С Кэтрин я познакомился полгода назад на дне рождении нашего общего товарища в Йорке. Отношения у нас завязались сразу и сначала как полагается они были дружеские, а потом пошли несколько дальше, так как сама Кэтрин была девушкой особо строгих правил, но сама судьба распорядилась иначе весьма странным способом и с тех пор я сам стал верить в неё…
В тот холодный мартовский день было особенно ветрено но бесснежно. Я приехал в гости к Кэтрин и её родным но уже не просто с визитом, а с определённой целью. Они продавали свой загородный дом, доставшийся им от прадеда, умудрившегося в начале прошлого столетия сколотить некое состояние в США, после чего вернулся на историческую родину обратно в Англию. Это был очень небольшой, но довольно красивый особняк с двумя этажами и фасадом в классическом стиле: с мансардами, колоннами при входе и изящной чугунной решёткой на балконе. Возле дома был разбит небольшой сад в чисто английском стиле, где был даже маленький фонтанчик. Однако на всём этом стояла печать бедности, вследствие чего вся усадьба, не смотря на то что её старались поддерживать в должном виде, пришла в запустение. Здесь необходимы были гораздо большие капиталовложения, нежели могла позволить семья Кэтрин, которая не по каким-то причинам не смогла поддержать состояние их далёкого родственника. Поэтому как ни прискорбно было это для Кэтрин, души не чаявшей в этом действительно премилом местечке, речь уже серьёзно шла о продаже дома. К тому же она давно лелеяла мечту поехать учиться в Германию и деньги с продажи дома пришлись бы как ни кстати. Поэтому я и вызван был немного помочь им в предстоящей предпродажной подготовки, заключавшейся в придании дому более или менее товарному виду. Пока её родители с братом уехали по каким-то делам в Шепертон, мы с ней принялись сносить старую кирпичную стену для замены старого и уже пожароопасного камина. Именно тут, практически со вторым ударом ломика, я и наткнулся на хорошо за маскированный под слоем штукатурки тайник, которому судя по всему было не менее ста лет.
«Смотри-ка, Кэт- сказал я, нимало удивлённый таким событием: Ниша какая-то! О, да там ящичек металлический лежит! Давай достанем?!».
«Конечно- ответила она, заглянув туда и лицо её прямо раскраснелось от волнения: Пауль, а вдруг там клад?! Всегда мечтала клад найти!». Поистине, не смотря на то, что ей уже скоро должно было исполниться двадцать, ребёнок никак не хотел покидать её. Аккуратно просунул я руку в пробитое отверстие, ухватил таинственный предмет и, разворачивая между кирпичей, вытащил наружу. Это была потемневшая железная шкатулка, сплошь покрытая паутиной и запетая на ключ, которого не было. Я пошарил в тайнике, весь испачкался в пыли и паутине, но ничего более не нашёл. Однако это было небольшой проблемой- я поставил шкатулку на середину стола и с помощью стамески без труда откинул её крышку. Внутри неё была какая-то пожелтевшая, свёрнутая конвертом, бумага. Я вытащил её и показал Кэтрин, которая медленно развернула таинственую находку и положила на стол.
Это была небольшая истёртая бумага, по всей видимости длинное письмо, написанное чётким, почти каллиграфическим подчерком. В конце стояло число 21. 03. 1978. , и подпись Томас Вусторн.
«Томас Вусторн- сказала Кэтрин: Так звали моего прадеда, что построил этот дом. Но я никогда не видела его. Все говорили что он что-то скрывает, и вот похоже мы сейчас узнаем это.».
Местами письмо было съедено временем и некоторые буквы плохо различались, но прочесть можно было всё до конца и вот какой удивительный рассказ содержался в нём:
« Тот, кто держит сейчас моё письмо в руках должен знать что меня давно уже нет в живых. Сколько времени прошло с того момента, когда прах мой нашёл свое последнее пристанище не могу сказать. Может год, а может и сто лет. Стоит ли мой дом сейчас, или же нашли эту шкатулку в земле на том месте, где он когда-то стоял, мне этого узнать не суждено. Значит моя тайна не умерла вместе со мной, а пережила меня самого. Удивительно ощущать это, когда сейчас держишь в руках эту бумагу- представить себе того человека, который будет держать её вновь в руках. Но тебе, этот самый незнакомец, которого вполне возможно сейчас даже нет и в помине, как, возможно не будет тогда в помине и меня самого, открою я то, что долгие годы так тяготило мою душу…
В далёкой юности мне было предсказано некой пожилой особой, заслуженно пользовавшейся славой потомственной предсказательницы, что умру окружённый изысканной роскошью. Эти слова, воспринятые мной вначале с добродушной усмешкой, впоследствии переродились в своего рода манию. Манию сверкающей свободы выбора, обусловленную не менее ярко сверкающим шиком само достатка. Лондон, Ливерпуль, Бирмингем. Все эти городя я менял один за другим в поисках лучшей доли и нигде не задерживался надолго. У меня было от рождения больной сердце и поэтому моё здоровье не позволяло мне работать в полную силу, а все мои родственники были слишком бедны, дабы помочь. И мне почти постоянно приходилось перебиваться случайными заработками. Я снимал самые дешёвые углы в трущобах, где жил в домах полных грязи и крыс, а соседями моими были различные отвратительные личности. Всё это чрезвычайно угнетало моё и так беспросветное существование. Я не мог представить свою долю долей простого рабочего, я нестерпимо мечтал о богатстве и чести. Задыхаясь от восторга глядел я , как из карет выходят состоятельные дамы и господа и представлял себя рядом с ними. С ненавистью смотрел я на надутых франтов и денди, разгуливавших по главным улицам, мечтая как один прекрасный день и я в свою очередь метну на них презрительный взгляд высокого человека. Что уж говорить- даже приказчики магазинов вызывали у меня чувство жгучей зависти как люди имеющие кое-какую власть и я много раз прокручивал в воображении картину как они, сбившись с ног, наперебой мчатся исполнять мой заказ. Я часами мог созерцать дорогие предметы обихода богачей, выставленных на витрины элитных магазинов, что бы пойти к себе домой- в нищету и грязь и предаваться мечтами, где я мог запросто войти и купить себе всё что я не пожелаю...
