С начальных классов «не дружил» Серёжа с русским языком. Вроде бы, старался, но с таким трудом он отвоёвывал очередную тройку в четверти, что хотелось мальчишке иногда закричать на весь класс, всю школу: «Ну, почему я такой?!» Учительница Светлана Петровна положит, бывало, свою мягкую ладонь на голову мальчика, спросит со вздохом:
- Серёжка, Серёжка, где к знаниям дорожка? – и снова останется с ним после уроков в слабой надежде победить непроизносимые согласные. В такие минуты мальчишка вместе с нежеланием дополнительно сидеть за партой чувствовал такое тепло к этой женщине, что мог достать из сумки пару конфет и, преодолевая стеснение, протянуть благодарно руку:
- Светлана Петровна … возьмите … мои любимые…
Всё началось в тот сентябрьский день, когда в 5 А класс вошла молодая, но грузная женщина и представилась:
- Я Елена Ивановна, ваш учитель русского языка и литературы.… Сразу скажу, что я люблю детей работающих, любознательных… И если в начальных классах с вами могли нянчиться и идти на поводу родителей, то теперь вы вышли на ту ступень обучения, на которой должны быть более собранными и ответственными, чем прежде.
То ли прищур её близоруких глаз, то ли резкий запах духов подействовали так на Серёжу, но поселился в душе какой-то страх перед этой учительницей. Захотелось сделать что-нибудь, чтобы подружиться с ней, войти, что называется, в доверие… И это желание показалось Серёже нехорошим, даже гадким.
Какое-то время надежда на хороший исход дела жила. Отвечал Серёжа на вопросы, часто непростые, делал дополнения к ответам одноклассников. Но что-то мешало Елене Ивановне похвалить мальчика. Наверное, то, что все его старания разбивались о первую же письменную работу.
- Егоров, как можно ошибаться в словах, которые вчера записывали в классе на доске? И ты ещё на что-то претендуешь!
Если домашнюю работу проверяла мама и ошибки были исправлены, то с каждым диктантом в классе красные отметки и записи в тетрадях Серёжи становились всё размашистее и нервнее.
Несколько раз мама ходила в школу, встречалась с Еленой Ивановной. Вряд ли эти встречи что-либо решали, потому что после них мама приходила домой расстроенная, грустно глядела на сына, могла прижать его к себе и прошептать:
- Мой безнадежный…
Сережа и сам не понимал, почему он ошибался там, где и ошибиться-то было нельзя. Ну, как, например, можно не поставить вопросительный знак в предложении: «Как дела, дружок?» Как можно в слове «русский» написать одну букву С, если это слово перед тобой на обложке учебника?!
- Егоров, даже медведи в цирке выкатывают шар из лабиринта, а ты не можешь справиться с самостоятельной на повторение!
Вздрагивали плечи, загорались щёки, уши, бегали глаза по строчкам, спотыкаясь о палочки и галочки на полях тетради.
Удивляясь и досадуя на себя, Серёжа в который раз выполнял дома работу над ошибками, слизывая кончиком языка набегавшие на губу слезинки. Да и вообще, приходя домой из школы, Серёжа первым делом учил русский. Он перестал наблюдать вечерами за рыбками, которые ему подарил отец вместе с аквариумом. Не открывал альбом с марками, в котором рубрика «Красная книга» так и осталась недооформленной. Он даже перестал рисовать корабли, которые у него так хорошо получались, особенно парусники. А однажды, зайдя в книжный магазин за тетрадями, Серёжа купил краткий справочник по современному русскому языку, которым так ни разу и не воспользовался: он оказался пригодным только для студентов.
Итоговый четвертной диктант приближался как грозовая туча. Серёжа много писал под диктовку мамы, повторял слова, в которых ошибался. Но ошибки, нелепые по своей сути, всё равно вылезали, как пальцы из старого ботинка: птицИ, какбудто.
- Ну почему ты не уродился в меня? – ворчала мама. – Папа твой письма из армии писал, а я через слово краснела за него.
Обидно стало и за себя, и за папу.
- Ну и что, зато он так автобус водит, что… что…
И не договорил, слов не хватило. Уткнулся лицом в подушку и разревелся на весь дом громким басом. Мама гладила сына по спине, а кошка Лизка сидела на спинке дивана и прижимала уши при каждом всхлипе своего маленького хозяина.
Когда тетрадь с диктантом мягко шлёпнулась о крышку стола, Сергей какое-то время медлил её открывать. Наконец, отвернувшись от соседа по парте, Лёшки Сомова, приоткрыл… Жирная, лихая двойка заняла целых три строчки. Рядом с ней – такая же жирная точка…
Домой Серёжа возвращался вдруг совершенно спокойным. Он зашёл в музыкальный магазин, приглядел парочку интересных дисков. Затем у суетливой бабули в парке купил семечек и долго грыз их на скамейке, подкармливая голубей. Один, самый большой, подходил так близко, что несколько раз стукал клювом о ботинок. Елена Ивановна, класс были где-то далеко-далеко.
Дома Серёжа сел за стол, достал альбом и начал раскрашивать парусник, нарисованный ещё летом под впечатлением фильма «Хозяин морей». Пришла мама. Едва закрыв дверь, спросила:
- Ну, как?
- Двойка, - чётко и спокойно ответил мальчик.
- Господи, прямо руки опускаются… Сейчас поешь – и за уроки. Какие хоть ошибки? – слышалось из кухни вместе с шуршанием пакета.
- Я не буду учить русский, - не прерываясь, обронил Серёжа. И, отстранив подальше голову от рисунка, добавил:
- Никогда.
Митяшов П.В. Недвижные качели. Рассказы. Издание второе, дополненное. – Волгоград: Сфера , 2017. – 112 с.