Валери

Александр Вигер
            Часть 1
Узенькая извилистая тропа вьется зигзагами то влево, то вправо и ведет к маленькому уютному домику. Вокруг деревья, кустарники, цветы. Много тюльпанов. Над цветами добродушно гудят пчелы и порхают бабочки.
В этом скромном домике под Парижем, где есть только самое нужное, живем мы с Васей Ивановым. Простые смертные знают его как владельца одной из крупнейших французских парфюмерных компаний, избранные – в качестве чемпиона Колизяума.
После того, как он отправился ко мне, Петрович лишний раз показал свою мудрость и щедрость. У Васи в Париже не было ни денег, ни знакомых. Влюбленные живут одним мигом. К счастью, Петрович не мог оставить героя без награды. Среди обитателей Страны Типочков есть не бедные люди, они скинулись и выдали Васе N-ую сумму денег в качестве стартового капитала. Мои друзья по сборной помогли ему сориентироваться, и он открыл маленькую компанию, занимающуюся духами. Удача улыбнулась нам и в бизнесе – теперь мы живем, как настоящие буржуа.
Мы познакомились с родителями Васи. Это – прекрасные люди. Они благословили нас. Жить во Франции они не захотели – слишком многое связывает с Родиной, - но пообещали в ответ наведаться в гости и приглашали повторно нас. Могли ли они подумать, что их сын-двоечник экстерном окончит женевский университет и станет крупным бизнесменом?! Они гордились сыном.
Так же не хотел покидать Родину философ по фамилии Афоризменко. Хотя мы предлагали ему преподавать в одном из центральных ВУЗов Парижа, но он сказал, что в Украине самые красивые девушки, а их он ни на что не променяет.
Зато Алексей Дебилович с радостью согласился отвечать за компьютерное обеспечение нашей компании. Да, это тот самый преподаватель информатики в универе Васи. Единственное, что заставил его сделать директор перед принятием на работу – помыть полы во всей компании.
И еще Вася отстроил библиотеку, в которой я жила. Теперь это одно из самых главных культурных мест города. (Заметили, все, к чему прикасается Вася, становится главным, центральным и просто лучшим). Руководил библиотекой мой приемный отец, а помогала ему та самая киевская библиотекарша, которой Вася так и не смог объяснить, что он хочет почитать. Когда-то, если за день они видели человек десять – это было успехом; теперь же сотни человек на их глазах читали книги.
Среди них был и сам Вася. Поначалу я с трудом пыталась подсадить его на Мопассана, Бальзака и Дюма, но затем он втянулся, выучил французский язык и сам читал мне вслух отрывки из прозы или стихи Артюра Рембо и Проспера Мериме.
Из французской музыки ему нравился Клод  Дебюсси, а из живописи тоже Клод, но Моне.
В общем, теперь даже самый рафинированный эстет не узнал бы теперь в моем любимом месье типочка. Вася в будние дни носил стильный деловой костюм от Бриони, а на выходных играл в богемного художника, одевая алый берет, развевающийся шарф, широкую рубаху и кислотного цвета брюки.
Он покупал мне платья чуть ли не каждый день, и я не успевала носить их.
Мы побывали во всех ресторанах, на которые я раньше только засматривалась с улицы, сжимая в ладони корочку хлеба. Только благодаря моему любимому украинцу я, француженка, впервые попробовала лягушачьи лапки, устрицы, шампиньоны и дорогое французское вино.
Честно говоря, украинская кухня мне понравилась больше. Возможно, это объясняется моим голодным детством. Если французы делают акцент на пикантности, то украинцы – на сытности. Единственное, что не понравилось – горилка. Наше Бордо все-таки лучше.
Так что вот мой идеальный рацион: на первое борщ с пампушками, на второе грузинский шашлык с бокальчиком вина, а на десерт торт Наполеон.
Зимой мы отдыхали в Альпах, а летом – в Сен-Тропе. Лыжи, снежные и водные, сноуборды, снегоходы, скутера, яхты, дайвинг – все это мы опробовали. Любили мы и пассивный отдых, поэтому могли зимой у камина пить глинтвейн или горячий шоколад, а летом валяться на пляже.
В Париже Вася пристрастился к футболу и начал болеть за ПСЖ.
В общем, мы жили – не тужили. Так длилось до тех пор, пока в моей комнате не раздался звонок. Ничего не подозревая, я подняла трубку. Железно-холодный голос Николая Тугодума произнес:
- Петровича похитили.
От неожиданности я чуть не выронила телефон из рук. Такого смятения я не ощущала со времени своего поражения в Колизяуме. Глубоко вздохнув, я продолжала слушать.
- Валери, позови, пожалуйста, Васю. Мы хотим отправить его на поиски Петровича. Он один справиться с этой задачей.
Если честно, я бы отправила Васю в любую страну, кроме Страны Типочков и Голландии. Он с невероятным трудом бросил косяки. Мне расстаться с этой пагубной привычкой было гораздо проще. Вася поначалу нередко срывался и даже кричал, что променяет свой бизнес на одну тягу. Могла ли я рисковать здоровьем любимого мужчины?
