Майзельс-2: http://www.proza.ru/2014/06/14/308
*****
Через пару месяцев я поинтересовался у Ведерникова:
-А куда подевался Майзельс?
-Он в Магадане!
-Охраняет рубежи Родины?
-Нет, его охраняют!- И спохватился:- А тебе зачем?
Ещё один утырок, банальный сракотун нарисовался в моей судьбе не вживую, а виртуально. Тот был мелкий пузан, а этот здоровенный бугай каким он представлялся на аватарах, в шубе с клочковатой шерстью. Как будто нутро наружу вспрыгнуло. Как олицетворение известного явления под названием “постперестроечные монстры”. С вывернутой наружу сущностью. Сам сидел, друг сидел, знакомый друга две ходки сделал, охранял, снабжал, перепродавал, работал в районах Крайнего Севера, на лесоповале, на золотых и свинцовых приисках – всё одно. Вдруг, пиндосовский либераст Мишка Меченый подчистую амнистировал всех преступников в честь своего восхождения на престол.
Вместе с убийцами и хулиганами, гогоча и упиваясь в стельку, “на свободу”, как волки в овечье стадо, вывалил на русский народ бесчисленный персонал развитой петенциарной системы. Несметные орды обленившихся охранял и лагерных жлобов с корочками юристов пополнили организованные банды жуликов, шулеров, картёжников, казнокрадов, мошенников, аферистов, проходимцев и прощелыг. Скорее неугомонные чем весёлые, как старо-московские воры и коробейники, натуры злобные и бесстрашные. Выглядят нехуёво: пачки понаели кто сидел, и ряхи трескают от жира у тех, кто охранял. Но оба сорта этих лагерных жлобов легко распознаются по двум характерным словам: “дюже” и “доза”.
Чичковы!
Хлестаковы!
Явление всемирное и межнациональное.
Вот ведь какой грозной, тоталитарной силой ни обладал СССР, а им хоть бы что!
Сижу как-то, в областном центре, макетирую свежий номер захолустной газетёнки типа “Вымя-Семя-Пламя”. Вдруг дверь в кабинет широко распахивается и сходу надвигается на меня некто по-райкомовски раздобревший и в молодых годах на пределе. Как старому знакомому этот некто радостно всовывает мне свою потную ладонь.
-Уф,- доверительно заявляет нежданный гость.– Наконец-то, к своим попал!
Приподнимаюсь, как велит политкорректность:
-А в чем, собственно дело?
-Чиновники! Кардинально замучили! – Кидает он понты.- Представляешь, в родном обкоме два часа проторчал пока командировку оформил?!
-Из Москвы никак?- Протянул я вежливо.
-Угадал!- Ерепенится приезжий вахлак. - Из “Крокодила”… Темка тут одна наклюнулась юморная! Надеюсь, объяснения не требуется?!..
-Понятно, понятно. “Крокодил”, правительственные задания, “Вилы в бок!..” Но это не ко мне. К главному редактору. Я тут всего лишь ответственный секретарь, как вы должны были заметить по табличке на двери.
-Ну, так проводи меня к главному!
-По коридору до упора и там увидите.
-Ну вы же меня представите?
-Сейчас не могу, занят макетом, сами знаете, рабочий процесс!
Независимо посвистывая, незнакомец вальяжно проследовал в кабинет редактора Евгения Максименко под табличкой “Редактор”, а мне пришла в голову знаменитая фраза из М.М.Булгакова “Никогда не разговаривайте с незнакомцами”.
Из комсомольского возраста я выбыл, в партию даже в армии не вступил, сославшись на незрелость, но самим богом вживлён в меня некий индикатор, тонко чувствующий и мгновенно различающий людей-антиподов: хитрецов, хапуг, подковёрщиков, жуликов - людей-перевёртышей, лишь внешне похожих на типовое человечество. Как ангелы мгновенно распознают дьяволов и бесов, как свет мгновенно уничтожает тьму. Плюс, моё журналистское чутье, ежесекундная готовность вести справедливое расследование. Жизнь учит!
Ничуть не сомневаясь в обнаружении дьяволёнка, автоматически брякнул я на всякий случай в обком. Да, из “Крокодила” никого не было!
Пока газетный макет тоскливо разлагался передо мной, в кабинете редактора разворачивался сценарий по предопределению. Оказалось, что “московскому гостю” не хватает самую малость, поиздержался он, знаете ли, ресторан, то да сё. Вообщем, пару сотен ему не доставало для благополучного завершения его крокодильской темы и возвращения в Москву. Начались поборы. Поочерёдно в кабинет редактора входили мои коллеги и каждый нёс кто сколько мог: кто “четвертной”, кто “десятник”. Стыдно вспомнить. Но тут подоспела милиция…
Ничего не боятся массовики-затейники - антиподы рода человеческого, люди как бы замешанные не из типового праха земного, а из некоего дьявольского дерьма. Потому и жизнь обычная, трудовая, человеческая им заподло. Повитые мишурой весёлые бесенята – аутентичные выкормыши большой Сатаны. Ночами не спят, измышляя козни против рода человеческого.
