Судовой

Николай Холопов
Судовой.


Завтра снова в путь. Сижу, рассматриваю документы, проверяю по списку что нужно с собою взять, не забыть, ведь потом уже с полпути не вернёшься. Ехать надо далеко – в Хьюстон, который в Америке. Там будет меня ждать танкер в сто пятьдесят тысяч тонн, уже мною изученный и объезженный. К лёгкой грусти о расставании, по прошедшему отпуску, примешивается возбуждение от предстоящего перелёта, ответственной работы и, что греха таить, предвкушения хорошей зарплаты и новых впечатлений. Лететь придётся сначала в Германию, во Франкфурт На Майне. Там пару часов ожидания и снова в полёт – теперь уже до Хьюстона. Путь туда и обратно проделанный не раз и не два. Долгий утомительный перелёт, длинная очередь для прохода иммиграционных служб, отпечатки пальцев, глупые вопросы, тупые ответы, фотография радужки глаза и, пожалуйста проходите в самую демократическую, самую – самую страну в Мире. Подбирай свои чемоданы, проходи через таможенный и карантинный досмотр, ищи агента с листком бумаги, где будет написано название твоего судна или твоя фамилия. Всё, приехал! Теперь в гостиницу или прямо на судно, как карта ляжет. Лучше бы в гостиницу, ведь разница во времени, что дома и теперь в Хьюстоне будет восемь или девять часов. Лучший способ перевести стрелки в организме – выспаться, а там уж и за дела можно браться.

От мыслей меня отвлекает какая-то возня в открытом чемодане, что стоит позади на кровати. Поворачиваюсь и вижу, что на моих вещах расположился мужичок размером с литровый пакет молока, с бородой, маленьких лапотках и простой одежде. Лежащая рядом кошка никак на него не реагировала, а только крутила ушами и с интересом ждала, что будет дальше.

Мужичок кашлянул в кулак и сказал:
- Привет!
- Привет, а ты кто? Спросил я.
- Ну, ты же и сам знаешь, что я Домовой.
- А что-то я раньше тебя никогда не видел.
- Да не было нужды показываться.
- Значит, сейчас нужда появилась? Продолжал расспросы я.
- Да, появилась.
- Ну, рассказывай.
- Понимаешь, мы с братом давно тут у вас живём. Раньше мы жили у тёти Маши под дровяной плитой на кухне. Но у неё начался ремонт и она нас в корзиночке принесла к вам. Так мы тут и прижились. И жили бы не тужили, да появился у тебя компьютер, будь он неладен. Мне-то наплевать на него, а вот брат Стёпка пригляделся, научился включать и пользоваться. От этого компьютера у него совсем мозги заплелись и затеял он нас бросить и уехать в Америку. Даже велел называть себя не Стёпкой, а Стивом, как этого, чёрта, Стива Джобса. Стал и английский помалу учить, благо книжек этих поганых у тебя много. Не стало от него житья, одни только разочарования. Лапотки носить не хочет, кроссовки ему подавай, от водочки стал отказываться, говорит, дождусь, Чивас Регал буду пить. Ну, что с ним делать? Возьми ты его в эту Америку, ты ведь туда собрался? Христом-Богом прошу! Достал он меня совсем, сил моих нет. А я тут пока пригляжу, да всё налажу. Так что, возьмёшь его с собой?
- А ты что, в Христа-Бога веришь? Только и спросил я.
- Ну, религиозные предпочтения это ведь свобода совести. Обтекаемо сообщил Домовой.
- А как по-твоему мне его в Америку везти? Там контроль суровый. Того и гляди обнаружат его и объявят нас террористами. Это у них просто.
- Смею тебя заверить, что не обнаружат. Вот мы с ним у тебя уже больше тридцати лет живём, и что обнаружил?
- Ну, пару раз компьютер включённый обнаруживал, да и водку кто-то из бутылки отливал, так по мелочи..
- Так это если специально не таиться. Тут случай другой – Стёпка так затаиться, что не сразу и сам себя найдёт. Ты, вот эти новые рабочие ботинки с собой берёшь? Оставь их тут до завтра. А завтра положишь их хоть в сумку, хоть в чемодан. Никто его там не найдёт. Отвечаю!
- А там как?
- А там, сумку или кулёк с ботинками просто открой. Он сам и выберется. Тебя-то ведь сначала в гостиницу повезут? Вот это то, что надо.
- А тебя-то как звать?
- Микиткою кличат..
- Хорошо, Микитка! Так всё и сделаю. Не волнуйся.

