Есть ещё на свете люди бравого толка, крепкие производственники, не признанные умы среди коллег по работе - с таким невероятным человеком хочется познакомить всякого, дабы тот увидел качественность деятельности его на всеобщее благо..
Именно таков был Константин Прокофьевич, - в прошлом механик Научно-технического центра и Центральной заводской лаборатории, ныне же - мастер оного.. Сказалось переформирование, сокращение и упрощение должностей, распространившееся на заводе - и только потому он оказался в должности ниже предыдущей.
Были в подчинении его рабочие, не обделённые умом и сообразительностью.. Константин Прокофьевич видел в них эту искру, всячески старался её использовать, усиливать и развивать; в связи с этой важной особенностью подчинённых - Евгения и Радика, Константин Прокофьевич отправил их на повышение квалификации (уровня должности начальника) - всё от того, что замотался на работе: все силы тратил на неё, и хотя Константин Прокофьевич как-то сам посещал курсы по обучению работе с программой заказов по компьютеру, но увы, что-то недопонял (То бывало с ним крайне редко!), постеснялся пройти повторную подготовку и со всей ответственностью в осознании того, что подчинённым уж наверняка пригодится эта наука в будущем, записал слесарей, как ведущих инженеров, отправив на обучение.
Добровольная помощь слесарей была ему так необходима, на что, собственно, Женя и Радик согласились, войдя в положение своего крайне учтивого, воспитанного на добрых помыслах начальника.
Эту компьютерную науку постигли они хорошо, но истинное совершенство работы пришло к ним только тогда, когда, укрывшись в кабинете мастера, помогали они ему составлять заказы для накопления, складирования и последующего хранения необходимых, запасных, требующихся для надёжного выполнения работы деталей. Так труды и радение его не прошли впустую..Уж настолько замечательно Евгений и Радик овладели этой диковинной наукой, что мастер души в них не чаял: вызывал по телефону подняться к нему и подмочь в наученной работе по составлению очередных заказов, также и прочего (соответственно занимаемой должности мастера).
Как всякий человек, Константин Прокофьевич обладал разного рода страстями, оставившими неизгладимый след как на самих подчинённых, так и на работе в целом. Заключались же они в следующем...
***
Любил чрезвычайно Константин Прокофьевич наведываться в мастерскую к своим работникам - очень тревожился, на месте ли они? что делают во время его отсутствия? - разумеется, раздать какие-нибудь приказы, непосредственно касающиеся данного рабочего дня, но по сути же - больше его заботило: не спят ли!? - когда работа отсутствует.. или же: не лежат ли?! - а то же вполне может заглянуть какой-никакой высокостоящий начальник и уж не поздоровится прежде всего ему; - в общем, переживал и опасался за должное исполнение дел.. И хотя мастер сам грешил сном в рабочее время, но то всё-таки подчинённые.. Да и куда же проще следить за недостатками других, ну а в своих только укрепляться и множить их количество.
Бывало заставала его спящим за своим любимым креслом уборщица: уложив ноги на стол, Константин Прокофьевич храпел, а поскольку уборщица была не из скромных, то тут же шумела и выпроваживала его из кабинета, ввиду выполнения своих непосредственных обязанностей по помывке пола и прочих предметов, что на её взгляд были достойны заботливой женской руки. Так что слухи о содеянных Константином Прокофьевичем делах распространялись также быстро, как помывка его кабинета, слухи также оседали пылью на окружающую обстановку и располагали людей к изрядным попустительствам, направленным на негодование и преодоление довлевшего образа начальника над чутким сном подчинённого..
Тот же сон приводил мастера на работу и в выходные дни: то ли ради дополнительного заработка, а то ли для успокоения души от нервических стрессов семейного быта. И опять заставали его в кабинете заспанным.. И опять слухи расходились по всему зданию, раскрывая все особенности труда уважаемого Константина Прокофьевича.
А бывало и так, что отправлялись в назначенное время Евгений и Радик на работы, ну и начальник как раз по телефону названивал в мастерскую: мол, ушли ли? или спустя час: пришли ли?! И так продолжалось всё это до тех пор, пока Радик или Женя после работ не добирались до места присутствия разрывавшегося от звонков средства связи и не брали наконец уж телефонную трубку, дабы умолить все переживания, да и терзания об их подчинённом отсутствии..
Конечно, всё это иной раз раздражало слесарей, но все эти благие намерения Константина терпели они гладко, с некоей шутливостью, даже некоей иронией, чего, увы, нельзя сказать о водителе Володе, который бывало отдыхал у них в мастерской, сидя на скамье, ожидая лаборанта, коего обязан был вести в соответствующее место для соответствующей заявленной работы.