Мне трудно далось это решение, но я все-таки решила поехать вместо Васи. Если бы он сорвался, то его, возможно, было бы крайне тяжело оторвать от травы, а сейчас на счету каждая минута.
Перед отъездом я оставила Васе записку:

Дорогой Вася.
У меня появилось срочное дело, о котором я не могу тебе рассказать. Оно слишком личное. Я уеду его улаживать и не знаю, когда вернусь. Не звони мне. Люблю тебя, буду скучать.
Твоя Валери

В нашем доме косяков давно не было, поэтому я вызвонила своего партнера по сборной и выпросила у него «билет». С этого, в общем-то, и начинается моя история.

Часть 2
      1
Никогда я еще не видела такой Страны Типочков. Из центра веселья и радости она превратилась в мрачное, почти траурное государство. Наверное, со дня основания такого не было: по дороге в Колизяум я не увидела ни одного накуренного лица. Всякие выпендрежи в пейзаже тоже убрались: никаких перевернутых деревьев и зеленых облаков.
Операцией по спасанию Петровича из плена руководил Николай Тугодум. Помогали ему Гоги Баранидзе, Иван Ставрижкин и один неизвестный. Незнакомец одет был в порванную белую майку с огромным зеленым пятном на груди, синие треники и старые тапочки. Словом, он выглядел, как алкаш.
- А где Вася? – спросил Коля.
Я объяснила ему причины.
- Да, меня Леся тоже с трудом отпустила, - согласился он. – Думаю, у тебя получиться заменить его в этом нелегком деле.
- А кто этот мужчина? – кивнула я в сторону незнакомца.
- Его зовут Штырлиц. Это наш шпион.
- Интересно, где это можно шпионить в таком виде?
- А вот сейчас придет господин Адам Груша и все объяснит.
Минут через десять вошел действительно господин с внешностью не типичной для нашей страны. Это был интеллигент лет 40 в строгом костюмчике и очках, историк Страны Типочков. Он все и объяснил.
Когда-то давно Петрович работал вахтером в одном общежитие. Однажды он конфисковал у группы студентов коробок травы и ночью от скуки впервые в жизни курнул. Его зашвырнуло в нашу страну, которая тогда еще была безлюдной. Около дня он пребывал в отчаянье, похожем на робинзоновское, пока к нему не присоединился его коллега, Эдуард Эдуардович Эдуардов. Другой вахтер изъял у студентов несколько бутылок водки и тоже злоупотребил конфискатом. Со временем к ним начали присоединяться другие алкоголики и планокуры. Когда людей набралось внушительное количество, вахтеры решили основать страну. Они назвали ее Спиртяга. В лучшие годы ее население составляло 400 тысяч людей. Алкоголики и типочки жили дружно, но все испортили амбиции Эдуарда. Он хотел быть единоличным правителем, поэтому отделил свою страну. Теперь Спирт и Тяга живут отдельно. Эдуардов похитил Петровича, чтобы вновь объединить Спиртягу, но уже под единоличным правлением.
Странно, что я почти год жила в Стране Типочков и не знала ее истории. Это до чего же нелюбопытным человеком нужно было быть! Жаль, что я узнала про основание страны в такой печальный момент.
- Штырлиц вернулся с разведки и сообщил, что Эдуардыч и Петрович сейчас в Сибири. Эдуардов готовит какое-то испытание для Васи. Обломается же он, когда тебя увидит!
Впервые Коля улыбнулся, и эта улыбка ободрила всех.
Долго заседать времени не было. Меня одели в шубу, валенки и шапку и отправили в Сибирь.
2
В 1812 году мои сограждане так и не добрались до Сибири, так что мне пришлось пойти дальше Наполеона. Наполеон – мужчина, шедший на все ради женщины (Жозефина). При его гениальности у него не все получилось. Я – женщина, идущая ради двух мужчин (Васи и Петровича). Думаю, мой расклад повыигрышнее будет.
Много написано о русской зиме, о красоте ее метелей, сугробов, курганов, о солнце, прорывающемся сквозь белизну неба и скользящему по льду. Господа. Об этих вещах просто писать, сидя в уютном кабинетике, сидя в кресле у камина, накрывшись пледом. Единственное же, что ощущала я – холодрыгу. Утопая в сугробах, щуря глаза от снежинок, я мечтала о вторых шерстяных носках.
Кстати, по-моему, во всем мире в тот день была даже не зима, но сибиряков это мало волновало.
Замерзшая как цуцик, я добрела до огромного сарая. По информации Штырлица, именно здесь располагались Эдуардович со своей свитой. Мне туда.
Сарай был на редкость чистый и действительно просторный. Эдуардыч, Петрович и Штырлиц стояли на балконе. Я с жалостью посмотрела на Петра. Если раньше он выглядел моложаво, то сейчас резко бросались в глаза перемены не в лучшую сторону: нездоровый цвет лица (ранняя стадия), мешки под глазами, розоватый нос, растрепанные волосы. Эдуардович выглядел примерно также, только еще запущенней.
