В это лето ее отдали в пришкольный лагерь. Только не в ее школе, а в другой, на соседнем квартале. Вместе с ней туда же должна была ходить и ее соседка, девочка на два года младше. Они особенно не общались во дворе, но взрослые определили эту девочку к ней в подопечные, ведь она сама уже закончила второй класс, а у той это было лето только перед первым классом.
Она сразу почувствовала себя взрослой. А как же! Теперь она отвечала не только за себя, но и за младшую.
Утром первого дня их обеих в лагерь привели родители. Их распределили по отрядам и они с соседкой оказались в разных – конечно, ведь целых два года разницы!
День прошел в новых знакомствах и играх. А когда пришло время расходиться по домам, она вспомнила, что она старшая и что младшую ей нужно привести домой в целости и сохранности. И она пошла искать ее.
Маленькая соседка, улыбаясь, ждала ее у выхода из школы, как и было договорено.
- Ну что, пойдем? – спросила старшая.
Младшая кивнула и они пошли домой. Это было совсем недалеко, но им нужно было перейти две дороги, обе с односторонним движением.
Первую прошли без происшествий – машин не было. На второй вдалеке виднелась машина «скорой помощи», она неслась в их сторону на большой скорости. Кроме них, вокруг никого не было. Маленькая соседка спустила ногу с бордюра обочины и занесла ее для шага.
- Стой! – испуганно вскрикнула старшая и схватила маленькую за руку. Та послушно вернулась на обочину.
Красно-белая машина, обдав их волной горячего вечереющего воздуха, промчалась мимо.
- Теперь можно, - разрешила старшая.
Ее сердце бешено колотилось. Она взяла маленькую соседку за руку и они пошли дальше, к дому.
А потом наступил вечер. Она была в течение всего времени непривычно притихшей. Она тщетно пыталась переварить обрушившиеся на нее впечатления – смесь страха за младшего ребенка с гордостью за свой поступок, щедро приправленную тревожно-радостным подъемом от всего пережитого. Все это так переполняло ее, все это было столь отличным от ее повседневности, что она не находила слов, чтобы выразить первое переживание взрослой ответственности, первое переживание взрослости. Будто любых сказанных слов было бы мало, что передать ее чувства.
Но теснение в груди искало выхода. Минуты текли за минутами, превращаясь в часы. Чем дольше она молчала и хранила в себе это неназванное чувство, это видение – несущуюся машину, ступающую на дорогу малышку, свой окрик, тем больше ей самой казалось, что само происшествие становится некой тайной внутри нее.
И вот в какой-то момент, под незнакомым и властным внутренним порывом, будто тихим, но убедительным зовом, она, только недавно научившаяся писать, достала с полки подаренный ей кем-то маленький синий блокнот в мелкую клетку и попыталась записать то, что произошло.
Писать было неудобно. Будучи школьницей, она привыкла к стандартным тетрадям и стандартным клеткам, а еще лучше к тетрадям в косую линию. А клетки синего блокнота были слишком крохотными для ее крупных детских букв, сам блокнот слишком маленьким – строчки заканчивались неприлично быстро, не успев начаться... Она, затаив дыхание, медленно выводя слова, исписала страницу. Сделав глубокий вдох и облизнув пересохшие губы, перевернула лист... И вдруг ее настигло ощущение, затмившее все эти неудобства. Ощущение, ради которого потом, много лет спустя, она будет тянуться к освобождающей ручке и бумаге снова и снова – с каждой выведенной буквой, с каждым написанным словом все больше уходило давление из груди, она успокаивалась и начинала улыбаться.
...Пройдет еще много лет, прежде чем она снова станет писать обо всем пережитом – неторопясь или взахлеб. Но этот первый опыт попытки писать запечатлится в ней навсегда – со своей таинственностью будто диалога с кем-то неведомым и трепетом почти волшебного облегчения от того, что твои чувства обретают место. И, возможно, многое определится в ее жизни и самоощущении именно тем самым чувством расслабления после того, как переживание становится вынесенным на бумагу.
Позже она не единожды многими словами опишет этот драгоценный опыт и как оставивший ей восхитительное переживание прикосновения к шершавой обложке маленького блокнота, сумевшего усмирить ее чувства.