Предыдущая-Смерть.
http://www.proza.ru/2014/08/15/1662
Месть тёмных.
Сын ушёл на колодец, а она посмотрела на время. Доходила полночь.
Надо родню обзвонить. Она позвонила сестре и дочери. Они обещали сообщить всем остальным. Поставили греть воду и пошли звать соседок, чтобы помочь омыть.
Зашли через дом к Кузьмань-Ольге. Та вдруг сразу отказалась:
– Я не пойду. Я боюсь. Обижайся, как хочешь.
– Это как это? Оль, да ты три года всегда говорила, чтобы я тебя позвала, даже неделю назад. Как же так? Я бы договорилась с другим человеком.
Анна, аж задохнулась, потом просто рукой махнула:
– Бог с тобой.
Пошли к тёте Дуси. Та вдруг встретила их с раздражением:
– Ну, вот! Не вовремя вы, я так устала, вон огурцы солила. Чуть живая.
Анна не ожидала такого от обеих женщин. Она даже ничего не стала говорить, молча, ушла.
Вышли на дорогу. Полночь. Темно. Куда идти? Кого просить?
Сын просто сказал:
– Мам, пошли домой, сами омоем. Бог с ними со всеми.
– Нет, я не могу… Пошли к Ленке, она поможет, лишь бы трезвая была.
Лена была пьяненькая, но не слишком. Согласилась сразу.
Дружно принялись за дело. Тут и тётя Дуся всё же подошла. Вела себя раздражённо. Всё не так, всё не эдак. Вдруг попросила пить, и пошла на кухню к чистому ведру. Анна ахнула:
– Тётя Дуся, ты, куда с грязными-то руками? Погоди, пойдём я тебе полью в саду чистой водой.
– Не пойду, я устала. Эко ты брезгливая, я вот в ведре тогда намою, в половой воде.
Она тут же побултыхала руки в половом ведре и двинулась опять на кухню.
Анна встала на пороге кухни, преграждая дорогу:
– Подожди, сейчас сама вынесу.
Она схватила бокал и подала женщине воды:
– Можешь этот бокал забрать себе…
Тётя Дуся напилась, потом скомандовала:
– Давай скамью или табуретки. Сейчас оденем и положим. Где у тебя смёртная одежда?
Анна подала. Тётя Дуся принялась спорить, что нужны панталоны, а их нет.
Анна уже устала от неё и не знала, что делать:
– Тётя Дуся, она сама себе всё шила и сама предупреждала, что никаких штанов не надо. Чай у неё тётки деревенские подсказывали, которым было за 80 уже.
– Ну, не знаю, у вас, у русских может всё так, а у нас, у мордвы …Я вот себе штаны припасла. Как же без них!
Анна вспылила:
– Да, замолчи ты, Христа ради что-ли! Причём тут русские, мордва! На том свете все одинаковые…
В конце концов, кое-как одели, положили на скамью. Анна протянула обеим женщинам полотенца, как полагается.
Тётя Дуся опять возмутилась:
– Это что?! Надо было платки припасти! У нас платки подают людям, которые омывают.
– Тётя Дуся, милая, да ты сама мне говорила, чтобы я купила полотенца, ещё после смерти отца. Сказала бы про платки, я бы за три года припасла бы и платки.
Бабуля не унималась:
– Да, зачем мне твои полотенца, у самой полно, девать некуда! Ну, ладно, деваться некуда, возьму. И, вообще, у нас положено стол накрывать и кормить людей, помогающих в обмывании.
– Да, ты бы предупредила заранее. Я первый раз об этом слышу. После смерти отца, почему ничего не говорила? У меня сейчас нет ничего. Я не готова.
Бабулька пошла, ворча:
– Да, мне ничего не надо. Вон, Ленку напои.
А Ленка тут же уселась за стол. Ей лишь бы только выпить.
Анна её обняла и сказала:
– Ленка, время 4 утра, я на взводе. Меня эта святая бабулька довела до белого коления. Вина и водки в доме нет. Иди. Я тебе благодарна. Приходи на похороны. Там напою и с собой дам, ты меня знаешь, не обижу.
– Ладно, тётя Ань, извини, понятно, – заплетающимся языком ответила та.
Анна закрыла за ней двери. Она всё размышляла об их поведении, удивлялась. Потом сказала сыну:
– Чокнулись что-ли?! Не пойму, как одержимые…
На этом слове она осеклась. А потом воскликнула:
– Так вот в чём дело! Я выгнала всех чертей из матери, а они вселились в соседей, чтобы мне отомстить. Дааа, им это удалось!
Этим всё не закончилось. События стали разворачиваться со стремительной скоростью.
На другой день Анну окликнула соседка:
– Ань, чо, бакулят, у тебя мать умерла?
