Был в моем безоблачном летнем деревенском детстве один совсем не сказочный персонаж. Сосед-алкоголик дядя Ваня. Он был не из тех алкоголиков, что живут только в момент «приема» живительной влаги, а промежутки между – выпадают в ничто. Нет, он был – другой. Вполне себе сознательный деревенский алкоголик. У него была семья: три разновозрастные дочки и жена, проработавшая всю жизнь на свиноферме, низенькая, круглая вечно с отекшими ногами-столбиками и символическим именем - Маня.
Так и жили они: Ваня да Маня со своей семьей. Ни на что не претендуя, ни на что не жалуясь. Особо ничему не радуясь в жизни. Так мне тогда казалось со стороны. Признаться, мне не было нужды особо и присматриваться. Дядя Ваня был частью мира, который меня окружал. Как лес или речка, как доставучие оводы в жаркий, напоенный запахами полдень. В этом возрасте ты просто живешь и (о, счастье!) принимаешь этот мир таким, какой он есть, без попыток осмыслить и исправить.
Вот и дядя Ваня помнился мне как будто бы краешком глаза, он существовал незаметно. Он почти всегда был навеселе. Только теперь я понимаю значение этого слова в полной мере. К дяде Ване оно имело самое прямое отношение. Потому что в те крайне редкие моменты, когда он был трезв, он был угрюм, нелюдим и часто поколачивал свою Маню, гоняя ее по избе и ограде. Благо такие отрезки были редки и непродолжительны. Все остальное время дядя Ваня бродил по улице с размытым алкоголем радостным лицом, в грязном замусоленном лоснящемся пиджаке и таких же брюках-штанах, на которых вечно зияла незастегнутая на пару пуговиц ширинка. Перебитый, видимо в молодости, вдавленный в лепешку нос и слезящиеся неопределенного цвета глаза придавали дяде Ване особый вид - этакого помоечного философа. Особенно это впечатление усиливалось, когда дядя Ваня садился на лавочку у ворот кого-нибудь из соседей, закуривал папироску и начинал неразборчиво бубнить, делая размашистые движения рукой и время от времени пожимая плечами, очевидно, усиливая смысл сказанного.
Дядю Ваню я считала существом исключительно бессмысленным и бесполезным. Даже жалости он у меня никогда не вызывал. Он ведь не был человеком в моем надменном юношеском понимании.
Мой мир перевернулся неожиданно и бесповоротно, когда, уже повзрослев, я узнала одну особо ничем не примечательную историю из жизни дяди Вани.
Дядя Ваня кем только не работал в деревне. Ну, как и большинство мужиков, когда в деревне развалилось все. Вот и привела его кривая в лесхоз. Определили его лесником, выдали лошадь. Собственно это ничего в жизни дяди Вани не изменило. Только однажды - лошадь пропала. Бог его знает, что случилось. Может украли, может забрела в чащу и заблудилась, может и дикие звери задрали. И тут начали происходить совсем уж невероятные события.
Дядя Ваня перестал пить. Вот так разом, в один момент - протрезвел. Ходил хмурый и нелюдимый. Но жену свою не трогал. Молчал. Так же молча взял старый, видавший виды велосипед и уехал на нем в лес. Вернулся уже затемно. Молча сел за стол, молча завалился спать. С рассветом все повторилось точь-в-точь, как в предыдущий день. При этом он ни словом не обмолвился ни с женой, ни с дочерьми, ни с соседями.
На третий день утром, сидя за столом, он вдруг сказал одну единственную за все три дня фразу: «Если сегодня ее не найду – повешусь». Потом встал из-за стола и уехал в лес.
В тот день лошадь нашлась...
А жизнь дяди Вани вернулась в свое привычное русло.
16 августа 2014 г.