(Не публиковалось).
Штаб кандидата в мэры Томска от «единороссов» возглавил убийца.
Оппозиция появляется не на пустом месте. Когда я говорю об оппозиции, то я имею в виду людей, ненавидящих власти, а не придурковатых мажоров, решивших поиграть в политику от безделья. Оппозиция всегда появляется в результате беспредела лиц, обладающих властью. И состоит из людей, пострадавших от такого беспредела, их родственников и друзей. Я хорошо знаю как нынешнюю томскую оппозицию, так и периода начала перестройки, и могу уверенно утверждать – практически вся она состояла из людей, имеющих личные причины не любить власть.
Власти относится к таким людям с точно такой же подлостью, в результате которой эти люди стали оппозицией. Их заносят в списки экстремистов, их телефонные разговоры регулярно прослушиваются, их стараются преследовать, а хорошо оплаченные из бюджета пиарщики распространяют слухи об их ненормальности.
Я не являюсь исключением из этого правила. Причиной моего более чем двадцатилетнего стажа в общественно-политической жизни Томска является подлость, совершенная по отношению к моей семье, в результате которой умерла моя бабушка, Зайкова Р.Ф. Если бы не это, я давно бы прекратил активно участвовать в общественно-политической жизни. Дело в том, что заниматься долгое время политикой тем, кто не ставит для себя исключительно личных карьерных целей, очень вредно. Тратишь много энергии, катастрофически падает культурный уровень, от переживаний за других людей подсаживаешь сердце и зачастую получаешь язву желудка. На карьеристах участие в политике сказывается гораздо меньше – ведь они думают только о себе.
Назову тех, благодаря кому я продолжаю заниматься политикой сейчас. Это томский губернатор Кресс, бывший первый заместитель губернатора Жидких (сейчас он сенатор), бывший прокурор Томской области Сухоплюев (сейчас заместитель губернатора) и начальник УВД Томской области Гречман. А теперь расскажу, как все было.
Моя бабушка, Зайкова Руфина Феофиловна, была дочерью купца и родилась в 1913 году. Большевики отобрали у ее семьи все имущество. В шесть лет она пошла в услужение в еврейскую семью. Ее не хотели брать из-за ее малого возраста, но разрешили остаться на ночь. Вместо того, чтобы лечь спать, она помыла пол и так прибралась, что утром хозяева, на которых произвела большое впечатление ее работоспособность, взяли ее служанкой. Первую запись в трудовую книжку ей занесли в тринадцать лет. Перед выходом на пенсию у нее были три трудовые книжки и она постоянно работала на трех работах. Она ветеран труда и имела медаль за самоотверженный труд в тылу в годы Великой Отечественной войны.
Она видела все ужасы гражданской войны. Там все было совсем не так, как описывалось в официозной истории и показывалось в фильмах, в реальности события напоминали рассказы Бабеля и Артема Веселого, только были более жестокими. Из двенадцати детей, бывших у ее матери, выжило только двое. Ее брат Петенька умер от мозговой горячки, насмотревшись всяких ужасов, вроде бегущего тела священника, которому на скаку отрубили голову. Сама она тогда не умерла лишь оттого, что была слишком маленькой, чтобы полностью понять то, что видела.
Один из ее дядей повесился на воротах, когда большевики отобрали у него последнее, что оставалось – коня по прозвищу «Белолобый», которого он очень любил. Он терпел, когда отобрали землю и стадо, но тут не выдержал. Другого убили зеленые. Ее тетю убили крестьяне, когда не смогли добиться, чтобы она отдала им золото, которое, как они считали, у нее было. Первого мужа моей бабушки репрессировали, она была вынуждена бросить квартиру и почти все имущество, чтобы спастись самой и спасти своего сына. Ее едва не репрессировали саму, когда директор, разворовывавший свое предприятие, решил свалить на нее всю вину (она была кладовщицей). Ее спасла лишь ее аккуратность, она нашла хранившиеся у нее старые накладные, которые, как полагал директор, были давно выброшены за ненадобностью. В результате посадили не ее, а директора.
