Я понимаю только сейчас, что он вызвал того Снежного Ягуара из стены, повторяя много раз его имя - Вишоночо...
Из разговора со Стеллой, октябрь 2012, Барнаул.
- Видишь ли оно что...Люблю я тебя, Гантер...- Создатель сказал это как-то легко, просто. Помедлил и продолжил, - прости меня за безысходность, что теперь и твоя.
Растерянный Охотник даже и не знал, что ответить. Он сразу и не понял самого главного в словах Создателя. Про безысходность. Не допер.
- Ну, я понимаю, там. Охотник живущий в сердце Создателя. Создатель, рисующий каждый мой квест по дороге в Алтай. Все это бесподобно красиво...Но вот - люблю тебя...Не слишком ли это...уж...как-то...
С площадки между очередными пролетами моста открывался вид одного из фрагментов плотности. Жар, пламя, огонь и мерцающий свет. Страсть и желание. Плотность рождалась на их глазах.
- Отнюдь, добрый мой Гантер. В Плотности модификатор, открытый в этом формате пока живым, вне их понимания, это всего лишь пожелание бессмертия. Формула озвученная так пока живым и есть нетленная мудрость, несомая потоком великим из Открытого в Плотность через Тонкое. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ есть ЖЕЛАЮ БЕССМЕРТИЯ. Оттого и сладость в том, и тайна, тем, кто живой, пока...
- То есть, желаешь ты мне, Создатель, бессмертия?
- Желания - тема твоя. А я... я -всего лишь Создатель. Дарую я. Творю. В словах моих к тебе, Охотник, читай - Дарую Бессмертие. А то, что безысходностью будет тебе то, не обессудь уж...
- Подскажи-ка лучше, друг мой сердешный, как найти дорогу, в моей безысходности, в моем бессмертие, единственную дорогу на Алтай среди других множества? Или в Алтай?
- В Средину вернешься. К месту прихода. Встретишь там механика, того что мечен знаком похожим на шрамы твои. А, может статься, и рукой той же меченный, что и порт твой. Чрез него и найдешь дорогу верную...
К. Ражмын. "Плотность, Поле Нуля и Мост Гантера"
-Вишоночо...Вишоночо...Вишоночо...
Приговаривая так, Клин раскачивался вперед-назад, обводил окружавшее их пространство красными и блестящими влажным стеклом глазами. Так, словно он видел вокруг что-то необычное, то что ускользало от взгляда Марата. Так словно бы делал Марату знак.
Марат старательно следовал взгляду учителя, стараясь внимательно осмотреть все вокруг...Но все напрасно, что-то важное чрезвычайно ускальзало от внимания молодого охотника...Подустав от попыток уловить непослушное и неуловимое, он зажег новую набитую бурой травой папиросу и глубоко затянулся, как можно дольше задерживая в легких дым.
Косяк, который сейчас закурил Марат, был третьим по счету. С первых двух собеседники довольно долго и обстоятельно хохотали, обмениваясь безумно смешными историями и комментариями к ним. Потом слегка перекусили тремя кило мароканских мандаринов с черными ромбиками на мелкоцеллюлитных блестящих, оранжевых боках...Пора было поговорить о серьезном...
Глаза уже давно приятно пощипывало, точно щекотало зимним холодным ветерком. Затянувшись трижды, Марат вдруг подумал о том как сладко першит где-то в горле, как будто прокашляться хочется. "Пригребает" , как любит сказать Клин Ирудимович. Если трава хорошая.
Вишоночо...Вишоночо...
Марат наслюнявил мизинец и слегка подлечил папиросный огонек. Затем бережно передал косяк Ирудимычу.
Вишоночо...Так, так, так.
Виш...оночо...или виш...оно...чо.... Вот оно чо!
Он был так рад, что сумел разгадать эту головоломку. Так рад, казалось, как не радовался никогда в жизни. Он чуть не закричал от радости.
Видишь оно что....Вот это да!