- А где Вася? – поприветствовал меня злодей.
Штырлиц, видимо, уже предупредил Петрович, поэтому на его лице читалось только искусственное удивление.
- Я за него, - процитировала я Шурика.
- Девушка?! Очень интересно. Тебе можно называть меня Эдиком.
Это предложение показалось мне странных, но каких только странностей не придумает президент Страны Алкашей!
- А я ожидал от Васи большей храбрости. Видимо, все типочки посылают своих девушек вместо себя.
Он крайне неприятно расхохотался. Штырлиц притворно засмеялся вслед за «хозяином».
- На то есть свои причины, которые тебя, Эдик, не касаются. Ближе к делу.
Эдик вместо этого поднес к губам Петровича маленькую рюмку с саке. Петрович с брезгливостью выпил и сказал:
- Фу, как тепленькая бормотуха.
Неприятно было смотреть, как спаивают твоего президента. Видимо, это деморализующий прием, поэтому я попыталась не зацикливаться на нем.
- Говорят, что всякая русская женщина и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Если б ко мне пришел Вася, это было бы вдвойне комично, а тебя, француженку, мы в таком случае проверим на прочность. Это тебе не Колизяум – здесь все серьезно.
Серьезность, наверное, заключалась в том, что не успела я обдумать его слова, как на меня побежал огромный конь. Честно говоря, я жутко перепугалась. Давно ко мне навстречу не неслись разъяренные животные весом под тонну. Из носа у него валил пар, копыта с сильным стуком опускались на землю и вообще он не походил на добродушных лошадок.
Лобовая атака была бессмысленной, поэтому я отошла в сторону. Конь пронесся мимо меня с реактивностью поезда и врезался в стену сарая. После нескольких секунд шока я оклемалась и победно заявила:
- Конь остановлен.
Эдик хотел что-либо опровергнуть, но ведь в пословице не говорится, как именно конь должен быть остановлен, и он в итоге засчитал мне первую часть. Нетрудно догадаться, что вслед за этим помощники Эдика подожгли дом.
Я всегда восхищалась пожарными, но никогда им не завидовала. Опять же, чисто эстетически мне приятно было смотреть на огонь, с аппетитом поедающий древесину. Треск дерева ласкал слух. От жары я сняла свой кожушок.
Несколько раз я ступал вперед и несколько раз отступала. Не так уж просто зайти в полыхающий дом, скажу я вам. К счастью, страх не парализовал, а, наоборот, стимулировал мой ум. У Некрасова не указано, когда именно женщина должна входить в эту избу. Я несколько часов любовалась пламенем, и когда домик почти полностью сгорел, но в некоторых местах еще не угасали огоньки, я вошла.
Эдик опять захотел возмущаться, но я сказала, что изба еще горит, и я в ней стою. Чтоб окончательно убедить его, я сказала, что смогу выпить ведро водки.
- Здесь, наверное, тоже подвох, но мне все равно очень интересно.
Слуги внесли добротное русское ведро из дерева. Конечно, я подготовила подвох. Я увлекалась шитьем, и у меня были с собой булавка и наперсток. Закрепив булавку к наперстку, как ручку, я окунула свое маленькое сооружение в сосуд Эдика, набрала «ведерко» водки и залпом выпила. Эдик добродушно расхохотался.
- Мне, конечно, жаль, что я не стал досрочно президентом, но все еще впереди. Валери, ты показала себя не как отчаянная русская баба, а как интеллектуальная французская женщина. Тем интереснее будет мне готовить для тебя испытания. Если ты выполнишь все мои задания, так и быть – мы передадим вам Петровича (глаза Петра блеснули от этих слов). До новых встреч.
Я курнула косяк и отправилась в Страну Типочков.
3
На Родине меня встречали как героиню. Страна давно не слышала положительных вестей, поэтому очень эмоционально отреагировала на мою победу. Отрадно, что теперь за меня болели те, кто на соревнованиях в Колизяуме и международных битвах поддерживал моих соперников.
- Возможно, Вася, на твоем месте порол бы горячку, - заметил Коля. – Зная его характер, он, наверное, попер бы сам на того коня, но вряд ли остановил бы. Теперь я точно не жалею, что именно ты защищаешь честь нашей страны.
Стоит ли говорить, как ободрили меня слова Коли?
По донесениям Штырлица, в Спирте люди немного расстроились, но не прекращали потреблять алкоголь в лошадиных дозах.
Чтоб немного разрядить атмосферу, Николай Тугодум разрешил курить целый день. Я, чтоб быть на чеку, отказалась, но с какой-то ностальгией смотрела на не очень милые, но такие родные обкуренные лица и сюрреалистический пейзаж. Население один день пело песни, танцевало, а на следующий снова погрузилось в серое, тревожное состояние. 
Штырлиц прислал нам донесение из одного слова «Мамалыга».
Мы долго бились над этим словом, пока один из румынских типочков не сообщил нам, что это их национальное блюдо из кукурузной муки. В результате мозгового штурма мы решили, что, видимо, испытание будет проходить в Румынии.
