Эссе О странностях памяти

               
                ***
    Июль…  Я с мамой и младшим братом отдыхаем  в поселке (или  городе) Смела в Украине. Для нас это Рай…  Мы приехали из Ленинграда  1951 года. Так много солнца, такой огромный сад с обилием фруктовых деревьев… Мама почему-то в саду варит абрикосовое варенье и, как всегда меня ругают.  Без разрешения, начинаю мешать это диво - дивное абрикосовое варенье. Мне объяснили… Абрикосы - очень нежные фрукты…    Должно получиться  варенье, а если размешивать будет повидло.  А я запомнила, есть что-то общее между словами «мешать» и «размешивать».   В августе мне должно исполниться семь лет, и я пойду в первый класс. Сейчас тоже конец июля…  Скоро мне исполниться намного  больше  лет...     И,  может быть,  я снова пойду на свою любимую работу, пока интересна и нужна студентам и врачам, которых обучаем.  Вспоминаю Марию Петрунькину, биохимика, как она в  возрасте  «за 80 лет» вечерами приходила поработать бесплатно, просто по велению души, «поколдовать» с колбочками, пипетками и пробирками.  Ей запомнились революционные события октября 1917 года только потому, что-то какая-то колбочка взорвалась в биохимической лаборатории. Да, это счастье, когда человек работает вдохновенно, иногда не замечая некоторых исторических событий. При любой работе есть свои вредности и опасности для здоровья. Их  легче преодолеть, если работа по душе.  Память каждого человека удивительно индивидуальна. Наверное, последние два слова однокоренные. Несомненно, индивидуальность удивительна!  Да, Память человека. Почему многие события забываются, а  казалось менее значительные - нет.  Главный герой произведения Ивана Бунина «Жизнь Арсеньева», за которое ему  была присуждена Нобелевская премия, стал осознавать себя и окружающий мир впервые летом при свете яркого ослепительного солнца.  Наверное,  для меня таким ярким солнцем был отец.  Мне еще не было  двух лет. Помню какую-то суету и радостное лицо отца, который должен куда-то уйти, как потом я осознала, конечно, уйти в рейс,  в море.   Выражение лица отца – и счастливое от ожидаемой встречи с бесконечно любимым морем, и одновременно покорно-виноватое перед  женой, которую покидал и не в легкие времена.   Но выручало морское братство, «святое товарищество».  Морской офицер  с замечательной фамилией Братишко, по просьбе своего товарища (моего отца) проведал семью друга. Начало 1946 года. В Мурманске продукты приобретаются строго по карточкам. Мама их потеряла.  Какую картину видит Братишко?  Молодая  худенькая беременная женщина кормит маленькую девочку, которая  с большим энтузиазмом ест пшенную кашу без масла, сахара и молока. Братишко поприветствовал их  своей очаровательной улыбкой, как я теперь могу судить по его фотографии, и быстро ушел, отдав  честь. Через некоторое время пришел матрос, который принес продукты, чтобы прожить до новых карточек или до возвращения отца. Сколько раз мама с благодарностью вспоминала эту  историю. О, человеческая доброта!  Папа вспоминал о случае в голодном 1918 году. Вынужденная внутренняя эмиграция – переселение из Петрограда в деревню Кежево Гдовского района (или уезда) Псковской области (или губернии).  Доброта постороннего человека, солдата на станции, подарившего семье буханку хлеба, спасла им жизнь. Да, участие другого человека к судьбе посторонних людей запомнятся надолго.  Размышляя об эмоциональной природе памяти, я благодарна  всем, кто не был равнодушен ко мне, к кому я была не равнодушна. То есть действует закон физиологии и психологии. В организме, начиная с глубинного субклеточного уровня, реакция, отклик осуществляются на разницу воздействий.  Например, изменение (увеличение или снижение) до допустимых значений разных показателей крови, например, содержание глюкозы, минеральных солей и т.д. являются  сигналом реагирования организма. Появляется желание сладкого при низком уровне сахара или жажда при высоком содержании глюкозы в крови.  