В Бристоле, куда попал я волей случая я неожиданно натолкнулся на Смита Таффера- своего бывшего одноклассника, который был чрезвычайно рад столь неожиданной встрече со мной. Он был таким же бедняком как и я, но собирался поехать в Новый Свет за своей долей счастья. Своей уверенностью он заразил и меня и довольно быстро уговорил ехать с ним. Как раз в это время везде шла громкая рекламная акция компании Уайт Стар Лайн о спуске на воду двух новых однотипных трёх винтовых лайнеров- близнецов «Олимпик» и «Титаник», представлявших из себя на тот момент последнее слово техники и являвших собой совершенство скорости, комфорта и безопасности.
Цена на билеты в третьем классе на «Титаник» была весьма подходящей- Смит даже оплатил большую часть моего билета из своего кармана. Причём каюта досталась нам не самая дешёвая: она располагалась по левому борту палубы D, ближе к середине корабля. Кроме нас там было ещё двое пассажиров- Стивен Хадсон и Уилфрид Винсон такие же искатели счастья по ту сторону океана. С ними мы познакомились в Квинстауне, куда специально приехали для посадки на «Титаник»- билеты там были существенно дешевле чем из первоначальной точки его отправления. Я был поражён видом этого плавучего города с четырьмя высоченными трубами- там кипела своя, внутренняя жизнь не похожая ни на что другое в мире. Это был даже не город, а целое государство – венец шедевров кораблестроения и по сей день я уверен, что ни какое другое судно не могло сравниться с ним по блеску великолепия и вычурности.
Его действительно не могла потопить никакая сила – во всяком случае стоя на пристани возле его борта я чуть не потерял шляпу, когда задрал голову вверх, осматривая его трубы и мачты.
Для одних этот корабль был символом собственного возвышения, для других новой надежды.
Вопреки сложившимся впоследствии мнением что там нас держали вроде скота в своих стойлах, скажу что именно там впервые за много лет я почувствовал себя настоящим человеком. У нас было чистое постельное бельё, вышколенные стюарды, своя столовая, курительный салон и прогулочная палуба. Однако после первых же суток пути весь оптимизм, разом приобретённый как я вступил на палубу этого судна, быстро улетучился. Скорее всего это была боязнь неизвестности, ожидающей меня за океаном, по ту сторону мира в Новом Свете. Частенько за разговором в курительном салоне Смит, Хадсон и многие другие пассажиры третьего класса, с кем успел познакомиться я в этом плавании, делились про меж собой своими планами на будущее. Каждый из них чётко знал зачем плыл по ту сторону океана, кроме пожалуй Винсона, он предпочитал отмалчиваться, дабы «Не вспугнуть удачу»- как говорил он, ибо был чрезвычайно суеверен. Однако по всему видно было что и он имеет чёткие вехи для ориентиров после того как сойдёт с этого корабля на пристань в Нью-Йорке. Я же на отшучивался от всех вопросов относительно моего будущего в Америке в его стиле, дабы так же боялся вспугнуть удачу. Мне просто было стыдно признаться что я просто наобум сбегал от нищеты, неустанно преследовавшей меня в Англии, лелея про себя надежду на лучшее в Америке. Как и что меня там ожидало я не знал, так же как что я буду делать после удара «Титаника» о пристань в Нью-Йорке и куда мне податься. Найти работу в Америке и здоровому человеку не так то и просто, а с моим больным сердцем и подавно. В похожем на моё положении был лишь Ричард Грехтем- пассажир из соседней со мной каюты, однако у него были родственники в Оклахоме и у него было бы хотя бы временное пристанище. Совершенно по другому вёл себя Боб Джонсон из самой дешёвой каюты палубы G в самом носу судна. Он не переставая рассказывал о ждавших его в новом свете переменах, так как там его действительно ждал родной брат, поднимавший на ноги собственное ранчо. Немудрено, что от подобных рассказов я всё глубже чувствовал свою собственную никчёмность, а от всех безуспешных попыток завязать нужные знакомства на корабле, я опускался во всё более растущую глубину разочарования. Скоро я даже стал избегать компаний, превратившись в своего рода затворника и временами, стоя ночью у борта, ловил себя на мысли перемахнуть через бор и разом оборвать свои мучения. Только смутное воспоминание о неясных словах гадалки о моей смерти в роскоши являлось для меня туманным маяком надежды в те дни.
В ту ночь я опять не мог заснуть - то ли вновь обострилась мучавшая меня бессонница, то ли смутное предчувствие какой-то надвигающейся беды не дало мне заснуть- не знаю до сих пор. Я всё ворочался с боку на бок и под конец, окончательно раздражённый всем, резко сел на втором ярусе своей кровати. В каюте горел свет- Смит, лежа на нижней кровати при свете своего бра читал какую-то газету.
Я спустился вниз и ополоснул лицо и шею из умывальника. Голова просто раскалывалась от боли и в ней вместо мозга была словно миниатюрная игрушка кузницы, где заводные механические кузнецы стучали молоточками по наковальням.
Не спиться?- участливо спросил меня тогда Смит, не отрываясь, правда, ни на секунду от строк.
Мне захотелось вырвать у него эту дурацкую книжку и врезать ею по его ухмыляющейся физиономии. Вместо этого я, раздраженно мотнув головой, произнёс: «Бессонница, чёрт бы её побрал! А ты тут свет врубил ещё!».
Погоди, не кипятись- ответил он тогда мне: У меня есть прекрасное снотворное- слона с ног свалит! На-ка прими, и через пяти минут бай-бай!
Мне бы проснуться после него не мешало!- проворчал в ответ я, вытираясь полотенцем.
А куда ты денешься- усмехнулся он: Ночь проспишь и будет с тебя. Жрать захочешь-проснёшься!
Снотворное Смита и впрямь совершило чудо- через пять минут я спал как убитый. По всей видимости это был опиум- иначе я никак не смогу объяснить то состояние в которое впал после.
Не знаю во сколько это произошло, помню только как дикий, ни с чем не сравнимый грохот чуть не вышвырнул меня из кровати. Было полное впечатление, что наш корабль с разгону пристал к железному причалу, черканув по нему несколько метров. Однако снотворное было действительно отменным- даже этот факт не разбудил меня окончательно. Лёжа в кровати я словно в полудрёме услышал как Смит встал и включил в каюте свет.
«Что это было?»- спросил Хадсон снизу (его койка была напротив Смита).
Кажется пристали- ответил Смит.
