2. Предложение, от которого невозможно было отказаться.
Дорога до ресторана заняла около пятнадцати минут, но и их оказалось достаточно для того, чтобы я очутился на грани нервного срыва. Я был охвачен тревогой, страхом и неуверенностью, смогу ли я сделать предложение достойно, или же оно прозвучит как глупость или насмешка.
- …. ну, так вот, я ей и говор.…. И кстати у тебя все хорошо? – прервав свой рассказ о подруге Лауре, спросила Алли и попыталась заглянуть мне в глаза.
- А? Что!? Нет! Все нормально! С чего ты это вязала, – воскликнул я и попытался улыбнулся.
- Ну, не знаю! Ты как –то побелел весь. Дышишь тяжело и вспотел.
- Да, нет! Все нормально!
- Ты уверен? Может никуда не поедем и вернемся домой, раз тебе плохо?
- Что? Нет! У меня все хорошо! Да и потом, какой дом? Сегодня же Рождество!
- Ну и что, что Рождество! Ради празднования надо свое здоровье теперь гробить что ли? Я, к примеру, вообще православная! Да и у вас, католиков, Рождество принято дома отмечать. Я бы индейку приготовила.
- Да нет! Нет! Все нормально! Алли! Просто… есть... кое что, – начал я было оправдываться, как вдруг за поворотом показался ресторан, и я плавно ушел от ответа. – Просто мне показалось, что я дорогу забыл! Но нет! Вот же ресторан, значит всё нормально! – воскликнул я с облегчением и въехал на стоянку.
Это был один из лучших ресторанов в городе, и к нашему приезду в зале оставалось всего лишь два свободных места, да и те были забронированы на мою фамилию. Хостес проводила нас к столику, пожелала приятного вечера и удалилась, ну а мы сели друг напротив друга, взялись за руки и начали обмениваться впечатлениями.
В зале царила романтическая атмосфера. Свет от люстр был приглушен, а на столах стояли свечи, отражающиеся в бокалах и приборах. Оркестр играл медленный джаз, а голоса гостей создавали ненавязчивый фон, добавляющий обстановке жизни, а в воздухе витали запахи еды и алкоголя. Мы тоже сделали заказ, и время ускорилось, ибо, не успел я и глазом моргнуть, как на столе появился десерт, а в зале свободные места.
Рождественский ужин подходил к концу, и прекрасно понимая, что делать предложение надо прямо сейчас, я начал терять самообладание и эмоции поспешили просочиться наружу. Моя рука опустилась в карман, а пальцы обхватили заветную коробочку. Мои глаза начали бегать, а дыхание стало тяжелым и глубоким. Мои щеки налились краской, а лоб заблестел, и все это вместе создавало ощущение того, что у меня вот – вот случится инфаркт. И вполне уместный вопрос Алли не заставил себя долго ждать.
- Кевин!? У тебя все хорошо? Ты опять как-то не очень стал выглядеть!
- А? Что? С чего ты взяла? – промолвил я в ответ и принялся ковырять вилкой яблочный штрудель.
- Ну, просто … Просто такое ощущение, что тебе дурно, – с заботой прошептала Алли, насупилась и попыталась заглянуть мне в глаза.
- Дурно?! – Воскликнул я! – Нет! Все хорошо! Жарко может быть только немого. Наверное, все дело в чае, – воскликнул я с какой-то неуверенностью, налил себе еще чая и опустошил кружку одним глотком.
- Да?! А со стороны все выглядит совершенно иначе!
- Вот как?! И как же все выглядит со стороны, – проговорил я по слогам, глупо улыбнулся и взялся за остатки штруделя с новой силой.
- Теперь я даже и не знаю! – прошептала Алли, посмотрела на меня, как врач на пациента и добавила. – Теперь мне почему-то кажется, что ты нервничаешь! Что хочешь мне что-то сказать, но боишься!?
- Интересная точка зрения! – усмехнулся я, но Алли же продолжала спрашивать.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Да нет…, - словно нашкодивший школьник пробурчал я в ответ и опустил виноватый взгляд.
