АРКАДИЙ НЕМИНОВ - http://www.proza.ru/avtor/profsrva - ПЯТОЕ МЕСТО В ЮБИЛЕЙНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА "СЛАВА ФОНДА" «ВРЕМЯ И МЫ»
Поезд сильно дернул и тронулся, постепенно набирая ход. За грязноватым окошком с небрежно раздвинутыми мятыми занавесками потянулись пристанционные постройки, одиноко стоящие голые деревья и кустарники, бесконечные бетонные и металлические заборы, исписанные всякой ерундой.
- Да уж, - глубокомысленно произнес сидящий напротив меня худой лысый старик с длинным, как у лошади, лицом и большим вислым носом, тоже глядящий в окно, - в эту пору пейзаж нельзя назвать особо привлекательным! – он вздохнул и с интересом посмотрел на меня: - А вы до конечной едете, молодой человек?
- Нет, в Нижнем сойду! – я продолжал рассеянно созерцать скучные картинки за окном, давая понять явно желающему поговорить попутчику, что к диалогу не расположен.
- Жаль, жаль, а то бы вместе до самого конца!
- Ну, чего ты к человеку привязался, репей старый! – беззлобно подала голос его жена – строгая пожилая женщина с гладкими седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, которая сосредоточенно копалась в своей объемной сумке. – Может, человек задумался, а ты его донимаешь праздной болтовней! Вон и девушке, небось, тоже мешаешь!
Я красноречиво пожал плечами, давая понять, что мне все равно, и искоса взглянул на мою третью попутчицу, сидевшую возле меня с толстой книжкой на коленях. Девушка смущенно улыбнулась и поспешила успокоить женщину:
- Ничего, ничего, вы мне не мешаете!
- Вот видишь, - укоризненно прокомментировал старик, - никому я не мешаю! Только тебе! Вечно ты мне в душу лезешь!
- Ну, завел свою шарманку! Тьфу на тебя! – старушка поджала губы, отчего ее морщинистое темное лицо стало еще строже, и продолжила свое занятие.
- Вы ее не слушайте, молодой человек! – хитро подмигнул мне старик, понизив голос. – На самом деле моя Машенька любит меня до невозможности! – он самодовольно растянул узкие губы в улыбке.
- Вот балабол! – отреагировала его жена, но тоже улыбнулась.
Я поразился тому, насколько сразу посветлело и помолодело ее лицо, в котором угадывались следы былой красоты. Она закончила возиться с сумкой и принялась деловито выкладывать на стол провизию.
- Молодые люди, может, поужинайте с нами, чем бог послал? – обратилась она к нам, приветливо сверкнув темными глазами.
- Нет, нет! Большое спасибо за приглашение! – девушка захлопнула книгу и встала. – Я, пожалуй, схожу в вагон-ресторан!
- А я… поел совсем недавно! – соврал я, с трудом отводя взгляд от съестного великолепия на столике. За неделю, проведенную в столице, я сильно поиздержался, и теперь был вынужден экономить, чтобы протянуть до своей станции. Иначе бы обязательно составил компанию симпатичной юной читательнице…
- Да, вы не стесняйтесь, молодой человек! У нас и бутылочка имеется! Неужели не поддержите нашу стариковскую компанию, раз уж остались! – старушка снова доброжелательно улыбнулась. - От хитрой старушенции, видимо, не укрылся мой голодный взор.
- Ну, разве только, чтобы поддержать!.. – сказал я, уже набивая рот припасами пожилой пары.
Старичок разлил водку по трем казенным стаканам в подстаканниках.
- Тряхнем стариной и для начала выпьем за знакомство! – он, лихо опрокинув содержимое в рот, подмигнул мне и с аппетитом захрустел соленым огурцом. – Хор-р-рошо пошла! Я - Семен Василич, а это - супружница моя, Марья Тимофеевна!