Ты издеваешься?- бросил Винсон, лежавший напротив меня: Ещё как минимут трое суток плыть. Пристали?! Меня чуть с койки не вышвырнуло. Этак капитан нализался, если мы так пришвартовалась.»
«Пойду узнаю в чём дело- сказал Смит, одеваясь и тут же заметил: Вы чувствуете?! Мы остановились!».
Действительно не было слышно всегдашнего отдалённого шума машин, поскрипывания корпуса и других звуков, неизменно сопровождавших судно, идущие хорошим ходом- это смог понять даже я, человек, можно с уверенность сказать впервые плывший по воде.
Да мы стоим- ответил Винсон: Эй, дружище, я с тобой! Подожди!
Что же касается меня, то серая хмарь от средства Смита вновь начала овладевать мной и я вновь смежил глаза…
Однако долго мне проспать не пришлось- в каюту вновь вбежал Смит. Судя по его голосу он был в полном восторге.
Старики!- крикнул он на всю каюту: Мы только что долбанули айсберг! Вся носовая палуба в снегу! Там полно льда! Где, чёрт возьми, бренди?! Это будет прекрасный коктейль!
С этими словами он прикоснулся к моей высунувшейся из-под одеяла руке чем-то дьявольски холодным- по всей вероятности куском льда, забавы ради прихваченным им сверху.
Мне сильно хотелось спать и, послав к дьяволу и бренди и айсберг и всех Смитов вместе взятых, я, натянув одеяло на уши, отвернулся к стенке. Смит и Хадсон выскочили из каюты, как сказал потом Хадсон они кинулись играть в футбол ледяными кусками в изобилии валявшимися по носовой палубе 3 класса. Вероятно они больше всего опасались на тот момент, что стюарды покидывают их за борт, прежде чем они успеют вдоволь насладиться этой потехой. Меня же это совсем не трогало, равно как и причина нашей остановки- я хотел только спать!
Смутно помню сквозь сон доносившийся до меня сверху низкий но мощный гул ( как потом я узнал- судно травило ходовой пар во избежание взрыва), топот многочисленных ног где-то наверху, неясный гомон голосов в коридоре. Однако всё это выглядело настолько мирным и даже каким-то вальяжным, что мысль об опасности мне на тот момент и в голову не пришла. Всё выглядело просто повальным любопытством, напоминавшим виденное мной в бристоле столкновение двух пассажирских омнибусов, когда многоликая толпа, моментом собравшаяся вокруг охала и переговаривалась между собой, каждый на свой лад размазывая увиденное зрелище и его первопричины. Возможно, что в другой момент я бы и сам вышел следом за всеми, но тогда я просто спал!
Не знаю сколько прошло времени, прежде чем ворча, в каюту вернулся Хадсон, по обрывочным фразам которого ( он имел обыкновение разговаривать сам с собой), я понял что «это стадо кретинов», как величал скорее всего судовую команду, от боязни за своих толстосумов готово « …Тащить это корыто волоком по суше…».
Однако в следующую же минуту кто-то резко распахнул дверь с той стороны. Я узнал голос стюарда Харта- он громко сказал несколько слов, обращаясь скорее всего к Хадсону, после чего пошел дальше по коридору. Я услышал его голос уже в районе следующей каюты, он говорил с Ричардом, а потом ещё с кем-то, каютой дальше.
«Поднимайся, Том, а то ведь и мёртвого достанут!- сказал Хадсон, обращаясь ко мне: Корабль получил некоторое повреждение. Поэтому поступил приказ: «Всем надеть спасательные жилеты и подняться на палубу.» Чёрт бы подрал этих проклятых паникёров. Снаружи холод такой, что зуб на зуб не попадает! Я чуть не отморозил себе всё, пока с носа возвращался!». С трудом преодолевая вновь начинавший обволакивать меня сон, я потащился следом за Хадсоном, с отвращением разглядывая врученный мне спасательный нагрудник- более нелепой и неказистой вещи белого цвета я в жизни не видел. Во всяком случае надевать его на себя я на тот момент не желал, просто бросив на койку Смита. То же самое сделал и Хадсон, демонстративно закинув его куда-то в угол, после чего следом за мной покинул каюту. Мы оказались в самом центре толчении, образовавшейся в проходе. Чёткого представления что случилось не имел здесь никто: одни говорили что пароход получил незначительное повреждение и ради острастки всем приказано подняться наверх, другие утверждали, что никакой опасности вообще не существует. Кто-то в небольшой группе, собравшихся у трапа на палубу Е говорил, что судно сидит в воде уже по самые котлы, в тот же момент другой человек утверждал двум дамам, что корпус получил незначительную царапину. Словом общей картины не было ни у кого, однако большая часть пассажиров, в том числе и я сам, была уверена в известной всем непотопляемости суперсовременного стального гиганта, хотя местами попадались и явные паникёры из всего делающие конец света. Некоторая часть всё ещё не понимала что происходит и строила разные, зачастую совершенно фантастические доводы. Кто-то даже пошутил: «Титан бросил вызов богу Нептуну и полез сбрасывать его с Олимпа», которая была встречена взрывом хохота. Стюарты, мелькавшие то тут то там по-английски убеждали всех что для беспокойства нет никаких причин, только далеко не все присутствующие знали английский. Повинуясь инстинкту побрёл я по трапу на кормовую палубу- место прогулки для пассажиров 3 класса, так как на шлюпочную палубу проход был закрыт. Выйдя наружу, я моментально спрятал нос в воротник: ночь была безветренная и дьявольски холодная. Палуба, ярко освещённая огнями, окружающие надстройки и оснастка кристально сверкали от покрывавшего их тонкого слоя инея. Пар шёл изо рта, над тёмной водой, неподвижно стоящей под бортом лайнера, возвышалось бездонное черное небо, усыпанное миллиардами звёзд- казалось конца, края нет окружающему нас пространству и «Титаник» будто замер посреди него, словно повиснув на какой-то невидимой линии. Я находился в самой середине толпы, словно в какой-то растерянности топтавшейся по палубе- так как кусачий мороз не давал долго праздно стоять на месте. В основном люди толпились возле трапа, спускавшегося вниз, окончания надстройки и прямо посередине палубы юта, некоторая часть выстроилась возле бортов. В воздухе стоял разноголосый гул- все смотрели в разные стороны: кто наверх, где виднелись так же толпившиеся пассажиры второго класса, кто за борт, кто просто вертелся по сторонам. Насколько я мог судить вокруг темы для разговоров были самые разные: начиная от причин и возможных следствий аварии и заканчивая карточными долгами. Какой-то молодой человек в двух шагах от меня демонстрировал своей девушке познания в астрономии, указывая на усеянное звёздами небо. Одни люди прибывали на ют, другие, замёрзнув уходили обратно в тёплые помещения- не было никаких инструкций, не было и панических ноток. Внезапно откуда-то с середины судна вверх с шипением взлетела ослепительно-белая ракета, оставляя за собой хорошо видимый в холодной мгле дымный хвост. Тогда со своего места я не мог видеть как спускали на воду шлюпки, да и если бы даже услышал об этом, то вряд ли бы воспринял это серьёзно- слишком много на тот момент версий и сплетен вертелось тогда вокруг нас. Постой я на палубе ещё минут пять, то возможно, что увидел бы как резко стало меняться настроение толпы- по словам Хадсона, оставшегося в то время наверху, паники не настало, но тревога начала звучать уже из большинства ртов.