Он снова посмотрел на обстановку вокруг, точно уже другим, свежим и просветленным взглядом. Взглядом человека, усилием своего могучего разума сумевшего разгадать сверхтаинственное ВИШОНОЧО. И он наконец-то увидел и понял, что имел в виду Клин.
Оказывается, белые стены комнаты утратили свою белизну и теперь казались какими-то темными, грязно-серыми. И потолок тоже. И стол за которым сидели тоже темнел на глазах, меняя свой цвет с матово-белого на темно-пепельный.
Так, словно в комнату это, прокрался вечерний сумрак. И ночь вступала в свои права на глазах. Но как это было возможно? Марат пару раз прокрутил головой, пытаясь уловить место негерметичности сектора, место утечки. Но нет, он снова убедился в том, что в этом помещении не было ни окон, ни дверей.
Ни ламп, ни люстр, ни свечей, ни костров...
- Видишь оно что, брат, - это снова заговорил Клин и обратил на себя внимание Марата.
Глядел теперь мастер ровно в точку перед собою, куда-то в стену. Казалось, что именно под взглядом Ирудимовича сначала темнело какое-то пятно на стене, совсем небольшое, величиною в медный пятак. А потом темень эта словно бы растекалась от пятака дальше по стенам и потолку, по всем предметам в комнате. А может это стены забирали остатки света из всего остального?
- Оно все на разности строится...На противоположности....
На противоположности....на разности....
учитель так красиво, так верно и правильно умел говорить....
на противоположности....строится...на разности....оно все...
Марату так вдруг захотелось соответствовать. Сказать что нибудь такое....не хуже чем Клин...показать...
И он вдруг выпалил. С каким то вызовом, с подковыркой, вдруг быстро произнес.
- Например?!
А Клин, казалось, именно такого вопроса и ожидал. Он даже не повернул головы в сторону Марата, продолжая пялиться в темное пятно на стене, которое успело уже вырасти до размеров чайного блюдца.
- Например, время и желание... Коли время слабо, то сеянное оно. Тогда же сильно желание, то бишь плотным быть желанию этому. Тянет их друг другу, влечет. Тянет желание сильное в слабое время. А время сеянное в плотность желания. Как сойдутся они в одно, сплетутся, закрутятся....От того и поток, и движенье, и вектор. Потоком Охотника зовется плотность желания в сеянном, слабом времени...
Пока очарованный таким обьяснением Марат зависал, обдумывая сказанное учителем, Клин глубоко затянулся и теперь медленно выпускал дым изо рта.
Странно...Но Марат видел, как плотным белым потоком конопляный дым устремлялся в центр темного настенного пятна. По пути ускорялся, красиво закручиваясь в спираль. И....терял свой цвет, становясь по мере приближения к стене все бледнее, скуднее...А за несколько сантиметров до стены рассеивался совсем, превращаясь в прозрачность, неотличимую от цвета обычного, наполнявшего помещение воздуха.
Противоположность...разность....рассеяность...плотность....
Пятно на стене наоборот стремительно набирало размеры и цвет, все больше темнея и растекаясь бесконтрольно стремительно по поверхности стен, захватывало пространство. В комнате становилось темно...
- А ежели наоборот...Слабо желание, то сеянным быть ему...А времени сильным и плотным...И все в одно стремятся друг к другу. Чтобы слиться-сплестись...И снова поток, и движение опять....Только свойства другого...
-Какого свойства? А чей то Поток, Клин? В плотном времени?- Марат снова как-то слишком быстро, скороговоркой спросил, точно торопился, боялся не услышать, никогда не узнать ответ на столь важный вопрос.
- А того то поток, сынок, к кому против ветра охотник приходит, в вектор прицельный становится....
Ирудимович снова глубоко затянулся. И так долго, неимоверно долго, бесконечно долго держал кумар в себе. Не выдыхал...Или Марату казалось, что долго...
А стены тем временем почернели совсем. Потом почернело все остальное. И стало темно, темно совсем...Или он просто закрыл глаза....Темно.
