Фашизм – враг, хорошо знакомый нам в лицо. Знакомый ещё с дедовской поры. И сегодня этот враг узнаваем – слишком очевидно даже внешнее сходство с самым страшным врагом нашего народа за всю его историю. Но знать идейного врага в лицо мало: нужно постигать суть его идей, его идеологическую сущность. А это уже сложнее, чем опознавать его по внешним приметам. Уже три десятилетия назад фашизм ассоциировался у многих людей тогдашнего молодого, а ныне старшего поколения в основном с элегантными мундирами на лучших советских актёрах в фильме «Семнадцать мгновений весны». Тогда на смену сознательной ненависти начал приходить осторожный интерес, а облик и форма, в прямом смысле, начали скрывать содержание. Так был сделан первый шаг к фашизму на улицах наших городов, но главное было сделано уже много позже, под знамёнами «нэзалэжности».
Теперь само употребление слова «фашизм» в идейном споре сразу же встречает массу возражений. Во-первых, фашизм противопоставляется гитлеровскому нацизму, а тот, в свою очередь, украинскому национализму, «прогрессивный» национализм – «имперскому» шовинизму, и так далее, вплоть до «самого страшного зверя» – «советского тоталитаризма»; в итоге самому фашизму обязательно привешивается эпитет «русский»! Во-вторых, гитлеровская идеология тщательно размывается, а её реальные носители и «исполнители» деидеологизируются: они, якобы, были «только лишь» антикоммунистами, или не любили евреев, или слишком любили «старую добрую» Германию, или просто «были верны солдатской присяге», или даже делали свой почтенный маленький бизнес на барахле, привозимом из Освенцима или Бабьего яра – так что подлинными нацистами оказываются разве что сам Гитлер и те, кто верил в него как в воплощение «нордического» божества! В-третьих, современная фашистская идеология и пропаганда ловко сочетают два уровня, сильно отличающихся в деталях – «для дебилов» и «для посвящённых». Если берёшься разбирать первый, тебе замечают: «Это же просто грязь, давайте говорить серьёзно!», если второй – «Вы витаете в облаках, а посмотрите, что творится на улице!» и тому подобное. Так что со всем этим нужно разобраться, и очень внимательно.
Начнём со словаря – исторического и современного. Понятия «фашизм», «нацизм», «расизм», «национализм», «шовинизм», «тоталитаризм» сочетаются и включают в себя друг друга, но они не были идентичны в первой половине ХХ века, не идентичны они и сейчас. Что же означает каждое из них и кого обозначает?
Национализм – базовая ступень их всех. Националист – тот, кто считает национальный вопрос основным, а его решение – обязательным условием для решения всех прочих общественных, культурных, философских и прочих проблем: «Всі українські біди мають насправді одну причину – бездержавність української нації. Ключ до вирішення на користь народу всіх українських проблем один: створення української національної держави. Будь-яка підміна цієї ідеї чимось іншим – це свідомий чи несвідомий злочин проти українського народу» – утверждает в книжке «Українська революція ХХІ століття» Д.Ярош.
Модное на заре минувшего столетия сочетание национализма и социализма означало, что с реализацией права нации на самоопределение, то есть обретением или восстановлением независимости, устранением внешнего гнёта (Российской или Британской империи, Версальских соглашений и тому подобного) националист превратится в социалиста и сможет приступить к решению социальных вопросов в собственном свободном государстве. На этой основе был даже возможен союз «национал-социалистов» с социал-демократией до Первой мировой войны, а после Второй мировой – националистических движений колониальных стран с мировым коммунистическим и антиколониальным (антиглобалистским, как мы сейчас понимаем!) движением. И Ленин выступил за включение в программу партии права наций на самоопределение, чтобы привлечь в ряды социал-демократов, а позднее большевиков тех, кто «заблудился» среди «национал-социалистов»; об это он писал в работе «О праве наций на самоопределение».
