Хозяин тайги

Константин Милованов
 «Придите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас.»
                Мф 11:28 
   

 Эта история началась ещё на советском севере во времена, когда жизнь отдельно взятого человека мало кого интересовала, разве что близких родственников и работников ЗАГСа*. Произошла она в небольшом таёжном посёлке, впрочем, имеющего статус города, окружённом тысячелетними лесами и болотами, реками и озёрами, куда кудесница-судьба забросила моих родителей, точнее моего отца, после окончания института. Как вы понимаете, уже там появился на свет я, а следом и мной брат. Отец, оказавшись в тех краях, сразу и безоговорочно влюбился в суровую природу этого края, стал охотником и рыболовом, к чему с малолетства пристрастил и меня с братом. Проведя незабываемое детство и окончив десятилетку, я всё же с грустью, но покинул родную глухомань и поступил в институт в областном центре, женился, обзавёлся потомством и уже окончательно осел в дебрях цивилизации.
 
   Наведываюсь в родной посёлок я не часто, как хотелось бы, и каждый раз предвкушая встречу с родными краями меня что-то волнует, как ничто в жизни. Встреча с родными – конечно; родной дом, до мелочей знакомый двор, где я вырос – да, но всё же, это я понял уже позже, повзрослев, меня волновала тайга. Каждый раз, приезжая в посёлок в гости к брату, отец по состоянию здоровья был вынужден сменить место жительства, я спешил в тайгу. Отойдя километра на два от жилья, когда уже не так заметно присутствие человека и вздохнув полной грудью живительный аромат вековых кедров, послушав звуки неповторимой тишины леса, я понимал, чего мне так не хватает в городе. И поэтому, когда Саша, так зовут моего брата, поведал мне этот невероятный рассказ, я всей душой проникся пониманием к этому человеку, о котором пойдёт речь, и решил поделиться с вами этим повествованием, добавив некоторые свои изыски, но стараясь не менять его сути.
 
                *****

   Наш посёлок – это взятый у тайги пятак, вырубленный, выкорчеванный, засыпанный песком, залитый бетоном и застроенный домами. Впоследствии и по сей день этот пятак увеличивается в размерах, отвоёвывая у тайги всё новые пространства, сейчас на нём помещаются уже около сорока тысяч человек. Мой брат Саша с женой Настей живут на самом краю посёлка, за их домом в прямом смысле слова начинается бескрайняя тайга. Однажды летом к ним в гости приехал брат Насти. Раньше он никогда не был в наших краях и приехал, конечно, не потому что соскучился по своей сестре, хотя в детстве они были очень дружны, а скорее из любопытства и вежливости. Настя в письмах звала его в гости и рассказывала ему про белые ночи, про то, что клюква и брусника у них под окнами растут, соболя и норки заменяют домашних кошек, а медведи роются на помойках, а росомахи бегают по улицам вместо дворовых собак. Поверил он или нет, но так или иначе Алик – так звали брата, приехал в гости во время своего отпуска, конечно, здесь не ахти какой север, полярное сияние - редкость, но есть и свои прелести, коих нигде более не сыщешь.
 
   Алик был высоким худощавым молодым человеком, лет тридцати. Впрочем, слово «был» здесь не совсем уместно, так как факт его смерти не зафиксирован, а употребил я это слово потому, что внешний вид его вполне мог измениться. Так вот, двенадцать лет назад, когда Алик приехал в гости, у него были рыжие вьющиеся волосы, вытянутое лицо с неизменным румянцем на впалых щеках, зеленоватые всегда смущённые глаза, немного вздёрнутый нос и правильной формы немного выделяющийся подбородок. Он заметно сутулился, как будто невидимый груз тяжёлой ношей лежал на его плечах и носил очки, которые, когда волновался, часто поправлял и неизменно протирал. Он был немного странным человеком, но интересным эрудированным собеседником, здравомыслящим и отличался неординарными выводами. А иногда Алик своими наивными суждениями и наблюдениями напоминал ребёнка, к тому же он был очень открытым и выкладывал все, что он думает, но мысли его были настолько чисты, что если он что-то и подмечал неприятное для собеседника, то ему это, несомненно, прощалось.
 
