Романтика переломного периода

                РОМАНТИКА ПЕРЕЛОМНОГО ПЕРИОДА.

                ГЛАВА ПЕРВАЯ.
               
                ЛЮБОВЬ-МОРКОВЬ.

                Часть первая.

Отмучились наконец – позади экзамены! А впереди свобода, отдых души и тела – практика! Последняя, преддипломная! На которой, кстати, не посачкуешь и незнайкой не прикинешься -  на тебя уже рассчитывают как на специалиста, и материалами к диплому обеспечат соответственно работе. В геологию придется вникать и ею заниматься! Глядишь, и на рудишку наткнешься!  Это уже из области фантастики. Ну а вдруг? Тогда полный успех!
А кто о нем не думает? Не мечтает? Не хочет, что бы на тебя смотрели с уважением и считали настоящим геологом? Кто не хочет главного – стать первооткрывателем?
Многие хотят. В своих мечтах и я на все это рассчитываю, как на что-то в далеком-далеке. Пятый год забиваю голову книжными премудростями! И вместо летнего отдыха пытаюсь понять, как эти премудрости применяют на деле опытные геологи, обычно в местах отдаленных, где человек весьма редкий гость. Побывал на полярном Урале, на Алдане, в Саянах – везде хорошо, если в  душе романтик, фанат будущей профессии, плюс рыбак и охотник. Незнакомым для меня оставался юг страны, и все уверенней утверждалось желание побывать и там, сравнить тундру и тайгу с пустыней и полупустыней, где все по другому, только месторождений спрятано не меньше. Преддипломная практика, до которой наша группа наконец добралась с потерями за годы учебы на треть, была последним шансом.  Я и друг Лешка неожиданно для многих распределились на юг Казахстана.
Поехали мы туда равноправными студентами, а на месте работы оказались  в разном качестве, из-за моего принципа: не  лезь, куда не просят. Еще в Москве, получив направления, свое положил  в карман и занялся сборами. Лешка же, после категорического отказа заглянуть с ним в деканат, пошел туда один, и напросился передать от декана весточку его большому другу, главному геологу объединения, в которое нас направили. Декан не отказался, и написал записку. Снедаемый любопытством, Лешка в нее на досуге заглянул, и кроме обычных приветственных фраз, прочитал интересную приписку:
«Посылаю пять хороших студентов (далее шли фамилии, в том числе и наши, и две из них подчеркнуты). Проследи, что бы  хорошо ребят устроили, все они дипломники».
Лешка почесал затылок: почему выделены фамилии только двоих, причем не наши? Их что, в самые лучшие места направят? А он что? Лысый? Нашел подходящую по цвету ручку, подчеркнул свою фамилию двумя чертами. И не ошибся: из объединения в южном городе направили нас в одну партию, только меня - младшим техником, а этого прохиндея – техником старшим. Вот что значит двойная линия! Плюс наглость – второе счастье!
Ну да ладно. Теперь куда нас судьба забросила на лето. Для начала в ГРП-21 – геологическую партию номер 21. Маленький поселок, сборные домики из бруса, есть и саманные. Смотреть не на что. Зато в пяти километрах чистенький поселок горняков Мирный, с магазинами, пивбаром, еще какими-то заведениями в процессе достройки заключенными, базировавшимися на отшибе в небольшой зоне. В ГРП-21 мы пробыли день – получили по сумке, компасу, молотку, полевой робе, и по маленькому авансику. А на следующий были в отряде, в безлюдной пустыне. Отрядик так себе, с десяток фанерных домиков на четыре человека, столько же палаток аналогичной вместимости. Ну и как везде, большие палатки столовой, и камералки, совмещенной с клубом: стоял теннисный стол. Ближайшие живые души – две семьи на маленьком железнодорожном разъезде в двенадцати километрах, ближайшие поселки – горняков и партии - в пятидесяти километрах. Воду и продукты привозили из них, кое-что добывали сами, но об этом попозже. Кормились в столовой под крестик, купить жидкость с градусами было сложно, только если упросить шофера, изредка ездившего за продуктами.
 Начальник отряда, Николай Федорович, по профессии геолог - чудаковатый мужик среднего возраста. Наголо стриженый, с постоянной недельной щетиной на лице, запечатлевшем сложности прошлой жизни, с красноватым носом, наводящим на размышления об определенном пристрастии. Которое впоследствии подтвердилось. И единственный всегда в черной робе, в каких показывают в кино зеков. Обалдеть можно, в местной жаре! Поэтому  не удивился, что лагерь он поставил на абсолютно ровном, без единого кустика месте в широченной долине, уже через неделю все вокруг было истоптано и разбито машинами, а жуткая пыль превратилась в ежедневное явление.
Преддипломная практика - момент переломный: начало работы по специальности. Как и другим геологам, вручили пикетажку и аэрофотоснимок местности, на которой первый раз в жизни буду разбираться с геологическим строением самостоятельно, и помощника, таскать радиометр и рюкзак, что я делал на прошлых практиках. С ума сойти!   Все новое, все неизвестное, каждый день куча камней, которым не могу дать названия! Неудивительно, что поначалу запаниковал, камни таскал в камералку ежедневно полными рюкзаками и надоедал опытным коллегам с просьбой помочь в них разобраться. Было не до сантимов - пасть в глазах настоящих специалистов, и подобного мне салаги, товарища по институту Лешки, очень не хотелось.
У него-то заморочки не возникали. Парень продвинутый, в смысле общения, и когда разговор касался геологии, суждения свои предлагал как истину, а идеи, нужные и не нужные, плодил в изобилии. Только, на мой взгляд …слабоватые, такие, что я за него непроизвольно краснел, и пожимал плечами, ежели в обсуждении вопроса предлагали поучаствовать и мне. Проще говоря, следовал принципу: не уверен – не лезь.   А уверенным я пока не был точно.
Впрочем, Лешка не расстраивался, если ляпал сущую ерунду, ему это ничем не грозило. Потому что составлять геологическую карту, по непонятным причинам определили меня, младшего техника,  а его, техника старшего, – кататься с буровиками по долине, и смотреть, что они поднимают в керне из под наносов. Хотя логичнее и справедливее было бы поменять нас местами. За день тройка-четверка скважин, на документацию каждой полчаса, не больше – это лафа! 
К удивлению для себя, через пару недель с работой освоился, к камням присмотрелся, и таскать их в камералку перестал - убедился, что различаю их не хуже полноценных геологов. Я-то не полноценный, только материалы на диплом собираю. Адаптировался к жаре, раннему утреннему подъему, определился в симпатиях к окружающим.  В камеральные дни присутствовал на обсуждениях дел геологических, подрисовывал общую геологическую карту, но в споры с теперь уже коллегами не вступал – считал, что пока не достоин такой чести, не дай бог ляпнуть что-то заумное и непотребное. Коллеги втихаря улыбались – слишком я скромный, а начальник отряда каждый раз хмурился, хмурился, пока не выдал:
«Что ты все молчишь и молчишь! Вон на друга посмотри!» - кивнул на Лешку, всегда демонстрировавшего на подобных сборищах красноречие, - «У него идеи в голове не вмещаются, а у тебя она пустая! Так всю жизнь и будешь техником, никто серьезного дела не поручит!»
Лешка, который никаких геологических карт не составлял, а всего лишь примитивно документировал керн картировочных скважин, с улыбкой победителя на меня посмотрел, я же по привычке пожал плечами. Принцип не уверен – не лезь, пока для себя не отменял. Хотя понял, что еще немного – и говорить придется. Слишком красивой и логичной получалась геологическая карта на вверенном мне участке, и два геолога – помоложе Слава , постарше - Антон Степанович, бегавшие на смежных площадях, с настороженностью, может и с завистью, на нее посматривали. И на меня тоже, и даже иногда обращались с просьбами посмотреть  у них отдельные места со сложным геологическим строением.
После работы с пяти утра и до полудня, когда мозги от жары начинали плавиться, лагерь затихал на пару часов, наподобие сиесты в Испании, потом оживал вновь. Товарищи постарше в большой палатке с поднятыми для вентиляции пологами сражались в настольный теннис, молодежь за крайними домиками ногами пинала мяч в ворота, или перекидывала его руками через сетку. Почти до темноты, в которую начинала парочками расползаться молодежь. Представителей мужского пола было побольше, и оставшиеся не у дел собирались в одной из палаток или возле нее, травили анекдоты, гоняли чаи, иногда и бутылочку оприходовали. В общем, скучно не было, но без близких подружек, которых мне и Лешке не досталось – в отряде мы появились позднее других, раньше на практику нужно приезжать – в организме ощущались определенные неудобства. Особенно Лешкой, который без подружки не мог существовать в прямом смысле этого слова. Снять стресс и напряжение нам помог бы алкоголь, но найти его…   
Как-то я поинтересовался у ребят: где можно достать, кроме Мирного и поселка партии?  Коля, студент на практике, только  из техникума и будущий геофизик, заговорчески подмигнул:
«Деньги найдешь – бутылка будет!»
  Денег у меня нашлось, из авансика, и убедившись, что их на товар хватит, Коля кивнул головой:
«Завтра суббота, после работы местные умотают отдыхать в партийский поселок, у них там есть, где ночевать. Ну а нам деваться некуда, вот   вечерком и прошвырнемся в одно местечко. Покажу, где можно не только выпивку, а все, что угодно достать!» - и еще раз мне подмигнул.
            На следующий день еле вечера дождался – так меня Коля заинтриговал. А он будто и забыл о вчерашнем разговоре. Уже и лагерь стих – местные из него умотали, уже  повариха позвала оставшихся на ужин и с нашим аппетитом мы смели все наготовленное, уже и стемнело так, что дежурный шофер запустил движок освещения. Наконец поступила команда:
«Пора, пошли ребята!» - это Коля всей компании, в которой в данный момент было пять ребят и две девушки-студентки из техникума. Все бодро вскочили на ноги – сидели в палатке – и веселой гурьбой, с шутками и прибаутками двинулись за командиром. По направлению к далекому от нас железнодорожному разъезду.
Скажите честно, вы бы пошли на ночь глядя за двенадцать километров покупать бутылку неясно чего? Я бы в другой ситуации – никогда! Сейчас же, в студенческой компании, с двумя девушками, с нескончаемыми анекдотами, прикольными историями, мы до этого разъезда можно сказать добежали меньше чем за два часа. По времени уже ночью.
«Теперь тихо!» - предупредил командир расшалившуюся публику, не доходя до темных и без единого огонька в окнах двух домиков разъезда за невысокой насыпью с рельсами, - «Дальше втроем пойдем», - показал пальцем на меня и моего товарища Лешку, - «остальные здесь ждут. И ни звука!»
Подобно разведчикам, медленно и бесшумно, след в след за Колей, перебрались через насыпь, подальше обошли крайний правый домик, и оказались метрах в двадцати от его крыльца, за которым начиналась открытая прохладному ночному ветерку веранда. Здесь командир диверсантов остановил, и приложил палец к губам: ни звука!
Я сознательно поменял наш статус с разведчиков на диверсантов, из-за появившейся крамольной мысли: уж не знает ли Коля, где у хозяина дома хранится спиртное, и привел нас сюда часть его экспроприировать? Иначе почему пришли ночью, когда все спят, зачем все эта осторожность?   
Командир же, после понятного жеста «молчать!» улыбнулся, и наклонил свою голову к моей и Лешкиной поближе:
«Дальше один иду», - прошептал еле слышно, - «а вы смотрите, как дела делаются!» - точно совсем спятил, собирается в дом залезть и нас вместе с собой подставить! Я подумал зашуметь, что бы вовремя разбудить хозяев, но командир успел к веранде подкрасться, просунул в щель ее низкого ограждения, за которым нам ничего не было видно, длинный прутик, и начал им шевелить. Черт те что! Сейчас бутылками загремит!
Я рот открыл, в ожидании, и взял за руку Лешку, что бы потащить за собой, когда хозяева проснутся и появятся из  входной двери в комнату за верандой. Но дверь не распахнулась, зато выше ограждения веранды возникла лохматая голова, посмотрела в нашу сторону, кивнула, и скрылась внизу после чего до нас донесся недовольный женский голос. Оказывается, на веранде спали, муж и жена точно, а может и еще кто, пока неизвестный. Командир опустился на корточки, в нашу сторону показал кулак, что означало сидеть тихо и не дышать. Минут на пять все замерли. Потом из веранды на крыльцо на четвереньках медленно и бесшумно начал выползать мужик в трусах. Спустился во двор, поднялся на ноги, и вместе с Колей, махнувшим нам рукой, они отошли за небольшой сарайчик. Мы с Лешкой прокрались туда же.
Страхи, что вляпываемся в преступное деяние, оказались напрасными. Игра в разведчики объяснялась просто: разбудить и увести мужика так, что бы спящая рядом жена не проснулась и продолжала видеть сладкие сны.  Что в данном случае осуществилось, правда с небольшим проколом.
А мужик держал у себя лавку, товары в которую привозились специальным поездом-хозяйкой раз в неделю, вместе с питьевой водой в цистерне. Теперь этот мужик, лучший Колин друг, специально для него кое-что заказывал, и сейчас заказ из сарайчика достал: Молдавский портвейн, за совсем смешную цену восемьдесят две копейки бутылка! Если отбросить стоимость тары двенадцать копеек – семьдесят копеек за пол литра обалденного по качеству напитка!  Вы в городе что-нибудь подобное покупали? Лично я никогда.
Не отходя, как говорится, от «кассы», две бутылки из десяти вчетвером мы тут же выдули – так Коля отблагодарил своего друга, и тот так же осторожно покрался занимать свое место на супружеском ложе. Ну а наша троица с уже меньшей осторожностью перемахнула через насыпь железки и была встречена истомленными ожиданием собратьями. Дальше сами понимаете что было.      

                Часть вторая.

Вверенную мне площадь я быстро избегал, и в субботу утром подошел к старшему геологу, Виктору Александровичу, отвечавшему за геологические работы. Предупредил что все, делать мне в поле больше нечего. Очень удивил человека! Помотав в сомнении головой – не мог я в столь короткий срок с заданием справиться – он все же на разговор согласился:
«Сейчас ребят в поле отправлю, и материалы покажешь. Сдается мне, что ты поторопился», - я по привычке пожал плечами, и пошел отбирать необходимые бумаги.
Показывать и объяснять нарисованное пришлось троим. Кроме старшего геолога, в палатку-камералку пришли начальник отряда Николай Федорович, и геофизик Виталий, отчество которого, из-за присущей тому легкости общения с кем бы то ни было,  не употреблялось.
«Ну и что намудрил?» - Николай Федорович по праву начальника пододвинул мои бумаги к себе поближе. Два других экзаменатора подвинулись поближе к нему. Минут пять молча рассматривали мои картинки, с видом серьезным, что меня радовало. Не хмыкают, не улыбаются с ехидством – значит, картинки нравятся. Даже Николаю Федоровичу, уверенному, что в моей голове места для умных мыслей нет.
«Ну что», - это уже старший геолог, - «на карте все  нарисовано логично, можно сказать хорошо». Начальник отряда поднял от нее голову, глянул на меня и продемонстрировал некое удивление, покачав головой.  «Теперь давай на словах: может ли быть здесь хотя бы рудопроявление, а если может – то покажи где», - это старший геолог продолжил.
Будь на моем месте Лешка, он о перспективах участка разглагольствовал бы до обеда, я же для себя такого позволить не мог, из-за очередного принципа: говорить то, в чем уверен. А уверен я пока был не во всем:
«Измененные породы, в которых рудопроявление возможно, на участке есть, вы это видите», - кивнул на свою карту, - «но  несут ли они ореолы каких-либо элементов – станет ясно после анализа проб. Их я отобрал, где возможно, из коренных пород, выходящих  на поверхность. Но в самых интересных местах этого сделать не удалось - разломы прослеживаются по долинам и лощинам, и скрыты под современными наносами в виде суглинка, песка и гальки, мощностью до нескольких метров. Здесь до коренных добраться можно только канавами и БКМом».
«Значит, не все сделано», - Николай Федорович за столом выпрямился и откинулся назад, - «до ума нужно карту доводить!» - и посмотрел на меня, как на проштрафившегося,  взглядом снисходительным.
«Карта нормальная», - не согласился Виктор Александрович, и геофизик Виталий тут же меня поддержал, подмигнув с улыбкой, - «осталось канавы пройти, да кое-где с БКМом пробежаться. Но у нас пока канавщиков нет», - обернулся к начальнику отряда, - «Надо о них в партии вопрос ребром ставить, иначе до снега здесь куковать будем!»
«Я каждую субботу ставлю!» - оправдался Николай Федорович, - «А с БКМом – завтра к нему отправлю, и до конца недели!» - и посмотрел на меня как на солдата, получающего приказ идти в атаку. Потом смягчился: «С картой справился. Глядишь, и умные мысли в голове появятся!» - поднялся, выбрался из-за стола, и пошагал из палатки по своим, начальственным делам. Оставив нас втроем. Слава тебе господи!
Теперь разговор пошел о делах конкретных: где именно использовать БКМ, где пройти канавы после решения вопроса с канавщиками. И как быть с самым мощным разломом, проходящим по узкой долине с наносами до десятка метров – канавами и БКМ-мом до коренных не доберешься. По предложению Виталия, решили в долине провести электроразведку, заверить ее попозже картировочным бурением. Это ж Лешка окажется в моем подчинении, вот  «обрадуется!» На этом разговор мы закончили, тем более время подошло к обеду.
«Молодец!» - напоследок похвалил меня старший геолог, - «Отлично с геологией разобрался! Не знаю, из-за чего ты не в фаворе у Николая Федоровича, тот все Алексея нахваливает. А зря, болтает твой друг много, но мысли поверхностные, не в пример твоим, редким но метким!» А Виталий молча пожал мне руку, что для него было похвалой высшей степени.   
За неделю все намеченное я закончил: и с БКМом где нужно пробурил дудки, и канавы не только наметил, а и колышки забил где положено. Электроразведка же начнется с понедельника, бригада в полном составе будет ездить к нам ежедневно из поселка парии, и возвращаться туда по окончанию рабочего дня  - ночью они подзаряжают аккумуляторы, а в отряде, сами понимаете, в это время электричества нет.  Придется завтра опять надоедать Виктору Александровичу, насчет новой работы.   
А вечером заметил в отряде подозрительное оживлении, и не со стороны временной публики, вроде студентов и рабочих-радиометристов из бывших десятиклассников, а постоянных партийских кадров. Причем в суматохе участвовал геофизик Виталий. Я к нему и подошел:
«Чего вы тут бегаете, шофер машину заправляет? Куда ехать собрались?»
«Мясо в столовой кончилось, думаем прокатиться, может, кого и подстрелим».
Я ружье с собой не привез. На кого в пустыне охотиться? Голые сопки, трава в мае выгорает! На кустах ни плодов, ни листьев нормальных -  нечем дикой животине кормиться!
«А кто здесь водится?» - тут же выскочил из меня вопрос.
«Да много чего!» - Виталий улыбнулся, - «Сайга, джейраны, зайцы, дрофы. Животины хватает, до нее, кроме нас никто и не добирается».
«Тогда я с вами!» - и с таким убеждением на геофизика посмотрел, что не согласиться тот просто не мог.
«Быстро собирайся», - осмотрел меня с ног до головы, - «Робу полевую одень, сапоги обязательно, курточку прихвати».
Я как угорелый кинулся к палатке переодеваться, и через пять минут бежал от нее к стоянке машин, возле одной из которых толкалось четыре человека, посматривая в мою сторону. Причем двое из них, старшие техники близнецы-братья Паша и Саша – с ружьями.
Дождавшись меня, Виталий скомандовал:
«Поехали!» - и вслед за шофером полез в кабину бортового Газа-вездехода, я и близнецы забрались в кузов и устроились (стоя) за его кабиной. По времени – темнело на глазах.
Подальше от  лагеря местность я не знал совершенно, и куда ехали ночью с пол часа по времени, не имел понятия. Зато успел близнецов расспросить, как мы будем охотиться.
«Впереди такыр, большой и ровный. На нем можно разогнаться», - сейчас мы пилили по бездорожью километров двадцать в час, -  «Подъедем – я свет включу», - продемонстрировал мне отражатель с лампочкой из обычной автомобильной фары, провод от которого протянут в кабину, - «сайгу будем искать», - и протянул мне свое ружье, - «Держи, сразу и фарить, и стрелять у меня не получится».
Где то я читал о подобной охоте, знал, что браконьерство чистой воды. Как, успев побывать на практиках в Сибирской тайге, знал, что и там, в местном безлюдье, где медведей на человеческую душу приходится явно больше одного, а другой живности и того больше, никого по закону стрелять не положено. Пусть живут до смерти по старости, даже если тебе есть нечего. А потому редкий местный люд считает законы писаными не для них, и с легким сердцем их при необходимости нарушает. Оказывается, и в пустыне такие же порядки.
Наконец машина остановилась, Виталий выскочил из кабины.
«Отсюда начнем», - это он братьям-близнецам, - «поедем по кругу, по часовой», - и объяснил для чего, - «что б в сторону поселков светить поменьше», - и заскочил в кабину. Тронулись, один из близнецов – их, по-моему, и мать родная не различает – включил фару. Зато шофер выключил две на машине, оставив одни габаритные огни. Черт те что, как он в темноте рулить собирается?
Узкий луч света побежал дорожкой из кузова машины к горизонту, освещая полосу ровного такыра, затем заскользил вдоль горизонта, на мгновения выхватывая  отдельные кусты, небольшие рощицы саксаула, покрытые сухой травой понижения в рельефе. Никакой сайги видно не было. Несколько раз в луче света загорались маленькие огоньки, срывались с места и летели в окружающую темноту, что бы в ней исчезнуть. Потом недалеко от машины вспыхнули два красных огня, из куста выскочил заяц метрах в ста, и заметался в луче света, боясь из него выпрыгнуть.
«Сегодня зайцев не стреляем, возиться с ними некогда!» - прокричал мне на ухо фарщик.
По такыру мотались больше часа, выгнали несколько зайцев, много птиц и даже одну дрофу, но сайга не попадалась. Я и смотреть вперед перестал внимательно. Вдруг пучок света заметался взад-вперед от машины к одному месту на горизонте, шофер прибавил газ и к нему подвернул. Я начал осматривать освещенное пространство впереди метров на триста – только на таком расстоянии и не больше мог я сайгу увидеть. Но там ее не было, зато далеко-далеко на горизонте возникла цепочка зеленых огней, штук тридцать. Поначалу я подумал, что прикатили мы к какому-то поселку, огни  были слишком большими, почему то зелеными. Но фарщик свет с них не снимал, а его брат весь подался вперед сколь возможно, ружье с плеча снял, взял в руки и мне прокричал:
«Чего столбом стоишь! Ружье готовь, видишь, глаза сайги горят  впереди!»
  Ружье я на всякий случай приготовил, и только теперь заметил, что зеленые огни не стоят на месте, а быстро перемещаются. Неужели действительно глаза сайги? Саму ее пока не видел.
Завывая на третьей скорости, машина полетела по такыру наперерез огням, подпрыгивая на бугорках и небольших камнях. Как бы из кузова не вылететь! Я вцепился руками за борт, к счастью перед кабиной надшитым дополнительной доской до уровня груди, пошире расставил ноги для лучшей устойчивости. И прикинул, как в случае чего, если удержаться в кузове уже не смогу, из него выпрыгнуть, не попав под колеса.
Животные уже видны, бегут организованно цепочкой друг за другом, и мы их нагоняет, хотя место для погони не очень удобное – много невысоких кустов, и машину на них подбрасывает так, что дай бог удержаться на ногах.  Наконец кусты кончаются, впереди чистая ровнятина. Шофер надавил газ до упора, сайга уже рядом, паникует и разбегается в стороны, исчезая в темноте.  Машина летит за рогачом, он все ближе и ближе. Фарщик что то кричит для меня, его брат из ружья бахает дуплетом – рогач кувыркается через голову, и исчезает в темноте позади машины. Я за ответственное время и охнуть не успел. Тем более выстрелить.
А машина уже неслась дальше, и фаршик искал светом разбежавшихся животных. Одну особь осветил, машина полетела за ней. Но… через пару минут такыр кончился, начались заросли саксаула,  за ними вздымались сопки. Сайга с разгона заскочила в саксаул, исчезла из вида. Машина остановилась, выскочил из кабины Виталий.
«Ушла!» – возбужденно крикнул в нашу сторону, хотя мы это видели сверху,- «Едем рогача искать! Вдруг подранок!» - не дожидаясь ответа, в кабину заскочил.
С полчаса выписывали круги, а фарщик крутил фарой. Наконец загорелся неяркий зеленый огонек, причем один. Глаза сайги, когда за ней гнались, горели более впечатляюще. А тут даже не огонь, а проблеск. На всякий случай проверить подъехали: точно, наш рогач, лежит так, что один глаз прижат к земле, другой почти закрыт. Но роль маяка все же сыграл.
Из машины все выпрыгнули на землю, с минуту разминались – кто руками махал, кто приседал. Потом Виталий повернулся ко мне:
«Ну, студент, давай поработай, освежевать надо!» - кивнул на поверженного рогача.
«Учись, пока есть возможность», - поддержал его один из близнецов. Другой снисходительно похлопал меня по плечу:   
«Это будет твой вклад в общее дело», - напомнил, что проку от меня, как от стрелка, не было.   
 Свежевать так свежевать, кто б спорил. Я подошел к рогачу, достал из кармана складной ножик, которым на работе затачивал карандаши, и этим жалким и явно не для охоты предметом попытался сделать первый разрез шкуры. С трудом что то там резал, минут  пять. Дальше не выдержал близнец. Подошел ко мне со вздохом, молча отстранил в сторону, достал большущий нож, чуть ли не меч.
«Смотри, как надо!» - и полоснул им по туше.
Через десять минут все было закончено: чистое мясо лежало в мешке в кузове, свежевателю из канистры на руки лили воду смыть с них все лишнее. В лагере подкатили к столовой, занесли в нее ценный продукт. И разбежались по палаткам и домикам – до общего подъема оставалось всего три часа.