Однако слова какого-то здоровенного и явно подвыпившего детины, перемешанных с отборной бранью подействовали на меня из которых следовало что на судне вышел из строя главный двигатель и теперь пускаются сигналы о технической помощи. До сих пор удивляюсь как я тут же поверил в это и, решительно махнув рукой на всё, побрёл обратно в каюту. Холод не подействовал на адскую смесь, данную мне Смитом ни на шиллинг- глаза мои продолжали слипаться, голова была словно набита ватой и когда я вновь попал в тепло, то сон с новой силой начал одолевать меня. Дальнейшее я почти не помню, одно только обстоятельство врезалось мне в память- спускаясь по нашей центральной лестнице вниз, я чуть не свалился вниз ибо ноги вдруг начали ступать по ней как-то совсем не так как раньше. Однако это я списал на собственную смертельную усталость и пробравшись обратно в каюту, вновь вырубился моментально. Это чуть не стоило мне жизни…
Проснулся я оттого что кто-то яростно тряс меня за плечо. Я с трудом разлепил глаза и увидел прямо перед собой перекошенную от негодования, смешанного с явным страхом физиономию Смита. В каюте горел свет и через раскрытую настежь дверь виден был коридор.
«Вставай!- истерично кричал Смит: Судно течёт как решето! Мы тонем! Быстро хватай пожитки и на верх!».
Признаюсь, что не смотря на явный ужас в его глазах, я продолжал быть уверенным что это какая-то очередная дурацкая шутка с его стороны- он был мастер на эти дела. Но уступив его неистовому напору, я, нехотя спрыгнул на пол и вскрикнул от неожиданности. Ноги мои с плеском по самое колено погрузились в ледяную воду. Это моментально отрезвило меня- сон через несколько мгновений сон как рукой сняло. Я дико оглянулся- вода потоком лилась из дверного проёма, заливая каюту, кружась вокруг металлических ножек кроватей. Схватив всё необходимое, я пулей вылетел вслед за Смитом в коридор. Там было уже полно воды, которая судя по всему всё прибывала- на её поверхности отражались лампы освещения на потолке. Прямо за нашей каютой был трап, ведущий в столовую- теперь он превратился в своего рода водопад- вода, прыгая со ступени на ступень , потоками лилась откуда-то сверху.
«Назад!- крикнул Смит, схватив меня за предплечье: На корму!».
В этой части коридора мы были теперь совершенно одни и сломя голову помчались к трапу, ведущему на нашу прогулочную палубу. Теперь я чётко видел какой крен дало судно- бежали мы словно в гору, которая, казалось, становилась круче с каждой минутой. Скоро мы врезались в большую толпу людей, бесновавшуюся возле одного из трапов, ведущих на шлюпочную палубу- проход наверх преграждали решётки по ту сторону которых дежурил один из матросов, явно игнорирующий крики и проклятья, направленные в его адрес. Честно говоря тогда я почувствовал как первый прилив дикого страха ошпарил меня подобно кипятку.
Тут же мы встретили Винсона.
«Проклятье!- вскричал он, увидев нас: Эти негодяи перекрыли все проходы к шлюпкам! Там уже вовсю сажают!».
А где Хадсон?- спросил я, тяжело дыша.
Побежал с некоторыми сумасшедшими через верх в салоны первого класса.- прокричал тот: Ненормальные! Никто из них даже представления не имеет куда надо следовать- всё на удачу хотят. Да там целый лабиринт!».
Я тоже не собираюсь тонуть тут как мышь в ведре!- крикнул Смит: Неизвестно вернётся ли снова Харт и вообще будет ли кто из них вести нас наверх!
Должны же открыть, чёрт возьми эти проклятые проходы!- прокричал какой-то тип в поношенном котелке, вероятно услышав наш разговор.
Ну и ждите!- заорал Смит: А я наверх к шлюпкам!
И грубо расталкивая толпящихся, он стремительно рванул по лестнице наверх. Несколько человек, в том числе и я последовали его примеру. Винсон, с основной массой народа так остался внизу .Скорее всего проходы открыли уже через несколько минут после того как мы покинули палубу Е, и он с многими другими пассажирами третьего класса оказался на шлюпочной палубе и дальнейшая судьба его осталась для меня неизвестной. Смит обезьяной зацепился за узкий кормовой аварийный трап и ловко балансируя в воздухе полез по нему вверх. Вскоре он скрылся из моего поля зрения, а следом за ним один за другим следовали ещё несколько человек. Я же несколько минут нерешительно колебался- ибо моя физическая подготовка оставляла желать лучшего, а упасть с такой высоты вниз, сорвавшись с ледяного, скользкого металла означало верную гибель. Но крен судна, который без сомнения вырос за то время, пока мы бежали сюда отбросил последние колебания. Схватившись за ступени, я начал карабкаться вверх, но уже на полпути понял что это непосильная задача для меня. Остановиться передохнуть я тоже не мог: дикий холод, пронизывал меня насквозь, пальцы соскальзывали с о ступеней- я бы непременно сорвался вниз. К тому же снизу меня догонял ещё один мужчина, глядя на злое лицо которого, без колебаний сбросившего бы меня как помеху. Я изо всех сил продолжал карабкаться, чувствуя как руки словно налились ватой- в итоге я либо сорвался вниз, либо был бы скинут, но тут-о радость, увидел прямо перед собой какое-то окно- по всей видимости помещения первого класса. Стекло на нём представляло из себя витраж, вроде кельтского орнамента, а значит его можно было разбить ногой. Я с силой саданул по нему ботинком и, хотя толстое стекло выдержало удар, рама распахнулась вовнутрь помещения. По всей видимости она изначальна была просто прикрыта, и я одним движением проскользнул в открывшийся проём.