Почему блюда обеда горячие? Разница температуры  съеденной пищи  от температуры тела на 10°  является сигналом для начала секреции  пищеварительных соков. Боль, страдание  также не забываются.  Но можно на всю жизнь запомнить только один взгляд, одно приветствие.  Папа, демобилизовавшись после войны, вернулся в Ленинград. Мы жили на Набережной Фонтанки, между двумя соборами – Никольским и Троицким. Над нами жил внук композитора Римского-Корсакова, очень похожий на своего дедушку. Со следами детских переживаний на лице (после упреков мамы)  я шла  с сеткой книг в библиотеку Дома Культуры «Первая Пятилетка».  Внук Римского – Корсакова поздоровался со мной с почтением и искренним уважением.  Как мало, вернее как много надо человеку для его Души.  Так,  впоследствии здоровались профессора Г.Н. Чистович, Л.Р. Перельман,  и другие. Светлая  им память.  Лучшим первым педагогом для меня стал врач, профессор института детских инфекций, к сожалению, не знаю ни имени его, ни фамилии. Первые три года начальной школы №240 на «Крюков – канале» (эта школа работала даже в блокаду) - я была «гадким утенком». Учительницу, Зинаиду Николаевну, у которой была экзема на руках и она их постоянно чесала, я почему-то раздражала. Позже мне попала в руки моя характеристика,  написанная моей первой учительницей: «Странная девочка, задает странные вопросы». А я спросила ее: «Откуда произошел человек? «Есть ли Бог на Небе?» В пионеры меня долго не принимали. Мама серьезно заболела туберкулезом. Было не до меня. Нас с братом, когда я училась еще в первом классе, отправили на месяц в Сяськие Рядки недалеко от Ладоги в санаторий для детей родителей, больных туберкулезом. Конечно,  я отставала по основной программе. Но поехала в лесную школу я с нотами. Мама пыталась обучать меня игре на фортепьяно. Мамочка только на двадцать лет  старше меня, и уже у нее было двое детей. Муж – моряк, далеко не всегда рядом и дома. Мама была нервной, не имела права (чтобы ни заразить) нас с братом приголубить, поцеловать. У нее были отдельная посуда, к которой было запрещено прикасаться. Потом, когда мама выздоровела, и ее сняли с диспансерного учета, я с завистью смотрела  на добродушную цветущую женщину,  ласкающую свою внучку, мою племянницу. Меня в детстве по причине болезни мама ласкать себе не позволяла. В начале четвертого класса я заболела болезнью Боткина (привезла из Сяських Рядков) и попала в институт детских инфекций.  Я лежала в палате с маленькими девочками, которых я защищала от большой 12-летней злой и хитрой девочки. В результате она настроила всех малышей против меня. И я стала изгоем в палате. Но внешне я не показывала, что мне плохо,  только беззвучно плакала под простыней. Меня должны были выписать, но из-за переживаний пришлось лечиться еще два месяца. Было стыдно признаться в своей слабости, то есть в истинной причине рецидива болезни.  Но чуткие врачи перевели меня в отдельную палату. При обходе профессор похвалил меня: «Какая умная и серьезная девочка!  Так много читает!» Меня это очень удивило, я подумала: «Это я умная, это я серьезная?» Но в меня поверили. Как это много для человека любого возраста. Я пропустила почти целое полугодие. В школе появилась новая удивительная учительница! У нее были золотые волосы, один глаз синий, другой – карий. И она мне очаровательно улыбнулась и за что-то похвалила. Это было неожиданно. За контрольные работы в конце первого полугодия я получила четвертки и была аттестована. Четвертый класс я закончила на четверки, кроме чистописания. И меня приняли в пионеры. Подводя итоги, («Подводя итоги» называется  поучительный роман, который написал Сомурсет Моем)  понимаю, что надо быть благодарными и за добро, а иногда и за зло, которое нам сделали.  В результате развивается личность, крепнет душа, появляются силы, и в памяти остаются яркие воспоминания преодоления  трудностей.
