(Новелла, входящая в серию "Любовь колдуна")
***
Поздним вечером на мосту через Чирку-Кемь* Эйлу едва не сбила машина: замечтавшаяся путница не услышала шорох колес за спиной, не заметила молниеносно нарисовавшуюся опасность.
Не видать бы ей с той секунды белого света… только невидимая твердь неожиданно возникла между ней и смертоносной массой металла, оцарапав автомобилю серебристый бок и откинув его в сторону от не успевшей перепугаться Эйлы.
Удивленная и сбитая с толку, Эйла отправилась дальше, – на мыс Рюхья. Так называлась полоска суши между рекой и озером Jyskyjаrvi, тянувшаяся от деревенского памятника павшим воинам. Становясь всё уже, она кончалась окруженным бурлящей водой церковным мысом.
Во всем мире облака двигались по сложным, но относительно прямым траекториям, и только в деревне Юшкозеро они ходили вокруг мыса Kirkkoniemi , словно вертящаяся возле Земли Луна.
Неподалеку стоял маленький домик Эйлы, повернутый окнами на закат.
Наступила летняя северокарельская ночь, являя взору светло-сизое, почти белое небо.
На заваленном камнями Kirkkoniemi виднелись остатки ветхих деревянных построек - ремесленных мастерских.
Эйле рассказывали, что когда-то на мысу сгорели по очереди две церкви. После первого раза, вопреки примете об опасностях строительства на пожарищах, на Kirkkoniemi воздвигли новую церковь. Вскоре ее постигла та же участь.
Теперь вместо храмов на мысу возвышался огромный поклонный крест, укрепленный у основания валунами.
Эйла приблизилась к нему, вглядываясь в переливы теней.
Цепляясь когтями на серую обветренную древесину, вверх по кресту упорно карабкался крупный темно-вишневый кот. Озирался, напряженно вглядываясь то в бездонное, белесое ночное небо, то в сосредоточенное лицо Эйлы. Из его круглых, светящихся бирюзой глаз катились крупные, почти человечьи слезы.
Резкие, сильные порывы ветра отгибали его прижатые к спине крылья – изнутри белые, замшевые, нагретые телом, а снаружи покрытые густой, длинной шерстью.
Никто не ведал, откуда пришел в Юшкозеро этот странный, мало похожий на животное кот, и к какой породе принадлежит.
Эйла чувствовала: сейчас перед нею не кот вовсе… а хорошо знакомый и любимый ею карельский волшебник. Она смотрела в грустные, смятенные кошачьи глаза и шептала: «У тебя всё получится, мой ангел, неповторимый Властитель Куйто*!»
Он послушно карабкался к небу, пытаясь стать тем, кем считала его она…
Наконец, он свернулся пушистым комком у вершины креста, затравленно глядя на сиреневые облака и золото белой ночи у горизонта, словно спрашивал у небес и у Эйлы: «Что дальше?»
Непослушные меховые крылья подрагивали от резких движений, терзаемые попытками научиться управлять ими.
Переполненными болью глазищами кот отчаянно говорил молодой женщине: «Да, я спас тебя. Когда другие не успевали… Но какой из меня ангел? Я – всего лишь слабеющий чародей».
В миру Эйла называла Кауко «ангел», и серьезный, взрослый мужчина сжимался от этих слов, как от рассекающих кожу ударов плетью. Почему рыжая чужестранка с волнующим взглядом и соблазнительным телом, давно и навеки ставшая самой родной, упрямо считала его – потомственного колдуна и тяжко кающегося грешника – светлым небесным созданием?
Она протянула руку, лаская мягкую шерсть и беспечно теребя длинными пальцами его крылья: «Всякий, кто творит добро, спасает и вдохновляет, становится ангелом…»
***
Он говорил «я – верующий», носил крест и православное серебряное кольцо, прикрываясь этим от обвинений в колдовстве и прелюбодеянии. Но внутренние силы часто рвались наружу, требовали не отступать от предназначения. Тогда Властитель выбирал самые безобидные из оккультных действий: выращивал корни у поломанных веток или вызывал из-за туч солнце, отчего у него носом шла кровь.
