Спецхимики. Тюрьма для директора или Герман Марчен

Валерий Федин
                Тюрьма для директора
 
                или

                ГЕРМАН НИКОЛАЕВИЧ МАРЧЕНКО.

    Его великолепная научная и административная карьера оборвалась так внезапно и так катастрофически, что я твердо уверен: Германа «съели», его умело «подставили» те, кому он сильно мешал. Он верил людям и никак не подозревал, что его ближайшие помощники за его спиной роют ему настоящую волчью яму.
    В «застойные» годы начальники научных отделов спецхимических НИИ составляли если не замкнуую касту, то довольно тесную когорту. Случайных людей среди нас практически не было. Начальниками отделов и крупных самостоятельных лабораторий «спецхимии» становились те, кто кроме официальных научно-технических заслуг обладал достаточно твердым характером и крепкими связями в родственных НИИ, а также в академических институтах и ВУЗах. Все это требовалось для выполнения своих нелегких обязанностей достаточно долгое время. Большинство из нас были одного возраста или, точнее, одного поколения.
    По характеру работы мы часто встречались на конференциях, симпозиумах, на научно-технических советах, на коллегии министерства. Мы довольно хорошо изучили друг друга и всегда знали, от кого что можно ожидать. К большинству коллег мы относились с уважением и старались не взваливать на другого свои огрехи.
    Герман Николаевич Марченко работал  начальником крупной самостоятельной «спецхимической» лаборатории в пермском НИИПМ. Директор НИИПМ Л.Н.Козлов, семипудовый богатырь, относился ко мне благожелательно, и мы не раз в неофициальной обстановке в отраслевой гостинице обсуждали, как хорошо было бы мне работать в НИИПМ. Я хотел иметь такого добродушного директора, а Козлов грозил разогнать кое-кого из своих нерадивых начальников подразделений, чтобы поставить на их место меня.
    Как-то мы завели разговор об оптимальной структуре спецхимических подразделений НИИ. Я стоял за узкую специализацию лабораторий, собранных в один крупный отдел, который бы выдавал «готовую продукцию». Козлов не соглашался со мной.
    - Ты мог бы руководить таким отделом. А мои – не могут. Я испробовал много вариантов. Сначала сделал несколько крупных «параллельных» отделов из полуавтономных лабораторий. Каждая лаборатория в отделе работала по своему направлению, а каждый отдел - по своему самостоятельному крупному направлению. При нужде я подключал отделы на помощь друг другу. Но потом я разогнал отделы. Громоздко и неудобно. Я, директор, получал информацию не от прямого исполнителя, а через два промежуточных звена: начальника отдела и начальника лаборатории. Кроме того, сильному начальнику лаборатории не нужен начальник отдела, а слабый начальник лаборатории не нужен начальнику отдела.
    Мы закусили крупными сочными яблоками, и Козлов продолжал свои рассуждения.
   - Тогда я сделал отделы со специализированными лабораториями, как ты предлагаешь. Каждая лаборатория выполняла свое узкое дело, а конечный продукт формировал отдел. Мне стало легче, я получал прямую информацию от исполнителей. Но начальники таких отделов задыхались, им приходилось тянуть непосильный груз, кроме науки – еще масса административных забот. Пожалуй, один Герман Марченко справлялся, да и он кряхтел. Я разогнал эти отделы. 
   - Потом я сделал крупные специализированные лаборатории. Мне это удобно, я получаю информацию из первых рук и даю команды прямым исполнителям. Начальникам лабораторий приходится несладко, но я  не жалею. лучше ничего не нашел. Тут большое преимущество: я могу к сложной работе подключать нескольких самостоятельных исполнителей. В порядке соцсоревнования. Помогает. Начальники стараются не оплошать. 