- Да неужели?! – спросила она нараспев, хитро улыбнулась, посмотрела вверх влево и добавила. - А мне почему-то кажется, что ты от меня что-то скрываешь.
-А!? – воскликнул я с иронией. – И что же я такое скрываю?
- Ну не знаю! Надо подумать! – сказала она в полголоса, прищурилась, поднесла пальцы к губам и начала рассуждать. – Проблемы на работе? Но даже если и так, то работа это последнее, что тебя заботит. Ссора с другом? Да вроде вам и делить – то нечего. Может быть, ты завел любовницу?!
- Что? Любовницу!?
- Да! - воскликнула Алли, усмехнулась и продолжила. – Хотя, о чем это я, такой вариант даже и не рассматривается, так как речь идет о тебе…
- Обо мне? Это что еще значит?
- Ну, то и значит! Что ты последний мужчина, который заведет себе любовницу!
- Дааа??? – заинтригованно протянул я. - Интересные выводы. Ну, хорошо – твоя взяла! Любовница мне и вправду не нужна. И каков же тогда вердикт? – заинтригованно спросил я и приоткрыл рот от ожидания.
- Ну, а что тут остается! Только предложение!
- Хмх! – поперхнулся я последним кусочком штруделя, перевел дыхание, выпрямился и попытался отшутиться. – Какое еще такое предложение?
- Ну как, какое? – продолжила она играть словами, словно кошка с мышкой. – То самое!
- То самое? – прошептал я.
- Да! Да! – иронично и игриво промурлыкала она в ответ.
- Ну-у-у… - протянул я, растягивая слова. - Если ты, конечно, настаиваешь, – продолжил было я начатую мысль, как вдруг Алли оборвала меня на полуслове и засмеялась.
- Да ладно тебе, расслабься! Напрягся-то как весь! Я же прикалываюсь, глупенький. Хочу тебя взбодрить, а ты? Где твое чувство юмора?
- Да нет! – на сей раз уже я перебил ее на полуслове. - Вообще-то, я и вправду хочу тебе кое-что сказать! – добавил я и подумал о том, что раз уж Алли затронула тему предложения, то и сделать его надо прямо сейчас.
- Я надеюсь! Не про любовницу? А то ты так взволнован.
- А? – недоуменно посмотрел я на Алли, дернул головой и продолжил. – Нет, на кой черт она мне нужна, если у меня есть ты! Нет! Я хочу сказать тебе про другое.
- Ну, хорошо! Я слушаю.
- Да! ..просто, я собирался сказать об этом весь вечер! Готовился, потом разнервничался, потом ты стала шутить. В общем...
- Не уходи от темы!
- Да! Да! Ты права! По существу! ..Да. Так вот! Я никогда не говорил тебе, как многое ты для меня значишь! Никогда не говорил я и о том, насколько сильно ты изменила мою жизнь. Да я признавался тебе в любви и делаю это каждый день! Но одно дело это просто сказать «я тебя люблю», а совсем другое объяснить, что значат для меня эти слова, и какой смысл я в них вкладываю. Когда я увидел тебя впервые, мои ноги ослабли, в груди что-то сжалось, а мысли спутались – всё было, как во сне. И даже сейчас, я порой задумываюсь, что наша жизнь слишком уж прекрасна для того чтобы быть явью. Когда ты рядом, я ощущаю себя счастливым и сильным, а стоит нам разлучиться хотя бы на час, как я сразу же впадаю в уныние, тоску и прострацию. Все мои фантазии посвящены тебе, мечты движимы тобой, а жизнь немыслима, если в ней не будет тебя. И вот…, - я оборвал фразу на полуслове, сделал глубокий вдох, а затем вынул из кармана коробочку и добавил. - …я понял, что хочу быть с тобой до конца жизни и хочу чтобы ты знала это! – я открыл коробочку и закончил начатую речь, - Алли Кирешина! Ты выйдешь за меня замуж?
