За пару суток до нового года ИО комроты связи, ну очень бравый лейтенант Беленький вызвал после обеда доблестного старослужащего, младшего сержанта Сеню в канцелярию.
— Собирай манатки, через два часа отправляешься по разнарядке на курсы младших лейтенантов в Подмосковье. Возражения не принимаются, да и документы на тебя уже в штабе полка. Добираться придётся своим ходом без сопровождающего, а с тобой ещё едет Энно. Чёрт, фамилию не выговорить, в общем, знаешь о ком речь, твой земляк из Таллина, — на одном дыхании с ходу выложил новоиспечённый командир роты, небольшого роста с округлым лицом, поблёскивая линзами очков и не скрывая радости, что избавляется от непокорного подчинённого.
— За что такая немилость, товарищ лейтенант. Я же за вами в огонь и в воду готов, да и сержанты Кагайнис или Гринберг больше заслуживают такой чести, тем более у них техникум за плечами, — попытался выложить последний контраргумент будущий офицер запаса.
— Ничего, съездишь — проветришься, да и я тут без тебя отдохну. Гринберга отправить не могу, он единственный толковый специалист по радиостанциям средней мощности, а Кагайнис с сегодняшнего дня старшина нашей роты. Сам понимаешь, какой из тебя старшина роты, ты мне всю дисциплину загубишь в подразделении, а спросят с меня, — закончил разговор ИО комроты и выпроводил младшего сержанта Арсения из канцелярии, грустно вспомнив о новом прозвище «Маленький мотороллер», полученном месяц назад от Сени за свой внешний вид.
Как-то незаметно о прозвище узнали сослуживцы-офицеры из полка и теперь между собой по-другому бравого лейтенанта без улыбки и не называли.
В предновогодней суете обошлось без проводов с выпивкой и посиделками. Да и какой дурак будет тратить заблаговременно приобретённую водку на такое незначительное событие, как отъезд двоих старослужащих на офицерские курсы, терять которым кроме налаженного армейского быта и несостоявшегося празднования Нового года было нечего.
Лишь небольшое сожаление впоследствии осталось в памяти у Сени, что не полученные продуктовая посылка и небольшой денежный перевод из родного дома «накрылись медным тазом».
Затем бессонная ночь в поезде Рига — Москва, пролетевшая в пьяном угаре и оставившая лёгкие воспоминания от продолжительных поцелуев упругих девичьих губ молоденькой продавщицы, восполнившей недостаток мужского внимания вперемешку с материнской жалостью к солдатику и вышедшей на предпоследней остановке перед столицей.
Вживание в новую среду в первый месяц службы – учёбы на новом месте, где-то под Ногинском для курсанта Сени происходило медленно и отстранёно.
Новый год в качестве пока единственного курсанта первого учебного взвода в роте связи Центральных курсов частей ГО СССР Арсений встретил в гордом одиночестве на койке под звуки курантов, раздающихся из казарменного динамика и совершенно трезвым.
Армейский сослуживец Энно, нескладный ефрейтор высокого роста с замедленной реакцией попал в другой взвод и праздновал наступление нового года в противоположном конце казармы с встреченными земляками из Таллинна. Его новые приятели служили в другой части и не успели пропить все деньги в дороге на офицерские курсы.
Однако о своём русском земляке с северо-востока Эстонии однополчанин не забыл. Через пятнадцать минут после отсчёта курантами начала нового года он подскочил к «земляку» Сене и поздравил с праздником, пожав руку и вручив пару печенек и шоколадную конфету. Говорят, как Новый Год встретишь, так его и проведёшь….
В январе особых событий в учебной роте связи не произошло, комплектация взводов личным составом завершилась, даже оказалось несколько знакомых для младшего сержанта Сени сослуживцев ещё по учебке в городе Колпино.
Во второй половине января в роту прибыло пополнение откуда-то с Кавказа, около дюжины огромных амбалов больше напоминающих команду борцов в полутяжёлом и тяжёлом весе, прибывших на спартакиаду народов СССР и не похожих комплекцией на большинство курсантов-связистов учебной роты, не отличающихся отменным телосложением.
— А, вы откуда прибыли ребята, случайно не из Грузии? — наивно поинтересовался Сеня у старшего группы в звании старшины, мужчины около тридцати лет, не вписывающегося по габаритам в остальную группу.
— Из Азербайджана, — коротко, не желая продолжать разговор, словно отмахнувшись от назойливой мухи, ответил коренастый старшина-срочник чуть выше среднего роста и с жёсткой щёточкой усов на загорелой физиономии.
Затем повернувшись, тотчас непререкаемым тоном он выговорил указуху на гортанном языке крупногабаритному сослуживцу-азербайджанцу, похожему на гориллу с квадратным юношеским лицом, подтверждая свой статус лидера.
