Светлана училась на первом курсе, когда умерли ее родители. Отец не болел ничем, просто пришел с работы, снял пальто и упал в прихожей. Напрасно мама делала ему непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, напрасно реанимационная бригада «скорой» включала дефибриллятор – ничего не помогло. На вскрытии нашли тромб, который его убил. Мама продержалась сорок дней и, проведя положенные поминки, заболела. В тяжелом состоянии ее увезли в больницу, положили под капельницу, но на какое-то лекарство у нее оказалась аллергия, развился тяжелейший анафилактический шок, из которого ее не смогли вывести. Хоронить маму приехала ее сестра, тетя Марина, которая жила в соседнем городе. Она уговаривала Свету уехать с ней, пожить хотя бы некоторое время, а лучше бы переехать насовсем. Но Света не согласилась: в том городе не было мединститута. А мама и папа так хотели, чтобы она стала врачом.
Мир для Светланы стал черно-белым. В нем не было ни синего неба, ни яркого солнца, ничто ее не радовало, ничто не огорчало. Приходить после занятий в пустую квартиру, ложиться спать, зная, что в соседней комнате никого нет, было страшно. Она боялась засыпать: почти каждую ночь ей снилось, что она, маленькая, ищет родителей, как бывало в детстве, когда они играли в прятки. Только теперь она никак не могла их найти, плакала, звала их, знала, что мама и папа где-то рядом, но почему-то не откликаются. Просыпалась она в слезах. Светлана не могла слышать, как смеются люди, а веселая музыка вызывала в ней физическую боль. Подруги ей, конечно, сочувствовали, но скоро они стали уставать от ее затянувшейся депрессии. Она жила и двигалась как робот, жила, потому что жилось. Многие проблемы, о которых она раньше не знала, теперь приходилось решать самой. Как платить за квартиру, за телефон? Куда звонить, если не закрывается кран?..
Но привычка хорошо учиться была усвоена с детства. Как ни трудно было сидеть за учебниками, она не могла обмануть ожиданий родителей, которые хотели, чтобы она стала врачом. Поэтому, несмотря ни на что, она закончила первый курс без троек. Тетя Марина звала на лето к себе, но Светлана решила устроиться на работу. Ей уже исполнилось 18 лет, пенсии за родителей больше не полагалось, а социальных стипендий тогда не было. В отделе кадров института ей посоветовали обратиться в биохимическую лабораторию – там нужна была лаборантка.
Заведовал лабораторией Михаил Сергеевич, «безнадежный холостяк», как говорили о нем сотрудники. Было Михаилу Сергеевичу тридцать пять лет, но на классического старого холостяка, портрет которого Светлана знала из книг, он не был похож. Высокий, поджарый, всегда аккуратно одетый, он был очень хорош собой. Серые глаза под темными ресницами смотрели приветливо. Двигался он неторопливо, говорил негромко, но выразительно. В лаборатории у него была стерильная чистота, он не выносил даже малейшего беспорядка. Женщины, а в лаборатории работали исключительно женщины, его уважали, но побаивались. Он умел сделать выговор вежливо, но так, что делалось очень стыдно. Вместе с тем, все знали, что если кто-то по незнанию или неумению допустит ошибку, он всегда поможет исправить и никогда не «выдаст» виновника начальству. Ну, а что касается вопросов дисциплины, то их просто не было: никто и представить не мог, что можно опоздать на работу или не выполнить вовремя порученное дело. Работать под его началом было спокойно и как-то надежно. Он знал, что нравится женщинам, некоторые были очень настойчивы, но он ни с кем не заводил серьезных отношений. Женщины лаборатории давно уже оставили многочисленные и безнадежные попытки устроить его семейную жизнь.
Принимая на работу Светлану, он уже знал, какое горе она перенесла недавно: ему позвонили из отдела кадров. Поэтому он был с ней особенно приветлив и сразу же предложил обращаться к нему за помощью по всем вопросам. Конечно, обращаться Светлана стеснялась, но он сам постоянно спрашивал, как дела, и вскоре был в курсе ее проблем. А скоро он понял, что ему очень нравится эта юная, глубоко несчастная девочка. Конечно, ему было жалко рано осиротевшего ребенка, захотелось помочь, прикрыть собой от житейских бурь. Но он не стал обманывать себя: не только жалость и сочувствие влекло его к Светлане. А она не замечала его особого интереса, для нее он был слишком взрослым, слишком далеким. А вся лаборатория уже обсуждала их роман. Собственно, романа еще не было, но все заметили, что взгляд его неизменно теплел, когда он обращался к Светлане. А она постепенно привыкала к его заботе, к его присутствию в ее жизни. И наступил день, когда, идя домой с работы, Светлана вдруг заметила, что небо стало голубым, а тупая ноющая боль в сердце отступила. Постепенно перестали приходить и тревожные сны, они ушли, чтобы вернуться потом, когда будут подрастать дети.