Анна опустила глаза и тихо ответила:
– Да.
– Тут тётя Дуся такое разнесла! Утром на станции, когда молоко продавали, всем рассказывала, какая ты брезгливая, а она вот нет. Она даже руки забыла вымыть и корову так доила утром, и молоко вот так продаёт и ягоды. Караул! Ужас! Она как это сказала, мы от неё все врассыпную. Мозгов у человека нет совсем. Уж лучше бы ничего не говорила. А люди-то у неё покупают после таких рук!
– Да, ладно, Нин, Бог с ней. Думаешь, она сама нормальная, если детей двух дураков 40 лет растит. У самой уже патология по полной. Тут здоровый-то человек свихнётся, а ей 82 года. Спасибо, что помогла, хотя лучше бы не приходила…
Анна старалась себя занять делами. Она бегала туда-сюда. В магазине взяла продуктов под запись. Дочь обещала занять, помочь с деньгами. Мать умерла раньше августа, значит, пенсия не положена, но у Анны было ощущение вопреки всему, что она деньги всё же получит. Вся жизнь была вопреки. Она уже привыкла.
С обеда гремела эстрадная музыка. У людей где-то свадьба, и хотя, это было на другом конце большого села, слышно было очень хорошо. В сельской местности звуки всегда далеко разносятся. Это музыка, гремевшая весь день, уже действовала на нервы. И ведь никуда не денешься. Ещё всё время у неё на глазах были матрацы кровавые после матери. Когда стали одевать, положили тело на спину, на опухоль. Вот из опухоли и выдавливалось под действием тяжести тела. Анна не выдержала и вечером сказала сыну, что надо их сжечь. Девать -то некуда. Это не город, мусорных машин нет. Почти в полночь оттащили в конец сада, на лужайку, подальше от домов. Взяли с собой вёдра с водой и лейку на всякий случай. Зажгли и сели на траву, тихо переговариваясь. Свадьба была в разгаре. До них чётко доносились голоса:
– Продаём торт. Кто купит этот кусочек? Продаём кусочек, раз, продаём кусочек два, продаём кусочек три. Всё, продано даме в красном. Продаём следующий кусочек. Не вижу рук. Давайте дружнее. Кто купит следующий кусочек? Продаём кусочек торта раз…
Анна удивилась:
– Надо же, как слышно, а ведь они за столько улиц от нас, а будто рядом. Озеро рядом, может ещё вода так действует? Вот жизнь! Ведь не раньше, не позже. Именно сегодня весь день их музыка. У меня уже мозги не выдерживают. Иди Рекса выпусти из вольера, пусть с нами погуляет. Сын ушёл, а Анна услышала шум, треск веток. Кто-то ходил в соседнем саду, наблюдал за ней. Анна почуяла враждебную энергию. Агрессию. Пришёл сын
с Рексом. Пёс сел рядом, она стала его гладить.
– Боюсь Рекса отпускать. Там кто-то ходит, за нами наблюдает. Пожара что-ли бояться? Так мы не малолетки, с водой сидим и далеко от домов, здесь метров 50 будет. Не нормальные какие-то и не подходят.
Это длилось где-то полчаса. Потом всё стихло. Анна отпустила Рекса. Вдруг он залаял. Тут же мимо пролетел сосед с ведром и вылил воду на огонь.
Анна успела схватить собаку и тут же закричала:
– Саш, ты что, с ума сошёл?!
Пьяный, разгорячённый мужчина начал орать, что из-за них сейчас будет пожар.
Сын вступился:
– Дядя Саш, иди отсюда, пока мать собаку держит.
Тот продолжал орать о пожаре.
Анна не выдержала:
- Вон отсюда! Вон из моего сада!
Тот потоптался и ушёл. Матрацы всё же догорали. Прошло ещё минут 15, как Анна услышала опять шум на краю сада. Это были четыре женщины. Анна подбежала. Она увидела соседку, Катерину Васильевну, самую кофликтную бабу на улице:
– Ага, вот тут кто! А я то думала-гадала, кто же это в кустах целый час за мной партизанит, энергия какая-то знакомая. А это ты! Значит, ближних соседей натравить на меня не получилось, так за дальними сбегала на конец улицы.
Не поленилась, вот как злоба -то тебя двигает. А ну, вон из моего сада все!
Катерина тут же начала орать:
– Мы сейчас пожарных вызовем. Вам штраф дадут. Милицию позовём.
– Ах, ты воровка старая. Привыкла по чужим садам лазить, да чужие яблоки продавать. Да, на тебя все пальцем кажут, слова доброго никто не скажет.
А ты ещё пришла мне угрожать! Вон из моего сада! Один только шаг сделаешь, собаку спущу!
– Сейчас пожарные уже сюда едут. Они тебе устроят!
