, что мы стали с вами друзьями. Лучше найдите себе ночлег, вместо того, чтобы опять налакаться до состояния свиней.- холодно и резко произнёс Зиб.
- А разве вчера ты был не рад тому, что мы напились все вместе? Разве тебе не было с нами интересно? – подала голос Элли. Она была почти метр восемьдесят ростом, а её кожа имела странный мертвецки бледный оттенок. Вместе с её худобой и страстью к длинным чёрным платьям, она вызывала скорее опасение вместо умиления. Чёрные волосы, достигавшие лопаток, были всегда распущены. Но был у неё и особенный шарм во всём этом нелеппии. Она говорила довольно медленно, размеренно. И лёгкая хрипотца была даже очень кстати в этом бархатном голосе. Такие голоса имели в двадцатых годах певицы, исполнявшие блюз композиции в Соединённых Штатах Америки.
- Пить в компании и интерес к людям – разные вещи. Мы с тобой, Элли, заработали денег, их же и потратили. У нас были чисто деловые отношения. Ведь я даже не подумал попытаться воспользоваться тобой, когда ты была в отключке. – продолжал настаивать на своём Джеф. – Я не собираюсь продолжать с вами эту гулянку. Мне вполне хорошо и самому живётся. А теперь я вынужден откланяться, но не стану этого делать. Ибо не заслужили. И поэтому, прощайте.
Договорив, Зиб поднял с пола пустую бутылку пива, махнул троице рукой и зашагал в сторону порта. Путь до дома был не сильно далёким. За полчаса он добрался до своего квартала. Зайдя в табачную лавку, он отдал долг за сигареты, что покупал на днях. Затем пошёл в продуктовый магазин, стоявший по соседству. Купив хлеб, килограмм замороженных сосисок, макароны и вино, он направился было к выходу, но решил взять ещё пару пачек сигарет, пока позволяли финансы.
Придя домой, он устало разулся и поставил гитару в угол прихожей, около обувной тумбочки. Зайдя на кухню, он поставил кастрюлю на плиту и пошёл снимать рубашку. Начинало темнеть, но он не собирался включать свет. Макароны и сосиски были сварены, а затем незамедлительно съедены. Даже когда стемнело, Зиб не стал включать света или зажигать свечи, которые так ему нравились. Он молча пил вино, курил и смотрел на другие дома, слушая как эхом от стен отражались звуки из порта, что был рядом. Допив вино, он молча накинул своё потёртое пальто, что цветом напоминало кофе с молоком, и вышел за дверь. Постояв немного в подъезде, он вновь закурил и пошёл дальше. Взяв газету. Оставленную кем-то на окне, он положил её в карман и двинулся в ближайший бар. Но как бы это ни было печально, приличных баров в округе не было. Был один небольшой кабак, в котором собирались все. От уголовников до простых алкоголиков, что целый день собирали мусор или бутылки, чтобы сдать его вечером и получив деньги за это, сразу же их пропить.
Нормального алкоголя тут тоже не было. В продаже имелся самогон, который хозяин этого гадюшника гнал в подсобке. Палёная водка, дешевый виски, который странно отдавал ацетоном и пиво, которое невозможно было пить. Но сегодня, тем более в таком месте, Джефа интересовал не алкоголь. Кофе. Он вдруг понял, что уже давно не пил его и вдруг, на ночь глядя приспичило.
Заказав порцию мокко, Зиб закурил и вытащил из кармана пальто газету, найденную в подъезде. Неизвестно, что он стремился найти в ней, но упорство, с которым вёлся поиск, было велико и, малость, маниакально.
Утро Зиб встретил на диване. Вернее даже не утро, а полдень. Выглянув в окно чтобы понять, что творится с погодой он чуть не вывалился в него. Перспектива падать даже с четвёртого этажа не особо прельщала молодого человека и поэтому рефлексы сработали быстрее, чем мозг сумел бы сгенерировать хотя бы одну мысль. Перекусив на кухне жареными сосисками и одним яблоком, он открыл настежь окно, уселся на подоконник и закурил. Погода стояла прекрасная. Солнце вновь припекало, небо было чистым, а воздух приносил в себе лёгкий запах морской соли.
Сплюнув на асфальт, он закурил ещё одну.
- Да ну его к чёрту! – довольно громко в голос произнёс Джеффри. – Никуда я сегодня не пойду. Надоело играть. В самом-то деле. Нельзя заработать всех денег. Ещё на пару дней мне хватит. В конечном счёте, могу я сделать себе выходной?