Но реальность межвоенной эпохи 1918-1939 годов показала, что обретение независимости никогда не исчерпывает задач национализма, как бы ни обещали его лидеры ограничить свои национальные притязания. Государство всегда оказывалось недостаточно «национальным»: один за другим вставали вопросы языковой, пограничный, школьный и так далее, и тому подобное, и обнаруживалось, что для воплощения политических целей национализма одной государственности мало – нужна абсолютная власть националистов и их «национальной идеи» в этом государстве, поскольку их родная нация оказывается не готова воплотить их идеал. Тут становилось уже не до социализма, или демократии, или «мультикультурности»: «одна страна, один народ, один вождь»; впрочем, о вожде надо будет сказать особо.
Как нам всё это хорошо знакомо!
Пока что уточним, что национальная идеология, в отличие от социальной, «грубо материальной» – идеальна по своей природе, воплощает красивую картинку (нам таких за четверть века нарисовали – девать некуда!), которая хороша для этнографического музея, но плохо подходит к реальной жизни. Что прикажете, например, националисту делать с народом, в котором 80% составляет «титульная нация», и при этом 85% считает родным «иностранный» язык? А этого по международным правилам достаточно, чтобы отнести этот народ к той самой «иностранной» нации! Что можно сказать о таком далёком от его идеала народе? И Ярош пишет: «українці як були приниженою та грабованою нацією, так нею і лишаються», «українці нічого з… національно-визвольних факторів не мають», а «Держава Україна… так і не стала державою української нації». Неудивительно, что для воинствующего националиста «перший антиукраїнський фронт – внутрішній»!
Чем руководствуется националист морально? Во-первых, страстною влюблённостью в свой «национальный идеал», во-вторых, жгучей ненавистью к собственному народу, не способному, да и не желающему этот идеал воплотить. И это не говоря уже о «вороженьках», которые «всё испортили» и портить продолжают: без них объяснить неспособность своей нации к воплощению его идеала националист не может. И вместе это неизбежно приводит к фанатизму. Недаром Ярош утверждает, что «“нетолерантність”, “насильство”, безкомпромісний “фанатизм”, в яких різні матеріалісти звинувачують українських націоналістів, є насправді проявами безмежної любові до Бога, свого народу, до землі батьків, до їх віри, звичаїв, традицій, до всіх тих святинь, які культивує й Церква» – ему не терпится «поиграть» роль инквизитора и жечь на кострах еретиков и неверных, «чужаков» и инакомыслящих! Что ж, это уже сбылось в Одессе…
Националистам в огромной мере свойственно то, о чём писал (правда, применительно к апологетам рынка и «открытого общества») Сергей Кара-Мурза: «это – язык и мышление религиозного фанатика. Для него не важна земная жизнь, счастье и страдания людей. Это мелочь по сравнению с той истиной, которая, как он думает, ему открылась». А замечательный львовский писатель Николай Далёкий в романе «За живой и мёртвой водой» так характеризует националиста устами его брата, сельского парубка: «Ему ничего не надо – ни богатства, ни земли своей, ни хаты, ни жены, ни детей, а только дай ему самостийную Украину… Я Украину, народ свой, люблю, только не так, как наш Петро – до бесчувствия. Мне Украина глаза на всё другое не закрывает…» В этом и заключена разница между национализмом и патриотизмом: патриотизм естественен, он настраивает человека на добро и побуждает в грозное время это добро защищать, а национализм избыточен и страстен, по сути, болезнен, и даже хуже того – это политическая эксплуатация болезненно-страстного состояния психики, его искусственное поддержание, побуждающее к ненависти и вражде.
Шовинизм с национализмом тесно связан, но ему не тождественен. Шовинизм обычно определяют как убеждённость в национальной исключительности, но это не точно: каждый народ по-своему исключителен, каждый человек – уникален! Шовинизм связан с «великодержавной» идеей, но не обязательно имперской: это апологетика национальной государственности, «выросшая» из националистической «самостийности». В триедином лозунге, приведенном выше, «один народ» – от национализма (ничего другого националиста не интересует), «одна страна» – от шовинизма. Шовинизм – это убеждённость в необходимости монолитной «национальной державы», построенной в соответствии с «национальной идеей».
