Дом на две семьи

   
Глава из "Воспоминаний о послевоенном детстве"
   

             Как- то однажды к нам в гости пришла мамина двоюродная сестра Нина с мужем Анатолием и детьми: Лёлей, Люсей и Вовой.  Вообще-то они ни один раз приходили к нам, но этот раз запомнился, потому что они окончательно решили строить дом на две семьи. На улице Комсомольской.  Уговорили моих родителей, аргументы были веские: квартира, в которой мы жили, папа получил от завода и её могли отобрать, когда он уйдёт с работы. Ещё можно было дешево купить старый кирпич на фундамент (с разрушенных старинных домов) и т.д. И  купили этот действительно добротный кирпич, и мы его с трудом очищали от  засохшего насмерть раствора.
 
            Папа сам сделал чертежи. Дом строили почти собственными руками, только стены заливали шлаком и штукатурили комнаты наёмные люди. Паровое отопление  в доме было тоже делом папиных рук. Новоселье было тихим и незаметным, вроде бы выдохлись все материально и физически. Расположение комнат было такое же, как и в  предыдущей  квартире, только намного меньше в размерах: две спаленки, зал, кухня, да ещё маленькая прихожая и сени. (Ой, вы сени, мои  сени…)

            Из прежней квартиры перекочевали с нами стол и стулья, диван и шифоньер, тумбочка с радиоприёмником (потом его заменил телевизор). На полках лежали пластинки и книги. Всё это стояло в зале. В спальне родителей стояла двух спальная кровать и комод, в углу -  цветок на  подставке. В нашей спальне: две односпальные кровати, этажерка с книгами и  швейная машинка, учебники. Кровати все были железные с панцирными сетками, которые периодически подтягивали, чтобы они не провисали. Вот и вся незатейливая наша утварь.
           Теперь с нами не жила Галя (она окончила  зооветеринарный техникум с отличием и должна была поступать в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева).

Но так уж получилось  - уехала поступать учиться дальше, а вышла замуж.

           Свадьба была у нас дома, скромная,  приходили родственники и несколько друзей Гали и Толи. Впервые я услышала и увидела   название ликёра «Шартрез», зелёный такой, тягучий. У нас  никто из родных не увлекался спиртными напитками, поэтому пьяный человек для меня был нонсенс.

          Муж Галин, Анатолий Кардашевский, окончил медицинский институт, фармакологическое отделение в Харькове, стал провизором, и, собрав нехитрый скарб, по распределению они вместе уехали в Павлодар, почти сразу после свадьбы. У них был выбор: Целиноград или Павлодар, решили, что лучше жить в городе, где есть река. Но об этом расскажу позже.

         А пока мы обживаем новый дом, вернее полдома, сдруживаемся теснее со своими родственниками - соседями: я с Лёлей, Люба с Люсей   и все вместе, бегая из одной калитки в другую. А между нами маленький Вовка. За ним ещё надо было присматривать. Мы играли в классики, вышибалы, в фантики, в мяч, позже в волейбол.

        Важнейшее событие в нашей семье – маме дают впервые, (наверное, горящую) путевку в санаторий  в Кисловодск. «Ехать, не ехать, а как же вы?» - беспокоится мама. Папа в это время тоже был в санатории в Друскининкае. Он должен был вернуться через неделю.  Уговорили маму, пообещали кормить папу диетическими блюдами, не дать умереть с голоду свинье то ли поросёнку, который жил у нас в сарае.

        Восьмого ноября у папы день рождения, он уже вернулся с курорта. Мы наготовили полный стол  яств  (а мама ещё на курорте), пришла сваха – Денисовна - Галина свекровь поздравить папу с бутылкой вина и какими-то консервами. Заходит в дом, видит накрытый стол и говорит растерянно: «А что, разве Валентина Георгиевна вернулась?» «Нет»,- отвечаем, «Не вернулась, мы сами всё приготовили, бабушка поставила тесто, а пирожки мы стряпали сами, и котлеты, и холодец, и винегрет и всё остальное». Денисовна была очень удивлена, что мы умеем хорошо вести хозяйство.
               
       Немного о соседях-родственниках: Тётя Нина, мамина двоюродная сестра, преподавала  в зооветеринарном техникуме, дядя Толя её муж, помню, ходил в гимнастёрке и брюках-галифе с хромовыми сапогами (экипировка многих мужчин послевоенного времени). Работал он заведующим отделением плодоовощного совхоза. Лёлин отец – Игорь Юхновский погиб на фронте, а Люся и Вова были их общими детьми. Лёля рассказала однажды случай из жизни тёти Нины во время войны. Хотите послушать?

       Тётя Нина не сказать, что красавица, но такая обаяшка, живчик. Про таких говорят – разбитная. Напыщенная красавица незамедлительно меркла  рядом с ней, с её энергией. Тётя Нина  жила и работала в Борисоглебске во время отечественной войны.  Как-то послали её в Воронеж то ли в командировку, то ли на усовершенствование, а во время командировки фашистские войска стали рьяно наступать на Воронеж. Бомбёжки, паника среди мирных жителей, все стремятся убежать из города.

      Игорь (муж) оставляет Нину в бомбоубежище, просит подождать его, пока он будет искать  машину, чтобы уехать в Борисоглебск. Нине не сидится в бомбоубежище, она оставляет свои вещи, и убегает к Чернявскому мосту через реку Воронеж – единственному месту выезда из города. На мосту этом было настоящее столпотворение: машины, подводы, возки, тачки, женщины с узлами и детьми, шум, гам, крики о помощи. И фашистские самолёты бомбят мост, а когда кончаются бомбы, прицельно стреляют по людям.