Михаил Сергеевич не торопился, он ухаживал красиво и элегантно. Билеты в театр, прогулки, цветы, интересные разговоры... Через год они поженились. Конечно, свадьбы не было, кого звать на свадьбу? Единственная родственница Светланы, тетя Марина, приехала в загс, привезла в подарок высокую хрустальную вазу, порадовалась за племянницу и вечерним автобусом уехала обратно. У Михаила Сергеевича родители жили далеко и приехать не могли. Две свои квартиры молодожены обменяли на одну – большую и просторную. Теперь Свете не было страшно идти домой после занятий. Михаил Сергеевич окружил молодую жену таким вниманием и заботой, о которых может только мечтать любая женщина. Все хлопоты по дому он взял на себя: ходил по магазинам, готовил ее любимые блюда, гладил белье... А когда Света забеременела, готов был носить ее на руках. Света сдала госэкзамены, получила заслуженный «красный» диплом, и на следующий день родила двойню.
Роды были трудными, мальчишки родились крохотные: чуть больше двух килограммов каждый, работы с ними хватало и папе, и маме. Вова и Женя, так назвали близнецов, были совсем разными внешне. Вова похож на Свету: такой же курносый, кареглазый. А Женя – точно отец: сероглазый, круглолицый. В одном они были очень похожи: оба горластые и требовательные. И днем, и особенно по ночам, они будили друг друга. Молока у Светы на двоих не хватало, приходилось поить их из бутылочки. Михаил Сергеевич взял отпуск, и они со Светой «дежурили» ночью по очереди. Но вскоре решили, что лучше разделить близнецов по разным комнатам, чтобы они не мешали спать друг другу, а каждому родителю взять на себя одного из них. Действительно, так дети стали спать спокойнее. Михаил Сергеевич чаще следил за Женей, а Света – за Вовой.
Несмотря на хлопоты и недосыпание, Светлана хорошела на глазах. Из жалкого перепуганного воробышка она превратилась в очень миловидную, привлекательную женщину. Небольшого роста, она была прекрасно сложена, темные глаза эффектно контрастировали со светлыми, слегка вьющимися (мамиными) волосами. Она не признавала никаких модных диет, и хотя не была слишком полной, не отличалась и чрезмерной худобой, к которой уже начали стремиться молодые женщины.
Когда дети подросли и пошли в садик, Светлана поступила в аспирантуру на теоретическую кафедру. Михаил Сергеевич, который души не чаял в ребятишках, водил их в детсад, гулял с ними в парке, сидел по ночам у их кроватки, когда они болели. Казалось, он не знает, что такое усталость, и может вовсе обходиться без сна. Если бы не он, ни за что Светлана не смогла бы вовремя написать и защитить диссертацию. А так, когда дети пошли в первый класс, их мама была уже кандидатом наук и работала преподавателем физиологии в мединституте. Теперь у нее стало больше времени для детей и для мужа, но она со страхом стала замечать, что муж порой ее раздражает. Нет, она по-прежнему была ему очень благодарна за заботу, но почему она раньше не замечала, что он буквоед и зануда?
- Дети должны обедать в час, а сейчас уже пятнадцать минут второго!
- Светочка, пожалуйста, эти чашки ставь на среднюю полочку, а на верхней пусть стоят бокалы!
- Опять Женькины штанишки оказались среди рубашечек. Так очень трудно найти то, что нужно.
Света отшучивалась, старалась не обижаться, но это не всегда получалось. Дома он так же не переносил никакого беспорядка, как и в лаборатории. При этом он никогда не упрекал жену или мальчиков. Молча, как бы между делом, собирал разбросанные игрушки, подравнивал края скатерти, поправлял сбившееся покрывало.