Официальное приглашение от Эдика подтвердило нашу гипотезу. Судьба-злодейка занесла меня в Бухарест (заметьте, очень алкашеское название).
Попала я в очень готическую атмосферу. Серели тучи, темнело небо, мерцали звезды, светила луна. Передо мной стоял огромный средневековый замок, окруженный рвом и каменной стеной. В архитектуре я, честное слово, не сильна, поэтому могу лишь сказать, что меня невероятно впечатлил этот шедевр мирового зодчества.
Хозяин опустил деревянный мост, по которому я вошла в замок. Изнутри он был также величествен, как и снаружи. Лестницы, гобелены, канделябры, свечи, старинная мебель и еще множество разных деталей уносили меня в эпоху рыцарей.
В центральной комнате стоял круглый стол, за которым располагались Эдик в образе графа Дракулы, Штырлиц в костюме вампира, Петрович, одетый как Мэрлин и какая-то девушка, похожая на ведьму.
Прежде чем Эдик начал свою речь, громко заиграл орган.
- Валери, ты когда-нибудь мечтала летать?
Честно говоря, Эдик – это последний человек, с которым бы я хотела говорить о своих мечтах.
- Благодаря Петровичу я уже летала.
- Что ж, тогда тебе проще будет выполнить мое задание. Тебе нужно будет обогнать на метле девушку, которая утверждает, что она потомственная ведьма. Зовут ее Настя.
- Здрасьте, Настя, - вставила я.
- Вы должны будете долететь до границы Румынии с Украиной, это на Дунае, между Старой и Новой Килией, и вернуться обратно.
Мы вышли во двор, нам выдали мётлы, мы полетели.
По правде говоря, Насте дали новенькую метлу, а мне какую-то старую колымагу. Пока моя рухлядь завелась, Настя уже рассекала облака.
Я никогда не дружила с техникой, поэтому долго приноравливалась к своему летающему помелу. Руль этому чуду техники явно не помешал бы.
Когда я-таки справилась с управлением, я на время позабыла о гонке и просто наслаждалась полетом. Главное для меня было – не слишком отпускать вперед Настю, ведь она, в отличие от меня, знала дорогу. Когда я изучала магию глюка, я все-таки больше парила над землей, чем летала в облаках, поэтому элемент непривычности все равно присутствовал. Волосы касались дымчатых облаков – это волшебно!
Когда мы подлетели к Дунаю, пришла пора сворачивать, и я поняла, что без помощи какого-то чуда я не смогу обогнать Настю. Как ни пыталась, я не могла из этой развалюхи выжать больше – и это угнетало.
 Оставалось только надеяться на чудо. Не успела я о нем подумать, как чудо случилось. Как будто из ниоткуда ко мне подлетел молодой человек на метле, похожий на Гарри Поттера. Терять мне было нечего, поэтому я попросила у незнакомца помощи.
Молодой человек оказался фанатом произведений Джоан Роллинг, который участвует в их инсценировке. Он собственноручно смастерил метлу и даже оснастил ее моторчиком.
- Давай поменяемся, - предложила я «Гарри Поттеру» не очень выгодную сделку.
- Кто ты такая? – недоверчиво спросил он меня.
Чтоб не втягивать его в противостояние двух стран, я тоже представилась поттероманкой.
- Родная душа, - с теплотой произнес «волшебник», - но зачем тебе мой Нимбус 2000?
- Нужно обогнать злую волшебницу.
- Из Слизерина?
- Слизанная она или неслизанная, я не знаю, но очень плохая.
- А красивая? - спросил он с заговорщицкой интонацией.
- Ничего так. Говорят, потомственная ведьма.
- Обожаю ведьм. Лети, а у меня есть идея получше.
Не знаю почему, но я поверила моему необычному знакомому. Я продолжала выжимать максимум из своего летающего кошмара, а юный маг рванул к Насте.
Прилетев к замку, я увидела опечаленного Эдика и радостного Петровича. Победила!
- Да, Петрович, воспитал же ты девушку. Не у всех на этой метелке даже взлететь получается, а она обогнала мою лучшую летчицу. Браво.
- Я уверен, что Шумахер на «Запорожце» обгонит Штырлица на «Феррари», - съязвил Петрович.
Вскоре мы увидели, как вернулась Настя с «Гарри Поттером» на руках, у которого на голове был ее лифчик. Волшебник и ведьма были в стельку пьяны.
Как ни был зол Эдик, он не мог не рассмеяться.
- Всем нужна любовь, - сказал он в сторону, а затем добавил мне. – Теперь ты стала еще на шаг ближе к освобождению Петровичу. Что ж, поздравляю. Следующие испытания будут еще сложнее, и, обещаю, они тебе понравятся. Всем нужна любовь.
4
Это донесение передал мне Штырлиц.
На самом деле мои победы конкретно разозлили Эдика. Он рвал и метал, от злости даже не прикасаясь к рюмке несколько дней. В эти дни в Спирте был такой же траур, как и в Тяге. На трезвую голову он придумал коварный план, который мы назвали кознями Эдика.
