Листья, лужи, осень. Холодно и дождик. Последний день отпуска. Теперь обратно, в привычную повседневность до следующего сентября. Перед глазами ещё стоит насквозь синее море, пустые избы словно крестятся на заброшенную церковь на бугре.
-Не взыщи, живём, как бог дал,- говорила старуха в поморской деревне и угощала меня сиговой икрой с луком.
От печки пахло сушеными грибами. За окошками лежало неправдоподобно большое плоское море. Скалистый берег был красным на закате. Разговоры про семгу и про погоду. Какая-то другая параллельная жизнь, не имеющая пересечений с моей городской. Жаль, что все закончилось быстро, как короткометражное кино.
Питер с его Невским – Петропавловкой - Летним садом – город замечательный, кто бы спорил, но сейчас актуальней Московский вокзал. Жизнь здесь суетливо течёт «из варяг в греки». Кассы захлебываются желающими уехать. Озабоченные лица, легкая нервозность. Вокзал набит обрывками фраз, вздохами. Пахнет курицей гриль–общепит не стоит на месте.
С огромного постера - сериальные менты из «улиц разбитых фонарей» рекламируют меховой салон. Молодцы ребята, быстро погрузились в стихию рыночных отношений.
У вагона маленькая очередь. Глаза притормозили на девушке в облегающем. Ноги вытянутые каблуками. Строит из себя фотомодель. За ней два каперанга с лицами цвета побежалости и в начищенных полуботинках – в общем офицеры пьют стоя и наповал.
Через шесть часов поезд будет уже в Москве на Ленинградском вокзале.
-Наш паровоз вперёд летит…,- скорей бы уж.
Вот сколько не езжу на поездах, а земля круглой совсем не кажется.
Уютный минимализм двухместного купе СВ. С рюкзаком и небольшим мешком вяленной зубатки – поморский гостинец Паши с Евгешей, я выделялся среди прочих пассажиров. Просто я не отсюда.
Высокий тощий проводник дежурно улыбался и бегал глазками. Увидев меня, переменил лицо на строгое и стал подозрительно принюхиваться. За пару минут до отправления, в купе образовался попутчик - мужчина средних лет, явно труженик обновленной экономики. Он говорил по телефону громко и нервозно. Потом глянец улыбки мне.
Уже через пару минут за окном поплыл какой-то индустриальный пейзаж с изъянами. Скученно стояли скучные панельные девятиэтажки, в которых скучно жили горожане.
-Что для Вас?– проводник источает дежурную приязнь мажорному попутчику.
-«Кампари» со льдом,- сделал тот ход конем.
-Могу предложить коньяк, -выражение лица соответствующее.
Сосед коньяком не впечатлился.
-Что у вас там?- проводник выразительно косится на мой мешок.
Блин, достал!
В мурманском поезде никто не цеплялся. Правда, там народ попроще был, без выпендрежа.
-Расчленёнка. Заметаю следы. На остановках буду понемногу избавляться от ароматизированных улик,- отвел я душу.
Проводник пригрозил начальником поезда и отправился ублажать следующее купе.
Интересно, попутчик спросит или нет?
Пока молчит.
- А действительно, чем так воняет?
-Отпуском.
-В смысле?
-Вяленой зубаткой.
-А это что за зверь?
-Рыба. Живёт себе в Белом море, пока её не выловят поморы. Некоторые вялят зубатку для собственного удовольствия. Сейчас попробуете,- я нагнулся к мешку и выбрал рыбину побольше.
-Вижу без пива тут не обойтись,- повеселел попутчик.
-Да уж, с коньяком будет вызывающе.
Сначала общались на «Вы». На «Ты» как-то сразу не получилось.
Он - Россия улучшенной планировки. Калька европейского среднего класса – наверняка пластиковые карты, тренажерный зал, иномарка и прочая джага-джага. Я в джинсах и флиске, без мобильника – а зачем он мне в промысловой избушке на берегу моря?
Попутчик вызвал проводника и попробовал заказать баночного пива, немецкого или чешского.
-Есть «Степан Разин» в бутылках,- приземлил проводник - он лоббировал интересы отечественного производителя. На меня проводник не смотрел.