Да! Это было удивительное мгновение, о силе которого я даже и не догадывался. Теперь уже Алли замерла и потеряла дар речи. Она не знала, куда ей смотреть - на меня, на кольцо или вообще отвести взгляд в сторону. Она задрожала и ослабла, а затем ее глаза вспыхнули огнем, затмившим блеск свечей и бриллиантов, по щекам покатились искрящиеся слезы, а дрожащие губы приоткрылись и прошептали с придыханием: «Ты еще спрашиваешь? Да! Конечно же, я выйду за тебя! Ведь я тебя так люблю!»
После этих слов она протянула мне левую руку, и я нежно обхватил ее в области запястья. Боже, я ощущал, как бьется ее сердце, и каждый его удар растекался по моей ладони. Она была горячей, горячей, как никогда прежде, и не успел я одеть кольцо на ее палец, как она сразу же дала мне понять чего хочет, и при этом ее желание в точности совпало с моим.
Я подозвал официанта и попросил счет, а там еще всего пять минут и вот мы уж выехали со стоянки и направились в сторону дома. Мы были возбуждены и предвкушали, как наша страсть будет высвобождена, словно джинн из лампы. Но, не проехав и одного километра от ресторана, наша машина попала в пробку. Боже, и надо же было этому случиться именно в Рождество, в день нашего праздника, спутав все наши планы на ночь!
Да! Я был раздосадован, и Алли была раздосадована тоже. Мы были полны фантазий, фантазий и еще раз фантазий, а все что сулил нам вид из лобового стекла - так это унылое стояние в многокилометровой пробке. Пешеходы шли быстрее, чем двигались автомобили, да и навигационная система указывала на то, что пробка растянулась на семь километров, и что причиной тому послужило серьезное дорожно-транспортное происшествие. Мы стояли дольше, чем ехали, и поэтому при первой же возможности развернуться, педаль газа прилипла к полу, а машина исполнила свое предназначение - она поехала!
Мы свернули на объездное шоссе, набрали скорость, и настроение заметно улучшилось. Крюк составлял всего двадцать километров, да и дорога пролегала вдоль реки, на другом берегу которой возвышался деловой квартал, утопающий в неоновых огнях. Вид был на редкость романтическим, а Алли еще усилила эту романтику, - взяла меня за руку и положила голову мне на плечо. В это мгновение она была такой умиротворенной, такой счастливой и такой родной, что я не смог не прошептать: «Я тебя люблю», а она ответила мне ласковым поцелуем.
Теплый, нежный и такой невинный поцелуй, но в нем было столько нежности, столько трепета и столько предвкушения. Он был такой чувственный, что я даже закрыл глаза, а когда, всего секунду спустя, я открыл их вновь, передо мной возникла машина, и она была так близко, что я не успел ничего сделать.
Водитель той машины пренебрег правилами дорожного движения и развернулся прямо посреди дороги через две сплошные линии. Он сделал это неожиданно, даже не посмотрев по сторонам и, как следствие, у меня не было ни единого шанса, а инстинктивный удар по тормозам только лишь снизил скорость, но никак не предотвратил столкновение.
Три, может четыре метра, доли секунды, и совершенно никакого выбора. Дорога шла вдоль реки, и именно в этом самом месте на обочине находился причал, огороженный каменными тумбами. Тумбы были массивными, и столкновение с ними было бы убийственным. Впрочем, были и другие варианты, но и они тоже оказались неприемлемыми. По встречной полосе ехали машины, а в машине нарушителя находились дети, и свет фар озарил их испуганные лица. Они прижались ладошками к стеклам и посмотрели на меня, ну а я посмотрел на них, и мои руки сами собой повернули руль направо. «Лучше уж умереть самому, чем жить с мыслью о том, что ты сознательно убил детей»,- подумал я, и уже в следующую же секунду раздался удар, треск обшивки и звон стекла.
