Документальный рассказ
- Тараткевича – к командиру полка! – выпалил посыльный, ввалившись в комнату комсостава.
- Добра тебе, Филиппыч! – понеслось вдогонку…
…Комполка Михаил Степанович Шумилов протягивал лист исписанной бумаги:
- Читай!
«Реввоенсовет постановляет…» Взгляд выискивал самое главное: «…уволить в бессрочный отпуск».
Владимир бессильно опустился на край стула: наконец-то! Двенадцать лет сплошной мясорубки! Две безжалостных войны - и он жив!
Теперь всё позади.
Комполка понимающе смотрел на командира взвода разведчиков – на нем живого места не было: пять ранений и контузий. А шли почти что одинаковыми дорогами. «Мне просто повезло больше», - мысленно подытожил Шумилов.
- Да, чуть не забыл тебе сказать, есть еще одна новость, неутешительная, - говорил командир полка, перебирая на столе бумаги. Наконец, найдя то, что нужно, зачитал: «В Москве от воспаления лёгких скончался бывший Верховный главнокомандующий всеми вооруженными силами Российской империи, начальник Особого совещания при главнокомандующем всеми Вооружёнными Силами Советской Республики Алексей Брусилов».
Два события, словно перекрещивая судьбу, легли в один и тот же год - 1926-й.
Владимир снял фуражку, и потянулся здоровой рукой к знамению: перекреститься.
Но отдернул руку: шло безбожное советское время. И всё-таки повторил движение, осенил себя, и произнес уже не по-военному:
- Он был мне как отец крёстный…
Шумилов понятно кивнул.
- А что будешь делать дальше, Филиппыч?
- Я не был дома вечность...
…Поезд из Киева нес Владимира Тараткевича на Родину. Он сидел в купе, расслабленный и счастливый, и всматривался в мелькавшие за окном полустанки, города и поля. Он ехал по кругу. Это был победный круг – круг человека, выстоявшего в невероятном пекле двух беспощадных войн? Или это был порочный круг ада, пушечными ударами вскалывающий мозг под перестук железных колес?
…Зимой 1914 года тянули жребий: кому идти на войну. Так было принято в царское время. Церемония проходила во дворце пани Цехановецкой, в Бочейково, что на Витебщине. Во дворе гарцевал на белом скакуне ее единственный сын, а она успокаивала присутствующих:
- Немец не дойдет досюда.
Если б она знала! Никто тогда не мог даже в самом страшном сне представить последствия. Спустя три года пани Цехановецкая, потеряв и дворец, и поместье, и все накопленное добро, окажется в Лондоне, а сын примет дипломатическую присягу на верность другому государству.
А Владимиру судьба уготовит противостоять, отстаивать целостность Российского государства, независимость Отечества. Ему выпал жребий – воевать.
…Пани подогнала экипаж - доехать до фольварка, где был дом Владимира. Назывался он необычно для здешних, придвинских, мест, совсем не по-белорусски: «Голландия», и был овеян петровским дыханием - когда-то здесь разводили коров из Голландии.
Мать встретила у крыльца и, поняв по выражению лица, что случилось то, что должно было случиться, заплакала. Сестры вытащили его во двор и осыпали снежками: «Отбивайся от пуль, братик!» А три младших брата молча наблюдали и завидовали самому старшему из них.
Дом стоял под Высокой горой, на вершине которой ежились окоченевшие яблони и груши. Их высаживал и выхаживал Филипп Иванович – отец Владимира, он же заправлял в фольварке всем хозяйством. Сейчас благословлял сына на ратные подвиги, растянув меха аккордеона, - под марш «Прощание славянки»…
…Владимир удовлетворенно потянулся размять тело от вагонного сидения, и счастливая улыбка осветила его лицо: скоро он всех своих увидит. А за окном мелькали путевые столбы – словно вехи его мучительных двенадцатилетних скитаний….
