Споры о Единобожии и Пресвятой Троице

  Почему-то ни у кого не вызывает удивления, что Пресвятая Троица празднуется христианами в день празднования иудейской Пятидесятницы вне всякого соответствия с указаниями евангельских текстов.

Весьма странно, но Схождение Святаго Духа не празднуется на Богоявление, хотя именно тогда 19 января – в последний день Козерога, в преддверии схождения Святых Вод с Небес под знаком Водолея, Схождение Святаго Духа на стоящего в водах Иордана, крестящегося Христа и даже Глас Отца засвидетельствовал пророк Иоанн Предтеча с учениками, и с того времени ученики Иоанна Предтечи стали Апостолами Христа:

«Сие происходило в Вифаваре, при Иордане, где крестил Иоанн…. И свидетельствовал Иоанн, глаголя: я видел Духа, сходящего с Неба… и пребывающего на Нём. Я не знал Его; но Пославший меня крестить водою, Тот мне сказал: Над кем узриши Духа Сходящего и Пребывающего на Нём, той есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий.

В следующее утро опять стоял Иоанн, и от ученик его два. И узрев Иисуса грядущего, глагола: Се, Агнец Божий! И слышали его оба ученика и пошли за Иисусом… и пробыли у Него день тот».

Встретились же около 10 часов утра… Иисус и ученики Иоанна Предтечи Андрей и Иоанн… далее указывается на пришествие к Иисусу Апостолов Симона, которого Иисус нарёк Кифой или Петром, что означает Камень Рода, Филиппа, Нафанаила, и заканчивается 1 глава Евангелия Иоанна словами, прямо указывающими на Дух Святой:

«Истинно, истинно глаголю вам: отселе узрите Небо отверстым, и Ангелы Божии, восходящия и нисходящия над Сыном Человеческим» (Ин., гл.1, ст.29 – 51).

Очень жаль, что Богоявление празднуется «христианами», как схождение голубка на главу Иисуса Христа и никого не настораживает, что эта вот «голубая муть» «сошла и пребывает» на Нём, запрещая мыслить Иисуса Христа иначе, как только с того времени облагодатствованного Духом Святым, и никому не кажется странным, что глаголящий от Имени «Пославшего меня крестить», т.е. от Бога Отца и слышавший Глас Его, Иоанн Предтеча якобы нуждался в некоем голубином видении, запрещающем ему и нам видеть «Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих над главою Сына человеческого»!

«Восходящих и нисходящих», стало быть, здесь дан Образ Духа в виде Ангельских свастических энергий, и это никого не занимает и ничему не учит…?

Не празднуется Схождение Святаго Духа и на Преображение Сына человеческого 19 августа на Святой Горе, хотя Преображение Христа в Божественной Славе было засвидетельствовано возставшими из гроба ветхозаветными пророками Моисеем и Ильёю и тремя лучшими, избранными самим Христом из Апостолов учениками Петром и братьями Иаковом и Иоанном.

Сообщение об этом есть у всех трёх синоптиков: Марка, Матфея и Луки.

Разница между ними только в том, что у Марка Пётр, говоря с Иисусом и Пророками, неловко предложил сотворить им всем три Крова, из страха и в знак почтения к Ним, а у Матфея этот акцент усилен и после неловких слов Петра и Гласа Отца «ученицы падоша ниц и убояшася зело. И приступив Иисус, прикоснулся к ним, и сказал: встаньте , и не бойтесь» (Мф., гл.17, ст.6-7).

У Луки беседовали с Иисусом уже только ветхозаветные Пророки, избранные же Апостолы – «Пётр и сущии с ним отягчены были сном; но, пробудившись, увидели славу Его, и двух Мужей, стоявших с Ним. И когда Они отходили от Него рече Пётр Иисусу: Наставниче, добро есть нам здесь быти: и сотворим сени три, едину Тебе, и едину Моисею, и едину Илии: не ведая, что говорил. Се же ему глаголющу, бысть облако, и осени их: убояшася же, вошедши в облако. И Глас бысть из облака: Сей есть Сын Мой возлюбленный, Того послушайте» (Лк., гл.9, ст.32 -34).

Как видим из Евангелия в Евангелие развивалась тема недостоинства видения Преображения избранными Апостолами. И если у Марка они беседовали с Преображённым Христом и ветхозаветными Пророками, и потому были в страхе, а у Матфея убоялись Гласа Отца, и это только подчёркивает Величие Преображения, то у Луки первоверховные Апостолы сражены были сном и от страха отошли от Христа и Пророков, и при этом Пётр, исповедавший до этого в предыдущей главе Христа «Сыном Бога Живаго» называет Его, Преображённого Духом Святым и блистающего Светом, лишь «наставником»?

Интересно, что и у Марка и Матфея поминается «высокая гора», а у Луки «взошли на гору помолиться»…

У Матфея и Марка о Преображении говорится после посещения в предыдущей главе Сыном Божиим Кесарии Филипповой, что у самой подошвы горы Большой Ермон, на самом севере Палестины на границе с Сирией, а по изложению Луки «гору» невозможно локализовать. Согласно «Полному Православному Богословскому Энциклопедическому Словарю», Спб, Издательство П.П.Сойкина, стр.1898: «Местом Преображения церковное предание считает гору Фавор; есть данные и за гору Ермон».

На Святой Горе Ермон (или Сион, Сирин, Соар?) и по сей день есть развалины старинного Храма, не наличие ли Храма на Святой Горе надоумило правщиков евангельских текстов изобрести нелепую во всех отношениях фразу апостола Петра о сотворении трёх кровов (сеней?) Христу и ветхозаветным пророкам?!

Стоит ли изобретать «святые горы», в том числе и «Малый Ермон» у Фавора только лишь затем, чтобы лишить славы самую высокую снежную Святую Гору, возвышающеюся над всей Палестиною? Видимо стоит и важно для тех, кто хочет лишить славы Сына Божия и учеников Его!

Так учитель Луки апостол Павел пишет во втором послании к коринфянам о Преображении: «Вы наше послание, написанное в сердцах наших, знаемое и читаемое всеми человеками.

Являете вы собою, что вы есть послание Христа, служением нашим написанное не чернилом, но Духом Бога Живаго, не на скрижалях каменных, но на скрижалях сердца плотяных.

Надежду таковую имеем Христом к Богу. Не потому что имеем волю о себе что помыслить, яко от себя, но самодовольство наше от Бога.

Который дал нам волю служителями быть Нового Завета, не буквы, но духа (и в церковнославянском и в русском синодальном переводе «духа» с маленькой буквы): потому что буква убивает, а дух животворит.

Если же служение смерти в буквах начертанное на камнях, было в славу, так что не могли сыны Израилевы взирать на лицо Моисеево, славы ради лица его преходящей: То не гораздо ли более будет служение духа в славе?

Ибо если служение осуждения славно; то тем паче избыточествует славою служение оправдания.

То прославление не оказывается славным в части сей, по причине преимущественной славы превосходящей. Ибо если престающее славно: много паче пребывающее в славе.

Имея такое упование, многим дерзновением действуем: А не так, как Моисей, полагавший покрывало на лице своём, чтобы сыны Израиля не могли взирать на конец престающего. Но ослеплены помышления у них: даже до сего дня тоже покрывало в чтении Ветхого Завета пребывает не снятым; потому что снимается оно Христом. Но даже до днесь, когда читают Моисея, покрывало на сердце их лежит. Но когда обращаются к Господу; тогда покрывало снимается. Господь же дух есть: а где Дух Господень, там свобода. Мы же все открытым лицом славу Господню взираем, в тот же образ преображаемся от славы в славу, якоже от Господня Духа» (2Кор., гл. 3).

Из сего изложения недвусмысленно следует, что ни буквы, ни Камни Рода, ни поклонение ветхозаветным Пророкам, ни Горы Святые уже ни к чему тем, кто имеет внутри себя дух, дающий свободу открытой к Господу личности, самой без языческих подпорок, преображаться от славы в славу, яко внутри их есть дух и Господь есть дух, и этого довольно.

В тексте чувствуется скрытая полемика Павла с теми, кто почитал Преображение на Святой Горе и возможно и Вознесение на той же Горе. Отметим, что здесь видим источник «ошибки» синодального перевода, что оказалась «случайно» в 4 главе Евангелия Иоанна, где сакральные слова «Дух есть Бог» заменили по Павлову смотрению на «Бог есть дух», таковой перестановкой отняв у Бога онтологическое существование.

Какой здесь соблазн сатанинский и гордыня неуёмная! Вот где «свобода личности» выразила себя «духовно»: открытым лицом на Бога взираем и в тот же Божий образ преображаемся, не то что Моисей в покрывале, или апостолы, павшие ниц и заснувшие и крыши для Божественной благодати собравшиеся строить!

Недаром в синодальном переводе со стыда за такую «преизбыточествующую» Павлову благодать добавили после «открытым лицом» кроткие слова «как в зеркале»… из страха пред Богом добавили, даже самого Павла не испугались?!

В этом небольшом фрагменте и самое понятие о Новом Завете – Павлово, и об убивающей Истину букве – его же, и противопоставление Слова – Того, в чём явлен Дух – Ему же, но уже без Слова животворящего непосредственно внутри человека.

И унижение смертоносных букв, начертанных на Камнях, говорит только о том, что Павел слишком хорошо осведомлённый о Камнях Рода и Жизнеречениях Ангелов на Них вполне сознательно проклинает т.н. «языческие» Святыни.

«Служение духа» Павел нарекает «служением оправдания» и противопоставляет это служение – служению мёртвой букве родового закона и «Христом» отменяет Род и Закон. Остаётся, таким образом, токмо один Павел с «живущим в нём Христом», всё остальное отметается во Славу бахвалящемуся в личной гордыне!

…Что же, надо полагать, исходя из практики современного отправления культа, что Схождения Святаго Духа в дни Богоявления и Преображения имело сакральный смысл лишь для одного Христа и отнюдь не распространялось на Его Апостолов? Интересно, по какой причине? Потому что они не были столь духовны как апостол Павел?

Для весьма странного почитания Духа Святаго учеником апостола Павла евангелистом Лукой был выбран Святой День Еврейской Пятидесятницы, причём даже в его Евангелии не было ещё указания на этот день, следующий пятидесятым после Еврейской Пасхи.

Лишь в «Деяниях Апостолов», в единственном месте всего Нового Завета упоминается Схождение Святаго Духа, а вот ведь поди ж ты, сей еврейский родовой праздник – языческий «Семик» стал преимущественно Днём Пресвятой Троицы!