Как такового столкновения не получилось, и как потом рассказали очевидцы, все это выглядело, как тщательно спланированный кинотрюк. Пытаясь минимизировать потери, я направил наш джип в моторный отсек того старого просевшего пикапа. Джип сильно накренился влево и вперед, а затем его левое крыло ударилось о правое крыло пикапа, и это было так, словно ему «поставили подножку». Джип взмыл в воздух, сделал там полтора оборота, а затем упал на землю, совершив еще пару кувырков, и рухнул в реку. Это произошло быстро, и все что я помню, так это то, как сжалось сердце, и то, как я посмотрел на Алли. Ее глаза,- грустные, слегка испуганные, но вместе с тем счастливые, сказали мне: «Все будет хорошо, не переживай и не вини себя». «Прости», - сорвалось с моих губ, и все! Я ударился головой о стойку, потерял сознание, и свет вокруг погас.
3. Снова вместе
Я стоял посреди большой комнаты, в которой не было ничего, за исключением маленькой дверцы, лежащей на полу всего в нескольких метрах от меня. Стены, потолок и пол - все было серым, а эта самая дверца не могла не бросаться в глаза, так как она была черной. Я стоял посреди этой комнаты и нашептывал, «что за странное место, что за странная дверь», как вдруг меня взяли за руку, я посмотрел налево и увидел, что это была Алли.
Она была одета в белые широкие брюки и в бесформенную белую рубаху, а когда я спросил ее, что это за место, она лишь улыбнулась и сжала мою руку еще крепче. Да! Конечно же, я хотел задать ей еще какой-то вопрос, спросить ее о том, как она себя чувствует и о том, что случилось, но мои уста онемели, и я не смог спросить больше ничего. Я почувствовал себя каким-то неполноценным, - и все это было странно. Затем подул легкий ветерок, и в комнате стало прохладно и сыро. Я почувствовал что, кроме нас, в помещении есть еще кто-то, и стал невольно смотреть по сторонам. Я посмотрел налево, посмотрел направо, и даже посмотрел вверх, а затем мой взгляд невольно остановился на той самой черной дверце, и то, что я увидел, - было жутко.
Ее поверхность как будто бы ожила и превратилась в текущую жидкость. Поначалу это были разводы черной краски, которые перетекали из одной бессмысленной формы в другую, а потом они начали двигаться по кругу, причем двигаться против часовой стрелки. Они двигались все быстрее и быстрее, а затем в центре этого водоворота появилась воронка, и из нее начали вылезать зловонные руки – одна, две, а затем столько, что и не сосчитаешь. Они увеличивались в размерах, тянулись вверх и ощупывали пространство, а затем они окаменели и превратились в пыль, ну а воронка, из которой они вылезли, исчезла, а та самая черная дверь начала увеличиваться, подниматься в воздух и менять цвет.
Воспользовавшись моментом, я мельком взглянул на Алли, - и она тоже была очень взволнована. Ее губы дрожали, а глаза были крепко зажмурены. Она словно боялась чего-то очень страшного, а затем она расслабилась, открыла глаза и посмотрела на дверь, и это была уже другая дверь - большая и белая, и вот она распахнулась и слепящий свет наполнил комнату теплом, свежестью и чистотой.
Это было удивительное свершение, и моя душа затрепетала, как никогда. Как вдруг нежный голос Алли прошептал: «Кевин, мне пора уходить»,- и я почувствовал, что она отпускает мою руку и начинает двигаться по направлению к двери.
По ту сторону проема был длинный коридор, переливающийся всеми оттенками белого, и я отдавал себе отчет в том, что происходит и попытался сделать все, чтобы Алли осталась и не уходила.
Я попытался удержать ее руку, но она проскользнула у меня между пальцев. Я хотел закричать «Постой!», но мой голос был беззвучен. Я хотел сделать шаг вперед, но и этого сделать мне не удалось. Ну, а затем я вообще перестал чувствовать собственное тело, и все что мне оставалось делать, так это смотреть, как она отдаляется, как переступает с ноги на ногу, и как оставляет меня наедине с негодованием и чувством горькой и всеобъемлющей утраты.