24 декабря он прибыл в 17-й Сибирский стрелковый запасной батальон, имея на руках аттестат об окончании Чашникского высшего начального училища, что сыграло значительную роль в дальнейшей судьбе. Армии требовались образованные люди, и его сразу же стали готовить на командные должности. Через четыре месяца он примеривал погоны младшего унтер-офицера, а потом учебка в Иркутске, и - чин прапорщика армейской пехоты.
Справка.
С 1885 года в Русской армии существовал порядок, по которому все выпускники военно-учебных заведений должны были начинать службу с одного и того же офицерского чина – подпоручика (корнета). Однако разразившаяся кровопролитная мировая война внесла существенные коррективы, и все военные училища перешли на сокращённый срок обучения (три месяца), и курсанты получали при выпуске чин не подпоручика, а прапорщика.
Тараткевич закончил 2-ю Иркутскую школу прапорщиков.
Ноябрь 1915-го. Младший офицер Тараткевич едет в Одессу, к месту назначения. Там формировалась 7-я русская армия, которую предполагалось двинуть на помощь братской Сербии. В пути следования – неожиданное волнующее событие: новобранцев напутствовал сам император Николай II. Владимир не знал, что для императора встреча с войском была не менее волнительной. Вот что он записал царь в своем дневнике:
«Воскресенье. 8 ноября 1915 года. В 9 часов подошли к ст. Еремеевка. Генерал-адъютант Щербачёв ожидал у выхода из поезда. Было холодно, но тихо… Все имели бодрый вид и проходили очень хорошо. Трудно, как хотелось бы поблагодарить части, в особенности, когда их так много, а душа кипит от трепета. Около 11 часов смотр кончился и поехал дальше. На ст. Раздельная осмотрел несколько эшелонов пополнений и ратников, …следующих в Одессу… Почетный караул от 185-го пехотного Башкадыкларского полка».
Это был полк Владимира Тараткевича. Он был определен туда на должность командира роты – сначала пятой, а затем – шестой.
Полк имел славные боевые традиции, старшинство которого считалось с 27 марта 1811 года. Во время Крымской войны, при Башкадыкларе, войска генерала Василия Бебутова разбили отступавший к Карсу турецкий корпус Ахмета-паши, обратив того в бегство. С 1910 года полк базировался на территории Северного военного городка в Саратове. В Саратовском музее боевой славы хранится знамя, врученное полку по случаю 100-летия, в 1911 году.
Начиналась новая история, и полк был включен в состав 47-й пехотной дивизии 16-го армейского корпуса Юго-Западного фронта.
Румыния (сохранявшая нейтралитет) воспротивилась проходу русских войск в Сербию, и 15 (28) декабря 1915 года 7-я армия начала продвижение в Галицию. 16-м корпусом командовал В.Клембовский, сыгравший позже выдающуюся роль в Брусиловском прорыве, и сохранивший верность армейскому сообществу.
Потекли боевые будни.
А летом 1916-го русские армии рванулись вперед. Операцией руководил А.Брусилов. Имея в своем подчинении 7-ю, 8-ю, 9-ю и 11-ю армии численностью 512 тысяч штыков и сабель, войска, до этого прикрывавшие направление на Киев, бросились в прорыв. Им противостояла 441 тысяча солдат противника – австро-венгерская группировка Линзингена, Бём-Эрмоли и других.
Уже через три дня русские захватили Луцк, расширив фронт на 70-80 километров и вклинившись в глубину на 25-35 километров. 7-й армии, в составе которой действовал 185-й Башкадыкларский полк, предписывалось наступать на Львов и овладеть Галичем.
Рота Тараткевича действовала на острие. Приказом командующего 7-й армией Щербачева №1047 от 27 августа 1916 года Владимир был представлен к первой боевой награде - ордену Святой Анны с надписью «За храбрость». Этот орден выдавался офицерам любого чина только за военные подвиги.