- Всяческими спортивно-физкультурными штучками-дрючками ее не проймешь, - говорил Эдуардыч Штырлицу. – Петрович в этом своих конкретно поднатаскал.
- У, шайтан, - поддакнул Штырлиц.
- И интеллектуальными вещами ее не проймешь. Как ни прискорбно мне это признавать – она умна, хотя я не особо приветствую женщин, тем более непьющих.
Штырлиц искусственно расхохотался.
- Как ты думаешь, чем взять человека, у которого хватает и силы, и ума?
- Хитростью?
- В понятие «ум» я вкладываю и хитрость. Умным я могу назвать только того, кого я не могу перехитрить или того, кто сможет перехитрить меня. Таких очень немного. Валери, увы, я перехитрить не могу.
Штырлиц подумал и честно признался, что не знает.
- Вот поэтому ты – советник, а я – правитель. Ты забыл, что у человека есть сердце. Нет человека зависимей, чем влюбленный. Если его нельзя ни запугать, ни купить, достаточно в кого-нибудь его влюбить, чтоб он зависел вначале от любимого, а потом от тебя.
Штырлиц смутился.
- У Валери же, вроде, есть какой-то парень, - невнятно пробормотал он.
- Не какой-то, а чемпион Колизяума – Василий Иванов. У них там така любовь! Но он далеко, очень далеко, а женщины не могут долго без любви. Особенно француженки. За это я их и не люблю. Меня тоже в молодости не дождалась одна… Из-за нее я докатился до того, что из преуспевающего бизнесмена докатился до вахтера. Если б не водка-матушка – никогда б не стал правителем!
Даже не смотря на то, что Штырлиц был нашим, он искренно посочувствовал Эдику, по-мужски. Всех нас бросали, предавали, не дожидались – в этом нет ни своих, ни чужих…
В общем, не особо приятно ожидать, что тебя кто-то в себя влюбит, а потом Эдик это использует в своих целях.
5
Вскоре мне назначили испытание в Стране Алкашей.
Когда Вася знакомил меня со славянской культурой, я услышала песню «Если б было море пивом». Именно этой песней можно охарактеризовать атмосферу этой державы. Алкоголь был повсюду: в ручейках, озерах, прудах, бассейнах, фонтанах. Страна переполнена барами, кабаками, пабами, ресторанами, пивнушками, рюмочными и генделиками (так бары называются в Украине). Подобно нашей  стране, Спирт многонационален. Русские и украинцы пили водку (горилку), французы и грузины - вино, немцы – пиво, британцы – виски, армяне – коньяк, мексиканцы в колоритных сомбреро – текилу и т.д. Пока я шла к месту назначения, меня пригласили в несколько компаний. Честно говоря, хотелось попробовать шампанского (давно не пила), но это я отложила до лучших времен.
Место оказалось совсем не воинственным, а, наоборот, живописным и даже романтическим. Если б не донесение Штырлица, я бы удивилась.
Мой «противник» не заставил себя ждать. Им оказался довольно привлекательный мужчина средних лет южной внешности в безукоризненном костюме от Армани, в шляпе и с тростью. Когда-то о встрече с такими мужчинами я могла только мечтать…
Чтоб не спалить Штырлица, я включила дурочку и спросила:
- Как будем сражаться? Интеллектуально или спортивно?
Мужчина рассмеялся бархатным смехом, немного искусственным, но от этого не менее прекрасным. Да уж, Эдик знает свое дело – держаться становилось все труднее.
- Неужели честно сражение мужчины и женщины? – спросил он, смакуя каждое слово, словно артист.
Хитрый жук.
- А что тогда привело Вас сюда?
- Моя любовь.
- Вы же видите меня впервые.
- Я верю в любовь с первого взгляда.
Чем грубее и невероятнее лесть, тем сильнее хочется в нее верить. В меня никогда не влюблялись с первого взгляда, да и сама я не испытала подобного блаженства. Любовь с первого взгляда – это сказка, в которую очень хочется верить…
Чтоб он не задурил мне голову, я перешла на нейтральные вопросы:
- Вы итальянец?
- Да. Мое имя – дон Перепихунцио.
Романтический флер чуть не сдуло.
- Это, случайно ли, не играющее имя?
- Не мне судить… Имена не выбирают. Я – поэт.
Романтический флер начало задувать обратно. Не знаю женщину, которая при встрече с настоящим поэтом не попросит его что-то прочесть. Я не исключенье.
- Я – эропоэт. Специализируюсь на импровизациях на эротические темы.
- Вы хотите покорить меня этим искусством? – Хорошо. Меня зовут Валери – импровизируйте.
Эропоэт встал в театральную позу и высокопарно произнес:
- Валери, я хочу тебя у двери.
Да уж, ожидала большего. Но, возможно, поэт разминается.
- А если я назову имя Александр?
Он почесал лоб и выпалил:
- Нравятся Александру огромные сисяндры.
Я засмущалась.
- Вы не перегибаете с эротизмом?