– Я по-хорошему сказала: вон все из моего сада!
– Милицию, милицию сейчас вызовем!
– Ах, ты сволочь, не понимаешь по-хорошему! Вон отсюда, это моя земля! Мой сад!
С этими словами Анна оттолкнула женщину из своего сада за территорию.
Та упала. Анна повернулась и пошла, сказав всем:
– Вон всем отсюда!
А Катерина Васильевна в этот момент вскочила и тут же бросилась на Анну.
Она толкнула её в спину, но та смогла удержаться, зацепившись за яблоню.
Развернулась и бросилась на Катерину, свалив её на землю.
Все женщины стали их разнимать. Они оттащили Катерину. Стали поспешно уходить. Осталась только Курак-Маша. Она принялась увещевать:
– Аня, ты послушай, ты ведь не права. Сегодня люди свадьбу справляют, а ты костёр жжёшь. Дымом им мешаешь.
– Маша, я вот от тебя такого не ожидала вообще. Ты хоть саму себя слышишь?
Чего ты городишь? Они чуть-ли не за 2 км, пьют, курят, шашлыки жарят, а ты мне про какой-то костёр. У тебя чо, крыша поехала, заразилась от Кати?!
Курак-Маня пошла прочь, всё повторяя:
– Ты не права, Аня, ты не права, ты не права…
Анна посмотрела ей в след:
– Ну, чисто зомби.
А потом, глядя на сына:
– А ты чего стоишь, смотришь? Мог бы, помочь, заступиться.
– Мам, да я растерялся. Чего, с женщинами что-ли драться. Да, ты сама всех раскидала.
– Ага, раскидала. Эта Катя, просто, как камень. Даже жуть взяла, как схватилась за неё, будто тело каменное, не живое. Это в 75 лет! Жуть! Медсестрой работала, уколами что-ли так себя нашпиговала. Я такого в жизни ещё не встречала. Сам дьявол во плоти. Пошли спать, мне что-то плохо, тяжело.
На другой день Анна ждала дочь. Дядя тоже выехал. Тут дочь позвонила, сказала, что уже в Лукоянове, в траурной конторе гроб купила, везёт, скоро будет. Анна вышла на улицу встречать. Сразу Нина, соседка подскочила:
– Слушай, Ань, что вчера было! Мы сидели в соседях вчетвером, выпивали, а тут вдруг Катя влетела и орёт: горим, хватайте вёдра и бежим! Мы вылетели, как ошпаренные, а огня нигде нет. А она кричит, что у тебя в саду. На меня набросилась, ты, мол, её подруга иди, зови. Я тебя под окном покричала, а ты не отозвалась.
– Нин, да как я тебе отзовусь, когда мы с сыном были в конце сада. Мозги что-ли совсем пропили все. Чай, мы не дураки, сидели с водой там же, рядом.
– Вооот как! А Сашка схватил ведро с водой и побежал к вам, в сад. Ну, а я-то подумала, не на ту напал, она тебе сейчас устроит. Я так и сказала всем, что раз не отзываешься, то в саду, значит всё нормально. Я тут же домой ушла.
– Ага, вот она вас не смогла организовать, так на другой конец улицы сбегала, других привела… Да, Бог с вами, со всеми, вон дочь едет. Ты приходи завтра на поминки.
– Ага, ладно, ладно, приду.
Анна увидела, что старший сын приехал с ней. Дочь единственная имела детей и братьям всегда была, как второй мамой. Всех организовывала, подталкивала. Анна обняла их, поцеловала. Два сына сразу гроб занесли, поставили. Все дружно переложили тело бабушки. Скоро и дядя подъехал, пошли встречать на остановку. Приехал с дочерью, без жены. Обнялись, поцеловались. Анна сказала:
– Как я вам рада! А что тётя Люся не приехала?
Дядя ответил:
– Да, она приболела. Вот вместо себя Галинку послала.
Анна улыбнулась, глядя на двоюродную сестру:
– Ага, конечно, Галь, пасти папку-то будешь? Как же без надсмотрщика-то отпустить…
Потом обняла обоих :
– Ой, как я вас давно не видела! Последний раз, наверное, лет десять назад, на похоронах Серёжки у вас была. Только на похоронах и видимся. Всё суета. Да, дядя Борь, остался ты последним из четверых: братья умерли и сестра, теперь, ты один у нас.
Войдя в дом, дядя Боря заволновался:
– Ну, где Машенька-то моя? Показывай.
Анна отвела их ко гробу. Постояли, помолчали, вышли. Дядя Боря держался молодцом, но волнение в нём бурлило. Галина стала распаковывать сумки. Они и денег дали много и продуктов тоже много привезли. Анна даже удивилась, прослезилась.
Продолжение следует...