Карелы и в двадцать первом веке зачастую оставались язычниками, но тщательно это скрывали. Давно минули те времена, когда их национальная культура притеснялась, однако люди по сей день ощущали внушенный предыдущим поколениям страх. Многие знания оказались потерянными.
Теперь юным колдунам, страдавшим от бури необычных внутренних сил, пройти посвящение было не с кем, и они нащупывали дорожку самостоятельно, зачастую жестоко ошибаясь, нанося окружающим и себе непоправимый вред.
Властителю повезло: в свое время его многому успела научить восьмидесятилетняя бабушка. Он умел направлять свои силы во благо. И все же нечто необъяснимое страшно ломало душу, тянуло к самоуничтожению. Это – участь всех потомственных колдунов: они адски мучаются, если занимаются колдовством... Но, если не занимаются, все равно болеют душой и телом, так как идут против своей природы.
Кауко, как и его собратья, не раз пытался перебороть свой дар, стать обычным православным человеком... но ничего не получалось: в нем, не подчиняясь разуму и благим намерениям, бушевали силы природного властвования. Нет-нет, они вырывались на свободу, особенно у родных берегов Куйто… И правильно выстроенный из хлипкого картона макет его жизни летел в тартарары.
«Может быть, и вечную любовь ты наколдовал? - порой спрашивала его Эйла. – Хотел привлечь внимание, чтобы поиграться, но не рассчитал меру воздействия, и намертво связал нас нетленной веревкой…»
«Неужели ты веришь в то, что говоришь? – удивлялся он. – Колдовство всегда имеет последствия. Разве я мог пожелать тебе слез, а себе - горенья в аду? Мы сплетены, как корни растений… Лишь потому, что встретились на Земле».
Неизмеримо много добра привнесла эта любовь в ее жизнь. Тот, что обращался котом, помогал божественным свершениям, реализации ее настоящего – определенного богом – предназначения на планете.
Почему она была уверена в том, что чудеса творил именно он? Потому, что они начались вместе с появлением Властителя в ее жизни.
Эйла считала их узы священными, не подвергая анализу и не слушая сторонних суждений. Но порой хотелось понять: как отличить волшебство скрытых сил Куйто, добрые дела и помощь любящего колдуна от промыслов бога? И разве можно считать колдовские подарки дьявольскими, если через них сама Эйла принесла людям много добра и света?
Быть может, всё то, что связано с настоящей любовью, изначально находится в единении, и нет смысла противопоставлять созидательную деятельность смертного чародея вечному сиянию бога?
Властитель - могучий и проницательный... Не было на свете явления, в суть которого он не мог бы проникнуть. И, конечно, он чувствовал единение с богом во время церковных служб.
Любой мужчина беспомощен перед Вселенной – даже если среди людей он очень силен, - и только рядом с богом обретает бескрайнюю радость.
В глубине каждого человеческого сердца однажды рождается жажда благословения. Вместе с пением церковного хора душа Властителя улетала в бездонное небо, сливаясь с божественным источником воскресения и счастья. В такие минуты он забывал болезненные переживания и печали, как настоящий христианин.
Кауко искренне верил и пытался заглушить в себе голоса беспокойных предков.
Год назад, пытаясь избавиться от любовного наваждения, он в очередной раз углубился в религию. Он - колдун - не нашел действенного средства совладать с муками возносящей при встречах и губительной в разлуках любви. Жизнь без Эйлы казалась невыносимой. Оставалось молить бога, чтобы помог совладать с собой… или хотя бы не показывать слабость.
Однако стремление к небесам захватило Кауко ненадолго. Быстрее и проще получалось забыться в объятиях чужих женщин, в иллюзиях новых романов. Только вскоре душу вновь наполняла острая боль.
Кроме утешения и надежды, люди ищут в религии прощения - когда нет возможности получить его у близких людей. Когда нельзя им открыться, так как ясно, что они не поймут и отвергнут, разрушив тем самым и свою жизнь, и жизни родных… Но бог прощает, и человеку становится легче, падает с души камень.
У бога люди так же ищут счастья, когда его недостает.
Кауко не раз постигал, насколько любовный полет души похож на настоящую близость к богу.
В дни, когда колдун обитал рядом с Эйлой, он знал великое счастье, и бог был внутри них обоих… Рядом с ними.
Когда любимый человек далеко, и те, что рядом, не могут его заменить… бог снова, так или иначе, спасает.