                Часть третья.

Утром железяка в столовой с трудом, но все же разбудила. Хотел пару минут подремать, но Лешка не дал: грубо начал тащить меня из спальника, предъявляя законные претензии:
«Друг называется! Смылся на охоту, а мне ни слова! Да еще и буди его, что б на работу не опоздал!»
Выбираясь из спальника с закрывающимися глазами,  я не забыл оправдаться:
«Сам случайно на нее попал. А больше и мест не было. Да и без ружья – что бы ты делал?»
«То же, что и ты! У тебя тоже ружья не было!» - нашелся Лешка.
«Мне свое брат-близнец отдал», - ответил я полуправдой. Отдал, только не сразу, не в лагере. А мог бы и не отдать.
«Ладно, потом расскажешь», - Лешка немного остыл, - «Пошли в столовую!» Пошли. И там я тихонечко рассказал этому типу о ночных приключениях. И не очень его огорчил, что меня удивило: как я знал, Лешка был охотником заядлым.
Из столовой я побежал в камералку.  Николая Федоровича, на мое счастье, в ней не оказалось, а Виктор Александрович поманил к себе:
«Бумаги твои посмотрим, и решу, чем займешься дальше», – я тут же карту на столе разложил. Он ее быстро просмотрел, кивнул головой, и повернулся ко мне, разводя руки, как на известной картине «Не ждали»:
«Отлично! Будем считать, что с заданием справился. Не до конца, конечно – канавы пока не пройдены, и электроразведка с понедельника только начнется. Так что придется вернуться, попозже. А пока, как опытный съемщик», - с хитринкой так, понизив голос, - «будешь составлять схему по картировочному бурению». Ничего себе! Это ж большущая долина, где коренные под наносами больше десяти метров мощности, это ж точечные уколы и никаких вблизи обнажений! У меня лицо непроизвольно вытянулось:
«Картировочные скважины документирует Алексей (Лешка). Вот и пусть схему по ним нарисует на досуге. Керн из каждой видел, породы, что в него попали, определил. Мне что, второй раз с ними разбираться?»
«И разберешься», - старший геолог погрозил пальцем, - «Дело в том, что твой товарищ только керн и видел, всего камней сто-двести, и явно не всех известных у нас пород. А ты их уже насмотрелся и лучше других различаешь, как ни удивительно», - это он мне польстил, - «И участок твой прямо к долине примыкает, из него твои породы под наносы ныряют – можно предположить, где они и там развиты. Так что тебе и карты в руки», - теперь мне улыбнулся, - «Геофизическими картами научишься пользоваться. Есть гравика, магнитка, попозже и электроразведку сделают. Без них по картировочным скважинам хорошей карты не составишь». И повернулся к геофизику: «А Виталий тебе поможет!»
На что тот посмотрел в нашу сторону:
«Учись, Юра, из тебя хороший специалист намечается!» -  вторая приятная лесть.  Я же только вздохнул. И до конца рабочего дня готовился к новой работе: приклеивал на картонку миллиметровку – на ней удобно разносить картировочные скважины; скопировал на кальку магнитку, что бы ее можно было на миллиметровку наложить; посмотрел гравику – ту копировать не имел права из-за соображений государственной безопасности. И мучил Виталия вопросами, как из геофизических карт выжимать все возможное. Оставалось пообщаться с Лешкой – у него был журнал документации картировочных скважин, а потом посмотреть образцы поднятых в керне пород, которые Лешка привозил в отряд каждый день после работы.  Что я и сделал, когда после обеда он в лагере объявился.
«Нашел блатную работенку!» - это он напоследок мне, - «Девяносто процентов уже сделано – тебе осталось мою документацию скважин почитать, да на миллиметровке их разнести!» Только что же он сам всей этой «ерунды» не сделал? Спит же возле буровой, часа по четыре каждый день! Зато старшим техником.
И уже для себя, что бы найти дело на воскресенье, внимательно изучил на топографической карте окрестности лагеря, нашел родник в пятнадцати километрах от нас, втихаря из этой карты сделал выкопировку, что бы к роднику добраться, не заблудившись. Завтра не рабочий день, и провести его лежа на раскладушке, совсем не улыбалось. С учетом, что у всех из нашей установившейся компании денежные средства для очередного похода на железнодорожный полустанок отсутствовали. И рассказал Лешке, где меня искать, если завтра к вечеру в лагерь не вернусь, заодно позаимствовал у него охотничий нож, мой то вместе с ружьем остался в одном из центров цивилизации. Компанию мне  составить категорически отказался – как втихаря сегодня нашептали, одна из постоянных работников, молодая женщина, уже второй день на него поглядывала с легко расшифруемой улыбкой, и как сообщила подругам, из лагеря на отдых в поселок партии завтра не собиралась. Зато имела в распоряжении отдельный домик, где в сейфе хранились секретные материалы, личное оружие Николая Федоровича как начальника, и самой хозяйки, для защиты сейфа.
Утром я потихоньку поднялся пораньше, и прихватив с собой фляжку с водой, приготовленный вечером толстый бутерброд из хлеба с мясом, никого не потревожив лагерь покинул. Солнце только- только появилось из-за горизонта, растворяя остатки уже и не ночной темноты, а сумерек в укромных местах, и как это бывает только в пустыне, стояла звенящая, ничем не объяснимая, но именно звенящая  тишина.
По прохладе я бодро пробежал первые пять километров по давним следам какой-то техники, сверяясь с незаконной выкопировкой из топографической карты, что бы не пропустить нужного отворота в сторону. А после него темп сбавил – начало и солнышко припекать посильнее, и двигаться пришлось по бездорожью среди мелкого, но очень обрывистого мелкосопочника, в котором блудануть – не заблудиться, а именно блудануть - делать нечего. Компас был при мне, и в любом случае до лагеря я бы добрался. Но хотелось это сделать посмотрев родник, а не с пол пути до него. Так что, выкопировку я можно сказать из рук не выпускал. Береженого бог бережет.
Изредка в лощинках и сухих руслах между сопками встречались отдельные саксаулины или их небольшие группки, заросли кустарника – баялыча и тамариска. Я в эти заросли заглядывал обязательно, и не напрасно: за час выгнал двух зайцев. Это же сколько их здесь водится! Только вот охотиться некому.
Еще через час, когда солнце припекать начало по настоящему, к роднику я уже подходил. По сухому с песочком руслицу между все тех же сопок. Но вдоль него появилась зеленая невысокая травка, какой я раньше нигде не встречал, а сухой песочек был покрыт аккуратными отпечатками копыт. Причем их было очень много, и мысль, что оставлены стадом баранов, выглядела логичной. И для меня грустной: надеялся посмотреть родник вдали от любых проявлений цивилизации, а здесь на тебе – гуляет стадо баранов, значит, где-то и чабаны стоят. А лучшее для этого место?  Родник, что еще.
Настроение у меня малость подпортилось. Чуток успокоил себя, глотнул водички из фляжки, вздохнул с сожалением, и глядя под ноги, на эти вот бараньи следы, двинулся вперед, решив посмотреть, что стоянка чабанов из себя представляет. Я их пока видел только издали, из окна вагона, когда ехал с Лешкой на практику.
  Родник должен вот-вот появиться, согласно выкопировки из топокарты, и я остановился, последний раз сверить с ней свое положение на местности. Поднял глаза, посмотрел вперед, вверх по сухому руслу с зеленой травкой, и…замер: метрах в семидесяти стояла сайга, голов двадцать не меньше! И смотрела на меня!
Поняв, что на виду у нее только моя голова и часть груди, я – вот недоумок то! – не замер, а резко нагнулся, что бы полностью исчезнуть из вида. Сайга тут же рванула галопом в сопки и моментально исчезла. Я со всех сил кинулся за ней – не догнать, конечно, а посмотреть, куда бежит. И сразу наткнулся на родник: вот он, у подножья сопки – лужица пару квадратных метров площадью, с истоптанной рядом травой. И никаких чабанов.
Неужели следы сайга оставила? Поверить в такое …. Но когда побегал вокруг родника пошире, фактов присутствия человека не нашел никаких. Да и следы теперь казались поаккуратней, поизящней, на бараньи уже не тянули. Неужели и впрямь сайга? Сколько же ее сюда ходит утолять жажду? По следам –  очень много!
Поднялся на сопку, в основании которой блестела водичка, с нее все вокруг внимательно осмотрел. Ничего нового, кроме стайки саджи, на моих глазах подлетевшей к воде. Наверное, если посидеть подольше, водички попить еще кто-либо придет. А скрадок прямо напрашивается. При нужде безопасней добыть сайгу здесь, не гоняясь за ней ночью на машине, причем с выключенными фарами. Не мешает с Виталием на эту тему поговорить.
Время одиннадцать, и солнце уже печет. Пора подумать о возвращении. Спустился к роднику, попил из него водички – вкусная и не теплая, умял свой гигантский бутерброд, и отмахнулся от стайки саджи, собиравшейся сесть мне чуть ли не на голову. Теперь все: руки в ноги и домой.
К лагерю добирался  три часа, по уже знакомой дорожке. Но не по утренней прохладе, а в самое пекло. Фляжку опустошил на полпути, и дальше, истратив необходимую организму воду в виде пота, начал понимать, что о погибших в пустыне караванах, в книгах написана правда.
Первым делом, возле столовой  влил в себя литра три воды, и она тут же начала выходить из тела, чуть ли не закипая. Присел на скамейку, влил в себя еще с литр – столько из меня успело выйти, пять минут посидел, пока не пришел в себя окончательно. Теперь можно отдохнуть в палатке – в лагере сейчас время сиесты.
Лешка лежал в плавках на раскладушке, и не в дреме, а блаженно улыбаясь. Такая улыбка, как я не единожды убеждался в институтском общежитии, характерна для него после бурной ночи с очередной подругой. И не удивился, что на мое появление он не обратил никакого внимания, разве что глубоко вздохнул, с масляной улыбкой, наверное вспомнив один из приятнейших моментов недавнего общения с представительницей прекрасного пола.
Я с размаху плюхнулся на свое ложе, и ногой – до соседней раскладушки  дотягивался – хорошенько по ней врезал. Что бы вернуть товарища из мира приятных воспоминаний к реалиям жизни.
«Уже вернулся?» - наконец-то меня  заметил, - «Родник нашел, или на карте туфта нарисована, его и в помине нет?»
«Родник нашел, вода есть, сайга постоянно попить приходит, птички прилетают», - кратко доложил, надеясь в ответ услышать предложение вроде того, что теперь его можно навестить вдвоем, упросив у кого-то из местных ружье во временное пользование. Этот же тип, потянувшись не хуже женщины в минуту истинного блаженства, заговорил о другом:
«Пусть приходит», - это насчет сайги, - «В такую жару в поле делать нечего, а вечером некогда», - и замолчал.
«Ну да, вечером от девули оторваться трудно», - потянуло меня на продолжение разговора – за день я намолчаться успел в избытке.
«Это кому как!» - Лешка на соседней раскладушке улыбнулся, - «Кто-то лишнюю энергию без женщины растратить не может», - точно имел ввиду себя, - «а кто-то пробежал к роднику и обратно тридцатку (километров), и хорош, можно и без бабы обойтись!» - это уже точно в мой адрес. И что ответить?
«Поздравляю с успехом», - теперь улыбнулся ему я, - «Только с женщинами старше себя дел не имею, сам знаешь», - новая подруга Лешки была старше его и замужем побывать успела, - «а за тебя радуюсь!»
«Ага, радуешься! О себе лучше подумай! У нас впереди два месяца практики, а отряд полностью сформирован, и другие кадры (точно имел ввиду новых девушек)  здесь не появятся! Будешь каждое воскресенье к роднику туда-сюда бегать, стрессы снимать!» Но в последнем Лешка ошибся, вследствие чего позже имел массу неприятностей. Из которых смог выкрутиться только благодаря своему таланту общения. С женщинами в данном случае.
 
                Часть четвертая.

В понедельник машина с отдыхавшими в поселке партии вернулась без Николая Федоровича, зато в сопровождении Москвича 408. Хозяином его оказался в средних летах геофизик Виктор Андрианович, отвечающий за электроразведочные работы. А через десять минут подкатила еще одна машина, имевшая название Рафик, и из нее высыпала бригада электроразведчиков – старший техник, и пять его подчиненных, молодых симпатичных девчат. Я и оглянуться не успел, а Лешка, Коля и еще парочка ребят из нашей компании с ними уже знакомилась, меня же старший геолог тут же потащил в камералку, знакомить со своим тезкой – геофизиком Виктором Андриановичем, и старшим техником, начальником бригады электроразведки. Их, как оказалось, я должен  свозить в поле и показать место постановки работ. И почему я такой невезучий? Девушек на глазах ребята кадрят, а у меня все работа и работа!
В нарушении правил безопасности, в кабину отрядного Газа втиснулись вдвоем с новым геофизиком (плюс шофер), и покатили к узкой долине, скрывавшей под наносами интересный с точки зрения геологии разлом. Рафик электроразведчиков пылил сзади в отдалении, что бы его пассажирам не дышать поднятой нами пылью.
Приехав на место, я подвел Виктора Андриановича к колышку разбитой топиками сети, показал направление профилей, и вручил заранее приготовленную миллиметровку, с нанесенными на ней границами проведения работ. Виктор Андрианович огляделся, покивал головой, что все ему понятно, и потихоньку пошли к своей машине, к которой Рафик успел подъехать, а команда электроразведчиков из него высыпать. Какие девочки! Я к ним сразу и направился.
«Привет девчата!» - для начала поздоровался со всеми, подсознательно пытаясь выделить из них самую на мой вкус симпатичную.
«Привет!» - вразнобой ответили девушки с улыбками. И оценивающими меня взглядами. Я хотел ответить, вот мол, как не справедливо: в партии столько красавиц, а у нас в отряде шаром покати, одни ребята. Но сделать этого не успел: самая из девчат смелая шагнула ко мне и протянула руку:
 «А вас Юрой зовут, я уже знаю!» - рыжая бестия, с такой улыбкой, что в дрожь бросает! – «А меня – Зинаидой!» - и глаз от меня не отрывает!
«А Зиночкой можно?» - проблеял я не совсем достойно, и протянутую руку пожал, забыв ее после этого отпустить. Девушка, как я понял, этого и не хотела.
«Не только можно, а и нужно!» - продолжала бестия гипнотизировать меня взглядом, - «А я вас Юрочкой звать буду!»
«И когда счастье такое сбудется?» - начал я подбираться к главному: где и как с бестией встретиться после работы. Уже прикидывая, что у двух отрядных девчат из нашей молодежной компании в палатке найдется на ночь место для третьей. Если, конечно, бестия на такой вариант согласится. Но ей этого не позволили остальные девчата:
«И мы вас Юрочкой звать будем!» - обрадовала меня вторая девчонка.
«Мы с Юрочкой тоже хотим познакомиться!» - поддержала ее третья.
«Меня Юлей зовут!» - протянула ко мне руку четвертая. Пришлось руки жать всем по очереди, запоминать имя каждой. И только последняя девчонка, тоненькая стройная блондинка,  подойти ко мне постеснялась.
«А ее Светой зовут», - рыжая бестия показала на девушку рукой, и та застенчиво мне улыбнулась, - «Она у нас студенточка, девушка строгая», - обернулась ко мне, - «Не в пример меня!» - вот это уж точно! Только сейчас мне и нужна девчонка побойчее. И здесь установившуюся идиллию грубо прервал старший техник:
«Так, девчата, хватит трепаться! Пора за работу!»
Девчата хором вздохнули – работа им нравилась меньше разговора, и полезли в Рафик, вытаскивать из него оборудование электроразведки. А рыжая бестия вздохнула с сожалением, и меня еще раз порадовала:
«После работы договоримся, где и когда я тебя Юрочкой звать буду!»
Газ повез в отряд Виктора Андриановича, а я минут пять возле Рафика потолкался, наблюдая, как девчата возятся с проводами, не забывая в мою сторону улыбаться и строить глазки, с сожалением вздохнул, и пошагал к месту своей новой работы – широченной долины. Смотреть оставшийся возле картировочных скважин керн, скважины привязывать к топосети и выносить на мою миллиметровку
Самоходная буровая, где дежурил, а заодно и отсыпался Лешка после бессонных ночей, стояла от меня в километре, и к ней я подобрался к концу рабочего дня. Лешка, к моему удивлению, как обычно не дрых в тенечке под прицепом с цистерной для бурового раствора, а о чем-то спорил с буровиками. Оказалось, никак не получается поднять в керне коренные породы, а эти деятели , то-есть буровики, суют ему то, что в нем есть, и нахально уверяют– это без часа геолога – что он крупно ошибается, и в керне то, что надо. Зная, что я никогда ни с кем не ругаюсь, и посчитав, что мне легче задурить голову, предмет раздора сунули мне. Несколько камней, разных по составу, такое в коренных не бывает. Я молча на них посмотрел, и так же молча швырнул в кусты:
«Галька, к коренным отношения не имеет!»
Буровой мастер и его помощник на минуту опешили, после чего я услышал набор «лестных» характеристик в свой адрес. В том числе совет не лезть в чужие дела, у них свой – и показали на Лешку – начальник имеется. Пришлось огорчить их еще раз:
«За весь участок», - обвел рукой долину, - «с сегодняшнего  дня я отвечаю. Как и за то, что бы в керне поднимались породы коренные, а не то, что вам хочется. И кстати, наряды на выполненные работы подписывать я буду».
Лешка промолчал, а эти герои пару минут меня предупреждали почаще в укромных местах оглядываться, теперь мол, за мной кто-то с топором ходит. Пришлось к старшему подойти, рассмеяться в лицо, и резко присесть. Этот тип выкинул вперед руку – слишком нервным оказался – и я тут же заломил ее ему же за спину:
«Еще раз вякнешь мне или ему – кивнул на Лешку – что-то подобное, я даже ночи ждать не буду, по светлому башку скручу!» - и подтолкнув героя вперед, руку ему освободил. По опыту знал, что серьезный мужик никогда не опустится до угроз насчет ночи и топора, и оказался прав: трусоватый буровик,  не ответив мне, молча шагнул к агрегату. Как я думаю, нормальные коренные все же доставать. Его помощник за время инцидента с места даже не стронулся, а Лешка, как я заметил, приготовился всякие поползновения с его стороны пресекать.
Вдвоем с ним мы от буровой отошли и устроились в тени под прицепом с буровым раствором.  Здесь Лешка выразил мне признательность:
«Вовремя ты подскочил! Я с этими козлами у каждой скважины ругаюсь! Камень в керн попал – значит, из коренных – так считают!»
«Сразу на место поставил бы – и никакой ругни! Не уговаривай никогда! Твое слово – для них закон!» - теперь я ему улыбнулся, - «Ты же болтать умеешь в сто раз лучше меня, твердости только не хватает!»
«Ладно, учту», - Лешка вздохнул», - «Ты то сюда зачем пришел?»
С пол часа я диктовал ему названия пород из керна просмотренных мною скважин,  а старший техник с возмущением делал исправления в своем журнале документации. Потому что, не побегав на съемке, не разбив и не просмотрев сотни образцов, что мне пришлось уже сделать, не мог отнести эти очень похожие камни к четко выделенным горизонтам. Без чего геологическая съемка не имела смысла. Но, вдоволь повозмущавшись, меня  в итоге удивил:
«Тебе хорошо, камни различать наблатыкался! А у меня один керн, вот и думай, к какому горизонту его отнести!»  Молодец, но почему-то забыл упомянуть, что недосып ночной у каждого из нашей молодежной компании лично ему не грозит: поспать на работе в тени под прицепом время у него находится всегда.
От буровой я пошел к электроразведчикам – туда за мной должна была приехать машина. Ухитрился поговорить с Зиночкой, и рыжая бестия меня огорчила:
«Юрочка, не так же быстро», - это когда я предложил ей вариант остаться в отряде и переночевать у наших девчонок, - «Что обо мне подумают?» - пришлось с ней согласиться. С сожалением конечно.   
 А в лагере, куда я позже других вернулся с работы, народ толкался возле домика Николая Федоровича. И в настроении приподнятом - начальник вернулся из партии с деньгами, и сейчас их раздает подчиненным. Отлично! Теперь можно планировать очередной поход на железнодорожный разъезд, за бесподобным Молдавским портвейном.   
   

                Часть пятая.