- Отнюдь. Я просто не верю обложкам. Мужчин часто интересуют не женщины, а их одежда.
- Я, как жительница столицы моды не могу с Вами не согласиться.
- Вот. А меня интересует не одежда, а что под ней находиться.
- Многозначительная фраза.
- Я предпочитаю слово «бюст», но с Александром больше рифмуются «сисяндры».
Поэтическое обаяние держалось на волоске. Я решила предоставить эропоэту последний шанс вылезти из озабоченности.
- А если бы Валери встретила Александра, что у них бы произошло?
- Я думаю, что Александра впечатлили бы ее сисяндры, и он сказал бы «Валери, давай займемся этим у двери».
Может, подобные стихи и покоряют чьи-то женские сердца, но мне от подобных шедевров было не по себе. Придется продинамить, но чтоб не так обидно, стихами вместо прозы:
- Возможно, будоражит Вашу кровь надежда на взаимную любовь, но в эти дни, мой друг, Перепихунцио, перепихон – Ваша единственная функция.
Рифмоплет был повержен и пошел с горя соблазнять местную алкоголичку.
6
На смену поэту подошел ко мне ни кто иной, как Василий Иванович Чапаев (видимо, тоже реконструктор). Об этом герое анекдотов мне рассказывал Вася, и славится он непредсказуемой логикой и разухабистой смелостью. В анекдотах вся его энергия уходит на борьбу с белогвардейцами, тем интереснее, чем он будет удивлять.
Чапай был в брутальной шинели и штанах цвета хаки, кирзовых сапогах, а также в папахе с красной звездой, похожей на папахи Гоги. Честно говоря, подустала я немного от фраков, кардиганов, френчей и от прочей стильно-гламурной экзотики. Простота внешнего вида Василия Ивановича меня подкупила.
- Кого я вижу? Это же королева бензоколонки!
Никогда я не слышала подобных комплиментов, а о самом фильме узнала гораздо позже.
- Здесь не пробегали белогвардейцы? – спросил он, доставая из штанов портсигар.
Пока я отрицательно кивала головой, он раскурил Беломор канал. Дым валил, как из огромной печки.
- Я старый солдат, я не знаю слов любви, - процитировал он известную фразу из неизвестной пьесы.
- Я не стара, но тоже особо не знаю. Слова – вода, давайте искренно, от души.
Чапай потушил сигарету и стал нервно теребить папаху.
- Я много воевал, рыл окопов, скакал на лошадях, ездил на бронетехнике. Наверное, так должен провести свою молодость настоящий мужчина. Но молодость прошла, начинаешь задумываться о семье, детях, тихом уголке. Не тебя ли я искал всю жизнь?
- Но Вы же меня впервые видите.
- А, может, я верю в любовь с первого взгляда.
- Вы не похожи на романтика.
- А что романтики? Пышные слова, но неспособность к действию. Я больше, чем романтик – я русский офицер.
Чапай это сказал гордо, но просто.
- У Вас же, по-моему, есть Анка-пулеметчица.
- Она, увы, предпочла Петьку.
- Жаль, но я не могу осчастливить Вас.
- Вас или я Ивановича, - скаламбурил он.
- Что Вы дальше будете делать.
- Продолжу коллекционировать анекдоты о себе, - грустно сказал Чапай и ушел.
Хороший мужик. Жаль его. Жаль.
7
Не успела я взгрустнуть, как раздался веселый свист и залихватский крик. Кричал и свистел тоже военный, но его мундир был гораздо праздничнее и больше подходил для парада, чем для военных действий. Это был алый мундир времен войны 1812 года, к которой я не могла относиться равнодушно.
- Бонжур, мадамаузел, - примерно так поздоровался гость.
- Бонжурей видали, - отшутилась я.
- А Вы, я вижу, барышня с огоньком. Меня это заводит.
- С таким же огоньком, каким в 12 году Москву сожгли.
- Интеллектуальный юмор. Оставьте эти французские штучки мистерам и мисьям. Я – мужик простой, со мной разговор короткий, а ночь длинная.
- Кто Вы?
- Поручик Ржевский.
Об этом чуде русского фольклора я тоже слышала. Честно говоря, пошляки-остряки меня всегда смущали, ведь у них быстро заканчиваются тонкие шутки, и начинается толстая пошлость, которую и слушать неприятно, и отвертеться от навязчивости сложно.
- Думаю, Вам мое имя о чем-то сказала.
- Да уж, язык до Киева доведет.
- Люблю языки, хотя это тоже ваши французские штучки.
Я поняла, о каких французских языках идет речь, и слегка смутилась.
- А устрицы Вы любите?
- Я не люблю сопли в ракушках.
Я хихикнула.
- А Вы любите хрен? – спросил он
- Не по-острому.
- А колбасу?
- Мясное, из-за невеселого детства, очень люблю, - ответила я и пошла в атаку, - а Вы любите колбасу с хреном?
- Колбаса с хреном звучит как-то подозрительно, а вот колбасу с бубликами очень люблю. Это и вкусно, и выглядит прекрасно. Возбуждает.