— Из Азербайджана так из Азербайджана, нам один хрен, без разницы, — тихо проговорил Сеня, отправляясь в другой конец казармы обменяться новостями с приятелем Энно с трудно произносимой эстонской фамилией, в переводе на русский язык означающей: «Речная гора».
Однообразные курсантские будни, именуемые офицерами-преподавателями учебным процессом и идейно-воспитательной работой с личным составом, понемногу начали утомлять. А формула командира учебной роты связи майора Красавцева, что «все курсанты равны между собой независимо от званий и ранее занимаемых должностей» оказалась не жизнеспособной, во всяком случае, для избранных.
В отличие от курсантов из славян и прибалтийцев, выходцев из средней Азии и большинства кавказцев, гордые прикаспийские джигиты не были распределены между разными взводами и поселились в отдельном помещении казармы — кубрике, рядом с импровизированной спортплощадкой, оборудованной для занятий тяжёлой атлетикой.
Чем мотивировал старшина Имранов, неформальный лидер и командир отдельного взвода курсантов из солнечного Азербайджана перед командиром и замполитом учебной роты связи, но в наряды, связанные с уборкой казармы или работой на кухне прикаспийских джигитов не ставили.
Не джигитское это дело мыть посуду на кухне или полы в казарме….
Месяц для курсанта Арсения пролетел почти незаметно, а чтобы скрасить вечернее безделье будущий специалист по гражданской обороне для народного хозяйства приобщился с группой таких же курсантов к накачиванию мышц «железом». Странно, но до службы в армии Сеня с трудом поднимал штангу равную собственному весу, а здесь, на курсах после трёх недель занятий умудрился толкнуть снаряд на двадцать килограмм больше нынешней комплекции, почти на полпуда превышающую допризывную.
Возможно, не хватало знаний и технических приёмов по поднятию тяжестей, которым его обучил новый приятель и старый сослуживец по учебке Володя Орлов, рослый уроженец из донского края, с усами на волевом лице и четырьмя курсами какого-то вечернего питерского ВУЗа за плечами.
Несмотря на то, что ношение усов и бороды в СА военнослужащим срочной службы было запрещено, в виде исключения такая возможность предоставлялась лишь лицам тех национальностей, для кого это служило неотъемлемым признаком национальной гордости. Почему-то по сложившейся традиции славяне к таковым не относились….
Как-то на очередном утреннем осмотре нечастый гость командир роты, майор Красавцев, быстро проходя мимо строя подтянутых и выбритых курсантов, неожиданно для себя притормозил перед курсантом Орловым.
Обнаружив причину своей остановки в виде шикарных усов на его смуглом лице, коротко приказал: — Сбрить! Затем добавил: — И чтобы такого безобразия я больше в моей роте ни у кого не видел!!
— Не могу, товарищ майор, национальная гордость не позволяет, — возразил улыбающийся курсант Володя.
— Ну, и что за национальность у этой гордости? — с ехидцей в голосе, наклоняясь немного бочком и подставляя ухо в сторону усатого курсанта, поинтересовался грузный командир учебной роты, будучи сам с пышными усами.
— Русский!! — гордо ответил Володя Орлов и, видя изумление майора, добавил: — Из донских казаков!
— После развода на занятия личного состава зайдёшь ко мне в канцелярию роты, там и поговорим о национальной гордости, — не обостряя ситуацию, велел комроты, и быстро пройдя мимо строя недосмотренных курсантов, скрылся за дверью своей спасительной вотчины.
К занятиям взвода доблестный сержант Орлов присоединился после первого перерыва.
— Ну, как там всё прошло? — поинтересовался младший сержант у своего приятеля.
— Да поговорили «за жизнь». Майор, он нормальный мужик, сам из тех же краёв, с Дона. Наши станицы километров в тридцати одна от другой. Свои усы только здесь на курсах отпустил, когда стал командиром учебной роты связи, а до этого не разрешали. Просил меня усы всё-таки сбрить, чтобы авторитет не терять перед подчинёнными, — кротко изложил приятель почти часовую беседу в канцелярии.
— Так чего решил — сбреешь? – уточнил Сеня у сослуживца донских кровей.
— Повременю, а там видно будет, — закончил диалог гордый потомок с Дона.
Вот так младший сержант Арсений прикоснулся к проявлению национальной гордости в отдельно взятой учебной роте связи на офицерских курсах в советской армии где-то недалеко от Ногинска, младшего брата Иваново, также города потенциальных невест прядильно-ткацко-швейного производства.
А тем временем прикаспийские батыры изменили к большинству курсантов роты нейтрально пренебрежительное отношение на высокомерно снисходительное презрение. Выходцы из Азербайджана оказались дружной командой и менее чем за месяц после немногочисленных стычек в казарме или столовой и ночных разборок с избиением наиболее ретивых курсантов понемногу прибрали негласную власть в роте в собственные руки.
