Мститель

                Мститель


                Глава 1
        ГОлди РЕгель была завидной невестой. Её отец Эб Регель владел мясоперерабатывающим заводом и являлся самым богатым человеком в Гринфилде, небольшом городке к северу от Мемфиса (штат Теннеси).
        Из множества женихов Голди выбрала сАмого достойного. Это был пьяница, хулиган и бабник Сэнди КЭртис, сын шерифа МЭтью КЭртиса.
Девушка прекрасно понимала, что этому жениху (да и всем остальным тоже!) нужна не она, а деньги её отца. Поэтому Голди заявила своему родителю:
        - Надо составить брачный контракт. И составить тАк, чтобы моему Сэнди было выгодно хотя бы изображать из себя примерного мужа.

        Эб позвонил в Мемфис в адвокатскую контору "Голдберг и Лоуренс".
На другой день в Гринфилд прибыл молодой человек, обладающий приятной наружностью и ещё более приятными манерами. Это был адвокат Фрэнсис Лоуренс.
Фрэнк остановился в единственной гостинице и позвонил своему заказчику.
        Переговоры с Эбом Регелем и Мэтью Кэртисом состоялись в гостиничном номере мемфисского гостя. Брачный контракт был составлен, и мистер Регель на радостях решил угостить адвоката и шерифа в баре гостиницы.
        Фрэнк Лоуренс сидел спиной к стойке. Он мало пил и говорил, больше слушал полупьяную болтовню Эба и Мэтью.

        В бар вошёл какой-то пьяница и стал пререкаться с барменом. Адвокат не видел этого нарушителя спокойствия, но заметил недовольные гримасы на лицах своих собеседников.
        Вдруг раздался выстрел и топот убегающего человека. Адвокат обернулся, но успел увидеть лишь закрывающуюся дверь бара.
        Все немногочисленные посетители сбежались к стойке. Пулевое отверстие во лбу лежащего бармена красноречиво говорило о бесполезности вызывать врача.
Шериф повесил с другой стороны двери табличку "бар закрыт на мероприятие". Затем вернулся и обратился к невысокому лысоватому человеку лет под пятьдесят:
        - Мне кажется, мистер Уилсон, Вы не видели, кто стрелял.
        - Не видел, - пролепетал перепуганный посетитель. – Я вообще сидел к ним спиной.
        Фрэнк хорошо помнил, что мистер Уилсон сидел к стойке лицом. Но будучи человеком благоразумным, адвокат промолчал.
        Шериф переписал данные двух других посетителей бара. Это были постояльцы гостиницы Барнаби Иствуд из Олбани (штат Нью-Йорк) и Майкл Фелпс из самогО Нью-Йорка.
        Эб Регель отвёл шерифа в сторону и что-то произнёс. Мэтью Кэртис кивнул и обратился к мистеру Уилсону:
        - Джерри, ты вОвсе не сидел спиной к стойке. Тебя здесь вообще не было!
        - Да-да! – торопливо согласился Уилсон. – Меня здесь даже сейчас нет!
        И он быстро вышел из бара.
        Шериф велел адвокату и двум другим постояльцам гостиницы возвращаться в свои номера и не предпринимать никаких действий.
        В баре остались только Эб и Мэтью (не считая теперь уже бывшего бармена Билла Кроу!). Выстрел, сразивший несчастного не был услышан за пределами бара, так как громко играла музыка, записанная на магнитофон. К тому же в гостинице была прекрасная звукоизоляция.
        Эб взглянул на покойника и мрачно проговорил:
        - Бедный Билл! И зачем ты только поругался … с Джерри Уилсоном?!
        - Эб! Ты переутомился! – удивился шериф. – Его же "прихлопнул" мой Сэнди!
        - Если ты хочешь посадить своего сыночка, - презрительно процедил Эб, - то это твоё личное дело. Но я не позволю упрятать за решётку жениха моей дочери!
        - Значит, свадьба состоится?! – обрадовался шериф.
        Затем он кивнул на убитого бармена и добавил:
        - … Даже несмотря на эту … шалость?!
        - Твоему ублюдку очень повезло, - пояснил Эб Регель. – Сегодня моя Голди сообщила, что Сэнди станет отцом! Мне плевать на твоего сына, Мэт, но я не допущу, чтобы мой внук был сыном преступника! - … Точнее, считался сыном преступника!
        - И ты предлагаешь "подставить" Джерри?
        - У нас (увы!) нет другого выхода, - вздохнул Эб. – Рано или поздно Уилсон проговорится, что стрелял Сэнди.
        - Значит, надо "шлёпнуть" Джерри и свалить на покойника убийство бармена?
        - Будет лучше, - возразил Регель, - если Джерри сам признАется в убийстве!
        - Но он же не сумасшедший! – воскликнул шериф.
        - Зато примерный семьянин! И ему очень не захочется, чтобы с женой и дочкой случилась какая-либо неприятность!
        - КАк это гнусно! – воскликнул шериф.
        - Разумеется, - согласился Эб. – Но мы теряем время.
        - А как быть со свидетелями?
        - Выделяю по пять тысяч баксов на каждого, - предложил первый богач Гринфилда.
        - Меня беспокоит адвокат. Станет ли он лжесвидетелем?
        - Не станет, - развеял сомнения Эб. – Его просто не будет на суде, так как ему нечего сказать. Этому молокососу надоела, к примеру, наша болтовня, и он вернулся в свой номер минут за пять до убийства. Или вообще не спускался в бар, так как не любитель выпить.

        Мэтью обшарил покойника и нашёл ключ. Затем он закрыл этим ключом бар и пошёл обрабатывать свидетелей. При этом Эб дожидался в коридоре, чтобы никто не мог подслушивать.

        Барнаби Иствуд и Майкл Фелпс с радостью согласились выступить в суде лжесвидетелями за пять тысяч долларов каждому. Было очевидно, что они готовы оклеветать хоть отца с матерью даже за меньшую сумму.