В перестройку ланерная гопота как бы взъярились. Как мухи на дохлую рыбу. Кто стоял на мостах с кистенём, а кто стал “дипломированным учёным”. Причем не странно, что в большинстве своём инородцы, как Андрей Штольц, друг Обломова, в переходный период от феодализма к капитализму в России.
В годы конреволюции от социализма к капитализму они тоже “расселись по местам"… Сами знаете, "нет, не те дрозды, не полевые”. Самозванные избранцы России! Сидят, поют, жируют, погоняют, посмеиваются над трудящимися массами.
Во все эшелоны власти, во все слои общества и в обиход прочно входит новый слэнг, в основном, из мест тюремного заключения. Замечтально изображает жаргон нынешних высокопоставленных чиновников мой литературный друг - фантасмагоричный художник и писатель Николай Лемкин в рассказе "Малява".
“-Е..ать мой лысый череп! Кого я вижу!
-Урки, тут один из наших смотрящих залетел не по-децки, короче, стрёмный косяк, лоханулся как дешёвый баклан!
-А он не дешёвый фраер, а фартовый марвихер, уже шестнадцать лет нары в Госдуме полирует, випзону топчет!
-Конкретные пацаны не стали шхериться и покатили бочку на мусоров, мол, блудняк гоните и непонятки творите, волк`и позорные!
-Даже кривой базар цынканул, мол, надо рамсы перетереть, маруху и пахана прилепил от балды.
-Менты оборзели и краёв не видят, наших пацанов гребут почём зря! Из дома одного пацана изъяли 45 килограммов денег. За мелочёвку гребут!
-Пацаны, тут уже и на законника из главной малины цветные хвост поднимают!
-Оборзели лягавые!
-Братва, не по-воровски отдавать законника ментам!
-Собрать сходняк, перетереть рамсы и тащить пацана с кичи!
-Пока братан на больничке шхерится, надо шевелиться,
лепилам лавэ закинуть, хавчика загнать, общак раздербанить, пока ласты с голодухи не склеил. И помочь встать на лыжи!
-Или, короче, пора готовить новую амнистию!”
- Что такое перестройка?- Рассуждал как-то на снежном Памире мой знакомый мулла, пока мы с ним пили водку из пиалы.- Это когда стадо баранов поворачивает обратно, то последний баран становится первым!
Вслед за бандюгами, поучаствов в грабежах и разбое, рванулись налаживать антисоциалистическую культурку-мультурку и разного рода аферисты. Малозначительные поэты, прозаики, литературоведы, музыканты и бывшие “два прихлопа, три притопа” массовики-затейники, развлекавшие уголовничков в местах отсидки. Повторяю: весёлые как старо-московские воры и коробейники. Зверинные инстинкты части населения в рухнувшем соцобществе сдерживались нормами и законами человеческого поведения. Стыдно было быть ленивым, трусливым, хамом. Теперь, особождённые от обязанности быть честным, культурным и воспитанным, виртуозы пера жадно рванулись “вперёд, деньгам навстречу”, приступив хавать “высокие звания” и деньги, высокопарно называя друганов “человеком будущего”. А русский народ, как баба из французского анекдота о “вечном треугольнике” на необитаемом острове. Учётчик трудоней и бухгалтер любят друг друга, а баба - в поле.
В Российской культуре наступило время переферийных министров. Кто из Киргизии, кто аж с пид Полтавщины… Как будто культура – это сельское хозяйство, где нужны специалисты со знанием особенностей горного или там степного земледелия. Это такие – новые “***вэнбины”, воплощающие в жизнь развратные идеи Пиндостана, "западных ценностей" и культурной контррефффолюции… Во все структуры и щели бескультурного ренессанса страны проникли характерные словечки тюремного жаргона: доза и дюже - индикаторы лагерных прощелыг и прихлебателей.
Типа моего второго Майзельса.
Дурак в шубе.
Но хитрый гад.
Он вывалился на меня из амбразуры Виндоус в качестве новоиспечённого владельца одного из многочисленных постперестроечных поганок – самостийных Писательских Союзов.
Нас рать!
Я не шучу и не издеваюсь. Буквально так: “нас рать” - назывался Союз недоделанных писателей, провозглашённый Майзельсом.
С известием об этом приступил ко мне мой друг, мой босс и мой литературный товарищ, добрейший и доверчивый человек, Геннадий Дмитриевич Дерткин - редактор газеты и интернет-издания The Yong Street Review, базировавшихся тогда в Торонто.