   Всем, включая нашего годовалого сына, Алик привёз подарки. Насте – кофточку, которую, как рассказывала потом их мама, неделю выбирали «всем миром», Саше – английский зонтик, изготовленный в начале двадцатого века, дочери Лизе, которая осенью собиралась в школу – игру «Вокруг света», а Лёше, их малышу – кожаный футбольный мяч. Зачем девочке, которая ещё не умеет читать интеллектуальная игра и годовалому ребёнку большой мяч ещё понять можно – вырастут, а зачем Сане английский зонтик больше метра длиной из чёрного промасленного шёлка с тяжелой резной ручкой, который к тому же годится в музейные экспонаты и из целлофанового чехла «его лучше не доставать»? Это можно отнести к «некоторым странностям» Алика, а оценил Саша этот подарок только тогда, когда Настя рассказала, как Алику был дорог этот зонт и как он его берёг.

   Сам посёлок Алика не заинтересовал, кого может привлечь серое однообразие и пресный рационализм в архитектуре, а вот тайга его притягивала. Но заходить в лес он опасался, наслушавшись рассказов о медведях от соседа-охотника, который зашёл в гости во время вечернего застолья по поводу приезда Алика, да как это обычно водится – задержался до ночи.
 
   Поколесив по посёлку пару дней, не дождавшись выходных, когда Саша бы мог его сопроводить в тайгу, Алик сам пошёл в манящий его лес. Нервно реагируя на малейшее движение и прислушиваясь к каждому шороху, опасаясь собственных шагов, он шёл в неизвестность, вскоре высокие кедры и мелкий сосняк закрыли видимость домов в посёлке, перестали слышаться городские шумы, и Алик остался наедине с природой. Вначале он замер, настороженно вслушиваясь в тишину, ему везде виделись медвежьи морды и, казалось, что вот-вот на него с дерева прыгнет рысь. Немного пообвыкнув, он присел на поваленный ствол дерева и стал впитывать в себя окружающее: он наблюдал, как величественно качаются тяжёлые кроны кедров под щадящими порывами ветра, наслаждался изяществом стройных стволов, мощью цепких корней, его пьянил таёжный устоявшийся воздух, сотканный из сотен ароматов. Обитателей тайги по неопытности своей он поначалу не замечал, но к вечеру освоившись и набродившись по тайге, стал начинать различать звуки. Это были первые шаги в познании тайги.
 
   Пришел Алик домой уже, когда надо было ложиться спать, все уже начали волноваться. Объяснил, что белые ночи спутали чувство времени, поужинал и заявил, что завтра вновь с утра отправится в тайгу. Утром он ушёл и пропал. Через день его искали всем домом, через два подключилась милиция, через три служба спасения. Настя в отчаянии рассказывала про то, какой он был беспомощный в жизни. Как он боялся собак, и мама до третьего класса водила его в школу. Как он, будучи уже подростком по рассеянности часто уходил из дома в тапочках и как однажды провалился в какой-то старый погреб и не мог оттуда выбраться, почти сутки просидел в нём. Он всегда думал о чём-то своём, пребывал в своих мечтах и мама, посылая его в магазин, всегда, иначе точно забудет, писала на бумажке список продуктов, которые необходимо купить, а продавец, прочитав, без лишних вопросов накладывала их ему в сумку. Он вечно всё забывал, но забывал то, что ему было неинтересно, а, то чем он увлекался - знал наизусть. Поэтому на работе его ценили, но вот семьёй он так и не обзавёлся.
 
   Его не было неделю. Рано утром, когда посёлок ещё спал, в дверь раздался тихий стук, Саша его не услышал, разбудила жена, которая после пропажи Алика спала как собака в конуре, не слыша собственного сердца, но всё вокруг до мельчайшего шороха. На пороге стоял Алик, ещё более худой и осунувшийся, на бледном лице горели впалые щёки, глаза блестели от возбуждения, на голове в разные стороны торчали волосы похожие на медные оголённые провода.
 
 - Извините меня, - тихо произнёс он, улыбаясь и виновато пряча глаза, - я попал в сказку и был не в силах оторваться.