До конца недели я пробежался по всем пробуренным картировочным скважинам, по ближайшим к долине сопкам - посмотреть какими породами сложены и они. Что бы учесть их при составлении геологической схемы. И даже помирился с буровиками – старшой как-то подошел ко мне:
«Ты, Юр, извини. По дурости тогда ляпнул (это про топор в ночи)».
«Чего там», - улыбнулся я недавнему шантажисту, - «всяко бывает!» Лешка же, когда я ему об обмене любезностями рассказал, не забыл отметить и свой вклад в примирение:
«Я ребят малость попугал. Сказал, что в армии ты в десантуре был, в разведке. А там приемчикам всяким учат, и с тобой лучше не связываться!» - это с улыбкой до ушей!  Хотел  ему тут же приемчик продемонстрировать, что бы врал поменьше, но…все же друг, правда болтливый.  И не только болтливый, а и пронырливый: не только познакомился с Виктором Андриановичем, оставшемся в отряде вместе с личной машиной, а и втерся к нему в доверие. Пару раз прокатился (причем был за рулем) с ним на Москвиче к разъезду за вином, и успел договориться, что Виктор Андрианович, оказавшийся заядлым рыбаком, в воскресенье возьмет его с собой на озеро. Я конечно поинтересовался,  кто с ними едет еще, в машине же четыре места, и услышал ожидаемое: две женщины. Ну а что одна из них Лешкина краля Фаиночка, я и уточнять не стал.
Тема «озера» появилась и в камералке, не помню по чьей инициативе. Успешно развилась, и в пятницу был составлен список желающих в воскресенье покупаться, а Николай Федорович назначил для поездки шофера и машину. В субботу я для себя сделал камералку – в поле пока нечего было смотреть, и с утра, разложив на столе свою портянку-миллиметровку, начал по очереди накладывать на нее гравику и магнитку, пытаясь в хитросплетении изолиний выделить возможные разрывные нарушения, проследить с учетом картировочных скважин отдельные горизонты пород. Смущало меня одно: никогда подобным я не занимался. Видел, конечно, и геологические материалы, и геофизические, но соединять их воедино, во все объясняющей карте, мне не приходилось. Вот и ломал голову, неуверенно карандашом проводя на миллиметровке вроде бы логичные границы, и тут же в большинстве случаев их в сомнении стирая. Но потихоньку полегоньку карандашных линий прибавлялось: положение разломов уточнялось и уточнялось, горизонты пород из сопок, где они подтверждались многочисленными обнажениями, все уверенней и уверенней до этих разломов прослеживались уже под наносами.
Несколько раз ко мне подходил и старший геолог, и геофизик  Виталий, из-за спины смотрели на мои каракули, и молча уходили на свои места. Наконец схему на половину долины, где картировка уже проведена, я закончил. То-есть, больше ничего придумать не мог.  Покрутился за столом, и подошел к Виктору Александровичу:
«Когда вы можете меня посмотреть? Я нарисовал что-то, но сильно сомневаюсь, что нарисовал правильно».
«Через полчасика и посмотрим», - согласился старший геолог, - «вместе с Виталием», - посмотрел на геофизика, и тот кивнул головой.
Пока было время, из камералки вышел размяться. Прошелся по лагерю, придумывая как добраться в поле до электроразведчиков. Утром они в лагерь не заехали, могут и в партию умотать не заезжая. А у нас завтра поездка на озеро, где я еще не был, и хороший повод для Зинули, остаться в лагере до понедельника, ради озера. Только как этот вариант ей предложить? Когда отрядные машины все в разъезде? Придется пять км и столько обратно пробежаться. Если для этого найдется время, после  оценки  старшим  геологом и геофизиком моих способностей.
Оценка прошла быстро, в присутствии Николая Федоровича. Он что, специально на нее пришел, что бы еще раз напомнить о моей пустой голове? Посмотрел из-за спины главных экзаменаторов на мои бумажки, и молча вышел, без каких-либо комментарий. Зато о них не забыл Виктор Александрович:
«Лучше не составишь», - это он о моей схеме, - «дальше по мере проходки картировочных скважин будешь дорисовывать. Уже проще. А электроразведку проведут – может что-то и подправишь». У меня прямо с плеч гора упала, до того я со своей схемой боялся проштрафиться. И уже собрался бумаги убирать, как старший геолог продолжил на совсем другую тему:
 «Подумай, куда распределяться на работу после диплома. Захочешь к нам – поговорю с главным геологом партии, а он – с главным геологом объединения (это которому Лешка вез из Москвы записочку). Ну а тот на распределение каждый год в Москву ездит, отбирает себе бывших студентов, по нашим рекомендациям».
«Обязательно подумаю», - так я ответил, непроизвольно краснея, из-за этой вот, очередной лести. Приятно конечно, когда тебя приглашают на работу – значит, верят и надеются, что не подведу. Только все прошлые практики я провел в тайге, обязательно с ружьем, и подумывал туда же распределиться после окончания института. А сюда, в пустыню, попал можно сказать случайно. И даже ружье с собой не взял, хотя уже убедился, что охотиться есть на кого. И не только есть, а намного больше, чем в тайге, где к ней в придачу гнус, комары, частые дожди и короткое лето. Не в пример местному постоянному солнцу и жаре – тоже не комильфо. Но невиданные ранее мною эти вот открытые пространства, с редким саксаулом и кустарником в долинах и сухих руслах, меня завораживали больше, чем тайга, часто мрачная и все скрывающая. А постоянные ярчайшие звезды на абсолютно черном ночном небе, никогда не скрываемые облаками, вызывали восхищение, навевали романтические фантазии. Впрочем, что это я – уж не влюбляюсь ли в пустыню?
Из камералки я побежал к электроразведчикам, с надеждой, что мое в данный момент хорошее настроение повысится до отличного – если Зиночка согласится на воскресенье остаться в отряде. Рафик я заметил издали, и подбежал к нему, когда девчата под руководством старшего техника грузили в салон электроразведочное оборудование.
«Девчатам успехов и хорошего воскресенья!» - так я поздоровался, а заодно и попрощался.
«Здрасте, здрасте!» - услышал в ответ, но не от всех. Зина только улыбнулась, и вытянула губки, посылая в мою сторону невидимый для других воздушный поцелуй, а скромница Света промолчала, и бросила на меня взгляд обиженного ребенка.
«За девку головой отвечаешь!» - влез в разговор подошедший старший техник, - «Что б в понедельник как штык была!» - и протянул для приветствия руку. Какая девка, какая голова? Это было первой мыслью. Вторая тут же ее сменила: уж не о Зине ли он говорит? Что она в отряде остается?
«Присматривай, что б на озере не утонула!» - добавил старший техник, руку мою отпуская.
«Откуда об озере знаешь?» - это для меня было загадкой, ведь электроразведчики утром в лагерь не заезжали.
«А начальник мой сюда приезжал, на личном Москвиче, он и сказал».
«Да, Юрочка», - можно сказать, продолжила его Зинуля, - «Виктор Андрианович обещал меня в свою легковушку взять, на озеро!»
«Ой как повезло девочке!» - хихикнула как я уже знал – Юля, - «С таким мальчиком и я не против покупаться! Купальничек бы одела соответствующий, что б ничто лишнее не мешало!»
«Не переживай, и у меня такой найдется!» - остановила ее Зинуля, а девчонки прыснули смехом. Кроме Светы – та наоборот, как то обиженно улыбнулась. А я понял: точно Зинулька в лагере остается!»
«Все в машину!» - скомандовал старший техник, и проказницы со смехом и шутками начали занимать в ней места. Главный махнул и мне, мол садись, довезет до лагеря. Но я рукой помотал: не хотел показать, что прибежал я сюда вовсе не по делу.
Через час в лагерь я вернулся, как раз к обеду. Зина в столовой уже побывала, успев переодеться. В коротких шортиках, со сверкающими штучками в нужных местах, в легкой воздушной кофточке и явно без лифчика, выглядела она соблазнительно. Мужики на нее пялились откровенно, кое-кто и языком тихонько поцокивал.
Я тоже не забыл одеться поприличней, и после обеда соблазнительницу отыскал в палатке наших девчат. Привел в палатку свою, а Лешку из нее выгнал, вернее сотворил для него зверскую рожу и показал глазами, что бы убирался. И Испанскую сиесту в Русском варианте мы чудненько провели. Правда, без самого главного:
«У тебя здесь проходной двор!» - так Зинуля посчитала, уже и тяжело дыша, и мелко дрожа, и не позволив мне завершить благое дело, - «Ну хоть ночи дождись!» - намекнула на возможное продолжение, и с раскладушки поднялась – «Погулять пошли, пока ты меня не….», - и улыбкой заменила необходимое последнее слово. 
В постсиестное оживление в лагере, из которого на воскресенье в партию уехало большинство, Зиночка вписалась легко. Поучаствовала в ежедневном теннисном турнире, поболела на волейбольной площадке непонятно за кого. Ближе к вечеру Коля отозвал меня и Лешку в сторонку:
«Надо бы на разъезд пробежаться, пока деньги есть».
Лично мне в данный момент бежать не хотелось, вернее не хотелось оставлять Зиночку одну. Я  и предложил:
«Может у Николая Федоровича», - а он в лагере остался за дежурного, - «машину попросим?»
«Не надо просить», - заявил Лешка с важностью, - «Виктор Андрианович нас свозит!» Точно говорят: наглость – второе счастье. Для меня обратиться к пожилому человеку с такой просьбой просто невозможно, а Лешке – как с гуся вода!  Коля тут же показал, что лишней скромностью и он не заморачивается:
«Тогда пошли!» - на глазах оживился, - «сегодня успеем по стаканчику тяпнуть, и на озеро завтра чуток оставим!»
   С Виктором Андриановичем они смотались без меня, и по вечерней прохладе наша постоянная компания, пополнившаяся Зиночкой, собралась в одной из палаток. Молдавский портвейн всем повысил настроение. Появилась гитара, вместе с песнями о романтике поля. Кто-то (из девушек) предложил «покрутить бутылочку», и тут же большинством начинание было поддержано. С большим удовольствием я бы из этой разыгравшейся публики Зину увел, что бы целовать ее самому, а не смотреть, как это делают другие. Но этого пока сделать не получалось, Зиночке внимание отрядных ребят  нравилось.
Наконец, уже ночью, из компании я ее умыкнул, увел от лагеря в укромное местечко, где нам никто не мог помешать, и, зацеловав и чуть ли не задушив в объятиях, лишил ее последних сил к сопротивлению. После чего почти до утра последние силы отдавал я, а Зиночка их только поддерживала в редкие свободные минуты, теперь объятиями и поцелуями своими.

                Часть шестая.

Завтрак я проспал. Лешка, как позже рассказал, пробовал меня разбудить, но я мычал и пытался спрятаться в спальник с головой. Не стал тратить время, а принес из столовой в палатку мой завтрак. И начал с грюканьем и громким бурчанием собираться на озеро, в надежде, что этот шум меня разбудит.   
Через пять минут его услышал, сонное наваждение начало уходить, и я открыл глаза.
«Ну ты даешь!» - Лешка заметил мое новое состояние, - «До чего баба довести может!» - это он так грубо об обаятельной Зиночке! – «Собирайся быстрей, все уже около машины толкаются!»
«А ты как?» - спросил я на всякий случай, Лешка же давно договорился с Виктором Андриановичем, что тот возьмет его в свой Москвич.
«Как!» - приятель возмутился, - «Девчата наши твою кралю разбудить не могут! Замотал девку до потери пульса!»
 Не стал провоцировать его на дальнейшие инсинуации, а занялся собой. Встал, оделся (соответственно поездки на озеро),  быстро проглотил принесенное Лешкой из столовой. Он уже из палатки смылся, занимать место в Москвиче, и я в одиночку пошагал к стоянке машин, где толкался народ и мелькала черная униформа начальника Николая Федоровича, дававшего последние указания. Москвиченок из лагеря укатил – значит, Зиночку все же разбудили.
В кузове, оборудованном скамейками (в то время специальных машин с салонами для перевозки людей еще не было), места для меня не нашлось. Пришлось устраиваться в самом его конце стоя, с двумя такими как я бедолагами.
 Через полчаса бортовая с людьми выбралась на разбитый проселок, по которому поплескаться в водичке добираются из поселков партии и горняков, и по нему еще с час пылила к озеру. Не очень комфортно, честно говоря – шофер старался меньше притормаживать на ухабах, что бы не попадать в облако пыли, которую мы же сами поднимали, и она тут же машину обгоняла. Причем в кузове доставалось всем, и стоящим сзади – по максимому.
Наконец, впереди открылась вода, окруженная полосой радующего глаз зеленого камыша. Публика вмиг приободрилась, начали поглядывать друг на друга уже с улыбками. Когда остановились на берегу рядом с Москвичом, все бросились в воду, и долго плескались, с криками и воплями девушек, когда ребята делали вид, что собираются их окунуть.
Я вышел из воды первым и огляделся - в сторонке Лешка и Виктор Андрианович стояли с удочками в руках (ну Лешка, ну прохиндей, и с удочкой не растерялся!), а недалеко от них разговаривали Зина и Лешкина подруга Фаина. Все в купальных принадлежностях. Пошел в их сторону, поздороваться.
Мужики на меня – ноль внимания, так были заняты делом. А девушки улыбнулись обе, заставив меня ответить тем же.
«Посмотри, сколько они рыбы поймали!» - показала Зиночка рукой в сторону рыбаков, - «А мы к девчатам пойдем (как я понял, к Газону), может помочь нужно, обед готовить!» - и не задержались обе возле меня ни на секунду!
Улыбка у меня на лице как была, так и осталась, только застывшей маской. Не ожидал я такой встречи с Зиночкой, после восхитительной ночи. Откуда эта холодность, без ласкового взгляда, как бы случайного прикосновения? Или меня стесняется, после вчерашнего?  Но оставаться на месте истуканом я не мог, Лешка уже оборачивался в мою сторону, подозрительно присматриваясь. Пришлось подойти к нему, задать стандартный вопрос -  «Клюет?», - посмотрел улов, с десяток плотвиц.
«Сазан на килограмм сорвался!» - поплакался Лешка, заставив меня усмехнулся: кому ж еще с крючка срываться, не малявке же плотвичке. Прошел к Виктору Андриановичу – улов у него отличался от Лешкиного ненамного. И ноги непроизвольно понесли к Газону, откуда неслись веселые голоса девчат и ребят.
 Но и там настроение не поднялось: Зина вела себя, как девушка …не имеющая ко мне отношения. Улыбалась, но как и другим, говорила те же слова, что и другим, старалась ко мне не дотрагиваться, и уворачивалась при моих попытках дотронуться до нее. Как мог, я старательно делал вид, что все в порядке, но это плохо получалось, потому что вначале Коля, а потом и Лешка, успевший нарыбачиться, посоветовали одно и то же:
«Улыбайся почаще, и не молчи, с девушками разговаривай!»
На обед была уха – Коля на знакомом разъезде достал бесподобно рваную сеть, и даже в нее, в сплошные дыры, коллективом играючи загнали семь сазанов, по одному-два кг весом. Хоть здесь я недолго от мрачных мыслей отвлекся! А с ухой, сами понимаете, был абалденный Молдавский портвейн, значительно поднявший у всех настроение.
Воспользовавшись  моментом, Зиночку я все же оттеснил от подруг в сторонку, и задал наконец мучивший вопрос:
«Что случилось? В чем я провинился?»
«Ни в чем!» - Зина мне улыбнулась, на миг, и сразу же вид приняла серьезный, - «Только не надо ко мне сейчас….приставать… ну показывать всем, что между нами … что-то большее, чем…. знакомство. Для всех – я в отряде по приглашению Виктора Андриановича. Вот и пусть так считают!»
«Но у нас  была такая ночь!» - оставаться просто знакомым девушки мне не хотелось.
«И еще не одна будет!» - Зиночка дотронулась до моей руки пальчиком, и та непроизвольно дернулась, как от удара током, - «Только о них никому, кроме нас , знать не положено!» - теперь рукой меня легонько толкнула, - «Иди, покупайся, а я подремать прилягу, что бы», - послала мне легонький воздушный поцелуй, - «ночью не заснуть!»
Я и пошел, куда мне предложили, и из воды вылез уже умиротворенным: все с Зинулей у нас в порядке, только стесняется девочка, и не хочет показывать окружающим, что слишком быстро у нас до этого «порядка» дошло. Но это пройдет, женщина всегда вначале стесняется, а потом и гордиться начинает перед подругами своим возлюбленным.
Набегавшихся, накупавшихся, назагоравшихся наконец потянуло домой, то-есть в лагерь, на кровати и раскладушки в тени домиков и палаток. Первым отчалил Москвич с пассажирами, вскоре за ним попылил и Газон с основной публикой. В кузове которого каждый занял «свое» место,  я со знакомыми бедолагами  тоже свое, то-есть стоя на ногах в самом его конце. Подуставший шофер теперь вел машину поосторожней, на ухабах притормаживал и нас тут же накрывало пылью. Причем задним доставалось по полной программе, и по приезде в отряд стоявщих в кузове на ногах трудно было узнать. Пришлось срочно бежать в душ пыль смывать, и переодеваться. Впрочем, такую операцию прошли и остальные, после чего лагерь затих – уставший народ предался дреме.
В палатке, когда я до нее добрался после душа, Лешка на раскладушке уже сопел. Я упал на свою, и тут же отключился – сил после бессонной ночи и «отдыха» на озере не оставалось.
Ближе к вечеру отдохнувший народ вылез их палаток и домиков, и потянулся в столовую пополнять остатки истраченных на озере калорий. Из столовой кто-то завернул в палатку поиграть в теннис, несколько смельчаков начали пинать мяч ногами, а большинство в палатки вернулись, обсудить дневные приключения.
Зиночка вместе с отрядными девчатами предпочла последнее, и из палатки не вылезала до темноты, я же с  этой чертовой тряпки не спускал глаз, по лагерю прохаживаясь. Наконец девушка появилась на виду, меня заметила, но не подошла, а показала рукой, что идет…к тому месту, где мы провели почти всю прошлую ночь. Двинул за ней следом в отдалении, и только отойдя от лагеря на приличное расстояние,  догнал.
Дальше не только с моей стороны, а и с ее тоже, был взрыв страсти. Бесчисленные поцелуи, бесконечные ласки сблизившихся тел, стоны наслаждения в завершающие моменты полного их слияния.
«Все!» - прошептала Зиночка, и поцеловала меня как-то по особому, больше похоже не на долгий и крепкий поцелуй страсти, а осторожный и мягкий поцелуй благодарности, - «Идем в отряд, до утра нужно немного поспать».
Конечно я согласился, и к лагерю мы пошли. Но перед ним Зиночка остановилась:
«Дальше я одна иду. И ты», - показала рукой, как я должен идти, - «то же один. И давай здесь попрощаемся – завтра утром ко мне не подходи», - заметив, что я непроизвольно напрягся, добавила, - «Ну пожалуйста!» 
«Но мы же должны еще встретиться!» - высказал я свое желание и намерение.
«Я тебе об этом сообщу, когда придет время!» - поцеловала меня, помахала ручкой. И тут же погрозила пальчиком, что бы не вздумал ее сопровождать.
 
                Часть седьмая.

Утром машина с людьми из партии задерживалась. Зато появился Рафик с электроразведчиками, и к нему из палатки девчат с сумкой в руке пробежала Зиночка. Не остановил, не подошел, как она и просила. Только вздохнул с сожалением, понимая, что несколько дней с девушкой вряд ли удастся встретиться. Рафик то в отряд завернул за ней, а обычно везет электроразведчиков сразу к месту работы, и так же возвращается назад.
Забрав девушку, микроавтобус покатил из отряда, а к нему уже подъезжали две машины.  Из первой, нашей бортовой, посыпал и начал разбегаться народ с сумками – отнести их в домики и палатки. Вторая – Уазик – в нарушение правил, на стоянке машин не остановилась, и подъехала к палатке-камералке. Как всегда и везде делает начальство.
Из кабины степенно выбралась большая шишка – главный геолог партии, за ним бодро выскочил наш старший геолог – Виктор Александрович, и еще бодрее -  геофизик Виталий.  К ним уже спешили начальник отряда, и два только что приехавших геолога, успевшие отнести в домики привезенные с собой сумки. Как я понял, намечался большой разговор. И не ошибся.
Для начала перед большой шишкой был расстелен черновой вариант геологической карты, составленной двумя геологами и одним кандидатом в геологи студентом-дипломником. После этого исполнители по очереди объясняли главному геологу, что и как они нарисовали, и что предстоит доделать. Ну а мне, как самому «везучему», сами понимаете, пришлось докладывать первому.
Обошлось для меня легким и незаметным для окружающих мандражем. И не очень понятным комментарием босса:
«Все нормально. Но сам видишь: поверхность сложена породами более молодыми, чем вмещающие руду. Значит, под ними ее и нужно искать. И в первую очереди вблизи крупных разломов. У тебя один такой есть», - провел пальцем по долине, где сейчас проводилась электроразведка, - «но под большими наносами. Плюс перекрывающие руду пустые породы. Так что здесь пока делать нечего».
Я хотел сказать, что одну глубокую скважину можно задать прямо сейчас – определить мощность пород, под которыми руда теоретически может быть. Но Виктор Александрович меня опередил:
«Зимой скважину заверучную пройдем, тогда и определится, что делать дальше».
На этом душу мою отпустили на покаяние, и отвечали главному геологу по очереди мои старшие коллеги.
С геологией у них было получше. Не карты составлены точнее – здесь то они как раз от моей отличались не в лучшую сторону. У них рудовмещающие породы слагали поверхность! А крупные разломы, кроме одного у Антона Степановича,  если и скрывались, то под наносами не более метра мощностью – их легко вскрыть канавами.
Через час, в битком набитом Уазику – молодому Славе места в нем не нашлось – катили к моему разлому, положение которого сейчас уточняли электроразведчики. От него, после краткого обмена мнениями, покатили к другим подобным разломам уже не на моей площади. И в камералку вернулись к концу рабочего дня, выслушать резюме главного геологического начальника: вдоль одного из разломов, несущего видимые ореолы измененных пород, необходимо провести дополнительное вскрытие агрегатом БКМ по сети сто на двадцать метров, и составить геологическую схему в масштабе: в одном сантиметре двадцать метров. А через пару дней лично главный геолог туда же привезет канавщиков и задаст им канавы. То-есть, разлом нужно готовить к бурению поисковых скважин.
Виктор Александрович, как отвечающий за геологические дела в отряде, сразу же поинтересовался:
«А кто схему будет делать? Присматривать за канавщиками, за  БКМом? Это же работы на месяц, не меньше!  А лишнего человека у меня нет!»
Главный геолог задумался, почесал нос, пошевелил губами:
«У вас еще один студент-дипломник есть!»
«Он на картировке, как вы и предложили», - доложил старший геолог. А я усмехнулся: вот она, двойная линия под собственной фамилией!
«А он чем занимается?» - это уже насчет меня.
«Делает геологическую схему, по той же картировке»,- Виктор Александрович напомнил, что схема эта сегодня тоже демонстрировалась.
Шеф опять задумался, опять почесал нос и пошевелил губами:
«Тогда так!» - ткнул в мою сторону пальцем, - «Он занимается разломом, а второй студент (т.е. Лешка) между делом его схему (мою, то-есть) подрисовывает. Нечего на буровой прохлаждаться!» Опять для меня нашлась работенка!
Не задерживаясь, главный геолог умотал в партию, после чего старший геолог вспомнил обо мне:
«Клей  на картон миллиметровку – на ней будешь все разносить. Работа, скажу тебе, ответственная, скрупулезная. И не всякий геолог справится. Шеф решил, что на тебя положиться можно», - и улыбнулся, подсластил пилюлю.
А с Зиночкой сегодня я и словом не обмолвился, даже когда показывал шефу разлом,  а электроразведчики крутились рядом. 
Вечером передал Лешке начатую по картировке схему и геофизические на нее накладки. Чем его не очень и расстроил, потому что это успел сделать Виктор Александрович, когда  разъяснил для него новую работу. То бишь продолжение моей старой. 
«В случае чего – поможешь, в породах ты получше разбираешься», - это он мне с видом серьезным, потому что по работе. А дальше, уже не по ней, со смешком и тоном игривым:
«С Зинкой то что случилось? Почему тебя избегать начала?»
«Да нормально все», - пожал я плечами, демонстрируя искусственное недоумение, - «как-никак, а в отряд ее Виктор Андрианович пригласил, свозить на озеро, кстати вместе с тобой и твоей кралей. Я что, должен был к ней прилипнуть намертво?»
«Темнишь по черному», - не поверил Лешка, но дальше обсуждать тему не стал, у нас договоренность: насчет отношений с подругами - табу, никаких комментарий.

                Часть восьмая.