Днем 16 сентября 1999 года, во время губернаторской избирательной кампании на мою квартиру привезли несколько ящиков листовок, которые были направлены против Кресса. Об этом знали в избирательном штабе Кресса, т.к. во время всех без исключения выборов в интересах областной администрации осуществляется массовое незаконное прослушивание телефонных переговоров наиболее активных людей, а порой и слежка за ними, готовятся и осуществляются провокации, неоднократно для специальных целей через одну печально известную пиар-фирму организовывались и задействовались наркоманы.
Поскольку в штабе Кресса считали, что листовки будут отвезены в нежилое помещение, то на некоторое время произошла заминка – согласовывался предлог для вторжения в мою квартиру. В итоге был дан приказ (по неофициальным сведениям, возглавлявшим штаб Кресса Жидких) вломиться в мою квартиру под предлогом поиска динамита. Что и было сделано в составе восьми милиционеров с участием сотрудников УБОП. Сам я в это время уже ушел из дома, в квартире была только моя бабушка. Все происходило в лучших традициях сталинского периода. Милиция устроила ночную засаду (из-за листовок, уже установив отсутствие динамита!), провела три обыска в моей квартире без ордера и понятых, рылись в моих документах, проверялась даже пачка со стиральным порошком, сперли деньги, угрожали моей бабушке, на ее глазах ударили мою мать-пенсионерку. Обращаться в прокуратуру было бесполезно, Сухоплюев вовсю отстаивал интересы Кресса, а бандитский налет на мою квартиру был сделан именно в его интересах.
Соседям объяснили про динамит, на их глазах вынесли из моей квартиры коробки (что там листовки, соседям, разумеется, не объясняли). Самое дикое было в том, что соседи поверили в бред, сказанный милицией, и всерьез считали, что я собирался взорвать 180-квартирный дом динамитом. Я понял, что такое сталинский период, и как тогда могли верить, что «две тысячи заговорщиков собирались прокопать туннель от Москвы до Пекина». Например, сцена с коробкой лапши во время третьего обыска. Лестничная площадка на втором этаже, на ней – два милиционера, моя бабушка, мать и коробка с лапшой. Лестница ниже и выше площадки забита любопытствующей толпой. Милиционер заносит над коробкой нож, чтобы ее вскрыть – и толпа мгновенно исчезает. А то вдруг лапшовый «динамит» рванет…
Я охотно дал показания, откуда у меня появились листовки, но они почему-то не устроили милицию. На меня собирались надавить, чтобы я дал другие показания, но, почитав довольно пухлое дело, имевшееся у милиции на меня, пришли к выводу, что номер не пройдет. Наверно, сперва наверх было отрапортовано, что такие показания будут получены. И организованная Жидких пресс-конференция закончилась пшиком, т.к. сказать на ней ни он, ни милиция ничего не смогли.
Тогда на меня попытались сделать административное дело за распространение листовок. С помпой отвезли меня в Ленинский суд на ПМГ в сопровождении двух милиционеров, но я поймал их в суде на фальсификации показаний моей бабушки. Почти дословно мои слова: «У меня было изъято 4 запечатанных коробки, а по показаниям моей бабушки мне привезли 4 коробки и я распространял листовки. Но что я в таком случае мог распространять, если изъятые коробки запечатаны и ни одной листовки из них не доставалось? Когда милиционеры, воспользовавшись слепотой моей бабушки, вписывали в ее показания, будто бы я распространял листовки, то они по своей милицейской тупости не догадались увеличить количество привезенных коробок». Поскольку привезший меня на ПМГ милиционер после моих слов опустил лицо вниз и на просьбу судьи Мурашовой прокомментировать мои слова не сказал ни слова, то дело было решено в мою пользу.
В результате милицейского шоу, устроенного Жидких, у моей бабушки из-за стресса начало скакать давление, чего раньше не было (кажется, это называется гипертонический криз). Надо учесть, что ее мужа репрессировали при Сталине, поэтому шоу, устроенное Жидких в традициях сталинского времени, сильно ее напугало. И через полтора месяца, 6 ноября 1999 года, она умерла во время очередного приступа. Этого бы не произошло, если бы Жидких не демонстрировал свои манеры шпаны из подворотни (издеваться над прохожим, показывающей, что может сделать с ним что угодно), и не старался показать беспредельность и безнаказанность власти, издеваясь над моей семьей, а просто отдал бы приказ забрать листовки, если они так были ему нужны. А ведь вся эта обнаглевшая мразь, убившая мою бабушку, честно прожившую свою жизнь, не стоила и ее мизинца.