Геннадий позвонил по телефону.
-Есть прекрасная возможность стать отцом-основателем писательского союза! – Восторженно звенел его голос из Торонто.- Наконец-то, мы, как и все, станем свободными людьми!
-Как называется, эта “вольная” организация?
-Нас рать!
-Вы это серьёзно?
-Рать! Вы понимаете это старинное русское слово?!
-Ну, знаете ли! Знакомые мне ушлые аферисты учили не вкладывать деньги в компании с сомнительными названиями. И вообще, не иметь с такими никакого дела. Когда начинаются судебные разборки, обвиняемые обычно ссылаются на то, что мол, вступившие в дело – сами дураки. Разве не видно было, что под таким названием, как “Рога и копыта” скрывается розыгрыш? А тут вааще, “Нас рать”!
-А что тут такого? Каждый воспринимает мир в силу своей испорченности. И потом это ведь писатели, а не инвестмент.
- На нас на каждого расставлены силки. Включая писателей... Да ещё в какой-то Тьмутаракани – в Рязани. Это что там, в Рязани, – культурно-исторический центр всея России?
-Нет, там живёт этот расчудесный парень – автор идеи писательского союза!
-Как его хоть фамилия и кто он?
-А никто. Человек по фамилии Майзельс! Он называет себя человеком будущего.
Сегодня я мог бы привести убедитльный пример, того, насколько я был прав тогда, возражая против участия в организации с таким странным названием как “нас рать”. Под руку попался материал СМИ. Цитирую скопированное: “Ополченцы, узнав что их бомбят не только Градами, гаубицами и прочей стреляющей артиллерией, но и еще с помощью оперативно тактических ракетных комплексов, недоуменно пожали плечами и сказали "а нас рать".
Но схематично выходило, что пока я, субтильный мужичок, не щадящий себя ради высоких идеалов свободы и демократиии, противостоял ГКЧП в 1991 году и пока я, как несмышлённый телок толокся под яловой коровой, топчась в очередях на эмиграцию, и пока моё слабой тельце пухло от непосильного труда и недоедания в заграницах, эти, в шкурах навыворот, незнамо кто, пригрели себе ведущие места в обществе. Он меня будет редактировать! Он меня будет рецензировать! Он меня будет модерировать (от слова мордовать)! А-то мне до этого коммуняк было мало!
Кто где - кто у стыренного золотого запаса СССР, кто у всероссийского металла, кто у нефти, кто у газа, а кто, вот, оказывается, и у горнила “культурки- мультурки” ретрообщества.
Ни с того ни с сего Геннадий Дмитриевич вспыхнул, загорелся, развернул энергичную и широкую компанию по вовлечению новых членов в “нас рать”. The Yong Street Review имела международный имидж, пользовалась известностью у читателей и коллег-журналистов. Обладая особой толерантностью к различным мнениям, Г.Дерткин в короткое время сколотил очень приличный коллектив авторов со всего мира, пишущих на русском языке. На первой странице The Yong Street Review с той поры прочно утвердилось многокрасочное объявление о создании “Международного Союза Писателей” и о приёме новых членов. Главное условие: подписать анкету, проплатить взносы за год и членский билет. Всё! Можешь гулять по всему свету и козырять. Вопрос о публикациях не ставился. Интерес к башлям, к долларам проявился во весь рост.
Из авторского актива The Yong Street Review возникло мощное, Зарубежное отделение СП “Нас рать”, возглавляемое спервоначала самим Дерткиным и реорганизованное в скором времени в несколько автономных отделений в США, Канаде, Германии, Израиле и на Украине.
Пошёл и я в “насрать”, подталкиваемый в сердце, как в затылок, чувством личной и клановой преданности. Нельзя было обидеть человека такой светлой, щедрой и легко ранимой души, как Г.Д.Дерткин, много, чрезвычайно много сделавшего для моей эмигрантской адаптации.
В лирическом отступлении по зтому поводу замечу лишь, что Геннадий Дерткин, сам будучи русским евреем, сроднившимся с Кавказом и грузинским народом, лишь однажды за свою жизнь побывал в коренной России, в новородской деревне, восторгался жизнью непритязательного русского человека и необычайно любил меня, как ему казалось, сугубо русского человека из Питера. Не мог я предать его искреннюю любовь и преклонение перед русскими - вступил.
Вообще, Геннадий Дмитриевич – уникум своего времени. В советские времена, будучи беспартийным человеком, он состоял на службе в Грузинском отделении ТАСС, возглавил затем Грузинское бюро печати в Риге. Рассказывают, как в старые времена руководителя Грузинского отделения ТАСС вызвали наверх.
-У вас что там, один беспартийный?