        Наконец, шериф вошёл в номер к адвокату.
        - Мистер Лоуренс! Вы не могли бы забыть этот инцидент в баре? – спросил он осторожно.
        - Могу, тем более несчастного бармена всё равно не вернуть, да и убийцу я не видел. Правда, слышал, но не прислушивался. Вот только …
        - Намёк понял! – перебил шериф и положил на стол чек на пять тысяч долларов.
        - Дело не в деньгах, - возразил адвокат. – Мне показалось, что мистер Уилсон видел убийцу и узнал его. Да и Вы, мистер Кэртис вместе с мистером Рэгелем тоже узнали.
        - Все трое будут молчать, - заверил шериф.
        - А Уилсон замолкнет навечно? – мрачно усмехнулся адвокат.
        - Это уж как решит суд, - ответил Мэтью.
        - Не понял!
        - Джерри Уилсон будет обвинён в убийстве бармена, - отчеканил шериф - и охотно признАет свою вину! А Вы, мистер Лоуренс, уедете из города немедленно, то есть … до убийства бармена!
        - … И тем самым стану соучастником убийства Джерри Уилсона?! – воскликнул адвокат.
        - Не обязательно убийства, - возразил шериф. – Уилсону могут дать какой-нибудь срок, если докажут, что он убил в состоянии аффекта. Ну, в крайнем случае – пожизненное заключение.
        - Нет! – твёрдо сказал адвокат. – Или Вы отменяете этот грязный процесс над Уилсоном, или Вам придётся убрать нежелательного свидетеля – меня.
        - Какой же ты свидетель, если даже не видел убийцу?
        - Зато видел, что мистер Уилсон не мог быть убийцей. Ну и могу (хоть и бездоказательно) рассказать о нашем теперешнем разговоре. А слово адвоката как минимум равно слову шерифа. Особенно если учесть, что моя репутация пока безупречна, а Ваша, мистер Кэртис, …
        Шериф выхватил револьвер:
        - Выбирай между пулей и чеком!
        Тут на сАмом интересном месте (точнее, в самое интересное время) открылась дверь и вошёл подслушивающий за ней Эб Регель.
        - Убери свою "пушку", - посоветовал он шерифу, - не то выстрелит ненароком.
        Кэртис проворчал что-то, но револьвер убрал.
        Эб ласково заговорил со строптивым адвокатом:
        - Наш юный друг хочет умереть за справедливость? Это можно легко устроить. А вот поможет ли эта геройская смерть нашему Джерри?
        - Вряд ли поможет, - был вынужден признать Лоуренс.
        - Поэтому, если уж делать столь неприятный выбор, который предложил уважаемый (несмотря на прозвучавшие сомнительные намёки) шериф, то я бы посоветовал выбрать чек. Ведь его можно обменять в банке на доллары. А пулю из твоего трупа извлекут бесплатно. Да ещё и поменяют на другую, чтобы следствие  запутать.
        Шериф внёс конструктивное предложение:
        - Тогда уж лучше его "шлёпнуть" из пистолета моего непутёвого … в общем, из пистолета настоящего убийцы, а потОм этот ствол утопить. И следствие придёт к выводу, что убийца бармена устранил мистера Лоуренса как нежелательного свидетеля.
        - Хорошо! – согласился адвокат. – Я выбираю чек, только не этот. Уж если продавать свою честь, то в десять раз дороже!
        - Пятьдесят тысяч? – воскликнул Эб Регель. – Но это невозможно!
        Фрэнк лёг на кровать, накрыл голову подушкой и обратился к шерифу:
        - Стреляйте, мистер Кэртис! Подушка заглушит звук выстрела. Только учтите, что моему компаньону придётся провести собственное расследование моей смерти. Иначе его не поймут!
        Регель недовольно скривился:
        - Зачем такая мелодрама, мистер Лоуренс? Мы же с Вами деловые люди, а значит, всегда сможем договориться.
        … "Деловые люди" сговорились на двадцати пяти тысячах долларов.
        Регель, проклиная жадность адвоката, разорвал первый чек и выписал второй на требуемую сумму.
        Адвокат стал собирать чемодан. Миллионер проговорил:
        - Вы, мистер Лоуренс, можете впоследствии как бы случайно проговориться. Беднягу Джерри Вы этим всё равно не спасёте, но пострадает репутация моя, шерифа, Сэнди и двух будущих свидетелей.
        - Раз уж я взял чек, - проговорил молодой человек, - то это молчаливо подразумевает, что я буду молчать и не проговорюсь ни случайно, ни специально. Но раз уж вам этого мало, то торжественно клянусь, что пока жив хоть один из перечисленных пяти "достойных" джентльменов, их репутация по моей вине не пострадает!
        Шериф рассмеялся:
        - Значит, сперва сам или с чьей–либо помощью "спровадишь" всех пятерых на тот свет, и лишь потом опорочишь их репутацию!
        - Для любителей конкретики уточняю: ни прямо, ни косвенно не буду марать руки о такую мразь, как эта "великолепная пятёрка"!
        Эб Регель усмехнулся:
        - Хорошо, молодой человек. Если меня не будет в живых, то как-нибудь переживу потерю репутации!
        Шериф и миллионер вышли из комнаты.
        Адвокат кончил собирать чемодан и отбыл в Мемфис.

        Шериф вернулся в свой рабочий кабинет и позвонил Уилсону:
        - Джерри, зайди ко мне. Надо кое-какие детали обговорить.

        Как и предполагал Эб Регель, Уилсон оказался примерным семьянином. Спасая жизнь жене и дочери, он согласился взять на себя вину за убийство бармена Билла Кроу.

        Прошло две недели. Эб Регель организовал дочери роскошную, хотя и поспешную свадьбу.
        Подружки невесты догадывались о причине такой поспешности и много "судачили" на эту деликатную тему.

        Минули ещё две недели, и в Гринфилде состоялся суд над Джерри Уилсоном, обвиняемым в убийстве бармена.
        Настоящий убийца Сэнди Кэртис по совету отца на суд не пошёл. Но его молодая беременная ничего не подозревающая супруга не отказала себе в этом удовольствии.
        Домой Голди пришла в подавленном настроении – обвиняемого приговорили к электрическому стулу.
        - Ты знаешь, - спросила она мужа, - на кого убийца чаще всего смотрел?
        - На жену и дочь, наверно? – предположил настоящий убийца Сэнди.
        - На них тоже, но чаще всего – на меня! Сама не знаю: почему?
        Муж резонно предположил:
        - Может, кто-нибудь сидел рядом с тобой, и Джерри смотрел на него?
        - Слева от меня какая-то негритянка что-то там вязала, а справа какой-то высокий тип что-то строчил в блокноте.
        Сэнди передал слова жены отцу. Шериф забеспокоился и сообщил про "какого-то высокого типа" Регелю. Эб тоже забеспокоился и уточнил у дочери примерный рост обладателя блокнота. После этого успокоился – судя по росту это не мог быть Фрэнк Лоуренс, даже загримированный. Видимо, это какой-то журналист. Судя опять-таки по росту – не местный.

        Вскоре Голди заявила мужу:
        - Эта Саманта словно с цепи сорвалась!
        - Она тебя ударила?! – встревожился Сэнди.
        - Нет. Но так на меня смотрит, что уж лучше бы избила! … Только чтобы наш будущий малыш при этом не пострадал! Как будто это Я её муженька приговорила!

        Эб и Мэтью тоже заметили, что Саманта Уилсон смотрит на них с ненавистью и презрением. По этому поводу Регель сказал своему соучастнику:
        - А ты хотел, чтобы она глядела на нас с любовью?!

                Глава 2
        Девятого января Сэнди пришёл домой в подавленном настроении. На расспросы жены нехотя ответил, что вчера был приведён в исполнение приговор над Джерри Уилсоном.
        У Голди сразу заболела голова, и она решила прогуляться. Миссис Кэртис задумалась о печальной судьбе Уилсона и поскользнулась. При падении она сломала ногу. Боль была такая сильная, что у несчастной женщины произошёл выкидыш. Врачи сказали, что Голди не сможет иметь детей!

        Эб перепугался и сказал шерифу:
        - Это Бог покарал Сэнди за Билла, а нас с тобой – за Джерри!
        - ПОд ноги надо было твоей Голди смотреть! – огрызнулся Мэтью Кэртис.

        После этого трагического случая Голди Кэртис стала замечать, что миссис Уилсон перестала её презирать. Но отношение вдовы к Эбу Регелю и Мэтью Кэртису осталось без изменений.

        Третьего февраля Кэт Уилсон исполнилось 10 лет. В этот день её мать Саманта получила странное письмо без обратного адреса.
        "Уважаемая миссис Уилсон! – писал неизвестный автор. – Поздравляю с круглой датой Вашу дочь и … мою юную сестрёнку Кэт! Не удивляйтесь – она моя сестра (разумеется, только по отцу!). Не осуждайте Вашего мужа. Хотя бы потому, что он этого всё равно, к сожалению, не услышит! Мой папа до самой смерти не знал, чем закончилось лёгкое увлечение его юности.
        Я глубоко обеспокоен судьбой сестры, которая после папиной смерти осталась почти без средств к существованию. Моё финансовое положение тоже незавидно, но не до такой степени! Поэтому я могу позволить себе (надеюсь, Вы тоже позволите!) оказывать сестре (а до её совершеннолетия – Вам, миссис Уилсон) посильную финансовую помощь.
        Ежегодно (начиная с этого года) в день рождения моей милой сестры на Ваш счёт в банке будет приходить денежный перевод. Заранее прошу простить, если присылаемые деньги покажутся Вам недостаточными."
        Подписи под письмом не было, даже неразборчивой.

        Саманта несколько раз перечитала письмо и спросила дочь:
        - Помнишь, ты в детстве часто просила завести братика?
        Девочка удивилась и обрадовалась:
        - Мамочка! Поздравляю!
        - НЕ с чем меня поздравлять! – хмуро ответила Саманта.
        Кэт тоже нахмурилась:
        - Неужели твой будущий ребёнок не от папы?!
        - От папы. Но не от меня! И уже не ребёнок!