- Игорь, очень приятно! – мне и в самом деле были приятны эти милые и радушные люди, тем более, теперь, когда намечалось неплохое застолье!
- Вот ты, Игорек, - сразу по-свойски перешел на «ты» мой собеседник, - не смотри, что мы со старухой здесь переругиваемся! У нас, понимаешь ли, до сих пор любовь! Да, Машутка? – он приобнял жену за объемную талию.
- Хватит тебе, дурачиться, Семка! – отмахнулась от него старушка. – Ты закусывай, закусывай, знаешь ведь, что тебя и от одной рюмки развозит! А вы, Игорь, не смотрите на него, наливайте себе еще, если хотите, да и мне тоже плесните немного. А Семену моему уже хватит!
- Болеет? – я участливо взглянул на уже осоловевшего от четвертушки стакана старика, который тщетно пытался отломать ножку от вареной курицы.
- Это у него еще с молодости. Не выносит его организм спиртного! Представляйте, каково человеку, всю жизнь проработавшему оперативником в райотделе милиции, иметь такой минус в биографии?! – она усмехнулась.
- Да уж. И как же справлялся Семен Васильевич с этим «недугом»? – я вспомнил фильмы про ментов и представил себе подобного оперативника – этакую белую ворону, на которого взваливают всю рутинную бумажную работу в то время, как остальные отмечают в соседнем кафе свои успехи или поражения! Мне стало даже немного жалко бедного старика.
- Поначалу плохо справлялся, пока на мне не женился! – просто ответила Мария Тимофеевна, у которой после выпитого лишь слегка порозовели щеки. – Я ведь бедовой девчонкой была, что называется - оторви да брось! Рисковой была, бесшабашной, веселой и заводной! Слишком заводной! И по молодости, да по дурости своей угодила прямиком на нары! Да, да, не удивляйтесь, Игорь. И не известно, что бы со мной стало, если бы не мой Сема…
- Что, Машенька? – встрепенулся Семен Васильевич, до этого момента уже мирно посапывавший в углу. Он обвел нас мутным взглядом: – Ты что-то сказала?
- Ничего, ничего, отдыхай. Откинься вон на подушку и подремли пока. А потом я тебе здесь постелю.
- Извините, конечно, за мой вопрос, уважаемая Мария Тимофеевна, но, если он так слаб на спиртное, зачем же вы…
- Позволила выпить? – закончила за меня фразу старушка. – По двум причинам: чтобы он вас совсем не заговорил – очень уж он поболтать любит, и, во-вторых, он совсем не может спать на транспорте – это чисто профессиональная привычка – бодрствовать во время движения! А поспать ему надо! Считайте, что это такое снотворное вместо химии всякой разной…
Так вот, - продолжила она уже тише, - это он, мой Сема, фактически вызволил меня из тюряги, где я должна была «чалиться» семерку! Вы уж простите меня, Игорь, за мой жаргон, но когда я вспоминаю те годы, становлюсь слишком злой…
- А за что вас… посадили?
Мы выпили уже по третьей, и меня с голодухи, несмотря на отличную закуску, тоже уже немного повело. Мария же Тимофеевна по-прежнему была как огурчик.
- Любила я одного парня с нашего двора – Кольку Семенова. Красивый был черт – не чета моему Семе! А он был вором. И однажды он взял меня с собой на дело – я должна была стоять на «шухере». В общем, нас всех тогда повязали - Семина бригада и расстаралась! И тогда Колька попросил меня взять всё на себя, иначе бы его, как рецидивиста, засадили надолго. Ну, я дуреха влюбленная, так и сделала. Остальных немного подержали, да вскоре и отпустили, а мне, как организатору, дали семь лет! И адвокат, сволочь, ничем не помог! А ведь он говорил тогда, что мне по первости да малолетке дадут условно!..