-Да, адын. Савсэм адын. Пусть будет адын. Для разнообразия.
Наша встреча с Геннадием Дмитириевичем состоялась в Торонто. По разным причинам по прибытию в Канаду в белоснежной летающей лодке я был вынужден долго скрываться от эмиграционных властей, преодолевая неправедное постановление федерального суда о немедленной депортации. В конце концов, мне удалось закрепиться в правовом отношении на канадской земле. Я прибыл в Торонто из Монреаля добывать свой изъятый просроченный паспортом гражданина Советского Союза.
-Ну, теперь тебе лет пять без малого прийдётся трубить. До статуса ленд-эмигранта. И ещё лет десять до гражданина!- Предупредил меня, чтоб я закалялся, как сталь, мой друг Михаил Зитцер, торонтовский бизнесмен, вечный оптимист, человек замечательных человеческих качеств, всей семьёй принявший самое горячее участие в моей судьбе.
-Почему так долго?
-Так гноить будут! Что тут за непонятки? У них манера такая. Как у Ходжи-Нассреддина: за пятнадцать лет либо человек умрёт, либо попадёт в какую-либо неприятную ситуацию за которой можно депортировать, либо эээ... ишак.
Вот, скажем, что ты намерен делать в Канаде?
-Я умею писать.
-Смотри, не напиши чего-нибудь такого за что тут срочно депортируют “в пенаты”. Кстати, в твоём Монреале нет пока ни одной русскоязычной газеты. Впрочем, не беда!
Михаил усмехнулся, а к вечеру притащил бумажный ворох торонтовского шелкопёрства и восторженной писанины. Тогда, в послетелетайпную и докомпьютерную эпоху всякую писанину отправляли по факсу.
По тематической широте, постановке проблем, по значимости опубликованных материалов и профессионализму мне больше всего понравился “Янг-стрит Ревю”. В нестандартном для Нового Света формате “Правды”, газета напоминала многостраничную “Литературку”.
Редакция находилась на одноимённой, самой длинной в мире улице Yong Street. Михаил притаранил меня на своём “Бъюике” с папочкой моих газетных и журнальных публикаций двадцатипятилетней давности. Геннадия мы застали в приёмной на зелёном диване, ставшем впоследствии одной из газетный рубрик “Беседы на Зелёном диване”.
-Да,- живо вскочил на ноги редактор, которого я присмотрел для себя.- Именно таких журналистов я и ожидал!
Он не просто подал руку, но по кавказскому обычаю приобнял, коснувшись через вздутый живот половинкой груди, добавив при этом:
-Сразу видно: русский человек из Монреаля!
Мне пришлось посмотреть на себя другими глазами. Выше среднего роста и выше среднего возраста бородатый мужчина, поджарый, светловолосый, сероглазый, в характерной для эмигранта коричневой кожанке с поднятыми воротником, обмотанный ярким полосатым шарфом Гриффиндор от Гарри Поцера.
-При всех равных условиях газете как и любой фирме нужны внушительные представители, - пояснил своё восхищение Геннадий Дмитриевич.
Шеф меня тоже покорил смелостью своих замыслов, кавказской смелостью и гостеприимством.
Впрочем, будучи человеком необычайно талантливым, Геннадий Дмитриевич много полезного сделал не только мне, но и многим людям. Его счастье и беда – необычайная доверчивость. Счастье, когда его природная доброта обрушивалась на порядочных людей и горе - от разного рода проходимцев, постоянно увязывающихся за ним, мелких, незначительных личностей, отхапывающих крошки с его доброхотного стола. Президент Всеамериканского объединения МСП «Новый современник», публицист, главный редактор и учредитель международного издания «The Yonge Street Review», политический обозреватель Геннадий Дмитриевич Дерткин умер на 69-м году жизни 28 фераля 2009 года в Торотно от рака почки. Он умер в годы начала Абхазо-Грузинского конфликта и противостояния Грузии и России от чего у него болело душа и сердце. Царствие Небесное светлому человеку! Он был один из лучших, добрых и нелукавых, представителей Международного Конгресса русских евреев, членом Всемирной антинацистской федерации евреев-воинов, партизан и узников концлагерей!
Незначительная в начале раковая опухоль за полгода свернула жизнь этого необычайно талантливого человека. На состояние здоровья или на уровень подверженности повлияли, наверное, газетные неудачи и смена эпох. Кончилось советское благодушие, появились всё больше люди-волки, грузины мочили абхазов, русские – чеченов, чечены вместе с абхазами мочили грузинов. Эпидемия национализма разразилась по Советскому Союзу, вытесняя интернационализм. И бумажный вариант The Yong Street Review завалился вскоре из-за отказа украинского спонсора.