Ну а действительно! Кому понравится это трезвонивание телефона каждые, скажем, двадцать минут(бывало и такое!) или того чаще! Тем паче, что водитель был возраста законно-пенсионного, то есть преклонного и слаб на нервные сопереживания. Но больше всего водитель не любил, когда Прокофьевич вдруг ни с того ни с сего выходил из своего кабинета, находившегося на пятом этаже, и спускался вниз на лифте, бросая своё названивание в мастерскую и, застав в ней водителя, начинал травить свои истории, вызывающие во многих, слышавших их, массу сомнений об реальной возможности их подлинности. Так мастер изливал душу, разнообразием покрывал свой рабочий досуг.. И бывало настолько увлекался травлением баек, что рассказывал историю уже повторявшуюся, но уж с совершенно новыми подробностями и активными её участниками; и у многих закрадывались некие подозрения, что-таки начальник их придумывает на ходу, в некоем роде издевается над слушателями, но каждый берёг нрав Константина в покойном состоянии: не раззадоривал часто, упрекая его во лжи, ибо ведал, что могут поступить от Константина Прокофьевича жутковатые санкции - каверзные поступки, которые не приносили ничего хорошего тому подчинённому или работнику, против которого мастер мог их направить, ни чем не гнушаясь.
Вот это был апофеоз его деятельности! Он бывало заставлял делать такое! или учинял этакое.. , что становилось противно от такого добротного участия со стороны начальствующего Константина Прокофьевича.. И слесаря', или же попавший под натиск ненароком или по причине водитель, глядели в сторону мастера не то что с пренебрежением, а искренне испытывали злость, да и даже гнев, за такие мастерские происки, за такие глупые намерения, ставившие многих в тупик, так что руки опускались на любое желание трудиться на благо завода.
И всё бы может ничего, терпели бы они мастера, дак вот печаль такая происходила по сотрудничеству и в тёмненьких делишках, вроде: как бы увести металлические трубы (которые хранились на чрезвычайный случай для замены ветхих) с территории завода, для собственного обогащения Константина - к таким делишкам привлекал Прокофьевич подчинённых, создавая нелепые обговорки, дескать, связано это непосредственно с работой, заданием вышестоящего начальства..
Вы спросите: отчего не пожаловаться? - а вот кто знает! почему подчинённые молчали? ведь есть в нашем народе такое свойство скрывать преступления, делаться как бы не при чём или думать: как бы после жалобы не стало того хуже.. Есть в нашем народе жажда терпения и подумывания: мол, авось как-нибудь пройдёт само, надобно перетерпеть или же так, что мол, жаловаться - постыдно, может и в каком-то учении - внутреннем заблуждении, даже и грешно! - экая невидаль и жуть, низвергающая нас до страха быть ответственными за то, что творится при нашем участливом мирволении...
Правда, был случай, когда и докладывали, оказывается на мастера, об таких его делишках; но после собственного увольнения рабочего уж воспринимали сие доложенное, как видимую обиду на начальника, но всё же ради профилактических мер доходил слух до Константина. А вот он как-то таки выкручивался и до'лжно от того, что прямых доказательств уж не было, либо же желания со стороны высшего начальства.. Мол, а авось! авось одумается Константин Прокофьевич, да и исправится! А что же? вдруг, раз и исправится! сам собой как-то, - совесть прогрызёт путь к порядочности, но..Нет. Всё спустя время повторялось. И то ли, что учёта этих самых труб не было шибкого до поры до времени, а то ли....
Уж и наплевать, просто наплевать!
***
Но не всё время Константин Прокофьевич так упорно занимался своим хозяйством. Бывало такое, что от нагнетающей обстановки тяжкого рабочего процесса нужно было ему в срочном порядке сходить отнести какие-нибудь бумаженьки, иль документики; хотя и обычно он посылал сделать это тех же подчинённых своих, не смотря на то, что не входило в их обязанности сие путешествие..Однако же, Константин Прокофьевич по-видимому видел в том профилактическую пользу, дабы таки, чтобы на какой-то крайний случай, слесаря вполне могли с этой невероятной задачей справиться, по сути - то же, что и с компьютерной наукой..Тем не менее не всегда! Не всегда так поступал Константин Прокофьевич, зачастую бегал он сам и причём с обязательным предупреждением, что ему, бедолаге-начальнику, так уж срочно требуется сгонять в УКС-производство, и что терпеть невозможно! - Та'к там его ждут по великой надобности, касающейся чаще всего документооборота.