Шаг! Еще один и еще один, и вот уже свет начал поглощать ее, а моя душа начала метаться, и я слышал, как она кричит, рыдает и рвется наружу. Я ощущал ее мятежное отчаяние, боль и уныние, но, увы, я был здесь лишь гостем, и я не мог сделать ничего – ибо такова была воля свыше.
Оказавшись в одном шаге от порога, Алли остановилась, обернулась и посмотрела на меня как никогда прежде проникновенно. Ее большие каре-зеленые глаза были похожи на льдинки у открытого огня, а затем она сказала: «Я могла бы взять тебя с собой! Но ты еще не готов! Ты еще не разобрался в себе и именно поэтому сейчас мы простимся! Простимся для того, чтобы у нас была возможность быть вместе в будущем». Затем она вошла внутрь и слилась со светом, а ровно через секунду дверь захлопнулась, и я остался один в темноте, и я поймал себя на мысли, что я не стою, а падаю.
Я падал, падал долго, и это было настолько страшное ощущение, что я закрыл глаза и стиснул зубы. Я падал, вращаясь, переворачиваясь и кружась, а затем свист в ушах исчез, ветер стих, и ощущение падения исчезло.
Я попытался пошевелиться, но почувствовал боль по всему телу - от пяток и до макушки. Я сделал вдох, и жар тот час же ворвался в мою грудь. Я попытался открыть глаза, но веки оказались слишком тяжелыми, и все это вместе напугало меня настолько, что я похолодел, вспотел и словно окаменел.
Откуда-то сверху доносилось какое-то назойливое пиканье и оно напоминало мне какой-то реквием, так что я невольно начал вспоминать все свои грехи, начал просить прощения и начал молиться. Закончив с подсчетом своих грехов и количеством причитающихся за них наказаний, я начал вслушиваться в шорохи, скрипы и скрежеты окружающего меня мира. По косвенным признакам и ассоциациям я пытался понять, где я нахожусь, как вдруг я услышал шаги, приближающиеся ко мне сбоку, а затем нежный женский голос проговорил в полтона: «Так… легкие ссадины… пара порезов… органы не задеты… ну хорошо…. Мистер Смайл, сейчас я вам поставлю укол и все… ».
Да! Это был голос, которому можно было довериться и, как следствие, я успокоился, осмелел и открыл глаза.
- О! Мистер Смайл, вы пришли в себя! Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? Все хорошо или что-то беспокоит? – спросила милая на вид медсестра.
- Здравствуйте! Где я? Что произошло? Где Алли? С ней все хорошо? – не зная, что для меня важнее, и что я хочу узнать в первую очередь, протараторил я, выдохнул и посмотрел на медсестру.
- А вы разве не помните? Вы попали в аварию. О ней даже в новостях рассказывали. Журналисты назвали вас мистер Счастливчик, ведь то, как вы уцелели, скорее походит на чудо, чем на удачу. А теперь вы в больнице Святого Марка, - ответила медсестра и огляделась по сторонам.
- Вы говорите авария…, - задумчиво и медленно переспросил я сестру, затем закрыл лицо руками и попытался вспомнить. - Да, кажется, я помню что-то…. Какие-то обрывки, все так смутно…. Но, все это меня не волнует. Что с Алли? Как она? С ней все хорошо?
- Алли, это девушка, которая была вместе с вами в машине? Так ведь, – тихо и кротко спросила медсестра.
- Да! Да! Это она, моя Алли! Так что с ней? У нее переломы? Сотрясение или что? Как она, не томите! Скажите! – повысив голос и даже привстав с кровати, прокричал я.
- Мне очень жаль, но… - хотела было сказать медсестра в ответ, но в этот самый момент в палату вошел врач, сестра замолчала и отошла в сторону.
- О! Я вижу вы пришли в сознание, мистер Смайл! – воскликнул врач и одел очки. - Я проходил мимо палаты и услышал голоса, и вот я здесь. Кстати, я не представился! Я ваш лечащий врач, Иогим Мартинс, – сказал врач, кашлянул и продолжил. – Я очень рад, что вы вернулись! А то ваше состояние…. Оно, как это сказать помягче… Оно вызывало опасения. Вы впали в кому и…, хм…, за сорок лет моей врачебной практики я помню только два таких случая, как у вас. И надо заметить, что в тех двух случаях люди так и не «пожелали» вернуться.