На интернет-портале “Нас рати” мною был опубликован некролог на смерть моего благодетеля и друга. Было много откликов. Один подчёркнуто равнодушный ножом резанул меня по душе: “Да, умер человек”.
Майзельс! За один лишь этот его циничный выпад я бы сгноил его в рудниках, какие он орханял. Это был злобный "ходячий персонаж" постсоветского перестроечного времени для всякой мрази, для гофмановских Цахесов, приспособленных лишь загребать жар чужими руками. Прощелыга и отморозок, вознёсшийся на вершину “Главного караульщика русской литературы”. Представьте себе только, что может натворить человек-ворюга на таком посту?!
Образ писателя-ворюги сложился у меня тотчас после знакомства с рукописаниями поцшрайбера Майзельса.
Поразило полное отсутствие какого-либо героя в произведениях непризнанного гения “новейшей литературы”. Вернее сказать, что главный персонаж на поверку всегда оказывается анти-героем: хитрюга, обманщик, который не ходит прямыми путями и никому не противостоит в борьбе за правду жизни, истинность человеческих отношений.
Это проявилось в самом начале антихудожественного творчества автора, умело присваивающего себе результаты чужих трудов. Один из первых рассказов, увидевших интернетовский свет назывался “Одиннадцатый медведь”. Это охотничий рассказ, но это не “Старик и море”. Некто Никитка, якобы ханты-мансийский человек, отсидевший за убийство, вступает с противоборство с медведем. Автор поясняет: “В охоте на лося, излюбленную обоими добычу, их интересы часто пересекаются: один охотник порой уводит добычу прямо из-под носа другого. Но, уступив зверя сопернику, проигравший не так, так по-другому пытается получить свою долю – тушу зверя или хотя бы ее часть. Иногда это переходит в открытое противостояние двух соперников, но чаще всего к банальной краже”. А дальше начинается долгая, изнуряющая читателя словесная возня и гладкопись с попыткой на передачу таёжного колорита куцепёрдыми выражениями.
Безусловно, каков сюжет – таков и язык рукописаний величественного и самозванного законодателя литературной моды. Это был суконный, кастрированный, общегосударственный язык для информационных газет, состоящий из набора, как максимум зажёванных восьми сотен русских слов.
“Три года своей военной молодости,- сообщает один из литературных громил того времени о Майзельсе,- автор сего провёл на Чукотке. Он служил там командиром караульного взвода. Но что караулил взвод автора? Докладываю: аэродром стратегических бомбардировщиков”…
Вряд ли!
Из автобиографии Майзельса, самозванца от литературы:
“Родился в 1956 году на Камчатке. Работал на разных стройках, заводах, золотом руднике, железной дороге. В 1983 году окончил Высшую школу МВД, ныне Академия права и экономики. Работал в Управлении лесных исправительно-трудовых учреждений. В должности редактора газеты для осужденных немало времени провел в разъездах по колониям Северного Урала. Встречался со многими осужденными; точно священник принимал исповеди людей, биографии которых, казалось, уже совсем завершились”...
Что ж, давайте рассмотрим эту “ксиву” или “лжеинфу” построчно, а не по обывательски.
Дата рождения и место сомнительны, потому что родился Майзельс не точно-таки на Камчатке, а именно в Магадане. Весьма допустимо так же, что родился он лет на шесть позже указанной даты. Для чего изменения? Чтобы избежать ненужные ассоциации, чтобы замести следы. Помните моего первого, армейского Майзельса, отправленного в Магадан на исправление? Да как это возможно, спросите? Молча!
Мы не знаем, а “шурики” всегда посвящены, где, за сколько, кто и как подделывает документы. Хоть дипломы инженеров или филологов, хоть паспорта, свидетельства или справки об обрезании из синагог. Особенно в смутные времена. Горячий пример - Великий Хусейн Обама, ставший Президентом без оригинала свидетельства о рождении на территории США и,значит, - человек без американского гражданства!..
Далее. Майзельс старательно нигде и никогда ничего не упоминает о родителях. Кто они? Каково их социальное происхождение и положение в обществе? Есть, видно, что скрывать.
“Работал”! Разве может человек никогда, ничего не сделавший своими руками, сказать, что “он, видите ли, работал”? Понятно, что “дважды Майзельс” вступил на стезю караула. Туда, куда призывают, в основном, малограмотную молодёжь, потому что “Ох, рано, встаёт охрана!” Итак, читаем по уточнённому тексту: “Служил охранником в тюрьмах на разных стройках, заводах, золотом руднике, железной дороге”... С настоящим, верно.