   Настя плакала от счастья, обнимала его, причитая, он терпел её и пытался оправдываться, нёс какую-то околесицу про дружбу с бурундуком и конфликт с белками.

 - Где ты был? – уже строго сказала Настя, немного придя в себя, требуя вразумительного ответа.
 
 - Я немного заплутал, но мне это было не в тягость, паники не было, в принципе я знал куда идти, просто не торопился.

 - Как это не торопился, как это знал куда идти, а мы? Мы ведь чуть с ума не сошли после твоего исчезновения, тебя ищут всем миром. Почему ты всё время думаешь только о себе? – опять зарыдала она, он неуклюже успокаивал её.
 
 - У тебя послезавтра самолёт, ты не забыл? – спросила Настя уже за столом, наблюдая, как Алик уплетал вторую тарелку борща.
 
   На вопрос он не ответил, а доев начал взахлёб рассказывать о своих чувствах и впечатлениях.
 
 - Тайга – это колыбель человечества, и если говорить упрощённо, то люди вышли из леса, вероятно, каждый из своего. И вот я увидел именно тот лес, из которого вышел я, у меня столько мыслей в голове, столько фантазий, столько откровений. Мне кажется, что мои кости - это стволы могучих кедров, суставы - сплетения корней вековых елей, сосуды выстланы берёзовой корой и по ним текут быстрые извилистые реки, моя кожа мягка и нежна как мох, мышцы состоят их сосновой коры и пропахшей торфом земли. Во мне шумят берёзы и осины, безмолвствуют озёра, во мне плывут облака и сияет радуга, восходит солнце и изливается таинственным светом луна, бывают тёмные-тёмные ночи, когда кругом неизвестность и шагу боишься ступить, дуют ветра и бушуют ураганы, а во времена штиля случаются густые туманы. Во мне порхают нежные беззащитные бабочки и жужжат трудолюбивые пчёлы, поют голосистые птицы и воют голодные дикие звери, шныряют трусливые зайцы и крадутся хитрые рыси, выглядывают из нор осторожные барсуки и идут напролом массивные лоси, парят ястребы и кружит вороньё. А властвует надо мной неведомый Хозяин тайги, причём себе я не принадлежу, я лишь сторонний наблюдатель, которому даны глаза, уши, руки, нос и позволено лишь лицезреть эту красоту, слушать пение птиц, обонять запахи цветов и ощущать всё величие природы, а не искажать и не уничтожать её. Вся эта тайга – это я, она во мне, и я часть её, маленькая, но неотъемлемая. Человеческое общество – это тоже лес, осознаёт это человек или нет, где встречаются лисы и волки, бобры и шакалы, орлы и вороны, где поют соловьи и кукуют кукушки, летают стрекозы и жужжат мухи, снуют муравьи и копошатся черви. Но в тайге нет подлости, предательства и измен – это продукты человека. Знаете, что самое мучительное в жизни? Это душевная боль, боль физическая в сравнении с ней – наслаждение, она быстро проходит и всегда чему-то учит, а душевная боль не проходит, она будет ныть и ныть и если утихнет, то при случае возобновится с новой силой. Она не даёт уроков, после неё остаётся пожирающая обида и тяжёлый осадок, который отравляет твоё существование. В природе нет душевной боли, и если тебя съели, то тот огонёк, который озарял твоё тело, загорится где-нибудь в новом месте. Я всю жизнь куда-то бежал, торопился, боялся не успеть что-то сделать, но что, куда, зачем? Кому это нужно? Всё это тщета и суета.

 - Алик, зачем тебе всё это? – взмолилась Настя.

 - Весь этот, созданный человеком мир – трата времени и сил. Человек даже не может управлять своим миром, он ведёт его в тупик. Я не хочу жить в этом обществе, ценности не там, Настя.

 - И что ты собираешься делать?

 - Я хочу познакомиться с Хозяином тайги.

 - Не забудь у тебя через три дня самолёт, отпуск заканчивается.

   Вечером, когда Саша вернулся с работы, жена снова была в слезах. Алик проснулся, поел и пошёл в магазин за хлебом, но оттуда так и не вернулся, а купленный хлеб висел на ручке входной двери со стороны подъезда.