При этом устанавливались порядки только в их пользу, от валяния с дремотой на койках перед ужином в тишине до вселения в сушилку казармы парочки сексуально-озабоченных шлюх-малолеток из несостоявшихся прядильщиц или ткачих, сделав их личными наложницами, интенсивно используемыми по прямому назначению в вечерне-ночное время. Правда, к чести большинства будущих младших лейтенантов их услугами за деньги, а платить нужно было прикаспийским джигитам, воспользовались только единицы.
Все эти события никак не задели доблестного курсанта Сеню, успевшего за месяц не только повысить свои личные достижения в тяжелой атлетике, но и познакомиться в многочисленных самоволках с молоденькой ткачихой в близлежащем от воинской части многоэтажном женском общежитии.
Девушка оказалась заложницей деревенских семейных традиций и строгого нравственного воспитания, поэтому дальше жарких поцелуев и объятий дело не продвинулось. А когда между обнимашками речь зашла об устройстве Сени после дембеля и до свадьбы на ткацкую фабрику учеником слесаря, слабая психика нашего героя не выдержала такого поворота в застоявшихся отношениях, и доблестный младший сержант с позором убрался по-тихому в казарму продолжать военное образование.
Тем более до СВОБОДЫ оставалось каких-то три жалких месяцев.
Конечно, и до Сени доходили слухи о возрастающем влиянии прикаспийских джигитов на неформальную жизнь в роте. Однако умудрённый предыдущим опытом службы и учитывая собственную полусреднюю весовую категорию, менее четырёх пудов младший сержант Арсений придерживался в армии негласного правила: «Не связывайся, а не можешь дать сдачи, утрись и заткнись», услышанного от друга юности Анатолия, когда тот учил младшего брата Сашку «уму разуму». Вот только жаль, что часто эмоции, а тем более инстинкты «бегут впереди паровоза» — разумного принятия решений.
Вот и курсант Арсений, еще до конца не оправившийся от несостоявшегося романа, решил перед ужином «потягать железо», словно забыв предостережения сержанта Орлова, о негласном тихом часе кавказских джигитов перед ужином. Не обращая внимания на возмущённые возгласы прикаспийских батыров на смешанном русско-азербайджанском диалекте пополам с матом, курсант-нарушитель расстегнул ремень, спокойно снял гимнастёрку и всё аккуратно уложил на табурет рядом с помостом.
Только не успел младший сержант Сеня в гордом одиночестве на импровизированной площадке установить начальный вес на штанге, как в его сторону направился с едва уловимой гримасой отвращения на словно подкопченном лице старшина Имранов, оказавшийся ближе своих нукеров рассчитывая уладить недоразумение собственными силами без свиты.
Благо возмутитель спокойствия и потенциальный противник выглядел как-то совсем не внушительно. Тем более для поддержания авторитета иногда надо показывать своим подчинённым, как по-хозяйски правильно улаживать конфликты и недоразумения.
За дальнейшим развитием предсказуемости событий наблюдали из кубрика не только прикаспийские батыры, приподняв голову над подушкой или присев на солдатские железные койки, но и около десятка стоявших неподалёку разнокалиберных сержантов других национальностей, не рискнувших до ужина заняться тяжёлой атлетикой.
Двигаясь в сторону невзрачного младшего сержанта, бравый старшина Имранов по пути прихватил гимнастёрку и ремень непослушного курсанта и небрежно кинул в его сторону, которые Сеня ловко подхватил и переложил в левую руку. Затем кавказский витязь, словно заигравшегося ребёнка левой рукой попытался столкнуть зарвавшегося «штангиста» с помоста, добавив что-то на родном языке.
Мягко отступив на шаг вправо, словно кошка, курсант Сеня аккуратно правой рукой подхватил под левую руку старшину, оказавшегося на треть головы выше ослушника и как минимум на десять килограмм тяжелее, и подвёл к стене казармы, на которой висела выписка из приказа комроты связи по распорядку дня, напечатанная крупным шрифтом: «Занятия со штангой, гирями и гантелями проводятся строго с 17-00 до 20-00 и с 21-00 до 22-30», а затем указал на время на приличных наручных часах неформального лидера и командира взвода прикаспийских батыров.
— Ну, вот и всё. Проблема решена, против приказа комроты не попрёшь, — успел подумать младший сержант Арсений, снова положив свои вещи на грубо сколоченный табурет.
Жаль только, что старшина то ли плохо воспринимал прочитанное по-русски, то ли успел рассмотреть недоуменные взгляды своих подчинённых, видевших фиаско повелителя, и всё-таки решил наказать грамотного курсанта по-своему.
Быстро сблизившись с потенциальной жертвой, старшина коротко выругался и, замахнувшись правой рукой,… оказался на полу, правда, быстро вскочил, стараясь в течение нескольких секунд обрести равновесие на непослушных ногах. Короткий удар справа в челюсть и всего-то в пол силы Сеня провёл автоматически, не думая о последствиях.