Когда в своей «программе реализации национальной идеи» Ярош пишет: «В Україні легітимною, законною може бути тільки українська національна держава – держава української нації на українській землі. Завданням внутрішньої політики влади має бути створення і розбудова української національної держави, політична структуризація суспільства за ставленням до мети державотворення і консолідація громадян під прапором української національної ідеї», он выступает как явный и очевидный шовинист. А за внешнеполитическими амбициями, стремлением стать мировой или сверх-«державой», дело, конечно, тоже не станет, особенно, если, по народному выражению, бог даст свинье рога. И естественно, что любое упоминание о федерализме для шовиниста неприемлемо; а вот националист Вячеслав Чорновил сам предлагал идею федеративного устройства Украины!
Не случайно исторически понятие шовинизма связано с Францией, и дело не только в двух наполеоновских империях и их завоеваниях. Франция – единственное крупное европейское государство, которое могло рассматриваться как моноэтничное и эталон «национального». И Великобритания, и Испания, и Италия, и скандинавские страны, и даже Германия – все они национальные конгломераты, объединяющие несколько коренных народов, не говоря уже о мигрантах из бывшего «Третьего мира», надежды на ассимиляцию которых в «единой политической нации» очевидно рухнули. «Этнические немцы» существовали в Советском Союзе, а в Германии обитает несколько германских народностей, составлявших «германскую расу» при Гитлере и «политическую нацию» сегодня.
А во Франции, где столетиями калёным железом выжигались под видом «феодальной раздробленности» все региональные особенности, казалось, действительно возник национальный монолит, три века диктовавший свою волю Европе на зависть шовинистам соседних «великих держав». Но сегодня мы видим, как даже в этой стране, на волне противостояния глобализму, возрождается культурная, языковая и политическая самобытность провинций, в первую очередь Лангедока и его «языка трубадуров». И когда современную Украину, «страну границ и пограничий», с её пестротой, с её сложнейшей и противоречивой историей территориального становления, причём сравнительно недавнего, пытаются хотя бы в воображении уподобить Франции Ришелье, Наполеона или Де Голля, это не может иметь ничего общего ни с историей, ни с политикой, ни со здравым смыслом.
Наконец, фашизм – это национализм, вышедший за рамки проблемы самоопределения своей нации; национализм, вписанный в систему глобального «нового мирового порядка» в качестве её основы. Он родился после Первой мировой войны, когда исторические процессы начали приобретать глобальный характер. К «одному народу и одной державе» добавился «один вождь» – вернее Вождь с большой буквы. Но первым постулатами фашизма был не вождизм, а неравенство и милитаризм – как отрицание принципа «Свободы, Равенства и Братства». Нацизм – наиболее завершённая и «глобальная» для своего времени модель фашизма – предполагала неравенство людей основанным на расовой теории. «Борьба – всему глава, добродетель – голос крови, но главное и решающее – это вождь» – так сформулировал в «Майн кампф» основу своего учения Адольф Гитлер. Другие фашистские теории обошлись без «голоса крови», но все они утверждали разделение общества на «высших» и «низших» – на «казаков» и «свинопасов» в терминологии их «отечественных» последователей. Борьба высших с низшими и между собой, война всех против всех – исконная основа миропорядка, и только вождь способен эту борьбу упорядочить и направить в нужное русло – к торжеству высших народов над низшими. Так выглядела общая доктрина фашизма, породившего режимы, установившиеся в 1930-х годах в Европе от Польши и Румынии до Испании и Португалии.
*****
Наш оппонент может сказать: а чем лучше ваш коммунизм и советские порядки? Тут были и классовая борьба, и страстный фанатизм, и идеальная общественная модель «в мировом масштабе», в которую народ загоняли «железной рукой», и, конечно «Вождь и Учитель». Это советское общество было самым тоталитарным, ещё тоталитарнее гитлеровского!
Рассмотрим для начала: что же такое «тоталитаризм»?
