Возможен ли прогноз в человеческом обществе, когда мы знаем, что имеется свобода воли и в каждой точке пространства-времени, соответственно, имеется бесконечное множество вариантов развития [1]? Эта абсолютная случайность начинает свое движение к закономерности, когда мы осознаем (познаем) те ограничения, которые в реальном мире, в реальном обществе, в реальных отношениях существуют в нашей исторической точке пространства-времени. Как и в природе, так и человеческом обществе любой закон это предел движения, описание предела. Наиболее точный прогноз на уровне исторического описания нашего развития представлен в историческом материализме или в своем перевернутом виде в диалектике Гегеля. Прогноз для человеческого общества сформулирован следующим образом — по мере возрастания производительности труда (развития производительных сил человечества) меняются формы человеческих отношений, которые выражены в собственности на средства производства.
Историческим фактом являются две формы собственности на средства производства — общественная и частная. Исторические факты позволили нам зафиксировать трансформации общественной собственности древнего мира к частной собственности [2]. Мы также имеем неопровержимые данные изменений, которые наблюдаются с частной собственностью. По мере возрастания производительных сил частная собственность на средства производства меняется, приобретая все больше свободы в отношениях. Ее формы историческая данность. Мы также можем видеть как меняются средства производства подталкивая нас к новой форме собственности, которая делает нас еще более свободными.
Отсюда мы можем сделать довольно точный прогноз — производительные силы человечества еще больше возрастут и на определенном этапе изменят капиталистические отношения, открывая для каждого человека еще большую экономическую и, соответственно, личную свободу. Это граница прогноза, достоверность которого заканчивается, так как появляются варианты неопределенности.
Будет ли эта новая форма отношений основана на частной собственности на средства производства, или это будет вновь общественная форма на более высоком уровне развития нам неизвестно — капитализм может сменится роботовладением, но и роботовладение может быть основано на общественном владении кибер-роботонизированных средств производства. Также велика вероятность, что капитализм сменится общественной формой собственности на средства производства, когда каждый человек будет иметь возможность непосредственно или опосредованно воспользоваться средствами производства. Для этого и средства производства должны стать такими, чтобы можно было ими воспользоваться каждому. Примером может служить интернет — свободный доступ к информации, облачные технологии — свободный доступ к технологиям как части средств производства, 3D-принтеры — свободный доступ к средствам производства. Будут ли в будущем 3D-заводы доступные для всех и есть ли в них экономическая необходимость мы не знаем. Более точный прогноз будущего состоит в том, что общество следующее за капитализмом будет более производительным, и именно это низвергнет капитализм с пьедестала настоящего.
Проделав довольно трудную работу и сформулировав исторический прогноз, в основе которого лежит и диалектика, и вся история человечества, хотя нетрудно заметить, что до нас его сделали К. Маркс и Ф. Энгельс, мы можем заняться приятным делом и придумать название более производительному обществу, чем капитализм. Если это будет частная собственность на средства производства, то вполне подходит роботовладение. Если это будет общественная форма, то - социализм. В любом случае главным критерием будущего общества, и соответственно формы его отношений будет в разы превосходящая производительность труда, которая капитал превратить в ресурс, а людей сделает еще более свободными, раздвинув границы гражданского общества до «обобществившегося человечества» [3].
Отсюда мы можем сделать важный вывод, критически оценивая историю русского общества. Социализма, более производительного общества чем капитализм — иные средства производства, иные производительные силы, иная производительность труда как следствие симбиоза первых двух условий, а также иной степени обобществления — еще никогда нигде не было.
Здесь мы действительно упираемся в вопрос обобществления. Поэтому необходимо отметить, что в истории советского общества частная монополия феодального класса, который барахтался в капиталистических отношениях и пытался выдать ее за обобществление, в действительности представляется куда более сложный процессом, чем это виделось в головах наполовину феодальных, наполовину капиталистических советских партийных бонз [4].