                ***
    О, любимые окна с широкими подоконниками  родного дома на Набережной реки Фонтанка с видом во двор! Это еще интереснее, что не на саму набережную. Вспоминается «Маленький принц» Де-Сент Экзюпери.  Если видите, что ребенок нарисовал шляпу, «не верьте глазам своим».  Это слон в домике, похожем на шляпу. Река Фонтанка чувствовалась по запаху, ветру и даже воде, затопляющей иногда Набережную и напоминающей  неверующим о существовании реки. Наш Дом походил на огромную шляпу, внутри которой жил не Слон, а множество людей разных возрастов. И номер Дома на Фонтанке – Фантастический, как и сама Река! №137 – «тройка», «семерка», «туз». Я помню дом, израненным после Войны. Именно в наши две комнаты угловой квартиры на третьем этаже попал снаряд. Отец своими силами заделывал эту пробоину  кирпичной кладкой. Этот юго-западный угол квартиры долго оставался не облицованным, как и многие дома в Ленинграде. Хотя жили мы в коммунальной квартире, комнаты наши были очень тихие. Из окна западной комнаты можно было любоваться видом Колокольни Никольского Собора. Во многих неприятностях можно увидеть положительные моменты, иногда похожие на Промысел. К примеру, если комнаты уцелели бы к концу Войны, то их кто-нибудь занял. Течение Времени мы замечаем по изменениям  вокруг нас. Во дворе в пятидесятые годы были поленницы с дровами, а в наших комнатах - голландская печь. Одна на две комнаты. И в ней горели дрова. Мы с братом любовались огнем, а папа пел песни: «Солдатушки! Браво! Ребятушки!», и на слова М.Ю. Лермонтова «Скажи-ка, дядя! Ведь недаром  Москва, спаленная пожаром, французам отдана?».  Или отец, показывая на небо за окном, говорил: «Там – Миры Миров!». Потом, указывая на мою руку, говорил: «И там – Миры Миров!».  Отец говорил, что философия – это любовь к Мудрости. Это и сложно, и очень просто!  И азы философии, и любовь к Родине я впитывала с раннего детства с подачи своего  отца.
     Иногда со двора доносились звуки, которые сейчас не услышишь. Например, «Точу ножи, ножницы!». А на Набережной можно было услышать ржание лошадей, почему-то черных в золотой, как мне запомнилось, сбруе. Это были лошади для похорон. Потом некоторое время тишина города стала оживляться трамвайными звуками.  По Никольскому переулку ходили  трамваи через Фонтанку по красивому Трамвайному мосту, мост Петра Великого в миниатюре. Трамвайный мост через Фонтанку снесли как «объект,  который не представляет художественной ценности». Мне до сих пор его жаль.
     Некоторое время, пока  папа заделывал пробоину в наших комнатах, мы жили во внутреннем флигеле.  Возможность свободно бегать по длиннющему коридору привела меня в большой восторг. Несмотря на двухлетний возраст, я не смогла забыть эту часть своей жизни.  Да, прав Александр Грин, человек с трудной судьбой, призывающий и учащий создавать сказку своим близким на каждом шагу при любом удобном и неудобном случае. А для сказки требуются не  материальное богатство, а великодушие сердца. Через много лет, забирая своего младшего сына из яслей, детского сада, школы и заглядывая в его  глаза, я успокаивалась, когда видела их веселое или спокойное выражение. Несмотря на все неприятности дня, любовь домашних должна была перевесить все возмущения гармонии в его нежной детской Душе.
    Игрушек в моем детстве практически не было. Не помню, как мы с мамой покупали маленький детский столик и стульчик, с каким трудом, в основном мама, донесли до ворот нашего дома. Наверное,  мама совсем обессилила, предложив мне посидеть на маленьком стуле за маленьким столом, войдя во двор. Но восторг и торжество мне запомнились навсегда. Теперь за столиком можно было рассматривать открытки и картинки книг.  Да, игрушек не было. Их заменяли книги. Еще младенцем, оставаясь одна в комнате, я добиралась до этажерки и вытаскивала книжки на пол, иногда засыпая на них. Запомнилось высказывание одного мыслителя: «Первая стадия культуры  - это любовь к чтению, но вторая (и главная) - это любовь и отношение к самой книге». Да здравствует и возможность работы в интернете. Но, книга – это квинтесенция человеческой судьбы. Помню одну притчу, когда для оправдания своего существования, человечеству достаточно было предъявит Господу Богу только один роман - это роман Сервантеса «Дон Кихот».