Определение «тоталитарный» ввели в обиход в середине ХХ века немецкие философы Хоркхаймер и Адорно, искавшие ответ на вопрос: почему просвещённая и демократическая цивилизованная Европа открыла двери фашизму, отрицавшему все идеалы Просвещения, демократии и культуры? Они описывали «тотально административное общество», в котором индивидуальная рефлексия замещается стереотипными реакциями и мысленными клише, навязываемыми массовой «индустрией культуры», где «рост экономической эффективности порождает... технический аппарат и владеющие им социальные группы, возвышающиеся над прочим населением... Служа аппарату, индивид исчезает, но и как никогда он аппаратом оснащен». И свойственно это, по мнению этих философов, всякому буржуазному обществу (а также современному ему социалистическому), что создаёт предпосылки для фашизма. Так же как и коммунисты, «критицисты» Хоркхаймер и Адорно считали основой фашизма современный капитализм с его глобалистскими тенденциями, обращёнными не только «вширь», но и «внутрь» общества. Но понятие «тоталитаризм» они не вводили.
Фактически оно появилось на Западе, чтобы обобщить опыт нацистских и фашистских режимов; у нас для этого уже существовало понятие «фашизм». Но сюда же, с легкой руки американки Ханны Арендт, были включены и «коммунистические режимы», чтобы, используя сходство по внешним признакам, обвинить в грехах фашистов их главных противников и победителей, а фашистскую идеологию в итоге реабилитировать и снова пустить в дело. Пустота термина «тоталитаризм» достаточно очевидна: это что-то вроде принятого в обществе «научного ругательства». А вот два года назад в Братиславе коллективом украинских авторов был издан «посибнык» «Тоталитаризм в истории Европы ХХ века»: в нём это понятие вообще сводится к максимальному (по мере возможности) контролю государства над общественными процессами. В принципе против такого «учёта и контроля» даже и возразить нечего: так опыт «тоталитаризма» был фактически принят и признан «демократической» украинской наукой… И как своевременно!
Если же искать действительное сходство между фашистскими и социалистическими режимами, то «тоталитарным» можно считать общество, в котором государство и его идеологические учреждения осуществляют не только «контроль» над обществом, но направляют его развитие в соответствии с идейно-философской доктриной. Кроме того, в отсутствие «правового государства» правовые нормы заменяются… этическими – или произволом там, где этика уничтожена. На этом сходство исчерпано. Фашисты считали войну общественным благом, изначальным свойством человека – «цивилизованного хищника», а коммунисты считают эксплуататорское общество, в котором ведётся классовая борьба, подлежащим уничтожению – посредством этой же борьбы; в то же время все трудящиеся классы могут и должны быть союзниками, ведь оптимальная форма общественных отношений – сотрудничество!
Идеальная модель коммунистического общества и средства его построения постоянно корректировались, опираясь на потом и кровью добытый опыт и здравый смысл, и повороты на этом пути были весьма крутыми: например, ленинские «Апрельские тезисы», НЭП или смена модели коллективизации в 1932 году. «Не оглядывайтесь на Маркса: он социализм не строил» – говорил своим соратникам Сталин, который стал вождём советского народа (а затем и «трудящихся всего мира») только в ходе Великой Отечественной войны и в послевоенное время, когда Советский Союз превратился в мировую «сверхдержаву». До того Сталин был партийным вождём, то есть политическим лидером страны – пусть, к концу 30-х годов, и неоспоримым, но именно такой и нужен был стране между войной гражданской и мировой. «Глобальную» модель большевики не строили: лозунг «мировой революции», рождённый мировой войной, взяли на вооружение их враги-троцкисты, и именно Советский Союз стал «костью в горле» всех «глобалистов», начиная с Гитлера, и центром притяжения для всех, кто отвергал глобальное господство Запада.
Традиционные ценности, декларируемые фашистами, были куда ближе советскому обществу и другим «незападным тоталитаристам»: общество держалось на них и их развивало, а не симулировало, наряжая вконец одичавшего индивидуалиста в одежды «благородного варвара». Характерный пример: германский нацизм начинался на народных праздниках фольклорной культуры, а пришёл к факельным шествиям и кострам из книг; в СССР поначалу пытались заимствовать агитационные методы «западных товарищей», в том числе факельцуги, но очень быстро и Первомай, и Октябрь превратились в народные гуляния. То есть процессы шли противоположные! Основная черта фашизма – уничтожение культуры, которая «новому мировому порядку» была уже «не по карману»; а главной (не просто одной из трёх!) задачей советского строительства была культурная революция, напрочь забытая в современных «посибныках». Наконец, стоит вспомни о том, что в годы Второй мировой войны в нацистских концлагерях (не считая гетто, полевые лагеря военнопленных, тюрьмы и прочее) было уничтожено 12 млн. человек, а в лагерях ГУЛАГ-а погиб 1 млн. (из полутора млн. за 25 лет существования ГУЛАГ-а). Название-то сходное, а вот задачи у этих «учреждений» были заведомо разные.