Это была столовая первого класса и хотя я, естественно не был здесь ни разу, оглянувшись сразу понял куда попал. Честно признаюсь убранство помещения я не особо разглядывал, помню только что столы были сервированы хрусталём и серебряными приборами, словно вот-вот должен был состояться званный ужин. Внимание моё сразу же привлекла одинокая фигура, сидящая за одним из столов, находившимся в непосредственной близости от того места, где я упал. Я сначала испугался от неожиданности, но потом, поднимаясь, внимательно осмотрел его. Это был уже глубокий старик- сколько лет ему было сказать трудно: всё лицо его, испещрённое морщинами было окружено длинными и вьющимися седыми волосами. Серые, глубоко запавшие, пытливые глаза в упор уставились на меня. Он был одет в вечерний фрак. Судя по всему это был человек привыкший к власти, безусловно пассажир первого класса и что было самое поразительное для меня в тот момент- сидел за великолепно сервированным столом и спокойно ужинал. Мало того, он наслаждался доносящейся с палубы музыкой- где-то неподалёку снаружи играло несколько скрипок, словно ничего вокруг не происходило и он сидел где ни будь в Манхеттене (его американское происхождение сразу же бросалось в глаза).
Меж тем крен корабля давал знать о себе даже тут- тяжёлые хрустальные люстры, свешивающие с потолка светили уже под хорошим углом, освещая рыжеватые панели стен.
Добрый вечер- выдавил я из себя поражённый этим зрелищем. Нет, этот тип явно не был сумасшедшим или в доску пьяным- все действия и последующий разговор ясно показали это.
Добрый- поздоровался он в ответ: Спасибо, что окно открыли- а то музыку плохо слышно. Стюарды уже все разбежались…
Что вы делаете?!- вновь спросил я, ибо это зрелище никак не укладывалось в моей голове по сравнению с виденными внизу картинами.
Ужинаю, пока у меня есть ещё на это время. Скоро корабль затонет и у нас есть ещё примерно минут сорок- он вытащил свои карманные часы и откинув крышку, уставился на стрелки: Да. Сейчас час сорок. Как вы думаете верны ли мои расчёты?
Разве этот корабль может затонуть?- спросил я, хотя уверенность в последнем всё более овладевала мной.
Он обречён- ответил тот: Да. Да. Ему с самого начала осталось не более двух часов.
Откуда вы это знаете?- спросил я.
Здесь я знаю всё- ответил тот: Такое моё положение в этом обществе. Видите, если я даже сейчас соизволил поужинать, то моё пожелание было беспрекословно выполнено…
Почему же вы не спасаетесь- вновь задал я ему вопрос.
Несколько минут назад отчалила последняя шлюпка- засмеялся он таким смехом, что мурашки пробежали у меня по коже, ибо мне показалось что передо мной сидит сам дьявол: Так что торопиться мне уже некуда.
На вас нету даже жилета-сказал я: В вашем то положении и лишать себя единственного шанса.
Вы шутите- серьёзно сказал старик: Знаете ли вы какая сейчас за бортом вода? Попади я в неё и помру сразу. Чем в моём восьмидесяти семи возрасте бестолково метаться по палубе, лучше я это время проведу с большим толком, наслаждаясь прекрасной музыкой и этими роскошными десертами.
Если бы я мог принести ещё хоть какую-то пользу своему народу, какую я приносил раньше, то давно был бы уже в шлюпке далеко отсюда. Но теперь, когда я доживаю свой век, пускай даже и на прежних лаврах, я уступил своё место более полезному для общества человеку, нежели теперь представляю из себя я. Для своего последнего путешествия выбор мой пал именно на этот пароход. И теперь я не намерен покидать его ни при каких обстоятельствах. Если так решила судьба, то именно он и отвезёт меня в мой последний путь. Скоро, скоро я присоединюсь к моей супруге Глории, покинувшей меня уже как десять лет назад. Поэтому я сейчас ужинаю и слушаю прекрасную музыку.
В таком случае мне с вами по пути- сказал я и бесцеремонно подвинув кресло, сел рядом: Давно ещё гадалка предсказала мне что умру окружённый богатством. И вот настала эта прекрасная пора.
Собеседник воопросительно посмотрел на меня и в его глазах в первый раз мелькнул неподдельный интерес.
Никогда в жизни я не был в столь роскошных местах- ответил я: Да, если не считать разных общенародных достояний. Но попасть сюда в место для избранных мира сего ещё вчера я не мог даже мечтать об этом. Так что я хочу сам исполнить своё последнее желание и в первый раз в жизни пообедать по- королевски.
С этими словами я бесцеремонно подвинул к себе тарелку, придержав её, правда рукой, дабы она не скатилась вниз по уклону стола.
Странное у вас желание- усмехнулся старик: Пообедать раз в жизни, как вы говорите, по-королевски. Я каждый день так обедаю и именно в подобной остановке.
Да- ответил я, держа в руках столовые приборы: Посмотрите вокруг. Этот хрусталь, эта обивка салона из благородного дерева, эти стильные кресла. Через каких ни будь полчаса здесь навеки воцарится мрак и ледяной холод бездны, что вскоре разверзнется у нас под ногами. У меня больное сердце, меня никто не ждёт ни на той, ни на другой стороне. И плыл я на этом судне в неизвестность, пытаясь лишь скрыться сам от себя, дабы обмануть себя в тщетной попытке сбросить венец нищеты. И вот теперь я пойду пусть даже и на дно Атлантики, но уже не как бедный иммигрант, а как богатый человек в салоне первого класса. Так что поистине это будет великолепная смерть, поистине стоящая всей моей былой жизни.
Здорово вы обманете себя- усмехнулся старик: Браво. Молодой человек!
Смерть уравняет вас и меня. Поэтому я хочу умереть ни как обычный работяга в жалкой дыре какой-то там лачуги в Нью-Йорке, а во дворце! Когда мне ещё представиться такой шанс.
В таком случае советую вам попробовать этих лобстеров, омара и свинину- ответил тот: Сегодня- этой удивительной ночью они божественны как никогда. Посоветую вам так же этот коньяк пятидесятилетней выдержки.