   Они не знали, не только что делать, но и что думать. Психических заболеваний, со слов Насти, у него не было. Где он пропадает? Ведь ночами-то холодно и есть что-то надо. Конечно, опытный охотник в тайге не пропадёт, тем более летом, но ведь, то опытный. А он ещё неделю назад, шага ступить в тайгу боялся. Бурундуки, белки …, может ему на голову кедр упал? Они не знали, что и думать.
   Он пришёл через четыре дня, когда Саши дома не было.

 - Есть будешь, или тебя накормили? – буднично спросила Настя, а сама дышать боялась, вдруг спугнёт.

 - Накормили, - сказал он и улыбнулся, - нет, знаешь, как сладенького хочется. Есть халва?

 - Есть, расскажи мне, что с тобой происходит? Ты полетишь домой, тебе на работу скоро.

 - Настя, я никогда не был в таком состоянии, мне кажется, я становлюсь самым счастливым человеком, я на грани познания истины, не смейся, конечно, своей истины, ведь у каждого она своя. Не смотри так на меня, я не сошёл с ума. Мне нужно завершить начатое, а потом я тебе всё расскажу. Хорошо? Извини, ты знаешь трудно привыкнуть ходить босиком. Когда вернусь, не знаю.

   Наевшись халвы, сгущенного молока и прихватив с собой банку варенья, он переобулся в новые привезённые с собой военные полуботинки и ушёл. …

   Он появился вечером через месяц. Пока он мылся, Саша позвал уже знакомого охотника, его зовут Игорь, и Славу - соседа с верхнего этажа, который работал врачом в поликлинике, как было предусмотрено сценарием, который они проработали ещё три недели назад.

   Пили чай на кухне.

 - Никак не могу отвыкнуть от этого сахара, - сказал Алик, поедая варенье и запивая чаем.

 - Что с рукой? – спросил Слава. На руке был короткий, но, кажется глубокий порез.

 - Человек – самое неуклюжее существо, единственное, что он может сделать без последствий, так это залезть в собственный карман, да и то, потому что целыми днями тренируется.

 - Может перевязать? – спросила Настя.

 - Спасибо, ничего страшного.

 - Ты насовсем? – спросил Саша.

 - Нет, я за солью и газ в зажигалке кончился.

 - Где ты живёшь в лесу, где ночуешь, я имею в виду? – спросил Игорь.

 - И под каждым под кустом, нам готов и стол, и дом.

 - А если серьёзно, - спросила Настя.

 - Серьёзно, - улыбнулся Алик.

   Что-то изменилось в нём. Он почти перестал сутулиться, взгляд стал серьёзным, исчез ненормальный румянец. Из неуверенного в себе он за короткое время превратился в решительного, готового ответить на любой вопрос человека.

 - Ты что там жить собираешься?

 - Не знаю, пока ничего не знаю. Вы знаете, я нашёл место, где обитает Хозяин тайги, - выражение лица Алика стало серьёзным и вдумчивым, - это в десяти днях пути отсюда.

 - Насколько я понял, ты медведя ищешь, но это же глупо, - сказал Игорь и осёкся. Все уставились на Алика в ожидании.
 
 - Что его искать, их много в тайге. Хозяин – это тот, кто создал тайгу, кто заботится о ней, кто знает каждую травинку, каждый листик, каждую букашку и кого знает каждая зверушка. Тот, который всегда придёт на помощь, выслушает и приласкает, накормит и согреет. Понимаете, как отец заботится о своих детях.

   Все молчали, вероятно, думая, что вердикт остаётся за врачом.

