Завоевать родительскую любовь несложно, она рождается зачастую тогда, когда малыш еще находится в теплой материнской утробе.
Шурочке досталось много любви в детстве. Может, потому что у мамы она была поздним и тяжелым ребенком, и еще оттого, что часто болела, и с ней приходилось ездить по докторам, доставать дефицитные лекарства, выбивать путевки в санатории и совершать еще массу всяческих героических поступков, которые любая мама таковыми не считает, действуя исключительно из беззаветной любви к своему чаду. Если, конечно, это настоящая мама, а именно такая и была у девочки.
-
Подруги мамины наперебой расхваливали Шурочку, мол, какая умненькая и смышленая девчушка растет, глядишь, в люди выбъется, станет учительницей или врачом, и мама будет гордиться своим ребенком и бережно листать грамоты и дипломы, вытирая платочком с лица слезы радости и умиления.
Дочурка ходила в музыкальную школу, послушно посещала уроки сольфеджио и разрабатывала постановку рук, не пропускала ни одного занятия в кружке по вязанию макраме и активно участвовала во внеклассной работе.
Выходило так, что общественная сторона жизни была, как говорится, без сучка и задоринки. Гораздо сложнее было отвоевать себе «место под солнцем» среди себе подобных, то бишь, сверстников, вот как раз с этим у Шурочки возникли проблемы.
Выращенная в любви, ласке и заботе, девочка попала в безжалостный детский мир с его многочисленными кличками, обидными прозвищами и мелкими пакостями. Портфель, выброшенный в окно, чернильное пятно на фартуке или горшок с цветами, высыпанный прямо с землей в ее парту, вызывали недоумение и смятение в Шурочке.
Ну как же так, почему они меня не любят? вопрошало все в маленькой и ранимой душе.
Природа не наделила девочку естественной грацией, да и вдобавок ко всему, когда ей исполнилось 10 лет, доктор прописал очки.
А разве были в советские времена красивые очки? Что досталось, то и пришлось носить, и страшненькая серенькая оправа водрузилась на курносый носик, окончательно закрепив за девочкой статус очкастой отличницы, конечно, со всеми вытекающими последствиями.
Годам к тринадцати Шурочке стало совсем неуютно в своем теле: ноги казались череcчур короткими, лицо слишком круглым, рот чересчур большим. На фоне одноклассниц она терялась, как неприметный гриб-рядовка среди ярких и статных мухоморов.
Мальчишек она интересовала только на предмет списывания задач и проверки сочинений, выручая, помогая и ничего не требуя взамен. А что-то взамен было Шуре и не нужно, до той поры, когда не стали в классе появляться парочки. Кто-то стал перекидываться любовными записками, а после школы провожать и носить портфель, на переменках ребята пытались «потискать» девчонок, а те с деланным недовольством стучали кулачками по плечам ребят, в душе радуясь своей избранности. Шуре тоже хотелось нравиться и получать знаки внимания от противоположного пола, белой вороной быть не хотелось.
Как-то мама достала красивые колготки в модную сине-голубую полоску, таких ни у кого не было не то, что в классе, а и во всей школе. Осмелившись одеть непривычно вызывающую, с ее точки зрения, обновку, Шура с замиранием сердца шла по коридору, и даже девчонки из старших классов с завистью поглядывали на ее ноги. Вдруг она услышала, как одноклассник Валерка сказал ей вслед, тихо, но все же этого было достаточно, чтобы расслышать:
- М-да, и зачем портить красивые колготки такими уродливыми ногами?
С этой поры, пожалуй, пустил в Шурочке свои ростки комплекс неполноценности. Ей было неважно, что по всем предметам, кроме геометрии, она была лучшая в классе, что никто не умел так проникновенно читать стихи Ахматовой, играть Грига и Моцарта и печь воздушное печенье. История с колготками заставила Шуру забыть о своих многочисленных достоинствах и посмотреть на себя критическим взглядом: ей захотелось нравиться, а нравиться не получалось. Те ребята, которые были ей по той или иной причине симпатичны, даже не глядели в ее сторону, а если и глядели, то как-то сквозь, как будто ее не существовало.
Шурочка повздыхала, поплакала, а потом взяла, да и записала себя в люди другого сорта. Не второго, а именно другого, то есть, таких, в которых не влюбляются, а к которым привыкают, как к мебели, вспоминая о их присутствии по мере надобности.