    Козлов не скрывал, что из своих начальников лабораторий он больше всех ценил Германа Марченко. Я же «болел» за начальницу другой его лаборатории, за свою однокашницу Аллу Степанову и всячески расхваливал ее Козлову, но он лишь похохатывал:
    - Самый плохонький мужичонка куда лучше самой хорошей бабы, потому что не уйдет в декрет! 
    При работе над быстрогорящим топливом для антиракеты я периодически приезжал в пермский НИИПМ с отчетом о наших достижениях и поневоле довольно тесно сошелся с Германом Николаевичем Марченко. Внешне это был очень представительный молодой человек, высокого роста, широкоплечий, с симпатичным румяным лицом и вдумчивым взглядом.
    Мне очень нравилась его манера работы. Должность начальника научного отдела в прикладном спецхимическом НИИ – далеко не синекура, тут приходится вкалывать на полную. Когда я сам принимал коллег из родственных НИИ, я то и дело отвлекался на телефонные звонки - через каждые три минуты, - на визиты сотрудников по неотложным делам, - через каждые пятнадцать минут, - и т.д. А вот Герман Николаевич, когда я сидел в его кабинете, никогда не отвлекался на телефон, ему просто в это время никто не звонил, и сотрудники практически не беспокоили его. А если у них все же случалось какое-то неотложное дело к начальнику отдела, Герман Николаевич очень спокойно выслушивал их и неторопливо, но лаконично пояснял, что свои трудности сотрудники должны решать сами.
    Но его никак нельзя отнести к тем «организаторам науки», которых я насмотрелся досыта. На жалобы своих сотрудников такие деятели отделываются проверенным бюрократическим приемом:
    - У тебя плохо идут дела? Сделай, чтоб было хорошо!
    Как правило, именно такие формалисты получают самые высокие награды и достигают высоких должностей.
    Но Герман Николаевич не был формалистом. Он прекрасно знал свое дело, отличался большой эрудицией не только в спецхимии, постоянно «генерировал» дельные научные идеи, решал серьезные организационные вопросы. К моему огорчению, я быстро понял, что он не верил в успех работы по быстрогорящим топливам и «спихнул» ответственность за нее на Степанову, а сам лишь более-менее удачно имитировал бурную деятельность. Когда же Степанова все-таки выполнила сложнейшее ТЗ, то Герман постарался внедриться в число награждаемых.
    Увы, все мы люди, все человеки, и такое в нашей отрасли случалось частенько. Это все те же этапы ОКР: «Наказание невиновных» и «Награждение непричастных». По работе над антиракетой награждение шло сумбурно и довольно скандально. Работы шла очень трудно, исполнители несколько раз срывали сроки, установленные самим ЦК КПСС, и высокое руководство подключило к этой работе огромное количество организаций. Теперь все они требовали себе наград, руководство стремилось удовлетворить запросы, и в результате почти никто из участников не остался доволен своей наградой.
    А Герман Николаевич по результатам своих исследований оформил докторскую диссертацию. Я узнал об этом одним из первых, потому что при моем очередном приезде в НИИПМ он завел меня как-то вечерком в ресторан, и когда мы уже вошли в философское расположение духа, попросил меня быть его третьим оппонентом на защите. В то время докторскую диссертацию проверяли три оппонента, два доктора наук и третий – кандидат. Естественно, я согласился. Герман Николаевич вскоре защитился и стал самым молодым доктором наук в отрасли, ему исполнилось всего 32 года. Но защитить диссертацию, - это еще не все. Решение ученого совета надо утвердить в Высшей аттестационной комиссии, и вот тут Герману крупно не повезло.
   Тогда ВАК входил в состав министерства высшего и среднего образования. В ВАКе подобралась весьма теплая русскоязычная компания чинуш от науки, и они относились к диссертантам весьма пристрастно. «Своих» утверждали мгновенно, «чужих» мытарили годами, отправляли их работы «черным оппонентам», вызывали диссертантов с докладом на экспертный совет и т.д. На ВАК сыпались жалобы.