И произошло это опять-таки с подачи всё того же неугомонного апостола Павла! Это именно в его «Послании к евреям» указано сакраментальное:

«Сосвидетельствующу Богу знамениями и чудесами, и различными силами, и Духа Святаго разделением, по своей Ему воле. Не Ангелам бо покорил Бог вселенную грядущую, о ней же глаголем» (Евр., гл.2, ст.4-5).

Как это ни прискорбно, но приходится свидетельствовать, что это именно Павел, а не знаменитые греческие мистики поставил во весь рост задачу прославления Христа, как Второй Ипостаси в христианской Пресвятой Троице, учредив при том и необходимое в таковом контексте поругание Святаго Духа:

«(Господь)… глагола нам в Сыне, егоже положи Наследника всем, Им же и веки сотворил, Который сущий сияние славы и образ Ипостаси Его, нося же всяческая Глаголом силы своея, собою сотворив очищение грехов наших, седе одесную Престола Величествия на высоких: Толико лучший быв Ангелов, елико преславнее паче их наследствовал имя» (Евр., гл.1, ст. 2-4).

У апостола Павла дано определение Христа, которое задало Свыше заказ на догмат Троичности Божества, и послужило в дальнейшем внутренним двигателем той кропотливой и лукавой работы, что велась в течении нескольких столетий.

Собственно уже у Павла всё сказано и об Усии – «сущий сияние славы» и об Ипостаси – «образе Ипостаси Его», и о Предвечном Слове, которое усвояется Христу, несмотря на очевидное сему противоречие во всех Евангелиях, и о Власти Христа над ангелами и над всем миром – о седении одесную престола Отца.

Но даже первый обладатель «преизбыточествующей благодати» не решился на придание Христу (Его Ипостаси) равенства с Ипостасью Отца. Павлу хватило лишь «образа Ипостаси», что конечно гораздо менее того, к чему пришли его греческие, малоазийские и египетские последователи, хорошо усвоившие из сего «Послания к Евреям» основную идею поругания благодати Святого Духа славою Христа:

«Кому когда из Ангелов сказал Бог: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? (Псал. 109, 1.) Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение тем, которые имеют наследовать спасение?» (Евр., гл.1, ст. 13-14), также и ст. 5-12.

Перед нами в скрытом виде дано почитание Троицы во властной и вполне юридически точной формулировке Павла. Зачем же было пять столетий шить ей мистические одежды, когда и так богоизбранному члену еврейского Синедриона заранее всё было ясно? А нам, грешным, правильно славящим еврейского Господа, ещё с того незабвенного времени оставалось только лишь расслабиться в восторженном остолбенении как Лотова жена и получить удовлетворение от сего апостола «духовного»?

Удивляет, что никем до сих пор не поставлен банальный вопрос о том, насколько правомочно само разделение в Едином Боге «Кто?» и «Что?», то есть Субъекта и Объекта, и насколько таковое разделение заложено в самой сущности человеческого представления. Чем отличается сущность представления от сущности объекта или субъекта?

В любом объекте можно при желании отыскать сущность и присущность, субстанцию и акциденцию, но уместно ли такая дихотомия по отношению к Единому Богу? Можно ли из Единства Божественного Субъекта выводить Его Сущность? Не отрицается ли при этом Единство таковой Божественной сущности? И может ли спасти Единое различение в Нём Личности, яко сущности, которая свою же природу выводит из Себя акцидентально?

Озадаченные Заветом «первоверховного» апостола Павла и прекрасно понимая всю несостоятельность такого вот мягко говоря странного подхода к Единому Богу христианские богословы взяли за основу дихотомирования Единого близкие к определению сущности понятия Аристотелевской усии и бытовой ипостаси.

Так по крайней мере они себя помнят. О Павловом «образе Ипостаси» не принято вспоминать, дабы не вносить соблазн и представить историю появления догмата троичности в удобном для себя виде:

«Мы видим у отцов подлинное претворение языка: используя то термины философские, то слова, заимствованные из повседневного языка, они так преобразили их смысл, что сообщили им способность обозначать ту поразительную и новую реальность, которую открывает только христианство – реальность личности…

Тринитарное богословие открывает перед нами новый аспект человеческой реальности – аспект личности… у отцов личность есть свобода по отношению к природе: она не может быть никак обусловлена психологически или нравственно.

Всякое свойство ( атрибут) повторно: оно принадлежит природе, и мы можем его встретить у других индивидуумов, даже определённое сочетание качеств можно где-то найти.

Личная же неповторимость есть то, что пребывает даже тогда, когда изъят всякий контекст, космический, социальный или индивидуальный – всё, что может быть выражено. Личность несравненна, она «совершенно другое». Плюсуются индивидуумы не по личности. Личность всегда «единственна».

Понятие объективирует и собирает. Поэтому только методически «деконцептуализируемая» отрицанием мысль может говорить о тайне личности, ибо этот ни к какой природе не сводимый остаток не может быть определён, но лишь показан. Личное можно «уловить» только в личном общении, во взаимности, аналогичной взаимному общению ипостасей Троицы…

Чтобы выразить общую для Трёх реальность, «разделяя между Тремя неделимое Божество», как говорит Григорий Богослов, отцы выбрали слово «усия». Это был термин философский, означавший «сущность», но вульгаризировавшийся; его стали употреблять, например, в значении «имущество» или «владение».

В этом слове, родственном глаголу «быть» звучал онтологический отголосок, поэтому оно могло подчеркнуть онтологическое единство Божества, тем более, что этот корень заключался в термине «омоусиос», уже христианизированном Никейским Собором для обозначения со-сущностности Отца и Сына.

Однако и «омоусиос», и «усия» подчёркивали тождественность, что было созвучно более позднему эллинистическому мышлению, сосредоточенному на экстатическом открытии Единого. Но «омоусиос» вводило нечто и безмерно новое, ибо выражаемая им тождественность сущности соединяла два необратимо различных Лица, не поглощая их в этом единстве…

Если «усия» было, по-видимому, понятие философское, постепенно вульгаризировавшееся, то «ипостась» было словом обиходным, начинающим ( может быть благодаря апостолу Павлу?) приобретать философское значение…

Слово «ипостась» имеет два значения. Иногда оно обозначает простое бытие. Согласно этому значению субстанция («усия») и ипостась – одно и то же. Поэтому некоторые из святых отцов говорили: «природы или ипостаси».

Иногда же термин «ипостась» обозначает бытие само по себе, бытие самостоятельное. Согласно этому значению, под ним разумеется индивид. Оба термина представляются более или менее синонимичными: «усия» обозначает субстанцию индивидуальную, хотя и может обозначать сущность, общую некоторым индивидам; ипостась – существование вообще, но может прилагаться к субстанциям индивидуальным. По свидетельству Феодорита Кирского, «для мирской философии нет никакой разницы между «усией» и «ипостасью»…

В образе мысли восточных отцов очищенное от аристотелизма богословское понятие ипостаси означает скорее не индивид, а личность в современном понимании этого слова.

Действительно, наше представление о человеческой личности как о чём-то «личностном», делающем из каждого человеческого индивида существо «уникальное», совершенно ни с кем не сравнимое и к другим индивидуальностям несводимое – дало нам именно христианское богословие. Философия древнего мира знала только человеческие индивиды.

В общем термины «усия» и «ипостась» были почти синонимами; оба они относились к бытию, причём первый обозначал скорее сущность, второй – особенность, хотя всё же нельзя чрезмерно оттенять различие между ними.

Эта относительная эквивалентность благоприятствовала выработке христианской терминологии: ведь не существовало никакого более раннего контекста, который мог бы нарушить равновесие между двумя терминами, посредством которых святые отцы желали подчеркнуть равные достоинства: таким образом можно было избежать риска дать перевес безликой сущности.

Практически усия и ипостась были вначале синонимами: оба термина относились к сфере бытия; сообщив каждому из них отдельное значение, отцы могли впредь беспрепятственно укоренить личность в бытии и персонализировать онтологию.

…Что же касается термина «ипостась»( именно здесь появляется под влиянием христианского учения мысль подлинно новая), то оно уже полностью утрачивает значение «индивидуального».

Индивидуум принадлежит виду, вернее, он является одной из его частей: индивидуум «делит» природу, к которой принадлежит, он есть, можно сказать, результат её атомизации. Ничего подобного нет в Троице, где каждая ипостась содержит Божественную природу во всей её полноте» (В.Н.Лосский, «Догматическое богословие», «Очерк мистического богословия Восточной церкви»).

Поблагодарим Владимира Николаевича Лосского за исчерпывающе полную характеристику постановки исторических богословских задач и механизма их решений. Из его изложения нельзя не видеть, что в основе всего домостроительства Троицы стояла проблема обожествления человеческой личности, которая благодаря терминологическим уловкам была выращена из родовых понятий, внутри которых содержалась как вид, как индивидуум, но для того, «чтобы избежать риска дать перевес безличной сущности», то что под – «ипо» родовым основанием – «стасис», т.е. «подставка» была возведена в Божественное достоинство.

«Ипостась» стала содержать «безличную усию» в полном противоречии природе, где всегда и везде не Личность содержит внутри себя род, но Род содержит внутри себя вид и индивидуальность.

Стало быть ставилась задача не только «не дать перевес безличной сущности», но практически перечеркнуть сущность Лицом – Ипостасью. Эта сверхзадача, поставленная ещё апостолом Павлом, впервые употребившим в этом значении греческое слово «Ипостась» в своём «Послании к Евреям», написанном на греческом языке и была и является до сих пор единственной и истинной целью христианского богословия.

Как было возможно уйти от многобожия исповедуя при этом Трёх Богов? Это было возможно только введя в обиход человеческой речи совершенно новое понятие, которого не было ни у греков, ни у иудеев.

В это исключительно новое определение следовало ввести, и притом в самые недра – в глубину его понятие внутреннего, ничем не обусловленного извне единства. А уже из этого внутреннего Единства Лица извести внешнюю Ему природу, - из «Кто» извести «что», и вот это акцидентальное Лицу «что» - соделать общим уже для Трёх Лиц, бытие Которых следовало объяснить простецам, уверовавшим в Евангельские события в том контексте, который был угоден церковной элите.

На Востоке прекрасно при этом понимали, что вся такая концепция держится на Начале, на Едином, на Отце.