Новая работа от предыдущей отличалась как небо от земли. Раньше я много времени уделял геофизическим картам, а изучать породы мог только в керне редких картировочных скважин.  Сейчас же, на крохотном участке, геофизика помогала меньше, зато образцов было великое множество: из сотен дудок БКМ, всех естественных обнажений, десятков канав, которые через пару дней начали выдавать привезенные главным геологом партии канавщики, выбрасывавшие землю с производительностью небольших экскаваторов. Кроме пород, нужно было вначале выделить, а потом и проследить все разломы – по мельчайшим признакам: в деталях рельефа, в особенности растительности, и даже в предпочтении мелких животных к сооружению жилищ в определенных местах. После чего их же вскрыть канавами, объяснить техникам-документаторам что и как в этих канавах описывать.  Побегать пришлось по настоящему, и скоро на участке не осталось квадратного метра, где не ступала бы моя нога. Но, худо-бедно, с работой я справлялся.
На любовном же фронте было совсем плохо. Зиночка не подавала никаких вестей, а увидеть ее я не мог, потому что работал далеко от электроразведчиков совсем в другой от отряда стороне, и пробежаться к ним, как это делал раньше из лагеря или из долины с картировочными скважинами,  не имел возможности. До субботы, на которую исключительно ради этой рыжей бестии с зелеными глазами  я наметил для себя камералку.
Воспользовавшись моментом, утром старший геолог попросил показать мою картонку с миллиметровкой, долго внимательно рассматривал, что я успел на ней нарисовать. Подозвал Виталия, и ткнул в картинку пальцем:
«Нужно на нее накладку сделать. Попроси девочку магнитку  в масштабе увеличить, всеж какая-никакая, а подмога парню», - то-есть мне.
«Сделаем», - пообещал геофизик, - «И не только магнитку, а и радиометрическую карту по дудкам, где это возможно».
Здесь в палатке появился Николай Федорович, естественно подошел к нам.
«Вот», - теперь ему продемонстрировал старший геолог мою картинку, - «хорошая схема у нашего студента получается. И породы есть измененные. Думаю, до поискового бурения дело дойдет».
Николай Федорович схему посмотрел, молча и хмурясь, и выдал оценку:
«Рано хвалить. Посмотрим, что через месяц получится», - и от нашей группы шагнул к Виктору Андриановичу, сидящему в сторонке.
Виталий посмотрел ему вслед, улыбнулся и подмигнул мне. Мол, поменьше этого чудика в зековской форме слушай. Виктор Александрович наоборот, вздохнул и качнул головой:
«Ладно, проехали», – поддержал меня по-своему.
 Через час я из палатки смылся, и что есть духу мотанул к электроразведчикам - мысли о работе в голове уже не держались. Сейчас я с девчатами поздороваюсь, по комплименту каждой подарю, а Зиночке и еще что-нибудь, кроме него.
Как и обычно, девчата по профилям таскали провода и электроды, по команде последние загоняли в землю, по команде их вытаскивали и переносили на новые точки.  Только… Зиночки среди них не было.
Подошел к ближней, знакомой мне Юле.
«Привет, красавица!» - девушке улыбнулся; ее напарнице, от меня метрах в пятидесяти помахал в приветствии рукой.
«Что-то сегодня вас маловато», - начал я подбираться к нужному вопросу, - «Двоих вижу, а где остальные? Где Света, где Зина?»
«Скромница в машине за прибором сидит (это Света), она же у нас студенточка на практике. А Зинули н-е-е-ет!» - и посмотрела на меня с сожалением.  Как на не оправдавшего женского доверия.
«А где она?» - постарался не показать, что красноречивый взгляд Юли я понял. Девушка вытащила из земли электрод, и вдвоем с напарницей от нас в пятидесяти метрах, вместе с проводом потащила его по профилю на новую точку. Я следом.
«Нет ее», - Юля с показным сожалением вздохнула, - «в другом месте работает. В поле больше не ездит, в дробилке сидит».
Как это в дробилке? Она же работник сезонный, можно сказать временный! А в дробилке сидят работники постоянные – это я знал точно, по опыту всех своих практик.
«И как она там оказалась?» -  напрягся еще раз в изображении улыбки.
«Как!» - Юля отвела от меня взгляд, - «Хорошего человека встретила – и оказалась!» - и так же на меня не глядя, добавила, - «Забудь Зинулю, у нее сейчас момент в жизни ответственный!»
«Тогда передай ей большой привет», - промямлил я не очень разборчиво и без всяких улыбок, даже искусственных. И уже шагнул по направлению к отряду. Юля же подняла голову от электрода, который загоняла в землю:
«В партию приезжай на воскресенье! Найдешь другую девушку, нас там много!» - кивнул ей головой, вроде как услышал. И пошагал в сторону отряда. В настроении самом что ни есть отвратительном: девушки меня еще никогда не бросали! 
В камералке до конца рабочего дня я кое-как досидел, сходил на обед в палатку-столовую, повалялся у себя в палатке на раскладушке. Больше одиночества не выдержал – мысли в голове были только об этой рыжей бестии, этой искусительницы, этой…ведьме, ухитрившейся околдовать меня ….может любовью?. Которой с ее стороны хватило всего на две ночи! Но какие! Не хотел, но эти ночи вновь и вновь проплывали в сознании, заставляя и замирать в божественной нирване, и напрягаться в негодовании, что такого больше не будет.
Как у любого русского, из подобного состояния есть два выхода. Первый – поплакаться на груди друга или подруги. Но с Лешкой у нас насчет разговоров о женщинах табу, а подруги не было. Второй – успокоить душу алкоголем. Мне он подходил больше, и я пошел искать Колю – как возможного попутчика на железнодорожный разъезд. Что бы по пути говорить с ним, а не возвращаться в мыслях к неверной рыжеволосой.
Коля будто меня ждал. Но бежать после работы за двенадцать километров ему не хотелось, и вариант он тут же нашел:
«Сейчас машина в партию людей повезет, на воскресенье, вместе с начальником (Николаем Федоровичем), а дежурить остается Виталий. Вот с ним и договоримся, на второй машине туда сгонять. Что б ноги не бить, за день находиться успели».
Через час на бортовой шесть человек во главе с Виталием катили к железнодорожной насыпи, за которой стояли домики разъезда. Насыпь перебрались пехом – проезда для машины здесь не было – и Коля, дружбан местного хозяина торговой точки, поскребся в дверь нужного дома. После чего, довольный его хозяин – знал, что сейчас будет выпивка на халяву – провел нас к знакомому сарайчику и предложил выбрать напиток каждому по вкусу. Зная качество Молдавского портвейна, все начали им затариваться, по одной-две бутылки. Я же за это время познакомился со всем ассортиментом, и нашел – что бы вы думали? Пино-Фран! У которого полоса с медалями вокруг бутылки еле вмещалась! Такое вино я пробовал всего пару раз в жизни, и знал, что оно из себя представляет, а потому тут же наполнил им свою сумку, сколь это было возможно. Хорошо, что деньги в отряде не было на что тратить, кроме как помочь местному товарищу в выполнении плана торговли.
«Зачем так много?» - удивился Виталий, успевший ввиду своего возраста и постоянного присутствия рядом жены  забыть о потребностях в алкоголе молодежных компаний. Коля тут же его поправил:
«Запас карман не тянет. Да и «много» у нас никогда не бывает!»
 Только вечером в компании меня не было. Что там делать? Ребят много, девушек две и обе намертво застолблены. Да и… рыжая чертовка – точно напустила на меня порчу, раз на других девушек сейчас мне и смотреть не хотелось! Поэтому набрался наглости – не сидеть же в палатке одному, с переживаниями по поводу любовной неудачи – и постучался в домик Виталия, в котором в данный момент отсутствовала его жена, уехавшая на воскресенье в партию. Геофизик немного удивился, но в гости впустил, и под вино мы с ним хорошо поговорили. Вначале про геологию, потом о работе, а позже, когда на душе у каждого стало совсем хорошо – об охоте. И здесь я рассказал о недавнем посещении родника, о множестве следов сайги вокруг него, и о моей мечте побывать там еще раз, но без ружья это как-то несерьезно. Виталий меня послушал, поулыбался, и поинтересовался:
«И что, пошел бы на родник утром, если б ружье было?»
«Да я бы прямо сейчас пошел! Что бы к рассвету там уже быть!»
Геофизик задумчиво покачал головой, молча поднялся, из под кровати достал ружье, штук десять патронов.
«Держи!» - неужели это он мне? - «К четырем дня что б в лагерь вернулся. Не появишься – на машине поеду искать!»
Не веря своему счастью, ружье и патроны я принял, и побежал в свою палатку, переодеться, найти фонарик, рюкзак и фляжку для воды. Все это пришлось делать в темноте, и потихоньку – Лешка дрых на своей раскладушке. Кстати, ехать за вином на разъезд  он отказался, что свидетельствовало об одном: приглашен на вечер своей пассией Фаиной, а та точно его голодным и без выпивки не оставила.
Не торопясь, шел к роднику по знакомой дорожке. Благодать кругом! Черное небо с бриллиантами звезд, луна в одной четверти давали света достаточно, что бы различать и рощицы саксаула, и заросли кустарника в приличном отдалении, и совсем далекие сопки, позволяя легко ориентироваться на местности. Теплый воздух, не прохладный, а именно в меру теплый, абсолютная тишина, нарушаемая шорохом крыльев редкой выскочившей из под ног птицы, уверенность, что где-то там, вдали, а может быть и рядом стоит и смотрит на меня сайга, которой как я уже убедился здесь достаточно, навевали приятные фантации. Что в отряд я вернусь не пустым. И даже Зиночка, эта Зинулька, эта зеленоглазая чертовка, тревожила меня поменьше.
К роднику я подошел, когда небо начало заметно сереть, а звезды потемнели, превратившись  из бриллиантов в обычные белые огоньки. И от воды метрах в тридцати начал сооружать укрытие, скрадком которое назвать не совсем правильно. 
Прежде всего выбрал подходящее место – выше родника на склоне сопки, под которой он находился. Там сайга сзади меня не появится, по горкам бегать она не любит, как объяснил мне Виталий, и к воде подходит обязательно по открытому месту. В данном случае по лощине между сопками. Дальше проще: собирал камни и выкладывал из них стенку, за которой можно спрятаться. Причем не лежа на склоне вниз головой, а сидя.  И оставил в этой стенке дыру, следить за сайгой, когда она подойдет к роднику метров на триста, не меньше. Раньше-то можно смотреть и поверх стенки или сбоку ее, только без резких движений. Сооружение я закончил, когда под солнцем заблестели камни на склонах сопок противоположной от меня стороны долинки, и первые птицы прошелестели над головой. Занял свое место в засадке.
Теперь можно немного отдохнуть, сайга попить если и придет, то, как объяснил тот же Виталий, не раньше восьми. Сейчас уже шесть, и я со спокойной совестью закрыл глаза, в надежде часок подремать. Не тут то было.
Зиночка моментально выплыла из темноты и предстала перед мною в самом соблазнительном виде. Поманила пальчиком, и  я протянул к ней руки – сейчас почувствую тепло тела, упругость груди и мягкость губ, потом….Кто то врезал мне по голове так, что из глаз полетели искры, и они открылись без моего желания. Мгновенно огляделся… и понял, что случилось: в мимолетном сне кивнул носом и припечатался головой к камню мною же выложенной стены. Потер лоб – вверху его, на границе с шевелюрой, начала набухать шишка. И черт бы с ней, если б мой сладкий сон не прервала!
Естественно, мысли вернулись к Зинуле. Что мне делать то дальше? И почему мысли о ней никак меня не покидают? Это обида, что меня бросили? Или что-то другое, называемое женщинами любовью? Или мы с ней просто идеальные партнеры в сексе и только?
На обиду как то не тянет. На девушек я никогда не обижался. Никогда! И ни на какие с их стороны глупости. Все они для меня святые!
Любовь? Ну не знаю. Две божественные ночи – для нее все же маловато. Больше подходит: обоюдные симпатии. Которые могут в принципе довести до любви. Но не так же быстро! И если честно, про любовь я читал в книжках, но со мной она не случалась. Было то, что называется романом, всегда по обоюдному согласию и обоюдному желанию. И на определенное время, не очень и долгое.
Идеальные партнеры в сексе? Это да, в этом я уверен на сто процентов. Две божественные ночи! И зачем так вот, без всякого с моей стороны повода от них отказываться? Без объяснения причины?
Ничего не смог придумать толкового. Оставалось применить принцип: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. То-есть,  следующее воскресенье  отдыхать в поселке партии, и разузнать, что же с Зинулей случилось. Ну а где переночевать, подсказал Коля – у него там друзья по техникуму в общаге живут, тоже практику проходят. Вот он записочку им и черканет, что б меня приняли на ночь.
Пока рассуждал о превратностях любви, пока строил планы на будущее, глаза у меня не закрывались, и еще одну шишку я себе не поставил. А время подошло к восьми, и к роднику попить уже прилетали две стайки пернатых неизвестного мне вида. Скоро должна была, по идеи, появиться и сайга.
Начал повнимательней осматривать окружающее пространство, конечно высунув голову поверх загородки. Что б не сгибаться в неудобное положение к дыре в ней. Пока никого видно не было, и мысли потекли  в приятном направлении. Хорошо то как на юге! Тепло, даже жарко – не надо постоянно таскать с собой телогрейку или свитер, как это делается в Сибире. Нет постоянных дождей, мрачных облаков, днями закрывающих небо. Нет гнуса и комаров! И какие пространства, реально видимые постоянно во всей не скрываемой деревьями красе! О живности уже не говорю: здесь ее больше , чем в тайге. И понятно почему: солнце в избытке, и за короткую весну, когда в земле есть влага от стаявшего снега, корма для пропитания живности вырастает много, и он потом не гнием, а под солнцем высыхает, превращается в высококалорийное сено, не теряющее своих качеств целый год. Тоже и с рыбой. Если есть вода – она в ней кишит! Рваной сеткой мы в момент поймали семь сазанов по 1-2 кг.  весом! Виталий говорил, что в озере есть и судак, и сом, и даже осетр! Впрочем, что это я? Не только в местную рыжую красавицу, а и во все остальное влюбился?
Дальше приятные мысли развивать не пришлось: сайга, стада голов в двадцать показалось в лощине из ниоткуда, метрах от меня в трехстах. Голову я тут же опустил, и начал наблюдать за ней в дыру в загородке.
Стадо медленно двигалось в мою сторону, соблюдая военный порядок. Впереди крупный рогач, постоянно поднимающий голову и внимательно осматривающий пространство впереди и по сторонам. За ним самки с уже большими сайгачатами. Самки по сторонам смотрят поменьше, часто опускают головы к земле, выискивая травку повкуснее, сайгачата рядом с мамашами резвятся, смешно взбрыкивая задними ногами. В конце стада – парочка молодых рогачей.
Я медленно-медленно просунул ствол ружья в дыру в загородке, и замер в неудобной позе, наблюдая за сайгой теперь в эту дыру. Метрах в пятидесяти от воды рогач остановился, остальные за ним тоже, и все на пол минуты замерли. Потом рогач издал звук – раньше я такого не слышал, и пошел к воде один. Остальные остались на месте, наверное, ждали от вожака команды. И наверное ее получили: разом и галопом все полетели к воде, к которой рогач успел подойти.
Минуту или даже больше я сидел за загородкой чуть ли не дыша. – сайга в это время пила воду. Потом разом и быстро от родника начала отходить. Я наконец очнулся, быстро выбрал одного из рогачей, замыкавших стадо – явно не вожака – и нажал на спуск. В то же мгновение стадо полетело галопом, я же зачарованно провожал его взглядом, пока не скрылось из вида за сопкой. И только тогда перевел взгляд на родник – метрах в двадцати от него лежал поверженный рогач.
Только сейчас заметил, что сердце у меня стучит как после кросса на тройку километров. Уфф!  Смахнул ладонью пот с лица, поднялся на ноги, и не торопясь пошел рассмотреть добычу. А заодно и успокоиться.
Рогач громадный, тяжелый – с трудом оторвал его от земли, захватив в одну руку передние, а в другую задние ноги. Далеко не унесешь, а отнести подальше надо, не свежевать же прямо здесь, можно сказать у воды. Пришлось поднатужиться, и метров пятьдесят до ближайших кустов я его всеже допер, с частыми остановками. А дальше проблема ждала другая: как его свежевать, ежели большой Лешкин охотничий нож остался в лагере – ну забыл его взять, и все тут, а в наличии только мой собственный, годный лишь для заточки карандашей.
Но делать нечего, и подправив его на камне, свежеванием я занялся. И очень быстро приноровился. И даже собой возгордился, потому что и шкуру снял культурненько, не вываляв то, что под ней было в земле, и тушу разделал на сочленении костей, ни одной из них не сломав. Правда, повозиться пришлось больше часа.
Солнце припекало во всю, когда дела я закончил. Сполоснулся водичкой из родника, наполнил ею фляжку, и забросил тяжеленный рюкзак за спину. Килограмм сорок, не меньше! И размеренным шагом пошел домой, то бишь в лагерь.
На пол пути вода из фляжки была выпита, ноги подрагивали от усталости, а руки еле справлялись с ношей, когда после отдыха мне приходилось закидывать неподъемный рюкзак за спину. Да еще и ружье – теперь и оно казалось слишком тяжелым.
Наконец впереди показался лагерь, а сил у меня уже не оставалось. И не только сил: после очередного отдыха я еле-еле забросил рюкзак на спину, и еще раз этого сделать точно не получится. Передохнуть мне нужно было обязательно, ноги уже подгибались. И что делать?
Выход был один, и я, найдя куст повыше, спрятал рюкзак под ним в слабенькой тени, сверху на него положил использованный патрон, пахший сгоревшим порохом – отпугнет хищников, ежели они схрон мой обнаружат. И налегке пошагал к отряду за подмогой.
Через час мясо было в столовой – съездили за ним на машине, - и Лешка объяснял поварихе, как из него приготовить охотничий суп-кодер или суп-шурпу, со специями, но без всем надоевших круп и макарон – народа в лагере, по случаю воскресенья, было немного, мяса на всех хватит. Я же почистил ружьишко и отнес его хозяину. После чего опустился на кровать и моментально заснул, первый раз за полутора суток. Если не считать пары секунд, за которые я ухитрился получить шишку на лбу.             

                Часть девятая.

