Сказка А.Н. Афанасьева. Переложение: Серж Пьетро.
Жил-был поп да попадья, дьякон да дьяконица. Только и случись так, что попадья-то полюби дьякона, а не попа. У попа был казак, такой парень работяга. А он и узнай, что попадья-то любит не попа, а дьякона; только и думает, как бы эдак отучить дьякона от попадьи, а пападью от дьякона. Вот ладно! Одной порой поехали они с попом на пустыш. Попадья и блинов, и пирогов напекла, а сама отпустила своего попа с коркой хлеба. Казак смекнул, что она настряпала для дьякона.
"Постой-ка, – говорит, – я те дам знаться!"
Лишь только поп с казаком уехали, а дьякон и шмыг к попадье и ну с ней утешаться. Дело приходит к вечеру. Поп, наработавшись, стал ложиться спать, а казак: "Пусти-ка, –говорит, – батенька, я схожу на беседки к девкам, а на заре- говорит, – опять приду к тебе работать".
– "Что делать, – говорит поп, – ступай погуляй, да смотри приходи раньше".
– "Не бойся", – говорит казак и ушёл. Только не к девкам, а к попадье – посмотреть, что она делает.
Пришёл да под окном и слушает. А дьякон сидит у попадьи да и говорит: "Ну что, –говорит, – если поп или казак придёт таперичка, куда мне будет деваться?"
– "Я тебя, – говорит попадья, – спрячу так, что никто из них не найдёт; вот смотри: только лишь стукнет к нам в окно который нибудь, ты скорее под печку". Только лишь она это молвила, казак – стук в окно. "Кто там?"
–"Я", – говорит.
– "Зачем ты?"
– "Чёрт бы вас подрал с попом-та: день работай, да и ночью покою нет! Открывай".
– "Зачем?"
–"Видишь, – говорит, – поп велел заострённые колья под печку покидать, чтобы они там высохли".
– "Ладно, – говорит попадья, – ступай отдыхай; я сама покидаю".
– "Да чёрт знает, кого из вас слушать! Мне батька велел, так я сам перекидаю. Постой-ка. Что это так, как ровно мешает?"
– "Эта камни", – говорит попадья.
– "Ну, так ладно! Прощай покамест; я опять пойду к попу на пустыш".
Ещё где до зари, а уж казак будит попа: "Вставай, – говорит, – батюшка, пара на работу!" Поп вскочил и ну работать. Весь день денной работал – не ленился. Приходит ночь. "Пусти-ка, батюшка, опять меня на беседки; мне так полюбилось!"
– "Ступай, – говорит поп, – да смотри, приходи завтра нонешней порой".
– "Не бойся!"
Пошёл, да вместо посиделок – к попадье.
Подошёл под окно да и слушает. А дьякон-то там так всё и гостил.
"Ну, что, – говорит, – если опять тот озорник придёт, куда мне деваться?"
– "Вот уж таперичка знаю, – говорит попадье, – я тебя спрячу так, что он уж никогда не найдёт. Смотри, как только он стукнет под окном, ты вот в этот мешок, что с рожью-то, и садись, а я тебя завяжу".
– "Ладно, – говорит, – дело будет".
Только лишь успела это вымолвить, а казак тут как тут да и стучится под окном. Наш дьякон как прыснет, развязал мешок и сел в него, а попадья завязала да и кричит: "Кто там?"
– "Я", – говорит козак.
– "Зачем ты?"
– "Видишь поп-то покою мне не даёт: день работай, ночью на мельницу поезжай!"
– "Экой какой! Да так и быть, – говорит попадья, – отдохни ночь-то, а на мельницу-то съездишь и завтра, а не то и послезавтра; а то что теперь за езда? Ступай, ступай, отдохни".
– "Да ведь чёрт знает, кого из вас слушать! Мне что велено, то я и делаю".
Взял мешок, поднял на плечо: "Ох, – говорит, – что-то дюжа грузно".
Да как с плеча-то фыркнет. Дьякон только там вздыхает. Вот казак опять да и опять: поднимет да кинет, поднимет да кинет.
–"Ну, – говорит, – измучился... Чёрт с ним, что хочет, то пусть и делает, а таперичка ни за что ни поеду на мельницу; и без того устал. Прощай, матушка".
Поутру ранёшенько, а уж казак опять на работе. Попу ничего не говорит о вчерашнем, работает себе. Опять вечер на дворе. Наш казак па-прежнему просится у попа погулять. "Ступай, братец, да смотри приходи пораньше!"
–"Не бойся".
Пошёл опять туда же, стал под окном да и слушает. А дьякон весь избитый, обвязавшись сидит в переднем углу да охает: "Ох, – говорит, – как меня ваш казак изувечил. Беда, как опять придёт!"
– "Вот уж таперичка, – говорит попадья, – обману так обману".
– "А как?"
– "Только лишь он стукнется под окном, ты, – говорит, – скорей и беги в хлев, разденься да распусти волос-то, да и ходи на корачиках".
Только лишь успела она это вымолвить, как тут казак и стучится; а дьякон уж давно там. "Что скажешь?"
– "Чёрт вас дери и с попом-то, измучился, а он ещё велел напоить телят".
– "Ладно, – говорит попадья, – я сама напою".
–"Чего-й то? Я сам пойду; где плеть-то? Все ли телята дома?"
–"Все".
–"Ну, так ладно".
Вошёл в хлев, поставил пойло и зовёт телят: тппррось, тппррось, тппррось! Телята все подошли, только один стоит в углу, прижавшись.
– "Тппрруся, бог с тобой, тппрруся!" – не идёт.
Вот он и плетью его – не идёт. Вот ещё, ещё да и ещё. Дьякон видит – дело неладно, стал на ноги. "А, отец дьякон! Это ты? Как так?"
– "Молчи, брат, – говорит дьякон, – не говори попу; вот тебе шестьсот рублей".
– "Ладно, ладно, отец дьякон, – говорит казак, – так и быть, никому не скажу. Только смотри – к попадье не ходить!" Пришёл казак домой в избу с дьяконам; а попадья ему: "Батюшка, вот тебе двести рублей, не говори никому".
– "Так и быть, хозяюшка, никому ни скажу; только смотри – с дьяконом не водись!"
Наш работник прожил лето у попа, взял ещё с него денежек за работу и стал жить да поживать, да их вспоминать. А в местах тех и ныне поговорка ходит: торопись на доброе дело, а худое само приспеет.