Шурочка не ожидала, что счастье свалится ей на голову, она решила, что ее время придет когда-нибудь, лишь бы не слишком опаздывало. А пока приходилось довольствоваться чужими тайнами, разбираться в немыслимых любовных треугольниках, помогать советами, терпеливо выслушивать и ждать.
* * *
В 10-м классе Шурочку отправили защищать честь школы на олимпиаде по химии. Олимпиада проходила в областном городе, и всех участников разместили в интернате, расположенном в живописном месте: пруд, плакучие ивы, отражающиеся в зеркальной глади воды, кругом парк и романтические скамейки вдоль берега. Вечером Шурочка решила вместе с соседкой по комнате Катей прогуляться и осмотреть окрестности. Побродив вдвоем по парку, они присели на одну из немногих скамеек.
- Привет, девчонки! вдруг раздался голос непонятно откуда. Они стали оглядываться и заметили веснушчатого парня с удочкой в руках, стоящего под кроной развестистого клена.
Парень был не то, чтобы красавец, но симпатичный: внимательные серые глаза, густая шевелюра, которой могла бы позавидовать любая девчонка, приятные ямочки на щеках, а под голубой выцветшей на солнце майкой угадывались мускулы. К недостаткам можно было отнести только рост, но для Шуры любой человек выше нее (а в ней было метра полтора с хвостиком) был достаточно. Хотя... как и предположила девушка, а Шура была уже барышня шестнадцати лет, его скорее заинтересовала ее спутница, привлекательная, из разряда настоящих русских красавиц, которые не могут не нравиться.
Ребята познакомились. Парня звали Мишей, он тоже приехал на олимпиаду, и так же, как и девушки, решил развеяться, занявшись своим любимым делом - рыбалкой. За разговором время пролетело незаметно, и ребята вернулись в интернат, договорившись встретиться на следующий день.
Всю неделю, в течение которой проходила олимпиада, Миша, Шура и Катя проводили вечера вместе. Миша оказался удивительным рассказчиком, начитанным, с хорошим чувством юмора; с ним можно было говорить на все темы, и никакой вопрос не заставал его врасплох.
Если он что-то не знал, то признавался в этом честно и не придумывал небылиц. Вместе с Мишей девушки решали задачи по химии, горячо спорили и обсуждали решения. Шура видела, какими влюбленными глазами смотрит Миша на Катю, и ей было понятно, что парень только лишь по этой причине проводит с ними так много времени.
* * *
В один из дней Миша предложил девушкам пойти искупаться, от чего Шура пришла в некоторое замешательство: ее еще никогда и никуда не приглашали парни. Она понимала, что зовут за компанию, и решила было отказаться, но Катя уговорила ее пойти.
По дороге Катя вдруг вспомнила, что ей в библиотеке обещали книги, и тут же умчалась, не дав ребятам даже опомниться. Миша и Шура вдруг оказались вдвоем, и между ребятами возникла некоторая неловкость, так как подобного поворота событий уж точно никто из них не ожидал. Но делать нечего, и они двинулись к пруду.
На берегу никого не было, и Шуру это еще больше смутило. Она стеснялась своего немодного купальника, неловких, по ее мнению, движений, поэтому не могла решиться раздеться и, побродив по медководью, присела на берегу.
Миша же напротив, лихо с разбега окунулся и, вынырнув в метрах десяти от Шуры, махнул ей рукой:
- Ну что же ты стоишь? Смелее! Вода теплющая!
Это слегка ободрило девушку. Быстро сбросив сарафан, Шура вошла в пруд, и теплая вода приятно обняла ее тело. Что-что, а плавать девушка умела и и любила, и вскоре, позабыв о своих недавних страхах, она наслаждалась заплывом.
Тем временем Миша, уже несколько раз переплывший пруд во всех возможных направлениях, вышел из воды и лег на песок. Наплававшись всласть, Шура присела рядом с Мишей, набросив на плечи полотенце. Парень перевернулся на бок, пристально посмотрел на Шуру и произнес:
- Знаешь, Шурка, а у тебя красивые руки.
Шура залилась густым румянцем и, не найдя ничего другого, сказала:
Спасибо, не замечала.
- Ты очень смешно краснеешь, но тебе идет.
Оба притихли. Шура поймала мебя на мысли о том, что даже просто молчать с Мишей интересно, и их внезапная близость уж не казалась такой пугающей, как в начале...
Парень встал, и его загорелая рука случайно коснулась Шуриного плеча, отчего по телу девушки пробежали мурашки. Ей вдруг показалось, что он это заметил, и чтобы не смущать ее, отвернулся, сорвал травинку и принялся задумчиво жевать.