Из дальнейшей хроники боев на юго-западном направлении:
16-17 сентября австро-венгры атаковали и потеснили 33-й корпус 7-й русской армии. Ввиду больших потерь (свыше 50 процентов, а в офицерском составе до 80 процентов) Щербачеву пришлось ввести резерв. Получив подкрепление, командующий делает перегруппировку и наносит удар на Рогатинском направлении.
Кровопролитное сражение обернулось для командира шестой роты 185-го полка ранением. А 16 декабря командующий 7-й армией подписал приказ о награждении Владимира Тараткевича вторым великодержавным орденом – Святого Станислава 2-й степени. Орден представлял собой красный эмалевый крест с раздвоенными концами и золотыми двуглавыми орлами. Согласно положению о наградах от 1859 года, вторую степень ордена давали обычно армейским подполковникам – командирам батальонов. А тут – прапорщику, командиру роты. Почему? Объясняется просто. Скорее всего, он заменил выбывшего из строя командира батальона.
Значительная часть австро-германцев западнее Галича и Станиславова была разгромлена. Русские взяли в плен 8924 офицера, более 400 тысяч солдат, захватили 581 орудие, 1795 пулеметов. Территория Буковины и значительная часть Восточной Галиции перешли под контроль славян.
На 1917 год Брусилов ставил задачу: овладеть Львовом. При этом основная нагрузка ложилась снова на соединения 7-й щербачевской армии. Ее правый фланг наносил удар с фронта Баранувка – Потуторы – Мечищув.
И снова храбро действовал Тараткевич. Приказом по армиям Юго-Западного фронта №421 отмечены его заслуги «в делах против неприятеля». Что подразумевалось под «делами», можно догадаться по девизу ордена Святого Равноапостольского князя Владимира - «Польза, честь и слава». Очевидно, Тараткевич выполнил некое специальное задание командования, ибо в дальнейшем он был ориентирован на операции, связанные с войсковой разведкой, и повышен в звании до подпоручика.
Февральская революция внесла коррективы. 16-й корпус передавался в 8-ю армию, которую возглавил Лавр Корнилов, а Брусилов становился Верховным главнокомандующим.
…Нездоровая тень мелькнула по лицу Владимира. Напутствие императора,высказанное русским воинам под Одессой, не сбылось. В марте монарх был свержен, и власть перешла к Временному правительству.
В окопах распространялись пораженческие слухи и все чаще отмечались случаи неповиновения солдат. 181-й Остроленский, 182-й Гроховский и 184-й Варшавский полки потребовали распустить бойцов по домам. По приказу Керенского на подавление мятежа были брошены конные казаки. Они оцепили место дислокации частей, а батарея артиллерийского огня открыла по бунтарям стрельбу.
И в его, Владимира, полку тоже сразу 106 солдат отказались выполнять боевой приказ, и рядовые Бугаев и Чередников по обвинению в подстрекательстве были преданы военному суду. А солдаты были не из робкого десятка. Владимир читал характеристику на Чередникова, там было прописано: «старый и храбрый солдат, георгиевский кавалер».
Антивоенная агитация заставляла думать. С одной стороны, Владимир понимал, что отстоять свою землю – это долг каждого благоразумного гражданина. К тому же, победа давала льготы и выгоды в будущем. Но сколько жертв несла война! И ради чего? Чтобы угнетатели крестьян еще больше укрепили свое положение? Что давала победа русскому крестьянину?
…Владимир смотрел в окно вагона, а там проносились бескрайние поля великой страны, политые кровью. Временное правительство продолжило курс на войну, перемалывая жизни своих сограждан.
Против армии Щербачева находился наиболее крепкий участок австро-германского фронта, однако это не остановило командующего вспороть его. Брусилов утвердил решение.
45 часов длилась артиллерийская подготовка, после чего 24 мая (6 июня) 1917 года полки и дивизии ринулись в атаку.