-Не пожелали вернуться! – воскликнул я с недоумением.
-Ну да! А как это еще назвать, если они были совершенно здоровы и впали в кому без всяких на то явных причин. Вы, кстати говоря, тоже были в коме! Но, я так понимаю, есть еще что-то в этом мире, что вас держит!
- Ну, естественно есть! Моя Алли! Кстати, как она? - воскликнул я и взмахнул руками.
Доктор посмотрел на медсестру, легонько дотронулся до ее руки и сказал: «Ребекка, у вас еще много работы, не будем вас задерживать». Ребекка кивнула головой, опустила глаза и вышла из палаты, а затем доктор снова перевел взгляд на меня и произнес: « Мне очень жаль, но Алли Кирешина умерла».
Описать словами то, что случилось у меня в душе, невозможно, ибо это был взрыв, разметавший эмоции, чувства и здравый смысл. Я не хотел верить в услышанное, качал головой и причитал: «Нет! Нет! Это невозможно!» По моим щекам покатились слезы, горло закупорил какой-то черствый комок, я схватил врача за ворот халата, подтянул к себе и закричал.
- Почему вы не спасли ее, как вы могли! Вы же доктора! Вы же давали клятву! Почему?
- Мистер Смайл! - прошептал доктор, по-дружески похлопав меня по плечу. - Вам надо успокоиться! Излишнее возбуждение может лишь усугубить ваше стрессовое состояние. Я понимаю, каково вам сейчас, но вы должны взять себя в руки. И просто поверьте, если бы мы могли, то мы бы обязательно сделали все от нас зависящее для того, чтобы помочь ей.
- Да ничего вы не знаете! Откуда вам знать, каково это, когда всех, кого ты любишь, забирают! – простонал я.
- О! – воскликнул доктор с тоской! – К сожалению, я знаю это, и знаю не понаслышке. Я проработал в больнице около сорока лет, и я видел разные случаи, в том числе и случаи, связанные с авариями. Я помню маленькую девочку, ей было пять, вся ее семья погибла в автомобильной катастрофе - ее отец, ее старший брат, а спустя сутки, и ее мать. Я как сейчас помню, как я не смог ей помочь, как ее сердце остановилось прямо у меня в руках. Я как сейчас помню, как вышел из операционной, как сел рядом с девочкой и как признался ей в том, что не смог спасти её маму. Я как сейчас помню тот день. Но я рассказываю вам об этом не для того, чтобы показать, что трагедии случаются и у других, нет, ибо для вас ваша трагедия в любом случае, самая страшная. Просто я хочу, чтобы вы поняли, что врачи относятся к своим пациентам, как к близким и любимым, и что они борются за их жизнь, так же самоотверженно, как если бы это были их собственные дети, родители или супруги…, - врач перевел дыхание и продолжил. - Что же до Алли Кирешиной. … Она скончалась еще до приезда «скорой помощи», так что… увы! Мы не смогли ее спасти, у нас даже не было шанса попытаться это сделать, - доктор закрыл глаза, тяжело вздохнул и добавил. – Мне очень жаль! Простите! …простите...
Я знал, что он говорил от чистого сердца, ослабил хватку и закрыл лицо руками. Я понимал, что все это реальность, что Алли не стало и что теперь я снова один на один со всем миром. Я понимал, что будущее стало пустым, и я отказывался принять такую правду. И, как следствие, мое состояние стало ухудшаться прямо на глазах. Меня охватил жар и я начал биться в конвульсиях. Изо рта у меня пошла пена, а глаза начали закатываться. Мой пульс подскочил вдвое, а затем мне поставили укол, и примерно через минуту я уснул. Уснул для того, что бы проснуться….. и начать жизнь заново.