Но вернёмся к фашизму – в его сегодняшнем виде. Из трёх его составляющих на задний план отошла фигура вождя. В начале минувшего века, когда фашизм зарождался в христианском обществе, у вождей была особая роль – они снимали, «искупали» грехи своих последователей и «исполнителей». Современное общество в грех и совесть уже не верит, и эта задача отпала. Место Вождя занял теперь виртуальный образ глобальной модели «нового порядка», представленный всей медийной мощью как единственный образец «правильной» человеческой жизни: глобальный, тоталитарный «технический аппарат» пропаганды сейчас куда сильнее, чем во времена Геббельса! Фашистские «мечты» уже воплощены в нём и подаются как единственная реальность. Но на уровне толпы вожди по-прежнему востребованы, и в них нет недостатка. И нет никакой гарантии, что из их среды не вырастет, сожрав соперников-«партайгеноссе», новый фюрер.
Отпала потребность и в «голосе крови» – нацистской расовой доктрине. После утверждения в середине минувшего века генетики как одной из ведущих наук говорить о расовом превосходстве стало просто смешно! Впрочем, на «дебильном» уровне пропаганды, а он на Украине применяется особенно широко, в ходу и «белая раса», и даже «ДНК-портрет нации» – на редкость антинаучное шоу для тех, чьи представления о генетике не выходят за рамки фильма «Парк юрского периода». Но святая святых, разделение людей на избранных (достойных, элиту, «казаков») и низших (падших, быдло, «свинопасов») и между народами, и в рамках собственной нации сохраняется незыблемо! А на смену расовой теории приходят новые способы разделения человечества, также восходящие к «социальному дарвинизму» – учению, распространяющему на человечество теорию борьбы за выживание как средства эволюции.
Например, если в начале нынешнего века Сергей Кара-Мурза с удивлением отмечал, что в западных научно-популярных изданиях, посвящённых исследованиям африканской природы и местные жители, и даже исследователи-африканцы рассматриваются не совместно с главными героями, «белыми людьми», а как часть этой самой природы, то в фильмах последних лет от «Disсоvery» и «National geographic» прямо говорится, что сообщества людей традиционной культуры где-нибудь в Африке, Австралии или на Борнео требуют «охраны, как явления природы» – природы, а не человеческого общества! Традиционная, антиглобальная культура (а именно она сегодня только и заслуживает названия культуры) из общества вычеркнута! Вычеркнута вместе с народами – её носителями. За «охрану», конечно, спасибо, но когда речь идёт не о племенах охотников, а о суверенных государствах с древней историей, мощным экономическим потенциалом и многомиллионным населением, мы видим, как Запад «охраняет» себя – от них: Гитлер бы обзавидовался! Так или иначе, фашизм находит способы и признаки, позволяющие не считать большую часть человечества людьми, «ближними».
Да и сама теория эволюции в её современной подаче почему-то отдаёт приоритет не высокой психической и социальной организации, а месте в пищевой цепочке. И выходит, что самые совершенные существа животного мира планеты – гиена и росомаха, «охотники на охотников», а заодно пожиратели падали! Также и человеческое общество делится на «травоядных» людей и народы, то есть добытчиков материальных ресурсов, и высших «хищников», которые «отбирают и делят». Славяне и особенно русские, освоившие север и Сибирь, в этой схеме – классический народ «добывающий», «полу-природа», а символ России медведь, ставший из хищника всеядным, с западной точки зрения – пример биологической деградации. Только вот то, что при этом медведь не утратил своей мощи, фашиствующий Запад пугает и раздражает – этого они понять не могут!