 - Я нашёл место, - продолжал Алик, - где почивает Хозяин тайги. Там стеной стоят высокие тысячелетние кедры, и из-за их плотности не видишь на десять шагов вперёд. За ними выходишь на большую поляну с круглым тихим озером, в которое можно смотреть, как в зеркало. Там перестают цокать белки, туда редко заходят звери и залетают птицы, не стрекочут кузнечики, не порхают бабочки, и ветер осмеливается лишь еле заметно шевелить листья огромных одиноких берёз, там покой. Тишина там материальна, она так насыщена, что, кажется, она прикасается к тебе и немного сдавливает твоё тело, протянув руку и пошевелив пальцами можно ощутить её сопротивление. Там мох покрывает землю словно перина, окутывая всё, что лежит на земле, там нет цветов и краски тусклы. Там радость наполняет тебя, но радость не от видения и слышания, а от осознания, что здесь твой дом, здесь твой Отец. Я чувствовал его присутствие, звал его, но он молчал, лишь раз как будто позвал меня по имени, проверял - слышу ли я его. Я часто прихожу туда, разговариваю с ним, делюсь своими горестями и печалями, а он утешает меня и в то же время присматривается ко мне, испытывает. Зачем мне всё это надо, спрашиваете вы? Я хочу обрести свободу, истинную свободу – это когда я буду делать то, что соответствует моему внутреннему состоянию. Улыбаться, когда мне приятно, а не когда это необходимо, и когда мне хочется плакать, я хочу лить слёзы, а не выдавливать из себя улыбку. Если я бегу, то я должен этого хотеть, если не хочу – остановлюсь, а если я хочу взлететь, то я полечу, и попробуйте мне доказать, что человек не умеет летать.
 
   В дверь постучали, все кроме Алика вздрогнули. Гулко застучало в висках, какая-то жуткая грязная вонючая масса побежала по жилам, наполнило всё тело и подступила к горлу. …

   Через двадцать минут дверь захлопнулась, санитары ушли. Тяжёлая звенящая пустота наполнила голову и давила на барабанные перепонки, пульсируя и намереваясь выдавить их.

   Саша и Настя не разговаривали неделю, так гадко им было, да и сейчас, кажется, они избегают прямо смотреть друг другу в глаза. Сосед - охотник вообще перестал с ними здороваться, проходит, не обращая внимания, как будто они не существуют, а врач пытался участливо справиться об их самочувствии, да Саша послал куда подальше, хорошо соседи, стоящие у подъезда, разняли.

   Алика увезли в областной центр, в те времена не церемонились с изоляцией человека от общества если он начинал необычно мыслить. Настя приезжала к нему в больницу, очень долго её туда не пускали, но затем она добилась разговора, когда его стал вести другой врач. Доктор был пожилой приветливый дядечка с седыми волосами. Он сказал:

 - Алику поставили диагноз: вялотекущая шизофрения, обострение. В другую больницу отправлять его не буду, это всё что я пока могу для него сделать, свидания ему разрешены, но видеть он вас не хочет. Не надо настаивать, ему нужен покой.

 - А продукты ему можно передать?

 - Оставьте, но если не возьмёт, то их отдадут тем, к кому не приходят родственники, а таких у нас большинство. Вы не против?

 - Нет, нет, - ответила Настя, - скажите, а он правда болен?

 - Ищите себе оправдание? - спросил доктор, - я почти всю жизнь вращаюсь в этой сфере и скажу вам вот что, если исключить клинические случаи, то мне порой кажется, что все нормальные люди лежат у нас, а больные обитают за стенами больницы. А психические заболевания - это эпидемии, сегодня одна болезнь нахлынула, через полвека другая.

                *****

   Через год они получили от Алика письмо, я его читал, Настя хранит его в альбоме с фотографиями. Там Алик сообщал, что из больницы его выписали и что он собирается в тайгу. Попробую воспроизвести почти дословно следующий текст письма: «зла я на вас не держу. Был бы я на вашем месте, я может быть поступил также, ведь вы переживали за меня, и хотели, как лучше. Извините, но в тайге я чувствую себя как дома, частью чего-то Большого, я дышу другим воздухом, у меня другие заботы, меня волнуют другие думы. Человек жалок, он живёт своими мелочными заботами, он думает только о себе, как зверёк забившийся в свою норку и оценивает мир только видом из своей норы и ощущает его только через своё тело; тепло, сыто и легко дышится, - значит всё хорошо, он боится быть наказанным и живёт ради поощрения. Его пожирают страхи реальные и воображаемые, в тайге я освобождаюсь от всего этого. Я знаком с Хозяином тайги. Это удивительно, вы даже не представляете, как с ним хорошо.»
   
                Август 2014