Впрочем, думать было некогда. В ближайшем кубрике прикаспийские батыры соскочили с коек, а горилла с квадратным юношеским лицом бросился к своему князьку на помощь, но неожиданно был остановлен жестом руки старшины Имранова, одновременно как бы показывая, что конфликт исчерпан и сейчас не подходящее время для разборок.
Тем более в канцелярии роты находился кто-то из дежурных офицеров по роте. Кроме того была и другая веская причина, о которой доблестный старшина никогда и ни кому не рассказывал. Пытаясь удержаться на подгибающихся ногах, он на секунду столкнулся с жёстким взглядом серо-голубых глаз не просто бойца, а воина, готового рискнуть даже жизнью ради своей правоты. Среди своих земляков таких людей командиру взвода тридцатилетнему старшине Имранову встречать не приходилось.
И ещё лидер кавказских джигитов не просто понял, а скорее прочувствовал, что его преданные нукеры не успеют добежать вовремя, а второй раз ему уже не удастся подняться без помощи. Какой после этого личный авторитет даже с широкой старшинской лычкой вдоль погон….
Пострадавший больше собственным авторитетом, чем физически старшина Имранов неспешно отправился к подчинённым нукерам в кубрик, откуда прикаспийские джигиты до самого ужина, никуда не выходили и тихо обсуждали сложившуюся ситуацию.
Интернациональная группа разнокалиберных сержантов быстро разошлась, разнося новость по своим взводам, никто не рискнул поработать с железом. Лишь старший сержант Крюков из соседнего взвода, довольно высокого роста и с кряжистой фигурой, обладающий недюжинной природной силой ненадолго задержался, поджидая маленького победителя в конфликте, младшего сержанта Сеню.
— Молодец! Сразу видно, не из бзделоватых. Ты что, боксёр? — похлопывая по плечу Арсения, спросил деревенский богатырь, с которым кавказские джигиты избегали связываться, а он без поддержки сослуживцев их просто игнорировал, не давая повода.
— Да какой там боксёр. Перед армией полгода походил на секцию, просто с тренером повезло. Всё-таки семикратный чемпион Эстонии, — ответил Сеня, вспоминая учебку, где Виктор Крюков был одним из негласных лидеров.
— Ладно, мне нужно со своими земляками из автороты перетереть ситуацию, а ты не бойся. Что-нибудь придумаем, — с этими словами старший сержант Крюков уверенной походкой, чуть ссутулившись, стремительно направился к выходу из казармы, обдумывая дальнейшие шаги по укрощению батыров.
Продолжение тренировки потеряло смысл, нужно было успокоиться и поразмышлять о случившемся, поэтому строптивый курсант Сеня отправился в кубрик своего взвода, где опустошённый душевно и физически присел на нижнюю койку сослуживца. Железные кровати в отличие от прикаспийских джигитов в помещении их взвода стояли в два яруса, а с понедельника наступила очередь Арсения спать на верхней койке.
Вернувшийся из умывальника голый по пояс и на ходу вытирающийся сослуживец, любитель рассказывать о своих любовных подвигах на гражданке и сменщик по койкам уже был в курсе случившегося и тотчас предложил Сене до конца недели вернуться на нижний ярус.
Так, на всякий случай. С нижней кровати легче отбиваться, если ночью нагрянут кавказские гости, а свою позицию определил короткой фразой: - извини, твои проблемы, сам и расхлёбывай.
И эта фраза оказалась позицией большинства курсантов взвода, которые перед ужином постепенно все собрались в кубрике и вели себя чуть более отстранёно, изображая занятость мелкими бытовыми делами так, как будто ничего не произошло. Каждый сам по себе.
— Ну, где собираешься нынешнюю ночь кантоваться? — поинтересовался перед построением на ужин сержант Володя Орлов. – Если хочешь, я договорюсь со знакомыми ребятами из роты химзащиты, там сегодня переночуешь, а дальше видно будет. Сам понимаешь, с твоим инстинктом не самосохранения оставаться в казарме это почти самоубийство.
— Пока не решил. Там тоже азербайджанцы есть — быстро землякам сообщат, да и вообще: надоело бояться. Если что, буду отбиваться до последнего, а там, куда кривая выведет, — завершил разговор младший сержант Сеня, трезво понимая, что и на приятеля сержанта Володю рассчитывать не приходится.
Нет ничего хуже, чем ожидание чего-то надвигающегося и неизбежного, особенно находясь в состоянии полного бездействия и с путаницей мыслей в голове, но если решение принято, то всё становится на свои места и приходит успокоение с жаждой любой деятельности.
После ужина Арсений сразу же отправился демонстративно к спортивному железу, где занимались любители тяжёлой атлетики и, договорившись с ними, прихватил два «блина» весом по 2,5 кг. При этом времени на свою вылазку потратил столько, чтобы прикаспийские джигиты успели обратить внимание на эту подготовительную операцию. Немного потренировавшись ими в качестве импровизированного оружия рукопашного боя, положил под подушку.