Где-то далеко билось сердце. Где-то далеко...Где-то далеко...Где-то глубоко...Внутри...Оно билось и раньше...Давно билось...Много, много лет...Потом останавливалось....Потом снова билось...Потом опять останавливалось...И так много раз... Стоп...Но почему его раньше не было слышно? Потому...Потому...Потому-что...Оп-ля! Потому, что...Потому-что это не сердце...Не сердце? А что это тогда? Это бубен...Это обыкновенный, самый обычный шаманский бубен...Удары теперь слышались не издалека, а заметно приблизились. Кто-то долбил в шаманский бубен над самым ухом...Остервенело, бешено долбил...Кто же это в бубен стучит? Кто-кто, конь в пальто. Клин это, кому еще!
Бубен тут же затих, удары прекратились. Но началось другое...Кто-то снова зашептал в темноте знакомое...
Вишоночо...Вишоночо...Вишоночо...
Клин Ирудимович был просто старым шаманом. Таким как у эвенков, как у чукчей, у эскимосов...или еще кого. Он просто приводит своих учеников в комнату, просто курит с ними анашу до потери пульса, потом греет им уши своими байками про Поток, про Желания, про Гантера....Потом тушит свет, стучит в свой бубен и бормочет свое...
Вишоночо...Вишоночо...Вишоночо...
Это Клин, выдыхая, повторял
- Видишь оно что....
Сначала не было ничего. Потом прозрачность, выходившая изо рта Клина, в своем спиральном движении в сторону стены уплотялась. Светлела. Светлела еще. Становилась все шире. Начинала светиться белым. Затем белым плотным спиральным потоком входила в стену. С того момента, как дым засветился, Марат снова имел возможность видеть лицо мастера. Клин также влажными блестящими глазами неподвижно глядел в точку на стене и непрерывно выдыхал прозрачный, набиравший белый цвет только у самой стены, дым. Непрерывно выдыхал.
Как столько много дыма могло вместиться в одного...
Теперь все просходило наоборот. Белый дым точно вьедался в черную стену и формировал в ней светлое пятно, которое на глазах росло.
Как-то незаметно, ненавязчиво, где-то снова забил барабан. Или забилось сердце...или оно билось и раньше, а теперь он его снова услышал...
Когда светящийся дым в стене вырос до размеров крупного блюда, внутри этого круга началось движение. Зашевелилось, закопошилось, забарахталось...Вдруг что-то стремительно, оставляя частые и мелкие следы за собою, бросилось вверх по стене, затем пробежав до середины потолка, грохнулось ровно на стол. Белая тень заметалась по прямоугольной поверхности, натыкаясь по краям на невидимые границы. Совершив несколько неудачных попыток удрать, бело- дымное существо замерло, точно присматриваясь и решая что делать дальше. Или принюхиваясь...Забавные уши крупными треугольниками, острая мордочка, роскошный пушистый хвост.
Это была лисица.
Клин все продолжал выдыхать прозрачный дым из-себя, глядя на стену. А Марат вдруг распознал источник звука ВИШОНО-ЧО. Так стучал барабан. Где-то внутри. Там где должно было быть сердце. Виш - оночо.
Снова движение внутри белого круга в стене. И снова белая обьемная, только гораздо крупнее чем первая, тень вырвалась и метнулась наверх вслед за лисицей. Под бой барабанов.
Лисица, конечно, почуяла смертельную опасность и попыталась увернуться, закрутить на столе какую-то сложную петлю, фигуру. Но выпавший с потолка Белый Ягуар, как-то очень ловко и красиво угадал лисий маневр. И приземлился ровно передними лапами в хребет лисицы, а мощные его челюсти сомкнули острые зубы на голове плутовки. Лисица секунды засучила беспомощно всеми четырьмя лапками. Потом затихла, потемнела, стала совсем черной. А потом как-то странно утекла в крышку стола, растворилась. Ягуар обернулся в грандиозном, полном торжества, оскале повернул морду к Марату. И вдруг....подмигнул... Одновременно, он на глазах становился все плотнее, белее и ярче. Он словно твердел, застывал. И наконец, замер. Похожий на выточенную скульптуру из ослепительно белого снега. Потом что-то внутри ягуара щелкнуло, или вернее сказать хрустнуло. И снежный чудесный зверь в мгновенье рассыпался белым, ослепительным снегом на стол, а со стола на пол.