И хоть и обозвали Отца Троицей, хотя бы для того только, чтобы избавиться навсегда от ненавистной Двоицы – Женского Начала, порождающего множество Богов; и за счёт равенства Трёх Лиц и их единой сущности вернулись к Единству Отца, но всё же понимали при этом, что Единая Сущность без Главенства, Начальства, Монархии Отца не спасает…

Если на Востоке помнили историческую последовательность богословских ухищрений, приведших к формуле Афанасия Александрийского и понимали опасность остаться без Единого Начала – Монархии Отца, то на Западе, исходя из естественного желания «подчеркнуть единство природы» (В.Н.Лосский) пришли к формуле «Исхождения Духа и от Сына»:

«…в умозрении Западной Церкви Отец и Сын изводят Дух святой, поскольку они представляют единую природу; в свою очередь Святой Дух, Который для западных богословов является «связью между Отцом и Сыном», означает природное единство двух первых Лиц»… Ипостасные свойства (отцовство, рождение, исхождение) оказываются… растворёнными в природе или сущности, которая как начало единства Святой Троицы становится… соотношением: соотносясь к Сыну – как Отец, к Святому Духу, как Отец и Сын.

Отношения, вместо того, чтобы отождествлять Ипостаси, с Ними отождествляются. Позднее Фома Аквинский это и скажет: «Название «Лицо» означает отношение», т.е. отношение внутри-сущностное, которое её – сущность – разнообразит…

О.Реньон совершенно справедливо замечает: «Латинская философия сперва рассматривает природу в себе, а затем доходит до её Носителей; философия греческая рассматривает сперва Носителей и проникает в Них, чтобы найти природу. Латинянин рассматривает лицо как модус природы, грек рассматривает природу как содержание Лица» (там же).

Нет, не «совершенно справедливо», как бы хотелось В.Н.Лосскому, О.Реньон строит своё рассуждение.

Нет, «греческая философия, рассматривая Носителей» не «проникала затем в Них, чтобы найти природу». Правда в том, что грекам через трижды поставленный вопрос «Кто?» и следующий на него трижды в сущности одинаковый ответ требовалось из рассуждения убрать самое «что» - природу, или что тоже самое сущность – «усию».

И действительно, коль скоро у всех Трёх Богов ( или что тоже самое Лиц) природа одна и та же, то что тогда о ней и говорить? – Можно писать «природа», «сущность», «усия» с маленькой буквы – и в этом отношении к «безличной сущности» только проявляется до конца последовательность «мистической» христианской веры в Того, кому лично каждому следует кланяться, не взирая на Род и национальность и половую принадлежность, пред кем должно с одной стороны простираться долу и падать ниц, но с другой стороны Кого можно взять в союзники и использовать как надёжную опору «всякой власти».

Зачем «верующему» в Личного Бога таинственное и запредельное сознанию человеческому изначальное «Что» мироздания? Это «Что» - эта Сущность вызывает только ненужные простецам, совершенно лишние для их обывательской жизни «учёные» вопросы, способствует развитию науки о естестве, природе, «чтойности» объективного мира. Не лучше ли вообще убрать Его из «мистического» рассмотрения?

Греки на уровне подсознания оставляли еврейское Единобожие в Лице Отца, подчиняя Ему Сына и Дух, который в свою очередь признавали токмо для утверждения Сына.

Латины на место Отца поставили Единоначалие Сущности. Так как Запад исходит из Сущности, а Восток из Лица, то со стороны может показаться, что Запад ближе к онтологии, к Истине, но это обманчивое представление, потому что само понятие христианской Троицы строилось изначально именно на основе изведения сущности из Лица, а не наоборот.

Запад сделал во всех смыслах неудачную попытку вернуться из субъективизма в онтологию, в единственно приемлемый для развитого религиозного сознания объективный идеализм, но находясь в поле субъективистских построений попал в юридические отношения, и через эти отношения стал воспринимать Лицо, что оказалось ещё дальше от Сущности Вопроса, яко через отношения Двух первых Лиц практически покончено было с Третьим Лицом.

Святому Духу осталась в западной концепции только «связь», некое промежуточное положение между Отцом и Сыном.

Заключённый «между» Дух Свободы, Истины, творящий движение и теплоту жизни, лишился всех творческих потенций, которых, нужно ради справедливости отметить, и ранее, в греческой восточной системе у Него почти уже не оставалось, яко «исхождение от Сына» находим у апостола Павла, Василия Великого, Иоанна Златоуста и прочая.

Сколько было потрачено «богословского труда» восточными мудрецами, но оказалось на Западе, «что на всякого мудреца довольно простоты». Ведь не было же понятия «Личности» до т.н. развитого христианства и понятия «усия», «ипостась», а на Западе «персона» не имели субъективистского, волевого, волюнтаристского, личностного наполнения. Как это ни странно к философско-богословскому определению Лица поначалу была ближе «усия», что и надоумило хитро мудрых борцов с реальностью и объективностью мира вывести «усию» из Лица, яко Его акциденцию и под-ставить ( отсюда и Ипо-стась яко под-ставка?) на место сущности.

Чем в богословских спорах оказались по отношению к Божественному Имени Ипостась и усия? Что было удобнее именовать как Высшее, а что из Него изводить?

Чему дать Имя, а что оставить безымянным? Ипостась – это в первую очередь Лицо, а во вторую очередь некое Имя. Имя Лица, хоть и нареченное, но не связанное прямо и не вытекающее из сущности. Точнее у Лица связь с сущностью только по имени, и это вот обстоятельство открывает возможность для спекуляций. Недаром в народе говорят: «Называй горшком, да только не ставь меня в печку!».

Ну и пусть назовут бычка «Юпитер». Всё равно то, «что позволено Юпитеру, не позволено быку». Так и с Сыном Божиим Христом Иисусом, ну и пускай себе Он есть Бог, но то, что позволено Богу, не позволено Сыну человеческому.

«Спаситель» - этот эпитет использует церковь по отношению к Сыну Божьему для того, чтобы Он спасал власть беззаконную и лукавую от справедливого народного гнева, но Сын Человеческий не может вступиться за свой Род, яко «Всякая власть от Бога».

И в точности также и Отец Небесный не может вступиться за свою поруганную сущность, когда «богословы» делают её зависимой от Ипостаси.

И когда ставится Вопрос о соответствии Сущности и Ипостаси в значении, в форме, в Идее, в Слове, в Имени, выражающем сущность Лица ( что и предложили в догмате о почитании Имени Божия имяславцы), - тут конечно «христианские богословы», у которых стала уходить почва из-под ног оказались в конфессиональном гневе, яко ухищрения их стали видимы постороннему взгляду.

Эх, как хватили – у Иисуса Христа одно Лицо с двумя сущностями: человеческой и божественной, но при этом сущности не поглощают друг друга, а подчиняются Воле Второго Лица Пресвятой Троицы – у Которой только одна общая всем Трём Лицам, хоть и божественная, но всё же рабствующая Лицам сущность.

Выходит сущность Отца Небесного оказалась на службе у Иисуса?! Что там Святой Дух, которого Он посылает, куда Ему не лень! Тут и Отцу за сущностью своей придётся вприпрыжку побежать, чтобы не раздвоиться в Самом Себе, а Сын Его может в случае чего и в человеческой сущности от следования Божественной Воле Отца отсидеться, с Него и взятки гладки.

Хорошо иметь пару сущностей. Почему, спрашивается, не догадались мудрецы Лицу Христа и животную сущность, и растительную природу, и Ангельскую, старшую куда пошлют (по ап. Павлу) и ещё какую-нибудь несказанную подчинить?!

Но и этого мало, как пишет В.Н.Лосский:

«Ещё св. Афанасий Великий утверждал, что рождение Сына есть действие по природе, а св. Иоанн Дамаскин в VIII веке различает действие по природе – рождение и исхождение, от действия по воле – сотворение мира.

Впрочем действие по природе не есть действие в собственном смысле этого слова, но оно есть само бытие Бога. Бог не имеет надобности открывать Себя Самому Себе, путём некоего осознания Отца в Сыне и Духе, как, скажем мыслил о. Сергий Булгаков…»

Как всё же замечательно, что есть такие мудрецы, которые знают, в чём собственно Бог имеет надобность, а что творит так сказать от скуки – примерно на том же основании, как Он сотворил для Адама, осознав что «нехорошо быть человеку одному», из лишнего 13 ненужного мужчине ребра Еву.

Остаётся только причаститься к превыспреннему апофатическому экстазу, и, взлетая на седьмое небо, поверить мистикам, что действие по природе: Род и Любовь никакого отношения в принципе не могут иметь к дольнему, «во зле лежащему миру», но остаются токмо в ведении Пресвятой Троицы, а творение оказывается всецело во Власти некой иерархии, полностью лишаясь при этом какой-либо степени Свободы.

Как же, нужно верить св. Иоанну Дамаскину: « Действие по природе – рождение и исхождение, а по воле – сотворение мира». Интересно с какой бы «любовью» взглянул Сам Отец Небесный на это сакраментальное откровение, отправляющее Его творение на задворки элитарного «богочеловеческого» сознания?

«Являемый чрез Сына и вместе с Сыном, Святой Дух существует как Божественное Лицо, от Отца исходящее, как об это ясно говорит св. Василий Великий: «От Отца происходит Сын, которым всё получило бытие и с Которым всегда неразлучно представляется нашему уму Святой Дух, ибо невозможно помыслить о Сыне, не будучи просвещённым Духом Святым. Таким образом , с одной стороны Дух Святой, Источник всех подаваемых твари благ, связан с Сыном, с Которым Он представляется неразлучно; с другой стороны, его бытие зависит от Отца, от Которого Он исходит. Следовательно, отличительный признак ипостасного Его свойства есть тот, что Он появляется после Сына и с Сыном, а бытие имеет от Отца. Что касается Сына, Который Собою и вместе с Собою даёт познавать Духа, исходящего от Отца, только Он сияет от нерождённого Света, как единственный Сын; это Его собственный признак, который отличает Его от Отца и от Святого Духа и обозначает Его как личность. А сый над всеми Бог один имеет тот преимущественный признак Своей ипостаси, что только Он есть Отец и не происходит ни из какого начала; именно по этому признаку Он познаётся как Личность».

Из цитируемого В.Н.Лосским высказывания св. Василия Великого можно усвоить, что Дух Святой – есть «Источник всех подаваемых твари благ», что по понятиям апофатического богословия совсем немного и может быть даже на фоне «мира, что во зле лежит» характеризует Святой Дух с отрицательной стороны. Ещё определённо сказано о том, что Святой Дух «проявляется после Сына и с Сыном», то бишь, Дух Святой вторичен по отношению к Сыну, но ниоткуда не видно «Лица не общего выражения» Духа Святаго?

