Письма, отправленные Розой Косте, сохранились в большем числе. Из них чувствуется тёплая семейная атмосфера, установившаяся между Кларой, Розой и Костей. Например, из-за закрытия партийной школы, Роза вынуждена была больше писать для газет. И Клара с Костей, чтобы её материально поддержать, дают Розе задание перевести для приложения к их газете «Равенство» новеллу Проспера Мэримэ «Матео Фальконэ».
В начале ноября Роза пишет Косте:
«Ниуниу, прикладываю мой опус. Посылаю ровно половину, потому что всё за один раз не может быть напечатано, и мне до завтра всё не успеть. Подозреваю, что перевод ужасен, и тебе ещё с ним прийдётся поработать. У меня также не было времени переписать начисто, пожалуйста не очень ругайся из-за плохой рукописи. В следующий раз должно получиться лучше. На этот раз мне было просто не вздохнуть. (Карл Либкнехт крадёт у меня по пол-дня!)...»
Последние месяцы Карл зачастил к Розе, о чём она жаловалась Косте ещё в октябре:
«Я в некоторой степени успокоилась и начала работать, но ещё приходится постоянно защищаться от Карла, у которого желание каждый день повсюду тоскать меня с собой, при этом все мои временные и пространственные диспозиции перемешать, и это с лучшими намерениями, из которых однако почти ничего путного кроме потери времени не выходит. Он прекрасный парень, но так постоянно жить я не могу..»
10 ноября Роза досылает конец перевода и просит перевести ей гонорар:
«Если возможно, была бы рада получить ко 2-ому или 3-ему декабря за «Матео» гонорар, но только если это не трудно.»
Конечно же, гонорар переводится, а Костя добавляет к нему и что-то прятное:
«Ниуниу, была очень рада твоему письму , Белой книге* и сладкой коробочке. ..
Белую книгу Карл сразу же утащил, но я её сегодня раздобуду и почитаю...»
* «Предварительные заметки и акты к началу войны, представленые 4.08.1914 рейхстагу
На Рождество Роза остаётся в Берлине и пишет Косте:
«24.12. 1914
Ниуниус, твоё письмо меня очень обрадовало, особенно медведь, который так элегантно ехал на велосипеде и громко плакал от стеснения. Я тоже охотно здесь наблюдаю за животными, но на свободе их нет, только в цирке, а его я боюсь. Сегодня я была в оперном театре на концерте, Бетховенский фортепьянный концерт был замечателен. В то время, когда слушала музыку, во мне зрела холодная ненависть к тем людишкам, среди которых приходится жить. Я чувствую, что теперь о том, что происходит, должна быть написана книга, такая которую ещё ни мужчины ни женщины не читали, и старые люди тоже нет, книга, которая бы дубинками поколотила это стадо.
Но я, между прочим, как всегда в жизни, в прекрасном противоречии с тем, что я делаю. Например, я опять намерена создать журнал, провожу в неделю по пять собраний и работаю на будущую организацию, при этом внутренне я ничего кроме покоя не хочу, хочу навсегда распрощаться с этой бессмысленной деятельностью, мне сейчас ничего не нужно кроме одиночества с Мими, прогулок, возможности читать, когда захочется и спокойной научной работы для себя. Но совершенно механически я опять бросаюсь в борьбу и подготавливаю вечный непокой.
Подозреваю, ты не получишь мою посылку к Светому вечеру, но из-за собраний и совещаний мне не удалось раньше выбраться, чтобы купить пару бедненьких вещиц, и на этот раз было очень трудно найти и самые маленькие безобидные вещицы. Всё война, война господствует на всём рождественском рынке и в центральном универмаге, и в ларьках ничего кроме военных вещей, всё такое грубое и подлое, что плохо делается. Самый прекрасный праздник они тоже сделали проитвным и грязным. Место с французскими и английскими книгами в универмаге было единственным совершенно пустующим уголком посреди давки. Когда я спросила французскую книгу, продавщица презрительно указала на неё издалека и таким жестом, будто хотела дать мне пощёчину. Как раз поэтому я там что-то выбрала, было больно видеть этот покинутый уголок.
Отдохни в праздничные дни, гуляй побольше в лесу и читай что-нибудь хорошее. Я радовалась, когда упаковывала эти пару мелочей для Ниуниу. Будь весел и спокоен, Мими и я посылаем тебе много тёплых рождественских приветов.
Н
Я уже запечатала, но опять распечатала, чтобы рассказать, какая Мими. Я приготовила себе стакан чая с молоком, стала намазывать булочку и при этом опрокинула стакан на красную плюшевую скатерть. Я очень устала и поэтому громко плакала, когда пошла в кухню за тряпкой. Ты бы видел малышку, она пошла за мной, прижалась к моему платью, подняла обеспокоенно головку, потом прыгнула на стол, приблизилась носиком к моим глазам и посмотрела на меня с такой любовью и жалостью, при этом громко для меня помурлыкала. Никто не знает. Какая Мими умная и хорошая.
Ну, ещё раз: с празником от нас обеих!»