Вишоночо...Вишоночо...
От двойной цепочки следов по потолку и стенам в секунды разлилась их изначальная белизна. Нормальное освещение вернулось в комнату. А стол оказался вдруг своего обычного цвета подчерненой вишневой полировки. Опираясь на обе руки, над столом нависал Клин Ирудимович. Он разглядывал небольшие сугробы, завалившего стол белого, похожего на снег порошка и задумчиво приговаривал:
- Видишь оно что...Навалило...
Потом поднял краснющие, налитые кровью глаза на Марата. Улыбнулся, открывая ровные белые клыки. И как-то знакомо уже подмигнул.
- Ну, что, брат? Отведаешь со мной Снежного Ягуара?
А потом, видимо давая понять что возражениям здесь не место и не время, добавил:
- Ты, сынок, в край сразу не лезь. Начни со средины...
Марат не говоря ни слова, глядя Клину прямо в глаза, подцепил в шепоть со стола, откуда-то из центра, то что так было похоже на снег. Поднес к носу и обеими ноздрями глубоко и быстро вдохнул в себя.
Сверху все было похоже на занесенную снегом гористую местность. На знакомую сверху карту. Карту юга Урала. Темным неровным разрезом примерно в середине просвечивала поверхность стола, похожая на русло реки...
Бортовой компьютер Шевролета, деловито жужжащего по ледяной дороге шипованной резиной, показывал температуру в -15. Заряженная солнечным светом и этой январской, праздничной стужей Плотность открывалась за окнами машины Уральскими нагорьями и степями с пролесками, бережно укрытыми белым и снежным покрывалом, приятно слепившим глаза. Своим великолепным сверканием под лучами полуденного зимнего солнца. Белоснежным.
Потом заехали в город.
К пятому пересечению реки по мостам-переходам с правого берега на левый и обратно Марат понял, что в комбинации с плутаниями по городу путь этот не случаен, он очень хорошо знаком водителю, уверенно крутящему руль под музыкальное сопровождение Русского радио. Этот путь представлял из себя какой-то сложный паттерн- алгоритм. Ключ. Для того, чтобы. Средина открылась.
И это случилось.
Средина давала охотнику ни на что не похожие чувства.
Радость. Она смеялась и дрожала. Словно бы пела. Он знал и понимал. Что. Она все время ждала. А теперь встречала. После долгой разлуки. И кричала от радости. Молча. Но так, что глушила все звуки.
Красота. Она переливалась, светилась. Мерцала и лучила. В во всех оттенках восемнадцати цветного спектра.
Она понимала. Понимала так чутко и тонко. Как никто. Желания все его. Забирая в себя. Растворяя в себе. Точно пробовала на вкус. Глотая их целиком.
А потом отдавала назад. Свои впечатления. Дарила ему.
Модификаторами. Согласно желаниям. Да такими, что все прожитое, написанное уже, все стрелянное казалось сейчас скучным и блеклым, неярким. А самое главное было однозначно впереди. И начиналось оно здесь и сейчас.
Дима аккуратно рулил в странном режиме по городу. В Охоте Димон казался таким прозрачным, словно его и не было. То есть он был невидим.
Первое, что приходило на ум, то, что Димон являлся фантомом, посланием. Но кто, кроме старика Рауля, Великого Здо, умел такие фантомы лабать? Вряд ли найдется другой умелец.
На правом берегу Яика, нынешнего Урала, точное место прихода Охотника-Праотца и исхода Создателя было аккуратно отмечено Храмом Вознесения Господня.