Он придвинул ко мне тёмную бутылочку и добавил: Это особый коньяк. Я хранил его все эти пятьдесят лет для особо торжественного случая, который, наконец-то наступил.
Всё это время я поглощал божественные закуски, которые клал к себе на тарелку в неимоверном количестве. Снаружи доносился неимоверный шум: грохот, многочисленные крики, свистки. Пару раз я даже услышал револьверный выстрел. Однако это в тот момент абсолютно не занимало меня- это происходило всё там, где-то в другом мире, там где я был бедным Лондонцем за всю свою жизнь не вдевшего ничего кроме грязного портового склада и душного цеха фабрики Лингстона, где я работал последние несколько лет, пока наконец не решился поехать за океан. Сейчас же я сидел за столом в том салоне, откуда ещё час назад меня выставили бы как последнюю собаку и поглощал пищу миллионеров. За такой ужин мне пришлось бы, наверное работать года три точно- всё это казалось невероятным сном.
С хитрой улыбкой старик налил и протянул мне рюмку. Ещё вечером он прошёл бы мимо меня, даже не покосившись в мою сторону, а сейчас сидел со мной за одним столом как с равным.
За вашу глупость- произнёс он, поднимая тост.
И в чём она выражается?- спросил я, принимая свой бокал.
В вашем желании- ответил тот: Будь у меня ваши годы и пускай даже ваша бедность и ваше больное сердце, я бы не раздумывая прыгнул бы сейчас с борта. Тогда бы шанс достигнуть какой-либо шлюпки всё же маячил передо мной. (он особо выделил слово «мной»).
Будь у меня ваш возраст и ваше состояние- ответил я: Я был бы уже далеко отсюда в первой же шлюпке, спущенной на воду. Так что за вас тоже.
Мы подняли бокалы и я с удовольствием втянул щекочущий ноздри благородный аромат.
На моё удивление он после первого же тоста спрятал бутылку. Другого алкоголя у него на столе не было и я ни мало озадачился этим фактом.
Это для того что бы вы сохраняли трезвую голову пред лицом смерти- сказал он: Если вы собрались напиться до бесчувствия, то это уже будет не по правилам.
Каким правилам?- поинтересовался я, почувствовав как отяжелел от еды на целый пуд.
Правилам, которые устанавливаю здесь я- ответил он просто: И пока вы сидите здесь, вы будете им подчиняться.
Интересно- я внимательно посмотрел на него: Мы играем в игру?
Я всегда обожал азартные игры- ответил он: И когда судьба принесла вас ко мне, я понял что настала новая игра. Первая и последняя для нас обоих совместная игра. А это всё- он показал рукой на царившую вокруг роскошь и крен, который уже увеличился настолько, что ещё немного и мебель поедет под уклон вниз: Есть необходимая часть игры.
Простите, но в таком случае мне нужно знать ваше имя- сказал я: Меня зовут Томас. Томас Вустрон.
Зовите меня Армстронг- ответил старик и мы протянув друг другу руки, пожали их над столом.
Итак- продолжил Армстронг: Вы сказали мне что смерть ваша будет великолепна, такая что именно ради неё стоило прожить всю вашу недолгую жизнь.
Я кивнул.
Так я сделаю вашу смерть воистину великолепной- он вытащил чековую книжку и в несколько штрихов выписал чек: Здесь триста тысяч американских долларов- вы действительно умрёте богатым.
С этими словами он толкнул бумагу мне. Я был оглушён этой суммой и на секунду даже отказался верить своим ушам. И это были в те самые моменты, когда нос «Титаника» уже погрузился в воду по самый капитанский мостик! Разумеется я тогда не мог знать этого, но впоследствии восстановил всю хронологию событий почти до минуты.
Я жадно схватил бумажку и взглянул на неё, всё ещё не веря своим глазам. Мне казалось что всё это дурацкий розыгрыш, что Армстронг просто смеётся надо мной. Но чек действительно был самый настоящий!
С минуту я созерцал его, пожирая глазами цифры, потом метнул осторожный взгляд на Армстронга. Он спокойно продолжал расправляться с клубничным десертном и, казалось, совсем забыл о моём существовании.
Я сложил бумажку в карман и тут понял что теперь вовсе уже не хочу умирать. Мало того жажда жизни вновь охватила меня как никогда. Мне захотелось вырваться прочь из этого роскошного салона в миг превратившегося для меня в подобие великолепной гробницы.
Глаза Армстронга превратились в жестокие колючие льдинки, губы его холодно улыбнулись.
Уже не хотите умирать?!- засмеялся он с таким отвратительным цинизмом, что я даже содрогнулся про себя: И не надо хотеть, так даже будет ещё интереснее. Эта ночь поистине великолепна. Сколько масок она сорвала разом- один Исмей сбросил их с себя не меньше дюжины. Я видел как благороднейшие рыцари, всем своим видом в обществе выражавшие непреклонное мужество и идеал настоящего мужчины превратились в жалких трусов, с кулаками пробивавшие себе, именно себе, дорогу к шлюпкам. И видел как те, кого вполне заслуженно считали нечестивыми негодяями и отъявленными подлецами, спасали женщин и тащили в шлюпки детей. Одного стюарда первого класса, заслуженного седовласого человека, на которого любой из нас мог всецело положиться, я заметил за обычным мародёрством. Он знал, что столовое серебро безвозвратно канет в пучину, поэтому украдкой вдоволь набивал им карманы и совал за жилет. Могу поручиться, что он даже не знал о том сумеет ли добраться живым до ближайшей шлюпки, но жажда наживы оказалась для него сильнее страха смерти. Когда он, наконец побежал на палубу, я увидел на его лице довольную ухмылку- было полное впечатление что он даже рад этой ужасной ночи, которая в одночасье превратила его из простого стюарда в нечто большее, чем бы он не стал никогда, не подвернись ему такой шанс.
Вот тогда то и родилась во мне эта идея…
Эти слова ошпарили меня кипятком- мне действительно вдруг стало страшно и он увидел это.