        В тот же день Саманта Уилсон пошла в банк и узнала, что на её счёт переведены пять тысяч долларов. Хороший подарок ко дню рождения дочери!
Деньги были переведены из банка, расположенного в Мемфисе. Почта, с которой было направлено письмо, судя по почтовому штемпелю, находилась там же.
Когда Саманта вернулась домой, Кэт неожиданно сказала:
        - Мама! А я видела своего брата!
        - Как?! – удивилась миссис Уилсон. – И давно он ушёл?
        - А он не ушёл, … потому что и не приходил! Я его видела не сейчас, а на суде. В его сторону папа очень часто смотрел!
        - Это такой высокий в очках?! – воскликнула мать.
        - Конечно! Он чего-то там чирикал постоянно.
        - Но рядом с ним должна была сидеть его мать! – предположила Саманта.
        - Рядом с ним сидела миссис Голди Кэртис. Но она не могла быть его матерью. Разве что ещё одной сестрой!
        И девочка рассмеялась собственной шутке.
        Во время суда над мужем Саманта видела, что Джерри часто смотрит на Голди Кэртис. Правда, рядом с той сидела какая-то негритянка, вяжущая что-то, но на такую страшилу её муж вряд ли "клюнет". По городу к тому времени ходили слухи, что Голди вступила в брак, уже будучи беременной. Саманта тогда решила, что Голди ждёт ребёнка от её Джерри и поэтому тот так на неё глазеет. Видимо (как считала тогда Саманта), шериф узнал об этом и в виде мести свалил на Джерри вину за нераскрытое убийство бармена. Поэтому миссис Уилсон так ненавидела Голди (а заодно её папашу и свёкра). Правда, когда соперница потеряла ребёнка, Саманта перестала её ненавидеть – она понимала, что к клевете на Джерри эта смазливая дурочка отношения не имеет, иначе бы всем растрепала правду!
Теперь же выходило, что Джерри смотрел вовсе не на Голди, а на своего высокого внебрачного сына, и вся "конструкция" рухнула. Получалось, что у шерифа не было мотива "подставлять" из мести Джерри Уилсона. (То, что он его "подставил", спасая собственного сына, Саманта знать не могла.) А если учесть, что обвиняемый во всём признался, то возможно, он и впрямь убийца бармена.
        Миссис Уилсон изложила дочери гипотезу о виновности её отца. Кэт возмутилась:
        - Мама! КАк ты только могла это подумать?! Ну, не мстил Регель папе за якобы совращение его "бесценной" дочурки Голди. И что с того? Значит, был другой мотив.
        - Ну и какой же?
        - Подумать надо.
        Девочка подумала и придумала:
        - Например, бармен случайно узнал что-то, чего знать не должен. Он стал шантажировать шерифа или Регеля. Тем это не понравилось, и они подготовили убийство бармена. Заранее подкупили свидетелей. Бармена застрелили, а папу чем-то запугали, чтобы он признал вину. А улики умело подтасовали.
        - Пожалуй, доченька, ты правА! – согласилась Саманта.
        С тех пор она хоть и перестала ненавидеть Голди, но по-прежнему с ненавистью взирала на её отца и свёкра.

        Как-то Кэт попросила у матери деньги на мороженное. Та вздохнула, но дала.
        - Жалко с деньгами расставаться? – спросила девочка.
        - И не говори! Словно от сердца отрываю!
        - А ты, мамочка, оторви от сердца только раз в году, но сразу тысячу! И больше я у тебя ни цента не попрошу.
        - Зато Я у тебя из этой тысячи попрошу! … Но ты не давай!

        После суда прошло четыре года, и Саманта пятый раз раз получила пятитысячный перевод.
        Кэт предложила:
        - Мама, мне уже четырнадцать, и я  могу иметь счёт в банке. Открой мне счёт, и я буду там хранить даваемые тобой тысячи. Заодно и проценты будут "капать"!
        Саманта сочла эту просьбу разумной и открыла в банке счёт на имя Кэтрин Уилсон.

        Шли годы. Семь раз после суда получала Саманта ко дню рождения дочери по пять тысяч долларов. Эти деньги при экономном ведении хозяйства позволяли жить не нуждаясь и даже делать небольшие накопления. По крайней мере – Кэтрин.
        Восьмой подарок неизвестного благодетеля привёл мать и дочь в состояние, близкое к шоку. На счёт Саманты Уилсон были переведены не уже ставшие привычными пять тысяч долларов, а целых тридцать тысяч!
        Кэтрин Уилсон не удержалась от комментария:
        - Похоже, мой братик грабанул банк и поэтому стал щедрее!
        Саманта решила иначе:
        - Думаю, он прислал такую большую сумму в последний раз. Когда мы её истратим, ты уже будешь замужем, и заботу о твоём обеспечении возьмёт на себя муж.

        Незаметно пролетел ещё год. Третьего февраля 1961-го года Саманта отправилась в банк, чтобы проверить счёт. Когда она вернулась, Кэтрин поинтересовалась:
        - Ну, как там мой братик? Любит ли он ещё свою сестрёнку?
        - Любит по-прежнему. Но уже бесплатно!
        - Сказка кончилась! – засмеялась … к тому времени уже девушка.
        Через час Кэтрин задумчиво проговорила:
        - Мама! А ведь он обещал переводить тебе деньги до моего совершеннолетия. А сегодня я уже совершеннолетняя. И про последующее прекращение финансирования не писАл. Пойду-ка я проверить свой счёт.
        Вернулась она без буйной радости.
        - Ноль? – предположила Саманта.
        - Тридцатка. Как обычно. Из них я тебе "пятнашку" перевела. Но это, мама, вовсе не значит, что до следующего дня моего рождения ты должна эти деньги разбазарить… А ещё ты должна нанять частного детектива и разыскать моего брата. Мы обязаны его поблагодарить! И не возражаю с ним познакомиться, … если тебя это не обидит.
        - Да ладно… Он же не виноват в шалостях твоего папочки!
        - "Шалости" – это когда тайком от жены. – возразила девушка. – А тебя тогда ещё и близко не было! 
        - Пожалуй… А вдруг он тогда перестанет присылать нам деньги?
        - Ну и пусть! Нечего приучать "ребёнка" к роскоши!
        Саманта решила не тратить деньги на частного детектива и попытаться самостоятельно "отловить" благодетеля в день следующего перевода денег.

        Однажды Кэтрин заявила, что хочет идти работать.
        - Но зачем? – удивилась Саманта. – Ты теперь далеко не самая бедная девушка в Гринфилде!
        - Вот именно! – парировала дочь. – Дети миллионеров как правило работают. Пора и мне … А то стыдно в 18 лет "сидеть на шее" матери… то есть брата!
        Девушка устроилась работать на почту телеграфисткой.

        Накануне очередного дня рождения дочери Саманта Уилсон прибыла в Мемфис и остановилась в одной из многочисленных (в отличие от её родного Гринфилда) гостиниц.
        На другой день она явилась к открытию в тот банк, из которого всегда посылал деньги её пасынок.
        Три часа ожидания увенчались заслуженным успехом. В банк вошёл высокий мужчина в очках лет под сорок. Несмотря на прошедшие девять лет, Саманта сразу узнала соседа Голди Кэртис по залу суда.
        Неожиданно Саманта убедилась, что её узнать тоже можно. Мужчина, едва взглянув на миссис Уилсон, остановился, как вкопанный. Несколько секунд он размышлял, затем повернулся и неторопливо побрёл к выходу.
        Саманта попыталась подбежать к мужчине, но тот тоже перешёл на бег. Вскоре незадачливая бегунья убедилась, что соперник бегает быстрее, по крайней мере – на короткой дистанции.
        Тогда она вернулась в банк, дала взятку одному из сотрудников, и тот устроил ей наблюдательный пункт – любительница частного сыска видела всех входящих, а её не видел никто.
        Увы! Хитрость не сработала. Она просидела до закрытия, но высокий мужчина в очках больше не появлялся. Миссис Уилсон с опозданием сообразила, что перед походом в банк надо было загримироваться.

        На другой день миссис Уилсон вернулась в Гринфилд. Она отчиталась дочери о проделанной работе и о достигнутом … фиаско!
        Кэтрин тут же направилась в банк и проверила свой счёт. На него ещё вчера поступили очередные тридцать тысяч долларов. Девушка обратилась к сотруднице гринфилдского банка. Та выяснила, что деньги были посланы из того мемфисского банка, который словно стоглазый Аргус охраняла Саманта.
        Кэтрин вернулась домой и выдвинула матери верную версию:         
        - Мой братик послал заплатить другого человека. Может даже и не мужчину!
        - Зачем такие сложности? – удивилась мать. – Он ведь мог послать перевод из другого банка.
        - Тогда ты бы точно убедилась, что благодетель – именно тот высокий очкарик. Теперь он никогда сам отправлять перевод не будет. Поэтому когда пойдёшь на будущий год сидеть в засаде, договорись с сотрудницами банка, чтобы после отправки тридцати тысяч в Гринфилд они подали тебе знак! А когда отловишь посредника, передашь ему письмо для благодетеля с выражением благодарности и с пожеланием личного знакомства.