Во время первой долгой разлуки с Эйлой Кауко впервые осознанно пошел в храм, где задал риторический вопрос: «Разве любовь может быть грехом?»
И услышал риторический ответ: «Это – не любовь. А всего лишь искушение бесов, их попытка совратить тебя с пути истинного. Сознательно люди редко делают зло. Обычно его творят, считая благом…»
Тогда Кауко мысленно отпустил Эйлу на волю, позволил ей делать все, что вздумается, а сам ударился во все тяжкие... Но краем глаза следил, как она делает карьеру. Наблюдал, как много молодых, образованных коллег-красавцев находится возле неё.
Только она, не смотря ни на что, оставалась рядом – сквозь все расстояния. Молча говорили сердца.
«Я не знаю, что ты делаешь в мое отсутствие, не знаю, как ты обращаешься с другими людьми, но все время чувствую, как незримым ангелом… ты присутствуешь в моей жизни, - сказала впоследствии Эйла. – Хранишь меня, помогаешь, угадывая каждый, - непредсказуемый, казалось бы, - шаг… И устраиваешь знаменательные сюрпризы. Ты вдохновляешь меня… на саму жизнь».
Они очень долго не виделись, но ничего в их чувствах не изменилось. Эйла едва не упала в обморок, увидев Властителя на крыльце. Сквозь ресницы покатились своевольные капли.
«Благоговение... Шаг до порога...
Слезы... Бессвязность... Сияние глаз.
Счастье не ищет причин и предлогов...
Вместе. Не верится... Здесь и сейчас!»
Они жадно и ошарашенно впились глазами друг в друга. Гладили, едва касаясь, пальцы и волосы, боясь, что бесценное видение вновь исчезнет.
«Страшно дотронуться. Больно поверить.
Небо распахнуто. Звезды в руках.
Радуга - в доме, в душе - фейрверки,
Белая ночь - на пустых берегах...»
Их робкие объятия… все сильней и сильней… рождали непостижимую музыку, сочившуюся сквозь вой вселенских ветров бархатом чистой мелодии. И их узкая, бесконечная тропка вилась в облаках, как чудесная нить.
«Неужели ты действительно здесь? - шептал Кауко, зажигая в комнате свет. – Мне нужно смотреть на тебя».
«Никогда не думай обо мне плохо, - отвечала Эйла. - Не верь, что я тебя забыла. Всегда будет так, как сейчас…»
Он знал правду, но вновь не верил в реальность и говорил: «Я боялся с тобой встречаться. Я и сейчас всё еще боюсь тебя». – «И я тебя боюсь», – вздохнула она.
«Почему? – удивился он. – Ты - другая… У тебя требования к людям, а я - деревенщина...»
«Ты умнее меня, Властитель Куйто. И ты – колдун. Ты можешь сделать со мной, что угодно…»
«Но ты – моё отражение. Ты моя! Во мне. В жилах, в сердце, в самом колдовстве… Значит, ты тоже колдунья!»
Она не могла шевельнуть рукой. Вновь и вновь наступала маленькая счастливая смерть...
В Эйле снова жили его свет, его сказки. Кончики ее пальцев помнили подробности его тела.
***
Каждый человек в течение жизни мечется по свету, порой кидаясь от одного занятия к другому, или из брака в брак... но, в конечном счете, - хорошо ли, плохо ли, - всего лишь выполняет отведенную ему ограниченно-конкретную функцию. Никому не хочется мириться с такой расстановкой сил, но однажды все подводят свои итоги и выясняют циничную истину: что сделано и зачем. Оценивают, на что еще хватит возможностей, прежде чем спуститься в могилу.
Кауко понимал: он уже не сможет осилить всё то, что необходимо Эйле. Она была молода и хотела от него ребенка, что предполагало впереди непростую, долгую жизнь. А свою Властитель видел почти прошедшей…
Он сказал Эйле однажды: «Наш сын был бы очень хорошим. Ты даже не можешь представить, каким бы он был! Только, глупышка, мне уже поздно размножаться... Ты не понимаешь, чем тебе это грозит. Что ты будешь делать потом, если меня не станет?»
Эйла рассердилась: «Зачем в таком случае ты всё это начинал?!»