- Аппетит.
- И аппетит?
Хотя говорила я с легкостью, но от каждой шутки у меня все сильнее и сильнее ежилось сердце. Он меня, конечно, не уговорит, но с такими темпами деморализует. Возможно, именно такую задачу ему поставил Эдик. В перерывах между его перцами, огурцами, бананами и багетами, я пыталась мыслить на несколько ходов вперед, как шахматисты, и пришла к выводу, что нужно идти в наступление.
- Вы – мастер намеков, - похвалила я Ржевчика.
- Мерси.
- Но неужели это все, на что Вы способны? О Вас рассказывали большее.
- Я понял, о чем Вы. Пойдемте в кустики, и я Вам продемонстрирую свой огромный талант.
- Какой Вы трус, поручик. Как говорить – Вы мастак, а как к делу – в кусты.
- Так я же и собирался приняться и за дело, и за тело в кустах.
- Не верю я Вам. Вы хотите сбежать. Давайте займемся любовью прилюдно.
- Может, Вы имели в виду прелюдия?
- Фу, эти поглаживания, поцелуи – это телячьи нежности дон Жуана. Я больше люблю грубость, дикость, первозданность.
Поручик смутился.
- И один на один как-то скучно. Давайте позовем пару алкоголиков и алкоголичек, устроим вакханалию на несколько дней.
- Зачем этот пафос? Давай по старинке.
Я громко рассмеялась.
- А Вы не такой крутой, как в анекдотах. Люди добрые!
Публичного позора он позволить себе не мог, поэтому признал поражение свое и Эдика.
Не каждый день продинамишь трех мужчин подряд.
8
Эдик назначил мне последнее задание в Греции на острове Лесбос. Конечно, само название острова настраивает на соответствующие мысли, но мало ли чего. Козни Эдика могут быть непредсказуемы.
Начинала я с лютых русских морозов, а завершала греческой сиестой. Ласкало солнышко, веял теплый бриз с Эгейского (эгегейского сказал бы приколист) моря. Повсюду оливы. Вряд ли тут ожидает какой-то Алко-Минотавр.
Местом битвы был храм, сохранившийся еще с древних времен. Я вошла туда и обомлела. Меня встретили три обнаженных Афродиты, иначе не назовешь этих божественных красавиц. Видимо, такими и планировались женщины в начале сотворения мира! Я не могла отвести глаз от их пухлых губ, пьянящих глаз, вьющихся волос, горячих, бесстыжих  и таких прекрасных тел. Дедушка Зигмунд Фрейд прав, утверждая бисексуальность каждого человека. Куда Ржевским и Эропоэтам до этих богинь!
- Сегодня день любви, - сказала одна из них медовым голосом, - присоединись к нашему празднику.
- Это греческий праздник?
- У нас каждый день – день любви. Мы ведь женщины.
Как оригинально. Когда обнаженные прекрасные женщины говорят умные вещи, это так сексуально!
- Мужчины нас никогда не поймут. Они зациклены на себе. Что им наши переживания?
Я задумалась о том, что они правы. Мужчины сперли Петровича, взвалили на меня борьбу за него, напридумали всяких капканов. А нет бы отдаться любви! Мужики, они и в Африке мужики.
Одна из нимф подошла к арфе и начала наигрывать настолько красивую мелодию, какие называют музыкальными заставками к Раю. Две других поцеловались жадно, ненасытно, дико, первозданно.
- Заметь, что первая поэтесса мира была лесбиянкой. Женщины, сплетающие с другими женщинами свои тела и внутренние миры,  становятся актрисами, музыкантами, художницами, а те, кто отдаются мужчинам, стоят всю жизнь у плиты. Сама жизнь говорит, что без женщин жить нельзя на свете, нет.
И красиво, и логично. 
- Мы могли бы стать феминистками и бороться с мужиками за «равноправие», но не лучше ли придаваться любовным утехам?
- Лучше.
- Валери, ты такая красивая. Будь с нами. Обнажи свою красоту перед нами. Только в наших и объятиях и под дождем наших поцелуев ты расцветешь, как тюльпан.
Я готова была уже присоединятся, но слово тюльпан меня отрезвило. Когда-то давно Вася в полете нарисовал фигуру в форме тюльпана, а подарил мне эти цветы возле библиотеки, отказавшись от эликсира счастья. Не такой, значит, он мужлан, если отказался от счастья, ради меня. Возможно, если я останусь здесь, буду слушать арфу, пить вино и целовать самых прекрасных женщин, которые только есть в мире, я буду счастлива, и черт со странами алкашей и типочков. Но, пожалуй, именно сейчас пришел момент отказаться от счастья ради любви Васи.
- Девчонки, вы отличные, у вас все получится. Но я не могу оставить мужчину, которого люблю.
Они, хоть и лесбиянки, но все поняли.
- Прибудь в замок Эдика, - сказали они мне.
9
Замок Эдика был в форме бутылки водки.
Я зашла в «горлышко», и мне на шею бросился Петрович. Позади стояли бледный Эдик и притворявшийся печальным Штырлиц.