А дети росли, и с каждым годом становилось все заметнее, какие они разные. Женя был спокойным и рассудительным, охотно делился игрушками, драться не любил, плакал редко. Вова был драчливым, любил ябедничать, часто, обидевшись на маму или папу, кричал: «Я тебя не люблю», а потом приходил просить прощения и бурно целовался. Женя любил тихие игры, подолгу мог складывать пазлы или собирать лего. Вова раскидывал картинки и кубики, если у него что-то не получалось сразу, зато часами мог самозабвенно играть в мяч или в прятки. Женя аккуратно складывал игрушки в коробку и никогда их не ломал. Вова разбрасывал игрушки и одежки, а потом плакал и топал ногами, если не мог чего-нибудь найти.
- Женя в тебя, - говорила Света мужу, - а вот Вовик весь мой.
- Что-то я не замечал в тебе такой неусидчивости и вспыльчивости, - парировал - Михаил Сергеевич.
- Ну, во-первых, многое в себе мне пришлось переделать, спасибо, мама с папой помогли, а во-вторых, ты меня еще плохо знаешь, иногда мне кажется, что я способна на непредсказуемые поступки.
- Ты меня пугаешь, Светочка! – Михаил Сергеевич шутливо хватался за голову.
- Я сама иногда пугаюсь, какие-то сны вижу тревожные: то снится, что мальчиков теряю, то сама брожу где-то в незнакомом месте и не знаю, как вернуться домой.
- Светочка, милая, возвращайся! И мальчишек не теряй, я ведь без вас пропаду!
Михаил Сергеевич был ревнив. Если Света задерживалась на работе, он страшно тревожился, всякие мысли лезли в голову, но ни разу не позволил он себе упрекнуть Светлану или высказать подозрение в ее неверности. Да, по правде говоря, она ни разу не давала повода для подозрений.
А Светлана, утомленная слишком равномерным течением их жизни, думала: «Хоть бы приревновал меня когда-нибудь, что ли!»
Мальчики ходили уже во второй класс, когда Света уехала на два месяца в Киев на ФПК. ФПК – это факультет повышения квалификации. Впрочем, были и другие варианты расшифровки этой аббревиатуры. Если это был курс для профессоров, то его шутливо расшифровывали как «факультет пожилых кретинов», если для молодых ассистентов и доцентов – «факультет половых контактов». Надо признаться, он оправдывал свое второе название. Оторвавшиеся от семьи и работы молодые преподаватели часто спешили завести легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Разумеется, Светлана была не из их числа. Нет, она отнюдь не была «синим чулком». Она была кокетлива, любила и умела хорошо одеваться, кроме того, она была счастлива в семейной жизни, а это всегда бывает видно. Поэтому она с удовольствием ловила заинтересованные взгляды мужчин, но избегала более близких знакомств, а свободное время проводила со своей соседкой по комнате, Ниной Ивановной, пожилой доцентшей из Челябинска. Прошла неделя, за которую они обе успели влюбиться в удивительный, ни с чем не сравнимый город. Стоял октябрь. В Сибири и на Урале по утрам уже бывали заморозки, а здесь тепло и солнечно. Асфальтовые дорожки усыпаны разноцветными листьями кленов, наступать на них – все равно, что ходить по красивому ковру. Они много гуляли по городу, любовались неподражаемым Крещатиком, о котором киевляне говорили, что он может сравниться только с Парижским Монмартром, постояли у дома химер – красивого, но жутковатого здания. Вдвоем съездили они и в музей медицины, недавно окрытый, но уже ставший гордостью города. Земский врач у постели больного, Николай Пирогов у операционного стола, сцена вскрытия и многое другое – все было как живое, все поражало воображение. Светлана до этого вообще не видела восковых фигур, это уже потом они стали ездить по всему миру. Планировали еще и Киево- Печерскую лавру, и знаменитые соборы, и аквапарк, и многое другое, да только этим планам не суждено было сбыться.
Они были на экскурсии в Институте геронтологии и гериатрии, слушали очень интересную лекцию о проблемах старения, когда тихонько открылась задняя дверь и в зал вошел молодой мужчина. Он сел на последний ряд, достал из портфеля тетрадь и ручку и стал слушать и записывать лекцию. Это был невысокого роста блондин с правильными чертами лица и ярко-голубыми глазами. На нем был элегантный светлый костюм и белая рубашка с галстуком. Светлана оглянулась на скрип двери, и на мгновение их взгляды встретились. Когда потом она пыталась словами выразить свои ощущения, то в голову приходили лишь клише: «я почувствовала, словно по телу прошел разряд электрического тока» или «между нами как будто пробежала искра». Но самое обидное, что именно эти шаблонные фразы точно передавали ее тогдашние ощущения.