Далее, после нашего правильного прочтения, просто неинтересно читать филькину грамоту недалёкого сочинителя автобиографии, потому что всё в ней не вызывает доверия с самого начала. Так и о юридическом образовании шаловливого шелкопёра. Что еще делать в тюрьме? Повышать квалификацию. Как в песне Александра Новикова: “Я там такого страха натерпелся, Что за неделю выучил УКа”. А затем, понятно, поддельный документ и – прямо в юристконсультанты, в эксперты: как на кривой козе объехать закон.
Продвинемся ещё чуть подалее вслед за строчками нескладного фантазёра. “В должности редактора газеты для осужденных немало времени провел в разъездах по колониям Северного Урала”. Хо-хо! Не смешно. Во-первых, потому что авторюга использует такой оборот речи будто его принуждали стать на должность редактора. А во-вторых, потому что редакторами в те злобные времена назначались не просто коммунисты, но “преданные партийцы”. И можно представить скольким людям прокомпостировал мозги, навешал лапши и лажи этот, ныне затихарившийся мозгоёб. Сколько и чего поимел такой редактор от “осуждённых” который ни разу не гукнул где и как он расстался с любимой и общенародной, проржавевшей и зажиревшей чиновничьей партией. Ведь лагерные поэты и литераторы-зэки всю жизнь сдавали свои нетленки лагерным охранникам и кому угодно за мелкие деньги, за понюшку табаку, за водку, за “дозу” наркоты. Ну а уж редактор осуждённых, надо полагать стриг богатейший урожай неумелых честолюбивцев.Инет, вообще, - сказочная скатерть-самопранка для вороства чужих произведений.
Закономерен вопрос: не отсюда ли “Одиннадцатый медведь”, прилипший к рукам урождённого хитреца? Неравноценный обмен, плагиат, а то и прямая кража или присвоение интеллектуальной собственности у ещё живых авторов или умерших - один из способов для самоутверждения загнившей личности.
Есть и ещё одно подозрение в самостоятельности делааного творчества выскочки. Стилистический анализ рассмотренных нескольких по хронологии текстов круто выявляет странную особенность. Они резко отличаются друг от друга по стилю, по языку, по тематике и по манере. Во всех вещах сказывается, конечно, позднейшая редакторская правка, вторая рука, но “Скучно жить на свете, господа!” Бывает в литературе и такое. Александр Дюма платил неизвестным талантливым сочинителям с условием никогда не претендовать на авторство. И проходился потом по ним своим лёгким пёрышком. На Артура Конан Дойла трудилось около ста литераторов. Михаил Шолохов воспользовался рукописью убиенного. И т.д., и т.п.
Чем Майзельс хуже? Беглый психоанализ его мало художественных текстов и автобиографии, как обвинительное заключение, свидетельствет, что, судя по стилю и по сменившейся тематике от охотничьих рассказов до гейроповских ценностей и плутовских похождений анти-героя, Майзельс – натура испорченная и неподдающаяся исправлению. Каждый ведь понимает мир в меру своей испорченности. Спекулянт полагает, что все спекулируют. Вор – все воруют. Ловчила – все ловчат. Они, конечно, подозревают, что есть люди честные, добропорядочные, те, кто ходит прямыми путями, но успокаиваются на том, что честный человек – это исключение, это зоопарк. Впрочем, многие пейсатели, по-наиву, взявшиеся за перо, безсознательно отображают не картины мира, а раскрывают перед миром каверзы самого себя, кривого по душе и по “творческой личности”.
Впрочем, действительно, “каждый выбирает по себе”. Именно “не для себя”, а - “по себе”!
В сущности, за фасадом величественной акции образования Международного Союза писателей с чудовищным порталом "Нас рать" стоял всего лишь навык стучать по “клаве” да крючкотворская сноровка. Причём, за “нас рать” можно было быть вполне спокойным – она крышевалась некоим обществом с ограниченной ответственностью "Масла и Смазки". Типа “не подмажешь – не поедешь”.
Каковы же результаты деятельности литературного постперестроечного монстра на стезе убиения русской литературы? Первое и предопределённое: главарь и закопёрщик “Нас рати” сколотил вокруг себя шайку подобных беспринципных подпевал, лизоблюдов, жополизов и прихвостней, всегда готовых расчищать себе дорогу, сокрушая талантливых авторов. Всяких юных Надсонов и стариканов Аксаковых.
Во-вторых, именно Майзельс создавал конфликты, поддерживал их, разжигал нескончаемые склоки дебилов и форумных борцунов. “Нас рать” была арендованным сайтом и условный хозяин наваривался на "просмотрах". Рязанский хитроумец резко забанивал тех, кто переходил красную черту его тщеславия. За меня вступался “мой Дерткин”.
-Ну, что там натворил этот русский?
-Бля-бля-бля, всё разоблачает, до меня добрался.
- Вы, господин Майзельс, должны взять в толк, что на русском государственном, казённом языке строчат казахи, грузины, таджики, евреи, хохлы, литовцы… Володя, практически, один - русский. Пусть будет один!
