Гости, наобнимавшись с Максимом, вернувшимся из армии и, выпив, сколько осилили, – ушли. Мама, уволенного в запас младшего сержанта, со снохой – мыли на кухне посуду. А мужчины – виновник торжества, его отец и старший брат Семен – продолжали родственное застолье. Им было хорошо. Максим тихо радовался тому, что он дома и нет больше Чечни, автоматных очередей, крови и ожидания пули, которая летит в него. Отец, только недавно узнавший, что сын находится на Кавказе и сразу постаревший от этого известия, не отрывал от сына глаз и отрешенно улыбался, словно не веря, что тот сидит рядом. Семен, который был на восемь лет старше Максима и жил со своей семьей в соседнем городе, наслаждался пребыванием в отчем доме.
Выпили по стопочки, закусили и тут родитель, словно встрепенувшись, спросил, вроде, как с опаской:
- А что, сынок, страшно и тяжело тебе там было?
…Максим, глотнув воздух и, выдохнув его, ответил коротко:
- По всякому случалось, батя. Война – она и есть война.
- Да, это так! – отец наружной стороной ладони провел по глазам. – Твой дружок-однополчанин Виктор раньше домой приехал и нам с матерью кое-что о твоей службе рассказал.
- Ну, балабол! – Максим дернулся за столом. - Я же его просил вас не волновать! Поэтому и не сообщал вам, что в Чечне служу.
… Отец, словно не замечая реакции сына, продолжал рассказ:
- Хороший он парень. Ладный такой, с медалью на гимнастерке. Все жалел, что вы в разных батальонах служили и не часто виделись, но про то, что и как там, на Кавказе, было, он мне, чтобы мать твоя не слышала, доверительно рассказал. Нелегкая вам солдатская доля досталась. В нашем многоподъездном доме, сам знаешь, дважды в год поют и плачут, провожая вас, подросших сынов, в армию. И столько же раз веселятся и льют слезы счастья – встречая, повзрослевших и возмужавших. А некоторых твоих сверстников, сынок, привозили в запаянном «цинке». И не дай Бог, слышать, как двор оглашается надрывными криками матерей и рыданиями похоронных оркестров! И чего им, чеченцам, в России не зажилось? Отделяться надумали, а потом за оружие взялись. А какие зверства они над пленными чинили, жуть брала, когда по телевизору показывали.
- А это, отец, все от того идет, что слабину правительство дало, распустило народ, – Семен сказал, как отрубил. В армии он был сержантом в учебном отряде, обучал новобранцев маршировать и жить в рамках устава строевой и караульной службы. С той поры у него остался командный голос и убеждение в том, что все можно решить приказным, волевым порядком. Сказано – сделано! И никаких – «философий».
- Я, отец, внимательно следил за событиями и Чечне и ходом военных действий, – продолжал старший сын. – Ты, Максим, не обижайся, но мало вас в учебных отрядах гоняли, если чеченцы частенько колотили наших солдат, как хотели. В мое время такого позора не было бы. Мы бы им показали, как умеет воевать Советская Армия.
- А многие «чехи» тоже из нее вышли и воевать они могут. Генерал Дудаев – не последний офицер в стране был, – Максим нахмурил брови. – Ты не забывай, что ни они к нам пришли, а мы к ним и они воевали у себя дома и защищали свою, чеченскую, родину.
… Эти слова Максим сказал четко, и даже зло.
- Ты мне брось эти речи! – старший брат даже побагровел. – Ты погляди, до чего армию довели! Я не понимаю, куда смотрят ваши замполиты, если даже такие, как ты – младшие сержанты – оправдывают противника и поют с его голоса! Чеченцы подняли мятеж, убивают российских солдат и офицеров и должны получить за это сполна! И никаких им поблажек! Враг, если не сдается, должен быть уничтожен!
- Во-первых, они не враги, а граждане России. Во-вторых, видали мы таких, как ты – командиров, – Максим сказал это как-то устало, словно объяснял непонятливому ребенку. – Сколько из-за них погибло хороших парней. А все потому, что одни в Москве не захотели разговаривать с генералом Дудаевым, а другие, мечтая о наградах и звездах на своих погонах, не жалели личный состав. Я, выполнял приказ, стрелял в тех, кто стрелял в меня, но я против этой войны. Она россиянам не нужна. И мне тоже.
- Ты смотри, отец, как он заговорил! – Семен от возмущения вытаращил глаза. – Прямо контра какая-то. И за что тебе младшего сержанта дали?! Ты же с таким настроем у бойцов своего отделения только панику посеешь!
- Вот этого ты не касайся! – Максим привстал со стула. – Я и мои товарищи воевали, как надо. И зазря под пули я их не посылал. Все живы и здоровы домой вернуться.
- Ну, ладно, ладно, не заводись, – старший брат пошел на попятную, поняв, что перегнул палку и не вправе судить о военных действиях, в которых сам не бывал. – Просто мне непривычно слышать такие рассуждения от военнослужащего.
- Если бы ты там был – не такое бы еще услышал, – Максим разлил по рюмкам. – Там даже полковники так «многоэтажно» говорят о штабистах и московских стратегах, что скалы краснеют от смущения. Давай, – сменим пластинку. Дай мне забыть то, что было.
…Выпили, помолчали. Но видимо, что-то из сказанного младшим братом «задело» Семена и он вновь вернулся к теме.
- Нет, ты мне все же скажи: почему мы полностью не разбили бандформирования и не поставили Чечню на колени? – вопрос был поставлен так, что требовал ответа.
- Сегодня никого на колени не поставишь, – Максим отломил кусочек хлеба. – У всех своя гордость и любовь к родине. А чеченцы всегда были воины и всех их не перебьешь. Там даже женщины в нас стреляли. Да и почему я должен убивать их всех за то, что они не хотят жить с нами?
… На этот вопрос Семен не ответил, лишь протяжно сказал куда-то в пустоту:
-Да, далеко мы зашли! Завтра еще кто-либо захочет отпрыгнуть от России, урвав кусок страны. Философы и демократы хреновы! Не ожидал я от тебя, брат, такого.
- Чего такого?! – «взвинтился» уволенный в запас младший сержант. – Я честно отдал свой воинский долг, хотя и действовал против своей воли и совести.
- Вот с этого и начинай! – старший брат, решив все же взять реванш, вытянул указательный палец, как дуло пистолета. – Я из армии пришел – вся грудь в значках. Наш отец Ленинскую юбилейную медаль получил в армии. Ты же, не в обиду тебе будет сказано, из-за своей сопливой жалости даже знака «Отличник боевой и политической подготовки», или как он теперь называется, не удостоился. «Чеченцы без нас жить хотят», – эти слова, передразнивая брата и юродствуя, Семен произнес, скривившись, писклявым голосом и дергаясь всем телом.
- А, все же, Максим, почему тебя в армии ничем не отметили? – робко спросил отец. – Ты не сердись на меня, старого. Я понимаю, что все – не могут быть героями. Но вот однополчанин твой, который приходил к нам, красовался медалью на гимнастерке. Оно, конечно, не в наградах дело – главное, что ты вернулся живым и не калекой, а все-таки родителям твоего сослуживца – гордость.
…Уловив подозрительную тишину в зале, хозяйка семейства поспешила туда. За столом, оцепенев, сидели ее муж и старший сын, повернувшись лицом к бывшей детской комнате, где вновь обосновался ее младшенький. Тот, зачем-то сняв армейскую форму, стоял в проеме двери, в трусах и в майке. На ней алел орден Красной Звезды. По щекам Максима текли слезы.
Сергей Горбунов