Шура же прилегла на спину и зажмурила глаза, пытаясь вспомнить свои ощущения от мимолетного прикосновения...
Открыв глаза, девушка увидела, что небо вдруг резко потемнело. Стало прохладно, ветер яростно зашелестел в кронах деревьев, и ребята поняли, что нужно срочно возвращаться. Миша, набросив на себя майку, приплясывал, пытаясь вытряхнуть капли воды из уха. При этом он умудрялся корчить смешные гримасы, а Шура хохотала от души, и обоим было уже абсолютно все равно, что дождь сплошной пеленой накрыл пустынный песчаный пляж.
* * *
Придя к себе в комнату, Шура увидела, что Кати нет. Они и хорошо, решила Шура, потому что Мишины слова все не выходили у нее из головы, и ей хотелось осмыслить произошедшее. Девушка никак не могла понять, говорил Миша всерьез или просто пошутил. Она подошла к зеркалу и посмотрела внимательно на свое отражение: все те же серые глаза, смотрящие из-за очков, тот же курносый нос, губы, не тронутые косметикой.
Пожалуй, что-то все же изменилось, но что? И вдруг ее осенило: взгляд! Глаза были прежними, но они светились каким-то незнакомым ей блеском. - «Нет, - сказала сама себе Шура, - этого не может быть, я не могу никому понравиться, мне все приснилось».
Вскоре вернулась Катя, и вид у нее был загадочный: она улыбалась, напевала какой-то модный мотивчик, а потом и вовсе запорхала по комнате. Оказалось, по дороге она встретила Мишу, и он назначил ей свидание. «Ну, силен Мишка», - подумала Шура, сразу погрустнев.
Со свидания Катя вернулась на рассвете. Едва лишь взглянув спросонья на соседку, Шура поняла, что свидание прошло удачно: вид у нее был счастливый и потому слегка глупый. Она увидела приоткрытые глаза Шуры и стала что-то взахлеб рассказывать, но та сделала вид, что ей жутко хочется спать, и, натянув повыше одеяло, отвернулась к стенке. В первый раз девушка испытала чувство зависти чужому счастью, и ей стало жаль себя и свою нескладную жизнь.
* * *
Олимпиада закончилась, и все ребята разъехались по городам и селам, собрав урожай грамот, призов и добрых напутствий. Заняв почетное третье место, Шура тоже отправилась домой.
Накануне вечером, обмениваясь адресами, Катя сказала Шуре по секрету, что Миша признался ей в любви и обещал писать, даже приглашал к себе в Ленинград в гости. Шура порадовалась за подругу, а Катя воскликнула:
- А что, это здорово! Поеду к нему в гости, это же все-таки не какой-нибудь заштатный городишко, а культурный центр нашей Родины. Со временем можно и замуж выйти, уехать из моей тьмутаракани.
- Ну уж и сразу замуж, - произнесла шутя Шура, удивляясь невесть откуда взявшейся Катиной циничности. - А вы что, уже обсуждали это с Мишей?
- Да нет, но я думаю, почему бы этому не случиться? Я ведь могу совместить приятное с полезным.
Шура не смогла ничего возразить, оставалось лишь удивляться самонадеянности свежеспеченной подруги. «В конце концов, свое счастье каждый кузнец кует по-разному», - рассудила она.
* * *
Заслужив отдых, Шура вместе с мамой отправились в Крым к ее старшему брату. Девушка наслаждалась морем, солнцем, много читала. По вечерам они прогуливались
Дядя, конечно же, только из благих побуждений, даже как-то попытался сосватать Шуре кавалера, сына его напарника по автомастерской, но парень оказался довольно скучным собеседником, которого интересовали исключительно мотоциклы.
Шура была, в общем-то, человеком довольно прогрессивным и начитанным, но ее технические знания не простирались настолько глубоко, посему общение быстро угасло. Да и, честности ради сказать, не понравился ей этот долговязый «кавалер» с юношескими прыщами. Хоть и не считала себя Шура красавицей, а заводить роман с первым попавшимся не хотелось.
Ей мечталось о ком-то необыкновенном, далеком, однако, если бы ее попросили описать парня ее мечты, она вряд ли смогла бы облечь свои воздушные представления в описание реального человека. Пожалуй, только лишь Майкл Прайд, игравший роль Робин Гуда в одном из фильмов, вызывал приятное девичье томление. «Но где я, а где Майкл? - думала девушка с легкой самоиронией, - будем ждать».