Когда Сухоплюева сняли с должности прокурора области, я подал заявление его преемнику Панову о возбуждении уголовного дела на Кресса, Жидких и Сухоплюева. Рассматривавший мое заявление Горюхин сказал мне, что не может же он вызывать на допрос таких людей. Официального ответа на мое заявление я не получил до сих пор, дело, разумеется, не было возбуждено, и добиться этого мне вряд ли удастся.
Я называл Кресса и Жидких убийцами в прямом эфире по телевидению и радио – они отмалчивались. Я назвал Жидких бандитом и убийцей в лицо при паре сотен студентов – он заявил, что подаст на меня в суд за клевету, но, разумеется, не подал. Я под съемку телекамеры ТВ-2 кричал у здания областной администрации, что Кресс – убийца, и селикатным клеем наклеил два свидетельства о смерти моей бабушки (с надписью «Ее убил Кресс») на ее стеклянные двери – все сидели тихо, как мышки. Я в присутствии руководства областной милиции (они были очень довольны) объяснил Сухоплюеву, что его место у параши – он был в истерике, угрожал, что меня посадит, но не посадил. Нежелание со мной связываться объясняется просто – у бандитского налета на мою квартиру было слишком много свидетелей (и не только из моего дома), а невозможно запугать или купить сразу весь 180-квартирный дом. А состав признаков преступлений очевиден – от ложного доноса о теракте до незаконного вторжения в жилище. Как, впрочем, и заинтересованное лицо – губернатор Кресс. Прокурорские до сих пор недовольно морщатся, когда я упоминаю о своей бабушке, и отмалчиваются.
Сейчас стало явным, что на выборах мэра Томска ставленник Кресса Николайчук проигрывает Дееву. Несмотря всю мощь административного ресурса, огромное количество украденных из бюджета и потраченных денег и махинации со списками избирателей. Факт поимки членов избирательных комиссий на выдаче лишних избирательных бюллетеней «своим избирателям» перепугал избирательные комиссии – теперь за обычные избирательные махинации можно оказаться на скамье подсудимых. Дошло до маразма – Кресс и Николайчук начали высказывать свои претензии избирателям. Николайчук заявил, что не те избиратели голосовать пришли, Кресс, брызгая слюной, заявил, что не будет работать с Деевым, если его изберут, и тем самым указал томским избирателям, что не будет считаться с их выбором.
Из Москвы был срочно вызван Жидких и возглавил избирательный штаб Николайчука. Меня оскорбляет, что Кресс набрался наглости вытащить из нафталина и использовать прямого виновника смерти моей бабушки для предвыборной кампании своей марионетки.
Немного расскажу, кто такой Жидких. Это бывший милиционер, которого Кресс поставил курировать правоохранительные органы, и который вместе с тогдашним прокурором области Сухоплюевым создавал их зависимость от областной администрации. Они вдвоем создали систему безопасности томской коррупции от правоохранительных органов, а систему применения правоохранительных органов для чисто бандитских целей в интересах администрации создавал в основном Жидких. Например, убийство Вахненко в ОБЭП и Никановова в Кировском РОВД являются оборотной стороной этой системы, т.к. одновременно создавалась система безнаказанности самих правоохранительных органов.
Приведу типичный пример деятельности Жидких. Одна моя знакомая, хорошо известная томской общественности, решила с подругой поехать на каком-то «поезде мира» в Чечню как раз во время войны. Их зачем-то направили к Жидких и он им прямым текстом сказал, что живыми из Томска они не уедут. Потом их дважды пыталась сбить одна и та же машина. По словам моей знакомой, им удалось увернуться потому, что они фигуристки. Если моя знакомая рассказала мне это, то только потому, что увернулась. Те, кто «не увернулся», включая мою бабушку, ничего о деятельности Жидких никому больше не расскажут.
За свои заслуги Жидких получал от Кресса должность первого заместителя (потерял ее потому, что открыто захотел большего). Во время одной избирательной кампании администрация не могла внятно объяснить, за что он ее получил, по-видимому, его заслуги оказались «непубликуемы». Скажу только одно. Должность первого заместителя губернатора не дают всего лишь за организацию одного убийства. Для этого нужно долго и упорно работать.