Пехота 16-го корпуса во взаимодействии с другими частями опрокинула соединения фельдмаршала-лейтенанта фон Гофмана, а 2-й конный корпус, возглавляемый младшим братом Николая II, великим князем Михаилом Александровичем, организовал преследование. Вскоре 16-й корпус своим правым флангом вышел ко второй оборонительной полосе врага по реке Стрыпа. Основной успех был предрешен действиями 185-го Башкадыкларского полка. Первый батальон, несмотря на сильное сопротивление австрийцев, проник в тыл противника и занял высоту 365, тем самым облегчив переправу через реку остальным подразделениям.
Из дальнейшей хроники боев.
23 июня (6 июля) 16-й корпус, сбив противника с его передовых позиций, овладел ими на фронте Лаховце – Дзвиняч…
Дзвинячские рощи до сих пор хранят следы противоборства, над изогнутыми линиями заросших окопов витает дух русского воинства, самоотверженно штурмовавшего австрийские позиции. И снова отличился командир шестой роты. Из представления командира 185-го Башкадыкларского полка Щербины к награждению Владимира Тараткевича ЗОЛОТЫМ ГЕОРГИЕВСКИМ ОРУЖИЕМ:
«23 июня 1917 года, в Дзвенячском лесу, командуя шестой ротой, и, получив приказание прорвать во что бы то ни стало укреплённую позицию противника, выяснил разведкой наличие проволочных заграждений и просек в 150 шагов, и, подведя тихо роту, подавая пример личной храбрости, находясь впереди роты, перерезал проволоку и без выстрелов, штыками выбил противника из окопов и преследовал его… Трофеи роты: пулемёт и 84 пленных».
Владимир знал, что делал. Его роте предстояло атаковать сильно укреплённую австрийскую позицию, а подходы были не известны. Пулемёт, оборудованный на высотке, мог посечь всех. Корнилов – жёсткий человек, ему подавай скорую победу. А что сказать своим солдатам, если их собратья полягут под пулями?
Вот откуда корень солдатского доверия и войсковая солидарность. Думай о ближнем, и тебе тем же обернётся!
Окрыленные успехом, русские воины двинулись вперед, вверх по реке Быстрица, и к вечеру 28 июня (11 июля) заняли линию Невочин – Пороги, отбили Галич и Калуш.
А 19 июля в бою у деревни Шубранец вражеская пуля настигла Тараткевича во второй раз – он снова был ранен.
То, что случилось далее, не поддается разумному объяснению. Еще очень долго будут анализировать историки: что привело к печальному исходу. В один час наступательный порыв русских угас, испарился. Заняв Калуш, войска перепились, ввергнув в хаос весь российско-германский фронт.
Удержать солдат на позициях стало невозможно. Большевистские призывы находили живой отклик, и в ноябре, когда большевики захватили власть, фронт рухнул окончательно.
9 ноября Советское правительство призвало солдат и матросов и их революционные организации вступать в переговоры с противником о заключении перемирия. Из отчета об обстановке в 16-м корпусе: «…18 ноября было общее собрание 161-го полка для выборов трех делегатов на армейский съезд. На собрании вынесено было постановление отправиться 19-го с манифестацией в 162-й полк; манифестация состоялась, и оба полка 20-го отправились в 163-й полк. А оттуда – в штадив 41. В манифестации участвовало 3 оркестра музыкантов и была масса плакатов с надписями: «Если крови не хотите – власть народу уступите!», «Да здравствуют Народные Комиссары!», «Долой войну!» и т.д… После каждой речи большевика раздавалось «Ура!», и оркестр играл «Марсельезу»…
Читаешь строчки столетней давности, а перед глазами современная Украина.Сравнения напрашиваются сами собой.
…Владимиру стало душно. Он встал и сильным рывком открыл форточку запыленного окна – резкий порыв ветра ударил в лицо и освежил вагон. Он снова мысленно перенесся в то переломное время – конец 1917-начало 1918 года.