* * *
Приятный летний отдых закончился быстро, Шура и мамой вернулись домой.
В почтовом ящике ее ждали два письма.
Первое было от Кати. На нескольких страницах подруга настрочила о том, что Миша пишет ей очень часто, видимо, влюблен по уши. Письма непростые, в стихах. «Да даже это не главное, - писала подруга, - в наш поселок приехал один парень к бабушке на каникулы, и я влюбилась. Ты понимаешь, какая беда? Миша замечательный, классно целуется, и все такое, но он не герой моего романа. Мне с ним трудно, он... в общем, не знаю, как объяснить, но он другой. И мне трудно отвечать ему. Я не хочу его обижать и не хочу водить за нос, а написать правду у меня не хватает мужества. Может, ты смогла бы как-то мягко ему намекнуть?"... - тут Шура оторвалась от чтения и представила себе Мишу, склоненного над любовным письмом, и красивую Катю в объятиях заезжего кавалера, и ей стало обидно за хорошего парня.
«Все-таки какая несправедливая штука жизнь, - подумала девушка с горечью, - одним целая толпа кавалеров, хоть метлой отметай, а другим решать чужие задачки по химии». Катино письмо она даже не стала дочитывать, было и так понятно, зачем она ей написала.
С тяжелым сердцем, исполненным сострадания к отвергнутому влюбленному, Шура открыла следующее послание, которое, как оказалось, было от самого Миши. Она читала и не могла оторваться. Миша увлекательно описывал свое с родителями путешествие в горы Кавказа, да так, что ей ясно представились снежные вершины, таинственные ущелья, она даже почувствовала горький запах костра, разожженоого на привале.
В конце письма Миша осторожно спрашивал, что случилось с Катей, почему она вдруг так странно холодна и односложна, а на последние несколько писем и вовсе не ответила. Парень объяснял свое обращение в Шуре с такой необычной просьбой тем, что она хороший человек, которому можно доверять любые тайны, и даже...», тут Шура поморщилась, словно проглотила половину лимона, и злая слезинка скатилась по ее щеке, ну почему, почему опять я в роли рефери в решении чужих проблем и выяснения отношений? Так хочется нравиться кому-то, но не как друг, а как девушка, хочу быть привлекательной, а не заумной дурнушкой! Я даже еще ни разу ни с кем не целовалась... »
Она готова была уже всерьез разреветься, но тут ее взгляд упал на последнюю фразу: «Обязательно напиши мне о себе, Шурочка, ты очень интересный человечек!».
Такого поворота она не ожидала, и какая-то робкая мысль молнией промелькнула в голове и погасла. Девушка поразмыслила, еще раз пробежалась глазами по письму и решила пока не отвечать, нужно было собраться с мыслями.
Несколько дней Шура думала. С одной стороны, ей не хотелось обижать Катю, а с другой стороны, она сама должна была сказать Мише правду, не перекладывая неприятную миссию на Шуру. Она написала Мише ответ, в котором лишь вскользь упомянула о Кате, дескать, тоже не знает, что происходит, и надеется, что Катя даст ответит на его письмо в ближайшее время.
Завязалась переписка. Ребята писали друг другу нечасто, но письма были душевными и наполненными, они делились планами на будущее и своими мечтами, впечатлениями от прочитанных книг и просмотренных фильмов.
Постепенно Миша стал для Шуры далеким другом, черты лица его стерлись из памяти, в воспоминаниях остались теплые серые глаза и ямочки на щеках. И тем не менее, девушке было приятно, что их знакомство выросло в такую дружбу.
Что касается событий в личной жизни, то их почти не было, хотя Шуре все-таки удалось испытать счастье первого поцелуя и даже пережить горе первой влюбленности.
* * *
А случилось все так. В сентябре Шура вместе с мамой была приглашена в О. на свадьбу двоюродной сестры. Свадьба - дело всегда веселое, там много молодежи, где можно встретить кого-то для романтических отношений.
Шуре сразу приглянулся одноклассник сестры, симпатичный кареглазый парень лет двадцати, небольшого роста, с мелкими чертами лица и проницательным взглядом. Наверно, и Шура ему чем-то понравилась, потому как Александр, так звали молодого человека, подошел к ней и пригласил на медленный танец.
О, эти медленные танцы!
Шуре, конечно, доводилось танцевать, но чаще всего в роли партнера выступали одноклассницы, гораздо реже одноклассники, а тут - такой взрослый молодой человек! Шура вся заалела, как маков цвет, и не сразу поняла, что уже покачивается в такт музыке, а ее талию держит крепкая мужская рука.