И докурив сигарету, Зиб сгрёб всю грязную посуду в раковину и принялся её намывать, напевая под нос старую песню, что слышал в каком-то баре, но так и не узнал её текста. Вплоть до самого вечера, Джеф наводил порядок в квартире. Из-за минималистичной обстановки, мусора собиралось не особо много. Поэтому общая уборка в квартире не занимала много времени. Наведение порядков закончилось на том, что он на улице выбивал покрывало, что накрывало старый диван, который постоянно скрипел, когда на нём поворачиваешься. Покрывало было куплено недавно, так как на диване было слишком много пятен, странного происхождения, пропаленных дырок от пепла сигарет.
Зайдя в магазин и взяв маленькую банку кофе и бутылку молока, Джеф направился домой. Сварив себе кружку крепкого кофе на молоке и закурив, он занял ту же позицию, что и как проснулся – на подоконнике. День клонился к закату и город уже готовился ко сну. Но Зибовски думал иначе. Надев чистую рубашку и накинув пальто, он вышел из подъезда. Над его головой зажигались первые звёзды, которые робко перемигивались на тёмном бархате ночного неба. Где-то в кустах было слышно шевеление. Скорее всего, опять какой-нибудь бомж, с собственной моче и блевотине лежит и спит под кустом. Не понятно почему, но бомжи каждую ночь стягивались в этот двор, чтобы провести здесь ночь. Их и гоняли, и били и вызывали полицию, но ничего не помогало. Каждую чёртову ночь они возвращались, как будто адепты какой-нибудь нелепой секты на место своего алтаря. Не сказать, что все они были отвратительными уродами и маргиналами. Среди них, редко правда, но всё же попадались интересные люди. Например, один из них, назовём его Алекс, был бывшим работником филармонии, в своё время окончил консерваторию в столице. Но что-то пошло не так, и он оказался на улице. Даже по прошествии стольких лет, у него оставался чудный голос.
Выйдя из спального района, в котором находился его дом, Джеф шёл по тротуару по направлению к центру города, к многочисленным развлекательным центрам, кинотеатрам и бесчисленному количеству фешенебельных ресторанов. По дороге проносились многочисленные автомобили, что уносили вдаль кашляющий звук моторов и чьи-то странные мысли, вместе с хозяевами. Чем ближе Зибовски подходил к цели, тем больше народа попадалось ему на пути. Не смотря на то, что была уже середина октября и, на улице было довольно прохладно, люди большими группами всё же ходили по центральным кварталам. Это был своеобразный зоопарк, в котором можно было встретить кого угодно. Вот «золотая молодежь», что кричат и смеются на всю улицу, снимают друг друга на камеру, хвастаются вещами от различных модных брендов. А вот семейная пара с ребёнком идут тихо переговариваясь. Идут, скорее всего, из кинотеатра домой, чтобы завтра вновь встать рано утром и отправиться на работу. А вот, навстречу Джефу идёт юноша, немногим младше его самого. Взгляд поникший, в руках букет цветов. Медленно перебирая ногами, он пинает жестяную банку из-под газировки, которую кто-то не донёс до урны. Из-за шаркающих звуков его ног, еле слышно, как он что-то тихо бубнит себе под нос.
-…Сука. Разве так мож…-остаток фразы прерывает проехавший по дороге спортивный мотоцикл.-Шлюха!
Последнее слово оказалось как-то громко сказано. Настолько громко, что люди, находившиеся в десяти метрах, обернулись на парня. Какой-то широкоплечий качок-недоумок, что было видно по его внешнему виду и самке, что сопровождала его, в довольно грубой форме попросил не орать его посреди улицы. Парень смерил гопника-тяжеловеса взглядом с головы до ног, плюнул себе под ноги и не церемонясь показал ему средний палец и пошёл дальше. Быдло-особь это не обрадовало, и он уже было направился к нему, чтобы «научить жизни», когда его баба остановила его, указывая на букет цветов, что был в его руках. Дойдя до ближайшей мусорной урны, он со злостью ударил букетом по столбу рядом стоящего фонаря и затолкал букет, который напоминал теперь уже веник в урну.
Город жил своей жизнью. А Зибовски продолжал шагать по бульвару, осматриваясь по сторонам. Зайдя в парк, он закурил и пошёл к одной из забегаловок, где его знали. Но шёл он не потому, что можно было встретить знакомых. А потому, что там продавали самый дешёвый алкоголь во всём парке. Зайдя вовнутрь, он не снимая пальто, пошёл к барной стойке и заказал сразу же три порции джина. Быстро выпив, он вновь закурил и уставился в телевизор. Показывали какой-то дешёвый детективный сериал. Рассказывали, как влюблённую в своего одноклассника школьницу, изнасиловал тот самый одноклассник. Через какое-то время, ей приходит в голову мысль отомстить насильнику. Но что-то в её плане оказалось не верным, и она терпит поражение. Если честно, то полнейший маразм, какой-то. Какой нормальный, адекватный человек станет это смотреть? Женщины не в счёт. Но ещё больше удивляет тот, кто написал сценарий для этого дерьма. Нормальный человек не взялся бы за такое. Скорее всего, это был писатель, страдающий алкоголизмом, которому кто-то подкинул идею, что можно нажиться на подобном. А те копейки, что ему за это заплатили, пропил в тот же вечер.