Сначала я все надеялась, что это судебная ошибка, что вот-вот все прояснится и меня освободят. Но время шло, а от Кольки моего не было ни единой весточки, и все мои письма и прошения оставались без ответа.
И когда я уже совершенно отчаялась, мое дело вдруг передали на доследование, и меня выпустили, полностью оправдав! Оказалось, что Сема выследил-таки Кольку на другом эпизоде и практически в одиночку взял его с поличным! А уже в ментовке его и по моему делу раскололи…
- А как вы с мужем познакомились? – спросил я, всерьез заинтересовавшись ее рассказом.
- Во время предварительного следствия, конечно! Следователь у них в группе был очень неприятный тип! Все торопился, когда меня допрашивал, хотел дело побыстрее в архив сдать, а Сема, значит, присутствовал при этом. Вот тогда я Семе и приглянулась – я ведь красивая была, не то, что сейчас. – Мария Тимофеевна тяжело вздохнула. – Но Семен не успокоился и после суда - стал дальше копать и докопался ведь! Он упрямый, мой Сема. А то, что некрасивый, так с лица воды не пить! В мужике главное, чтобы его душа красивой была! Он надежный и верный, мой Семен!
- Я заметил, как он вас любит!
Старушка ласково посмотрела на безмятежно храпящего мужа.
- Вы знаете, Игорь, а я ведь сначала пошла за него из чувства благодарности. Не любила я его, ну, нисколечко! Я ведь тогда все еще по Кольке непутевому сохла. И Сема это понимал, но ничего мне не говорил, всё терпел. Любил и терпел! Но вода камень точит – как говорят в народе. Я понимала, как он мучается, как, придя с дежурства своего, видит непутевую да неласковую жену. Слышала, как скрипит он зубами по ночам, как страдает, что забеременеть не могу – это после отсидки выяснилось, что у меня проблемы с этим делом. А я ничего с собой поделать не могла! Жалела его только. Но так уж мы, бабы, устроены, что любовь наша, порой, через эту самую жалость и приходит!
Верите – нет, я и сама не заметила, как полюбила его, некрасивого да плешивого, худого да мосластого, как радовалась каждому его успеху, как переживала его неудачи. Я ведь даже потом учиться пошла на юриста, чтобы поближе к нему быть, к его профессии. И добилась ведь - устроилась в его горотдел! Без малого тридцать лет отбарабанила в детской комнате милиции, до майора дослужилась даже!
- И вы вот так, вместе с мужем в одном месте и проработали?
- Не совсем так. Случилась у нас одна история некрасивая, и Семе пришлось уйти из органов…
- А что за история, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет, но только благодаря именно этому случаю, я окончательно поняла, насколько дорог мне мой муж, как сильно я его люблю. А началось все с того, что к нам в отдел сразу после окончания юрфака пришла молодая девчушка – Ленка. И все бы ничего, но вертихвосткой оказалась она страшной! Ни одного мужика не пропускала мимо себя. Уж насколько я за мужа своего спокойная была, и то нервничать стала.
Короче, как-то раз вышла я покурить – я тогда сильно смолила, в тюряге приобщилась, и вижу: идет наша фифа под ручку с моим Семеном и в глаза ему заглядывает, а он, дурачок, ей что-то заливает! И это на глазах у всего райотдела! Сердце мое упало, в глазах потемнело, ну, думаю, убью паскуду! А Семка увидел меня и, как ни в чем не бывало, делает мне ручкой – привет, мол!
Я подбегаю к ним и молча вцепляюсь Ленке в ее крашеные патлы. Сема кинулся нас разнимать и кричит мне про спор какой-то или что-то в этом роде. Ленка еле вырвалась, обозвала меня чокнутой мегерой и убежала. А я осталась наедине с мужем и говорю ему: «Что ж ты, окаянная душа, вытворяешь у всех на глазах? Постыдился бы, кобель паршивый, хотя бы, товарищей своих женатых, коли у самого совести ни на грош!» А он мне: «Это, мол, спор такой у нас, в оперотделе, вышел, у кого жены самые выдержанные и спокойные!»