Микитка как-то крутанулся на чемодане и исчез. Только кошка моя повела головой как бы во след ему.

Я всё сделал так, как просил Микитка. Загрузил ботинки в сумку в самую последнюю очередь и был готов на выход. На улице уже ждало такси. Потом был аэропорт, самолёт, ещё аэропорт в Германии и через десять часов лёту – Хьюстон. Хьюстон встретил меня жарой в тридцать пять градусов. Агент подогнал машину, в которой работал кондиционер, так что сразу же полегчало.
- Куда едем? Спросил я у агента.
- Так сразу на судно, завтра к вечеру отход. Ответил агент и отключился от меня, потому, что по радио начались спортивные новости.

По всему выходило, что планы Микитки дали трещину. В гостиницу мы не ехали.

На судне, в каюте, я первым делом вынул ботинки из сумки и сказал, по возможности громко:
- Извини, Стив, не вышло с гостиницей. Поживи пока тут, может быть на обратном пути больше повезёт.
В сумке что-то зашуршало, а на столе мигнула лампа.
- Ну что, же, располагайся, будь как дома. Сказал я и сам стал тоже располагаться, чтобы тоже быть, как дома.

На следующий день, вечером – отход. Моё место в Центральном Посту около пультов управления электростанцией. Часов пять выезжали из Хьюстона с лоцманом и уже ночью я снова вернулся в каюту.
- Спать, спать! Только и думал я. Но на столе обнаружился включённый компьютер, а на дисплее надпись:
- Это что же, так и будет теперь всё время грохотать и качаться?
- Да, брат, терпи. Скоро привыкнешь. Написал я ему в ответ.

Новый день начался без происшествий. Пройдя мимо Кубы, наше судно взяло курс на Африку, на Нигерию, откуда обычно возим нефть в Америку. Путь не близкий – через весь Атлантический океан, а потом обратно. За это время можно много чего сделать. Но первым делом меняют балласт. Когда танкер выгружает нефть или другой какой груз, то он всплывает, так как становится легче. Однако, это не хорошо, потому, что корпус судна начинает изгибаться и хоть для глаза это не заметно, зато опасно для судна. Наш танкер имеет длину в триста метров и за его изгибом следят пять датчиков, расположенных на грузовой палубе. Вахтенные штурманы наблюдают за этим изгибом на компьютере и принимают решение о принятии балласта. В Хьюстоне мы в качестве балласта закачали речную воду со всеми её водорослями, планктоном, рыбной икрой и прочей живностью, везти в Африку которую нельзя. Также и из Африки нельзя везти балласт в Америку. Надо обязательно балластную воду поменять.

Вот этим и занялись в первую очередь. Огромным балластным насосом стали воду закачивать и откачивать. Вода полилась по палубе. Матросы ходили в сапогах, приглядывали за процессом.

Самое посещаемое место на танкере – курилка. Курить вообще на танкере сложно. На палубе нельзя, в каютах нельзя. Можно только в рулевой рубке, в Центральном посту, в каюте капитана и его офисе. Поэтому все курят в курилке и там иногда собирается почти вся команда. Тут есть и музыкальный центр и большой телевизор и всякие приборы, чтобы смотреть диски или цифровую запись. Я сам не курю, но и других не осуждаю. Ходил по судну и менял сгоревшие лампы. Зашёл и в курилку. Народ курит, что-то рассказывают друг другу. Слышу, боцман рассказывает, что у него в каюте над столом висел заяц, купленный для дочки. Заяц был по новой моде одет в кроссовки. Так вот, заяц так и висит, а кроссовок нет! Куда могли деться, ума не приложу. Придётся нового зайца покупать. Если найду.
- Ясно, сказал я сам себе. Стив, кажется, адаптировался в новых условиях.
В рулевой рубке услышал другую историю. Второй помощник капитана жаловался рулевому матросу, что вчера пришёл с вахты и увидел, что бутылка виски, что раньше спокойно стояла на полу, упала и часть напитка вылилась, хотя пробка была закрыта.
- Да, подумал я, вот и Чивас Регал, наконец-то Стив попробовал.
Мне стало жаль Стива. Я поспешил в свою каюту, достал из холодильника банку с холодным пивом, открыл и поставил на пол, под диван, а сам ушёл.

