- Хаа ю?
Голос противный, прямо в ухо. А вагон пустой.
- Ви хо дей?
RЯ. скашивает глаза. В тёмном стекле отражается белобрысая короткая стрижка, голубиный профиль, футболка облачных кровей. Рядом - чёрное квадратное в неопределённо-женском.
"Саксофоны, однако", - думает RЯ.
Замерзает. Отодвигается. Наблюдает.
Стриженое воркует. Дамское отвечает молчанием и переменой поз после пауз.
"Нет, наверное, финны".
RЯ. смотрит шире. Замечает на лапке перстенёк со сканью. Пахнет берёзой, сосной, осиной, ёлкой, грибами, болотом, родиной.
RЯ. оттаивает. Подставляется лицом, вполоборота: свежий рюкзак, Крейг измождённый и луна при нём.
На платформе RЯ. идёт рядом, вслушиваясь в чужую речь. Начинает понимать.
- На Кировском ещё не был... Наконец. Лю-лю. Красивый потолок. Смотри под ноги, Думочка. Тут их много... Теперь, теперь.
Светлый останавливается. Тёмное опускает руку в кармашек рюкзака, щёлкает чем-то. Щёлкает ещё раз. И ещё.
Садятся на корточки. Роются в рюкзаке.
Мужчина белеет, женщина краснеет.
Шепчутся.
Мимо шуршат тела.
- Тут отошло, - слышит RЯ., - соединяй.
Соединяют.
Всё распадается.
Дымом, громом-громом, огнём.
Вспыхивает.
Гаснет.
Перед RЯ. высвечивается знакомое лицо - как на фотографии середины века.
"Мася, мася", - зовёт RЯ., улыбается и пробует помахать ручкой.
Ветер и молчание в ответ.