Ну, мой дурак и заявил, что его жена, то есть, я – самая уравновешенная боевая подруга с железными нервами. Недаром, мол, в милиции работает! Представляйте, Игорь! Решил, дурень, меня на прочность испытать!
Короче, дело дошло на начальства, и, несмотря на то, что Семен был на хорошем счету, ему поставили ультиматум: либо он остается, либо я. Вот он и ушел. Сначала в другом районе попробовал поработать, но не сработался и вскоре совсем уволился со службы. А я так и осталась.
- А чего ж так круто с вами поступило ваше начальство?
- Как выяснилось потом, Ленка эта доводилась дочкой какой-то важной областной милицейской шишке. Скорее всего, нажаловалась она своему папаше, что ее прилюдно оскорбили за невинную шуточку, ну дело и раздули. Шишка этот позвонил нашему начальнику, и тому пришлось срочно принимать какие-то меры… А Ленка, сучка, все равно потом ушла. Начальник наш сразу стал Семена назад звать, да он отказался – уж больно гордый мой Сема! К тому же, он тогда уже ушел из милиции и устроился работать начальником охраны на одном из наших заводов – там у него приятель начальником цеха работал. С одной стороны, я даже была рада такому повороту событий, ведь профессия оперативника очень опасна, но с другой - мне было его безумно жалко. Шутка ли, столько лет проработать в органах…
В купе вошла девушка-попутчица. Она быстро взобралась на вторую полку и вскоре затихла.
- Да, дела! Так вы сейчас домой едете? – спросил я старушку после затянувшейся паузы.
- Домой. В Москву вот с мужем ездили, – глухо ответила Мария Тимофеевна, и я увидел… слезы в ее глазах, – на консультацию к известному кардиологу. Вы знаете, Сема всегда был исключительно здоровым человеком, а как ушел из милиции, стал хандрить. Особенно в первое время. Стал очень раздражительным, всем недовольным, даже на меня покрикивал, чего с ним никогда не случалось. Но я его за это не бранила, понимала, что тоскует он по работе своей сумасшедшей, что тяжело ему… Вот, видимо, сердчишко-то и надорвал тогда.
- И что же сказал врач? Неужели что-то серьезное?
- Да, ему предстоит сложная операция. То же самое ему сказали и у нас в городе, да он не поверил! Теперь вот не знаю, выдержит ли? – Мария Тимофеевна надолго замолчала, задумчиво глядя в черное окно. – Если с ним что-нибудь случится, я не выдержу! Ведь кроме моего дорого красавчика у меня на этом свете никого нет!..
- Да не расстраивайтесь вы так раньше времени, Мария Тимофеевна, все с вашим мужем будет в порядке, вот увидите! Если бы дела были так плохи, его бы наверняка прооперировали в Москве. Хотя у вас, похоже, и свои специалисты не хуже! – Мне искренне хотелось поддержать бедную старушку.
- Может, вы и правы, Игорь! Будем надеяться на лучшее! А то, что мы с Семой съездили в столицу, правильно! Мы ведь последний раз там были еще молодыми. А так - хоть Москву повидали…
Заговорила я вас совсем, Игорь, но мне так нужно было кому-то излить душу! Вы уж простите меня, старую. Вы, наверное, хотите прилечь? Да и мне Семочку укладывать пора… - она произнесла эти слова с нескрываемой нежностью и теплотой, словно речь шла о маленьком ребенке. В сущности, так оно и было - для этой пожилой женщины ее Сема был не только мужем, но и не рожденным сыном…
Я лежал, качаясь вместе с поездом, слушая мерный стук колес, и никак не мог уснуть. Слишком уж взволновала меня эта нехитрая история любви двух стариков, сумевших пронести свое выстраданное чувство через всю жизнь.