Она забыла о том, что вовсе не Орнела Мути, что вокруг люди, и мама смотрит на нее во все глаза. Ощущения от близости, запаха хорошего парфюма и еше чего-то неуловимого, мужского, были настолько приятными, что ей хотелось, чтобы музыка звучала бесконечно долго.
После танца Александр проводил девушку до ее столика и, извинившись, отошел. Шура видела, как он подошел к телефону-автомату и набрал номер. После минутного разговора он повесил трубку, схватил пиджак и, сказав что-то сидящему за столом парню, исчез.
Весь оставшийся вечер Шура его так и не увидела и до того расстроилась, что за ночь не смогла сомкнуть глаз. «Вот дура романтическая, сказала себе девушка, вообразила, что тобой может увлечься такой красавчик. Как бы не так, потанцевал и забыл, а ты теперь будешь вспоминать этот танец всю оставшуюся жизнь!».
Но в душе Шуре было страшно оказаться правой.
На следующий день Александр снова появился среди гостей и, улучив момент, подошел к слегка растерянной Шуре. Он попросил извинения за столь внезапный уход, объяснив, что ему пришлось срочно вернуться домой, так как отцу внезапно стало плохо, и мама вызвала скорую. А бросить маму в такой момент одну он не мог.
Волна раскаяния за вчерашние глупые мысли окатила Шуру с головы до ног, и она не в силах была что-то сказать. Александр улыбнулся и предложил ей прогуляться, спросив, конечно же, разрешения у мамы. Получив согласие, молодые люди ушли.
Незаметно подкрадывался вечер. Выйдя из теплого помещения на улицу, Шура невольно передернула плечами от прохладного ветерка.
Александр заметил это движение и, сняв пиджак, бережно укрыл плечи девушки, при этом его ладони слегка, на долю секунды, задержались на ее плечах. Горячая волна пробежала по всему телу Шуры, кровь прилила к щекам, и ей казалось, что она запылала, как дерево, в которое внезапно ударила молния. Александр приблизил свое лицо и стал осторожно целовать щеки девушки, глаза, затем губы. И хоть Шура и не имела в таком деле абсолютно никакого опыта, она старалась все делать так, как видела в кино, не испытывая при этом почему-то никакого стеснения.
- У тебя вкусные губы, и ты неплохо целуешься, - сказал Александр через несколько минут, оторвавшись от приятного занятия.
- Правда? Я до этого ни с кем не целовалась.
- Ты серьезно?
- Ну, конечно. Просто я очень стараюсь.
- Что ж, продолжим стараться вместе.
Время летело незаметно, и, когда Шура опомнилась, было уже далеко за полночь. Нужно было срочно возвращаться, ведь мама, о которой Шура, конечно же, не подумала в такой волнующий момент жизни, начала беспокоиться. Когда они подошли к ресторану, девушка увидела маму, нервно расхаживающую вдоль здания с сигаретой в руках. Увидев дочь, целую и невредимую, женщина молча испепелила взглядом свое дитя и, не проронив ни слова, развернулась и вошла внутрь. Шура поняла, что за приятно проведенное время придется платить, и побежала вслед за ней, махнув Александру напоследок рукой.
Разговор с мамой был трудным. Как и каждый родитель, она беспокоилась за своего ребенка и поэтому говорила от волнения резко, приводя разные страшные примеры, что и как случалось с девушками при подобных обстоятельствах. Шура понимала, что лучше помолчать, дать маме выговориться, да и в конце концов, не вечно же она будет злиться. Тем более, что внутри девушки все ликовало и пело: любовь, понимаете ли, любовь!
На следующий день, последний накануне отъезда гостей, молодожены решили собрать молодежь в парке на небольшой пикничок. Шура с утра не могла найти себе места. Она сбегала на рынок и купила себе новую помаду, уговорила сестру отвести ее к знакомой маникюрше, сделала прическу, и все только лишь для того, чтобы предстать перед своим (а в мыслях он уже был ее) молодым человеком.
Время тянулось так медленно, что ей начинало казаться, что назначенный для сбора час не наступит никогда.
Когда наконец этот час «пробил», и все были в сборе, Шура лихорадочно оглядела веселую толпу ребят с гитарами и пакетами со всяческой снедью. И с каждой секундой радость предстоящей встречи таяла, потому что Александра среди ребят не было. Пришлось идти без него, но еще теплилась надежда, что он может придти туда позже.