«Прости», - кротко потупился колдун, и она тут же осознала всю нелепость своего вопроса: разве кто-нибудь, внезапно влюбляясь, думает на подобные темы…
И сама она ни за что на свете не отказалась бы от их любви, даже если бы представился случай отмотать время назад.
Однако младенцами Кауко было поздно обзаводиться: он не сумел бы справиться с юной семьей. Казалось, что земные возможности ему это не позволяют… Кроме того, по свету уже ходили четверо его взрослых детей, рожденные разными женщинами.
Эйле хотелось кричать: «Ну и пусть! Будь, что будет!»
«Я люблю тебя, лисичка... И не позволю никому другому растить нашего ребенка. Так нельзя», - сказал он, сосредоточенно водя руками над ее животом.
Эйла встала с кровати, и на пол тут же закапала алая кровь.
«Как? – удивилась она, с подозрением глядя в зеленые глаза колдуна. – Это должно было случиться через неделю!»
«Я так решил, - отрезал он. - Ты догадываешься, что будет, если мы начнем жить вместе?".
«Мы угробим друг друга», - заплакала Эйла.
В этом мире притягиваются не только противоположности, но и жители несхожих городов, представители разных культур и народов. Родные, но существующие в несовместимых условиях и созданные исключительно для них. Очень близкие, но чересчур одинаковые для совместной жизни в суровой реальности…
Так как же объяснить своенравную любовь и что с нею делать? С неверной, бесперспективной, бездонно-неиссякаемой, всепрощающей, непреходящей и покорной во всем… Но категорически отказывающейся уходить…
Сколько раз говорили Эйле: «Он - еще тот котяра. Какая любовь, какие могут быть высокие материи!» Чего только ни шептали ей, чтобы внушить отвращение к колдуну… И чего только Кауко ни подозревал о бурной жизни Эйлы в мегаполисах! Однако потом они вместе смеялись надо всем этим и говорили: «Какая разница, у кого что было! Глупости - от тоски друг по другу. Важно лишь то, что есть у нас».
Они давно стали единым целым. Один бог знал, как мечталось им никому не врать, никого больше не мучить! Но это оказывалось невозможным.
***
Они сидели на мысе Kirkkoniemi среди больших валунов и трухлявых остатков бревенчатых срубов, на посеревших витиеватых корягах.
Холодный ветер трепал молодые листья одинокой березы.
Невдалеке возвышался поклонный крест, по которому памятной ночью прыгал огромный кот с неестественно густой вишневой шерстью и человеческими глазами.
На этот раз здесь безутешно рыдала Эйла: «С ангелами, каким бы ни было их происхождение, немыслимо вместе жить. От ангелов не рожают детей…»
Сидевший ниже колдун прижимался к ее коленям.
Опять ждать встречи неизвестно, сколько... И за все это время он ни разу не увидит цветения ее молодости, не обнимет любимое тело. Их связывают лишь мечты… Воображаемые танцы под дождем, когда в разных городах они одновременно выходят на улицы с телефонами в руках…
Она пугается оглушительных ударов грома, отчаянно кричит «ой», а он шепчет: «Всё хорошо, прижмись ко мне скорее». И она ощущает себя в его теплых объятиях. Они грезят о чем-то и болтают сущую чепуху… чувствуя себя правыми и блаженными.
«Может быть, я воистину всё сумею? – внезапно подумал Кауко. - Моя муза… Рядом с ней хочется жить и работать».
В глубинах уставшей сущности пробуждались новые силы. Ощущая, как быстро они наполняют вены, Властитель начинал по-иному глядеть в будущее.
Неважно, какой была природа вливавшегося в него вдохновения…
Если избранному человеку дается исключительная сила, - может быть, это вовсе не колдовской дар, а особое разрешение, позволяющее установить связь с божественным промыслом?
«И незачем отращивать крылья, – сказал Властитель, согревая губами ладошки Эйлы. – Мы – люди, несовершенные дети Творца. Нам не нужно быть ни святыми, ни мудрецами для того, чтобы бог присутствовал в нашей жизни, помогая созидать прекрасное и творить добро, быть любимыми и любить».
2014
*Чирка-Кемь – река в Северной Карелии (РФ).
*Куйто - крупная озерная система на севере Карелии.