Опоздавший оказался доцентом из Кубанского мединститута. Его не отпустили вовремя с работы, ждали выхода из отпуска преподавателя, который мог бы его заменить.
Когда лекция окончилась, Светлана и вновь прибывший вдруг оказались рядом.
- Извините, разрешите представиться, - как-то очень старомодно обратился к Светлане новенький. - Меня зовут Андрей. Я только сегодня приехал и ничего здесь не знаю. Можно, вы будете моим гидом хотя бы на первых порах?
Светлана кивнула, и уже вечером он пил чай у них в комнате и рассказывал о своем городе и своем институте. Рассказчик он оказался замечательный, и они расстались, лишь когда Нина Ивановна недвусмысленно напомнила, что завтра с утра лекция, которую пропустить нельзя. Договорились назавтра поехать в аквапарк. Приглашали и Нину Ивановну, но она сказала, что у нее другие планы.
В эту ночь Светлана не смогла уснуть.
С этого первого дня и до конца цикла они практически не расставались. Светлана не узнавала саму себя. Она не могла, да и не хотела сопротивляться новому для себя чувству. Нет, были, конечно, уколы совести, но Светлана говорила себе, что она ведь не делает ничего предосудительного: ну, погуляли, сходили в аквапарк и в драматический театр... Чисто пионерские отношения. А что она чувствует в душе, так это никого не касается. Нина Ивановна смотрела сочувственно, но предупредила:
- Смотри, Света, влюбишься, а у тебя семья, да и у него тоже двое детей. Я ведь вижу, что ты не из тех, кто ищет приключений.
Нет, приключений Света не искала и даже обиделась на свою соседку, когда та многозначительно сообщила, что уходит в театр и не придет раньше десяти вечера. А через два дня сосед Андрея ушел на всю ночь, и Андрей пригласил Светлану попить кофе. Он тоже не был любителем приключений, он просто влюбился и был уверен, что всерьез.
Пряча глаза, пришла Света утром в свою комнату. Нина Ивановна ничего не спросила, молча собралась и ушла на занятия. Света решила, что мужу расскажет все, когда вернется домой. Конечно, они разведутся, жаль мужа и жаль детей, они так любят отца, но ведь многие разводятся. И можно будет так устроить, чтобы мальчики виделись с Мишей, гостили у него, ездили вместе отдыхать. А Андрей переедет в Кемерово, устроится работать на кафедру, и у всех все будет хорошо. Конечно, она понимала, что у всех все хорошо не будет, но так не хотелось думать о плохом! И как же не похоже было то, что она чувствовала сейчас, на ее прежние чувства к мужу! Казалось, что в душе смешалось все: стыд, чувство вины перед мужем и детьми, понимание невозвратности случившегося... но над всем этим поднималась такая радость, такое ощущение счастья, что все остальное просто тонуло в нем! Нет, никогда не испытывала она такой нежности, такой трепетной любви.
В этот день она не пошла на лекции. Переполненная своим чувством, боясь расплескать свою радость, она мысленно разговаривала с мамой, уверенная, что та все простит и поймет. Когда она уснула, то увидела себя маленькой девочкой и, как это бывало в последнее время, она во сне заблудилась, бродила какими-то незнакомыми улицами, плакала, звала маму. Проснулась она в слезах.
Обманывать Света не умела, поэтому из первого же ее письма чуткий Михаил Сергеевич все понял: случилось то, что должно было случиться, то, чего он подсознательно ждал и боялся все годы их совместной жизни. Он понимал, что когда-то дал своей девочке-жене чувство защищенности, помог ей, убитой страшным горем, справиться с депрессией и начать жить. Но он знал, что когда- нибудь вместо чувства благодарности должна к ней прийти любовь. Просто надеялся, что это будет любовь к нему. Получилось иначе.
Светлана с Андреем не расставались до конца цикла. Как дети, ходили, взявшись за руки, как студенты, сбегали с лекций и занятий, бродили по городу, ездили по музеям, отстояли службу во Владимирском соборе, и Андрей, пораженный его торжественным великолепием, предложил:
- Когда мы поженимся, давай приедем сюда и обвенчаемся.
- А разве при втором браке можно венчаться?
- По церковным канонам твой и мой брак не действительны, ведь они не были освящены церковью. А наш будет настоящим и нерасторжимым.