Трудно даже представить как на фоне таких ярких Личностей, как Отец и Сын может проявить Себя Личность Духа Святого. Единственное, что можно помыслить о Нём – это только то, что Он исходит от Отца, но как исходит…?...почему нам забыли об этом Его Личном свойстве мудрецы рассказать?...но « образ рождения и образ исхождения для нас непостижим», - увещает наше неуёмное рвение к запредельным высотам разумения св. Иоанн Дамаскин. – «Что, конечно, различие между рождением и исхождением есть, это мы узнали, но какой образ различия – этого никак не постигаем».

«Ты спрашиваешь, - говорит св. Григорий Богослов, - что такое исхождение Духа Святаго? Скажи мне сначала, что такое нерождённость Отца, тогда в свою очередь, я, как естествоиспытатель, буду обсуждать рождаемость Сына и исхождение Духа. И мы оба будем поражены безумием за то, что подсмотрели тайны Божии».

Что можно ответить отцам на столь откровенное признание в неведении и на столь же грубое запугивание?

Да только то, что вопрос «Кто?» по отношению к Отцу и Сыну вполне уместен, и, несмотря на окружающую Божество тайну, имеет конкретный ответ, а вот Дух Святой имеет иную сущность, запредельную для сознания человека, он даже для мистической мудрости «богочеловеческой» личности никак не определим, Свободен, неуловим, и о нём нельзя сказать, «Кто» собственно Он есть…

И когда св. Иоанн Дамаскин выражает своё мнение: « И о Святом Духе говорим, что Он от Отца и называем Его Духом Отца, но не говорим, что Дух и от Сына, а называем Его Духом Сына», то святой отец этим мнением своим практически солидаризуется с латинами, хотя в отличие от Отца, раскрывавшегося нам в Ветхом Завете, и от Сына, жизнью своей на земле сотворившего Новый Завет… о Духе, и тем паче о Духе Сына (?) ровным счётом ничего как о Личности не сказано.

И смеем надеяться, никогда и никем не будет сказано! И Слава Богу!

Исхождение Духа Святаго от Отца ещё не делает Его личностью, и похоже на то, что Дух ещё в меньшей степени, чем Отец и Сын, которые кстати будь сказано, тоже не нуждались в глупейшем вопросе по отношению к ним «Кто?», - не нуждается, повторяем, в сей весьма сомнительной для Него чести: «Дух дышит, где хочет и Глас Его слышишь, но не ведаешь, откуда Он приходит и куда идёт» (Ин., гл.3, ст.8).

Вот и получается, что «неизреченное, апофатическое исхождение Святаго Духа от Отца, как единого изводителя Лиц» ничуть не менее кощунственно «учения более рационального, которое превращало Отца и Сына в общее начало Святаго Духа, ставило общее над личностным».

И хотя у латинян, как верно замечает В.Н.Лосский, - «была тенденция как бы «обезличить» Ипостаси, смешивая Божественные Личности Отца и Сына в природном акте извождения Духа и превращая таким образом Третье Лицо в связь между Первыми», они, латиняне, получили то преимущество по сравнению с греками, что обратились от мистической призрачной личностной любви и рабствования абстрактному Троичному «Богу Авраама, Исаака и Иакова – Отцу, Сыну и Духу Святому» к Живому Богу Иисусу Христу, являющему Роду человеческому Свою Божественную Сущность.

И ежели в богословии латинян не оказалось места Святому Духу, то « в предании Восточной Церкви, - как утверждает её апологет В.Н.Лосский, - нет места для богословия Божественной Сущности, а тем более для её мистики. Конечная цель духовной жизни – не созерцание сущности, но соучастие в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженное состояние «сонаследников Божественного естества», как богов, созданных для несозданного Бога, и обладающих по благодати всем, чем Пресвятая Троица обладает по природе».



Что же, из откровенного признания восточных мудрецов ясно и понятно, что цель их жизни весьма неопределённая, туманная, зато исполненная личного, отрицающего земное низменное естество апофатического превыспреннего экстаза. Это именно о нём сказал в стихотворении «Таврида» в простоте сердечной наш великий русский поэт А.С.Пушкин:

«Ты, сердцу непонятный мрак,

Приют отчаянья слепого,

Ничтожество! пустой призрак,

Не жажду твоего покрова!

Мечтанья жизни разлюбя,

Счастливых дней не знав от века,

Я всё не верую в тебя,

Ты чуждо мысли человека!...»



Есть такой простой и удобный «эзотерический» приём – хочешь уничтожить, растоптать врага – прославь Его выше меры, выше всякой меры на этом же основании унижая величие дела, которое Он сотворил; унижая его соратников, наконец третируя (очень точное и ёмкое русское слово, выражающее поставление на Третье место) самый Дух, которым он дышал, попирая «ради Него» - всё ради чего Он жил и на что и Кому молился.



Не смогли священники иудейского Синедриона победить Христа – он Воскрес на ветхозаветном Кресте, преобразив Его в орудие Спасения Рода человеческого, но оставалась всё же ещё последняя возможность омертвить, сделать никому не нужным Его Подвиг на земле, исподволь оскверняя самый дух Его деяний. И вот появляется 13 «апостол», бьющий себя в грудь, утверждая из «скромности», что это не ученики Сына Божия, и не он, грешный, но «живущий в нём Христос» вознёсся в его теле на седьмое небо, призывая через него повиноваться «всякой власти» как духовной, так и хозяйской - господской.



«Уже не я живу, но живёт во мне Христос!» - так мог сказать человек, переставший существовать как личность, человек – зомби. Нет, Христос не лишает Свободы и не уводит человека от самого себя, не заставляет ученика расставаться с внутренней сущностью естества его.

Нет, слишком часто в жизни бывает другое, уже не человек живёт, - он мёртв, но живёт в нём лярва – рвенник, разрывающий его естество, - дьявол обладает им, как обладал он Савлом. А как обольстительно, казалось бы, звучит, как «возвышенно»! Умный не обратит внимания, пропустит мимо ушей, зато дурака пленит!



А дальше следует продолжение – коль скоро поверил, что Я – Христос, делай как Я, «яко Я родил вас во Христе благовествованием своим» - Я ваш Отец Духовный!



Вот так на земле появился первый поп, глумящийся над словами Евангелия: «И отцом не зовите никого, ибо один у вас Отец, Который на Небесах» Даже Сын Божий не смел называть себя Отцом своих учеников, а попы возрадовались, как же «батюшки» они, «благо-чинные», и это после однозначных слов Сына Божия: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, только Единый Бог»??!



Утверждение Сына на месте Духа Любви, проявляющейся во взаимодействии мужского: Слова Небесного - Логоса и женского: Премудрости Божией Софии Начал, придание Сыну Слова Небесного, Ему не принадлежащего, но принадлежащего по Его же Слову Отцу, заставило христианских мудрецов низвести на Третью ступень Дух, Который в Библии «носился над водами» до возникновения «Света из тьмы» и стало быть даже и в древнейшем ветхозаветном понимании вместе с Материнским Началом находился на Второй ступени.



Следствием поставления Сына Божия на Вторую ступень стало лишение Духа Святого мужского начала – Предвечного Слова Логоса и женского начала - Софии Премудрости – Божественной Плеромы, и оставило Дух без возможности словесного выражения в букве (БО-род, УК-в общении, ВО-связь), слоге (сложении женского – гласной и мужского – согласной), слове и речи.

Сын Единородный, Единый по рождению с Отцом Небесным в Нетленном Слове о Роде человеческом, сказанном на Небесах и воплощённый в роде человеческом земном, обладавший Словом Истины, которое отобрал у людей дьявол, занимает по Божественному праву Третью ступень.



Слово о Роде человеческом воплотилось безсеменно зачатое Духом Святым в утробе обратившейся к Богу с молитвой о ближних своих Богородице Марии для того, чтобы вернуть людям Речь, отобранную дьяволом, вернуть возможность Богообщения в праведном Слове и в делах Истины на земле.



Сыну Божьему не нужна тонкая иудейская ложь и грубая «христианская» лесть. Сына Единородного не следует ставить выше Логоса, Софии и Духа Святаго, лишая при этом Его ближних понятия Рода Праведного, в Котором Он был зачат, самой возможности родства с Ним – Сыном Божиим и молитвенного общения с Ним, и через Него с Духом Святым: Логосом и Софией, породившими Его в лоне Матери Марии, земном воплощении Вечной Женственности – Софии Премудрости.



…Что ценнее человеку в его отношении к миру – его «Я», он Сам, или то, что он видит перед глазами? Ипостась и есть вот это самое, самозаключающее в себе целый мир «Я»!

Этот вопрос «Кто?», имеющий властный характер по отношению к жизни и смерти, к тому, чему надлежит быть, а чему умереть? «Я» захочет и «Что» - Бытие будет для Него существовать, «Я» не захочет и тогда какое Ему дело до того, «что» всегда имеется Бытие вне Его, помимо Его?

Такое вне - «в себе и для себя» сущего Субъекта «что» не отмечено в чувствах, не определено в понятиях, не струится в рефлексии рассудка и потому не может быть опущено в глубину сознания и соединиться там с другими уже готовыми на то внутренними представлениями о мире, закрепиться в памяти.

А ежели такое «что» хотя бы случайно окажется в представлении созерцающего самого себя Субъекта, то вызовет в нём лишь раздражение, как «отражение» чего-то такого, что Он ни при каких условиях не желал замечать. Если хоть как-то отнестись к «что» и впустить его в своё сознание, то тогда уж не придётся всерьёз сказать вместе с Р.Декартом: «Cogito ergo sum»!



Любой человек может со стороны оценить себя критически, потрогать за нос и спросить себя: «Я это или не Я?». И тогда мозг даже самого, что ни на есть простеца, ответит ему, не сомневаясь: «Нет, «Ты» это не твой нос, и не отражение в зеркале, - не то, что можно пощупать.

За твоим «что» есть таинственный «Кто», сущий в тебе». Вот в точности также за всей «чтойностью» мира, в том числе и за твоим телом, лишь относительно принадлежащим тебе, потому что если у тебя мозг чуть развитие ребёнка младшего возраста, ты не придашь и себе большего значения, чем «окружающим тебя» людям и предметам – за всем без исключения «Что» объективного мира, за существованием мироздания есть «Кто» - Создатель, Творец сотворённого Им тварного бытия, и человеческой личности с её лукавыми вопросами «кто» и «что» в том числе.



