Будучи еще совсем маленьким, он видел, как его родители, и пришедшие к ним гости собирались за столом, пили водку, ругались, танцевали и говорили какие-то непонятные вещи. Однажды, когда все заснули после очередного застолья, он подошел к столу, нашел рюмку с недопитой водкой и решил узнать, отчего взрослым она так нравится. Глотнул. Водка была противной, горькой на вкус, обожгла рот и гортань, мальчик побежал запивать эту горечь водой.
В 14 лет в общежитии у одноклассницы, ему плеснули 20-градусного напитка "Россо". Он залпом выпил - запил, потом еще и еще. Общаться стало легче, приятная слабость разлилась по всему телу. Девчонки, как будто бы по другому смотрели на него.
Вскоре он стал пить, почти каждый день, приходил домой пьяный, получал нагоняй от родителей, утром думал, что это был последний раз, но вечером все повторялось.
В 20 он уехал в другой город, поступил в университет, решил бросить пить и заняться учебой. Появилась девушка. Но вскоре он нашел друзей, которые были "не дураки" сообразить. Девушка быстро ушла, друзья постепенно редели, а потребность отдохнуть оставалась. Из университета его выгнали и появился черный повод грустить. Почти сразу исчезли и оставшиеся собутыльники - однокурсники, тот,который разрешал ему пожить у себя, вдруг решил жениться.
Пришлось уйти.
Он пошел работать, снял комнату в коммуналке. Каждый вечер после работы он либо пил с цеховыми коллегами, либо с соседями по коммуналке. Как-то в пьяной драке ножом ему чуть не проткнули печень, оклемался, но оттуда ему настоятельно велели съезжать. Идти было некуда.
Месяц зимы он спал на теплотрассе употребляя бодяженный спирт. С работы его уволили. Одежда вся поизносилась, жить было негде, а искать другую работу сил и желания совсем не было. Он собирал бутылки, на вырученные деньги покупал боярышник. Спал либо на теплотрассе, либо в подземных переходах, летом - на остановках. Мутно вспоминая другую жизнь, он плача выпивал то, что нацеживал из найденных им в мусорках бутылках. Иногда другие бомжи наливали ему портвейн.
Однажды зимой мент, попинав его ногами, не увидел в нем признаков жизнь.
- Тут дед помер, заберите, - сказал он по рации.
Его закопали где-то на специальном кладбище, недалеко от помойки. Вместо имени был сухой номер.
Деду не было и сорока.