Правда, отчего-то повелась в головах Радика да Евгения такая мысль: мол, всё это вранье и бегает он не в УКС, а скажем, уезжает он домой! Ага, домой, или ещё по каким надобностям своим в рабочее время, благо начальникам выход за пропускной пункт завода свободный.. Но то явных, быть может, доказательств не имело и могло быть изрядным домыслом со стороны не слишком довольных своим начальником слесарей. Ну, да...
А вот интересной порой было лето, особенно когда всё в цвету и рабочие ма'стера на заданной работе.. В такие минуты сентиментальные, а может и романические, наш Константин Прокофьевич обожал покататься вокруг здания на велосипеде, некая детская радость и отрада постигала его в подобные моменты, даже счастье, желание жить, работать, творить! - чинить всё новые невероятные излишества и никчёмности.. В такую пору он и срывал с берёзочек веточки с листьями - всё ради облагодетельствования мастерской и приятного запаха берёзового - такая страсть выражалась в любви к баням. Пояснял он так: "..Ах и люблю же, когда веничком берёзовым пахнёт, а и словно в баньке! Красотища.." - веники эти развешаны были повсюду, в количестве штук четырёх - шести..И всё для остроты благоприятного рабочего процесса! Красотища...
***
Что же, дабы не быть автору голословным, чувствует он такую обязанность перед уважаемым читателем привести и ещё очень характерный пример деятельности Константина Прокофьевича на благо рабочего процесса, хоть и с некими нарушениями гражданского кодекса по охране труда рабочих.. А что? уж если-таки надо: приехать во время положенного отпуска Радику, то и просто обязан! Обязан он помочь Женьке в работе по подключению баллонов с газом, обязан, где бы не находился, всё бросить! и решительно быть на месте по зову своего начальника, а иначе ожидает Радика судьба быть по указу мастера наказанным на работы, связанные с подметанием пыли на последнем этаже здания у вентиляторов - задача пусть и, некоторым образом, бессмысленная, да уж что таить: отношения к профессии слесаря не имеет, тем более что вентиляцией стала заниматься специальная бригада, а не местные слесаря-сантехники, но наказание! Наказание за нарушение - попранная воля мастера-начальника - вот ужаснейший проступок, вот обида, нанесённая Константину Прокофьевичу до глубины души его, ужасная и бессовестная! - так что обязан приехать, и без опозданий.
Но вот Радик разочек-то решился подмочь, а после - нет и - нет: телефон не берёт, а и вот поплатился этими-то работами... Что делать? Начальник - всему голова. Надо терпеть, да и плевать! просто плевать. Стерпится-слюбится как уж-нибудь.
Добавить перед постыдным заключением-разоблачением следует автору сего, вот что: случай, случай очень показательный в свойстве бережного отношения мастера к ведаемым им хозяйством, скопленным невероятными усилиями, таящемся на двух этажах в кладовых и конурках.
Да, как-то так случилось, что все ключи были без дубликатов и хранились у Константина Прокофьевича, и когда аппаратчикам срочно в вечернее время (а Константин Прокофьевич, как и его подчинённые, работал до пяти часов средины дня) понадобились запасные детали по необходимости восстановительного ремонта некого специального оборудования, то вынуждены были они взломать одну из его кладовых.. И уж тут Константин Прокофьевич просто был в ярости:
"...Да как они могли? мою-то кладовую?! Ох и нелюди! Изверги.." - угу, такая драма развернулась на глазах у всего рабочего сообщества заводской лаборатории, и фактически же непоправимая драма, ибо замок совершенно пришёл в негодность, а нового не было, вот и пришлось Радику да Жене вставить, то есть временно забить дверь гвоздями - замка не нашлось, а как отыскали, то уж конечно замок организовали на этой хлипенькой дверце из ДВП, скреплённой внутри обычной стружкой от обработки дерева. Но зато замок был новый на загляденье!
Это потрясшее Константина Прокофьевича событие выбило его из колеи рабочего процесса и сподвигло присовокупиться к выводом о более должной заботе, накопленного за годы трудовые, хозяйства.
После такой стрессовой ситуации страсти не утихали, а с ними и необходимость автора ознакомить читателя с историями - байками, что угомонили жар нервического состояния в Константине.
***
Да, много их было... И о друзьях великоизвестных по всей России-матушке, да о славных трудах на других рабочих местах до нынешнего завода и должности, да об тайне постижения Прокофьевичем неких невероятных знаний в ходе учёбы в молодые его годы студенческие, да об охоте, рыбалке, хождением по ягоды - уж вспоминались всё же чаще.. К примеру, рассказывал неоднократно он, как по грибы ездил с кем-то, да уж столько насобирал, что всю, всю люльку мотоциклетную заполнил, что и ехать нельзя было, да грибки-то приогромненькие! Ах и жаль оставлять было.. Или как ягодку в дождичек грозный собирал с кулак, мол то, смородинка была! - страсть-то какая.. будоражащая трезвые умы..