Солдат волновали слухи об украинизации армии, великороссы устраивали собрания с резолюциями протестов. Воинская масса бурлила. Из доклада о настроении в частях 8-й армии:
«…Резко изменилось настроение в 185-м полку, в связи с докладом делегата, вернувшегося с чрезвычайного крестьянского съезда, указавшего на то, что учредительное собрание будет авторитетным лишь при проведении программы большевиков, что командный состав должен быть немедленно убран и воинские организации переизбраны. Отдельные солдаты заставляли унтер-офицеров спарывать с погон нашивки… Подозрительность и недоверие к офицерам увеличивается.Дезертировало 100, вернулось 2».
…По вагону объявили, что поезд пересек границу Белоруссии. Владимир мысленно отождествил это событие с крутым изломом в общественном сознании. Ох, и нелегко ему пришлось тогда, в начале 1918 года. Большая часть высшего командования, офицеры оказались по ту сторону баррикад, примкнули к белому движению. Не раз Владимир ловил себя на мысли: что же ты, разве не видишь, что устроили большевики? Империя рухнула, свобода в виде собраний и шествий, лозунгов и болтовни хлынула волной. В штыки, лоб в лоб, столкнулись братья, окраины откалываются от ядра и устанавливают свои порядки. Казалось, мир катится в преисподнюю.
А кто мог вывести страну из пропасти? Офицеры белой гвардии, которых люто ненавидели рядовые? Различия в рангах – «Ваше высокоблагородие»,рукоприкладство настолько засели в среде имущественных сословий, что отторгали народную массу навсегда, и никакой речи о совместных действиях не могло быть и речи. Только коренная ломка всех существовавших доселе отношений выводила на новый уровень развития. Большевики хватко ухватились за этот козырь, обещая крестьянам землю, а рабочим - заводы и фабрики.
Отталкивала от белого движения ставка бывших царских генералов на помощь извне. Они призывали страны Антанты поддержать их выступления, и в морских портах уже высаживались караваны наемников. Кому понравится, что твою землю топчут иноземцы? У них свои интересы, связанные с обогащением.
И, когда 15 (28) января 1918 года Совнарком принял декрет о создании Красной армии, 47-я пехотная дивизия, в которой служил Тараткевич, примкнула к новому образованию. На столь важное решение, конечно, оказал влияние поступок А.Брусилова, также сохранившего верность новой власти. И командир 16-го армейского корпуса Стогов высказался в поддержку СНК.
Владимир действовал по велению души. Никто его не склонял насильственно к выбору. Кого ему было бояться, если он не кланялся пулям и не плакал в унисон с «рыданиями» вражеских мортир?
Каким был его дальнейший путь - уже в Красной армии?
Читаю выписку Российского государственного военного архива: «1917-й: Москва – Тула (так в документе, - авт.), 1918-й – Восточный фронт: Готня – Лозовая и другие, 1919-й – Деникинский фронт, 1920-й – на польском фронте…»
Скупая констатация: фронты, фронты, фронты… Извилистые, как траншеи, пыльные дороги войны. А за ними – победы и поражения, новые ранения, контузии, нервные срывы и отчаянные вопли в пылу атак, маленькие радости и огорчения.
Он не снискал заслуг в коммунистической России – болели раны и не позволяли в полной мере раскрыть армейский потенциал, талант разведчика. Да и к чему сейчас геройство! «Это гражданская война, где свои же граждане, и даже земляки, по разные барьеры идей, на разных нравственных основах: а придёт время, война закончится, и мы снова будем одним целым», - так мог думать Владимир.