     Одна женщина взяла дверь от шифоньера (он выпал из разбитой машины), посадила своих детей на неё  и вплавь стала переправляться  через реку. Интересно, спаслась ли женщина с детьми?

     Нине с горем пополам удалось перебежать через мост. Она была налегке  (в платье и тапках) и так и бежала  пятьдесят километров до Борисоглебска. А в бомбоубежище, где её оставил муж, попала бомба, и все погибли.

     Игорь,  когда вернулся за Ниной на найденной машине, увидел руины, оставшиеся от бомбоубежища, то решил, что она погибла тоже, и уехал в Борисоглебск сам. Там они и встретились, спустя время. Он стоял на крыльце  дома, где они жили и курил; когда она подошла к дому, Игорь не поверил своим глазам. Ведь он был уверен, что  его Ниночка погибла.

     Она была на четвертом месяце беременности Лёлей. Случись всё иначе - Лёли могло не быть. Да и Нины тоже.

     Вскоре Игоря забирают на фронт, тогда  снимали со всех бронь и брали даже совсем мальчиков  в армию, надо было восполнять потери. От него не пришло ни одной весточки, пропал без вести, и как Лёля не искала его всё время – так и не нашла никаких сведений об отце. Вот  такие мытарства и нервотрёпку претерпевали наши  люди во время войны и после неё.
    
     Сестра деда Ёры-Катя (мать Нины) была замужем за Евгением  Аристовым – ветеринарным врачом и преподавал ветеринарные дисциплины в  сельскохозяйственной школе  при зооветеринарном техникуме, а сама она работала старшей хирургической  медсестрой, а после повышения квалификации в Харькове – доверенным врачом на  механико-ремонтном заводе (МРЗ).

     Их дети – Нина и Николай. Про Нину я написала, а Коля жил и работал в Москве с женой Аней и двумя детьми: Элечкой, (она приезжала к нам в гости) и Володей, его я видела один раз, когда с тётей Катей ездила в Москву  (разгонять тоску, так говорили тогда)  на  экскурсию.

     Метро, широкие проспекты, море машин и  людей. Мы возвращались по вечерам  «без ног» к родственникам, чтобы многое  посмотреть - мы ходили пешком по Москве. А жили они (Аристовы) на Малой Грузинской, недалеко от Рижского вокзала. Тётка уже дома сказала, что больше со мной не поедет никуда, так я её измотала. Она не привыкла так много ходить пешком. А  я эгоистка, не подумала даже, что ей тяжело бегать со мной наравне. Могла бы она сама сказать мне, в конце концов, об этом, раз я не догадалась.

     Когда умерла бабуся Катя (так называли её внуки), мы с Лёлей взяли шефство над дедусей Женей. Иногда делали генеральную уборку в его квартире: мыли  окна, пол, вытряхивали на улице все вещи и др. Лёля стирала ему и гладила, помогала готовить пищу. А так как он очень много курил в доме, то всё пропахло едким дымом. Кстати, мой дед не курил (одно время, помню, он нюхал табак совсем недолго), видимо, поэтому я остро ощущала этот запах. Папенька наш курил, но не в квартире, а на улице, во дворе. И всё равно его мама ругала за курение, при его язве желудка  курить было категорически  нельзя. Но  папа, сколько не пытался бросить, всё равно начинал снова курить.
 
      Дед Феоктист, (Фека) как я уже говорила, жил в Острогожске, о нём я ничего не помню, кроме его похорон.  Видно наши семьи не очень часто общались. Приезжал на похороны из Казани его сын Борис и очень удивлялся, что я так «убиваюсь» по его отцу. Для меня это была первая потеря родственника. С тех пор я не могу без слёз находиться на любых похоронах, мне всех жалко. Особенно если играет  похоронная музыка, духовой оркестр. Да ещё если перевирают ноты. Нервы – никуда. Вот такая я ненормальная. Чтобы я не ревела, нас с Лёлей отправили за мёдом для поминальных блинов.

     Лёля, Лена, Елена Игоревна - троюродная сестра, роднее быть не может, мы никогда (во всяком  случае, я) не задумывались о степени родства. Любимая сестра и подруга, звонкая певунья до сих пор. Сейчас у неё двое взрослых сыновей: Сергей и Алёша и трое внуков. Муж Коля, к сожалению, безвременно погиб, когда Алешенька был крохой. Она до сих пор работает, хотя на год старше меня. Не сдаётся наша хлопотунья, оптимистка, иногда приезжает к нам в Смоленск погостить, мы ударяемся в воспоминания, поём красивые и мелодичные старинные песни: « По диким степям Забайкалья», «Расцветали яблони и груши», «Вечер тихой песнею над рекой плывёт», «Что ж, стоишь, качаясь, тонкая  рябина».
 
    И так далее и тому подобные, шикарные песни, теперь таких задушевных, напевных, мелодичных песен нет, к большому нашему сожалению. Или мы стареем и не понимаем современных  ритмов, песен? В большинстве из них нет ни мелодии, ни содержательного текста, разве не так? Сплошь барабанный бой. И ничего не значащие повторяющиеся слова. Но есть спрос на это «творчество», поэтому и, с позволения сказать, «поют»  мне кажется, не зная о чём и о ком. Просто нравится  сам процесс.

продолжение следует

 На снимке мамочка в юности.