                Глава 3
        Прошло четыре месяца. Как-то из дверей университета Мемфиса вышла невысокая худенькая невзрачная девушка. Листая на ходу конспект, она вошла в отделение ближайшего банка, сняла со своего счёта две тысячи долларов и положила их в сумочку. Туда же отправился конспект. За этой процедурой наблюдал со стороны здоровенный детина. Как только студентка вышла из банка, он к ней подбежал и радостно заговорил:
        - Дорогая! Как я рад тебя видеть! Дай скорее обнять!
        Громила обнял-таки опешившую собеседницу и тихонько проговорил:
        - Спокойно! Это ограбление! Сейчас ты отдашь мне сумочку! И тогда останешься жива. А будешь рыпаться, то и тебя прибью, и её всё равно отниму.
        - Отдам, конечно, только разрешите достать из сумочки конспект.
        - Ага! А заодно достанешь и неё же пистолет!
        - Ну так достаньте Вы. А если там вдруг окажется пистолет (что навряд ли!), берите его себе.
Бандит открыл сумочку, убедился в наличии денег и отсутствии пистолета, затем вернул конспект владелице и на прощание изрёк:
        - А теперь изобрази улыбочку и помаши мне на прощанье ручкой.
        Девушка выдавила кислую улыбку и неестественно размашисто помахала рукой.
        Бандит сделал несколько шагов по направлению к припаркованному рядом автомобилю, номер которого был заляпан грязью. Неожиданно путь ему преградил хилый интеллигент и вежливо проговорил:
        - Не могли бы Вы быть столь любезны, чтобы вернуть девушке сумочку.
        Нарушитель порядка сперва удивился такой "вежливой наглости", затем как бы изобразил ответную вежливость:
        - Это моя невеста. Вы же сами видели, что она отдала мне сумочку абсолютно добро…
        Бандит попытался ударить хилого собеседника ногой в промежность. Но тот проявил неожиданную прыть – резко развернулся вполоборота, перехватил так и не причинившую вреда ногу и рванул её вверх. Соперник с размаха приложился затылком к асфальту.
        Зрительница этого "шоу" зааплодировала и прокомментировала:
        - Моя полиция меня бережёт!
        Тут проигравший схватку вскочил, швырнул студентке её сумочку (решив, что собственная шкура дороже жалких двух тысяч!) и побежал к автомобилю. Победитель начал было преследование, но тут дверца автомобиля распахнулась. Преследователь остановился и с сожалением взирал, как бандит вскочил в автомобиль, и тот рванул с места.
        Молодой человек вернулся к зрительнице:
        - А с чего ты решила, что я из полиции? Неужели похож?
        - Похож … на студента. Но в университете я тебя не видела. Зато видела полтора месяца назад в полицейской форме на углу Томас-стрит и Джексон-авеню. У тебя тогда были небольшие усы, и  ты беседовал с … запоминающимся приятелем в такой же форме.
        - Фантастическая наблюдательность и … такт! Любая другая сказала бы "с черномазым приятелем".
        - А я не расистка. Даже не против того, чтобы в будущем иметь "шоколадных" детишек! Жаль только, что белое меньшинство нашего штата – против! (В штате Тенесси на одного белого приходится два афроамериканца.) И большое спасибо за спасённую пару тысяч долларов. Такие деньги на дороге не валяются! … Правда, только что валялись … в сумочке рядом с дорОгой.
        Полицейский в штатском решил напроситься на комплимент:
        - Жаль, что упустил твоего так называемого "жениха"! Ты, конечно, будешь обвинять меня в трусости!
        - Наоборот! – возразила девушка. – У этого деятеля внутри автомобиля был сообщник, который и распахнул дверцу. Поэтому не только не буду тебя обвинять (я и других стараюсь не обвинять, даже если провинились!), но даже похвалю за благоразумие – ведь сообщник вполне мог тебя пристрелить. А мне бы очень не хотелось стать виновницей чьей-либо смерти.
        - Приятно иметь дело с единомышленницей! Тебя хоть как зовут?
        - Барби. А тебя?
        - Бобби.
        - Теперь ясно, - усмехнулась девушка, - почему ты полицейский!
        - При моём выборе профессии это была одна из причин, хоть и не главная. Правда, "бобби" – это полицейские в Англии, а я – "коп". От английского "копер" (то есть "медь"), так как нью-йоркские полицейские когда-то носили восьмиконечную медную звезду.
        Девушка не затосковала от столь умной лекции, даже улыбнулась:
        - Будем считать, что именно твоЯ профессия от другого слова – от идишского "коп", то есть "голова"!
        - Раз уж ты такая "головастая", то назови-ка, Барби, ещё одну обитательницу "Кукольного дома".
        - Раз "ещё одну", то это не "Барби". Раз я "такая головастая", то это и не предназначенная для безголовых "Синди". Остаётся "НОра".
        - Я поражён! – поразился полицейский.
        - Я тоже поражена! Чтобы простой полицейский читал Хенрика Ибсена?!
        - Ну, "читал" – это громко сказано. Просто в кроссворде был вопрос: "Персонаж пьесы Х. Ибсена "Кукольный дом". А ответ был "Нора". Теперь хоть знаю, что "Х." – это "Хенрик"… Слушай, Барби! Мне кажется, что при твоей (судя по взятой в банке наличности) бедности тебе не следует проявлять столь уж явный ум и эрудицию. Не то возникнут проблемы с женихами.
        - И не говори, - вздохнула студентка. – Уже возникли. Столько этих женихов поналетело, что еле успеваю отказывать! Не сочти меня навязчивой, но тебе бы не отказала, … по крайней мере, сразу!
        Молодой человек не сомневался, что невзрачная кокетка шутит про женихов (хоть и серьёзна по отношению к нему), поэтому ответил шуткой:
        - Раз столько женихов, значит, ты дочка какого-нибудь из местных миллионеров.
        - Почему "из местных"? Я из Гринфилда, а здесь только учусь.
        - Насколько я знаю, - проявил эрудицию полицейский, в гринфилдском захолустье миллионеры не водятся. Ну, разве что "мясной король" Эб Регель.
        Студентка вновь улыбнулась и протянула стражу порядка студенческий билет. Тот его раскрыл и … дрожащим голосом прочитал:
- "Барбара Регель"!!
        Затем расхохотался:
        - Да для тебя "спасённые" мной две тысячи – всё равно, что для меня – трамвайный билет!
        - А я не люблю швыряться деньгами. Поэтому, кстати, сняла со счёта в банке столь незначительную сумму.
        … Ну, счастливо оставаться! – пожелал Роберт. Затем повернулся и зашагал прочь.
Барбара проговорила вслед:
        - Да уж какОе без тебя счастье?!

        Придя к себе домой, страж порядка долго не мог прийти в себя. Его любит дочь миллионера! … А вот любит ли он её?! Явно ведь эта девица по внешности и интеллекту – не "кукла Барби", … хоть и "Барби"! … А чтО, если поставить вопрос иначе: сможет ли Он всю жизнь прожить с умной женой?
Подумав, будущий жених понял, что сможет! Какие "сюрпризы" ни преподнесёт будущая жизнь, умная партнёрша найдёт выход. По крайней мере, не будет загонять ситуацию в тупик, что так свойственно дурам! 