Разве он не переживал, когда видел захваченных в плен белогвардейцев? Наверняка, среди них были те, кто также прорывал австрийские редуты, плечом к плечу выбивал чужеземцев с родной земли. А тут свои на своих! По странному стечению обстоятельств, именно из 8-й армии, где ранее служил Тараткевич, вышли вожди белого движения: Деникин, Каледин, Корнилов, Марков…
Что он мог противопоставить отчаянной рубке масс? Только свои убеждения, не теряя человеческого достоинства. Когда взяли в плен высокопоставленного бывшего царского офицера и расстреляли, так как тот отказался присягнуть новой власти и был очень жесток, Владимир взял на воспитание его малолетнюю дочь. Взял, хотя знал, что поступок занесут в минус.
Будучи командиром кавалерийского эскадрона в период польской кампании, Тараткевич гнал легионеров с захваченных территорий, а в голове кружились памятные школьные вечера в панском дворце в Бочейково и вставал образ владелицы имения Марии Цехановецкой, которая говорила ему заботливо: «Учись, мальчик, знания – дорога в будущее…» И не удивлялся, что с панами отправилась на Запад его старшая сестра Елена.
Он преследовал банды Махно, а ему грезились такие же крестьянские сыновья в родной Беларуси: вольные, с незапамятных времён находившие приют в топких болотах Полесья или в глухих чащобах пушч, где можно было укрыться от любой власти, и в унисон с лесом свободно дышать чистым воздухом. И он хорошо знал, чего можно ожидать от оскорбленных властью людей.
В январе 1921 года произошёл случай, который чуть было не поставил крест на карьере Владимира Тараткевича.
Полк сидел «на хвосте» махновской банды и находился на марше, когда подъехал дозорный и сообщил, что мимо местечка Яблонево проследовал неизвестный отряд в количестве 3000 человек. Тараткевичу последовал приказ: выяснить, кто такие.
Были посланы пятеро солдат, но они вернулись ни с чем: никакого врага не обнаружили. А уже в самом местечке начальник местной милиции заявил, что в деревне Савинцы остановился отряд в 30 сабель, именующий себя «отрядом Маруси».
Вскоре оттуда прибыли два агента, посланные начальником милиции, подтвердившие его слова и, мало того, в волнении сообщившие, что неизвестный отряд собирается убить местного крестьянина. Комполка тут же отдал разведчикам команду – атаковать! Что и было сделано.
Послышалась стрельба. И на дорогу выскочили из села всадники. Не ответив на команду «Стой!», они устремились к лесу. Владимирцы бросились вдогонку,подстрелив одного и взяв троих живыми. И тут примчался ординарец от командира полка: в деревне свои! То были кавалеристы-ворошиловцы.
Провокация или нелепый случай? Сразу, по горячим следам, разобрались, что вины разведчиков Тараткевича никакой нет, но где-то, я думаю, отложилось в его личном деле: а не сознательно ли он столкнул лбами два красноармейских подразделения?
Победы добывались мучительно. Ведь Владимиру было хорошо известно, что костяк махновской Повстанческой армии (а она насчитывала до 45 тысяч человек) составляли бывшие красноармейские полки 47-й и 58-й советских дивизий. Они оставались верны «батьке» после изгнания того из Красной армии в августе 1919 года.
Но видел и обратную сторону всевольного, анархического поведения, когда бесправие, хаос и неразбериха захлёстывали потоком города и веси, и гибли ни в чём не повинные люди. Кадровый военный, человек с ружьём, стоял на пути разложения. И только дисциплина цементировала будущность.
Из отчета о проверке в 63-м полку 7-й Владимирской (впоследствии – Черниговской, - авт.) дивизии: «Конная разведка, состоящая частью из кавалеристов старой армии, и обученных красноармейцев, несёт службу хорошо…»
До чего же изобличающе звучат сегодня эти строчки. Смотрю на биографии людей, вставших после гражданской войны у руля советской власти. Штрихами отважного поведения и неувядаемого воинского мастерства звучат их характеристики. Но единицы из них были непосредственными стратегами выигранных сражений. Ну какой мог быть настоящий «военный деятель» из И.Якира, который, читаю автобиографию, «учился в Базельском университете и Харьковском технологическом институте, а в 1915 году, как военнообязанный, направлен токарем на военный завод в Одессе». Вот и вся его «фронтовая» выучка. Далее – сплошная политическая деятельность. И тем не менее, уже «с октября 1918 года по июнь 1919 года командовал группой войск в районе Острогожска».