     Вспоминаются счастливые минуты детства: возвращение родителей из гостей, из театра, всегда веселых, приносящих вкусные конфеты (шоколадные бутылочки с сахарными пробками. О, культура чувств, способность доставлять радость людям на каждом шагу. Вспоминаю ожидание новогоднего праздника, когда мы все дома вместе. Как-то по набережной реки Фонтанка проезжала машина с генеральскими елками. И папа купил одну. Она была такой большой, несмотря на то, что ей спилили верхушку. В комнату елку смогли доставить только через окно. Она занимала почти четверть комнаты. Внутри елки мы обнаружили большое гнездо, в котором были птичьи скорлупки. Мы радовались, а папа почему-то стал грустным и сказал: «Когда вам тепло, когда вы сыты, не забывайте о тех, кто мерзнет на улице, у кого нет даже куска хлеба. Старайтесь им помочь». О, мой отец! Он так надолго покидал нас из-за продолжительных  морских походов, но как много успел нам дать! Вспоминаю радостного отца, который, вешал на стену бумажный коврик (прямо папа Карло) со словами: «Посмотрите, дети! Как у нас уютно и красиво! Помните уют и красота создаются не деньгами, а любовью и хорошим вкусом». И, конечно, нам стало весело и радостно. Позднее, когда стало модно гоняться за миллионами, я говорила своему сыну Виктору: «Если часто есть мороженое или торт, то удовольствия от них намного меньше, если есть реже. Бойся пресыщения». Пресытиться и потерять вкус к жизни можно от всего. И тогда люди ищут суррогатные заменители. 
                ***
    В начале пятидесятых годов мама заболела открытой формой туберкулеза. К нам приехала жить папина тетя Юля. Она очень строго запрещает входить в комнату, где болеет мама. Какая тяжелая жизнь была у тети Юли! Она рано потеряла мужа. Нам она, со свойственным ей юмором, говорила, что он умер, потому что ковырял мозоль, что крайне опасно. На самом деле, его репрессировали, не знаю за что. Достаточно и того, что в молодости он был гусаром. Брата тети Юли Константина Семеновича репрессировали только за то, что отец его Семен Михайлович Фадеев, полный кавалер Георгиевского Креста, от простого солдата дослуживший до звания унтер-офицера лейб-гвардии Семеновского полка, был донским казаком. Он не скрывал своих наград перед чекистами г. Гдова и того, что «Сам Великий князь»  благодарил его и жал ему руку за отличную стрельбу и за его подвиги в войне за свободу Болгарии под командованием его любимого генерала Скобелева. Он и старшую дочь свою назвал в честь матери Скобелева Ольгой. На долю сына моего прадеда Константина Семеновича Фадеева досталась страшная судьба, которую, к сожалению,  разделили много наших соотечественников. Папа говорил, что добрее дяди Кости он человека в жизни не встречал. Ему пришлось перенести тяготы первой мировой войны, на которой он был отравлен газами. Потом ему пришлось воевать в Первой Конной Армии С.М. Буденного. И в результате, его выслали на Соловки на десять лет без права переписки. Это означало расстрел. Посылка с теплым бельем, отправленная родными, вернулась обратно.