Представьте себя сейчас в Нью-Йорке на Бродвее с этим чеком в кармане. – снова заговорил Армстронг: Перед вами открыт весь мир, новая жизнь, прекрасные женщины, дорогие рестораны. Вы уже не прежний бедный иммигрант, вам не нужно уже заботиться о куске хлеба насущного, работая за жалкие центы! Да вот что ждёт вас за тысячи миль отсюда. И теперь вы, новоиспечённый богач стоите тут, на палубе судна, которое через несколько минут провалится в ледяную пучину и ваша путёвка в жизнь сейчас ни что иное как простая бумажка. Многие, кто всё ещё находятся на борту не глядя отдали бы её за место в шлюпке. Но только не вы. Когда вы будете умирать, то даже тогда не выпустите её из рук. Скоро вы окажитесь в забортной воде, я знаю её температуру- минус два градуса по Цельсию при температуре воздуха ниже минус двадцати. Сколько времени вас будет греть сознание того, что вы теперь богатый прежде чем смерть завладеет вами? Жажду богатства я прочёл в ваших глазах как раз в тот момент когда вы ворвались сюда. Я как раз пустился в эту философию и когда увидел вас, то сразу понял что вы как раз то что мне нужно…
Он был в своей мере прав: эти бумажки он мог выписывать пачками- сейчас от них толку было не больше чем тепла от звёзд, усыпавших всё ночное небо.
Вам захотелось потешить себя перед смертью- произнёс я, всё ещё задумчиво глядя на стол.
Да- ответил он: Можете назвать это так. Но согласитесь, вам захотелось сделать это тоже. Так что тут мы с вами хорошо помогли друг другу.
Я вытащил сигару и тут он впервые за всё это время сделал мне запрещающий жест.
Не курите здесь- сказал Армстронг: Я никогда не курил и не желаю выносить табачного дыма.
Тогда я пройду в курительный салон.- ответил я, поднимаясь.
Прощайте- ответил Армстрон: Я знаю, что вы не вернётесь уже сюда.
Почему вы так думаете? - удивился я.
Потому что сейчас вы кинетесь спасаться- усмехнулся он: Точнее сделаете эту бесполезную попытку. Но смерть ваша будет всё равно великолепна!
А если я доберусь до шлюпки?- в свою очередь ухмыльнулся я: Тогда вам будет очень обидно, когда вы узнаете что ваша игра проиграна, мистер Армстронг! Хотя вряд ли вы это узнаете!
Демонстративно я вытащил чек и повертел его в воздухе.
С полученным сейчас состоянием вы сможете только умереть! Желаю вам удачи- презрительно усмехнулся он и приподнял вновь наполненную рюмку. Махом опрокинул её, и поставил на край стола. Она немедленно съехала по накренившейся поверхности вниз и с тихим звоном разлетелась осколками по росошному ковру.
На счастье- сказал он не обращаясь ни к кому. Всякий интерес к моей персоне по всей видимости уже перестал существовать для него. Таким я и запомнил Армстронга: Озарённый всё ещё ярким светом накренённых уже почти параллельно потолку тяжёлых люстр, он сидел среди сверкающего серебра и фарфора холодный и невозмутимый, совершенно отрешённый от этого мира.
В следующий миг я уже стремительно нёсся по помещения первого класса, судорожно ища выход наружу и к удивлению быстро нашёл его. Я выскочил прямо на прогулочную часть палубы А и, оглянувшись вокруг понял насколько плохо было наше положение. Ют «Титаника» стремительно поднимался вверх, нос уже полностью исчез под водой- было впечатление что корабль вставал на дыбы, если конечно можно так выразиться в отношении его кормовой части. Чёрная, страшно сверкающая в свете огней вода была уже в непосредственной близости от меня- до неё было не более десятка метров. Сейчас я был совершенно один- основная часть людей беспорядочно толпилась гораздо выше, на кормовой части. Мельком увидел я как несколько человек неподалёку один за другим перепрыгивали через леера и летели вниз в воду. В морозном воздухе до меня ясно доносился мотив «Осени», который продолжали неподалёку играть несколько скрипок. Я остановился в нерешительности, но потом , вместо того чтобы бежать следом за остальными в направлении юта, неожиданно ринулся прямо к воде. Моя новая жизнь была надёжно запечатана в подобранную в одном из помещений бутылку из-под имбирного лимонада, которую я крепко стискивал в руке.
Делая гигантские прыжки по вздыбившейся палубе я неожиданно остановился возле самой кромки воды, которая подбиралась ко мне с каждой секундой всё ближе и ближе. Если я прыгну в неё сразу, то получу мгновенно разрыв сердца. И я, опустил в неё ноги, а потом, через несколько секунд плавно погрузился с головой. Это была не та ледяная вода, что заполнила мою каюту! Эта совершенно черная, жуткая вода показалась мне кипящей смолой- неестественно плотная, словно вязкая, окружила она меня миллиардами пузырей, выжигая кожу своим леденящим холодом. Совсем рядом с собой я увидел квадратное окно какой-то каюты, уже погрузившейся в воду. Там ещё горел свет и оно, казалось манило своим согревающим теплом сквозь ледяной мрак. Инстинкт самосохранения рванул меня к сверкавшему в двух шагах хромированному поручню- протяни я руку и по нему выбрался бы обратно. Но разум заставил меня не делать этого гибельного шага. Отчаянно забив руками и ногами, мне удалось вынырнуть и когда голова наконец показалась над поверхностью воды, то с первым вздохом ледяная струя мороза окутала мозг. Быстро колотя руками и ногами, я вдруг неуклюже поплыл по- собачий вперёд- в первый раз в жизни! При этом я ни на миг не выпускал драгоценной бутылки из рук. Не знаю насколько я удалился от корабля, но вскоре пальцы на руках, болевшие нестерпимой болью словно их отрезало- я больше не чувствовал. Ноги постепенно переставали подчиняться мне и я уже с трудом двигался. Куда я плыл я не знал сам и конец, казалось совсем уже близок, когда -о радость! Я заметил впереди себя в совсем небольшом расстоянии неподвижно стоящую шлюпку. Сидевшие в ней люди словно оледенев, пристально смотрели куда-то позади меня. При виде неё я собрал все силы и рванул к ней, с трудом двигая уже почти потерявшими чувствительность ногами. Какой-то человек в спасательном жилете болтался на воде рядом со мной. Окликнув по имени, он схватил меня за руку, умоляя не бросать его. Это был Смит- ни смотря ни на что я узнал его. Жилет хоть и держал его на поверхности, но мешал ему плыть, поэтому он замёрз и обессилел- до шлюпки ему оставалось не более нескольких метров и его нужно было просто подтолкнуть к ней. Схватись я за него и остатка моих сил хватило бы что бы мы вместе подплыли к шлюпке. Но тогда я должен был бы бросить бутылку…