Минут через пятнадцать, заметив возвращающихся после вечернего моциона трёх кавказских амбалов, Арсений опять обратил их внимание на себя. Сняв солдатский ремень, он несколько раз продемонстрировал умение обращаться с солдатским ремнем в качестве оружия: обмотав отработанным приёмом вокруг правой руки ремень, пару раз быстро превращал его в подобие разбойничьего кистеня, нанося удары воображаемым противникам.
Закончив демонстративную часть подготовки к ночной обороне от кавказских сослуживцев, курсант Сеня окончательно успокоился и приступил к зарождающемуся в сознании или всплывающему откуда-то из подсознания ритуалу духовного настроя к предстоящему ночному противостоянию.
За час до отбоя Арсений побрился, тщательно отмыл ступни ног и вымылся по пояс, обстриг ногти на руках и ногах, подшил свежий подворотничок и зашил порвавшуюся по шву гимнастёрку. Затем надраил до блеска сапоги и бляху ремня, под гимнастёрку надел чистый трикотажный спортивный костюм чёрного цвета, а вместо ненавистных портянок натянул на ноги новые шерстяные носки, недавно полученные в посылке из дома. Ложиться спать этой ночью несостоявшийся офицер не собирался.
Перед вечерней поверкой к Сене подошёл высокий, нескладный «земляк» и однополчанин, в трёх частях успели вместе послужить, но в разных взводах, Энно Арнольдович Йыэмяги, «Речная гора».
— Сеня. Я говорил с двумя друзьями из Таллинна о тебе, мы на твоей стороне. Эти азеры всех достали. Можешь эту ночь в нашем кубрике спать, есть свободная койка, — с мягким акцентом бережно подбирая слова, выдал ставший в одночасье настоящим другом земляк Энно.
— Спасибо Энно, наверное, я останусь в кубрике своего взвода, так мне спокойней, а то ещё подумают эти чурки, что у вас прячусь, — с теплотой в голосе поблагодарил Арсений обретённого друга.
— Тогда зови на помощь, если придут тебя бить, — с едва заметной улыбкой подбодрил приятеля ефрейтор «Речная гора», отправляясь в другой конец казармы, к правому флангу строя более чем из ста курсантов.
После отбоя младший сержант Арсений расположился поверх одеяла на койке, привалившись к стене и надеясь немного подремать, предварительно проверив наличие «железных блинов». Через час хлопнули двери казармы, дежурный офицер по части пришёл с проверкой.
Проверяя с дежурным по роте наличие личного состава, неожиданно увидев сидящего на кровати курсанта, полковой дежурный поинтересовался: — А вы, товарищ курсант, почему не спите, тоже дневальный?
— Никак нет, товарищ майор, просто бессонница, — ответил Сеня, вставая с койки и застёгивая ворот гимнастёрки.
— У него конфликт с азербайджанскими курсантами, — дополнил ответ младшего сержанта Арсения дежурный по роте, сержант Костя Красозов, родом из Донецка, он же заместитель командира взвода, в котором служил Сеня.
По-своему решил помочь сослуживцу, который в в первые дни отказался от должности заместителя и предложил взводному лейтенанту его кандидатуру.
— Так это тот самый младший сержант из вашей роты, который старшину, азербайджанца нокаутировал, — утвердительно уточнил дежурный офицер.
— Никак нет товарищ майор, только слегка послал в нокдаун, защищаясь, больше десяти человек видели, — поправил Сеня дежурного по полку, удивляясь его осведомлённости. — Значит, кто-то из «стукачей» уже успел доложить ротному командиру, если дежурный по полку уже в курсе, — подумал борец за справедливость, надеясь на благополучный исход этой ночи.
— Ты, давай сынок ложись и поспи, завтра же на занятия, а я поговорю с этим старшиной, чтобы глупостей не наделал со своими джигитами, — по-отечески пожелал пожилой офицер, отправляясь в сторону кубрика прикаспийских батыров.
— Со мной сегодня дневальным парнишка из нашего взвода, говорит, что тоже боксёр. Так что выдвигайся к нам, у нас штыки-ножи и при телефоне. Можно сказать, власть и при исполнении, — добавил в шутку на мгновения задержавшийся сержант Костя.
Через полчаса после ухода пожилого майора Сеня перебрался к СВОИМ ребятам к тумбочке дневального, с которыми успел за ночь переговорить на разные темы и даже постоять дневальным, пока они делали уборку в казарме, а дежурный по полку ещё раз перед подъёмом проверил обстановку в учебной роте связи.
— Постарайся, сынок больше не провоцировать азербайджанских курсантов до конца моего дежурства, — выходя из казармы учебной роты связи, попросил курсанта Сеню пожилой майор. — Чёрт его знает, как до пенсии последние полгода дотянуть с этим интернациональным контингентом, — уже за дверью еле слышно добавил будущий военный пенсионер, чертыхаясь.
