В старости, когда лицемерить нет уже никакой нужды да и просто сил, когда человек мало боится последствий для себя от собственных мнений или действий, когда кроме слов истины с уст его ничего уж слететь и не может, его почему-то перестают слушать. В том ли тут дело, что старика априори приравнивают к ребенку, что истина сама по себе уж слишком проста и очевидна, чтобы ее озвучивать?.. Да, король голый, малыш. Все, не только ты один это видишь, но зачем же об этом кричать? Гораздо интереснее, но главное, выгоднее да и безопаснее поддерживать игру короля.
Если бы средства массовой информации занимались исключительно поиском правды, то, помилуйте, зачем они тогда нужны? Довольно и правды старика, - она не только недвусмысленна и не нуждается ни в каком поиске или трактовке, но она еще и слишком тривиальна, слишком неприглядна, слишком одиозно-очевидны ее перспективы, что ложь становится не только благом, но единственным выходом для разумного существа, если цель его жизнь, а не самоубийство. Главный урок Гамлета, в сущности старика, в нежном еще возрасте открывшего правду, состоит в том, что она, правда эта, способна лишь к уничтожению, чему подтверждением трагическая смерть всех героев пьесы. На сакральный вопрос: быть или не быть? несомненно есть лишь один ответ: не быть, но тогда к чему задумана жизнь вообще?
Безусловно выше журналиста в иерархии лжецов стоит священнослужитель всякой масти. Казалось бы, истин у него считанное количество: десять заповедей Ветхого завета, девять блаженств да одна молитва нагорной проповеди, пять столпов веры Корана, четыре благородные истины Будды или совсем уж один категорический императив Канта; так какого ж рожна все их тысячетомные библиотеки делают-стараются, если выучить эти полторы страницы наизусть и полдня довольно? – да лгут, понятное дало, а что еще? Лгать газетою иль телевизором про очевидное можно, но хлопотно – тут подход нужен, стадное мнение, ракурс удобный, подсветка, наезд, отъезд, панорама, деталь опять же…, а про Бога – мели что ни попади, все равно не проверишь, пока не помрешь.
Удобство, волшебная сила лжи не в красоте придуманного сюжета, не в изысканности, эзотеричности или, напротив, простоте изложения, а в разумном желании, даже потребности нашей быть обманутыми. Лжец врет, вне всяких сомнений, всегда с какой-то прагматической целью для себя, но и доброволец обманываемый то же не из пустых причин верит. Можно конечно подловить похотливую жену или блудливого мужа, да и зарезать к чертям; дальше перспектива понятна, - тюрьма иль и себе по венам наотмашь, но истина дороже? Или же дороже всякой истины проглотить ложь, но дожить до старости и умереть в почете, окруженным заботою детей, внуков и щебетом правнуков?
Любой, кто доковылял до этой старости как раз потому, что не ввязывался всякий раз в драку за истину, имеет за спиною своей необъятный скарб лжи, как изреченной самим, так и осознано проглоченной чужой и это, именно это называется жизнью, а вовсе не глупая правда, которая вдруг начинает сочиться из беззубого рта старика, эдакий интеллектуальный простатит. Нет…, старика не слушают не потому, что он ребенок, что правда про короля и без него всем видна, а потому что он – ханжа, апофеоз лицемерия. Как свинья под дубом вековым, наевшись порока до сыта, до отвала, и, в силу возраста, утратив вовсе способность к греху, он начинает поучать, подкапывать корни дуба того нечистым рылом своей правды, не понимая совсем выцветшим рассудком своим, что дуб лжи и есть древо жизни: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» и имя Слову тому, тому Богу – Ложь! Аминь.