Постаравшись отвлечься от тех помоев, что выливались на зрителей из телевизора, Зибовски заказал себе ещё пару порций джина и закурил. Оглядев посетителей кафе, Джеф усмехнулся про себя.
-Парад уродов, - тихо сказал себе под нос Зибовски.
-Почему вы столь категоричны в своих суждениях? – раздался голос за спиной.
-А почему бы собственно и нет? Разве не все мы чудовища? – продолжал ухмыляться Джеф.
-Нужно работать над своими недостатками, а не осуждать других.- настаивал голос за спиной Зибовски.
-Звучит как тост! – сказал Зиб, не оборачиваясь, и осушил вторую рюмку с джином.
Затушив сигарету, Джеф всё же повернулся и немало удивился. За соседним стулом, около барной стойки сидела девушка лет двадцати пяти и пила, судя по запаху, пила горячий какао. Пахло приятно корицей.
-Я, конечно, дико извиняюсь, - Джеф выдержал паузу, - но простите за нескромный вопрос. А вы собственно кто?!
Девушка рассмеялась. Её длинные каштановые волосы колыхались в такт движений головы.
-Я – Джейн. И я просто сидела здесь, на этом самом стуле до того, как сюда подошли вы. Я пила это чудесное какао и наслаждалась вечером.
-Хм. Весьма интересно. Но почему же вам вздумалось комментировать бред какого-то алкоголика?
-А вы считаете себя таковым? Зачем вы пьёте?
-Да кому, какое дело? – жёстко ответил Джеф. – Захочу – хоть сопьюсь!
-Никто вас не останавливает. Это только ваше дело, - с прежней улыбкой ответила Джейн.
-Вот и я о том же. А теперь, с вашего позволения, позвольте мне дальше напиваться и уничтожать себя как личность?
После этих слов Джеф демонстративно отвернулся, закурил и попросил у бармена ещё одну порцию джина. Выпив и расплатившись, Зибовски оглянулся на девушку. Она уже не смотрела на него, а разглядывала посетителей. Подойдя к ней сзади, Джеф несколько минут молчал, смотря рассеянным взглядом по сторонам.
-Меня, кстати, Джеф зовут…
-Очень приятно, я уже вам представилась.
-Скажи, а ты часто здесь бываешь? – спросил, стараясь казаться как можно спокойнее Джеф.
-Периодически заскакиваю.- ответила Джейн весёлым голосом не оборачиваясь.
-Доброй ночи, - тихо сказал Зибовски.
Выйдя из зала кафе, Джефа окутал холод осенне ночи. Прохлада обволакивала подобно мокрой ситцевой ткани. Народа было на улице совсем немного, по сравнению с тем, когда он только шёл в парк. Впервые за долгое время, Джеф был по-настоящему растерян. Что-то в этой странной девице его зацепило. Вызвало интерес и одновременно злобу. Злобу на то, что кто-то впервые за долгое время подверг его поступки осуждению. Ведь за долгое количество времени, что ему пришлось жить самому, он привык, что его поступки оставались лишь его больными мыслями и действиями…« Было очень странно на неё смотреть. Она была красива, словно богиня. Я знал, что мне с ней никогда и ничего не светит. Чтобы у меня не появилось каких-либо надежд, она сама сообщила мне, что ничего у нас не выйдет. Я и не задумывался об этом. Лишь смирился. Но не отдавая отчет самим себе, мы становились с каждым днём друг другу всё ближе и ближе. Никогда бы не подумал, что всё обернётся именно ТАК»…
Купив по дороге домой две бутылки самого дешёвого скотча, Джеф направился в сторону дома. Двор, который утром из окна казался милым и знакомым, ночью казался совсем иным местом. Теперь, смотря в каждую тень, что ложится на плоскость дома или асфальта, ему не виделись дети и радостный смех. В голове отчётливо раздавалось наслаждение маньяка, у которого встаёт только при мысли, загнать кому-нибудь нож в горло. Были даже слышны предсмертные хрипы какой-нибудь жертвы.
Зайдя в квартиру, Джеф снял ботинки по дороге в комнату. Снимать пальто ему было лень, и поэтому, он просто открыл окно, впуская волны холодного воздуха в комнату. Улёгшись прямо в пальто на диван, Зиб закурил сигарету и принялся открывать зубами бутылку скотча. Утро обещалось быть крайне тяжёлым.