Этой ночью прикаспийские нукеры так и не выходили из своего кубрика, даже по нужде….
— Твоя работа?!! На гауптвахте сгною! Ты у меня в последний день июня демобилизуешься в лучшем случае! — через два часа на исходе завтрака багровый от злости дежурный по полку орал на курсанта Сеню, показывая в сторону ретировавшихся из помещения столовой прикаспийских батыров.
Во время инцидента седой ветеран-офицер находился в другом конце армейской столовой и успел подскочить только к «шапочному разбору».
Прикаспийские джигиты из разных рот отступали организованно, бережно поддерживая под руки едва переставляющего ноги горилла-подобного собрата с квадратным юношеским лицом, а двух других витязей немного меньших габаритов практически утаскивали.
Старшина Имранов оттирал голову от перловой каши с комбижиром носовым платком и по-своему чертыхался, кто-то из курсантов-славян успел надеть ему на голову миску с перловой кашей в короткой потасовке.
— Никак нет товарищ майор! Мне такое не под силу. Я даже за колонну спрятался, чтобы не попасть под раздачу, — тотчас возразил младший сержант Арсений, в самом начале потасовки успевший выскочить из-за стола и спрятаться за кирпичной колонной, готовый включиться в драку из засады, используя подкованные кирзовые сапоги и отработанные удары в подбородок.
На секунду в голове у будущего офицера Сени мелькнула тщеславная мыслишка: приобщиться в качестве участника к победной схватке, но героями конфликта стали Лёня Крюков и его два земляка из автороты.
Старший сержант Крюков, словно по намеченному сценарию, специально зацепил батыра, размером с крупного шимпанзе, возвращающегося за персональный обеденный стол со специально заваренным для прикаспийских джигитов чайником, а затем уложил его на пол одним размашистым ударом.
На помощь поверженному нукеру старшина Имранов отправил горилла-подобного витязя с квадратным юношеским лицом и его «младшего собрата», размером чуть поменьше, полагая, что уж эта парочка монстров разберётся с одиноким старшим сержантом без проблем.
Неожиданно для обоих откуда-то сбоку на парочку молниеносно набросился русоволосый, высокий спортивного типа парнишка, в сержантском звании и двумя разящими ударами, пусть и не поставленными технически отправил их в глубокий нокаут, а пытавшемуся подняться на четвереньки «горилле» аккуратно добавил ногой в челюсть.
Второй земляк-крепыш из автороты почти одновременно опрокинул скамейку с сидящими на ней двумя нукерами, а затем перевернул стол на попытавшихся вскочить батыров с другой скамейки. Старшина Имранов успел выскочить, но какой-то курсант надел ему миску с кашей на голову и отпихнул на группу поднимавшихся прикаспийских витязей.
Вся команда напавших курсантов моментально исчезла с места бойни и выбежала из столовой. Процедура умиротворения кавказских батыров заняла не более полуминуты и помощь кулачным бойцам во главе с кряжистым Лёней Крюковым со стороны доблестного младшего сержанта Сени не понадобилась.
— Уличные бойцы, — констатировал мысленно Сеня, восхищаясь красотой схватки, а для дежурного по части добавил:
— Вы, товарищ майор посмотрите на этих горилл, а потом на меня. Тут и слепому видно, что не моя весовая категория.
Дежурный по части не стал возражать, быстро успокаиваясь, так как обошлось без увечий, пострадавшие благоразумно удалились. Виновников инцидента обнаружить не удалось, но командира роты связи майора Красавцева всё-таки поставил в известность о младшем сержанте Арсении, главном зачинщике происшедших событий, по его мнению, за время беспокойного дежурства.
Буквально через полчаса курсант Сеня уже сидел в канцелярии роты, где командир его взвода с незапоминающейся фамилией по распоряжению майора Красавцева искал выход из возникшей ситуации. Командира роты вызвал на ковёр для профилактической беседы начальник курсов.
— Ну и что нам теперь с тобой делать? Заварил кашу — теперь хрен расхлебаешь, — вопрошал чисто философски старший лейтенант. — Может тебе в свой полк вернуться, до обеда все бумаги оформлю. Продуктовая машина до электрички подбросит, а завтра днем уже в родной части будешь, и причину отчисления подходящую подберём. Типа там по состоянию здоровья или сокращения числа слушателей-курсантов, нужно лишь твоё согласие.