                ***
     Тетя Юля ничего не говорила нам о религии, о Боге. Просто вечером она подходила к окну и безмолвно молилась. Только один раз она мне призналась, что, когда будет умирать, за ней придет ее покойная дочь Галя, по которой она тосковала. Когда у нас в семье были трудности, тетя Юля была с нами. Мама уехала в эстонский город Локса, где стояла на ремонте учебная шхуна «Профессор Визе». Присутствие капитана было необходимо. Катаясь на лыжах по набережной Фонтанки и объезжая единственное дерево, я лыжной палкой задела свой глаз. Смешно, если не было так грустно от красоты глаза с кровоизлиянием.  Глазной врач в детской поликлинике рекомендовал в течение ночи держать холодный компресс у глаза. Проснувшись, мне не понятно было, что так рассмешило тетю Юлю. «Смотри, Олег, твоя старшая сестра похожа на пьяницу,  спит в обнимку с «малышом». В то время самая маленькая бутылка водки называлась «малышом». Оказывается, тетя Юля налила холодную воду в эту бутылку из-под водки и попросила держать ее у глаза всю ночь. Нас охватило вдруг безудержное веселье и смех от комичности ситуации.  Тетя Юля и папа учили нас в трудностях и сложностях жизни видеть что-то смешное, положительное, а иногда даже промысел.    Много позже, когда я после окончания медицинского института должна была ехать по распределению в Брянскую область в неизвестность из Ленинграда, а брата Олега призывали служить, так как, зачитавшись Ф.М. Достоевским, он стал неуспевающим студентом и был исключен из института. Папа, вернувшись с рейса на танкере "Адлер" с Кубы, обняв меня одной рукой, а брата – другой, - сказал: «Вы будете приносить пользу Родине, я вами горжусь!  Не бойтесь Жизни! Она вам понравится!» Эти слова  запомнились на всю жизнь, помогая, когда было трудно.
                ***
    Тетя Юля говорила: «Какое счастье – иметь свой собственный угол!». Боже мой! Только угол! Все познается в сравнении.  В сравнении с чем? С «Рублевкой»? Вспоминается одна из последних повестей Стефана Цвейга. Юная провинциальная девушка волею судьбы попадает к дальней родственнице в «высший свет». Там ее с восторгом принимают, а потом с насмешкою изгоняют. Когда она вернулась домой, к опостылевшей работе на почте, ей не захотелось  дальше продолжать эту пресную жизнь.  Состояние ее Души до боли понятно. У нее нет даже «соломинки» для спасения. Воспитывая детей, надо учить их умению получать радость от жизни. Чтобы им было интересно жить, надо их обеспечить не «соломинкой», а «спасательными кругами». Это увлечения, любимые занятия, к примеру,  музыкой, различными видами искусства, спортом или физкультурой, туризмом и т. д.  Жизнь полна впечатлений. Если нет возможностей путешествовать, берите пример с писателя Жюль -  Верна. Не покидая Францию, он знал мир лучше многих путешественников. Яркие картины мира, чувств отражены в его замечательных романах. Необходимо воспитывать культуру, высокий стиль желаний. Сравните с «купеческими» желаниями, когда богатый человек считает, что ему все позволено, потому что он за все платит.  Вспомните Петра первого, который был скромен в желаниях относительно себя, любил небольшие помещения, простую пищу и даже звание не выше капитана, вместо звания  генералиссимуса. 
Тетя Юля говорила нам: «Помните, вы очень счастливы тем,  что хорошо видите, слышите, есть руки, ноги. А сколько людей, имея физические недостатки,  не унывают, а живут творчески, смогли быть востребованы в обществе». Позднее, увлекшись гомеопатией, а прочла у гомеопата Витулкаса следующую мысль: «Способность к творчеству – мера здоровья». Есть физически здоровые люди, но они не способны к творчеству. Есть безрукие художники,  берущие кисть в рот и создающие прекрасные произведения. Перечитывая в очередной раз открытки и письма из блокадного Ленинграда моему папе на фронт от его родных, я обратила внимание на пожелание папе творческой жизни от его брата, моего дяди Гриши. Меня лихорадило несколько дней. Я остро поняла, почувствовала, что Ленинград не только выживал, но и творил, создавал оружие, в частности, новое, спасая страну.  Архитекторы обмеривали здания, чертя их планы, с целью их восстановления, если они пострадают во время войны.  