    И вот как раз, когда Герман Николаевич защитил свою диссертацию, вышло постановление  Совета министров о реорганизации ВАК. Комиссию вывели из Минвуза и дали ей права отдельного комитета при Совмине. Естественно, всех ее чиновников серьезно «перешерстили», пропустили через весьма строгую аттестацию. Эта реорганизация заняла почти три года. И Герман Николаевич терпеливо ждал утверждения своей ученой степени доктора технических наук все эти три года. Не повезло не только ему, в этот долгий период реорганизации ВАК угодили еще два моих добрых знакомых: полковник Николай Егоров из Артакадемии и замдиректора  одного спецхимического НИИ по ОКР Владлен Быстров.
    Но все проходит, даже самое плохое, и Герман получил, наконец-то, диплом доктора наук. Кстати, как это принято у нас, реорганизация нисколько не улучшила методы работы ВАК, и я вскоре на себе ощутил все прелести бюрократической волокиты все тех же "русскоязычных" чиновников ВАК.
    Через несколько лет Германа Марченко назначили директором крупного НИИ в Казань. Если бы такое произошло в обычные советские времена, то Герман Николаевич успешно работал бы на этой высокой должности долгие-долгие годы, для этого у него были все данные. Но как раз в это время новый "молодой" генсек Горбачев затеял перестройку, ускорение и прочие неумные разрушительные «реформы». Вместе с развалом промышленности и науки, с исчезновением почти всех продуктов из магазинов начался процесс «идентификации наций». Почти все национальные субъекты СССР вдруг потребовали независимости и суверенитета.
    Татарстан тоже закипел и забурлил, в нём нашлись ярые националисты с луженой глоткой и полным отсутствием морали, которые требовали выхода Татарстана из СССР. И, конечно, они требовали, чтобы руководителями всех предприятий и организаций стали национальные кадры. Началось откровенное гонение на русских руководителей и начальников.
    В это время я решил покинуть солнечную Сибирь и перебраться ближе к Центру. Герман Николаевич предложил мне место начальника лаборатории ва КНИИХП, я согласился. Но работать в Казани мне не пришлось.   
    В любом коллективе с годами складывается «элита», которая зорко следит за чистотой своих рядов. Новичку пробиться в ее ряды трудно. То же относится и к новым директорам, даже, пожалуй, директорам приходится еще труднее. И вот национальная «элита» Казанского НИИ решила избавиться от русского директора и посадить в руководящее кресло своего человека.
    Это ей удалось. При всей аккуратности, осторожности и осмотрительности Германа Николаевича, он угодил в подготовленную для него ловушку. При Горбачеве финансирование спецхимии почти прекратилось, предприятиям и НИИ приходилось выкручиваться самим, чтобы спасти коллективы. Один из способов добыть деньги – продажа своей продукции. Поскольку НИИ не имеет своего крупного производства, ему приходится кооперироваться с «подшефными» серийными заводами. Казанский НИИ разрабатывал состав и технологию пироксилиновых порохов, а серийные заводы выпускали их десятками тысяч тонн.
    И вот Герману Николаевичу его помощник принес документы на продажу нескольких вагонов пироксилиновых порохов. Документы казались законными, юридически правильными, согласованными с юристами, - комар носу не подточит. Герман Николаевич подписал их. А потом эти вагоны с порохом куда-то бесследно исчезли. Его помощники провели с этими вагонами некую операцию в духе знаменитого подпольного миллионера Корейко. Они обогатились, а русский директор Казанского НИИ получил восемь лет усиленного режима.
    Это был сильнейший удар для всех нас, кто знал Марченко. И это оказалось вполне в духе всей криминальной перестройки, демократизации и приватизации.
    Герман Николаевич отсидел пять лет, потом его досрочно-условно освободили. Он не согнулся, не озлобился, не опустился, сохранил твердость духа. Но жизнь его сломалась необратимо. Он никогда уже не смог получить достойную работу, хотя все понимали, что его просто подло и жестоко «подставили» националисты.