- Косяк, дай мне косяк, - почти молил мой президент.
Конечно, я знала, куда иду, и припасла коноплю в бумажной трубочке. Он лихорадочно раскурил ее и ощутил то блаженство, которое ощущают все, кто бросал курить и срывался. Петрович чуть ли не с одной затяжки выкурил весь косяк, и я подала ему второй.
- Я недооценивал тебя, Валери. Уж лесбиянки-то должны были тебя совратить, но, видимо, ты сделана из железа. Женщина-Терминатор. Что ж, после драки кулаками не машут: Петрович ваш, можешь сообщить об этом.
Я взяла телефон и позвонила Тугодуму. Через минуту вся страна уже знала, что Петрович на воле.
Но не успели мы начать разрабатывать план праздника, как Эдуард сообщил нам ошеломляющую новость:
- Заметьте, я не говорил вам, что отказываюсь от желания стать правителем объединенной Спиртяги. Но только сейчас я буду действовать не мирным путем. Я объявляю вам войну. Вызываю вас завтра на величайшую битву, которая сделает меня королем, президент, императором, ха-ха-ха. А если вы откажетесь, все будут называть вас трусами и добровольно сдадутся мне.
Петрович, казалось, поседел за миг. Он много передумал и перечувствовал за эти секунды.
- Мы принимаем бой, - ответил он устало, но твердо.
- Прекрасно. У вас есть 24 часа, чтоб подготовить армию. Встретимся на стыке наших стран.

Я не знаю, как наше правительство готовило армию. Наш народ всегда был миролюбивым. На скорую руку типочки из фольги для бульбуляторов сделали латы, а из самих булек – мечи. Опытные ездоки оседлали шоколадных оленей и создали кавалерию.
День до боя я провела в стрессовом состоянии, куря сигареты одну за другой, сдерживая истерику.
На поле битвы с двух сторон находились по двести тысяч непрофессиональных воинов, пьяных и обкуренных, выглядящих нелепо, но от этого не менее жутковато. Как мало из этих людей вернутся с поля битвы!.. Мне было очень страшно, хотелось сдаться.
- В бой! – заорал Эдик.
- В бой! – не менее грозно крикнул Петрович.
В этот момент из войска Эдика вышел Штырлиц и открыл обман. Это был наш тактический ход, чтоб деморализовать алкашей.
- И ты, Брут, - с презрением процитировал классика Эдик.
- Я, возможно, и Брут, но ты на Цезаря не тянешь.
Штырлиц вернулся к нам. Теперь у нас маленькое преимущество.
Две толпы неуклюже устремились друг к другу. С каждой секундой все ближе и ближе.
Вдруг на середине, прямо на границе двух стран, мы увидели лежащего человека. В руках у него была бутылка коньяка.
- Дайте поспать, - страдальческим голосом попросил он.
Два войска остановились. Эдик подошел к алкашу, жестко поднял его и сказал:
- Давай к нам. Завтра проспишься.
Я вдруг узнала этого человека. Это Вася!
- Вася! – крикнула я ему.
- Валери! – ответил он, вырвавшись из рук Эдика.
- Кого я вижу. Это же сам Вася Иванов. Какая встреча, - распинался Эдик.
- Отстань.
Монаршая особа стояла, прифигев от неуважения, а Вася обратился ко мне:
- Валери, я думал, что ты меня бросила. Мир без тебя стал пуст. Я начал пить, потом ходил по проституткам, и вот приехал сюда, ведь это место всегда принимает несчастных людей.
- Вася, этот дебил похитил Петровича (я указала на Эдика). Я помчалась его спасать. Тут много всего произошло. Короче, у нас сейчас война с алкоголиками, присоединяйся к нам.
- Так ты меня не бросила?
- Нет.
- Я снова хочу жить… Я не хочу воевать. И уверен, что никто из вас не хочет. Мы же миролюбивые люди, а споры решаем за косяком или бутылкой. Планокуры – самые спокойные люди в мире. Алкаши дерутся только если водки мало, а если водки много – зачем тогда мордобои устаивать – можно же пить. Даже Толстой говорил, что война – противоестественное состояние человека.
Большинство людей отпускали бульбуляторы и «розочки» из разбитых бутылок, но были и те, кому не хватало последнего штриха. Вася это почувствовал, глотнул коньяка, а затем забил косяк и курнул. Все поняли эту метафору: алкаши и типочки могут жить мирно.
- Война нужна лишь одному человеку – Эдику. Будем ли мы рисковать жизнями из-за этого жалкого вахтера?
Жалкий вахтер заметил, что рисковать ради него уже никто не собирается.
Вася выкурил портал и мирно предложил Эдику вернуться на Родину. Нашему врагу не оставалось ничего, кроме как согласиться.
А затем произошло такое народное единство, которого не было, наверное, со времен Французской революции, когда взяли Бастилию. Алкаши и типочки обнимались, целовались и пели от счастья.
- Ты спас нас всех, - сказала я Васе.
- А ты спасла меня.
Конец