Да, в конце концов, мы не можем сказать о Боге ни «Кто» Он есть, ни «Что» Он есть, потому что Бог – это Тайна, это отдалённость от мира, это Святость. То самое еврейское слово «кодеш» - Святость, как отделённость, надмирность, несмешиваемость ни с чем, можно и нужно высказать только о Творце – Отце Небесном, но не о творении Его и тварных силах. И никогда и нигде не следует применять определение «святости» как отделённости к личности, даже если и трактовать её как «богочеловеческую», - всё одно это будет татьба и кощунство.



На вопрос «Что?», дающий естественные права имеющему его человеку, можно ответить в определениях «чтойного» мира, в пределах онтологии. А вот каким образом можно отвечать о мире на вопрос «Кто?». Ответ здесь однозначен. Только по аналогии с самим собой, со своим «кто».



Стало быть, остаётся принять по отношению к «окружающему, внешнему» миру антропоцентрическую концепцию, и, обожествив единичного человека в «личности», предварительно выделив это пресловутое «самодостаточное Я» из Рода человеческого, яко некоего выродка, отнести его подальше от земли в заоблачные высоты, и уже там, вдали от всего земного, лепить Господа миродержца века сего по человеческому, сиречь «Личностному», то есть преображённому верой в Человека, в Человекобожие, образу и подобию.



Так и появляются уж не одна, но Три Личности, произволящие иначе, но соединяющиеся в едином «Что» - усии, отнесённой за облака и естественно бестелесной, без грязных примесей естества сущности, превышающей всякое человеческое во-образ-жение и непременно духовного характера, хотя и рабствующей при всём при том Трём Лицам, и относящейся к Ним акцидентально.



Отец С.Н.Булгаков резко критикует Им.Канта за то, что он игнорирует Ипостась и начинает рассуждение сразу с представления. Но на трезвый взгляд именно в этом строгом отношении к миру великого немецкого философского гения проявляется всё величие его Веры.

Посторонившись как человек, Кант оставляет Богу надлежащее Ему место, и только исходя из «что» мыслит «Кто?». Вся заслуга Канта в том, что он углубляет Ведание о мире, заставляя человека потесниться и уйти как из традиционно «принадлежащей» ему области т.н. «объективных» знаний о мире, так и из опять-таки «принадлежащей» ему субъективной области представлений, ранее присваиваемых личностью человеческой себе целиком; теперь же представления по гениальному умозрению Канта распадаются на субъект и объект, и появляется возможность видеть и ведать глубину в самом представлении, сущем благодаря не только человеческому сознанию, но внешней ему природе, объективированной из недоступного человеческому субъекту источника.



Исходя из мировоззрения Им.Канта можно ответить и на пресловутый вопрос о Пресвятой Троице, яко ноуменальный мир Канта рисует нам образ Бога Отца; то, что представляет представление, распадающееся на мужское и женское – субъект и объект рисует нам образ Духа Святаго, своими энергиями пронизывающего всё и вся;

и, наконец, Слово и Род рисуют нам образ Сына Божия.

Как видим, перед нами предстают совершенно различные Сути бытия! Можем ли мы назвать их Личностями, Ипостасями, поставить перед Ними вопрос «Кто?» - Можем, конечно, но только в смысле того, что связывает их между Собою…вопросы о власти, обладании, имуществе на этой Высоте отметаются. Остаётся только одно – Любовь!

Но тогда зачем говорить о Трёх Лицах , если во всех Них одна Любовь?!

Бог есть Любовь, и у Любви одно Лицо, стало быть, и одна Ипостась!



А вот «чтойность» по глубине у Отца в ноуменальном мире, о котором мы ничего при всём желании не можем сказать, у Духа «чтойность» в астральном мире представлений, а у Сына в т.н. реальном объективном мире Слова и Рода – в их пути, истине и жизни, что и имел ввиду Христос, когда сказал: «Аз есмь путь и истина и жизнь» (Ин., гл.14, ст.6).



Древнейшее представление о Троичности мироздания: Правь, Явь и Навь. Тогда , как и у Им. Канта Правь понималась как то, чему надлежит быть – мир ноуменальный, недоступный человеку, божественный, проективный.

Явь, как мир проявленный, реальный, объективный – то, что дано органам чувств человека и его разуму.

Навь, как внутренний мир, из которого воспринимается то, что проявлено в Яви, объективировано тем, что дано как в проекте – в Прави.

Древние из соображений справедливого и нелицеприятного взгляда на мир погружали себя в самую призрачную тёмную область, полную сомнений, неверных путей – наваждения (навь – аждения). И воля, исходящая из Нави, т.е. не соответствующая Прави и не обусловленная Явью, представлялась древним, как наводящая порчу, ларву – рвенник, разрывающий естество.



Тогда не было обожествления Нави, наваждения в «свободной воле личности», имеющей к тому же «божественные права». Самого имени Нави, её наличия в индивидуальной жизни древние люди безсознательно интуитивно боялись, как чего-то греховного, заведомо противного Священной Воле Богов, правящих Слово Истины.



Вот эта «языческая» Троица: Прави, Яви и Нави более обобщённо охватывала мироздание, чем появившаяся уже позже неоплатоническая Троица.



«Плотиновская Троица состоит из трёх единосущных ипостасей: Единое, Ум и Душа мира. Интересно отметить, что выражение «омоусия бытия» встречается у Плотина. Однако их единосущность не поднимается до Троичной антиномии христианского догмата: она представляется как бы нисходящей иерархией и представляется в непрерывной эманации ипостасей, которые, переходя одна в другую, одна в другой отражаются» (В.Н.Лосский, там же)…



Как видим и в догмате Троичности иудействующие греки не были оригинальны. Они попросту ввели в недра античной неоплатонической Троицы Навь – субъективное, индивидуальное нутро единичного существования и, вознеся его из подземных адских глубин в Небо – в область Прави – Отца, Явь-или (проявили) это Начало в Личности Сына, воспользовавшись плотиновским принципом «омоусии»…



Как видим, не зря Иаков обличал «Савловы глубины, яко глубины сатанинские». Отметим, что и Дух Святый стал занимать в христианской Троице то же самое третье место, какое занимала в плотиновской Триаде Душа Мира, и то, что Три Ипостаси, Отца, Сына и Духа отражаются одна в другой в точности также, как в античной Триаде…



Но если у Плотина Душа Мира являлась связующим звеном и как Вечная Женственность Мира – связывала Небо и землю, то в христианской концепции, следующей иудейскому монотеизму и разделяющей Благодатное Небо и грешную землю, что «во зле лежит», для Третьей Ипостаси места практически не осталось.

И не зря, как замечает В.Н.Лосский: « В вводных главах своей книги «Утешитель» отец С. Булгаков подвергает критике троическое богословие восьми первых веков, утверждая, что пневматологический момент в нём почти не имеет места».



Конечно же, не случайно Дух Святый стал восприниматься иудействующими христианами только как некое свойство Отца и Сына, не имеющее собственного начала, но связывающего Их. Ну, а что касается проявления Его действия на земле, то оно представилось возможным, - говоря словами Василия Великого «после Сына и вместе с Сыном», ну а если серьёзно, то в христианской концепции троичности без Духа можно обойтись, достаточно Отца и Сына, а Дух, как Третья Ипостась необходим для того, чтобы Его наличием объяснить и утвердить бестелесность Отца и одухотворённость Сына, не более того; но главное предназначение Духа у иудействующих христиан состоит в том, чтобы своим наличием перечеркнуть Женское Начало мироздания – Святую Софию, и стало быть воздвигнуть непреодолимую твёрдую стену между Богом и Его творением – отделить духовное от материального, Небо от земли.

Об этом гениально сказано Виктором Цоем:

«Земля.

Небо.

Между землёй и Небом – война.

И где бы ты ни был,

Что б ты ни делал,

Между землёй и Небом – война».



Рассмотрим так называемую православную государственную Триаду: «Православие, Самодержавие, Народность». Она сыграла ту же роль в официальном государственном «православии», что и «филиокве» в католичестве.

Здесь тоже самое поругание благодати Святаго Духа(«народность») самодержавной властью Личности, тоже глумление над Родом и ближними – народом русским, тоже поставление Лица выше сущности, Ипостаси выше усии. И хотя здесь «Православие» играет роль Отца Небесного, но изначально ясно, что именно Царь является Господином принадлежащего Ему православного исповедания.



В плане психологии здесь кроется разрушение последовательности сознания, где на первом месте – восприятие, на втором – разумение и лишь на третьем – воля в своём личном произволе.

Здесь произвол Самости, державного Эго, подавляющего волю подданных ( т.е. находящихся под данью – очень точное определение).

С помощью министра просвещения России, педераста графа С.С.Уварова («начинал б.», - А.С.Пушкин), с помощью изобретённой им пошлой «православной Триады» в XIX столетии России была окончательно навязана ложь, зародившаяся в оскудевшей верой Византии.

И если Рим провозгласил Духовную власть от Первого Лица, то бишь от «Отеческой Ипостаси» смыслом бытия, то в России случилось нечто ещё более худшее – власть личная и мирская преобразилась сначала в государственную и царскую, а уж потом стала претендовать и на «духовность», тотально подавляющую мысли и чувства.





«Министерство Уварова впервые, преодолевая страх, задаётся вопросом, нельзя ли приноровить общее всемирное просвещение к нашему народному быту, к нашему народному духу…

Уваров плохо понимал ту «народность», к духу которой он хотел приноровить всемирное просвещение. В самой постановке дела заключалась внутренняя несообразность: Уваров хотел, чтобы русская народность поставила о себе проблему по Его указке, как будто не народность правительству задаёт задачи, а правительство народности. Правительство чувствовало, что за ним остаётся какое-то идейное право на оправдание, если за ним будет признана привилегия на звание того, что такое народность, и привилегия на самую сильную любовь к ему только известной, как следует, народности. Сверх всего Уваров сразу же начал действовать недобросовестно, для Себя он допускал полную свободу образованности, для русского духа он её, как и другие, боялся» (Г.Г.Шпет, «Очерк развития русской философии», глава «Первые испытания», С-Пб, 1922 г.).