Увы, шли минуты, тянулись часы, а Александр так и не появился. Такую трагедию Шура пережить просто не могла и незаметно покинула шумную компанию. Рухнув на диван в одной из комнат, девушка проплакала весь вечер. Сестра попыталась на следующий день узнать, почему же молодой человек не пришел, и позвонила ему домой.
С холодеющим сердцем Шура прислушивалась к разговору, как ей показалось, бесконечному. Выяснилось, что Александр не смог. Не смог потому, что накануне случайно встретил в городе свою девушку, с которой он неделю назад расстался, чувства обоих снова вспыхнули и ... словом, они снова вместе. Он приносит свои извинения Шуре и просит не держать на него зла.
Никогда еще Шура не чувствовала себя так, как в этот момент. Как больно и как несправедливо поступила с ней судьба! Не хотелось есть, пить, разговаривать, а только лежать, уткнув распухший от слез нос в подушку. Мама видела ее страдания, молчала и ничего не говорила, да и что тут можно сказать, слова в таких случаях бессильны, и только неутомимый лекарь время может помочь затянуться душевным ранам. Вечером Шура и мама уехали на вокзал, и девушке все хотелось, чтобы услышанное от сестры было неправдой, чтобы парень примчался провожать ее с большим букетом алых роз, умоляя о прощении.
Увы, перрон был пуст, и когда поезд тронулся, Шура поняла, что чуда не произошло.
* * *
Не получив ответ ни на одно письмо, адресованное Кате, Миша осознал бессмысленность попыток поддерживать отношения. С Шурой же переписка продолжалась.
Он мог на многих страницах описывать свои мысли и и чувства, рассказывать об увиденном или, что больше всего было занятно, проводить экскурсии по достопримечательностям Петербурга. Он как бы брал Шуру за руку и говорил: «Смотри, это Аничков дворец, расположенный на берегу Невы. Как гласит легенда, на берегу реки Фонтанки расположился Преображенский полк, и Елизавета с братьями Орловыми и еще несколькими заговорщиками пришла накануне дворцового переворота, чтобы узнать, согласны ли солдаты поддержать ее. Преображенцы пообещали будущей царице свою помощь, и на следующий день Елизавета повела их на первый в российской истории приступ Зимнего дворца. Заговор Елизаветы увенчался успехом, и она решила увековечить то место у Аничкова моста, откуда начался ее путь к царствованию, приказав построить там красивое здание...».
Писем подобного рода было много, и Шура, получив очередное послание от Миши, пересказывала одноклассникам прочитанное. Учительница истории Софья Феклистовна, женщина без возраста, вкуса и блеска в глазах, монотоннно рассказывая новый материал о учебнику, услышала как-то раз новую легенду о славном городе Петербурге, пересказанную Шурой, и на перемене спросила девушку, не готовится ли она к поступлению на истфак.
Шурина бровь удивленно поползла вверх, она было открыла рот, чтобы горячо возразить - ведь все знали о ее мечте стать химиком! - но Софья Феклистовна задала предупредительный вопрос:
- А чем объяснить Ваш интерес к истории?
- Да просто... - тут Шура замялась, не зная, что ответить.
И в самом деле, за время переписки с Мишей Шура узнала много увлекательных фактов из истории и пересказала их ребятам. Химию, она, конечно же, не забросила, но стала чаще наведываться в библиотеку, читать книги по истории, пытаться разобраться в сложных взаимосвязях и процессах, и это занятие захватывало не меньше, чем ее любимая химия.
Помедлив, Шура сказала:
- Вы знаете, я поняла, что этот предмет не менее важен для изучения, чем другие, просто надо найти в нем какую-то изюминку. Мне это удалось.
О том, благодаря чему, а вернее, кому ей посчастливилось этого добиться, девушка, конечно же, умолчала. Не будучи тонким психологом, Софья Феклистовна решила, что поводом для Шуриного интереса к истории послужила она сама, правда, неизвестно, на каком этапе обучения.
Воспряв духом, свой следующий урок она готовила более тщательно, стала искать дополнительный материал. В общем, уже через несколько месяцев весь класс был вовлечен в процесс, роясь в библиотеке, выуживая что-нибудь этакое, чем можно удивить на следующем уроке.
Так, благодаря далекому другу Шуры, о существовании которого они даже и не догадывались, ребята открыли для себя волшебный и полный загадок мир истории.