Рабочий день на судне длиться десять часов. В восемь начинаем, а в шесть вечера – заканчиваем, ужинаем и занимаемся кто чем хочет. Это для тех, кто вахты не стоит. У вахтенных свой расклад. Чаще всего четыре часа вахта, а отдых – восемь часов. Из графика всех выбивает погрузка судна или выгрузка. Ну, и если что-то сломается. Тогда уже на часы не смотрим, чиним, пока не починим.

Прихожу после ужина в каюту, а там, на экране компьютера меня ждёт сообщение:
- Спасибо за пиво, братан! Ну и гадость же, этот Чивас Регал. То ли дело просто русская водка.
Пишу ему в ответ:
- Ну, русскую водку ты теперь не скоро попробуешь. Едем то в Африку, а там на берег не пойдём. Другое дело – Новороссийск. И водки много и до берега близко. Так что жди, когда нас туда отправят.

Но ждать пришлось не долго. Через пару дней пришёл приказ менять курс и идти в Новороссийск. Все от капитана до буфетчицы были довольны. Капитан и некоторые из команды вообще были оттуда. Так что радость была повсеместной. Стали звонить по телефону домой, сообщать приятную весть, делать заказы. Веселее стало даже в машинном отделении. Главный Двигатель, что крутит винт корабля Весело запел свою любимую песню: - Доллар.. Доллар.. Доллар.. А вспомогательные дизеля, что вырабатывают электроэнергию, хором подхватывали: - Цент, цент, цент, цент…

Прошли Гибралтар, обогнули Мальту, потом Грецию. Стали целиться в турецкие проливы, прошли и Стамбул. Перед приходом в Новороссийск, пишу Стиву:
- Ну, что, не надоело, тебе плавать? На берег не хочешь?
- Нет, отвечает Стив, хочу опять в Америку.

Ну, в Америку, так в Америку. Купил я Стиву чекушку водки, сушек на верёвке да тараньки. На базаре попался мне пупс в матросской фуражке, тельняшке и клёшах. Вот, подумал я. Аккурат Стива размерчик. Купил, раздел пупса, а его одежку прихватил с собой.

На другой день в компьютере новое сообщение:
- Ну, спасибо тебе братан! Угодил.
Впрочем, как мне показалось, Стив не жил в моей каюте, а скрывался где-то в другом месте. Благо, что этих мест на судне было не счесть. Навещал он мою каюту лишь по необходимости или для переписки.

Однажды вахтенный штурман позвонил мне и попросил какой-нибудь фонарик. У них в рубке был свой, маленький такой, просто дамский фонарик, чтобы ночью под ноги или на приборы подсветить. Так нет, пропал куда-то. Искали. Но искать-то негде. Всё на виду. У меня, как всегда, несколько фонариков с собой. Один отдал штурманам, а сам написал Стиву, чтобы вернул фонарик, если взял. А если чего нужно, то скажи.
Фонарик нашёлся на старом месте, будто и не пропадал. Штурмана отдали мне мой фонарик и шутили:
- Ну, точно, Судовой завёлся. Всей вахтой фонарик искали, а он тут как тут.
- Какой Судовой? Спросил рулевой матрос.
- Ну, дома живёт – Домовой, а у нас – Судовой.
- А это не опасно? Интересовался рулевой.
- Да, нет, не опасно, а может быть даже полезно. Только злить его не надо.
- Да ладно, прикол всё это! Какой там Судовой в двадцать первом веке.
- Не скажи..
После этих слов, кружка с горячим кофе, которая твёрдо стояла на пульте опрокинулась и облила матросу брюки в самом неприличном месте. Матрос запрыгал – горячо ведь, и ускакал в каюту переодеваться.