Отметим, что на Западе протестантизм восстал против вседозволенности Римского Папы, настаивая на пресловутой «свободе личности и её правах», имеющих якобы божественное происхождение. Это была борьба за «духовную» власть в субъективном личностном поле и дефинициях власти, но не более того. От того и ложное понимание Единства мира во лжи ещё более усилилось, а зло человеческое «ипостасировалось» во множестве его «свободных» носителей…



У нас же, в России, в официальной вере тяжкий интеллектуальный сон не прерывался. О Духе забыли окончательно, как и о любви к ближнему и единению в Роде, и Единстве Родов бытия. Что же, если нам предлагают Навь-аждение, Чернобога, как сказали бы наши предки – «язычники» поставить вместо Камня Рода « во главу угла» (Пс.117), то над этим стоит призадуматься всерьёз.

«Язычники» почитали и Навь необходимой частью Сущего, и в ней – в Нави – Чернобога, как главу подземных адских Сил, но даже им не приходило в голову поставить Его во главу всеобщего Пантеона Богов.

Ему молились примерно также, как и теперь молятся некоторые «православные священники» сатане – ангелу Люциферу, как первенцу Божьего творения, «на всякий случай» молятся, никого не забывая – и дьявола и Бога, авось кто-нибудь из них да поможет…

Что же, попробуем и мы войти в сии «глубины сотонины»…хотя бы того ради, чтобы никогда не смешивать правду с ложью. Зададим себе проклятые «демократические» (демонократические?) вопросы и трезво, «не борзяся» ответим на них.



Что такое гомосексуализм мужчины, как не неосознанное, но внутреннее и требовательное желание и обида на несостоявшуюся ласку женщиной его полового члена, а лесбиянство женщины, как не обида и следствие потребности в ласках мужчиною её половых органов и всего чувствительного к нежным прикосновениям и ждущего их тела?

Что такое педерастия, как не подсознательное влечение к расплате за наносимые другим унижения? – Всё это извращение природы из одного источника, как и садизм, и мазохизм – всё это извращения воли, не имеющие в своей сущности никакого отношения, как к телесным физиологическим, так и к более развитым душевным чувствам человека.

И нечего на низменную природу пенять. В ней нет, и в принципе не может быть извращений. Закрытость по отношению к внешнему миру, в какой бы форме она себя ни выражала от - вратительна душе человеческой и вызывает внутри неё, помимо её воли, отвращение к себе и к окружающим – от-вращение, требующее выхода во внешнюю жизнь.



Нельзя копить внутри себя раздражение, что требует исхода, так от Бога устроена утроба человека и иначе она изнутри разрушает существование.

Навь лишена внутри самой себя самостоятельности, Навь не имеет внутри себя опоры, не может быть самодостаточной как Правь. Но Навь требует выражения в Яви в той же степени, а может быть и в большей, чем Правь.

И если Правь выражает себя прежде всего в мысли и чувстве, где присутствует как субъект, так и объект, то Навь в субъективной воле и следующем за ней чувстве тупого самоудовлетворения взращивает внутри человека гордыню – явь -ляющуяся смертным грехом.



И потому очень правильно понято серьёзным духовным христианством, что именно гордыня Личности человеческой, стремящейся изо всех внутренних волевых устремлений преобразиться в Личность Божественную – есть последний источник всякого греха.



Грех есть извращение воли, и лишь затем уже извращённая воля лишает девственную природу чистоты чувства и ума, и по-явьляется рассудок, становящийся в отношения услужения недо-вольному, не-уд-ов-летворённому естественной и здоровой, данной от Бога Самого – при-Родной жизнью, обременённого навь-едённой изнутри порчей произволящего субъекта.

Личность человеческая в наваждении Нави – этот ходячий комплекс неполноценности, маниакально стремящийся к абсолютному совершенству в истерике провозглашает: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный!» и Бога Самого воспринимая токмо для своей пользы, как нечестивую в своём безумии цель, как удобное средство своего ограниченного запросами развитой личности существования.

Как же иначе, говорят?!



Сам Бог нас создал такими устремлёнными к самим себе, самосознательными, самодовольными, самолюбивыми, вложил в нас Свыше задачу личного самоусовершенствования, в Богом же заложенном только в нас, грешных ( не в животных и не в ангелов!) желании, хотении, самопроизволении наконец внутри самих себя стать такими, как Он, Бог Единый, не больше и не меньше????!

Так считают те, кто не имеет Благодарности за Божественный дар жизни, - те, кто не верует в целесообразность земного и Небесного Единого Божественного Творения, - те, кто не будучи удостоин даров Святаго Духа, не падал ниц пред незаслуженною наградою, не плакал счастливыми слезами от сознания своего недостоинства пред Величием Божества, переставая при этом ощущать себя воистину жалкой личностью человеческой, воспринимая и чувством и мыслью полное и окончательное забвение своего ничтожного «я», своей мелочной воли, растворяясь в Вечной Женственности Мировой Души – в Софии Премудрости, пронизанной энергиями Логоса – Слова Небесного.



София и Логос – духовная и идеальная Сущность Духа Святаго не принадлежат ни субъекту и ни объекту – Они целиком и полностью сосредоточены в сфере порождающей представление, в области наименования, и раскрываются из общения ближних в Роде человеческом.



Волевое действие субъекта всегда замкнуто на себя – имеет внутреннюю цель, если и кажется со стороны, что личность обусловлена внешними причинами, то внешняя цель всегда соответствует внутренней воле, это как отражение внешнего объекта на зеркальной поверхности сознания, как правило не желающего принимать жизнь всерьёз и вступать во взаимодействие с нею.

Идеальный и духовный мир не вне, но тем более и не внутри нас. Если мы честны и ответственны пред Единой жизнью, то нам Дух и Слово открываются через плод наших искренних чувств и переживаний.

Для Того же, Что находится над нами, что сформировало нас – это порождающие Идеи, разворачивающиеся свободно в чувстве и жизни осознающих мир существ, - это как бесцветный центр Видения, Светом налагающий имена и цвет (Николай Кузанский).

Вот эта отнесённость от воли индивидуальной и социальной, эта надмирность Божественного всего менее понятна ограниченной конфессиональными рамками, склонившейся пред Личностью Единственного Бога официальной «вере».

Такая «вера», всеми силами уходя от эмоциональных «страстных» контактов с ближними и вообще от родовых путей и дел, стремится выйти на прямой духовный контакт с Тем, Кто сотворил самую возможность эмоции и воли.



Нет, не способность игнорировать наличие реального мира ( который безосновательно представляется субъективисту объективацией «языческого многобожия»), не экстаз отрицающего низменный мир «духовного» взлёта, не «аскеза» самоограничения, как богословского (апофатического), так и великопостнического характера приближают нас к совершенству, но любовь к ближнему, творение добра и правды и ответственность пред людьми и Богом.



Так истинное монашество - есть окончательное пред людьми и Богом лишение личного «я» в «умной сердечной молитве», последовательный отказ от всего оригинального, особенного, субъективного, и в этом отношении ему нет альтернативы.



Но часто, вместо скорбного молитвенного труда с заботой о ближних, практикуется, к сожалению, непрестанная, как осенний дождь, «молитва» о спасении только своей личности, более того, в монашество часто идут с жалкой целью обрести себе и никому другому хорошо удобренное место в господском раю.



В Православии древние наши праотцы понимали смысл жизни в том, чтобы ведать Правь и славить Правь и творить Правь в Слове и деле Истины. Им и в голову не смогло бы прийти, яко современным «христианам» славить Навь, и в апофатическом мистическом ведании Нави, яко Божественного Личностного Начала всего и вся, - в прославлении Его, видеть сакральный смысл своей веры.



И не случайно, конечно, само древнейшее определение Веры – Православие отсутствует в изуродованной иудеями Книге Рождьства (Генезиса – английский, латынь), Барашит (Б-ар–ра-аш-ши-т: Единое в освящении светом восходя смиренно выбираем).

Следовало бы ортодоксальным христианам не лицемеря и не лукавя говорить не о своём единственном «Православии», но позиционировать себя и свою «веру» в прославлении Нави – в лживом слове наваждения бесовского подло (совершая подлог) подложенном ими «во Праотца место» ( на место Прави).



Славя Чернобога – Его Единственность, независимость от «мира, что во зле лежит», Его укоренённость в гордыне своей Личности, и мысля по его подобию человека, яко единственную, не подчинённую законам мироздания, выражающую себя в покорности услужения своему Хозяину (Господу), особым образом от свободного Единства Божьего Закона отдалённую внеприродную тварь, полагают что преображаются в иной от общего строя жизни безгрешный иноческий ( монашеский от слова monos - единственный) образ.



Следовало бы современным «верующим» говорить о «Навославии», такое словцо более соответствовало бы их оригинальной( original – действительный) лице – мерной сущности. Но они так конечно о себе не скажут из опасения, что народ не поймёт «тонкости» их мышления и возненавидит их «святость». Есть такое точное и верное определение в русском языке – ненависть, означающее – несть нави в силе по выбору, смысл которого ясен каждому, в ком ещё не поругана совесть и справедливость.



Буква «Н» означает отрицание, отсутствие чего-то, отказ от чего-то и потому характеризует проявление субъекта – личности (нихт, найн, нигил, ноу, нона, несть, нема). Исходя из такого понимания, видим, что так называемое «апофатическое богословие», утверждающее бытие Бога и даже то, что «Бог не есть бытие» через отрицание «Н» - есть богословие личности о мистической Личности. Именно на этом взгляде, как на последнем основании всяческих «возвышенных» рассуждений держится воинствующий монотеизм ученика апостола Павла Дионисия Ареопагита.



Но есть иное более полноценное понимание Бога, понимание вне личностное, приемлющее полноту бытия, целостное – яко возможности(С) ведать(ВЕ) выбор(Т) – СВЕТ, в приятии(УТ) света(РА) –УТРА как РАЗСВЕТ(Светом-РА я-АЗ имею возможность - С ведать - ВЕ выбор-Т).

НАВЬ (не-навь-ис-ть) – ЯВЬ (ис-ты-й, истина) – ПРАВЬ (ис-п-ра-вь-и-ть).



Навь в таком динамичном понимании – область тёмных непроявленных смыслов и побуждений, - всего того, что может, но не должно проявиться в жизни, - всего того, что проявилось в прошлом как смерть и болезнь, как подспудные, низменные желания и страсти. Здесь темнота, луч света сюда не проникает. Здесь неосознанность, непроявленность, седалище субъективности, гордыни, надмение над ближними в личностной воле.



Остановка на пути (П-мера УТЬ- в приятии мира) к Богу, к свету приводит к смерти, точнее путь жизни рождающей – ЯВЬ преображается в путь смерти – НАВЬ.