Честно говоря, топтаться на маленьком пятачке мне не нравилось. Сколько можно возвращаться на одно и то же место! Но любая новая канава давала дополнительную информацию - как правило, вскрывала маломощные разрывные структуры или измененные породы, и их  нужно было от канавы прослеживать, схему подрисовывать и подрисовывать. Она становилась все сложнее и сложнее, более насыщенной, и вряд ли легче читаемой.
Не знаю для чего, но в среду на пятачке объявился Николай Федорович. Пробежался по профилю, посмотрел давным-давно пройденные дудки БКМ. После чего подошел ко мне, попросил мою схему, и начал сравнивать свои записи с тем, что у меня нарисовано. Думаю, выискивал какой-нибудь ляпсус. Нашел другое.
«Слишком усложняешь схему», - отчеканил мне хмуро, - «разобраться не каждый сможет», - и протянул картонку мне. Я, естественно, пожал плечами, спорить с ним никакого желания не было. И получил то, что ожидать следовало:
«Опять отмалчиваешься!» - это он с возмущением, - «И к советам старших не прислушиваешься!» - махнул рукой, повернулся, и побежал к поджидавшей его машине. Ну и черт с ним. За схему я отвечаю перед старшим геологом, а он мне никаких претензий за излишнюю  сложность не предъявлял.
А после работы, Лешка в лагере встретил меня новостью.
«Электрики в отряд заезжали. Работу у тебя закончили, завтра у меня в долине начинают».
«Поздравляю!» - буркнул я не очень вежливо.
«Да я не о том!» - Лешка интенсивно заулыбался, - «Девчата на воскресенье нас в партию приглашают! День рождения у кого-то, ну а без ребят им скучно!»
« А как же Фаиночка?» - состроил я невинную рожу, - «Тебя отпускает?»
Лешка оглянулся, посмотреть нет ли Фаиночки рядом, и ответил, убедившись что нет:
«Перебьется. Я что, на других девочек и смотреть не могу?»
«Ей же обязательно доложат, с кем ты праздновать именины будешь!» - улыбнулся я этому прохиндею, которого потянуло на молоденьких.
«Официально мы с тобой», - оказывается, он и за меня все решил, - «едем поговорить с главным геологом. Практика у нас к концу идет, пора подумать о материалах к дипломам».
Здесь ему возразить было нечем, тем более поездка в партию у меня намечена давно и без всяких именин – только ради возможной встречи с Зиночкой, которая из головы у меня не уходила.
В субботу после работы мы оделись поприличней, и втроем – Коля к нам присоединился – прихватив с собой спальники, пораньше прошли к машине, выделенной для поездки желающих отдохнуть в ближайшем пункте цивилизации. Заняли места за кабиной, где поменьше пыли. 
В партии за Колей потащились к его друзьям-сокурсникам, занимавшим комнату в доме типа мужской общаги. В соседней комнате поселенцев не было, но стояли пустые кровати времен царя Дадона. Бросили на них спальники, и все, ночлег готов. Коля повел нас к другому дому, общаги типа женской – оказалось, у него и сокурсницы знакомые были.
Попали в цветочник. Нет, в оранжерею с распустившимися и благоухающими розами, орхидеями ….. и что там еще может быть из самого лучшего. Стройненькие, тоненькие, в легких платьицах, талантливо причесанные и не менее талантливо подкрашенные красавицы совсем не походили на тех девушек, каких мы постоянно видели в отряде в полевой одежде. Встретили нас улыбками, уже знакомые нам представили еще незнакомых, усадили за стол, какого в мужской общаге я не заметил, сами устроились на кроватях так, чтобы быть у нас на виду. И потекли обычные для такой компании разговоры, с шутками и прибаутками, легонькими анекдотами. И ненавязчивой демонстрацией для нас своих прелестей, приветливых и персональных для каждого улыбок, обжигающих взглядов прекрасных глаз.
Понятно, что Лешка попал в свою стихию, поговорить он в любой компании мастак. Коля его интенсивно поддерживал. А я как обычно больше молчал, но девушкам улыбался, и незаметно их – так я думал – рассматривал, отмечая тех, с кем желательно за праздничным столом оказаться рядом. А разговор о нем шел уже вовсю, именинница нам была представлена, и определено время, когда застолье начнется. Пора была уходить, подобрать юбилярше подходящий подарок.
С трудом Лешка заткнул фонтан красноречия, и мы наконец-то смогли из комнаты выйти. В коридоре я тут же подцепил за руку давнюю знакомую Юлю, вместе мы из дома вышли и отошли в сторонку.
«Я почему-то среди вас Зины не увидел», - девушка после этих слов улыбаться перестала, - «Или она в другом месте живет?»
«В другом», - ответила серьезно, и улыбнулась с иронией, - «А я то думала, по знакомству сейчас дружить предложишь, в кавалеры на танцы напросишься, за праздничный стол рядом сесть!» - отвернулась и уже с обидой, - «Раскатала губы, дура!»   
Не знал, что и ответить. Но не обижать же девушку:
«Юля, все это вечером и будет. Но с девчатами из вашей бригады я уже свиделся. Осталась одна Зина, хочется и ее увидеть».
  «Не надо ее видеть»,  - посмотрела Юля на меня повеселее, - «я же говорила, что у нее сейчас ответственный момент в жизни». 
   «Замуж выходит, что ли?» - другого ответственного момента для девушки я не знал.
«Вроде того», - Юля вздохнула, вроде как сожалеет, но и не сказать мне не может, - «От нее сейчас зависит, чем дело кончится», - и погрозила мне пальцем, - «Нельзя, что бы тебя с ней видели!»
«Нельзя так нельзя», - я глубоко вздохнул, выразив так сожаление, что с девушкой не могу встретиться. Но наверное и побледнел, и Юля это заметила:
«Не переживай», - мне с улыбкой, - «Не хочешь со мной дружить – на Светочку внимание  обрати, она тебя частенько вспоминает. Вон и сейчас на тебя смотрит», - повела головой в сторону девчат и двух моих друзей. Я непроизвольно глянул туда же – голубоглазая блондинка действительно смотрела в нашу сторону, и как мне показалось, на мой взгляд ответила своим.
«Скромная слишком», - это я Юле, - «ее еще целоваться научить нужно, об остальном я и не говорю!»
«Девушки целоваться с пеленок умеют, а остальное…», - сделала Юлечка мне глазки, - «захочешь – научишь!» - и подмигнула.
Здесь очень к месту проснулся Лешка.
«Кончай болтать!» - и я его тут же послушаться.
Время до застолья оставалось немного, и наша троица пустилась к  дороге на шахтерский поселок. И быстро в него попали на бортовой попутке, причем не пришлось поднимать руки – остановилась напротив нас сама, и веселый шофер из кабины крикнул:
«Сидайте, хлопцы!»
В поселковом магазине долго спорили, ругались, консультировались с продавщицей, и в итоге в подарок имениннице приобрели красивую коробочку с флакончиком духов. А что мы могли большее, с нашим хроническим безденежьем? Добавили к духам бутылку шампанского, бутылку водки - и все, денег осталось разве что завтра выпить в местном баре по кружке пивка.
Возвращались в партию пешком, уже в конце дня. И встретили колонну зеков, которых вели непонятно откуда в недалекую от шахтерского поселка зону. Человек сто в шеренгах по четыре устало топали в ногу, в окружении шести автоматчиков, двое из которых были с собаками. Передние конвоиры издали показали нам, что бы приняли в сторонку, и мы конечно прижались к обочине. Солдаты с автоматами с нашей стороны колонны улыбнулись, один даже поздоровался:
«Привет, ребята!» Мы вразнобой ответили, на что его собака на нас глянула, как на неодушевленный предмет, и сразу же внимание перенесла на колонну подопечных в черных робах. Как у нашего начальника, Николая Федоровича.
«Не боятся, что зеки разбегутся?» - тихонько прошептал Лешка, когда с колонной мы разминулись.  Дурацкий вопрос! Разбегутся куда? В безлюдную и без воды пустыню? Так через сутки будут умирать, и поползут назад в зону,  попить водички. Да и собаки такие, что далеко не убежишь. Но это я про себя подумал, а Коля фраеру, не нюхавшему армейской службы, со знанием дела ответил:
«У конвоиров все по инструкции: Выстрел вверх, в случае чего, и зеки на землю падают. А дальше очередь вдоль земли на уровне пояса. Кто не упал – сам виноват!»
«Да ты что!» - удивился Лешка, - «Так запросто ухлопать могут?»
«Побольше книг про лагеря читать нужно!» - посоветовал я салаге, армейского пороха не нюхавшего. И мы побежали дальше, время до начала застолья неумолимо приближалось.
Часа через полтора, почистившись и сполоснувшись после пешей прогулки, с подарком и необходимым вкладом в благое дело в виде бутылок со спиртным, подходили к знакомой женской общаге. Вместе с нами собралось человек четырнадцать, поровну ребят и девушек. Знакомая комната существенно преобразилась: кровати были убраны в соседнюю, а здесь красовался общий, собранный из трех небольших, стол. С закусками в виде разных бутербродов, салатов, открытых банок консервов, конфет – всем, что можно приобрести в местном магазине, и не нужно варить или жарить. И нехилым количеством разномастных бутылок, к которым мы не замедлили присоединить свои.
Местные ребята, наверное отмечавшие здесь не первый день рождения, быстренько заняли за столом места рядом со своими симпатиями, проныра Лешка тоже не растерялся, и пристроился рядом с одной из девушек. Коля, как мне показалось, подсел к знакомой по техникуму. Я же нахально (а что оставалось делать?)  раздвинул Юлю и Свету, и устроился между ними. И понеслось!
Для начала имениннице вручили подарки. Первый от девушек, и они тут же полезли  обменяться с виновницей поцелуями. В губки. Потом что-то поднесли местные ребята, и кое-кому было разрешено поцеловать виновницу в щечку. Наш подарок преподнес Лешка –  кто же еще должен был это сделать? – и получил возможность поцеловать ручку. Я и Коля остались на бобах.
Каждый подарок, как и положено, сопровождался тостом, с пожеланиями имениннице всего мыслимого и не мыслимого. Естественно, компания быстро разогрелась, и скоро всех потянуло на танцы. Тут же был врублен магнитофон, парочки завертелись, задергались.
С соседками не удалось и поговорить. Успевал лишь в стаканы подливать,  почаще Юле, пореже Свете, да передавать по их просьбе тарелки с закусками.  Теперь пришлось поучаствовать в танцах. Я не большой в них мастак и любитель, но Юлечка потащила меня предаться общей вакханалии. Попрыгал, подергался, и слава богу, на следующий танец ее подхватил кто то другой. Свету тоже кто-то вытащил в круг, и за столом я оказался один. И тут же вспомнил о Зиночке. Если бы она здесь присутствовала! Я бы ее…затанцевал! Все!- покрутил головой прогнать наваждение. И вышел на свежий воздух.
Невдалеке парочка наслаждалась любовной истомой. Глянули на меня, как на неодушевленный предмет, и вновь слились в поцелуе. Отвернулся в сторону, что бы не смущать, хотя по-моему все им было до лампочки. И снова вернулась Зиночка: мы бы с ней вели себя почище этой парочки! Все, пора в другое место, смотреть на любовные утехи для меня сейчас противопоказано. Прошел в комнату, за свое место за столом. Сел рядом со Светой, и на автомате поинтересовался:
«А ты почему не танцуешь?»
«Кавалера нет», - улыбнулась девушка, но посмотрела на меня с настороженностью.
«А мне разрешишь тебя пригласить!»
«Разрешу», - ответила не сразу, и с настороженностью еще большей.
Вышли в круг, и закружились в ритме музыки. Получалось отлично, в смысле танца, но… прижать девушку к себе так, что бы чувствовать всю, не удавалось. Света упорно держалась на расстоянии, даже в моменты, когда это было сложно. Песенку оттанцевали, вернулись за стол.
«На каком курсе учишься?» - начал я светскую беседу, уже зная, что девушка будущий техник-геофизик.
«На последнем», - ответила, постеснявшись на меня посмотреть.
«Куда распределяться думаешь?» - продолжал я приставать с полной чепухой.
«Пока не думаю», - пожала плечами, - «вначале нужно техникум закончить», - и бросила на меня взгляд мимолетный, - «А вы?»
«Мне здесь нравится», - ушел я от прямого ответа, - «может быть на ты перейдем?»
«Мне тоже», - не уточнила, касается ли это моего предложения. И здесь зазвучала музыка.
«Пойдем?» - пригласил я на очередной танец. Света улыбнулась, качнула головой,  мы еще раз в круг выбрались.  И снова только танец, без малейших проявлений минимальной близости. В подходящий момент Юля мне подмигнула, давай мол, учи недотрогу.
В танце, как я понял, ничему не научишь. После него предложил Свете выйти освежиться – в комнате стало совсем невмоготу. К удивлению, согласилась, во двор мы вышли. Правда, не держась за руки. 
«Погуляем?» - показал я на дорогу к поселку горняков, - «Звезды посмотрим, желания загадаем, если какая падать надумает!»
«Нет, нет!» - не поддержала романтического порыва моей души, - «Здесь воздухом подышим, и вернемся танцевать».
«Со мной?» - улыбнулся я девушке.
«Хочешь – с тобой!»
    «Хочу. Только я и погулять с тобой хочу. Поговорить спокойно в  тишине, а не в этом», - кивнул в сторону входной в дом двери, - «дурдоме», - и взял девушку за руку.
«Не надо!» - попробовала руку выкрутить, но я держал ее крепко, - «Ну пожалуйста!»  Вздохнул,  недотрогу отпустил.
 «Боишься меня?» - посмотрел девушке в глаза, - « Что буду приставать?»
«Себя боюсь», - потупила глазки, потом подняла голову, - «Ты уже взрослый, и в армии отслужил, и институт кончаешь», - откуда только узнала! – «А мне всего семнадцать. Я даже не знаю, как с тобой вести!»
«Прогуляться со мной можешь спокойно, несовершеннолетних я не соблазняю!» - и второй раз взял Свету за руку. Вздохнула обреченно, но выворачивать ее не стала. И я тут же тихонечко потащил ее подальше от гудящего дома.
Вернулись мы к нему, когда восток заалел. Вначале прошлись по партии, потом, когда Света убедилась, что я не такой и опасный, прогулялись почти до поселка горняков. Девушку я развлекал как мог. И смешными историями, и приличными анекдотами. Дичиться меня она стала поменьше, руку мне подавала спокойко, когда в темноте нужно было перепрыгнуть подозрительную колдобину. Позволяла взять себя под руку. Потом падающая звезда оставила приличный след, и оба успели загадать желание. О моем она тут же поинтересовалась.
«Только не возмущайся: поцеловать тебя в щечку, когда будем расставаться!» - и внимательно посмотрел на ее реакцию. Улыбнулась (какой прогресс!), помолчала и рассказала о желании своем:
«А я загадала встретить парня хорошего! Честного, надежного! И что бы меня полюбил!» - и взгляд от меня отвела в сторону, за такую, по ее мнению, слишком смелую фразу.
«Так это я и есть!» - с улыбкой попробовал обнять девушку. Не тут то было! Пришлось вернуться к исполнению обязанностей ухажера на обязательном расстоянии.
«Тебе сейчас девушки другие нужны», - обнять себя не позволила, но руку из моей не убрала, - «постарше меня, и…поопытней. Как Зина, или Юля», - посмотрела мне в лицо, улыбнулась, - «Я же знаю, что они от тебя хотят!» - голову отвернула в сторону, - «И ты от них тоже».  Пришло время тему разговора срочно менять:
«Света, что мы о других. Давай лучше о нас».
«А о чем?» - заулыбалась, потащила меня за руку по дороге.
«Ну хотя бы о том, что я приеду в партию в следующее воскресенье. К тебе. И мы с тобой также как и сегодня погуляем!»
«Без всякого-разного?» - наверное, имела ввиду мое поведение.
«Без всего, что тебе не нравится», - пообещал со спокойной совестью. Я вообще никогда не делаю то, что девушкам не нравится.
«Тогда приезжай. Только не обманывай! Мне с тобой», - прижала к себе между соблазнительно крутых прелестей мою руку, и я почувствовал их  тепло», - «так хорошо!» - а меня от можно сказать первого к ней чуть-чуть интимного прикосновения бросило в жар.
Возле темного и давно замолчавшего дома не было ни души. Пришла пора расставаться.
«Спасибо!» - Света повернулась ко мне, сделала маленький шажочек, неожиданно приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку, - «Падающая звезда не должна обманывать!» - напомнила о моем загаданном желании, и в дом убежала. Недотрога потихоньку приручалась! А ведь славная девушка! Рядом с ней Зина как то не возникала.
В комнате мужской общаги проснулся я поздно, ближе к обеду. И только с помощью Лешки, снедаемого любопытством по поводу моего ночного отсутствия.
«Ты что, на Свету перекинулся? Ей всю ночь голову морочил?» - не задержался с вопросом. Как  только увидел, что я открываю глаза.
«Правильно делал», - со своей кровати поддержал меня Коля, тоже только проснувшийся.
«А что ему оставалось», - позлорадствовал Лешка, - «Зинка то с ним дружить не захотела. Говорят, замуж собирается!»
Интересно получается: до сегодняшнего дня я всегда просыпался с мыслями об этой рыжей бестии. Да и среди ночи частенько навещала меня в видениях. А сегодня будто отрезало! Ни разу о себе не напомнила!
 Зато вспомнилась Света, как она своей рукой положила мою между упругими, теплыми своими прелестями – и меня обдало жаром.
«Замуж ей точно пора», - это я Лешке насчет Зины. И не мог не улыбнуться, все еще вспоминая ту горячую волну, прокатившуюся по телу. От такой малости: дотронулся до груди голубоглазой блондинки! Большой скромницы, между прочим.
Через час мы уже были в поселке горняков, позавтракали и сразу пообедали в столовой, в пивбаре на последние копейки выпили по паре кружек пива. Больше здесь делать было нечего. Пехом причапали в поселок партии, где Коля отвернул к своим друзьям-сокурсникам, а Лешка потянул меня к дому главного геолога, с намерением поговорить с ним насчет материалов для диплома. Ну не наглец ли? Отрывать человека от личных дел в воскресенье!
Но, как я убедился еще раз, наглость – второе счастье. Главный геолог нас встретил, на вопросы ответил, и пообещал передать в отряд один из геологических отчетов,  из которого мы должны сделать для себя выписки из текста, и копии необходимых карт, на которых в дипломах будем проектировать поисковые и разведочные работы.
«Теперь разбегаемся», - предложил Лешка, когда из дома  главного геолога вышли, - «Я должен навестить кое-кого», - ну да, не зря он вчера весь вечер с одной девушкой под музыку дергался, и уж точно отпустил не намного раньше, чем я Свету. Я даже отвечать ему не стал, а сделал, как говорят, «ручкой». И потихоньку пошагал к знакомому дому типа женской общаги. С надеждой, что его обитатели к этому времени выспаться успели.
Успели и не только: в комнате отсутствовали следы вчерашнего торжества, а из девушек было только две, и одна из них – Света. Подружка ее тут же деликатно удалилась, наверное в соседнюю комнату, а мне Света предложила стул,  на второй села за столом напротив. И отвела в сторонку глаза.
«А где все?» - обвел я помещение рукой. Разговор нужно как то начинать.
« Разбежались!» - улыбнулась и взгляд на меня бросила, - «Кто в гости к ребятам, кто к знакомым в поселке».
«А ты почему одна сидишь?» - ну не одна, с подругой, только это не намного лучше.
«Не знаю», - пожала плечами, - «не к кому идти».
«А если ко мне?» -  и с улыбкой повернулся к ней чуть боком, вроде как, что б лучше услышать.
«Ну…. страшно!» - и посмотрела на меня во все глаза с такой улыбкой, что всякие сомнения отпадали: девушка меня ждала, и надеялась, что я к ней приду.
«И погулять со мной страшно?» - сейчас должно было все решиться.
«Теперь нет!» - все с той же завораживающей улыбкой. Она все и сказала!
Забыв о еде, жаре, и всех других,  мы гуляли вокруг поселка до темноты. И просто рядом, и держась за руки, и даже что то потанцевали без музыки, и даже пару раз я легонько прижал ее к себе, и она напряглась, но не отстранилась. И наговорились от души. Наконец вспомнили, что нужно хоть немного поспать – завтра подниматься в пять утра обоим. Подвел девушку к ее дому.
«Я обязательно приеду к тебе в следующую субботу», - обнял ее, и не встретив сопротивления, поцеловал в мягкие, ароматные, ответившие губы. Сразу же в дом убежала.

                Часть десятая.

Понедельник получился насыщенным до предела. Поднялись в мужской общаге в пол пятого, пока собрались возле машины, пока доехали до отряда – уже семь. Позавтракали – уже почти восемь. И только в восемь начали разъезжаться на работу.
На пятачке пришлось побегать – смотреть пройденные канавы, задавать работягам новые, объяснять техникам, что и как они должны зарисовывать в журналах документации. Еле дождался конца рабочего дня, и после обеда, непонятно почему не очень калорийного как обычно, в палатку шел с желанием рухнуть на спальник. В последние две ночи на сон приходилось по два часа, не больше.
Лешка уже блаженствовал лежа, но с глазами открытыми. И при моем появлении промолчал. Причина такого поведения была понятна:
«Что, Фаиночка не совсем приветливо встретила?» - о воскресных похождениях этого ловеласа ей, конечно, уже доложили.
Лешка метнул взгляд на меня, перевел его на потолок, и обреченно вздохнул:
«Успели наболтать лишнего! Знал бы кто – убил гада!» - еще раз вздохнул, - «Разговаривать со мной не хочет. А я без бабы жить не могу».
«Ничего, привыкнешь. Ночь с новой молоденькой стоит трех ночей последующего воздержания. До субботы как-нибудь дотянешь».
«А ты туда точно ехать собираешься?» - и со скрипом развернулся на раскладушке в мою сторону.
«Собираюсь. А ты?»
С таким же скрипом вернулся в прежнее положение.
«Не знаю. И в партию хочется, с девочками потанцевать, и Фаина… Она ж меня убьет, только заикнусь о партии!»
«Думай», - посоветовал я развратнику. И на раскладушку рухнул.
А ближе к вечеру, когда проснулись и в безделье валялись на спальниках, в палатку заглянул  геофизик Виталий,  предложил нам вылезть на свежий воздух.
«Тут такое дело», - заинтриговал для начала, - Николай Федорович из партии давно должен был приехать. И привезти продукты. Его нет – значит, что-то случилось. Или машина сломалась, или», - кривенько так улыбнулся, - «начальник наш может и переусердствовать», - щелкнул пальцем по кадыку, - «с ним такое иногда бывает. А в отряде ни грамма мяса, придется ехать на охоту», - осмотрел нас с Лешкой по очереди, - «Один человек нужен».
«Может завтра?» - Лешка отреагировал незамедлительно, - «Сегодня», - посмотрел на меня с надеждой на поддержку, - «мы малость подустали. Считай две ночи не спали!»
Виталий начал расплываться в улыбке, все мол понимает. А я моментом воспользовался:
«Я поеду. А он», - на Лешку кивнул, - «пусть отдыхает!»
«Договорились!» - это Виталий персонально мне, - «Через пару часов поедем. Телогрейку захвати обязательно, ночью в кузове уже прохладно».
«Мог бы меня и поддержать!» - буркнул Лешка недовольно, когда Виталий от нас отошел подальше.
«Ничего! У тебя есть шанс с Фаиночкой помириться! Какая для тебя охота!» - и этот ловелас озабоченно вздохнул – значит, попал я в точку. 
Охота оказалась успешной. Хотя поначалу пришлось поволноваться: два раза я – доверили таки! – ловил фарой сайгу, два раза мы за ней гнались, и…два раза она благополучно убегала в окружающие такыр сопки. Только с третьей попытки удалось с ней сблизиться на выстрел, и умельцы близнецы Паша и Саша трех завалили. Пока разделывали, пока возвращались в лагерь – время шло, и на сон для меня уже третью ночь оставалось уже привычные два часа, не больше.
Естественно, на работе клевал носом и думал как бы побыстрей принять горизонтальное положение. Лешка же наоборот – и после трудового дня был бодр и весел, что позволило предположить о его прощении Фаиной. Заодно и мне он настроение поднял:
«Я сегодня с Юлькой поговорил», - ну да, электрики у него в долине работают, и оставить девушек без внимания этот бабник конечно не мог, - «так она велела передать, что бы не вздумал в отряде на воскресенье остаться», - сотворил улыбку счастливого идиота, - «Светочка тебя ждет не дождется, о тебе только и говорит!»  Заставил и меня улыбнуться. И еще раз вспомнить недавнее воскресенье, недотрогу блондинку, тепло ее груди, единственный поцелуй при расставании. Лешка с интересом проследил за метаморфозой в выражении моего лица, и не мог не отметить:
«Что-то у тебя с ней было, по роже видно. Точно в субботу в партию рванешь!»
Рвану – это я для себя решил окончательно. Сейчас о Свете этот гусь напомнил – мне и спать расхотелось. Девушка – закачаешься! По внешности – не хуже рыжей бестии. Такая же тоненькая, такая же стройная. Такая же красивая. Только … рыжая чертовка о красоте своей знает и демонстрирует ее откровенно – в этих вот шортиках с блестяшками, в прозрачных кофточках, ничего не скрывающих. Что говорить, сексуальности в ней с избытком!  Света совсем другая. Может по молодости, но привлекательности своей она…стесняется, что ли. Ну не выставляет ее напоказ. И платьице не такое и короткое, и груди в разрез как у Зины не вываливаются. Скромница в общем. Хотя сексуальности не меньше. Только другой, когда одно слово заставляет тебя остановиться и не пытаться довести дело до кровати, как это было с рыжей чертовкой при первой возможности, не обращая внимания на ее робкие возражения. Кстати, рыжая чертовка вспоминалась сейчас спокойно, как мимолетный роман и не более.
А чуть позже настроение поднял еще больше Николай Федорович. Своим видом и поведением. В отряд он вернулся под хорошим шофе. Почище шофера. На новой бортовой, которая заменила одну из отрядных старых, требующую ремонта в партии, и та из отряда сразу уехала. До темна начальник проявлял ненужную бурную деятельность, заглянул в нашу палатку, Лешку не знаю за что похвалил, меня назвал ни рыбой ни мясом. До отбоя успел надоесть всем до предела.
Утром, когда народ шел с завтрака готовиться к работе, новая машина, непонятно где отсутствовавшая ночью, прикатила в отряд, остановилась на стоянке, из открывшейся дверцы на землю выпал шофер и остался лежать на ней без движений. Все, естественно, кинулись на помощь – шофер оказался пьяным до бесчувствия. Где только смог набраться? Точно не на разъезде, про местную лавку новый шофер не знал, значит, мотался в партию или поселок горняков.
На Николая Федоровича жалко было смотреть – все знали, что он с этим шофером вчера приехал не в лучшем виде. Сейчас, протрезвев, осознавал глубину своего падения. Он, начальник, пил с простым рабочим! Что о нем думают другие! Что ему делать, когда в отряде на работу развозить людей должны две машины, а в наличии одна! Вернее две, но шофер один!
Народ на начальника смотрел с сочувствием, и Николай Федорович все же вспомнил о своих обязанностях. Одну машину в поле с людьми отправил, а со второй не знал, что делать. Любимец его Лешка тут же пришел на помощь:
«Николай Федорович, давайте я людей развезу, права у меня есть», - ну да, есть, вместе на них сдавали, геологи обязаны в шоферских делах разбираться.
«Развези!» - обрадованный начальник тут же вручил ему ключи от машины, - «И после работы не забудь людей собрать!» - и на меня посмотрел, как на последнее ничтожество.  Ни на что не годное. Я в отместку одарил его аналогичным взглядом, и в поле не поехал – устроил себе внеочередную камералку.
Идея о ней вызревала давно, но я время тянул и тянул, в поле бегал и бегал, а уже пора было сделать копию моей миллиметровки в чистовом варианте. Оставить после себя нормальную карту, без всяких затертостей после исправлений, без лишних линий, оказавшихся, как я понял, ненужными. До конца практики оставалось меньше месяца, и недоделок после себя оставлять не позволяла совесть.   
Попросил у Виктора Александровича кусок ватмана, объяснил, для чего он нужен.
«Правильно», - поддержал  мое начинание, - «лучше тебя чистовую карту никто не нарисует. И, кстати, не забудь, что Виктор Андрианович карту по результатам электроразведки уже кончает», - напомнил, что положение главного разлома под наносами я еще должен уточнить.
Часа через три в палатке появился Николай Федорович. Потолкался между подчиненными, продемонстрировал свое руководящее начало, нашел время подойти ко мне.
«Чем это мы занимаемся?» - поинтересовался тоном самого вредного из виденных мною школьных учителей. И тут я не сдержался:
«Собственные ошибки исправляю. Что бы карта попроще смотрелась, она же для вас сложноватой кажется!» - у Николая Федоровича от такой наглости вытянулось лицо, но для меня этого показалось маловатым, - «Мой товарищ сейчас ваши ошибки исправляет, баранку крутит, а мои, кроме меня, исправлять некому!»
«Да я тебя… такую характеристику в институт напишу, что к диплому не допустят!» - взвился начальник, любитель зековской робы. Лучше б ему этого не говорить.
«Как геологу, характеристику мне напишет Виктор Александрович, по моим картам и схемам. Ну а вы можете добавить, что не в свои дела не лез, пьяных шоферов не замещал, в столовой на качество пищи не жаловался!» - и все это выдал спокойно, не повышая голоса, с улыбкой уничижительной. Не знаю, как бы мне ответил оскорбленный начальник, но вмешался старший геолог, наш разговор слышавший, вместе со всеми присутствовавшими в камералке.
«Николай Федорович! Что это вы – с утра разгон устраиваете! Юре я поручил вычертить чистовую карту, что он и делает. Чего вы к нему пристали?»
Присутствовавшие заинтересованно следили за развитием событий. Сейчас заулыбались, кто то и голос подал:
«С утра дурдом какой-то!»
Николай Федорович на голос обернулся, глянул на меня, и высказал накипевшее старшему геологу:
«Сопляк!» - это я, - «Меня учить вздумал!» - но наверное дошло, что сам он и неправ на все сто, да и окружающие именно на него посматривали с усмешками. И из палатки можно сказать выскочил на пятой скорости.
«Молодей Юра!» - похвалил кто-то из присутствующих, - «Его, когда выпьет, покомандовать тянет».
«Работай спокойно», - это уже старший геолог, - «а я с ним завтра поговорю. Что бы не лез не в свои дела».
До конца дня я и работал спокойно. Только на перекуре, когда старший геолог и Виталий вышли из палатки, к ним подошел и поинтересовался:
«Только честно: чем я так начальнику не угодил, если  с ним можно сказать и не разговариваю?» 
«Не бери в голову!» - хмыкнул Виталий со смешком. А Виктор Александрович улыбнулся, и ответил не сразу, а после моего долгого на него взгляда:
«Николай Федорович выполняет просьбу или приказ – назови как хочешь. Одному из вас (как я понял, нас с Лешкой) в сборе материалов для диплома поспособствовать,  а другому помогать необязательно. Проще говоря, у Алексея в городе есть покровитель, а у тебя – нет! И покровитель важный, если тебя к нам отправили младшим техником, а Алексея старшим, и посоветовали на него обратить внимание». Вот так-то! Кто б мог подумать, что двойная черта под фамилией в простой записке принесет одному неплохо оплачиваемую легкую жизнь, а другому лишние неприятности, оплачиваемые намного хуже!
В пятницу Юля еще раз напомнила Лешке, что бы я в отряде на выходной не оставался, а в субботу Николай Федорович отыгрался на мне по полной. Я в камералке дорисовывал чистовую карту на ватмане, когда с моего пятачка вернулась машина и привезла всех, кроме одного канавщика, которого новый и успевший начудить шофер не смог на участке найти. Народ побежал в столовую на обед, а этот пьяница не сразу доложил начальнику, что не нашел человека, а только после обеда. Николай Федорович поорал на него, потом вместе они заглянули в мою палатку, и весь этот ор повторился для меня. С приказом мне вместе с шофером на пятачок возвращаться и потерянного человека отыскать.
Пришлось мне ехать – и в геологии некоторые приказы выполняются без обсуждений – показывать шоферу, куда он работягу привез утром. Канаву нашли, но возле нее человека не было. Покрутились по сопкам по бездорожью, и уже на пол пути к отряду работягу мы встретили, как и положено обматерили – по технике безопасности должен был от канавы не отходить и ждать помощи. В итоге в отряд вернулись через два с лишним часа, успокоили начальника – нашелся человек, не пропал. Но машина с желающими в поселок партии уже уехала, и что мне теперь делать, как до Светы добраться – я не мог и представить. Пятьдесят километров так просто не пробежишь, даже если человек тренированный.
И посоветоваться не с кем – вся молодежь из отряда умотала! Даже Лешка, причем с Фаиночкой! И что делать? Попросить Николая Федоровича, что бы на дежурной машине меня до партии подбросили? Размечтался! Лешку он, возможно и подбросил бы, но меня – ни вжисть, после «душевного» с ним обмена любезностями. Но Света меня ждет! Я же обещал!
Единственный вариант – добежать до железнодорожного разъезда, на котором поезда часто останавливаются, что бы пропустить встречный, и заскочить на тормозную площадку вагона попутного товарняка. А напротив поселка горняков – железка от него в километре – выпрыгнуть, если скорость поезда позволит, и постараться не сломать ноги или еще чего посерьезней.  Выпрыгнуть не получится – катить дальше, до очередного разъезда. А там как бог даст. Но дело явно авантюрное, и непредсказуемое.
Предупредив начальника, что отряд я покидаю и буду добираться до партии на попутке, побежал к разъезду,  и встретил там работягу, из-за которого опоздал на машину в партийский поселок. Оказывается, и он жаждет в цивилизацию! Тут же мы скорешились, у знакомого хозяина местной лавки приобрели пару бутылок вина, одну тут же выдули, а вторую мой попутчик припрятал. И потащил меня к светофору, перед которым нужный нам товарняк должен остановиться.
«Бутылку машинистам отдадим», - объяснил опытный попутчик, - «и они в нужном месте тормознут. Что б нам полегче прыгать было».
«А если откажутся?» - усомнился я в возможности подобного.
«Не откажутся», - успокоил всезнайка, - «не первый раз еду!»
Два поезда проскочили в нужном направлении не останавливаясь. Третий перед красным сигналом светофора начал тормозить, а мы немного пробежали вперед к тепловозу. Один из машинистов спустился на землю, и мой попутчик без проблем взамен бутылки получил обещание напротив Мирного притормозить, и даже дать сигнал, когда можно прыгать. Через час с небольшим были в поселке горняков, попутчик мой отвалил в еще работавший пивбар, а я побежал в поселок партии.
В мужской общаге дым стоял коромыслом. Знакомые ребята и девчата готовились к танцам на летней открытой площадке. Мне тут же нашли место на кровати, всунули в руки стакан с вином, а Юля, отодвинув в сторону парня, присела со мной рядом. И сразу зашептала на ухо:
«Иди в наше общежитие. Света одна осталась, переживает, что ты не приехал, и никуда идти не хочет!»
Народ рядом зашумел, нечего, мол, шептаться, пришлось пить за встречу, рассказывать о приключении на железной дороге. Тут же стакан мне напузырили еще раз, что б со всеми сровнялся, собирались налить третий, но Юля толкнула меня в бок – нечего набираться, девушка ждет, - и я, помахав руками что хорош спиртного,  начал со своего места выбираться  к двери. Махнув Коле, что бы меня проводил.
Все конечно поняли, куда я тороплюсь, и из комнаты выбраться позволили. После чего я у Коли попросил одолжения:
«Приехал  налегке, без спальника. Ты уж найди что-нибудь, что бы на голой решетке не валяться», - подразумевалось само-собой, что ночевать я приду к нему в комнату.
«Искать нечего», - Коля заулыбался, - «Лешка сюда спальник приволок, а ночевать у Фаиночки будет! Никуда его не отпустит!» Ну и отлично.
Через пять минут вошел в женскую общагу, непривычно тихую, постучал в знакомую комнату.