Недаром ещё полвека назад в романе «Лезвие бритвы» предупреждал нас писатель-провидец Иван Ефремов: «Разгромлены три фашистских государства, а зреют новые, в другом обличье, под другими политическими лозунгами». Глобализм строит свой «новый мировой порядок» по вполне фашистским образцам, обходясь без гитлеровских эксцессов, потому что путь к мировому господству им уже наполовину пройден. Тогда почему бы, спросит наш оппонент, не принять этот порядок? Так ведь и сделало едва ли не большинство нынешних украинцев! Как и немцев в 1930-е годы, добавим мы, только вот в 1940-х пришлось расплачиваться, и наш нынешний режим подобная расплата не минует. Потому и не приходится нам его принимать, что на периферии этого «порядка», где обречена находиться Украина, глобализм будет держать своего цепного пса – вполне традиционный фашизм со всеми его «прелестями», которые мы и «имеем удовольствие» наблюдать.
*****
Украинский фашизм уже в 1930-х годах, с момента своего возникновения (выростания из национализма) вписался в «глобальную» систему «нового порядка», тогда ещё гитлеровскую. Для нынешних хозяев он слуга верный и проверенный, со всем набором причитающихся атрибутов. Достаточно полистать книжку Яроша «Українська революція ХХІ століття», чтобы это увидеть. Здесь налицо в первую очередь фашисткий милитаризм: «ми, українці, кожного дня і кожної миті йдемо у бій», а главную опасность для «национальной идеи» представляют «демілітаризація свідомості», которую несёт в себе русская культура: «Література в Росії служить своєрідним підвидом „бактеріологічної” зброї. Чужокультурна класика є корисною лише тоді, коли вступає в критичний діалог із сформованою на національній традиції класикою вітчизняною… Твори Пушкіна, Толстого, Чехова та інших безальтернативно обтяжують полиці книжкових магазинів по всій Україні, Росія тим самим викликає у старшого покоління ностальгію за втраченою молодістю, а у молодого вбиває інстинкт національного самозбереження, нейтралізує код „Свій-Чужий”». Очевидно, что при слове «культура» Ярош готов схватиться за пистолет, как герой одной нацистской пьесы, охотно цитировавшейся гитлеровскими бонзами, и явно жалеет о том, что такого желания не было у Тараса Шевченко: всякому, кто хоть когда-нибудь читал «Кобзарь», невозможно представить его «дискутирующим» с Пушкиным или Мицкевичем! Русская классическая культура всегда на Украине играла «культурообразующую» роль, и во что превратилась за четверть века украинская культура, отсечённая от общерусского древа, мы видим. Такую «культуру» можно только пожалеть, и за пистолет хвататься незачем: уже и не дышит, а только смердит…
А вот «код „Свій-Чужий”» – это серьёзно! Без него невозможно поддерживать состояние войны, необходимое для существования фашизма. Ведь война – единственный способ его существования, когда можно реализовать присущие фашизму нормы, унаследованные Ярошем от «бесноватого фюрера»: «віра замість знання; непомильність і виключність замість компромісу; культ одиниці й активної меншості замість маси і пасивної більшості; прозелітизм замість підпорядкування „волі народу”; суворість до себе й до інших замість гуманізму».
«Не може бути ніяких прав нації, поки вона не має своєї власної національної держави: є тільки святий обов’язок боротися за свою державність. Не може бути ніяких прав людини, поки безправною, бо бездержавною, є її нація: є тільки святий обов’язок боротися за українську національну державу… Національною державою керує обрана народом національна влада. Національна влада – це влада, яка є носієм національної ідеї народу». В отсутствие чётких критериев «украинства» вроде соответствующего «лицевого угла» или врождённого узора «вышиванки» оно (и вполне справедливо!) определяется исключительно идеологией, «идеей»: украинец – это тот, кто встал под знамёна Д.Яроша! «Ми – за українську національну державу. А в національній державі творити закони, керувати суспільством і судити громадян можуть тільки обранці народу – з числа носіїв національної ідеї цього народу».
«Ми вважаємо, що дерусифікація України – цілком справедливе і необхідне явище. Поняття дерусифікації означає, що етнічні українці повернуться до власної мови, історії, ідентичності» – заявляет «Політрада “Правого сектору”»: бедные «свинопасы» просто не знают, что они украинцы и что значит «быть украинцем»! Ничего, «паны» объяснят!