Короткий цикл подошел к концу. Между влюбленными все было решено: оба едут домой, разводятся, потом Андрей приезжает в Кемерово, и они женятся. Единственный вопрос, который оба обходили молчанием, был вопрос о детях Андрея. У него росли мальчик и девочка, семи и двенадцати лет. Светлана считала, что дети останутся с матерью, что считал по этому поводу Андрей – неизвестно.
Всю дорогу домой Света думала, как она скажет Мише, что полюбила другого, и что они разводятся. Михаил Сергеевич встретил Свету в аэропорту, и она сразу увидела, что он похудел и осунулся. «Трудно было одному с мальчишками», - решила она. Ее сбивчивый рассказ о новой любви и грядущих переменах их жизни Михаил Сергеевич принял на удивление спокойно, так что ей даже обидно стало: она мучается, переживает, а ему, оказывается, все равно.
Развестись так скоро, как она хотела, не получилось. Пожилая, явно незамужняя и бездетная судья долго объясняла им, какое большое значение имеет семья для общества в целом и для детей в особенности. Названная ими причина развода: не сошлись характерами – при наличии двух маленьких детей показалась ей несерьезной. В результате им было дано три месяца для обдумывания своего решения. За эти три месяца удалось разменять квартиру на две. Оба получили гораздо худшую, чем имели раньше, до объединения, но зато были избавлены от неизбежного общения. Михаил Сергеевич забрал с собой Вову: «У мальчика трудный характер, тебе с ним не справиться. Ему нужна мужская рука». Света не возражала: она и так была кругом виновата перед мужем, тем более, что это временно.
Андрей писал нежные письма, но о том, как он объяснился с женой, как идет бракоразводный процесс, умалчивал. «Не хочет меня зря травмировать,- думала Света.- Напишет, когда все закончится». У Андрея дача и машина, значит, встанет вопрос и о разделе имущества. Она знала, что есть люди, которые при разводе делят даже чашки и ложки. Неизвестно, какая у Андрея жена, может быть, ему придется и через это пройти.
Наконец, все формальности были закончены, теперь и Света, и Михаил Сергеевич были свободны. Вова потихоньку привыкал жить с папой. С братом они виделись каждый день в школе, по маме он скучал, конечно, но папа нашел какие-то убедительные слова, чтобы объяснить мальчику: иначе нельзя.
Вскоре Михаил Сергеевич нашел себе хорошую работу в Подмосковье, там обещали сразу же дать квартиру. Когда он сообщил об этом Светлане, та растерялась:
- А как же Вовик?
- Вова едет со мной, - тоном, не терпящим возражения, ответил Михаил Сергеевич. – А Женя будет приезжать к нам на каникулы, там хорошо: лес, речка, грибы, ягоды.
И опять Светлана не решилась возразить, хотя и понимала, что сына она теряет.
Простились без слез и сантиментов. Свете хотелось сказать, как она ценит бывшего мужа, как благодарна ему за поддержку и помощь, но Михаил Сергеевич решительно прервал ее, сухо попрощался, расцеловал Женю и скрылся за дверью зала досмотра. И опять Света подумала, что он, наверное, и не любил ее, если вот так легко расстался. Думать так было немножко грустно, но приятно: значит, не очень уж она и виновата перед ним.
Дома Свету ждало письмо.
«Дорогая моя, любимая Светланочка, - писал Андрей. – Поверь, что никогда и никого я не любил так сильно, как тебя. Наша встреча в Киеве – это самое яркое событие в моей жизни. Но прошу тебя, постарайся понять: я не могу бросить семью, не могу обмануть их доверие. Много раз я давал себе слово, что завтра все расскажу жене, но, видя ее любовь и заботу, не решался. К тому же я очень люблю детей, я не могу даже подумать о том, чтобы расстаться с ними. Света, милая, я стою на коленях, целую твои руки и умоляю: прости. Знаю, что нет мне прощения, и все-таки – прости, прости, прости!»
***
Ни Света, ни Михаил Сергеевич не завели новой семьи. Мальчики по очереди гостили у родителей на каникулах.У Жени выявились большие способности к математике, он после школы поступил в университет Новосибирского Академгородка. Вова увлекся химией и поступил на химический факультет МГУ. Теперь братья виделись еще реже, но писали друг другу и родителям письма, рассказывали о своих делах, интересовались их жизнью. И только одного вопроса не задавали ни тот, ни другой: почему их, родных братьев-близнецов, заставили жить врозь, лишив одного отца, другого – матери.