Ясно, что всю тяжесть «чёрной» ратной нагрузки несли, конечно же, такие, как Тараткевич – выходцы из старой царской армии, «бывшие». Недаром Сталин обрушил впоследствии на них всю волну репрессий, потому что понимал: эти люди о его ошибках молчать не будут, пойдут напролом, если разуверятся в его политике.
Война закончилась, и армия была реорганизована, сокращена. Дивизии, состоявшие из 9 стрелковых полков, преобразовывались в трехполковые. В составе 7-й Черниговской дивизии был сформирован 20-й полк, который осваивал новые виды оружия и обучал новобранцев. И снова нагрузка ложилась на плечи старых командиров, в числе которых Владимир до 1926 года нес армейскую службу.
…Паровоз дал протяжный гудок, приближаясь к конечной станции. Владимир оторвался от военных воспоминаний и снова переключился на встречу с родными. Заволновался. Как его встретят отец и мать? Что скажут? Он выполнил свой долг?
…Над Голландией повис сизый туман. От Бочейкова вела лесная дорога, и он брел по ней, ухом разведчика ловя каждый скрип вековых деревьев, каждый шорох лесного царства. Странно, ничто не тревожило вековую чащу, и, казалось, он не узнавал местность: настолько взрывным был период разлуки. Самый продуктивный его возраст выпал на атаки, стрельбу, сабельные схватки и штыковые. Он проскочил период становления семьи. Он упустил шанс жениться, он лишился самого светлого в жизни – мирного существования. Двенадцать военных лет!
Но он был полон надежд и дальнейших планов.
Дом, как и прежде, стоял под Высокой горой, но в нём жили совсем незнакомые люди.
- Кто вы? – спросил Владимир. – Где мои родители?
- Обращайтесь в наш уездный комитет, - сказал незнакомец. – Панов прогнали, теперь здесь мы – хозяева.
- Но здесь жил я. Где мои родители, сёстры и братья?
Незнакомец захлопнул дверь…
Тараткевич машинально потянулся здоровой рукой к пояснице – где обычно висел у него наган, но тут же её одёрнул: вспомнил, что он уже гражданский человек…
Мать он нашел в Гущином Прудке, под Лепелем. Она была родом оттуда и теперь жила у родной сестры Екатерины. Увидев старшего сына, горько заплакала.
- Что случилось, мама? Где отец?
С матерью были младшие братья, они и рассказали о случившемся.
Когда Владимир громил банды Махно, новая власть разгромила его родовое гнездо.У него не укладывалось в голове: как же так? За что он воевал?
Сразу после революции хозяева Бочейковского имения бежали, а руководить стал комитет, выбранный из служащих, который возглавил Филипп Иванович. Он был толковым сельским специалистом и пользовался авторитетом в крестьянской среде.
По указанию Ленина, на базе панских имений, создавались совнархозы, и он встал у руля создаваемого совхоза «Бочейково». В январе 1920 года пришло указание из Лепельского уездного исполкома назначить его заведующим вместо некоего Блинструба – «как более подходящего для села человека».
А проработал совсем недолго: арестовали. Даю слово живому свидетелю тех событий - одному из старейших жителей Бочейково В.Конопелько:
«Я был в те годы подростком и жил в Галяндре (так именовали впоследствии фольварк Голландия). Мы с пацанами любили лазить по большому саду на Высокой горе. И прислушивались к звукам аккордеона – дядька Филипп (так мы его звали) по утрам выходил на крыльцо и музыкой будил округу. А в то памятное утро была странная тишина. Мы осторожно приблизились к крыльцу – вот это да! Дом стоял с раскрытыми настежь окнами совершенно вымерший - пустой…»
В доме был обыск. Искали пистолет. До выяснения обстоятельств Филиппа Ивановича отправили в тюрьму. А там он якобы умер от тифа.