        На другой день Барбара вышла из университета. Хотела одна, но за ней увязалась подруга. Ожидаемого Бобби нигде не было. Хотя по её расчетам должен был быть!
        Девушка достала зеркальце и, как бы прихорашиваясь, стала разглядывать идущих сзади. Один из прохожих, которого Барбара не успела разглядеть поспешно присел и больше в поле зрения зеркальца не появлялся.
         - Хочешь, я тебе нахамлю …  за пятьдесят баксов?  - спросила студентка подругу.
        - Конечно, хочу! – обрадовалась та, но поняла, что продешевила и добавила. – В смысле, за сто!
        Барбара вручила вымогательнице купюру с портретом Франклина и с чувством проговорила:
        - Пошла вон!
        Та с радостью и впрямь "пошла вон"! 
        Некоторое время Барбара ожидала, что жених её догонит. Но он не догнал, … а вышел навстречу из ближайшего переулка. Полицейский был в смокинге с бабочкой и с небольшой сумкой.
        - Привет отличнице! – приветствовал он чуть запыхавшимся голосом.
        Девушка поняла, что жених бежал в обход.
        - И тебя приветствую, отважный Робин Гуд!
        - Вообще-то он был бандитом и боролся с полицией, а я полицейский и борюсь с бандитами.
        - Ещё заметь, что Робин Гуд отнимал у богатых и давал бедным. А ты вчера хоть и не намного, но обогатил и так зажравшуюся капиталистку! … Кстати, кАк ты узнал, что я отличница? Навёл справки?
        - После того "Ай-Кью", что ты вчера продемонстрировала, и без всяких справок ясно, что ты не можешь не быть отличницей! К тому же, гордое звание дочери миллионера обязывает!
        - Мою старшую сестру красавицу Голди это же "гордое звание" ни к чему (увы!) не обязывает.
        - Так ведь красавицу же! – вырвалось у Бобби. - … То есть я хотел … или не хотел …
        - Ценю тонкий полицейский юмор! – рассмеялась косвенно оскорблённая. – Но хочу предупредить, что Голди давно замужем.
- Зато ты, Барби, надеюсь, свободна! … И, помнится, вчера говорила, что мне не откажешь, по крайней мере – сразу.
        - Если ты про партию в шахматы, - усмехнулась Барбара, - то не откажусь.
        - Зато Я откажусь. Шахматист из меня никудышный. Может, жених выйдет получше?
        Тут он спохватился, вынул из сумки букет роз и вручил его невесте.
        - Как я поняла, ты делаешь мне брачное предложение, дипломатично обходя традиционное упоминание о любви?
        - Зато я тебя уважаю!
        - А папины деньги – любишь?!
        - Разве что ту их часть, которая перепадёт нам от его щедрот. Но если он решит на нас сэкономить, приму это со смирением.
        Барбара вздохнула:
        - Уж лучше уважение без любви, чем любовь без уважения! Пример Голди эту мысль подтверждает.
        - Значит, согласна?!
        - Куда ж я денусь?! Только с одним условием.
        - Хорошо. Обещаю не смотреть на других женщин.
        - Куда ж ты денешься?! – засмеялась девушка. – Только постарайся к ним не уходить и от них не заразиться!
        - Так чтО же это за условие?
        - Свадьба состоится здесь через неделю!
        - Ого!
        - Твоё "ого!" было бы, если бы я назначила её на завтра. Но … не могу, хоть и хочу. Надо за неделю получить диплом. И ещё. Если тебя не затруднит, после свадьбы "рванём" в свадебный круиз.
        - А если затруднит? У меня несколько дел нераскрытых.
        - Тогда, прежде, чем переедем в Гринфилд, пару месяцев поживём в Мемфисе.

        Через шесть дней Барбара Регель получила диплом об окончании Университета Мемфиса (естественно, с отличием).
        На другой день она стала … Барбарой ХЭккет. По желанию обоих молодожёнов свадьба в Мемфисе была скромной и немноголюдной. Голди как обычно выпила лишнее и активно флиртовала с Робертом, пытаясь разозлить младшую сестру. Но Барбара на её "выкрутасы" не реагировала, так как видела, что муж остался равнодушен к чарам этой вульгарной красотки.

        Через две недели (за которые лейтенант полиции Роберт ХЭккет уладил служебные дела) молодожёны отправились в свадебный двухнедельный трансатлантический круиз.

        Когда возвращающийся лайнер входил в территориальный вОды США, молодая супруга сказала:
        - Бобби, милый! Цель, ради которой я "замутила" свадьбу и круиз достигнута – меня уже "мутит". И явно не из-за качки! Так что, благодарю за посильную помощь!
        Роберт впервые бросился целовать жену (свадебные поцелуи не в счёт). Барбара счастливо рассмеялась:
        - С супружескими чувствами у тебя напряжённо, зато с отцовскими – порядок!

        На другой день пятого августа газеты сообщили о смерти если не сАмой великой, то сАмой "раскрученной" актрисы Мерилин Монро. Роберт по этому скорбному поводу заметил:
- Интересно получается. Родилась в 26-ом году, а покинула нас наоборот – в 62-ом.
- Отсюда следует, - сделала вывод Барбара, что её возраст делится на 9.
Муж, отняв от 62-ух 26, получил 36 и проговорил:
- 36 и впрямь делится. А это всегда так?
- Да, но только если рождение и смерть произошли в одном веке.
- А если в разных веках? – полюбопытствовал муж.
- Тогда от возраста надо отнять 1 и результат раздЕлится на те же 9. Ну, к примеру, относительно знаменитый австрийский полководец 17-го и 18-го веков принц Евгений Савойский родился в 63-ем году, а умер в следующем веке в 36-ом году (как и в случае с усопшей Мэрилин – обратные числа). Его возраст (можешь посчитать самостоятельно) 73 года. А если отнять (как я говорила) 1, будет 72 года, что прекрасно делится (как я и обещала) на 9.

Вскоре супруги ХЭккет переехали в Гринфилд. Роберт устроился в местную полицию и стал служить под чутким руководством шерифа Мэтью Кэртиса.

Глава 4
Однажды Эб Регель праздновал свой пятидесятый день рождения. Его старшая дочь не могла иметь детей и жутко завидовала беременной младшей сестре. Поэтому, чтобы её разозлить, Голди посоветовала виновнику торжества:
- Папа, давай пригласим Кэт Уилсон. О ней теперь весь город судачит в связи с небедным приблудным братишкой.
- Я бы и сам рад полюбоваться этой красоткой, но ни для кого не секрет, что её мамаша меня (как и твоего свёкра) недолюбливает.
- А ты эту старую галошу Саманту не приглашай. Пусть недолюбливает у себя дОма!