                Часть одиннадцатая.
 
Дверь открылась, и….дыхание у меня перехватило: за ней, в легком летнем сарафанчике, стояла удивительная красавица, с обнаженными плечиками, с тщательно уложенными в пышную прическу локонами пшенично-желтых волос, с чуть-чуть подведенными ресницами и блестящими под прозрачной помадой соблазнительными губками. 
 Как же сразу не разглядел это совершенство! Как мог пропустить, не заметить, не обратить внимание! И сейчас стоял истуканом, не зная что и сказать!
Света, разглядев перед собой статую, прошептала:
«Приехал!» -  и не просто с улыбкой, а улыбкой завораживающей сделала шажок навстречу. Не контролируемые сознанием мои руки потянулись к ней навстречу, и я, так не вымолвив ни слова, девушку обнял, крепко к себе прижал, и совсем обалдевая от тепла ее груди, от частых-частых не слышных, но ощутимых ударов ее сердца и дрожи тела, поцеловал так, как не целовал никого на свете.
«Проходи!» - Света от меня осторожно оторвалась, часто дыша после долгого поцелуя;  потрогала губы пальцем, - «Медведь, чуть не откусил!» - улыбнулась,  будто «укус» для нее был слаще меда, и за руку, как собачонку на поводке, провела меня в комнату. Усадила на свою кровать, села рядом. Я наконец  начал в себя приходить.
«Какая ты ….», -  хотел сказать «красивая», но только покачал головой, и положил девушке руку на открытое плечо. Не мог этого не сделать, так она меня притягивала, вызывала желание чувствовать ее тело постоянно, без какого-либо перерыва.
«Не надо, Юра!» - посмотрела на меня с такой просьбой, что рука автоматически с плеча девушки убралась. Все же знает, что можно ожидать от мужика дальше, если он сидит рядом на кровати. Хотя я ничего такого в виду не имел.
«Еле из отряда вырвался!» - наконец обрел я дар речи.
«А я знаю!» - улыбнулась чаровница, и положила свою руку на мою, - «Мне Коля рассказал, что начальник отправил тебя пропавшего искать. Только…, верила, что  все равно сюда доберешься! Даже вот… прическу сделала, и губы накрасила!»
«Ты и без этого красавица!» - наконец сказал то, что все никак не получалось, и ее руку, лежащую на моей, потянул к губам. Поцеловать, не испугав девушку другими, опасными для ее чести действиями.
Поцеловать не успел: в коридоре послышались шаги, без стука дверь распахнулась, и в комнату влетела улыбающаяся Юлечка. Мы со Светой суматошно приняли соответствующее моменту положение.
«Вот вы где, голубки!» - радостно и в то же время внимательно нас оглядела, - «Вижу, что все у вас в порядке!» - погрозила мне пальцем, - «Не вздумай Светочку обидеть!»
«Даже в мыслях нет!» - улыбнулся нежданной проверяющей. Света ей тоже улыбнулась, но еще и склонила мне голову на плечо:
«Как мы смотримся?» - поинтересовалась у Юлечки, а вернее показала, что между нами есть какое-то доверие. Юля еще раз внимательно нас осмотрела, для Светы на полном серьезе выдала:
«Хорошо смотритесь. Ты ему головку на плечо, а он тебя тут же в кровать положить попробует!» - и уже мне погрозила пальцем, - «Смотри! Ты мужик опытный, а она пока несовершеннолетняя!»
Света при упоминании о кровати в испуге от меня отстранилась, на что эта чертовка с удовлетворением кивнула головой:
«Правильно сделала. И вообще, тебе на кровати сидеть с ним не стоит. Тем более целоваться. Мало ли что», - улыбнулась мне, знай мол меру, - «Ладно, с вами все понятно. Мешать  влюбленным не буду!» - и из комнаты выскочила.
«Сейчас еще кто-нибудь прибежит!» - посмотрела ей вслед Света, - «Может, пойдем, погуляем?»  Правильно, на всякий случай мне лучше от кровати держаться подальше. И что это со мной? Даже в мыслях не могу представить того, что раньше с другими девушками делал запросто!
По знакомому маршруту вокруг поселка бродили почти до утра, пока звезды не начали гаснуть. Зная, что ночью уже и прохладно, я в отряде захватил с собой легкую курточку. Когда стемнела, заставил Свету ее одеть, и остался в одной летней рубашке. Но и в ней не чувствовал прохлады! Достаточно было девушку обнять  и поцеловать – этому она уже не противилась – и мне становилось жарко. Причем не только: тело, при жутком напряжении охватывала дрожь, голова начинала кружиться и переставала соображать. Уж не симптомы ли это маньяка? Все же находил в себе силы вовремя остановиться, начинать разговор на нейтральную тему.
Пришла пора расставаться, и подошли к женскому общежитию. Света сама (первый раз!) обняла меня, глубоко вздохнула, и убила напрочь:
«Еще не знаешь, но завтра последний день, когда мы сможем увидеться. В пятницу заканчивается моя практика, а в субботу мы все уезжаем».
«Как последний?» - не мог я поверить в такое, - «Почему последний?» - не мог найти объяснение и этому, и лихорадочно пытался понять, что же мне нужно сделать, что бы ни первое, ни второе не случилось в реальности.
«И задержаться здесь  не могу, девчата уже предупредили, что одну меня не оставят», - подняла голову, посмотрела мне в лицо и улыбнулась, - «на растерзание такому как ты опытному ловеласу!» Я же лихорадочно соображал, что можно сделать, что бы уже сегодняшний день – а было далеко за полночь – не оказался для нас последним. Хотя крайний вариант – сбежать в пятницу после работы из отряда и попутным транспортом добраться до партии, в крайнем случае на товарняке, был уже готов. И черт с тем, как отреагирует Николай Федорович, если и заметит мое отсутствие в отряде в субботу. Не представлял, как Света поедет на вокзал одна – девчата не в счет, - как не поцелую ее возле вагона, не скажу слова расставания.
«Я обязательно приеду в пятницу! Что бы не случилось! И обязательно провожу тебя на вокзал!» - потянулись друг к другу, и не могли не поцеловаться.
«У нас намечена вечеринка. Прощальная. Соберутся знакомые. Я тебя буду ждать!» - мы еще раз слились в поцелуе. И наверное он длился бы вечно, если бы звезды не погасли окончательно, а восток не заалел под лучами еще не видимого солнца.
Кто-то тормошил меня и называл по имени – Юра, Юра! – а Морфей никак не хотел отпускать. Но побудчик оказался настойчивым, и наконец я смог разлепить глаза. Склонившийся надо мной  Коля с удовольствием заметил:
«Ну ты и спишь! Еле достучался!» - показал глазами на дверь, - «Тебя на улице девушка ждет. Вставай давай!»   
Света пришла, кто ж еще! Я вскочил как ошпаренный, помотал головой прогнать остатки сонного наваждения, и побежал на выход. Возле дома стояла… Зина, улыбнулась, когда к ней подошел.
«Зачем?» - задал понятный для обоих вопрос.
«Извиниться!» - ответила серьезно, - «Что бы не думал, что я стерва последняя!»
«Я и не думаю. Для меня девушки во всем правы. Но еще никто так как ты не бросал. Немножко обидно», - и Зиночке улыбнулся, все же были у нас две чудесные ночи.
«Прости. Но по другому не могла», - начала смотреть мне в лицо с видом нашкодившего ребенка, - «Мне уже за двадцать, пора думать о семье. А ты хоть меня и старше, но в душе пацан! Я же вижу! Тебе еще погулять хочется! Скоро уедешь – и все, сразу обо мне забудешь. И непонятно куда на работу распределишься. А мне парень хороший подвернулся, постарше тебя. Зовет замуж. Что я могла сделать?»
«Сказала бы сразу», - не нашел я ответа поумнее.
«Сразу не получилось, сейчас и говорю», - улыбнулась, как она умела – завораживающе, - «А Света в тебя влюблена. Все это видят! И моложе тебя на десять лет, правда же? Не бросай ее! Хорошей женой будет!» Молча смотрела на меня, и я на нее тоже.
«Ну все. Еще раз прости. Покаялась», - улыбнулась, - «и легче стало! Прощай!»
  «Прощай». Зина сняла пальцем набежавшую слезинку, и почти побежала от места нашей встречи. Удачи тебе, рыжеволосая зеленоглазая искусительница!
В комнате Коля успел открыл бутылку вина, на ящике, заменяющем стол, разложил нарезанную колбасу, хлеб, овощи.
«Выпьем», - налил в стаканы, свой поднял, - «За Зиночку! Хорошая девушка! Только умная – сразу поняла, что ты до мужа не дорос! Хотя любовник хороший», - и свое вино выпил. Я от него не отстал, и на всякий случай поинтересовался:
«С чего решил про любовника? Меня с Зиной никто в отряде не видел».
«Это днем», - согласился Коля, - «И что вы ночью  вытворяли – никто не видел. Только утром Зиночка светилась, будто всю ночь под мужиком лежала. Меня не проведешь!» - и подмигнул мне, этот опытный всезнайка.
«Если что и было – не распространяйся. Не видел, не слышал. Понял?»
«Конечно, конечно», - с серьезным видом начал по второму разу наполнять стаканы. И тут в коридоре забухало, в комнату ворвался Лешка.
«С утра пьем», - заметил вместо приветствия, и обернулся на меня, - «а я должен важные дела решать!»
«Какие в воскресенье дела!» - хмыкнул Коля, доставая третий стакан и наливая в него остатки вина из бутылки.
«Документы на два диплома собираю! Нужные карты отсиньковал! Осталось их раскрасить, да текст из отчета переписать!» - это Лешка с показным гневом в мою сторону.
«Сам все сделал, или помог кто?» - и без большого ума было понятно, что все за него сделала Фаиночка.
«Главное, что сделано! А сейчас нас с тобой главный геолог ждет, с какой- то просьбой», - ушел Лешка от прямого ответа. И стакан свой с вожделением с ящика поднял. Похоже, Фаиночка не разрешала ему вином излишне увлекаться, нужен то он ей для дела более важного, для которого вино лишняя помеха.
Через пятнадцать минут мы были у главного геолога. Вначале он донес для меня то, что Лешка донести не хотел: нужные для диплома карты отсинькованы по его распоряжению, сложены в отдельные для каждого папочки. К ним же добавлены списки необходимых глав из отчета. И все эти документы Фаина, как начальник спецчасти в отряде, завтра с собой заберет, и там,  на месте, мы будем с ними работать.  Взамен за проделанную для нас работу главный геолог обратился с просьбой: на практике задержаться на две недели, потому что заменить нас с Лешкой некем. По виду своего сокурсника я понял, что он о просьбе уже знает, понятно что от Фаиночки, и если даже задерживаться не хочет, то отказом не ответит. Его же сделали старшим техником, и в отряде можно сказать пасли. Как после такого можно отказаться! Мне же, как младшему технику, запросто можно было и заартачиться, в знак несогласия, с такой вот оскорбительной оценкой труда двух студентов из одного института и даже из одной группы. Но… Светочка из моих мыслей не уходила, как и предстоящий ее отъезд из партии. Поэтому – что редко со мной случается – набрался наглости:
«Останусь. Но в пятницу после работы Николай Федорович должен меня из отряда подбросить в партию, и на субботу дать выходной!»
Главный геолог с удивлением на меня посмотрел, и начал расплываться в улыбке:
«Понятно! Вот, оказывается, кто с самой красивой студенткой вокруг партии по ночам гуляет!» - покачал головой, - «Наши ребята уж как к ней подкатывались, и все бестолку!»  - принял вид серьезный, - «Ну да ладно. Сделаем по другому: я в пятницу в отряд поеду, посмотреть что у вас нового. А обратно тебя прихвачу. И Николая Федоровича поставлю в известность, что в субботу ты мне нужен в партии».
«Тогда остаюсь!» - ответил с удовольствием. А Лешка с сожалением вздохнул: знал об отвальной у студенток, а вот попасть на нее….только через труп Фаиночки.  Он об этом и не промолчал, как только из дома главного геолога мы вышли:
«Не мог за нас двоих насчет субботы побеспокоиться! С девчонками и я знаком, с удовольствием бы на отвальной посидел!»
«Посидишь в отряде с Фаиночкой!» - подмигнул я ловеласу, - «Для девчат ты кусок отломанный, знают, чем ты с ней занимаешься, и точно мешать не будут. Из женской солидарности!» Лешка не ответил, а только вздохнул как лошадь. Выразил так свои эмоции.  И я тут же сделал ему ручкой, дальнейшее его присутствие рядом мешало – я направлялся к общаге женской.
Время подбиралось к обеду, и в знакомой комнате девчата давно были на ногах. Меня тут же усадили за стол, и получил официальное приглашение на пятничный, как мне объяснили, «девичник» по случаю окончания практики. И что бы девушку, то-есть Светочку, не таскал всю ночь вокруг поселка, она, бедненькая, из-за меня так похудела, что они боятся за ее здоровье. А впереди у всех их, и Светы тоже, почти неделя работы. Я девчатам что-то отвечал, ничего конкретно не обещая, пока Света не подошла ко мне, взяла мою руку в свою, и не вывела на улицу.
«Пойдем! А то нам не только гулять, а и целоваться запретят!» - улыбнулась и прикоснулась головой к моему плечу. От женской общаги мы быстренько побежали к дороге на шахтерский поселок. И уже по ней спокойно пошли шагом.
«Бедненькая худенькая девушка не должна оставаться голодной», - огляделся, что бы никто этого не заметил, и…. потянулись друг к другу. Первый поцелуй после недолгой разлуки. И такой вкусный, такой волнующий! Наконец отпрянули друг от друга отдышаться. Теперь я вспомнил, что же хотел Свете предложить:
«Дойдем до Мирного, пообедаем в столовой. Можно пробежаться по магазинам», - надеялся купить девушке какую-нибудь безделушку, потому что на вещь серьезную денег не было, - «и можно гулять до ночи!»
«Как скажешь!» - снова потянулась к моим губам, прижалась к моей груди своей, упругой, горячей, одурманивающей. Возбуждающей. Почувствовала, что у меня не все в порядке в нижней половине тела, осторожно отпрянула:
«Прости! Больше не буду!» - улыбаясь, потащила меня за руку по дороге.
До шахтерского поселка мы дошли пешком. Парочка попутных машин была, и даже возле нас притормаживали. Но мы начинали махать руками, что бы проезжали не останавливаясь. Нам сейчас не нужны были ни машины, ни кто-либо другой. Обрадовал Свету, что насчет пятницы и субботы с главным геологом я договорился, и прыгать с поезда, как это было вчера, мне не придется. Договорились, что она сразу напишет письмо на адрес моего общежития, как только приедет в город, и я на него отвечу, как только вернусь в Москву. Поговорили о родителях – кто и чем занимаются. Подурачились, поцеловались много раз – и все,  уже Мирный.
В кафешке народа было мало, заняли столик в уголке. Аппетитом бог меня не обделил, и я пообедал плотненько. Света же поклевала как птичка, и все, несмотря на мои уговоры не скромничать и не худеть дальше. Улыбчивая официантка попыталась мне помочь: подошла к Свете, склонилась над ней и приобняла:
«Девочка милая! Не стесняйся, кушай побольше!» - чмокнула ее в щечку и повернулась ко мне, - «Какая она у тебя красивая!»
Я, конечно, не улыбнуться не мог, а когда оглядел зал, посмотреть как посетители отреагировали на этот маленький инцидент, увидел, что многие с улыбкой смотрят на наш столик. Света тоже это заметила, и смутилась окончательно.
На улице, когда вышли из кафешки, повеселела, заулыбалась, и в первом магазине с удовольствием разглядывала всякие чисто женские штучки. Я постоянно спрашивал: «Что тебе нравится?» Хотя уже понял, что никакого подарка купить не могу, приличные вещи слишком дорого стоили. Мне не по карману. Света пожимала плечиками, прекрасно понимая мои финансовые возможности, и скоро потянула меня на выход:
«Нечего здесь смотреть, слишком все дорого», - о моем желании сделать подарок она поняла, - «Мне сейчас ты нужен, а не эти финтиклюшки!» - с улыбкой взяла меня под руку, и крепко ее к себе прижала. Как ценность, с которой не намерена никогда расставаться.
В продуктовом магазине было проще: я выбрал бутылку сухого вина, Света – кое-что поужинать. И все, с покупками в пакете пошагали в партию. И снова поцелуи, вроде бы случайные прикосновения. И разговоры, разговоры на непонятно откуда возникающие и почему то волнующие нас темы.
В партии на минуту разбежались переодеться – к вечеру уже набегала прохлада,  - и вновь встретившись, пошли по знакомому маршруту вокруг партии. Никто нам не мешал! Но время летело на удивление быстро. Так, что нам его постоянно ни на что не хватало. Ни на поцелуи, ни на божественные прикосновения горячих тел, ни на разговоры.
Потемнело, и я вспомнил о покупках в шахтерском поселке. В подходящем месте на берегу неширокого сухого русла, где можно было с комфортом устроиться, мы остановились. Курточку свою я снял и расстелил на сухой траве, усадил на нее Свету, устроился с ней рядом.
«Как хорошо!» - Света подняла вверх голову и с закрытыми глазами выгнулась назад, опершись на руки, - «Ножкам отдохнуть давно хочется!»
Ну не кретин ли я? Замучил девушку! Мог бы давно предложить ей посидеть! Миловаться можно и в таком положении!
«И кушать хочется!» – продолжила для меня с улыбкой. Неудивительно, в кафешке она не больше воробья поклевала. Не заставил ждать, и тут же разложил купленные припасы. Вначале выпили вина (стаканчик прихватить в общаге я не забыл!), дошла очередь и до булочек и колбасы. Впрочем, я больше смотрел на свою красавицу, как она на глазах оживала, и допивал вино, что делать она отказалась.
Перекусили, и нас снова потянуло друг к другу. Может, подействовало вино, а может пришло время, но Света стала посмелее: поцелуи подольше, объятия покрепче, глаза заблестели поярче. Не мог остановить себя, и осторожно под кофточку и сарафанчик запустил руку. Упругая грудь опалила ладонь теплом, твердый сосочек между пальцами выглянул из под одежды . Света напряглась всем телом и смотрела мне в глаза. Нежно и осторожно сжал грудь – Света напряглась еще больше, на секунду глаза закрыла.
«Юрочка, только…», - прошептала еле слышно. Да! Да! Знаю, что не надо, чего нельзя делать дальше! Но как трудно совладеть с собой! Осторожно руку убрал.
«Прости! И не бойся». Света опустила голову мне на грудь, прошептала еще тише:
«Я…тебя….люблю». И я, взрослый мужик, успевший после школы два года поработать, три отслужить в армии и пять отучиться в институте, повидавший многих девушек, получивший от некоторых все возможное и ни одной не объяснившийся в любви, сейчас, одурманенный исходящими от жаркого тела в моих объятиях флюидами, так же тихо прошептал Свете на ухо:
«Я тебя тоже». Долго сидели молча.
Время шло. Может быть, из-за прошлой бессонной ночи, больше суток в прогулках на ногах, постоянного любовного напряжения, сил у меня и Светы оставалось маловато. Прикорнув у меня на груди, почувствовал, что любовь моя дышать стала ровнее, тело немного расслабилось. Замер без малейшего движения – пусть подремлет, это ей не помешает. Через десять минут зашевелилась, вздохнула глубоко.
«Как с тобой хорошо!» - от меня оторвалась, улыбнулась, - «Пора домой. Иначе я еще раз засну, и уже до утра».
Возле женской общаги попрощались, поцеловались, и я набрался наглости еще раз запустить руку под кофточку и сарафан. Минута божественного, одурманивающего обоих контакта пролетела мгновением. И мне в нем не было отказано. Поцеловались еще раз, и … разбежались, потому что по другому расстаться никак не получалось.
А звезды на небе начали тускнеть.

                Часть двенадцатая.