А тем, кто не желает принадлежать к нации «пана» Яроша, предлагается выбор: «Неукраїнці, що разом з українцями ведуть боротьбу за державність нації є нашими побратимами. Неукраїнці, що не стають під українські визвольні прапори, але не протидіють нашій боротьбі та ставляться толерантно до права українського народу бути господарем своєї долі на своїй землі, зберігають всі громадянські права і свободи. Неукраїнці, що виступають проти національно-визвольної боротьби українського народу є ворогами нації, зі всіма наслідками, що випливають з цього». В любом случае, «майбутнє національних меншин в Україні неминуче визначатиметься таки українською нацією».
Так же обстоит дело и с правом, безусловно подчинённым «национальной идее»: «Національна ідея вища за будь-який людський закон. Національна ідея – категорія постійна, закон – категорія змінна. Зміна закону – норма в державотворенні, зміна чи підміна національної ідеї – національний злочин. Горе народові і державі, де закони влади суперечать національній ідеї. Якщо закон суперечить національній ідеї, то це вже не закон». То же относится и к системе власти: «В Україні не може бути депутатом, керівником чи державним службовцем той, хто не визнає за українцями права на власну державу, хто пропонує українцям замість їхньої власної національної держави якесь космополітичне чи новоімперське утворення, хто відверто зневажає український народ, ігноруючи в законодавчій практиці інтереси української нації, а в офіційному спілкуванні – державну українську мову». «Законодавчо закріпити кількісний склад представників корінної нації (не менше 80%) на всіх рівнях усіх гілок та структур влади», и к образованию: «Навчально-виховний процес у всіх закладах освіти має здійснюватися виключно українською мовою. Початкове навчання дітей з національних меншин у місцях їх компактного проживання має вестися рідною мовою і з обов’язковим вивченням державної мови на рівні, який уможливлював би учням продовження навчання у закладах вищого ступеня».
Достаточно в «Украинской революции ХХІ века» и «Программе реализации национальной идеи» и двусмысленностей, и камуфляжа. «Не може бути громадянином України той, хто не знає української мови» – пожелание вроде бы уместное, но как быть с тем, кто подобно Шевченко, скажет: «Умію, але не хочу!» согласно своим правам и убеждениям? И уже совсем не вертися, что «націоналісти не є кровожерними створіннями, а тому ми не відкидаємо також і мирних шляхів досягнення мети. Треба докласти максимум зусиль, щоб Революція відбулась мирно» – это наивная отговорка, цену которой мы хорошо знаем теперь!
Впрочем, хватит цитат. В военном арсенале фашизма грубая ложь играет одну из главных ролей, ведь на войне всё дозволено, а ничего, кроме войны, фашист не знает и не желает знать. Особенно привычны воззвания к традиционным народным и семейным ценностям, религии предков – но именно это камуфляж и симуляция! Фашизм рождён на «модерном» пепелище традиций и религии и возродить их не способен, тем более, отвергая культуру. Разве помешали проклятия в адрес иноверцев и ЛГБТ Ярошу встать рядом с Турчиновым, протестантским миссионером и «фанатом» гей-парадов? Разве выпады против современной Европы и Евросоюза («Україна – європейська держава, українці – європейська нація… Але чи є європейською сучасна Європа?»), против членства Украины в любых «наддержавних утвореннях» не были моментально забыты? Правда, в феврале Ярош ещё призывал: «дуже обережно ставимося до членства в ЄС», но это призыв к осторожному обращению с хозяином, перед которым следует ломать шапку за десять шагов.
Таков наш враг. Враг, нацеливший удар в самое сердце нашего народа – в его единство вне всех государственных пределов, в его исконные ценности: веру в свободу, справедливость, равенство и братство. Враг, которого уже однажды победили наши деды и прадеды, но без которого не обойтись его хозяевам – тем, кто никогда не смирится с самим фактом нашего существования. Теперь покончить с ним предстоит нам. И это неизбежно сбудется – надо только узнавать его в любом обличье и не давать ему прохода ни на одной из кривых дорожек фашизма.