Кировский завод не прекращал свою работу. В одной открытке дяди Гриши незаметно сбоку было написано «меадолог». То есть «голодаем», если читать наоборот. Дядя Гриша остался в Ленинграде по броне для проектирования, создания и испытаний ЗУРО (зенитные реактивные установки). В Комсомольской правде в 1924 году была напечатана статья «Изобретение Григория Васильева».  Речь шла о варианте реактивного двигателя. Дядя Гриша был человеком многогранно талантливым, с абсолютным музыкальным слухом. Он с легкостью воспроизводил на фортепьяно любую мелодию, если она ему понравилась. Жена дяди Гриши с маленьким сыном Венедиктом погибли, переправляясь через Ладогу. Маму его мою бабушку Ольгу Семеновну как умирающую пытались вывести из Ленинграда в конце апреля 1942-го года. Но 29 апреля ее сняли с поезда на станции Бежецк Калининской (Тверской) области, где она через 30 минут умерла. Когда через много лет после этих событий я  была в командировке в Ярославле, нас поселили рядом с железнодорожной станцией. Из окон гостиницы было видно кладбище ленинградцев, которые так и не доехали до своего назначения. Сколько таких кладбищ и братских могил по дорогам из Ленинграда! Кто знает настоящую цену, которую заплатил народ нашей страны за победу, за мир, который, как мы сейчас наблюдаем, очень хрупок?  У дяди Гриши, как и у папы, было очень редкое сочетание фамилии, имени и отчества, а именно: Григорий Венедиктович Васильев. Как-то папа с тетей Юлий уже в пятидесятые годы обратились в паспортный стол,надеясь, что дядя Гриша жив. Им дали только один единственный адрес.  Когда они позвонили и за закрытыми дверьми объяснили ситуацию, дверь не открыли. Даже не стали разговаривать. Вернулись домой расстроенные. Папа, куря трубку, которую иногда он доверял мне ее почистить, грустно сказал: «Дядя Гриша умер от голода, упав, к примеру, на лестнице. Его документы кому-то спасли жизнь и очень помогли. Не надо тревожить этих людей».
                ***
    В середине пятидесятых почему-то решили, что асфальтовое покрытие на Набережной Фонтанки лучше, чем булыжное.  А может быть, булыжники понадобились в другом месте. Одновременно решили облицовывать гранитом набережную Крюков-канала. Завезенные гранитные плиты лежали в снегу и обледенели. Дети играли в прятки. Я пыталась залезть на самый верх, декламируя слова, вычитанные из журнала: «На пути высокий перевал! Но мой дух не ниже этих скал!»  Эти слова стали красной линией становления моего характера. Если я пропускала две недели занятий из-за фолликулярной ангины, а в классе должна быть контрольная, я говорила себе: «Спокойно, ночь впереди. Я разберу теорию, потренируюсь в решении задач и получу не тройку, не четверку, а пятерку». Получив пятерку, я снова заболевала ангиной. Кто кого? Тогда ангина не выдержала.  Став отличницей, я стала рассуждать, что учиться надо не ради отметок, а ради знаний. Своим двум сыновьям, когда они получали двойки, я говорила, что двойки лучше троек, потому что есть возможность еще позаниматься. А это главное.
  У папы на шхуне «Профессор Визе» был радист Дмитрий Покровский, дядя Дима. С зеленым портфелем, который не закрывался на замок и надписью «Профессор Покровский» я ходила в первый класс. В десятом классе дядя Дима дал мне почитать книгу по радиолокации со словами «Оля, "хоти" знать!»  Как я благодарна дяде Диме, что он почувствовал, что я достойна этих слов. Вкус к познанию - какое это истинное удовольствие в жизни, какой это "спасательный круг" даже в не очень удачно складывающейся судьбе человека.
                ***
    В середине пятидесятых годов в Ленинграде было сильное наводнение.  Все, кто жили на набережной, смотрели в окна по-разному. Те, кто жил в полуподвальных помещениях или на первом этаже – с тревогой, а кто повыше – с любопытством и  интересом. «Большой язык» Фонтанки стал залезать к нам во двор. Что он хотел полизать? Не понятно. И вдруг с третьего этажа мы видим, как наш высокий красивый папа в морской форме в капитанской фуражке широко шагает по реке, обнимая каждой рукой по арбузу. Это была картина достойная художника. По крайней мере, забыть ее нельзя. Да, «слон иногда высовывает свой хобот из шляпы!»