Неизвестный автор так описывает бурную пейсательскую жизнь в “насрати”:
“Если обратить внимание на квадратики регистрации на портале, то интересуются ЧХА более 15 тысяч человек. Есть, конечно, и клоны – особенно озабоченные авторы, которые под несколькими именами заходят сюда с целью дать для себя любимых побольше рецензий положительных и, соответственно, своим противникам и конкурентам – максимальное количество отрицательных.
Некоторые «авторы», к примеру, ловко пользуются инетом, копируют произведения и литнаходки классиков, выдавая за свои, за что бывают жестоко биты.
И однажды, устав строить козни, желают увидеться в реале”.
Остаётся лишь добавить, что более-менее настоящих писателей и поэтов ютилось в этом загоне десятка два, не больше. После малочисленных представителей соцреализма, вспухли поклонники западно-европейского искусства, чуть прозже - изощрённые певцы педерастии и педофилии, страдающих чрезмерной любовью к детям и к мужской дружбе, наконец возбухли глумливые творцы похабных частушек, оскорбляющих советских партизан и воинов Великой Отечественной войны.
Чуть позже в “Нас рати” наступила новая эра Оруэла – вожделенное книгоиздательство, золотая мечта каждого, уязвлённого тщеславием. Самиздат! Заплатил тысячи – получи заказанное количество экземпляров. И спи спокойно, дорогой тааришчег.
К тому времени сайт МПС “Нас рать” был переименован и стал называться простуженным словом “ЧХА”. В аббревиатурном разложении это “Что хочет автор”. Ух-ха-ха! Одно другого стоит.
Словом, процесс пошёл. Понятно, что в начале (и для своих) всё развивалось как бы нормально - по лучшим канонам воровского искусства и по приемлемой цене. Пошла массированная реклама, десятки и сотни честолюбцев стали в очередь на самообслуживание.
Но… Вот как описывают воровской процесс его клиенты – чаще всего непризнанные писатели и поэты, попавшиеся на крючок. Я - пас.
Posted by: (karakovski )
Posted at: Ноябрь, 6, 2008 22:13 (UTC)
“Вынужден констатировать смерть издательства "Поверенный", которое ещё в предыдущем году исправно выполняло заказы на издание книг за счёт авторов.
Однако с весны этого года издательство, как я подозреваю, состоящее теперь только из директора Валентины Александровны Макаровой, изображающей в переписке всех своих виртуальных подчинённых, только берет предоплату за выполнение заказов, но заказов не выполняет.
Поэтому будьте осторожны. Валентина Александровна человек очень увлечённый, она, наверно, и не подозревает, что её нынешнее занятие называется мошенничество.
…Вообще, я за свои деньги получил множество занимательных историй (в одной из них мою книгу даже привезли в Москву, но потом машина попала в ДТП, в результате которого сломался мобильник, в котором сломалась симка, на которой был мой номер телефона, и книгу увезли обратно в Рязань), копию переписки Майзельса с Макаровой за несколько месяцев, не получил я только книги”.
Posted by: a_orlov (a_orlov )
Posted at: Ноябрь, 7, 2008 19:46 (UTC)
"Обана! А я тоже проходил историю с ДТП на трассе Рязань-Москва - правда, несколько лет назад. Сколько времени прошло, а методика не поменялась..."
Posted by: rina_grant (rina_grant )
Posted at: Ноябрь, 7, 2008 13:02 (UTC)
"Надо же, сколько она машин разбила за это время..."
Posted by: a_orlov (a_orlov )
Posted at: Ноябрь, 6, 2008 22:31 (UTC)
"Хотел спросить: Илья Майзельс, получается, больше к этому издательству отношения не имеет? И тут нахожу такую инфу, уничтоженную совсем недавно на сайте "Что хочет автор", но сохранившуюся в кэше Яндекса. Цитирую.
МАЙЗЕЛЬС ВСПОМИНАЕТ о ВОЗНИКНОВЕНИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА "ПОВЕРЕННЫЙ". [ 28.04.2005 ]
“Специально для моих будущих биографов, а также историографов издательства хочу внести уточнения в воспоминания Валентины Макаровой.
Первое – об истории издательства. Она началась в небольшом кабачке в городе Рязани в компании одного проходимца (я тогда еще не работал с Макаровой и некому было подсказать мне, что этот человек – проходимец). Я угостил его пивом и пельменями, и в благодарность он рассказывал мне, как выпускал какие-то методички.