Однако, слух о том, что завёлся Судовой – распространялся по судну. Начали вспоминать, что у кого-то пропала банка с пивом, у кого-то фломастером зачирикали фривольные картинки в каюте, кто-то не досчитался пачки сигарет, а у одного в компьютере потёрли файлы. Повар вспомнил, что его любимый нож затупился и он долго просил токаря поточить его. Однажды он обнаружил свой нож необыкновенно острым в закрытом на ключ камбузе, а токарь проснулся утром весь испачканный зубной пастой.

Вот так, день ото дня рассказывали друг другу про Судового. Появилась самая любимая тема в курилке. А судно медленно, но верно приближалось опять к Хьюстону. Посредством компьютера я сообщил об этом Стиву. Не хочет ли он сойти в Америке? На что Стив осторожно сообщил, что надо бы сначала посмотреть, что это там за Америка такая, а то выйдет, как с Чивас Регал, что тогда делать? Решили, что я возьму с собой в город рюкзак, а в его кармане спрячется Стив. Понравится ему в Америке, сойдёт, а если нет, вернётся на судно.

В Хьюстоне на такси я поехал в большой торговый центр. Надо было кое-что из одежды прикупить, семечек, посмотреть новинки в компьютерном отделе и фото. Прикупив всего, что приглянулось, также на такси отправился обратно на судно.

На судне, в каюте рассмотрел внимательно свой рюкзак, но Стива не обнаружил и уже решил, что он остался в Америке. Стало даже как-то грустно. Вот, даже Домовые бегут в Америку, подумал я. Но ещё раз внимательно осмотрев рюкзак, в маленьком кармашке нахожу МР-3 плейер, крошечный фонарик и мятную жвачку.
Ну, Стив! – Злюсь на него. Опять спёр где-то и мне подсунул. На всякий случай написал ему сообщение и быстро получил ответ, что плейер ему сама отдала девочка в магазине, пока я штаны примерял, а фонарик и жвачку – подобрал в такси. Ну, вот, обрадовался я. Снова вместе. Пишу ему:
- Стив, а что, тебе в Америке не понравилось? Отвечает:
- Там ходят какие-то чёрные люди, похожие на чертей, а с чертями мы, Домовые, не водимся. Поэтому – то я и решил вернуться обратно. Там – мне страшно.
- Это вовсе не черти были, а просто такие чёрные люди. Их неграми называют и они живут в Африке.
- Не должен добрый человек быть чёрным. Уж поверь, я знаю. Не будут они сидя на скамеечке судачить до полуночи, не будут и песен задушевных петь. Ваши, вот, в курилке куда как душевнее. И пива попьют, и поговорят. Глядишь и нет у них злобы.

Короче, остался Стив на судне и больше в Америку не просился и однажды написал мне, что он больше не Стив, а опять Стёпа. Попросил записать ему народных песен на плейер, но для этого пришлось снова идти в Новороссийск и покупать там Стёпе диски с его любимыми песнями.

В Нигерию мы так и не попали. Похоже, Стёпа боясь чёрных людей, организовывал нам хорошие рейсы в Америку, Россию, Роттердам, Антверпен и другие приятные порты. Всегда получал подарки и был очень доволен. Но тут мой контракт закончился. Мне предстояло возвращаться домой. Стал спрашивать Стёпу:
- Не хочешь ли домой вернуться?
- Нет, отвечает Стёпа, теперь тут мой дом.
- Понятно. Только ты учти, что меня заменит не очень приятный человек. Он из Украины. Ты уж с ним поосторожней.
- Я думаю, что это ему надо быть со мной поосторожней.
- Ну, хорошо, а что Микитке передать?
- Я ему сам письмо напишу, а ты ему прочти. Он-то в компьютерах не понимает. И ещё. Оставь на столе фотоаппарат. Я сделаю для него фотку. Пусть не скучает.

Назавтра в фотоаппарате я обнаружил фото бравого старичка с короткой бородкой, в морской фуражке, тельняшке, клешах и кроссовках.

Стёпа так всё устроил, что домой я поехал не из Хьюстона, а из Антверпена. Через три часа был уже дома. Нашёл корзиночку, в которой нам принесли Микитку со Стёпой и положил туда Стёпину фотку. Вечером громко прочитал письмо Стёпы брату. В шкафу у меня что-то зашуршало и дважды мигнула настольная лампа.