Первое появление бывшей "Золушки" (а по-английски "Синдереллы") Кэтрин Уилсон в светском обществе Гринфилда прошло "на ура". От кавалеров не было отбоя. Дамы тоже не обделяли её своим нежелательным вниманием.
Но девушка с честью выходила из всех "скользких" ситуаций.
Роберт хоть и не перекинулся с красавицей ни единым словом, но взирал не неё с немым восторгом.  Барбара подошла к мужу, но не увела его от предполагаемой будущей разлучницы, а стала с искренним интересом слушать светскую болтовню.
Одна из светских "мегер" задала "выскочке" вроде бы невинный вопрос, "дышащий" злобой. В ответ получила вроде бы невинный ответ, после которого зал "взорвался" от хохота. "Мегера" покраснела, как рак, выразилась "не для протокола" и в бешенстве выбежала на улицу.
Барбара улыбнулась и негромко сказала мужу:
- Ну вылитая Бекки Шарп!
Героиня вечера услышала комментарий и повернулась к комментаторше:
- Согласна, миссис ХЭккет. Между нами и впрямь немало общего. Например, рыжие волосы. Правда, у миссис Кроули был рост пониже. 
- Да и глаза позеленее, - уточнила Барбара. – Но я тоже согласна, мисс Уилсон, - что в момент своего светского триумфа Ребекка уже носила фамилию мужа.
Они стали обсуждать упомянутый роман Уильяма Мейкписа Теккерея "Ярмарка тщеславия". Затем перекинулись на схожую комедию Уильяма Бринсли Шеридана "Школа злословия". Вскоре даже самым любопытным стало скучно слушать умную беседу. Роберту, правда, было очень даже интересно. Однако жена подала ему знак, и он с грустью оставил беседующих.
Барбара никогда бы не заговорила о муже, но Кэтрин сама затронула эту деликатную тему:
- Ценю, Барби, твою деликатность!
- И в чём же она заключается? – задала риторический вопрос миссис ХЭккет.
- В необсуждении того, как твой любимый муж глазел на меня.
- Ладно бы только глазел! – грустно усмехнулась Барбара. – Так Он ещё и внимательно слушал, что, поверь, куда опаснее! … Я ведь (между нами, девочками, говоря) и свадьбу справляла не здесь, а в Мемфисе, и забеременела столь поспешно лишь с одной целью, … о которой сама догадаешься.
- Чтобы Роберт не встретил меня и не "повёлся" на мои "прелести"?
Барбара кивнула и добавила:
- Это я ещё тогда не знала про твои "умности" – Бобби на них особо охоч! … Или мои опасения безосновательны?
- У такой основательной женщины, как тЫ, - сделала комплимент Кэтрин, - и сомнения основательные! Конечно, Роберт – завидный мужчина! Красивый, мужественный, даже умный! …
- Неплохая завязка! – хмыкнула Барбара.
- Это потому, что верно угадана развязка! Даже если бы ты была стервой, как Голди, я не стала бы уводить мужа, так как ценю святость брака. Ну, а лишать будущего ребёнка отца…?! Тем более, в вопросах стервозности тебе далеко до своей недосягаемой сестры! Моя мать, как общеизвестно, не жалует семейку Регелей. И лишь о тебе, Барбара, она отзывается с восхищением и ставит в пример. Поэтому с нового учебного года я планирую тоже поступить в Университет Мемфиса.   
- Давай, я тебе помогу подготовиться к поступлению.
- С радостью. Только обговорим оплату.
- Сколько бы ты ни заплатила, Кэт, для меня это будут … центы! Но не могу не "пощипать" относительно богатую абитуриентку … для её же пользы! Ведь когда деньги за обучение потрачены, его качество невольно возрастает! К тому же есть ещё причина, которую хотелось бы сохранить в тайне.
- Эта тайна – "секрет Полишинеля"! Все и так будут знать, что во время наших занятий на них не будет присутствовать твой муж. А уж когда я поступлю в Университет и перееду в Мемфис, ты вообще сможешь вздохнуть свободно!
Подруги (и уже не соперницы!) стали заниматься подготовкой к экзамену в Университет Мемфиса. Кэтрин прекрасно подготовилась, но по семейным обстоятельствам тАк в это учебное заведение и не поступила. Правда, впоследствии без труда поступила в куда более престижное учебное заведение – "Лондонскую школу экономики и политических наук" (подразделение Лондонского университета). Причём, поступила без протекции! … Хотя, это как посмотреть! Муж (естественно, не Роберт ХЭккет), не желая расстраивать только что забеременевшую Кэтрин, явился к руководителю школы и заявил:
- Моя жена прекрасно подготовилась, но я хочу застраховать её от случайностей. Пусть она сдаёт экзамены самостоятельно, и педагоги не должны ей подыгрывать. Но если Кэт вдруг "поплывёт", то я надеюсь на Вашу беседу с проверяющим.
- Вообще-то это …, - начал было сэр Сидни Кэйн, но собеседник перебил:
- Чек на сорок тысяч фунтов стерлингов вручить сейчас?
- Нет-нет! – поспешно воскликнул главный наставник молодёжи.
На каждом экзамене в конце ответа Кэтрин сэр Синди Кэйн как бы ненароком входил в аудиторию и каждый раз убеждался, что его помощь не требуется.
Беременность Кэт ещё не была заметна, а её американский акцент наоборот был заметен и не вызывал восторга у англичан. Однако их попытки если не завалить абитуриентку, то хотя бы снизить оценку не увенчались успехом.
В итоге американка набрала стопроцентный результат, причём, абсолютно самостоятельно.
Руководитель школы заявил:
- Я очень хотел помочь Вашей замечательной жене, но так и не помог. Она обошлась без посторонней помощи.
- Раз не помог, - усмехнулся супруг Кэтрин, - то сорока тысяч не дам.
- Всё справедливо! – вздохнул Синди Кэйн.
- Но раз хотел помочь, то дам двадцать тысяч! Надеюсь, хоть часть этих денег пойдёт на образовательные нужды.
И он к радости Кэйна выписал чек на двадцать тыся ч фунтов стерлингов.

А теперь вернёмся ко времени, когда будущая лондонская триумфаторша только начинала готовиться к поступлению в Университет Мемфиса.
Как-то раз муж её репетиторши Роберт ХЭккет беседовал в коридоре с сослуживцем. Вдруг из кабинета шерифа вышел красивый молодой афроамериканец в штатском и направился к выходу. Роберт узнал своего друга по полицейской академии Стэнли Джефферсона, того сАмого, которого его будущая жена Барбара назвала "запоминающимся приятелем". Недавно Роберт поздравил по телефону с днём рождения своего бывшего мемфисского начальника и узнал от него, что Стэнли ушёл из полиции и работает частным детективом.
Хэккет хотел окликнуть друга, но решил, что неприлично прерывать разговор с сослуживцем. Да и говорить было нЕ о чем.
Вскоре шериф вызвал к себе Роберта. Они обсудили ход нескольких расследований. Под конец Хэккет спросил:
- КАк Вам понравился Стэн Джефферсон?
- А ктО это такой?
- Частный детектив. Он сегодня к Вам заходил.
- Ты ошибаешься, Боб. Я такого не помню.
- Но он же человек заметный. Негр, одним словом.
Шериф  рассердился:
- Хватит меня разыгрывать! Уж черномазого я бы точно запомнил!
Хэккет смутился:
- Да, конечно! Видать, я переутомился…
Выйдя из начальственного кабинета, он пробормотал:
- Похоже, Стэн взялся за старое! Хорошо, если это столь же невинные розыгрыши, какие он устраивал в полицейской академии! Вот только Мэтью Кэртис начисто лишён чувства юмора!

… Наступил новый 1963 год. 3-го января Кэтрин Уилсон напомнила матери:
- До моего дня рождения остался месяц. Пора нанимать частного детектива. Хватит заниматься самодеятельностью!
Саманта вновь поехала в Мемфис и зашла в тот самый банк. Она обратилась к охраннику:
- Где тут можно поблизости нанять частного детектива?
- Могу посоветовать Стэна Джефферсона. Очень толковый! Правда, … не очень белый …
Саманта записала адрес агентства чернокожего детектива. Это было рядом с банком.

- Добрый день, мистер Джефферсон! – приветствовала она сышика. – Я – Саманта Уилсон из Гринфилда.
Детектив вздрогнул… Или это ей показалось?
- Очень приятно. Чем могу быть полезен?
- Я хочу найти внебрачного сына моего мужа.
- КАк Вы узнали? – ошеломлённо спросил Стэнли.
- ЧтО узнала?
Детектив взял себя в руки:
- Да так, неважно… Лучше расскажите всё по порядку.
Саманта рассказала про убийство бармена, признание мужа в убийстве, суд над мужем, про высокого человека в очках, про приговор и казнь мужа. Она дала прочитать письмо благодетеля и поведала про свою неудачную попытку его отблагодарить.
Детектив с разрешения Саманты сфотографировал письмо. Затем они составили фоторобот человека, год назад убежавшего от миссис Уилсон.
В заключение Стэнли пообещал:
- Постараюсь найти этого высокого очкарика с фоторобота, а так же попытаюсь отыскать Вашего благодетеля.
- Но это же один и тот же человек! – удивилась Саманта.
- Может, один и  тот же, - согласился Стэнли, но уточнил. – А может, один и … другой!

Когда посетительница ушла, Стэнли проявил плёнку, на которой было заснято письмо. Затем он открыл маленький потайной сейф, достал несколько записок и выбрал одну из них.
Почерк записки был явно похож на почерк, которым было написано письмо с только что проявленной фотографии.
- Ай да папа! – ухмыльнулся детектив. – Я-то думал, что у меня есть только младшая сестра. Неужели есть ещё и старший брат?!
Тут он взглянул на фоторобот высокого человека в очках и проговорил:
- А вот об этом расскажешь мне ты, Стивен Голдберг!