— До конца офицерских курсов и демобилизации в конце мая остаётся чуть более трёх месяцев. Если вернусь в свой полк под Ригой сейчас, то все наряды и караул мои, да ещё и дембельский аккорд повесят, и значит, домой вернусь в конце июня. Такой расклад никак не в мою пользу, а претензий по учёбе или дисциплине у вас ко мне нет — не имеете права отправлять, — поразмышлял вслух курсант Арсений. — Да и какой я зачинщик, если почти всех курсантов из нашей роты кавказские джигиты зашпыняли, всего-то попытался, лишь согласно приказу командира роты, хоть какую-то справедливость восстановить на площадке для занятий со штангой и гирями, а вас офицеров это как будто не касается, что в роте происходит. Ну, а то, что врезал старшине Имранову, то получилось автоматически, всего лишь защищался. Это более десятка курсантов видели.
— Хорошо, не хочешь уезжать, твоё право, да и политотдел не пропустит отчисление. Подождём, с чем майор Красавцев из штаба вернётся, моё дело было предложить, а с этими кавказскими джигитами мы и на прошедших курсах ничего не могли поделать, сам понимаешь — национальная политика партии. Так и дотянули до конца с грехом пополам — не нашлось зачинщика, возмутителя спокойствия, чтобы их приструнить. Правда их меньше было, и не так себя нагло вели, а двоих наиболее резвых отправили обратно в их часть, а пока отправляйся на занятия, там тебя точно не тронут, — закончил беседу мордатый офицер, старлей, по неведомым военно-родственным дорожкам попавший на блатную должность сразу после военного училища.
Не прошло и часа, как с занятий курсанта Сеню снова вызвал командир взвода.
— Майор Красавцев договорился в санчасти, так что ты срочно заболел, быстро собирайся и минимум на неделю, чтобы о тебе здесь не было ни слуху, ни духу, — изложил дальнейшую судьбу курсанта Сени старлей.
Сборы заняли не более десяти минут, Арсений решил по подсказке комвзвода ничего из своих вещей в тумбочке не оставлять.
Затем старлей проводил непокорного курсанта, борца за справедливость до выхода из казармы и, указав направление, добавил: — Там тебя встретят, скажешь, что из учебной роты связи, а положат без официального оформления, с кормёжкой тоже решено. Так что давай, вперёд, — старлей легонько подтолкнул замешкавшегося младшего сержанта и, повернувшись, облегчённо выдохнул.
— И долго мне там торчать? — поинтересовался проштрафившийся курсант, умом и сердцем поддерживающий национальную политику нашей великой партии.
— Если понадобится, то и до самого дембеля. В общем, тебе сообщат, — ответил комвзвода. — Может всё ещё и рассосётся, в линейную часть служить как-то не особо тянет из-за таких вот искателей правды, — подумал старлей, захлопнув дверь в казарму и медленно возвращаясь в канцелярию роты.
Не успел курсант Сеня переступить порог санчасти, как его зазнобило, и потекли сопли. Сказались бессонная ночь и нервное напряжение.
— Э, да тебе, похоже, недельку, другую желательно полежать у нас и поправить здоровье, — поставил диагноз фельдшер из срочников, убирая градусник и выдав внезапно заболевшему младшему сержанту пару каких-то таблеток.
Борец за справедливость в отдельно взятой роте разместился на одной из верхних коек в переполненной санчасти, где и провалялся больше недели, спускаясь лишь перекусить или по нужде. Никто о нём не вспоминал, а бесконечная болтовня с рассказами пионерских страшилок окончательно утомила.
По истечении недели, поправив здоровье и случайно узнав, от попавшего накануне курсанта из соседнего взвода, что прикаспийских джигитов из роты куда-то убрали, а проституток-малолеток депортировали за пределы части, Арсений решил вернуться в казарму и приступить к дальнейшей учёбе.
Тем более от одного недоучившегося на гражданке вечного студента, а ныне будущего офицера получил ценную информацию: оказывается, офицеры, уволенные из вооружённых сил при успешно сданных экзаменах, принимаются в любой ВУЗ нашей многонациональной страны вне конкурса.
— А чем чёрт не шутит, может ещё и получится откорректировать свою биографию, — подумал будущий офицер запаса и студент.
После обеда, ближе к вечеру курсант Сеня выписался из санчасти, где его радостно встретили сослуживцы, пожимая руку.
— А мы случаем, даже подумали, что тебя обратно отправили в свою родную часть под Ригой, с занятий пришли, и никаких следов не осталось, лишь заправленная постель на кровати, как будто и не было человека, — улыбаясь, выдал Володя Орлов.
— Да, так немного прихватило, резко подскочила температура, наверное, инфекция какая-то привязалась, но сейчас полностью здоров, — ответил Арсений, втайне радуясь участию сослуживцев-приятелей.
— Да, твоих друзей из Азербайджана отправили обратно по своим частям из всех учебных рот, так что теперь можешь спать спокойно. Лёня Крюков с земляками ещё раз выписали им по полной программе на следующий день, где-то подкараулив на улице. Так что в роте они больше не появились и до отъезда их никто не видел, а потом и «наверху» решили, что так будет спокойнее для всех курсантов и для офицеров тоже, — проинформировал сержант Орлов своего приятеля.