И тут к нашей беседе присоединился еще один проходимец по имени Семен. Не помню, со своей кружкой он пристроился за нашим столиком, или это я его потом угостил, но оказалось, что в этом не высшего разряда заведении нам повстречался известный на Западе писатель, книги которого выходили немалыми тиражами и с выплатой солидных гонораров, да и сейчас печатаются там чуть ли не ежегодно. Я как-то засомневался относительно его гонораров (вид Семена как-то плохо ассоциировался с валютными отчислениями на счет в банке, да и пиво, кажется, он все же пил за мой счет), но Семен сообщил, что право на издание его книг за рубежом он навечно передал своей бывшей жене – иностранке вместо алиментов на их ребенка.
Оказалось, что Семен заведует церковной лавкой, продает церковные книжки, часть которых он сам издает под маркой одного московского < издательства >, имеющего представительство в Рязани. В результате он познакомил меня с руководителем этого представительства Юрой, бывшим инструктором райкома, а ныне – проходимцем из проходимцев (буду справедливым: я лишь слабо догадывался, что он проходимец, и на то, что это проходимец из проходимцев, мне указала позднее Макарова).
Проектов в голове у Юры было множество, может, даже больше, чем тех моих идей, о которых так с такой проницательностью написала Макарова; эту часть ее воспоминаний я прошу моих биографов принять за чистую монету. И вот один из проектов Юра предложил мне реализовать вместе с ним. Не буду рассказывать все перепитии этой истории, это дело моих биографов и историографов. Скажу только, что благодаря вмешательству Макаровой проходимцы смогли выудить у меня лишь небольшую сумму денег, а результатом проекта была первая выпущенная под маркой издательства книга - довольно объемистое, прекрасно издание в твердом целлофанированном переплете тиражом 10 тысяч экз. (Но вообще первую книжку я выпустил пятнадцатью годами раньше описываемых Макаровой событий, когда в моем ведении оказалась типография, где печаталась выпускаемая мной газета. В этой типографии с ручным набором я по просьбе своих московских гостей отпечатал небольшое количество книжек по здоровью.)
И во-вторых, хотел бы поправить Валентину Макарову: на самом деле вместе мы сидели с ней в одном кабинете и работали не по 18 часов в сутки, а всего лишь по 14 часов – больше я не мог себе позволить, потому что к тому времени еще не закончился 25-летний срок, отмеренный мне в наказание за пять дней милых глупостей одним советским учреждением (угадайте, каким – сто пятьдесят грамм шампанского на лицевой счет тому, кто первым правильно ответит на этот вопрос). Это сейчас я могу просиживать в одном кабинете и 18 часов, и все 24, но сейчас стараниями Макаровой меня изолировали от общества в другом помещении”.
Posted by: netdogg (netdogg )
Posted at: Январь, 6, 2013 17:54 (UTC)
"Ребята, набрела я на ваш пост тут случайно. Я тут просто вынужденно в одном месте сцепилась с членом Международного СП "Новый Современник", основателем которого является Майзельс. Просто этот человек, простите, своим членством, все интернетовские ресурсы метит, всё в учителя рвётся. И с каждой страничкой открываю вот такое... Думаю и не то ещё откроется. Слишком уж агрессивно мой собеседник относится к разоблачению его интернетовского членства в Союзе писателей (читай - Майзельса)...
В справедливости русской пословицы “грозный, хитрый, а дурак” мы убеждаемся, знакомясь с финальной частью письма:
“О сегодняшнем статусе Семена. Когда в лоне православной церкви его окончательно перестали понимать (читай – перестали доверять ему материальные ценности), он перешел в католичество, выполнив все необходимые для этого обряды. Но и в католичестве у него что-то не задалось, и в последнее время он почему-то стал особо интересоваться иудаизмом. Я его предупредил, что обряд перехода в эту веру сопровождается некоей хирургической операцией и этот факт в силу своей необратимости может как-то помешать ему при очередном переходе в какую-нибудь финикийскую или иную веру. Но Семен ответил, что за веру стоит и пострадать… Особенно, добавил я, если это может приносить хоть какие-нибудь доходы”…
Самое смешное состоит в том, что отправляясь в Израиль, сам Майзельс болтанулся: взял и обрезался. Но по прибытию на историческую родину, ему сообщили, что циркумстанция не обязательна.
Реплики фуй-девочек, (танцующих в финале): “Ну и фюзеляй отселева!”
…Господи, Иисусе Христе! После всей этой горестной литературной истории как не взмолиться к тебе, воссевшему на небесах, насылающему на нас мор и войны! Сделай так, Господи, чтобы задуманное тобой генетическое моделирование вышло, наконец, из лабораторий. Чтобы от первого Майзельса не происходил второй. Чтобы вместе с предварительным тестированием людей на доброту и прямодушность приступили бы люди выполнять главную твою заповедь по установлению царства небесного на земле!
http://www.proza.ru/2014/06/14/308
- Майзельс №1