Прошло два дня. Из роскошного лондонского особняка на Флит-стрит вышел симпатичный мужчина лет тридцати пяти. Это был владелец особняка герцог Лоуренс Фрэнсис.
Когда его сиятельство проходил мимо уютного сквера, со скамейки поднялся здоровенный бородатый мужчина с явно криминальными намерениями. Если не придираться к бороде, он был той же комплекции, что и незадачливый грабитель из Мемфиса. И всё-таки это был другой человек, что вскоре выяснится после личного знакомства этого субъекта с Робертом Хэккетом.
Громила подошёл к герцогу и спросил:
- Лорд Фрэнсиc?
- Чем могу быть полезен?
- Деньгами и часами!
- Чеком или наличными?   
- Конечно, наличными.
- Прошу извинить, но наличных не много, - ответил герцог и резко ударил грабителя в лицо.
- Извиняю, - ответил тот и ударил соперника в солнечное сплетение.
Аристократ согнулся и стал ловить ртом воздух. Грабитель начал снимать часы приговаривая:
- Надеюсь, не возражаете, если я ненадолго эти часики позаимствую. ПотОм ещё благодарить будете!
Тут раздался свисток. Грабитель, прихватив часы, бросился наутёк. Прихватить немногую наличность не успел.
К пострадавшему подбежал человек в полицейской форме:
- Вы не ранены, лорд Фрэнсис?
Герцог узнал старшего инспектора Скотланд-Ярда Питера Роббинса, раскрывшего множество преступлений в этом районе Лондона.
- Всё в порядке, - ответил он, восстановив дыхание, - за исключением часов.
- Не беда, - успокоил инспектор. – Я его узнал. Это Джек РЕнкин, - известный шалопай. Завтра же часы будут Вам возвращены. Кстати, а как они выглядели?
- Это наручные часы-будильник.
- И где Вы их купили? Я бы хотел взглянуть на такие же часы.
Герцог привёл полицейского в маленький магазин, расположенный неподалёку. Владелец магазина заявил:
- Часы-будильники вышли из моды. Народ предпочитает покупать часы и будильники по отдельности. Последний "гибрид" я продал больше года назад.
- Но я же покупал их у Вас в сентябре! – удивился Лоуренс.
Владелец магазина удивился не меньше:
- Отлично помню Ваш визит, лорд Фрэнсис! Герцоги не часто посещают мой скромный магазин. Даже точную дату помню – 5 сентября.
Лорд Фрэнсис был польщён:
- Неужели я столь важная персона, что даже дата запомнилась.
- Важная, но не настолько! – усмехнулся работник торговли. – Просто в тот день был ровно месяц со дня смерти моей любимицы бедняжки Мэрилин.
- Это Ваша собачка? – предположил Роббинс.
Собеседник невольно рассмеялся, а более эрудированный герцог пояснил:
- Судя по дате смерти, это не наша Мэрилин Монро.
Фанат заокеанской дивы горячо возразил:
- Она была всемирным достоянием! А значит, частично и наша!
- Но вернёмся к часам, - напомнил Роббинс.
- Ваше сиятельство не покупали у меня часы-будильник! – обратился к герцогу владелец магазина.
- А что же я покупал?
- Ровным счётом ничего! Зато смотрели на меня с каким-то слишком уж повышенным вниманием. Я вечером жене об этом рассказал, так эта дура заподозрила, что у меня были шашни с Вашей женой.
- Верю, что шашней не было, - усмехнулся аристократ, - хотя бы потому, что у меня нет жены!
- Я так и сказал, а моя благоверная уточнила: "Значит, с любовницей!"
- Не обязан отчитываться, - ответил герцог, - но любовницы тоже нет. Я, как и другой аристократ дон Кихот храню верность недоступной красавице … с другого полушария!
- Мэрилин Монро! – вскричал владелец магазина. – А недоступна потому, что покинула нас в расцвете таланта!
- … Из-за передозировки наркотиков! – усмехнулся герцог. – Нет. Моя "Дульсинея" жива, но никогда не простит мне мою невольную вину!

На другой день вечером Питер Роббинс нанёс лорду Фрэнсису "визит вежливости". Он (как и обещал) вручил хозяину похищенные часы-будильник и особо подчеркнул:
- Обратите внимание, что будильник в часах поставлен на восемь часов.
- Я всегда ставлю его на восемь утра, - ответил лорд.
На прощание старший инспектор попросил герцога нанести ответный визит в Скотланд-Ярд завтра в тринадцать двадцать.

Глава 5
На следующий день 8-го января 1963-го года в точно назначенные 13 часов 20 минут герцог Лоуренс Фрэнсис вошёл в кабинет старшего инспектора Скотланд-Ярда Питера Роббинса.
Кроме хозяина кабинета там находился высокий плотный мужчина в чёрных очках. После взаимных приветствий Роббинс представил гостя:
- Знакомьтесь, Ваше сиятельство – мой друг репортёр уголовной хроники Патрик Сендс.
Разговор зашёл о статье, которую собирается написать Патрик. Там будет говориться об ограблении герцога и о поимке преступника.
Неожиданно лорд Фрэнсис посмотрел на часы и виноватым голосом произнёс:
- Прошу извинить, но мне хотелось бы ненадолго выйти.
Он вышел из кабинета и зашёл в туалет. Через десять минут герцог вернулся в кабинет.
- Будильник звонил? – спросил Роббинс.
- Звонил, но я сразу выключил. Неужели отсюда слышно?
Роббинс медленно отчётливо произнёс:
- Из этого кабинета НЕ СЛЫШНО, что звенел звонок. Зато из этого акта экспертизы ВИДНО, когда будильник должен был зазвонить! 
Герцог взял документ и стал читать. В акте говорилось, что часы-будильник должны были взорваться в том и только в том случае, если будильник поставить на 13 часов 30 минут. Так же сообщалось об удалении взрывателя и о безуспешной попытке дактилоскопирования преступника – всё, что нужно и даже не нужно, он тщательно протёр.
Как только лорд Френсис кончил читать, старший инспектор напомнил:
- Когда я вчера возвратил Вам часы, их будильник стоял на восьми часах. Вы ещё сказали, что всегда ставите их на восемь утра.
- Да-да! Я сегодня утром даже встал по этому будильнику в восемь часов. А затем поставил его на полвторого дня. Совершенно не понимаю, зачем я это сделал! Мистика какая-то! … И как вы разузнали, что часы должны взорваться?
- Когда мы отняли у грабителя часы, - начал Патрик, - то решили посмотреть, что там внутри…
- Мистер Сендс! – перебил герцог. – Вы отличный боксёр и вежливый человек, … даже в облике мифического грабителя Джека Ренкина!
- Вы тоже дерётесь лучше, чем можно было ожидать от герцога! – ответил Патрик и потрогал синяк под глазом, скрытый тёмными очками.
Питер Роббинс прервал обмен комплиментами:
- Вашу жизнь, лорд Френсис, спасла вот эта телеграмма, отправленная из американского города Гринфилда.
Герцог схватил телеграмму поспешнее, чем это позволяли правила приличия. Текст гласил: "Немедленно изымите часы-будильник у герцога Лоуренса Френсиса (Флит-стрит, 94). Иначе 8 января в 13.30 они взорвутся!" Телеграмма была подписана: "Друг герцога".
- Я не знаю, кто этот мой друг, - торжественно заявил лорд Френсис, - но благодарю его и вас, господа, за спасение моей жизни!
Патрик Сендс усмехнулся:
- Я же говорил во время псевдоограбления, что ещё благодарить будете!
Роббинс скромно добавил:
- Мы сделали то, что и должны были сделать. А вот Ваш неизвестный друг потрудился больше всех! Он не только предотвратил покушение, но и, вполне возможно, его организовал! А в последний момент отменил по опять-таки неизвестной нам причине… КАк звали того негра, с которым Вы, лорд Френсис, беседовали пятого сентября прошлого года на скамейке в сквере.
- КакОй негр?! – удивился Лоуренс. – Какая скамейка?
- Та самая, - усмехнулся Сендс, - на которой Вас позавчера поджидал некий Джек Ренкин … ещё без синяка под глазом!
- Не отрицайте, герцог, - посоветовал Роббинс. – Я лично видел Вас с этим … своеобразным собеседником, даже с Вами поздоровался и был удостоен ответного приветствия. А потом коричневый приятель отвёл Вас к магазину и пока Вы (как позавчера выяснилось) бесплатно любовались владельцем, покинул подведомственную мне территорию.
- А ВЫ-то как, мистер Роббинс, запомнили дату? Профессиональная память?
- Она тоже. Но с её помощью я запомнил, что это было в начале сентября. А точное число узнал после разговора с почитателем голливудской наркоманки Монро.
Герцог нахмурился:
- Ну хоть убейте, не помню негра. Или Вы меня ввОдите в заблуждение, или я сошёл с ума!
- Или Ваш чернокожий приятель владеет гипнозом! – предположил Патрик Сендс. – Два года назад я описывал в своём репортаже похожий случай. Правда, тогда гипнотизёром оказалась женщина… да к тому же белая! И её тоже ни один из загипнотизированных не запомнил!
- Но теперь моей жизни ничто не угрожает, - заявил герцог, - и я настоятельно прошу прекратить расследование этого инцидента. Поверьте, господа, у меня есть для этого причина!
"… по имени Кэт Уилсон!" – добавил он мысленно.
- Закрыть открытое дело не так-то просто, - проговорил старший инспектор. – Но я предвидел Ваше желание и официально дело не открывал. А экспертизы провёл за свой счёт.
Герцог выписал чек на 15 тысяч фунтов стерлингов:
- Этого хватит?
- Хватит 10-ти тысяч, - ответил полицейский.
- Остальное – за молчание!
- Молчание стОит больше, а расследование – меньше! – прокомментировал Роббинс. – То на то и выходит!.
Лорд Френсис распрощался и ушёл.
Патрик Сендс обратился к другу:
- А ведь я ему никакого обещания не давал. И эта история меня очень заинтересовала!

