Среди моих алтайских друзей было немало рыбаков, а самые заядлые – собкор «Комсомолки» Вадим и шофер молодежной алтайской газеты Миша. Но, как говорится, их много, а я один – в том смысле, что с машиной, да не простой, а золотой для алтайских дорог – известинским ГАЗ-69. Только я не рыбак. Даже совсем наоборот: не любил и не люблю охотников и рыбаков, потому что смотреть не могу, как развлечения ради убивают животных и мучают рыбу. Фореленквинтет Шуберта, вернее текст на ту музыку – почти про меня: «он взял ее с улыбкой, я волю дал слезам».
А за хорошей рыбкой, полакомиться которой я таки любил и люблю (думаю, что этим парадоксом, если так можно выразиться, страдают множество людей) – за нельмой, тайменем, хариусом – ехать надо было из Барнаула в предгорья Алтая, на речку Чарыш. Туда, к той хорошей рыбке, без газика не добраться. Это, примерно, 400 километров – не столько дороги, сколько бездорожья. И рыбаки, как раз Вадим и Миша, прежде всего, допекали меня двумя способами. Во-первых, вернувшись домой после большой отпускной рыбалки, когда они добывали штук тридцать, а то и больше здоровенных рыбин и тут же, на берегу, коптили, обязательно приглашали нас с Маей и еще кучу гостей на заливное из тайменя и пирог с нельмой. Да еще и домой копченую нельмину под локоть совали. Во-вторых, давили на моего шофера Сергея Михайловича и просто скулили перед выходными: ну, съездим на пару деньков!
Что делать – ехали. Там они садились на резиновую надувную лодку и терпеливо ждали – час, два, три, четыре… Или ходили вдоль берега и ловко забрасывали спиннинг. Ну, а мне-то что было делать?
Первый раз и мне дали спиннинг. У меня тут же получилась «борода», то есть леска смоталась в немыслимый комок, размотать который у меня просто не хватало терпения. Ребята помогли, размотали. Второй раз бросил – то же самое, и на размотку моей «бороды» у них стало уходить больше времени, чем на собственную рыбалку. Тогда дали мне удочку и посадили на том месте, где пьяный шофер свалил в речку кузов пшеницы. Это очень часто случалось во время уборки урожая. Порой шофер, заезжая на паром, забывал затормозить, поэтому благополучно переезжал его поперек и сваливался с противоположной стороны в воду. Хорошо еще, если его при этом спасали.
Зажравшийся хариус ходил стаей над той пшеницей и ни на что не «брал», а вот на искусственную муху стал брать, да так, что я не успевал вытаскивать рыбину за рыбиной. Несколько минут, и у меня набралось целое ведро хариуса, и на уху, и на жареху. И мне стало просто скучно, к тому же – противно вытаскивать крючок из кровоточащей рыбьей губы, и я это занятие тоже бросил. Тогда подобрали для меня какую-то другую удочку, которая должна была доставать добычу почти со дна – там, мол, самые крупные красотки и сидят.
Удочка какая-то особенная, какая именно, я, конечно, не понимаю, но красивая и, говорят, дорогая. Забросил – сижу. Но ни одна из этих глубинных рыбин не оценила ни красоты, ни дороговизны моей новой удочки и на наживку не позарилась. А мне опять стало скучно. Решил хотя бы подвигать удочку, потянул влево-вправо, а она не поддается. Рыба держит? Не похоже. Я поднатужился и дернул удочку вверх. Она сломалась! Наверное, там просто какая-то коряга ее держала. Отломанная верхушка поплыла по течению и скрылась в прибрежных кустах.
Что делать-то? Сейчас придут и … Скандал! Позорище! И вдруг мысль: когда у Миши клюнет рыба, и он ее подсечет, то громко и торжествующе орет на весь белый свет: «Сяла!» То есть села – это, наверное, специфический термин у сибирских рыбаков. Во всяком случае, все в нашей компании стали также орать, когда повезет. И все бегут тогда к счастливчику – смотреть, как будет вытягивать огромную нельму или тайменя – не простое ведь дело! Галдят, дают советы…Вот и мысль у меня – свалить свой грех на рыбину.
Короче говоря, я глубоко вдохнул хорошую порцию воздуха и заорал: СЯЛА! Мгновенно наши рыбаки на лодке вздернулись и начали быстро грести к берегу. Вот уже и прибежали. Я возбужденно рассказываю, как она дернула, потянула, заиграла, а потом так рванула, что удочка сломалась и уплыла куда-то. У них и на минуту сомнения не возникло, начали расспрашивать подробности, я их сочинял на ходу, стали гадать, какая же огромная была рыбища, что такую удочку сломала. Не меньше, чем метровый таймень. Или кто там еще мог быть…
Признался я, что соврал, наверное, месяца через два. И что? Не поверили! Вот теперь не поверили, потому что не хотелось отказаться от такой красивой легенды об огромной рыбище, что отличную удочку, как прутик, переломила. Да и то не пустяк, что каждый уже не раз другим рыбакам рассказал, как у Сашки такая «сяла», что его самого чуть в воду не стащила. Начисто и навеки не поверили!