* * *
Но мы вернемся к Шуре. Приближалась весна, а вместе с ней и время сдавать выпускные экзамены в школе и определять свой дальнейший путь. Шура усердно готовилась, получила заслуженные пятерки по всем предметам, исключая свою нелюбимую и неподдавшуюся ей геометрию. Оставалось поступить в институт. К тому времени переписка с Мишей застопорилась, ибо надвигался ответственный момент, и все силы уходили на подготовку «последнего и решительного».
Шура вдруг запаниковала. Хоть и говорили тогда учителя на уроках политинформации и классных часах о правильном выборе, о жизненном призвании, а со стен учебных классов ребят прожигали пламенным взором представители разных профессий, это никак не вдохновляло и не помогало прочувствовать, в чем призвание. Девушка не могла понять, кем хочется стать. Сегодня это был один факультет, завтра другой, и она бы мучилась до тех пор, пока мама не подсказала ей мудрое решение.
Написав на двух бумажках «Химфак» и «Мединститут», она скомкала их до неузнаваемости, зажмурила глаза и дрожащей рукой вытянула одну из них. Выбор был сделан, и Шура стала готовиться к экзаменам в медицинский.
Шура подала документы в медицинский, но, не добрав всего лишь один балл, не поступила. Ей предложили «наработать» опыт в медицине и устроиться в лабораторию, где делали анализы, кипятили инструментарий.
Месяц она приходила в себя, анализировала, размышляла. Масла в огонь подливал и тот факт, что Мише удалось поступить в один из престижных ВУЗов страны. И еще он упомянул, что на сдаче одного из экзаменов познакомился с приятной девушкой, и они вместе уже пару раз ходили в кино.
Почему-то это неприятно задело Шуру, она почувствовала, что теряет монополию на дружбу с Мишей. Монополия была, конечно же, мнимая, ею придуманная, и наивно было бы предполагать, что у Миши нет больше никаких подруг, а тем более, друзей, но девушка настолько привыкла к тому, что письма и отчеты обо всем от Миши приходят регулярно, и в них нет даже намека на середечные дела, что сам факт знакомства с «приятной девушкой» заставил ее задуматься о собственной жизни, в том числе и личной.
А в личной жизни похвастаться было нечем. Эпизод на свадьбе так и остался единственным ярким пятном. Постепенно обида на Александра улеглась, и Шура если и вспоминала о произошедшем, то с легкой приятной грустинкой.
* * *
Шура приняла предложение и начала работать в лаборатории. Постепенно девушка приобрела ценнейший опыт, и даже не в области медицины, хотя и там тоже, а скорее, не менее важный опыт человеческого общения и выживания в женском коллективе.
Чтобы не повторить печальную попытку и не провалить снова экзамены, она стала усиленно готовиться, и на следующий год ее усердие не пропало даром. Сдав все экзамены на «отлично», она стала студенткой и выпорхнула из родного гнезда.
Как бы ни была тяжела учеба, студенты все-таки умудряются находить время для развлечений, дискотек, походов по театрам и концертам. В советские времена, описываемые в этой истории, стоимость билетов не была заоблачной, поэтому Шура с подругами была частой посетительницей мероприятий такого рода. И на одной их дискотек она познакомилась с молодым человеком по имени Игорь. Игорь заканчивал учебу, и через полгода должен был стать профессиональным военным.
Статный, высокий молодой мужчина сразил Шуру просто наповал, ибо был невероятно галантен, смотрел прямо в глаза, как бы угадывая ее желания. Шура была ошеломлена таким напором и не могла сообразить, как же так получилось, что он предпочел ее, такую всю нескладную, в очках, практически без косметики и всяких там премудрых женских штучек, другим девушкам. Сразу вспомнился случай с Александром.
«Ах, опять эти истории с брошенными накануне подругами и месть в объятиях дурнушки, ну уж, дудки, я теперь ученая!» Шура пыталась противиться возникшей сразу симпатии, но уж больно красив и обаятелен был Игорь, пустив в ход все свои чары, и она не смогла устоять. Случился роман.
Встречи были нечастыми, так как у Шуры много времени отнимала учеба, а Игорь, напротив, обладал большей свободой, и был очень недоволен тем, что Шура его «динамит».
Ему было мало поцелуев и объятий, через месяц Игорь стал настаивать на большей близости, но Шура никак не поддавалась, стояла насмерть, как стойкий оловянный солдатик. Игорь терпел еще какое-то время, и в конце концов, решил поменять тактику и взять девушку лаской, а не гусарским наскоком.