Служба и учёба начала входить для младшего сержанта Сени в привычную колею, без эксцессов. Правда, пришлось провести показательный боксёрский поединок с пареньком-боксёром с трёхгодичным стажем и перворазрядником, тоже младшим сержантом из первого взвода.
Пропустив в средине показательного поединка два серьёзных удара от более опытного противника, Сеня тотчас пробил ему защиту и, перехватив инициативу, серией точных ударов чуть не закончил показательный бой досрочно.
Однако паренёк вовремя прекратил бой, в шутку выдав коронную фразу: — Вдвоём мы любого в роте сделаем.
Хотя младший сержант Арсений после прикаспийских джигитов ни с кем конфликтовать и не собирался.
А Лёня Крюков увлёкся боксом, но никто с ним становиться в пару не захотел, даже парнишка-перворазрядник, поэтому организатор национальных побед в отдельно взятой роте вежливо попросил Сеню показать ему несколько основных ударов и правильную защиту в боксёрских перчатках.
На что младший сержант Сеня, естественно согласился, взяв со старшего сержанта Лёни слово, что тот будет боксировать в треть силы.
После трёх занятий Леонид Крюков утратил интерес к боксу, когда оба ротных боксёра уверили его, что с такими навыками уличного бойца на ринге ему делать нечего. Это всё-таки спорт, а не побоище.
В конце марта весь первый взвод дружно отметил двадцатилетие у шести курсантов, родившихся с разницей в несколько дней. Отпраздновали после ужина, в учебном классе, от которого у Володи Орлова как лучшего радиста роты были ключи, значительным количеством водки и домашней закуской из родительских посылок, но на утро все были в форме, и даже трое самовольщиков вернулись вовремя.
За два месяца до демобилизации курсант Арсений начал отпускать усы. Конечно, двухнедельный результат получился не таким шикарным, как у сержанта Володи Орлова, но всё-таки на очередном утреннем осмотре нечастый гость в роте майор Красавцев приостановился напротив Сени, хотел что-то сказать, но махнув рукой, словно заранее зная ответ, под негромкие смешки курсантов быстро прошёл мимо всего строя в спасительную канцелярию.
После этого утреннего осмотра почти все курсанты первого взвода начали отращивать усы, как признак национальной гордости и самосознания, а немного позднее и остальные выпускники учебной роты связи на Центральных Курсах частей Гражданской обороны где-то в Подмосковье в начале семидесятых годов прошлого века….
В конце июня того же года командир учебной роты связи майор Красавцев получил письмо от бывшего курсанта, младшего лейтенанта запаса Сени письмо с просьбой выслать в его адрес две характеристики – рекомендации. Одну — для устройства инспектором по гражданской обороне в одном из районов на северо-востоке Эстонии, а другую для поступления на вечернее отделение Таллиннского политехнического института в районном центре.
Прочитав письмо, майор ненадолго задумался, затем вызвал бывшего командира первого взвода, старлея: — Не забыл, наверное, курсанта Сеню, который в физиономию этому кавказскому джигиту заехал, у нас из-за этого потом куча проблем было, пришлось всех азербайджанцев обратно в линейные части отправлять.
— Ну, разве такое забудешь, — усмехнулся старлей. — Так чего ему нужно?
— Да, вот просит две характеристики – рекомендации написать для работы по линии гражданской обороны и для поступления в институт, — пояснил будущий подполковник.
— Может, не стоит. Из-за его выходки нас едва в полки гражданской обороны не сослали, — возразил старлей.
— Так всё-таки обошлось и не сослали. А вот он смог съездить по роже старшему по званию, а я не осмелился в академии на подобное, хотя один национальный кадр и заслуживал. Напиши этому раздолбаю две приличные характеристики – рекомендации, и не забудь напомнить мне, чтобы письмо перед строем курсантов нового набора зачитать. Чтобы знали, каких кадров мы здесь готовим, — с этими словами майор отослал старлея из канцелярии и задумался о том, что еще одного такого курсанта с обострённым инстинктом справедливости ему в этой должности не пережить, да и получение очередного звания, подполковника может быть отложено на неопределённое время. Где уж там мечта о полковничьей папахе.
Недавний дембель и офицер запаса получил мало ожидаемое официальное письмо с двумя характеристиками-рекомендациями за подписью комроты в средине июля. Прочитав про себя такое, что хоть к правительственной награде представляй, будущий студент решил махнуть в Ленинград, попробовать сдать экзамены на дневное отделение в одном из престижных ВУЗов культурной столицы.
Ведь если всё складывается удачно, даже когда не ожидаешь, почему не попробовать замахнуться на большее. Тем более его армейский приятель Володя Орлов живёт где-то недалеко под Питером, в посёлке Вырице, а настоящих друзей в жизни не так уж много бывает.
Жаль, что это в полной мере начинаешь понимать только в зрелом возрасте.
18 августа 2014 года.
PRIBALTIEZ