Смит намертво вцепился в меня и я из последних сил ударил его локтём по лицу- он выпустил меня и я в через несколько взмахов упёрся головой в деревянное весло в которое я вцепился намертво. Тот час меня подтащили к борту, схватили за ворот и втащили наверх. Они помогали только тем, кто сумел сам добраться до них…
Распластанный на дне шлюпки, у всех под ногами- почти мёртвый от дикого холода, но сжимая драгоценную бутылку, я, заботливо накрытый чьей- то шубой, ушёл из сознания…
Очнулся я уже в каюте на борту «Карпатии». Моя бутылка была рядом со мной и я сразу успокоился этому факту. Потом мне рассказали о том как на «Титанике» рухнула труба, как погас свет, как ушла под воду его корма, как звучал над океаном трагичный хор погибающих в ледяной воде людей…
На корабле я встретил Хадсона- много часов он молчал, погружённый в себя и лишь потом рассказал мне как они со Смитом бегали по накренённой палубе, швыряя за борт всё что могло плавать-деревянный шезлонги и кресла, как вместе прыгнули за борт, как он потерял его в общей сумятице…
Я промолчал обо всём что случилось со мной. Мой друг Смит до самого конца верил мне. Не подозревая, естественно, о надвигающейся катастрофе, он дал мне опия- так как видел что у меня скоро настанет нервный срыв, если я не засну в ту ночь. Он долго бегал по палубе, разыскивая меня, а потом, рискуя жизнью, вернулся в каюту, где спал я, дабы спасти меня ибо знал каким крепким будет его снадобье. Они с Хадсоном оставались на судне практически до последней минуты, всё это время пытаясь помочь людям даже ценой своей собственной жизни. В то время как я набивал себе брюхо, ведя полу безумный разговор с тем стариком, улыбку которого до сих пор вижу я в кошмарных снах. Я так и не смог найти его в списках ни погибших, ни приобрётших билеты на этот злополучный рейс и никто не смог поведать нём ничего, словно его никогда и не было. Скорее всего он назвался другим именем, но по сей день уверен я, что встретил тогда дьявола, ибо никакой человек не способен был разыграть со мной такую страшную шутку. Он сказал правду- богатым я мог только умереть, но не жить далее…
В Нью- Йорке меня неожиданно разыскал один из родственников Смита. Смит должен был унаследовать от своего дяди приличное состояние и безусловно бы помог встать на ноги мне. Теперь у меня есть деньги, но нет более того, что нельзя купить ни за какие миллиарды и что кануло в пучину той холодной ночью…
И теперь, лежа на смертном одре, я хочу облегчить свою душу этой исповедью, которую побоялся дать даже священнику. Да простит всемогущий Господь меня грешного! Аминь!».
Кэтрин положила бумагу на стол, нервно кусая губы- она явно испытывала сильнейшее волнение, так как была особо впечатлительным человеком, любое событие принимавшим особо близко к сердцу.
Пауль, какая страшная и удивительная история- сказала она, глубоко задумавшись: А ведь никто, даже сама бабушка не знала, что отец её был когда-то пассажиром «Титаника». Надо проверить, есть ли он в списках севших на него…
Мне эта история показалась более чем нелепицей и я, презрительно промолчав, вновь посмотрел на раскрытую шкатулку. Там было ещё что-то! Заинтересованный, я извлёк загадочный предмет с её дна. Это была старая потемневшая, свёрнутая конвертом бумага. Я развернул её и чуть не вскрикнул от удивления- это был тот самый чек! Потемневший от времени, потёртый по углам и чуть надорванный посередине в месте складки он всё же чётко указывал сумму в триста тысяч американских долларов. Как состояние пришло к Томасу Вусторну так и осталось загадкой- одно теперь было ясно: этот чек так и не был оприходован.
Он похоронил его вместе со своей тайной, но не в мраке бездны вместе с другими загадками «Титаника», а больше тридцати лет назад в стене своего дома в котором так и прожил всю свою оставшуюся жизнь.
Отлично- сказал я Кэтрин: Теперь дом спасён и его уже не зачем продавать. Этот банк и по сей день ведёт свою славную историю и этот чек может быть обналичен в любую секунду.
А какой таки твой прадед, право, глупец оказался. Триста тысяч- такое состояние на голову свалилось и не воспользоваться!- пожал плечами я, с явным сожалениям отдавая чек Кэтрин , кляня себя за то, что сам не вытащил эту шкатулку. Чёрт же меня дёрнул позвать её- ах если бы можно было отмотать хоть немного назад! Ведь достаточно же было у меня времени, дабы спрятать незаметно эту бумажку в карман! Тогда бы вышел я отсюда не просто Паулем Лейвисом- обыкновенным офисным техником, а уже кем-то, кто может позволить себе то, о чём я раньше не смел даже и мечтать…
В ответ на мои слова, Кэтрин кинула на меня изумлённый и в то же время негодующий взгляд- можно было сказать что она была неприятно поражена этими словами и явно не ожидала их услышать от меня. А потом сердито взяла у меня чек и, свернув его вместе с письмом положила обратно в шкатулку, после чего убрала и её. В тот день мы так и не продолжили ремонта- я почувствовал что мне нужно уезжать, что я и сделал, сославшись на какие-то внезапно появившиеся неотложные дела в Стогбридже. Это был последний раз, когда мы виделись с Кэтрин. Больше она так и не позвонила мне, а спустя две недели уехала на материк. Родственники её сказали мне что она направилась в Германию. Дом они продали- во всяком случае, как я понял, она так и не сказала никому о найденной нами шкатулке. Куда она дела этот злосчастный чек, так и осталось загадкой. Может и хорошо, что у нас с ней ничего не вышло- странный она человек всё же…
09. 08. 2014.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ МАТЕРИАЛОВ:
У. Лорд. "Последняя ночь "Титаника".
Ж. Блон. " Великая армия погибших на море" (Атлантический океан).
В. Белкин. "Голубая лента Атлантики".
Л. Скрягин. "Тайны морских катастроф".
"Восемьдесят лет под водой".
Статьи из журнала "Наука и жизнь".
Статьи из Интернета ("Титаник", гибель "Титаника", "Карпатия".).
Док. фильмы:
"Тайны "Титаника"; "Призраки бездны"; "Поиски "Титаника"; "Секретные материалы".