Это произошло в один из уютных зимних вечеров. Прогулявшись по улице и налюбовавшись витринами и огнями, парочка слегка замерзла. Игорь предложил заглянуть на чашку чая к другу, жившему неподалеку, и Шура согласилась. Они оказались в небольшой компании ребят и девушек, расположившихся в огромной гостиной в африканском стиле.
Мягкий свет, отбрасывавший тени на маски на стенах и чучела на многочисленных полках, сладкое тягучее вино и музыка, которую Шура доселе не слышала все это, вместе взятое, привело девушку в состояние необъяснимого блаженства, этакой космической нирваны. Начались танцы. Шура почувствовала, что с вином она несколько переборщила, потому что как-то странно закружилась голова, но крепкие руки Игоря так надежно и в то же время нежно ее держали, что это ее успокоило, и она отдалась волнам музыки. Игорь обнял ее посильнее и стал целовать, увлекая куда-то вдаль просторной квартиры.
Наконец они очутились в темной комнате, где угадывались очертания какого-то дивана, а потом - потом с Шурой произошло то, что рано или поздно происходит со многими девушками... Она лежала в темноте, опустошенная, как будто вывернутая наизнанку. Нет, не так она представляла себе свой первый раз, не того ждала она от любимого, да и любимого ли? А «любимый», приоткрыв форточку, курил, пуская кольца дыма в заснеженное окно.
Потом спросил:
- Так ты, выходит, девочка-целочка? А я-то думал, чего так долго ломаешься? Сказала бы сразу, я думал, цену себе набиваешь.
Шура не отвечала. Ей захотелось домой, к маме, выпить горячего чая с лимоном, стать под горячий душ и смыть с себя грязь ничего не значащих, притворных поцелуев. Находиться в данном месте не хотелось больше ни сотой доли секунды, нужно было срочно уйти, уплыть, улететь - вон отсюда, в свой чистый и спокойный мир без обмана и фальши.
Молча нащупала свою одежду, оделась и вышла. Игорь вышел вслед за ней:
- Куда ты пойдешь-то, на ночь глядя? С ума сошла, что ли. Не дури, слышишь, я провожу тебя утром! - Но, встретив ледяной взгляд Шуры, понял, что говорить что-либо бесполезно.
* * *
Пришла новая весна. Вместе с тающим снегом стала постепенно отходить и Шура. Пришедшего к ней через несколько дней после той ночи Игоря она даже не стала слушать, и на его предложение продолжить отношения ответила усмешкой.
Парень покрутил пальцем у виска и навсегда исчез из Шуриной жизни.
А Шура продолжала учиться с утроенным рвением, уже ни на что не надеясь в личной жизни. «Мне достаются только слезы и разочарования, думала она, не надо мне этого больше, хватит».
Письма от Миши приходили по-прежнему, но юношеский задор из них исчез, появились грустные философские нотки. Ему приходилось тяжело, потому что заболел отец, с финансами стало очень туго, и он устроился разгружать вагоны. С девушкой, с которой он познакомился на экзаменах, они по-прежнему встречались, более того, уже познали друг друга как мужчина и женщина, и после этого ему еще сильнее хочется быть рядом с этим человеком.
Шура вздыхала, вспоминая собственный опыт «близости», но ответить аналогичным откровением не могла, потому как, в отличие от Мишиного, ее опыт оказался не столь удачным.
На выходные Шура съездила домой, помогла маме пересадить рассаду по кадкам и ящикам, и теперь их небольшой домик выглядел, как теплица, потому как мама любила возиться в земле, несмотря на профессию бухгалтера.
Шура тоже с удовольствием помогала маме в огороде. Особенно ей нравилось готовить грядки под посадку, разравнивать граблями вскопанную землю, ставить палочки-вешки и натягивать на них веревочки, чтобы ряды были ровными. Казалось, что земля дышит и благодарит за то, что с ней так бережно и с любовью обращаются. Мама говорила: «Люби, детка, землю, она отплатит тебе сторицей».
Воспряв духом, напитавшись силой родного дома, Шура возвратилась в город.
Нина, cоседка по общежитию и подруга, предложила съездить на выходные в Питер, там у нее жила родная тетя. Шуре эта идея понравилась, ей давно хотелось прогуляться по тем местам, которые так увлекательно описывал Миша, да и стоило слегка встряхнуться перед летней сессией.
Подруги решили не откладывать дело в долгий ящик, съездили на вокзал, купили билеты, и через три недели поезд уже уносил их в северную Венецию.
гг. 2010 - 2014
Продолжение
http://www.proza.ru/2014/08/19/556