- Я когда практику проходил на комбинате, общался с рабочими, которые помнили еще первые бараки и детей, рожденных в тазиках в этих бараках в тридцатые годы...
- Так ты - Механик? - спросил Марат неожиданно прямо.
- Вообще- то я в универе на энергетическом факультете учился.
Энергетик значит. Так вот почему тебя в тонком не видно.
- В Тонком значит лабаешь, Димон?
- Чего лабаешь? - Димон был явно озадачен необычным разговором.
Не дождавшись повторения вопроса и не имея желания показаться тупым, он без долгой паузы выдал:
- Ага, тонко мы свое дело делаем..У меня на телевышке знаешь какие антенны? О-го-го! Там трансляция мощнейшая! Мы с усилителями знаешь докуда?...Если на восток, то до самого Алтая добьем!
- Так уж до Алтая? Точно сможешь?
- А то! Как два пальца обоссать!
Димон самодовольно улыбался, понимая что произвел на Андрея нужное впечатление. И решил не упускать приятный момент возвеличивания.
- А на запад до Стамбула. Веришь, нет?! До Босфора достанем!
Андрей задумался, вспоминая географию.
- Не понял...А почему на восток до Алтая, а на запад до Стамбула? Там ведь в штуку кэмэ разница?
- Ага, разница есть. Но есть и разница в мощности трансляции между востоком и западом. Про закон спирального магнетизма Ферстхунтера слышал?
Димон был явно доволен своим превосходством в Теории Энергетики.
- Ну, ну, сразу видно - в Энергетике ты не подкован...
- Зато ты спец! Каждый ведь в своем...
- Ага, это точно! - Дима снова самодовольно улыбался.
На вид ему было что-то немного за сорок. Прозрачные голубые глаза. Крупный лысый блестящий череп. " Еще с армии, как на РЛС отслужил под радарами..." Высокий лоб ровно по центру разворочен пулевым. Тот кто вытащил Энергетика назад в Плотность из исхода особо не заботился о ретуши и ровности линий. Словно оставил знак.... Зажившая рана возвышалась над поверхностью кожи на добрых полсантиметра темно бардовым широким шрамом. В форме неровной рваной звезды. " Это я после армии, в походе, в горах навернулся. Еле спасли, ничо не помню, в больнице почти три месяца без памяти пролежал..."
- А сам то ты, Андрей, чем увлекаешься? От чего кайф ловишь?
- Я? Мне, Дим, если честно, стрелять нравиться.
- Ооо, стрелять!? Охотник что-ли?
- Ага, типа того.
- Это ты, Андрюха, правильно к нам приехал. У нас тут, знаешь, какие стрелки есть?! Уууу...Как охоту открывают на уток, по сотне а то и больше в сезон бьют! Во какие молодцы! Я можа тебя на днях с кем познакомлю.
В этих местах Плотность была особенной. В былые годы рядом с горой, прозванной Магнитной, стрелки компасов сходили с ума, вертелись бешено, не желая показать где юг, а где север. Горы уже не было. Пока живые с незапамятных времен строили здесь то, что меняло свойства плотности. То что уплотняло ее, заставляло быть прочнее и тяжелее. Пока живые свято верили, что эти свойства способны защитить их от исхода, отсрочить его. Или привести скорее в исход других пока живых...Вот и теперь. На вере той и стоял который цикл, гудел и дымил....кормилец...комбинат...
Перед вьездами на мосты через Урал на плитах красного гранита нанесены были изображения разломленных надвое глобусов с двумя буквами по разным половинкам : Е и А. Европа и Азия. Граница.
Всего в сотне километров на юг находись руины одного из Солнечных Городов, найденных пока живыми совсем недавно. Руины города, названного ими Аркаим. Города, построенного в пятом рассвете Иймом, одним из четырех Великих Псов. Построенного им в поиске длиною цикл. В поиске Средины.
Долго искал он ее тогда...И ведь нашел же...Стервец...нашел. Ровно за день до исхода своего нашел...
Или это исход нашел Пса Ийма спустя день после...?