Такую версию я услышал спустя полвека от родственников. Доказательств никаких нет. Есть только косвенное свидетельство – копия заявления дочери Тараткевичей – учительницы Надежды о том, что она не может представить документы образовательного ценза в РОНО: «таковые взяты военными властями при обыске в доме родителей вместе с другими бумагами в 1920 году. Все попытки, оказанные мною к разысканию их среди военных, оказались безрезультатны».
Безрезультатны и мои поиски, уже в нынешнее время. Кто были военные? Откуда? Что случилось - не может ответить ни одна государственная служба: ни Беларуси, ни России. За что арестовали Филиппа Ивановича? Почему Феодора Адамовна, его жена, бежала из Голландии, бросив всё, прихватив малолетних детей? Если произошла ошибка, то почему не вернули забранные документы? Что – человек – песчинка в большой игре?
Где мой прадед нашел упокоение, почему он умер в тюрьме? Нет ответа.
…Встретившись с матерью и осушив её слёзы, Владимир поехал обратно на Украину, на полях которой прошли почти десять лет его окопной жизни. Нашёл в себе силы снова заняться полезным трудом – работал на химических заводах и учился в Харьковском электромеханическом институте. А в 1934 году случилось непредвиденное – тоже умер трагически. Из заключения отдела регистрации актов гражданского состояния главного управления юстиции в Харьковской области от 25 ноября 1934 года: «Причина смерти – отравление, паралич сердца».
Как свидетельствовали родственники: пришел друг, принес бутылку водки, сели погуторить и… Владимира не стало.
Его хоронили в Харькове, салютуя из стрелкового оружия. А над кладбищем кружил черный ворон, выискивая новые жертвы. Шел 1934 год…
До новой войны оставалось совсем немного.
P.S. Из других биографических сведений:
Владимир Филиппович Тараткевич – родной брат моей бабушки Тараткевич (Шушкевич) Лидии Филлиповны;
Михаил Степанович Шумилов — советский военный деятель, генерал-полковник, Герой Советского Союза.В 1917 году в чине прапорщика был направлен на должность младшего офицера Кременчугского пехотного полка, в составе которого принимал участие в боевых действиях на Западном фронте.В августе 1942 года - генерал-майор. Командуя 64-й армией, около месяца сдерживал 4-ю танковую армию вермахта на подступах к Сталинграду, взял в плен генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса;
Владислав Наполеонович (Владимир Николаевич) Клембовский - начальник штаба Юго-Западного фронта во время «Брусиловского прорыва». С августа по октябрь 1918 был председателем Военно-исторической комиссии по изучению опыта мировой войны, в 1920-м — член Особого совещания при Главкоме РККА, затем на преподавательской работе.В конце 1920 года арестован по обвинению в пособничестве полякам, умер в Бутырской тюрьме после 14-дневной голодовки;
Николай Николаевич Стогов — русский генерал, был ближайшим помощником генералов А.Брусилова и А.Каледина.2 апреля 1917 стал командиром 16-го армейского корпуса. После Октябрьской революции некоторое время исполнял обязанности главнокомандующего армиями фронта.В январе 1918 поступил на службу в Красную армию, начальник Всеросглавштаба РККА.В апреле 1919-го арестован ВЧК,содержался в Бутырской тюрьме и Андрониковом монастыре. Осенью 1919-го освобожден, прибыл к белым на юг России. Начальник штаба Кубанской армии, комендант Севастополя.После эвакуации несколько лет жил в Югославии, с 1924-го — в Париже, где работал на заводе.Скончался в Русском старческом доме в Сент-Женевьев-де-Буа.
На снимке: в мирное дореволюционное время на одной из усадеб Лепельского уезда.
14.08/14