СТЕЗЯ родовой жизни (С-возможность, Т-выбора, Е-единства З -воли с миром, Я -рождение) может быть направлена только к рождению – Я, к проявлению жизни на пути к истовости, открытости, просветлённости, к Правде Жизни.

Вот это исполнение Павды в проЯВленности на жизненном пути, в чистоте и ясности, как во внутреннем благо-утробном, так и во внешнем, осиянном Солнцем мире, отличает нашу славянскую ПРАВославную ВЕру. Мы не стремимся к отлучению от Божьего мира своей личности, субъекта из самого себя и во имя себя волящего - от целого, единого мира.

Нам не свойственна мистическая исподняя таинственность. Тайна Божества является нам в светозарных энергиях Премудрости Божией Софии – Вечной Женственности мироздания Любовью Свыше просвещающей во всех людях, обращённых к Ней, - во всех, безо всякого изъятия, не токмо ум, но и душу и тело.

Для нас Тайна, Несбывшееся – не путь к отделению от мира в чём-то недоступном, превысшем его, - в самообожествлении себя в неуёмной гордыне, но СТЕЗЯ «исполненной очей» тысячекратной любви, растворяющейся в полноте приятия Творения Божества.

Здесь слёзы благодарности, смиренное служение. МЫ-ЫР-ОС-ТЬ – В общем деле (МЫ) пребывая в освящении (ЫР) в свершении Премудрости (ОС) выбираем (ТЬ).

Да, мы, русские люди / РУ-УС-КИ – в гармонии мира (РУ) разсуждаюющие(УС) преображающиеся (КИ) /, мы – рысичи / РЫ-ЫС-СИ-Ч – в освящении Ангельском (РЫ) в сущности (ЫС) силою (СИ) от Духа (Ч) / (Г.С.Гриневич) были , есть и навсегда останемся солнцепоклонниками, разумея СВЕТ, как внутреннюю правоту, чистоту и ясность понимания, и как внешнюю освещённость, проявленность до конца.

Это так, ибо без Света видеть ничего нельзя, нельзя рассуждать, быть разумным. Свет (РА) в основных для нас словах: ПРАВЫЙ, ПРАВДА, РАДОСТЬ, ОБРАЗ, ПРАЗДНИК, ЗДРАВИЕ, РАЗУМ.

И потому мы можем и должны разобраться в правде и лжи, несмотря на то, с какой бы «духовной высоты» или же точнее бездн адских они нам бы ни преподносились. РАЗОБРАТЬСЯ – значит во внешнем свете (РА) в пространстве воли человеческой (АЗ) проявляемой в роде (ОБ) внутренним светом (РА) сделать выбор (ТЬ), утверждая и свою волю (СЯ).



В Евангелии Иоанна есть непонятое доныне место, где Сын Божий отвечает ученикам в преддверии воскрешения Лазаря:

«Не двенадцать ли часов во дни, кто ходит днём не споткнётся, яко свет мира с ним. Кто же ходит ночью Свет да имеет в себе. Лазарь, друг наш уснул, пойду возбужу его».



Эти слова не поняли Апостолы. Апостол Фома даже предложил пойти и уснуть вместе с Лазарем, может быть, потому что не понимал, что Христос говорил о смертном сне, может быть, из чувства сострадания. Вот и ныне текст испорчен, искажён и в нём всё сведено к бытовому примитивному смыслу: «кто ходит ночью спотыкается, потому что нет света с ним», и таким образом пропадает важнейший духовный смысл, выраженный в Словах о внутреннем Свете.



И никто не замечает пропажи. «Пойдём и мы, умрём с ним» - эти слова и по сей день характеризуют всё, на что способен не верующий, не видящий Свет внутри себя, человек. Это то, что не имеет выхода в жизнь, это покорное смерти сострадание – не то, что нужно жизни, - не то, что нужно иметь внутри себя, чтобы противопоставить смерти.



И вот, когда Марфа отвечает Сыну Божию, что знает, что брат её Лазарь воскреснет во всеобщее Воскресение – в последний день, Христос, как имеющий в себе Свет и Жизнь, отвечает ей и ученикам: «Аз есмь Воскрешение и Жизнь, веруяй в Мя, аще и умрёт, оживёт. Живущий и верующий в Меня, не умрёт во веки. Емлешь ли Веру сему?»



То есть Христос спрашивает, имеешь ли ты Веру, в праведном желании открытости, ясности, света, жизни не только вне, но и внутри своего «Я», - другими словами благо-утробна ли ты Марфа? Вера во вселенское всеобщее воскрешение как канон, обряд здесь противопоставляется внутренней праведной Вере.



А далее по тексту XI главы «запрети духу» переводится на русский как «возскорбел», «претя в себе» - «скорбя внутренно», «возмутися» - «смутился»…



Так вот не «возскорбел и скорбя смутился» духом Сын Божий, но «претя в себе» смерти внутренней и внешней «возмутися» Духом и запретил наваждению смерти внутренним Светом!



Да не будет свершения в силе Нави – наваждения, - вот выбор Иисуса Христа – вот Его Ненависть к смерти! Да будет жизнь! – Вот что произнёс внутри Себя Богочеловек, и мёртвый Лазарь возстал из смерти в жизнь по Слову: «ГРЯДИ ВОН!», что означает, в Вышней Реальности (Г) спасая Род свой (РЯ), твёрдо (ЯД) действуй (ДИ) связь с Навью (ВО) отрицая (Н)!



У современных людей странным образом именно там, где должна быть проявлена непреклонность личности человека, где алтарь и внутренний Огонь и Свет в утробе человеческой - в сердце его, - там, несмотря на, казалось бы, оголтелый личностный монотеизм, проявляется низкопоклонство пред владыками и деспотами, воцаряется мазохистское любоначалие к надзирающим за «духовной жизнью», и наоборот – там, где должно быть место Соборному Единению ближних в Роде праведном в Общей Жертве, в Общем Деле – Литургии (Литос – камень Рода, Ургос – дело), в строительстве Дома Мо-литвы (МО-мочь, пребывая в Литос, т.е. соборно, ВО-связь) и Царствия Божия на земле – там видим разделение на богоизбранный клир и к нему приходящих мирян.



«В детской резвости колеблют Треножник» Прави, Яви и Нави (см. стихотворение «Поэту», А.С.Пушкина), взывая к обезличенному социуму: «Идите к нам, яко токмо у нас Господь и правда» нечестивые потомки Апостолов Христовых (слово «Апостол» в переводе с греческого означает «служитель»).



Всё стало с ног на голову, яко «христиане» «возлюбили» не Свет(Правь), но тьму(навь), и потому «таинство священства» ставшее для них основой разделения их с ближними своими заменило им Единение, а «православие» стали они понимать как единственное и «священное право» славить единственного ( не путать с Единым) иудейского Господа – миродержца века сего.



«Христиане возлюбили» тьму в противоречии с Посланием Иоанна Богослова, где ясно сказано: «Аще же во Свете ходим, якоже Сам Той есть во Свете, общение имамы друг к другу, и кровь Иисуса Христа Сына Его очищает нас от всякого греха» (гл.I, ст.7).

И смысл всей XI главы Евангелия Иоанна вполне тождественен IV главе того же Евангелия. И там и там речь о самом главном в отношениях между внутренним и внешним, субъектом и объектом, личностью и Родом. Ровно об этом же говорит Сын Божий и в IX и X главах того же Евангелия, утверждая Заповедь о Роде, которую до сих пор не сумели прочесть «христиане»: «Сего ради Меня Отец любит, яко Аз душу мою полагаю за ближних, да паки прииму её. Никтоже возьмёт её от Меня: но Аз полагаю её от Себя. Область имам положить её, и область имам паки приять её. Сию Заповедь приях от Отца Моего» (Ин., гл.10, ст.17-18).



Об этом же притча о Родовом семени и прорастании его в земле с ближними ему в XII главе, описывающей Вход Сына Божия в Иерусалим:

« Иисус же отвечал им, глаголя: Прииде час, да прославится Сын Человеческий! Истинно глаголю вам: аще пшеничное зерно пад на земли не умрёт, то едино пребывает: аще же умрёт, мног плод сотворит. Любящий утробу свою, погубит её, а ненавидящий проявления утробы своей в мире лукавом сем, в жизнь вечную сохранит её…. Ныне Душа во Мне возмутися: и что реку, Отче, спаси Меня от часа сего? Но сего ради приидох на час сей. Отче, прослави Имя Твоё! И прииде Глас с Небес: и прославих, и паки прославлю. …Отвеща Иисус рече: Не Меня ради Глас сей бысть, но ближних моих ради. Ныне Суд есть миру сему: ныне князь мира сего изгнан будет вон. И аще Аз вознесён буду от земли, вся привлеку к Себе…ещё малое время Свет в вас есть: ходите, пока Свет имеете, да тьма вас не имеет: ходящий во тьме не ведает, куда идёт. Пока Свет имеете, веруйте во Свет, да Сынове Света будете….Аз Свет в мир приидох, да верующий в Меня во тьме не пребудет» (Ин.,гл.12, ст.23-25, 27-28, 30-32, 35-36, 46)



Из приведённого малого фрагмента Евангельского текста следует для любого вдумчивого человека ясное понимание истинного Православия, яко Родовой соборной религии Единения с Богом во Свете, любовь к родной земле и ближним своим и ненависть к проявлению индивидуализма в мире лукавом князя мира сего.

Если мы хотим быть не только по слову библейскому, но и на деле православными, то от нас требуется понимание перехода внешнего Света из объективного мира Добра и Правды в нашу утробу – во внутренний Огонь Любви и Жертвы.

Вот этот крестный «Путь Истины и Жизни», которым шёл Христос, обязателен для каждого православного человека. Вот это состояние души человеческой в полноте приятия творения Бога, яко своего, Родного, - это понимание самого себя не как частного, особенного, но как целого, снимающего индивидуальные различия в Целомудренной Любви и позволяет праведному человеку не брать из мира, не потреблять и пользоваться им, но напротив сознательно отдавать себя всего без остатка и с-миренно Миру, ближним и Богу, жить без боязни греха и индивидуальной смерти.



«Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки, се будет в нём источник, кипящий в жизнь вечную» (Ин., гл.4, ст.14) – вот это и есть тайносовершительная формула Преображения Внешнего во внутреннее и Внутреннего во внешнее – в благую потребность отдать себя Божьему миру, и кто прошёл через это состояние тождества своей личности и мира, вне его лежащего, не боится смерти и не цепляется за индивидуальное прозябание, и из него подлинно «потекут реки воды живой» (Ин., гл.7, ст.38).