Особливо любил он восхищаться слесарем Ванюшкой, коий работал некоторое время с Радиком и Евгением. Этот своеобразный слесарёк творил до внутреннего страха жуткие вещи: мазал козявками из своего носа стены (отчего платок не носил? кто бы знал..) или того хуже - своих же товарищей по работе; одевался специфически - во всё пёстрое и как великовозрастный ребёнок; отбирал бывало у Радика пищу, или ел пищу, заготовленную на обед водителем Володей, пока тот не добрался до неё (время его обеда ещё не подошло); занимал у многих деньги и не отдавал, всё от того, что свои просаживал в игровые автоматы да на другие нелепые необходимости. О себе думал он в первую очередь, а вот на прокорм себя-любимого денег не оставлял, тарелки за собой не мыл и брал каждый раз новую, а коли заканчивались чистые, то брал грязную, споласкивал и вновь пользовался. А то и доходило, что пельмени ставил варить, да забывал о них, и уж как возвращался по чьему-то напоминанию, то настолько поздно, что превращались пельмени в кашу - соответственно поедать их брезговал. Прятал кастрюльку от глаз в такое укромное место, где давали они прибежище стойким к условиям окружающей среды бактериальным и многим другим микроорганизмам..
Чинил различного рода дурачества, за что был не раз бит Евгением, но всё же удостаивался прощения и жалости за свою недоразвитость, именно таковыми поступками снискал для себя обаяние от мастера.. И скорее всего ввиду общности их мозгового вещества, населявшего их головы, - да что' стоило только выражение Константина Прокофьевича о том, что ребёнка своего он научил говорить "тырцы-мырцы"..
Само лицо Константина Прокофьевича не имело ни одной морщинки, видно было по нему, что никакая мысль не угнетала его лоснившуюся кожу лица, да и выглядел он, словно младенец, никак не соответствующий сорока с лишним годкам - видимо от того, так почтительно и с радушием произносил сказы о Ванюшкиных поступках. Но, тем не менее, отправил его в другую рабочую среду, ибо чересчур опасался и дорожил Константин Прокофьевич за свою репутацию на заводе.. Укреплял её взаимопомощью непомерно и по любому поводу отправлял на безнадобные (не по должности слесарей) работы, и всё ради хоть малейшего упоминания о нём, как о человеке во всех отношениях приветливого и доброго до бескрайней границы.
А сам Ванюшка ещё успел устроить по отбытии в другое подразделение мастеру-начальнику взбучку словесную и деловую, повествуя во всеуслышание о том, что он не раб, как Женька и Радик, что у него есть законное право отчего-то не работать совершенно, когда ему оставалось до перехода на новую работу и под крыло нового начальника дней пять. За что ещё больше отхватил тумаков теперь уж и от Радика, которому так опостылел этот несуразный трудоголик.
***
Однако, подвели Константина Прокофьевича два остроумных факта из его биографии: один из них - желание списать цветной метал на ремонт небольшого пресса, что использовался в лаборатории (главный инженер тут же с большой пренебрежительностью отверг этот накаляканный по форме отчёт о проделанной работе), а второй - любовь здороваться не в полную руку, а в аккурат - только два пальца подсовывал; (бывало и подавал так ручонку свою, будто хотел - трепетно желал, чтобы её поцеловали - видимое влияние далёких предков, служивших вполне вероятно при дворе)...
Как-то прошёл слух до начальника высокостоящего и главного о его таких уж проделках чрезмерных, а он ещё и как раз со сварщиком пытался вновь трубы вывести, предварительно на части порезанные, да сварщик его и обхитрил - не признавался, куда трубы обрезанные делись (в цене, видно, мастер и сварщик не сошлись) и всё это так навалилось на хлиплые плечи Константина.. Да вот ещё сказали, что должность его ма'стерскую сокращают и явился наш батюшка, Константин Прокофьевич, из отпуска на поклон да, как он выразился: "на повышение" - хоть и с последующим увольнением.. А после как со всем хозяйством расквитался (не без стрессов, связанных с пропажей вещей, что случились под его уход, то есть натуральным разграблением его коморок), то, по его явному сокращённому уходу, должность мастера восстановили и поставили на полставки слесаря Радика; благо науку былого начальника впитал он со всеми трудностями подросткового возраста.. И как-то жизнь пошла более преспокойнее..
А мастер наш спустя время устроился на мебельную фабрику и теперь там, своим масштабным умом, продвигает их деятельность на невиданные товарообороты!
2013 - 2014 годы.