Жил-был Мистер Пибоди. У Мистера Пибоди была жена – Миссис Пибоди. Жили они уже давно. У них был дом в две комнаты, сад и пара резиновых колош у входа. Каждое утро Мистер Пибоди спускался вниз, ел завтрак, который ему готовила Миссис Пибоди, а после надевал свою соломенную шляпу и отправлялся в сад.
Если день выдавался ветреный, вершины деревьев шумели и раскачивались, если же нет, то жаркий густой воздух пеленою стелился по саду и сладковатый запах пыльцы разносился во все стороны.
Если день был ветреный, Мистер Пибоди, придерживая соломенную шляпу, несколько раз проходился по дорожкам вглубь сада и обратно, а затем возвращался домой, садился на табурет и смотрел в окно, иногда он мог почитать газеты, например, или помочь Миссис Пибоди перебрать ягоды.
В жаркий же день он, пройдясь вновь вглубь сада и обратно, садился на деревянные брёвна около дома, долго сидел, молча, ни о чём не думая, только лишь медленно вдыхая горячий и приторный воздух. Бывало, Мистер Пибоди поднимал голову вверх и мельком проводил глазами по голубым полоскам неба, прочерчивая диагонали, бывало, он слышал, как щебетали птицы или стрекоза пролетела совсем близко, а потом вновь пропадала и тонула в вакууме застывшего зноя.
Иногда Миссис Пибоди выходила в сад полить цветы, включала воду и брала в руки шланг. Вода шлёпалась и шуршала по листьям, и если, день всё-таки был ну хотя бы чуток ветреным, брызги мелкими и ласковыми капельками летели в разные стороны и щекотали лицо. Мистер Пибоди, щуря глаза, посмеивался. Миссис Пибоди прищуривалась и смеялась тоже.
Иногда Миссис Пибоди садилась с Мистером Пибоди рядом, на деревянные брёвна и также, молча, вдыхала и выдыхала воздух. За всю свою жизнь они проговорили уже обо всём на свете. Да и теперь, бывало, они заводили беседы. О саде, о доме, о зиме, о вчерашнем дожде, о том, что неплохо бы завтра сварить овощной суп или вновь попытаться пересадить вместе вон те розы. Они разговаривали тихо, иногда поворачиваясь и посматривая друг на друга, щурясь и посмеиваясь. Но чаще всего они всё-таки молчали.
О чём думала Миссис Пибоди, нам, к сожалению, доподлинно не известно. Мистер же Пибоди, бывало, не думал, как мы уже заметили, ни о чём. А иногда он думал о ней. О том, что она сидит рядом, о том, что она – это она, о том, что она – это совсем не он сам, о том, что она – другая. У Мистера Пибоди больше не было никаких мыслей на этот счёт, но и их было для него достаточно. И пускай нам совсем не понять, о чём это он сам с собой толкует, Мистеру Пибоди каждый раз было ясно всё.
А потом наступал вечер.
Если день был ветреный, то и вечером ветер, как правило, не утихал.
Если же нет, Мистер и Миссис Пибоди поднимались с деревянных брёвен и отправлялись домой. Пыльца, земля, море, розы и вишня по вечерам пахли так хорошо – они висели в воздухе, взявшись за руки и не желая расставаться хотя бы на миг.
В доме загорался свет. А потом гас.
Миссис Пибоди ложилась спать, поворачиваясь на правый бок. Прежде она распускала свои волосы и вновь заплетала их в косы. Мистер Пибоди медленно потирал колени, сидя на кровати и, молча, смотрел в тёмное окно. А потом, закрыв дверь, он ложился на правый бок, укрывался тёплым клетчатым одеялом и тихо клал свою руку Миссис Пибоди на плечо, чувствуя иногда, как её волосы легонько касаются его лица.
Спокойной ночи, Гордон, - говорила ему Миссис Пибоди
Спи спокойно, Марта, - отвечал он ей.