Утром Коля долго меня будил, полусонного довел до машины и помог залезть в кузов. По бездорожью до отряда, на рытвинах и ухабах, постоянно клевал носом и ухитрялся засыпать. Чем веселил всех в кузове. Не помню, сходил ли в отряде в столовую, но точно знаю, что до пятачка меня довезли, что-то там говорил канавщикам, что-то техникам документаторам. После чего в кустах, где на меня сложно наткнуться, а машиной раздавить вообще невозможно, расстелил курточку, упал на нее, и отключился. Не думая ни о ядовитых змеях, ни о скорпионах и тарантулах, ни о других отвратительных созданиях. Прости меня, Николай Федорович, за такой бесчестный поступок!
Кажется, спал недолго, но когда открыл глаза, солнце сияло над головой. За конец рукоятки поднял молоток и дал ему возможность принять вертикальное положение: по длине отбрасываемой тени и ее направлению получалось двенадцать часов полудня. Ничего себе! Три часа провалялся! Зато голова соображала, и два часа я успел побегать, кое-что посмотреть и на миллиметровке подрисовать. Кстати, мест, где можно подрисовывать, осталось немного. Прикинул на карте – дней на десять работы, не больше. Прикинул по времени – к концу официальной практики дела на пятачке я закончу. И остается две недели, выпрошенные главным геологом, на уточнение по данным проведенной электроразведки положения разлома на старой моей площади. Плюс там же пройти картировочные скважины и кое-что вскрыть канавами, если до них дойдет дело.
С пятачка в отряд вернулся бодреньким, в столовой с аппетитом умял все возможное (завтракал ли утром – так и не вспомнил), и пошел в палатку на позднюю по понедельникам сиесту. Лешка на раскладушке уже валялся. Посмотрел на меня с сочувствием:
« Ну и видок у тебя был утром! Вы что, вагон со Светкой ночью разгружали? Ты, пока в отряд ехали,  в машине спал, а девчонка полдня в Рафике кимарила, подружки упросили начальника ее не будить!»
«Не ругал ее?» - на душе у меня стало неспокойно.
«За что?» - Лешка заулыбался, - «Он (старший техник) рядом с ней на цыпочках ходил! И мне кулаком погрозил, что б не шумел», - уставился на меня этаким изучающим взглядом, - « Пришлось еще раз его навестить, в конце работы», - и продолжал на меня смотреть, теперь молча. Что-то ждал.
«Зачем?» - оправдал я ожидание.
«Тебя обрадовать!» - с улыбкой протянул мне склеенный из листа бумаги не подписанный конвертик, - «Светка передала!»
Почувствовал, как кровь приливает к лицу, пальцы, когда разрывал конверт, подрагивали. На внутренней его стороне было три слова: Люблю! Целую! Жду! Вздохнул с облегчением. Лешка с любопытством на меня смотрел.
«Что написала?» - теперь гипнотизировал меня взглядом.
«То,  что ты Фаиночке по ночам шепчешь!»
«А….тогда пиши ответ! Завтра передам!» - вот это подсказывать мне необязательно. Но сочинять при Лешке не совсем получалось. Пришлось отложить до вечера, и когда последние любители настольного тенниса палатку-камералку покинули, послание сочинил. Девчонке, младше меня на десять лет, написал о любви! Чего никогда и никому еще не делал!  Утром тщательно заклеенное послание любопытному Лешке отдал для передачи. Он и спрашивать не стал кому.
Следующие два дня в поле бегал по максимому. Задал последние на пятачке канавы, посмотрел только что пройденные, кое-что подправил на миллиметровке. Оставалось еще раз пробежаться по десятку дудок БКМ, вскрывшим измененные породы – это уже для очистки совести, что бы не оставалось сомнений в правильном их определении. И все, можно дорисовать геологию на миллиметровке, и перенести ее на ватман чистовой карты.
Во вторник Лешка привез еще одну записочку, внимательно смотрел на меня, пока я ее читал с улыбкой слегка тронутого. Когда читать кончил, решил обрадовать меня по полной.
«Завтра на работе не задерживайся. Я с их начальником  (электроразведчиков) поговорил, они сюда заедут, на десять минут».
«Зачем?» - задал  глупый вопрос.
«Что б ты с ней увиделся!» - показушно возмутился, потом уже спокойно, - «Начальник в ней души не чает, все что попрошу для Светы сделает!»
Ну и что оставалось? Пожать заботливому любителю женщин руку в знак благодарности. Позже вручил для передачи Свете очередное послание со словами любви.  И, между прочил, написал его с удовольствием.
На следующий день на работе не задержался, и Рафик встретил в отряде. Подошел, с девчатами поздоровался, выслушал в свой адрес пожелание вернуть им Свету в целости и сохранности. Старший техник поманил к себе, тихонько предупредил:
«Полчаса, и ни минуты больше»! – погрозил мне пальцем. И я девчушку не замедлил увести в палатку, долой с лишних глаз. Которые со всех сторон внимательно на нас смотрели, с улыбками, мною относимыми к  поощрительным, а Светой вернее всего к осуждающим, и конечно, ее смущающим.
Скрывшись за брезентом, без слов потянулись друг к другу. Не отрываясь, начали опускаться на раскладушку, потому что низкая палатка не позволяла целоваться нормально,  наконец на нее грохнулись, и только тогда оторвались друг от друга, тяжело дыша. Дальше на ней и сидели, не отпуская друг друга, смотря в глаза, несчетное число раз целуясь и повторяя слова любви. Пол часа пролетели мгновением, нарушить которое никто из друзей и знакомых не решился. А к машине Света побежала одна; попросила ее не провожать, и отказать я не мог.
Рафик увез мою радость, вместе с двумя студентками из отряда. Оказалось, он за ними и заезжал, что бы увезти в партию. У них и у Светы сегодня был последний рабочий день, а оставшиеся два они  будет собирать в партии материалы для своих дипломов.
«Рафик то – не Свету сюда привозил, по твоей просьбе, а наших студенток забрать. Зачем мне наврал?» - не забыл я напомнить Лешке, когда он в палатке появился. Этот тип помолчал, отвернувшись в сторону с озабоченным видом, и ответил без всякого смущения:
«Какая разница! Повидался с красотулей – и ладно!» - повернулся ко мне, - «Целовался б поменьше, вон как губы распухли!»  И что с него возьмешь? Как с гуся вода!
На следующий день все геологи готовились к приезду в отряд своего начальника - главного геолога партии. Подрисовывали персональные карты и схемы, еще раз с Виктором Александровичем уточняли на них перспективные для поисков руды места, договаривались как и что каждый будет говорить начальнику, если он это потребует.
Я  начал со своей миллиметровки. Разложил перед собой, не знаю какой раз внимательно рассмотрел, и вблизи сидя, и поднявшись на ноги вроде как издали. Смотрелась красиво: по всей ее длине – чуть больше метра – протягивалась сложная разрывная структура. Не единый мощный разлом, этакая протяженная гигантская трещина в земной коре, а именно структура, шириной до двухсот метров, представленная несколькими разломами, сближенными, сочленяющимися и расходящимися, осложненными ими же, но более мелкими  и других направлений.  Причем между разломами наблюдаются разные по возрасту породы, что говорит о многочисленных по ним подвижкам, с разной амплитудой смещения. Первый обнадеживающий признак: структура явно долгоживущая.
И сразу бросался в глаза обнадеживающий признак второй: и в самих разломах, и рядом во вмещающих породах наблюдались интрузивные образования – дайки, причем разные и по времени формирования, и по своему составу. То-есть, разрывная структура была глубинной, и связанной с магматическим очагом.
Третий признак: магматический очаг подтверждался данными гравиметрической съемки, которая четко говорила: на глубине более пятисот метров есть крупный объект с дефицитом массы, то-есть, менее плотных пород,  чем обнажающиеся на поверхности. А ими могли быть только гранитоиды. Которые, согласно теории, и являются первоисточником элементов в образовывающихся рудных скоплениях.
Четвертый обнадеживающий признак – и самый для геологов важный: породы в самой структуре и вблизи ее в разной степени изменены – из коричневых разных оттенков превратились в светло зеленые, зеленые, и темно зеленые в наиболее насыщенных разломами местах. А это свидетельствовало о том, что отделявшиеся от глубинных гранитоидов, по мере их остывания, газо-жидкостные флюиды, эти носители рудообразующих элементов, использовали нашу разрывную структуру как возможный канал перемещения. Правда, на современной поверхности руды нет, но возможно она есть на глубине, а до поверхности дошло то, что превратило породы из коричневых в зеленые.
Теперь пятый признак, можно сказать, позволяющий ограничить площадь поисков бурением, раз уж дело идет о не выходящей на поверхность руде: породы на пятачке залегают не горизонтально, а с наклоном на запад. То-есть, на востоке обнажаются более древние, и как уже я знал, для руды не подходящие. Почему? Бог знает, но в уже известных и разведанных рядом и вокруг рудных объектах такое подтверждается. Стало быть, и я должен это учитывать, и восток пятачка – это его третья часть - уже сейчас исключить из перспективной на поиски бурением площади. Центральная же часть площади, где породы изменены максимально, и сами они для руды подходящие – опять таки по аналогии с известными рудными объектами -  самая перспективная, и бурение здесь можно планировать хоть сейчас. Западная  часть тоже перспективна, но поверхность сложена более молодыми породами, перекрывающими можно сказать рудовмещающие. Как у меня на старой площади,  где предстоит еще положение скрытого под наносами разлома уточнить. По данным электроразведки. И в обоих случаях вначале нужно определить мощность этих перекрывающих пород, может она такова, что и бурить не стоит. Кстати, и на старой площади разлом в долине под наносами может оказаться не хуже глубинной структуры на пятачке. Просто до него пока не добрались.
Полюбовавшись на свою же портянку, кое-что на ней подправил, зеленым карандашиком выделил изменения в породах – в оттенках согласно степени его проявлении; красным карандашиком выделил редкие пятна ожелезнения – оно обычно соседствует рядом с рудой. И решил, что с миллиметровкой возиться достаточно, есть что показать и о чем рассказать. Это главному геологу, если до говорильни дойдет дело. И портянку на столе заменил старой своей картой. Теперь ее рассмотрел сидя, потом поднялся, и подумал над ней стоя. Что-то меня немного напрягало, какая-то на этой карте недоделка.
Достал пикетажку, просмотрел старые записи. И нашел, что на склоне к долине со скрытым под наносами разломом есть один локальный выход коренных, не похожих на повсеместные здесь бесперспективные породы, перекрывающие потенциально рудонесущие. То-есть, был единственный выход  на поверхность этих самых рудонесущих, причем измененных интенсивно. И можно предположить, что рядом и вокруг этого локального обнажения мощность пород перекрывающих не так и велика. То-есть, их легко перебурить, и руду поискать под ними, в породах перспективных. Которые, кстати, от единственного обнажения в сторону долинки с пока неизученным разломом уходят под наносы. Вдруг они и под ними есть, вплоть до разлома? И возле него их побольше? Подошел проконсультироваться к Виктору Александровичу.
Послушал меня, посмотрел на карте, где и чем я его заморачиваю, подумал.
«Все ты говоришь правильно. Молодец, что в мелочах разбираешься, единственное обнажение не пропустил. Теперь нужно обязательно задать там канавы, и перспективные породы по ним проследить сколь получится. В том числе и в сторону долины. Ну и конечно везде отобрать пробы», - посмотрел на меня, - «Завтра так и доложишь главному геологу». Я покивал головой, вроде как хорошо, понял. А старший геолог улыбнулся:
«Уверен, что он тебя агитировать будет, к нам на работу распределиться. Хороший геолог из тебя получается!»
 Приятно слышать. Я и сам уже подумывал сюда вернуться. И Светочке об этом намекнул. Что бы тоже сюда просилась. Что бы не оказались в разных концах нашей необъятной страны. А если так и получится? Направят Свету в тмутаракань? Надо подумать. Только ей в этом году исполнится восемнадцать, то-есть станет совершеннолетней. Приедет ко мне во всех случаях, и закатим свадьбу. Жену то, надеюсь, у мужа не отберут.
Камералка затянулась до вечера. И хорошо, что работа не давала расслабляться. Потому что для меня это было вредным: сразу вспоминалась моя радость, наши с ней любовные игры. И непроизвольно начинал подсчитывать часы, остававшиеся до нашей встрече. Так их много, еще целая ночь и почти день! Если завтра главный геолог не забудет захватить меня в партию.
Утром в отряде он появился поздновато, к девяти. В камералке собрал геологов и геофизиков, Николай Федорович объявился без приглашения, подсел к нему поближе. Наконец определился порядок работы.  Мне как всегда «повезло»: показывать материалы первым. Разложил портянку, и рассказал все, что вчера придумал. И насчет геологического строения, и насчет перспектив дальнейших поисковых буровых работ. Больше всего насчет перспектив главному геологу и понравилась – когда я пальце показал где бурить не стоит, где очень даже стоит, а где можно попробовать, но для начала заверочной скважиной уточнить мощность пустых и перекрывающих теоретически возможную руду пород.
Конечно, просмотрели геофизические карты, выделенный мною на них глубинный массив гранитоидов, послушали мое объяснение других геофизических аномалий. И главный геолог выдал оценку проделанной работы, обращаясь к Виктору Александровичу:
«Карта отличная, на уровне толкового геолога. Через месяц-два придут анализы проб, и можно проектировать скважины. А тебе», - обернулся в мою сторону, - «нужно нарисовать парочку разрезов, поперек главной структуры,  в перспективных местах. Лучше тебя это никто не сделает!» Я, конечно, кивнул головой, мол согласен и будет сделано. А Виктор Александрович быстро положил перед главным геологом мою старую карту:
«Кое-что новенькое появилось и на этой площадке», - и толкнул меня в бок, давай мол, говори. Рассказал свои измышления насчет единственного обнажения перспективных пород, возможно небольшой мощности перекрывающих их пород бесперспективных. И о пока недоизученной структуре под наносами в долине, вполне вероятно, по своей значимости аналогичной только что просмотренной на моей портянке. Еще раз заставил главного геолога задуматься, потом попросить геофизические накладки.
Совмещали их с моей картой, разбирались в хитросплетении изолиний. Глубинных массивов никаких не выделялось, но мое единственное обнажение пород перспективных лежало в центре небольшой гравиметрической аномалии размером до пары сотен метров, какие обычно бывают над менее плотными или измененными породами, залегающими неглубоко. То-есть, согласно этой аномалии, нужные нам породы в ее пределах находятся на небольшой глубине, и до них легко добраться скважинами. Причем эта аномалия прослеживалась до разлома в долине, и только после него характер поля существенно менялся, что свидетельствовало о крупных по этому разлому подвижках пород.
«На данный момент неплохо. И структура (так назвал  разлом под наносами!) приличная, и локальная аномалия к месту. Только нужно еще поработать», - посмотрел на меня, - «и студент с этим не успеет», - повернулся к Виктору Александровичу, - «он (то-есть я) вам наметит, где канавы пройти, где скважины картировочные. Ну а не успеет - проследит за ними кто-то другой, сам решишь кто», - старший геолог промолчал, но от вздоха глубокого не сдержался. На этом душу мою отпустили на покаяние, а  Николай Федорович со своими комментариями насчет мой работы не влез.
Дальше по очереди докладывали мои коллеги по геологическим съемкам – молодой Слава, и солидный Антон Степанович,   проработавшие в партии уже несколько лет. Породы у них были те же, что и на моей портянке, но сложной, долгоживущей глубинной структурой и близко не пахло. И геофизические накладки были какими-то серенькими, не на чем остановить глаз. И резюме главного геолога было соответствующее:
«У тебя можно закругляться. Канавой вскроешь свою фитюльку (так назвал единственный у него приличный разлом), и достаточно», - это он Славе.
«У тебя сложнее», - это Антону Степановичу, - «подходящий разлом в долине, придется картировочное бурение ставить», - посмотрел на Лешку, - «Он у себя на участке закончит», - и ткнул пальцем на меня, - «к нему вначале картировку перетянем, как договаривались. С породами и разломом под наносами разобраться. Ты, кстати», - это уже Антону Степановичу, – «за ними и проследишь, если дело затянется - у студентов практика кончается. Ну а потом буровые потащишь к себе в долину, свой разлом изучать».
Дальше быстро отчитался Лешка, который составлял даже не карту, а схему. Ее еще уточнять и уточнять, и уж точно в этом году довести до ума не получится. Так что, от Лешки ничего особого главный геолог не ждал.
«Работай дальше», - такую дал оценку, непонятно только, что это означало: хорошо или плохо. Зато Николай Федорович любимца без внимания не оставил:
«Сложный участок», - это насчет Лешкиной схемы, - «но парень разобрался, разломы какие-то наметил. А это по картировке не у каждого получится!» - только забыл сказать, что половина этой самой схемы сделана мною. Главный геолог на его речугу не отреагировал.  Предложил общий перекур, а после него – экскурсию по самым интересным местам. Все тут же потянули из палатки на свежий воздух. Главный геолог поманил меня:
«Все, что возьмешь с собой, отнеси в машину. Шофера я сейчас предупрежу, что к чему, и в партию поедем сюда не заезжая», - успокоил мою душу! И помахал рукой начальнику отряда, что-то хотел сказать и ему. Я же рванул в палатку, свернул и засунул в чехол спальник, переоделся в подходящую для поселка и городка одежду. А заранее приготовленные бутылки Пино-Франа давно были затарены в брезентовый пробный мешок. Притащил все к Уазику, шофер помог загрузить позади сидений.
Виктору Александровичу, Виталию и мне было предложено заднее сидение Уазика; Слава, Антон Степанович, Лешка и Виктор Андрианович забрались в кузов бортовой, к шоферу в кабину залез Николай Федорович. Поехали.
«Командуй!» - обернулся ко мне главный геолог, и я показал шоферу рукой: рулить к долине, с разломом под наносами, и единственным выходом измененных перспективных пород.
Из обеих машин вылезли, к нужному месту подошли, я пообъяснял что к чему. Главному геологу ситуация понравилась:
«Будем делать все, что наметили!» - это он Виктору Александровичу, но показал рукой на меня и Антона Степановича, который должен меня заменить. Разошлись по машинам, поехали к пятачку.
Здесь задержались надолго. Измененные породы, сложная структура, о строении которой в этом конкретном месте я рассказывал, понравились всем. Геологи застучали молотками, начали образцы сравнивать, о чем то спорить, что то друг другу доказывать. Пробежались вдоль структуры метров пятьсот, вернулись назад и проехали дальше на машинах еще с пол километра, слезли, камни поколотили.
«Все хорошо, все правильно. Будем проектировать бурение», - выдал главный геолог окончательный вердикт, для меня приятный, и обратился к молодому Славе, - «Вези к своему разлому, глянем, что у тебя». Поехали, только теперь впереди бортовая.
В принципе, можно было и не ехать. Так себе разломчик, единственная плоскость скольжения с глинкой трения, ни тебе осложнений,  ни изменений, и вообще ничего интересного. Посмотреть хватило пятнадцати минут.
«По домам», - последовала команда, и начали разбираться по машинам. Поехали к дороге из отряда на партию.
«Для поисков бурением у вас намечается два участка», - обернулся главный геолог назад, к Виктору Александровичу, - «Две разрывных структуры у него», - показал на меня глазами. Отвернулся, устроился на сидении поудобней: «Теперь к ним все внимание. Пока у студента (точно имел ввиду меня!) практика не закончилась!» Мне, конечно, было приятно это слышать, и в душе я улыбнулся, вдобавок к уже хорошему настроению: еду в партию, скоро встреча с любимой! И как дошел до такой жизни, ведь слово любовь и все его производные совсем недавно считал для себя ненужными, необязательными и даже вредными! 
Выехали на дорогу, остановились. Главный геолог обернулся к Виктору Александровичу:
«Студента я с собой забираю, до понедельника. Николай Федорович знает!»
Старший геолог и Виталий заулыбались, последний мне и подмигнул. Не иначе, Лешка в очередной раз проболтался, куда я сейчас направляюсь!  С трудом удалось справиться с мимикой – сохранить вид серьезный. Но это моих отрядных учителей не обмануло, и из Уазика они вылезали с довольными физиономиями. Помахали руками, вместо слов расставания, и побежали к подъезжающей бортовой, вернуться на ней в отряд. Наш же Уазик покатил в противоположную сторону, к центру цивилизации, приближая меня к любимой, и съедая последнии минуты нашей вынужденной разлуки.
На заднем сидении я уже представлял и переживал нашу встречу, а время, казалось, стоит на месте. Ну что еле шевелишься! Поддай газку! Шофер, к сожалению, телепатией не обладал, Уазик, казалось, полз еле-еле.
«Девушку провожать едешь?» - поинтересовался главный геолог, обернувшись с переднего сидения. С хитрецой в глазах.
«Да», - промямлил я, не очень и удивившись. Знал главный геолог о наших со Светой ночных прогулках вокруг партии, и без труда догадался, зачем я у него выпрашивал день для личных дел.
«Красивая девчонка. И скромная», - похвалил Свету, и уселся на сидении нормально. А через минуту обернулся еще раз:
«Если захочешь сюда распределиться – скажи. Я это для тебя с удовольствием устрою»,  - и отвернулся, давая мне время подумать.
В памяти мгновением пролетели все ночные охоты, родник, море следов сайги вокруг него, постоянно выскакивающие в маршрутах зайцы, озеро с немереным количеством рыбы. Постоянное тепло наконец, постоянное солнце, божественные ночи с бриллиантами звезд!
«Хочу», - вырвалось у меня само собой. Главный геолог сразу же обернулся:
«Вот и хорошо!» - улыбнулся мне, - «Решишь – проблем не будет и с девушкой, распределят к нам», - и смотрел мне в глаза.
«Тоже хочу», - это уже ответил осмысленно. С надеждой, что Светуля будет не против.
«Договорились!» - протянул ко мне руку и я ее пожал своей. А впереди показался шахтерский городок.

                Часть тринадцатая.

