«Учительницу литературы» я увидел издалека. Я на машине подъезжал к перекрестку, а она, перейдя площадь, подходила к светофору, наперерез мне. Не знаю, почему мне взбрело в голову, что эта высокая, пожилая женщина, с седой короткой стрижкой непременно должна быть учителем, да еще и словесником. Наверное, оттого, что в пору моего детства точно такими же, с ласковыми, внимательными глазами были учителя в школе. А ее отношение и любовь к литературе, я вывел, встречая эту женщину на различных презентациях книг местных авторов, на литературных вечерах и выставках. Она больше слушала, как бы впитывая ауру, а если и говорила, выступая, то толково, со знанием дела. Вся она излучала какое-то обаяние, которое выделяло ее среди других. Поэтому я и заметил ее приближающуюся слева к «зебре» перехода.
Но еще раньше я увидел двух мальчишек, перебегающих передо мной дорогу. Я сбавил скорость, гадая: успею ли проскочить перекресток, прежде чем замигает светофор. Резкий голос слева заставил меня отвлечься от размышлений и повернуть голову на звук.
- Вы куда прете!? – этот окрик «учительницы» заставил мальчишек стрекануть, как кузнечиков, в разные стороны. Тем более, что вдогонку им по брусчатки площади скакали слова. – Глаза разуйте! Вы что не видите, что желтый свет зажегся!?
…Мое любопытство и неожиданно зажегшийся желтый сигнал светофора привели к тому, что я запоздало нажал тормоз и капот машины навис над краем пешеходного перехода. Я не предположил, а всей своей кожей ощутил, что теперь стану объектом внимания поклонницы литературы. И – не ошибся. Не доходя до машины несколько шагов, объект моего обожания вонзила в меня, сквозь открытое боковое окошко авто, сердитый и в то же время презрительный взгляд.
- А ты, куда выкатил!? – И, не дожидаясь моего объяснения «учительница литературы» безапелляционно сделала заключение:
- Я всегда знала, что за рулем сидят или бараны, или козлы.
…Она по прямой линии перешла дорогу и зашагала вдоль улицы, не оглядываясь и не сомневаясь в своем определении. Едва замолк ее голос, как явственно визгливо зазвучала флейта и монотонно, но тревожно, забили барабаны. Это уже было, я пережил что-то подобное. Я силился вспомнить, и память сжалилась, достав из своей ячейки рассказ Льва Толстого «После бала», красавицу Вареньку и ее папу удалого полковника и милого человека, «с ласковой и радостной улыбкой», блестяще танцующего с дочерью мазурку.
Флейта взвизгивала и под ее звуки сквозь строй пехотинцев протаскивали дезертира солдата-татарина, на окровавленную спину которого сыпались удары палками. А рядом, следя за тем, чтобы солдаты проявляли усердие при экзекуции, «шел твердо, подрагивающей походкой высокий военный (отец Вареньки), с своим румяным лицом и белыми усами и бакенбардами». И когда один солдат недостаточно сильно опустил палку на спину наказываемого, полковник «своей сильной рукой в замшевой перчатке начал бить его по лицу».
…Из оцепенения меня вывел сигнал клаксона стоящей позади машины. Впереди зажегся зеленый свет, и я тронулся, машинально управляя автомобилем. Мне еще долго слышались флейта и барабаны.
Сергей Горбунов