Сын Божий Единородный един по Роду (по рождению) с Отцом Небесным, а по матери Богородице Марии един по роду с родом человеческим. С родом человеческим Сын Единородный благодаря рождению от матери в праведном роде един и по свойству.

Это Его особое положение, способное выразить в полноте то новое существенное обстоятельство, что привнесено в Божий мир Сыном Божиим есть Родовое Его отличие от пророков и святых, - отличие принципиальное как по Отцу Небесному, так и по матери земной.



Из этого следует, что сутью истинного православного христианства, его надмирностью во всеобщем для судеб мироздания значении является Родовое понимание, - глубина Родового, как Божественного, откуда и пришло осознание Любви, Жертвы и Служения органичному, объективному, Родовому – рождённому Словом, пришло новое качество теплоты жизни, как освящённой единением с Создателем через Любовь к Его творению.



Стало быть, приход Сына Единородного на землю и во-площение Его в праведном Роде со всей остротой ставят вопрос о Родине и Отечестве, как о земной Родине, так и об Отечестве Небесном. Здесь ни много, ни мало речь идёт о Любви земли к Небу и об освящении Небом земли.

Естественно, достойно и праведно то, что освящён был Богом и «умножен» Праведный Род земной Богоматери . Освящён был конечно Род Израильский, но не иудейский нечестивый род, проживавший на земле Опалённого Стана (Палестины), покаранный Богом огнём и жупелом и затопленный серными водами Мёртвого моря.



Следует также отметить, что Рождьство Сына Единородного происходило не до времени, но во времени, хотя Рождение по Отцу происходит вне времени, но по Матери Богородице Марии оно происходило в полноте времён и в пространстве благодатной земли как свойство - в связи Сына Божия с землёю и ближними своими, которых Христос «возлюбил как Самого Себя».



Сын Божий взошёл на Крест (К-отношения человеческие, РЕ-ответственность за них, ЕС -в именовании, Т-выбор) для того, чтобы праведный человек не страшился смерти, потому как «Бог внутрь нас есть». Но из сего подвига Иисуса Христа отнюдь не следует, что Бог Единый сидит в человеческой утробе. Нельзя понимать Слова Христа так примитивно, потому хотя бы, что Он Сам рассчитывал на более высокое понимание.



Смысл проповеди Сына Божия в том, что все праведные люди усыновлены Богом, ежели принимают они в глубине внутреннего искреннего чувства – в сердце Его Мир, и праведникам нечего бояться смерти, когда они являются частью Его Мира, и стало быть и Его частью.

Люди свободны, вольны принять Бога в глубине своего сердца, или же отвергнуть Его и Его творение. И вот здесь стоит задуматься о том, насколько же простота общения с Богом недоступна людям, если они вместо того, чтобы идти к Богу, приняв на себя тяжёлую ношу Креста своей судьбы (СУ - различать, УДЬ - в свершении пути, Б - единство Рода, А - в пространстве), сами назойливо призывают Его в свою мелкую, подверженную страстям и похотям личную душу.

Думают будто бы Чувствилище Мира – Душа может быть личной, ограниченной мелочными интересами, средствами и целями и сможет в таком своём униженном состоянии достойно принять Того, Кто её сотворил, без уподобления Ему во всём?!

Как же назойливо и безумно волевой призыв человеческой личности тщится занять первое место, опережая чувство и ум!

Удивительно, что «Законе Божием» и даже в «Новой Скрижали», где описываются исключительно все православные предметы культа нет объяснения православного восьмиконечного Креста? Нет объяснения Православному Кресту и в православном богословском словаре? Что же означает нижняя косая перекладина, а что верхняя?



Есть легенда о распятии Андрея Первозванного на косом Кресте, но это слабое основание…

Смысл нижней перекладины скорее может быть в том, что каждый праведник свободно выбирает праведный путь, сам без чьей-либо помощи восходя волею направо на Крест своей судьбы по примеру Сына Единородного. Верхняя же перекладина являет нам, что взошедший на Крест Сын Человеческий – есть Владыка своего Рода, и потому не надо нам других царей, иной власти, кроме Его благой воли.



Нижняя перекладина может пониматься в контексте благого на-Правления, как различие между благим (справа) и злым (слева) разбойниками, что заставляет вспомнить древнюю ведоправославную Троицу Прави, Яви и Нави. С этой точки зрения крестный путь есть явленная миру победа Прави над навью.



И становится ясно, что существующий Православный Крест – есть ведический Крест и символика такого Креста есть очевидное намерение возвратить ведические знания о правде и лжи, добре и зле утраченные католиками (крестятся справа налево), возвратить ведическое понимание Божественной прерогативы Родовой власти и вместе с ней и свободу жертвенной любви каждому, своею свободною волею приходящему к Богу.



Верхняя перекладина, ошельмованная нечестивою иудейскою табличкою «Иисус Назорей Царь Иудейский» (почему не «Израильский»??!), потребовалась православным христианам как символ Единственности жертвы Сына Божия за весь Род человеческий, как символ Его духовного Владычества над всеми, кто по его примеру избрал «вольную страсть» - крестный путь, как Единение в Роде человеческом с Отцом своим Небесным.

Ну, а что касается того, был ли нижний брус прибит для ног распинаемого, был ли прибит косо или прямо, выходил ли за границы вертикальной перекладины, то на все такие вопросы не представляется возможным ответить, как и на то, что такая сомнительная точка опоры противоречит самому распятью, как казни.



Отец (Единое) Сказал (Дух Святый) Слово (Сын). «В зачале было Слово (Отец), и Слово было к Богу (Дух Святый), и Бог был Слово (Сын)». Что Слово? – Наименование состоит из того, Кто именует (Отец), Чем именует (Дух) и Что именует (Сын). Слово не может стоять в Троической иерархии выше Духа и это очевидно. Слово выражает не «Кто?» и «Чем?».

«Кто?» и «Чем?» запредельны не только для человеческого разума, но и воображения. В Слове же, как Небесном, так и земном проявлена окончательность, завершённость – чтойность мира. Унижая Дух поставлением над Ним Слова, третируют и Самое Слово – Ангелов и Род, без своего Начала в Духе невозможных.



Отодвинув Дух и таковым образом сделав ненужным и бездеятельным Отца, объявляют земную, якобы освящённую тем же посылаемым кем и куда угодно Духом, иерархию наместниками Сына и Его Божественной власти, конечно всячески стараясь при этом забыть о Его Любви к ближним: «Папа властен из неправды сотворить правду, властен против правды и вопреки правде делать всё, что Ему угодно» («Постановление первого Ватиканского Собора», 1870 г.)



Таким вот образом Сын Единородный был отторгнут от своего же Рода Праведного вместе со своей матерью Марией, которую срочно «освятили» догматом «непорочного зачатия», отторгнут и от дела, ради которого Сын Божий был воплощён на земле, заключающегося в спасении Рода человеческого от язвы «первородного», а точнее противородного, противоестественного греха.



Спасение Рода человеческого и оправдание его существования на земле, существования праведного, естественного, трудового подменили о-божением личности конкретного человека, обособившегося – выделившего самого себя из природной, низменной, животной стихии.



Именно для того, чтобы окончательно утвердить таковое понимание в Самом Боге выделяется «Личность», отходящая от своей же «природы» и определяющая её Собою, «природа» же понимается лишь как подставка - «усия» для «ипостаси», и при этом слово «подставка» подменяет собою «сущность», так что трудно становится понять, где и что здесь собственно подменили.



Мало было поменять местами сущность с присущностью ( субстанцию с акциденцией) в дефинициях Рода, где родовое подчинили видовым различиям, тоже самое проделали и в «мистическом определении» Божества.

Субъект человека праздновал окончательную гносеологическую победу над объективным, реальным, «внешним» миром, - победу, с юридическим правом санкционированную «Богочеловеком», получая возможность абсолютной власти над своими ближними и природой, яко лишённой «личностной» осознанной жизни и «богоносности».



Всё природное и общественное, - Родовое отныне объявляется тёмным, жалким, чувственно и умственно ущербным, «не достойным звания человека».



В человеке же всячески подчёркивается его «богоподобие», призванное к усовершенствованию через поклонение земным «духовным» Авторитетам, осуществившим «христоцентрично» и «христологично» своё индивидуальное бытие. Так поклонением Христу и его «наместникам» запрещается свобода и внутреннее движение в душе человеческой, способной приять Благодать Святаго Духа. «Юноше, обдумывающему житьё, решающему делать жизнь с кого, скажу не задумываясь делай её…»…?



Святой Дух ставится в подчинённое положение земному, но при этом странным образом «священному»(?), институту церкви, заменившему собою Христа:

III Ипостась (Дух) должна быть подчинена II Ипостаси «Сын», а «кому церковь не мать, тому и Сам Господь не Отец!».



Вот так круг замкнулся, и для Рода, Истины, и даже для отделённой от родовой , самостоятельной духовной жизни места не осталось. Остались изуродованные со временем, изуверные обряды и догматы, «освящённые» пылью веков и социальной властью государства, которое охотно берёт себе на вооружение такую «веру», яко орудие идеологической борьбы со своим народом для подавления инакомыслящих.



Государство в самом построении церковных институтов черпает уверенность и силу, ибо как «аппарат насилия» имеет ту же задачу подавления Родовой жизни, личности человека и его природных и духовных задатков. Страшный, но закономерный результат!

Оголтелый субъективизм, трактуя иудаистическое единобожие как Абсолютный Божественный принцип Личности, получает возможность травить всё органическое, природное, свободное, живое, как противное Христу, Его надмирности, запредельности, обличать яко гилозоизм, пантеизм, язычество, как растворение Бога в земном, низменном мире.



Эта вот «христианская» мораль, разделяющая низменное и высокое, землю и Небо уводит от реального различия между добром и злом, истиною и ложью, надёжно прикрывает стяжательство («Стяжание Духа Святаго»????!), как в мирской господско-хозяйственной, так и в «духовно-иерархической» плоскости; «освящает» власть церковного «деспота» и господского местника над своим народом.



«Боже, Боже наш, яко чудно Имя Твоё по всей земли: Яко взятся великолепие Твоё превыше Небес! Из уст младенец и сущих совершил еси Славу, еже разрушити врага и местника» (Пс.8, ст.1-2).

Ясно сказано, что Богу угодна теплота искренней жизни неразумного младенца и сущих в его мире живых существ, и что придёт время, когда эта искренность и теплота чувств разрушит Его врагов: вредителей и местников.