Мужская общага была пустой. Никого! В знакомой комнате бросил спальник на пустую кровать, с пробным мешком в руке, затаренным бутылками с вином, побежал к женской общаге. И попал туда в разгар оформления праздничного, но отнюдь не радующего меня стола - проводы друзей, подруг, и любимой отнюдь не вдохновляют.
Встретили меня радостными возгласами, хором выдали «ура!», когда выставил на стол содержимое пробного мешка, тут же хотели придумать мне работу. Но, разглядев выражение лица,  почти неотрывный взгляд на Свету (а ее на меня), махнули на нас рукой и оставили в покое. Мы тут же из дома выскочили, с надеждой хотя бы разочек поцеловаться не на всеобщем обозрении. Не тут то было: народ постоянно вбегал и выбегал из общаги, все на нас с любопытством зыркали, кто-то поглядывал в нашу сторону из коридора.
«Двадцать минут у нас есть», - тихо сказал Свете. Поняла, улыбнулась, и повела за руку от шумного дома к дороге на Мирный. И уже на ней, подальше от любопытных глаз, прижались друг к другу и целовались, пока не услышали призывные от общаги крики.
Дальше пошло по знакомому сценарию: тосты за здоровье и успехи каждой из покидающих нас девушек, потом те же тосты за девушек остающихся. Потом магнитофон и танцы. Этого момента мы со Светой и ждали: потихоньку из общаги смылись. И больше до утра в ней не появлялись. Для начала отошли в местечко, которое из партии не просматривалось, и в отсутствии лишних глаз чуть-чуть утолили голод – почти двое суток не виделись! – близкого общения. Потом наступило время серьезного разговора.  Рассказал о предложении главного геолога распределиться на работу сюда, в эту партию, где мы встретили и полюбили друг друга. И о своем желании этим предложением воспользоваться, если и Света захочет сюда вернуться.
«А вдруг меня пошлют в другое место?» - в ее голосе было много волнения, и мало надежды.
«Если согласна вернуться сюда – главный геолог и об этом обещал позаботиться. Позвонит, куда нужно».
«Согласна», - прошептала без раздумья, и обняв за шею, потянулась к моим губам.
В знакомом месте,  где прошлый раз  пили вино и перекусывали, присели и на этот раз. Обнял девушку, что бы было ей потеплее, расспросил о последних днях работы, о материалах для диплома – все ли есть. О том, где и как она собирается провести месяц каникул.
«Поеду к маме», - я уже знал, что мать живет в небольшом поселке, - «у нее осенью всегда дел много, с хозяйством», - улыбнулась, - «картошку буду копать!» Люблю заботливых и работящих девушек!
Долго сидели – так нам было приятно. Светочку я целовал и в щечку, и в сладкие губы, и она их мне подставляла, и в светлые волосы, возбуждающие своим ароматом. Не мог с собой совладать, и рука скользнула под кофточку в разрез платья. Тепло груди, упругой, с твердыми сосочками, заставило напрячься телу. Бесподобные ощущения! Света замерла, тоже напряглась и… не сказала ни слова, не сделала никаких движений, пока я руку не убрал. Только тогда повернула ко мне лицо и сама! прильнула к моим губам.
Знал я, знал прекрасно, что сейчас, после разговоров о любви, о нашей  обязательной встречи после дипломов, после всех наших поцелуев, божественных контактов горячих тел, девушка разрешит мне и оставшую малость, чего между нами еще не было. Но она так смотрела мне в глаза, с такой немой просьбой этого сейчас не делать, что противиться ей я не мог.
Звезды начали гаснуть, а мы все сидели, и никак не могли оторваться друг от друга. Потом заалел восток, стало светлеть. Я знал, что пассажирский поезд прибывает на полустанок в одиннадцать, но до него еще нужно добраться – двенадцать километров от Мирного. И как этого не хотелось, все же пришлось напомнить:
«Светочка, пора идти. Девчата волнуются, наверное тебя уже ищут».
«Еще минуточку посидим», - вздохнула с сожалением, и прижалась ко мне покрепче.
В женской общаге, когда подошли к ней в восемь утра с минутами, все уже были на ногах, и если Свету не искали, то собирались это делать.
«Объявились наконец!» - Юля встретила нас на крыльце, покачала головой с осуждением. И очень внимательно Свету осмотрела, не знаю, что уж хотела увидеть. Света наоборот, ей улыбнулась, мимоходом чмокнула в щечку: «Все нормально!»   И убежала в свою комнату. Юлечка же покачала головой, теперь для меня:
«Молодец!» - похвалила непонятно за что. Наверное, поцелуй и слова Светы расшифровала. И попросила: «На часок смойся, не мешай девчатам собираться», - ушла в дом, а я пошагал к  общаге мужской. Посидел на кровати, с так и не разложенным спальником, походил по комнате. И вышел на улицу. С час и шатался рядом с общагой, с совсем не радостным настроением.
К небольшому вокзальчику на полустанке нас привез Рафик электроразведчиков, за час до поезда.  Нас -  это четверо уезжающих студенток,  две из отряда и две из партии, и четверо провожающих – Юля, две девчонки из бригады электроразведчиков, и я, бедный влюбленный. Пока билеты, пока разбирались, где должен остановиться нужный вагон, пока к этому месту подошли и подтащили сумки – пол часа прошло. И оставшиеся двадцать минут мы со Светой, отойдя от девчат на десять метров, молча стояли, держась за руки. А девчата постоянно на нас оборачивались и улыбались.
Потом появился поезд, все нам закричали, что пора, начали разбирать вещи и готовиться бежать к вагону, если он остановится не рядом. Поезд стоял всего минуту, и отъезжающие спешили в вагон подняться. Света осталась последней, и когда все закричали, что бы поспешила, поезд сейчас уйдет – быстро обняла меня и поцеловала. Все, досвидание, моя радость! Моя любовь! Первая! Надеюсь единственная.
Поезд был уже далеко, а я все стоял и смотрел ему вслед. Потом подошла  Юля, потащила за руку за девчатами к Рафику. В нем села со мной рядом, и когда от вокзала отъехали, с улыбкой поинтересовалась:
«Ну и что, всему девочку научил, или только целоваться и обниматься?»
До меня вопрос сразу не дошел, голова была занята совсем другими мыслями. Но Юля подождала, когда я из ступора выйду, и вопрос повторила в короткой форме:
«Ну так как?»
«Как тебе сказать», - отвечать мне совсем не хотелось.
«А и не говори!» - не дала мне продолжить, - «Я и так знаю! Может ты ее и учил, только научила тебя она! Уважению к себе! Такой мужик», - осмотрела меня с восхищением, - «девок небось было немерено! А Светочку не тронул, я-то знаю. Молодец! Не раз еще бога поблагодаришь, что не стал нахальничать!» И что я мог ответить? Права Юлечка, и мне эта правда по душе.
В общаге расстелил на кровати спальник, лег на него с желанием  подремать после бессонной ночи. Закрыл глаза, и … кто-то меня тормошил. Кажется, полежал всего минуту, не больше, но в комнате был Коля с незнакомым мне парнем – значит, дело уже к вечеру, раз машина из отряда отдыхающих в партию уже привезла.
«Вставай!» - Коля продолжал меня тормошить, хотя глаза я и открыл, - «Давай по маленькой, за наш приезд!» - кивнул на знакомый замещающий стол ящик, со стоящей на нем бутылкой и закуской, - «потом к девчатам пойдем, на танцы пригласим!»
Встал, компанию ребятам составил. Что-то они говорили веселое, о чем-то спрашивали меня, что-то я им отвечал. Но мысли были далеки от этого разговора -  постоянно вспоминалась Света, последняя с ней ночь, расставание на вокзале.
Потом ребята заставили вместе с ними идти к девчатам, о чем-то говорили у них в комнате. И так же как в мужской общаге эти разговоры до меня не доходили. Потом шумной ватагой пошли на площадку для танцев, и когда на ней разбились на пары и вышли в круг, я воспользовался моментом и очаг веселья потихоньку покинул. Сейчас мне было не до танцев.
Побродил по партии, в воспоминаниях последней ночи, попереживал за Свету. Где она сейчас? Как она сейчас? Все у нее хорошо, или как и я не находит себе места? Все, нужно что-то делать, иначе можно свихнуться. Неужто любовь может довести до такого?
Пошел в общагу, улегся на спальник, и неожиданно для себя тут же отрубился.
В воскресенье утром проснулся рано. Что бы не удивлять Колю и нового моего товарища, лежащих на соседних кроватях, своим отнюдь не привлекательным видом задумчивого неврастеника, потихоньку поднялся и общагу покинул. По прохладе дошагал до Мирного, прошелся по всем улицам поселка, чистым и ухоженным, полюбовался зеленью молодых деревьев вдоль тротуаров. Молодцы шахтеры!
В пивбаре выстоял очередь, с двумя полными кружками из него вышел, и устроился рядом на одном из бетонных  блоков, непонятно для чего приготовленных. Хотел посидеть один, подумать о, как говорят, жизни. Как достойно закончить практику. Как собрать материалы для диплома.
Ничего не получилось. Мысли постоянно возвращались к Свете! Разве может так быть? Разве это нормально? Или я свихнулся, и любовь, в которую я раньше не верил, в отместку за это меня доконала? Или доканчивает?
 Подошли два веселых парня, с кружками пива. Устроились со мной рядом, один мне подмигнул:
«На троих будешь?» - понятный вопрос, предлагают поучаствовать в распитии бутылки водки. Раньше я бы точно отказался, не привык пить с незнакомыми, тем более без хорошей закуски, да еще с пивом. Сейчас же согласие из меня выскочило без всякого раздумья:
«С удовольствием!» - а рука сама полезла в карман, внести личный вклад в общее дело. Наверное, господь посчитал, что для меня самое время напиться. Конечно, не до поросячьего визга.
В партию вернулся к вечеру, на своих двоих. Но пошатываясь, и веселым, как Коля позже сказал, до удивления. Никого не потревожив, рухнул на спальник. Спокойной ночи, Светочка! И отключился – сил ни физических, ни душевных не оставалось.

                Часть четырнадцатая.

Утром Николай Федорович отъезд в отряд долго задерживал. Пока не подкатила легковушка и из нее вылезли две Мирненские девушки – замена уехавших из отряда студенток. Начальник для порядка их поругал, и наконец в отряд покатили.
«Вчера эти крали на танцах были», - Коля нагнулся ко мне и тихонько прошептал, - «Полные оторвы!»
Я на оторв глянул – не скажешь, девушки на первый взгляд нормальные. Но одна мой взгляд заметила, и ответила смелым своим, откровенно предлагающим знакомство.
«Видишь?» - расшифровал его и Коля, - «Дружить с тобой напрашивается!»
Отвечать не стал, на оторв перестал смотреть. Девушки сейчас меня мало трогали. Тем более новые, со смелыми взглядами.
После завтрака в отрядной столовой, разъехались по рабочим местам. Сложностей там у меня уже не было – так, что-то еще раз посмотреть, что-то на миллиметровке подрисовать. Но главное в уточнении уже не нуждалось, подрисовывать приходилось мелочи. На что особого ума, да и сил не требовалось. Кайфовая работа, после недавних постоянных сомнений, возникающих неувязок, сложно объяснимых загадочных  проявлений событий древнейших – миллионы лет назад – времен.
Не очень за день и устал, но после обычной сиесты нашлась другая работенке: разобраться с материалами к диплому. Взял у Фаиночки папку с приготовленными для меня копиями карт, разобрался что к чему, просмотрел текст отчета, касающийся этих карт. И понял, что придется что-то предпринять, потому что самого главного – приличного рудного тела, которое в будущем дипломе я должен разведать, в природе нет. Есть фитюлька, разведки вообще не требующая, ввиду малых размеров. И что мне делать? Пошел к Виктору Александровичу на консультацию.
«А сам рудное тело нарисуй!» - посмеялся старший геолог, - «Увеличь длину, мощность, ну и содержания металла тоже».
«А если туфту заметят?»
«Кто? Откуда в Москве знают, что у тебя нарисовано? А если и знают – кому какое дело до твоего рудного тела, главное, что бы ты мог разведочную шахту запланировать и ее рассчитать. И потом: ты не первый, кто так делает. И не последний!» - так вот меня успокоил! Но подрисовывать руду я отложил на завтра, стало уже темнеть.
До четверга в поле я можно сказать отдыхал – работы оставалось все меньше и меньше. Зато после нее, пообедав и отдохнув, уходил в камералку и занимался материалами для диплома. Нарисовал шикарную руду, вдумчиво переписывал текст отчета, что бы не дай бог не перепутать, и вставить в него выдуманные размеры рудного тела,  и туфтовые содержания полезных элементов.  Лешка устраивался рядом, и тоже работал ручкой. Ему, кстати, для своего диплома ничего в тексте и на картах менять не пришлось.
В четверг как обычно откамералили. Свои бумаги – и миллиметровку, и чистовую схему на ватмане я закончил. И что бы не сидеть без дела, помогал  Лешке доделывать его схему: просмотрели последний поднятый буровиками керн, посидели над геофизическими накладками, кое-что на них выделили и на схему перенесли. Для обоих важно было закончить работу в отряде одновременно, что бы и до Москвы добираться вдвоем, а не порознь.
А в пятницу весь отряд нахохотался от души. После обеда появился Уазик, подкатил к крайнему в ряду домику, и из него выскочил солдат с автоматом. Уазик газанул, и проскочил по отряду до другого его конца, где остановился возле последнего домика, и из него выскочили двое: солдат с автоматом, и старший лейтенант при пистолете. Местная публика повылезала из своих временных построек, и с интересом наблюдала за развитием событий. Действия же вояк были не совсем понятны, но отработаны до автоматизма. Первый солдат занял позицию между рядами домиков и палаток, и приготовил автомат для стрельбы, наверное на случай, если кто-то из отряда попробует дать тягу. Второй от машины перебежал к ряду палаток, и медленно пошел, заглядывая в каждую, и осматривая их хозяев. Старлей тоже самое делал с домиками. На вопросы – а что случилось – ответа никто не получал. Опытный Виталий подошел к нам с Лешкой – его домик и наша палатка стояли напротив -  и объяснил:
«Зек сбежал. Вот и ищут».
Старлей открыл очередной домик – начальника отряда – и …. прыгнул в него, хватаясь за пистолет. В следующую секунду из домика донеслось:
 «Стоять! Руки на голову!» - и грохнул выстрел. Солдат, проверявший палатки, с автоматом наперевес бросился к офицеру на помощь, отрядная публика на мгновение оцепенела,  потом, кто посмелее, побежал на выручку начальнику, кто потрусливее – остался на месте, а самые трусливые начали прятаться в палатки.
Я с Лешкой и Виталием подбежали одними из первых, и увидели потрясающую картинку: напуганный и мало что соображающий Николай Федорович, был повержен на кровать, трясущиеся руки держал на затылке. А над ним склонился старший лейтенант с пистолетом в правой руке. Левой он тряс бедного начальника за куртку его черной робы, и громко требовал:
«Где документы, последний раз спрашиваю!» А солдат с автоматом наизготовку стоял за его спиной.
«Тттам!» - проблеял Николай Федорович, - и с опаской оторвав одну руку от затылка, показал ею в сторону соседнего домика-спетчасти, где обитала Фаиночка.
«Ребята, это не зек, это наш начальник отряда!» - начал в дверь объяснять Виталий. Защитники порядка и родины враз к нему повернулись.
«Не похож на начальника!» - старлей глянул на страдальца с меньшей агрессией, - «Небритый, оболванен наголо, морда помята, одежда зековская», - и обернулся к Виталию, - «Документы его найди, а то тычет рукой в стенку, а на ней ничего, куда можно документы положить!»
«Это я мигом!» - Виталик заулыбался, - «Это он не на стенку, а на соседний домик показывал! Там его документы, в сейфе!»
Через пару минут старлей держал в руках паспорт Николая Федоровича, и сравнивал фотографию в нем с оригиналом на кровати.
«Похож», - вздохнул с сожалением, повернулся к начальнику отряда, - «а я уже обрадовался, что одного беглеца нашли»,- и уже строго, - «Следить за собой получше нужно, гражданин начальник! И одежду заключенных не носить!» Успевшая собраться возле домика публика радостно загудела. Что ни говори, а Николай Федорович делал много хорошего. Для всех. И практически ни с кем не ругался, даже если подчиненные малость перебарщивали с выпивкой. Ну а что суждения о подчиненных, даже и нелицеприятные, смело высказывает в лицо – так это нормально, прямой человек, и смелый – это я насчет себя, с головой пустой от умных мыслей.   
Когда все малость успокоилось, когда офицер заулыбался, а славные защитники родины не замедлили начать разговор с отрядными девушками и уже пытались Мирненских оторв увести в палатку, ситуация прояснилась окончательно. Как Виталий и предположил, с зоны возле Мирного действительно сбежали трое зеков, и теперь вояки их второй день ищут. Заехали и в отряд, а там Николай Федорович, три дня не бритый, стриженный наголо, и в черной робе. Чем не зек? Старлей по инструкции и действовал. В общем, насмеялись от души, гостей накормили, предложили переночевать – и солдаты с надеждой на командира посмотрели. Но тот праздник для них делать отказался, и скоро Уазик отряд покинул. Оставив всех, кроме начальника, с приятными воспоминаниями. 
А в субботу Николай Федорович, уже не в зековской форме, а в приличной одежде, с утра развил бурную деятельность. После завтрака устроил собрание, и на нем определил, кто после работы должен из лагеря уехать и назад не возвращаться. Привел убийственный довод: по ночам уже прохладно, скоро будет и холодно. А потому все, кто в отряде сидит, а в поле не выезжает, могут работать и в партии. И свои места в домиках должны освободить, хотя бы для женщин, занимающих палатки. Правильно решил Николай Федорович! Я его даже зауважал.
В итоге определилось, кто из отряда уедет, и эти люди остались к отъезду готовиться – несколько женщин, в том числе жена Виталика, и Николай Андрианович, который давно мог сидеть в партии, но жил в отряде и каждое воскресенье ездил на озеро на рыбалку. Она его у нас и держала. А полевики разъехались по участкам, и вернувшись с работы, по составленным начальником спискам, начали из палаток перебираться в домики. И не только занимать места уезжающих, а и уплотнять их, как например у Виталика, к кому вместо жены  по разнарядке вселялись я, Лешка и Коля. Хотя Николай Федорович Лешку хотел забрать к себе, но тот все же отговорился. Что бы не  смущать начальника своими ночными походами к Фаиночке. К которой в домик никто и никого подселять права не имел.
А на воскресенье в партию я не поехал. Нечего там было делать, без Светули. Коля тоже в отряде остался, из солидарности, а Лешка – по привычке, или боясь санкций со стороны Фаиночки. Утром пробежались до разъезда, бутылочку вина распили там, с общим нашим местным другом, еще тройку забрали с собой в отряд. И хорошо посидели в домике – по комфорту с палаткой сравнивать его просто смешно.               

                Часть пятнадцатая.

В понедельник перевез канавщиков с пятачка на свой старый участок, показал им давно намеченные канавы. Вернулся в отряд, и до конца рабочего дня сидел над составленной по электроразведке картой, врученной мне еще в субботу уезжающим из отряда Виктором Андриановичем. Пытался по ней, с учетом и магнитки, уточнить положение под наносами разрывной структуры, рядом с которой сейчас ковырялись канавщики.      
Еще раз убедился, что геофизика – великое дело. Скрытый разлом, до которого можно добраться только картировочными скважинами, четко проявлялся в полях и магнитном, и электрическом. И прослеживался не одной, общей для обеих полей линией, а двумя сближенными, сходящимися и расходящимися, и присущими каждому отдельному полю. То-есть, структура была мощной, широкой, и с большой долей вероятности не менее значимой, чем выделенная и изученная на пятачке. И, ко всему прочему, не потребует для заверки больших объемов картировочного бурении – зная ее положение, скважины можно проходить в узкой полосе, а не через всю долинку от  одного до другого края. На всякий случай на геологической карте карандашиком подрисовал положение структуры, места заложения будущих картировочных скважин. И пошел показать произведение исскуства в домик Виктора Александровича – сегодня он  камералил в комфортных условиях личного жилища.
Старший геолог посмотрел мою геологическую карту, по очереди наложил на нее карты геофизические, недолго подумал.
«Завтра-послезавтра отправлю к тебе буровые», - глянул мне в лицо, - «Что бы ты успел керн из скважин правильно определить», - помолчал и продолжил, - «Тебе я верю, все сделаешь правильно и без подсказок. А другим не очень, могут с породами и начудить. Потому что все похожи, и лучше тебя никто в них не разбирается. Это я знаю точно».
«А скважины я правильно наметил?» - на всякий случай мне не мешало подстраховаться.
«У тебя неправильно не бывает!» - Виктор Александрович улыбнулся, - «Действуй!» - и протянул мне мои же бумаги. Ну что ж, скважин немного, за неделю буровики их отщелкают. И задерживаться на лишние два-три дня в отряде не придется. Душа в Москву рвется, к ящичку в общежитии, с письмом от Светочки! Хотя для письма еще рановато. 
До конца недели делать в поле было нечего. Приезжал туда объяснить документаторам, что вскрывается в канавах, смотрел первые картировочные скважины – как Виктор Александрович и обещал, буровые в среду на участок ко мне приползли. Вместе с Лешкой. Полдня хватало на все, и я на своих двоих возвращался в отряд, подумаешь, пробежаться пять километров. Там заканчивал с материалами для диплома, помечая для себя, чего еще не хватает – нашлось и такое.
По вечерам становилось прохладно, и веселья, как это было раньше, когда ночью гуляли в маечках и шортиках, когда собирались в одной из молодежных палаток, уже не было. Не поведешь же в домик шумных гостей, если в нем есть человек солидный, из старой партийской гвардии?
Но в пятницу гость попытался напроситься сам: в домик, когда я уже лежал в спальнике, постучали. Коля дверь приоткрыл, на улицу вышел. Через минуту вернулся.
«Девочка к тебе пришла! Просит выйти!»
«Кто?» - поинтересовался любитель девочек Лешка.
«Мирненская  ляля, кто ж еще!» -  Коля изобразил улыбку почище хорошего актера, - «Вставай, сделай девочке приятное!»
«Не пойду», - отвернулся к стенке домика. Даже если б судьба не свела меня со Светой, даже если б у меня женщины давно не было и избыток гормонов не позволял по ночам спокойно спать постоянно возникающими эротическими видениями, ни с одной из Мирненских оторв я не хотел иметь дело. Успели в отряде засветиться, как безотказные давалки, причем ни мало не смущались, что все знают с кем и когда каждая успела переспать. Я их нисколь не осуждал, ну не могут они по другому, но душа противилась, повинуясь очередному моему принципу: не имей дело с девушкой, если на данный момент у нее есть парень из твоих знакомых. Лешка возмущался, этому моему принципу, может быть и правильно, но совладать с собой, принцип нарушить, я не мог.
«Да ты что!» - это Коля мне с возмущением, - «Сама пришла! Вставай!»
«Скажи что сплю», - для пущей убедительности закрыл глаза.
«Ну и дурак!» - не мог Коля успокоиться. Но здесь меня поддержал Лешка:
«Отстань от него. Он после Светки видеть никого не хочет. Ты что, не видишь? Бабу давно бы трахнул, если б захотел! Так не хочет же!» Коля что то побурчал, и вышел из домика с гостьей объясниться.
Однако история имела продолжение. Дней через десять, когда я, Коля и Лешка собирали вещи и готовились к отъезду из отряда, смелая красотка подошла ко мне:
«Вот и уезжаешь Юрочка! Так хотела ночку с тобой провести, и не получилось!» – и это с улыбкой, ничуть не смущаясь!
«Ребят и без меня хватает!» - улыбнулся ей и я.
«Не, мне тебя надо было, я и приходила – с девчатами поспорила, что ты меня…. Ну сам понимаешь!»
«И что ты им сказала?» - не мог я не поинтересоваться.
«Что!» - красотка заулыбалась еще лучезарней, - «Что все и было!»
«Нехорошо обманывать!» - погрозил ей пальцем.
«Зато приятно!» - услышал в ответ. Есть у нас смелые женщины! И никогда не переведутся.      
     А время летело. Через неделю с материалами к дипломам мы с Лешкой закончили, оставалось уже в партии отобрать образцы пород и руды участков, по которым будем писать дипломы. Свои рабочие материалы тоже довели до ума. У меня оставалось закончить парочку канав, да пройти десяток картировочных скважин. Но это уже для Антона Степановича. Наконец настал день расставаний. По этому поводу в одном из домиков собрались геологи и геофизики. Выпили, Виктор Александрович и Виталий нас по очереди похвалили, пожелали успехов с дипломами, и нашего к ним возвращения. Потом поднялся Николай Федорович и произнес пространную речугу. Я ее не очень и слушал, но на два момента не обратить внимание не мог. Первый – когда услышал от него общую оценку работы отряда:
«Уверен, что поиски руды мы провели правильно. К сожалению, ее на участке не оказалось, и я с чистой совестью могу сказать, что ее здесь нет. Но это не наша вина», - удивил меня по полной! А как две структуры, которые уже намечены под поисковое бурение? Как все эти признаки возможного процесса рудообразования в их пределах? Наверное, что-то я еще не знал, раз Виктор Александрович ничуть не удивился и начальника партии не поправил. И конечно, никак не предполагал, что через с год с небольшим подправлю его я.
Дальше второе - Николай Федорович оценил мои и Лешкины индивидуальные способности:
«Алексей – вдумчивый толковый специалист. Хорошо разбирается в геологии, может разговаривать с людьми, принимать правильные решения. Уверен, что быстро пойдет вверх, будет и начальником отряда, и старшим геологом», - довольный Лешка слушал его внимательно и с вожделением, словно ему высокую должность уже предлагали.
«Ну а Юрий», - посмотрел на меня …с пренебрежением, что ли, - «геолог может и получится, но руководитель – никогда!» - и все, этого для меня хватило. А для Коли у него и пары слов не нашлось.
Утром наша троица со всеми попрощалась, и уже через два часа была в партии. Еще часа два бегали там – сдавали спальники, полевые робы и сапоги, собирали подписи плановика, бухгалтера, завхоза, еще кого-то. Что мы им ничего не должны, и претензий не имеем.  Потом не очень  знакомый геолог меня и Лешку повел в кернохранилище, и помог отобрать из керна нужные для написания диплома образцы пород, нашел по два кусочка руды каждому. В конце рабочего дня пригласили к кассе – получить денежки. Все – мы с облегчением вздохнули.
«Теперь в магазин, потом к девчатам» - предложил Коля.
«Точно», - поддержал его Лешка, - «посмотрим, кто остался».
Из знакомых остались три электроразведчицы, и одна из них Юля. Приветливо нас встретили, Лешка выставил на стол три бутылки вина и большую коробку конфет. Посидели, поговорили, посмеялись. Потом неугомонный Лешка с одной из девушек втихаря смылся и больше не появлялся.  Коля и я с оставшимися еще немного посидели, наконец собрались уходить, и девчата пошли нас проводить, заодно и попрощаться – завтра мы уезжаем, а им утром на работу. Само собой разбились на пары, и я оказался вдвоем с Юлей.
«О Свете думаешь?» - Юлечка посмотрела мне в лицо. Не знал, что ответить – о Свете я думал постоянно.
«Ладно, не отвечай. Если б не думал – мне б сейчас комплименты говорил», - улыбнулась, - «Как друг твой Лешка моей подруге», - взяла меня под руку, шагнула дальше, - «А Светочке повезло», - повернулась ко мне, неожиданно обняла и поцеловала в губы, - «Передай ей этот поцелуй от меня! И удачи вам!» Шагнула от меня, улыбнулась:
«Все. Считай, что распрощались, дальше иди один, пока я не разревелась. Такие ребята уезжают!»
«Удачи и тебе, Юлечка!»
Через двое суток мы с Лешкой спускались по трапу самолета в Домодедово.