-Давайте пока шесть бутылок.
-А чего она крошится? – ковырялся в рыбине попутчик.
-Потому что Евгеша как поймал её в августе, как подвесил у печки вялиться, так и забыл до конца сентября.
-А почему солёная такая?– не унимался сосед.
-Это традиция. Испокон веку - чтоб не протухла.
-Надо же.
-Ещё ей можно легко печку растопить.
Лицо попутчика меняется. Он недоверчиво посмотрел на зубатку. Потом на меня.
Пришлось озвучить, как сидели мы на тоне в промысловой избушке с поморами Пашей и Евгешей. А за окном второй день какое-то крошево из непогоды. Сидим глохнем от шторма. Мужики запускают в потолок кольца сигаретного дыма. Изба гудит, противостоит ветру, стекла дребезжат и по ним всё время криво стекают дождинки – циклон с Баренцева моря. Дрова кончились ещё вчера, а те, что таскаем с улицы, вымокли и не хотели разгораться. Тогда Евгеша, не зло матерясь, сдернул одну зубатку, разломил на части, легко поджёг и сунул в печку, огонь не сразу заплясал, а потом стали постреливать искрами дрова.
-Да-а…,- восторженно улыбался попутчик,- живут же люди. А тут бизнес и летом какая-нибудь Греция на недельку.
Начинал с короля ликеров миндального «амаретто», пиратских дисков, поддельных брендов, теперь в нефтянке.
-Урбанизировано,- соглашаюсь с ним.
Шаги и тени. Избы и старухи. На берегу старые карбасы, давно забывшие море…
-Ещё по пиву?
-Можно.
-Как там вообще живут?
-Обыкновенно. Отслужили, отсидели, теперь рыбачат в колхозе.
Все в традиционной русской пропорции.
-И все?
-А что, мало…?
-А что, колхозы ещё есть?!
-Там ещё есть.
За окном тучи и средне-русский пейзаж. Где-то на подъезде к Бологому, проводник принес еще три бутылки «Степана Разина». Меня он по-прежнему недолюбливал.
-Соседей справа раздражает запах из вашего купе,- ядовито-громко мне.
Вот гад! Так и норовит испортить послевкусье от отпуска.
-А ты скажи, чтобы не раздражались,- сосед с тяжелой улыбкой протянул проводнику двадцать баксов.
Проводник выстелил на лице улыбку. В соседнем купе задумчиво кренились над второй бутылкой коньяку два каперанга. Есть такая профессия – Родину защищать.
Я сидел и вспоминал вслух, как собирал вчера утром налитую бруснику на берегу, а вокруг пахло вереском, как потом, разбрызгивая грязь, и сшибая листья с веток, грузовик мчал меня на станцию, чтобы не опоздать к мурманскому поезду.
-Небо с облаками, море…хорошо! Вот так, один, без телефона, планерок и совещаний,- вздохнул попутчик.
Ну да, только через неделю, когда ты остался один, начинаешь понимать, что одиночество давит, с ним неуютно. Просто мы так устроены, нам плохо быть совсем одним.
-Слушай?! А может коньячку?
-Давай воздержимся.
-Как-то неправильно мы живём.
-Ты о нас? – отпиваю из темной бутылки.
-Нет, я вообще.
-Ну да, правильно у нас не выходит.
-А у твоих поморов?
-У них тоже.
-Ага, правильно не у кого не выходит.
-Просто не стараемся.
-Это ты и про меня?
-А мы-то с тобой чем хуже остальных?!
За окном тусклый и мокрый день. Мелькают какие-то вокзалы-города.
Мужики, у кого были машины, стали таксовать, их жены работать на вещевом рынке, спортсмены подались в бандиты. Советская цивилизация десять лет, как закончилась.
-Мы тоже в пионерском лагере жарили сыроежки на прутиках, - вздохнул попутчик.
Наконец "Рижская", потом перрон с лужами.
На вокзале его встречал водитель.
-Отдай своему помору, когда в следующий раз зубаткой будет печку растапливать,- протянул мне зажигалку «ронсон».
Коломенское, август 2014
фото автора.