Первым делом репортёр попытался выяснить: есть ли связь между лордом Френсисом и городом Гринфилд. Такой связи обнаружить не удалось, но выяснились любопытные факты биографии герцога.
Лоуренс Френсис младший (тогда ещё маркиз) был единственным сыном герцога Лоуренса Френсиса старшего. Попытки отца заиметь ещё одного сына привели лишь к рождению четырёх дочерей.
Жена одного из Лоуренсов и мать другого скончалась. Сердце герцога пленила юная вертихвостка и старику вовсе не нравилась предстоящая конкуренция в лице молодого сына. Отец намекнул отпрыску, что хорошо бы найти работу подальше от Лондона.
Ларри как раз оканчивал юридический факультет Лондонского университета. Его однокурсник американец Стивен Голдберг был лет на пять старше. Он мечтал открыть адвокатскую контору в родном городе Мемфисе, штат Теннесси. Но жаловался на отсутствие стартового капитала.
Смышлёный маркиз поговорил с приятелем, потом с отцом и решил проблемы обоих. Отец согласился выделить деньги на "раскрутку" американца, а заодно и своего сына. Только поставил обязательное условие: сын должен был взять псевдоним. "Не мудрствуя лукаво", выпускник юридического факультета Лондонского университета поменял местами имя и фамилию. Маркиз Лоуренс (Ларри) Френсис исчез, но появился адвокат Френсис (Фрэнк) Лоуренс.
Вскоре в Мемфисе открылась адвокатская контора "Голдберг и Лоуренс".
В декабре 1959-го года герцог Лоуренс Френсис старший скончался, и его сын стал наследником, а заодно и герцогом. Адвокат Френсис Лоуренс отбыл из Мемфиса, на прощание "закатив" шикарный банкет, а герцог Лоуренс Френсис прибыл в Лондон и вступил в права наследства.
… Ещё репортёр Патрик Сендс выяснил, что Гринфилд, из которого пришло спасительная телеграмма, расположен недалеко от Мемфиса. 

Патрик долетел самолётом до Мемфиса, а оттуда поездом до Гринфилда и сразу отправился на почту. Он пришёл к начальнику, предъявил документы и попросил выяснить, кто именно отправил в понедельник 6-го января телеграмму в Лондон. Выяснилось, что её отправила Мэри Дуглас. Начальник открыл дверь и крикнул:
- Мэри, зайди ко мне! Тебя пока Кэт подменит.
Вошла жгучая брюнетка, размалёванная косметикой. Судя по веснушкам и фамилии, репортёр понял, что имеет дело с шотландкой, рыжей от рождения. Узнав про телеграмму в Лондон от 6-го января, девушка смутилась, долго мялась, затем призналась:
- Не я это! Меня тогда на полтора часа Кэт подменила.
- А тЫ где шлялась? – возмутился начальник.
- Свидание … с женихом.
- А после работы нельзя было?
- Нельзя. Он в тот день в вечернюю смену работал… Так я позовУ Кэт?
- Зови.
Девушка вышла. Начальник пояснил:
- Кэтрин Уилсон – местная знаменитость! "Светская львица", работающая простой телеграфисткой.
Тут вошла обсуждаемая "львица". Златокудрая красавица среднего роста была столь хороша, что у Патрика аж дух захватило.
 Начальник изложил суть проблемы.
- Я хорошо помню эту телеграмму, - сказала девушка. – Уж текст слишком необычный.
- И кто же её послал?
- Шериф Мэтью Кэртис. Но он вряд ли объяснит, почему дал такую телеграмму.
- Он в больнице?
- В могиле. Вчера только похоронили… И не его одного!
- Я заинтригован! – воскликнул Патрик.
- Представляете? Шериф вошёл в кабинет Эба Регеля, … ну, это владелец местного мясоперерабатывающего завода и сделал два выстрела – в него и … в себя! Обоих наповал.
- КогдА это произошло?
- Восьмого января, - телеграфистка вдруг всхлипнула, - в день 10-летия казни моего отца за убийство бармена! Хоть папа и признался, а вина его доказана экспертизами, но я до сих пор не верю, … невзирая на факты!
Патрик постарался успокоить девушку, но не удержался и спросил:
- Кто нибудь из погибших имел отношение к этой казни?
- Оба, - ответила Кэтрин. – Шериф вёл расследование, а мистер Регель был свидетелем… Да! Чуть ни забыла. В тот же день отравился грибами сын шерифа Сэнди Кэртис. Еле его спасли. До сих пор в больнице. Но он к делу моего отца не имеет никакого отношения.
Патрик решил прекратить расспросы, так как видел, что эта тема неприятна для юной собеседницы. Он отправился к новому шерифу – Роберту Хэккету.

Глава 6
Репортёр представился шерифу, рассказал о телеграмме из Гринфилда и о последующем спасении жизни герцога Лоуренса Френсиса. Когда речь зашла о негре, Роберт вздрогнул.
- Что-то не так? – спросил репортёр.
- Ох уж, эти африканские страсти! – усмехнулся шериф. – Мало им нас, так уже до Лондона добрались! … Кстати, о герцоге. Когда я ещё учился в полицейской академии, в Мемфисе работал популярный адвокат с обратными анкетными данными – Френсис Лоуренс.
- Вы наблюдательны, мистер Хэккет! Герцог и адвокат – одно лицо! Я справки наводил… А не могли бы Вы ознакомить меня с делом десятилетней давности об убийстве бармена.
 Шериф удивился:
- Не вижу связи между давним убийством бармена и нынешним покушением на адвоката-герцога!
- Я тоже не вижу, но интуиция …
- Пожалуй, верно, - согласился шериф. – Если связи нет, то её нет … или она есть, но пока не найдена.
"… И эта связь – афроамериканская!" – добавил он мысленно. Вслух же поинтересовался:
    - Откуда информация о деле Джерри Уилсона?
- От телеграфистки Кэтрин Уилсон, - ответил репортёр только что узнавший имя отца Кэтрин. 
- Если не возражаете, мистер Сендс, могу помочь Вам в этом расследовании.
Репортёр не удержался:
- И это несмотря на обручальное кольцо?
- Это именно из-за обручального кольца! Моя жена (кстати, через три месяца собирающаяся осчастливить меня ребёнком) имеет несчастье быть дочерью Эба Регеля. И если расследование выявит виновность её усопшего папаши, мне бы хотелось уберечь мою Барбару от этой неприятной информации. Поэтому обещайте, мистер Сендс, что в случае виновности Эба, Вы опубликуете результат нашего расследования после родов (то есть в конце апреля) и только в английской прессе.
Сендс помолчал, скривился и неохотно произнёс:
- Ладно уж, обещаю.
Шериф улыбнулся:
- Судя по неохоте, с которой дана клятва, она будет выполнена! Если бы Вы согласились с радостью, я бы отказался от сотрудничества!

Роберт Хэккет сходил в архив и принёс дело Джерри Уилсона. Патрик Сендс начал чтение вслух. Шериф изредка делал пометки на листке бумаги и не торопил партнёра, когда тот тоже делал пометки на своём листке.
Дело заканчивалось фразой: "Приговор приведён в исполнение 8 января 1953 года в 13.30." Под этой фразой был след от подчёркивания карандашом с последующим стиранием стирательной резинкой.
- Подчёркивание, конечно, ошибка, - проговорил репортёр, - но стирание подчёркивания – ещё бОльшая ошибка! Это след преступника, мстящего за казнь. Об этом говорят подчёркнутые дата и время! Обе смерти и одно отравление произошли в день 10-летия казни. Подозреваю, что даже в 13.30. Оба случая – в одно время и в разных местах. Правда, про Сэнди Кэртиса в деле нет ни слова.
- Не удивлюсь, если этот Сэнди (кстати, муж старшей сестры моей Барбары) и есть настоящий убийца, - проговорил шериф. – А его папаша вместе с моим тестем "состряпали" процесс над Уилсоном, чтобы прикрыть этого шалопая. Не зря говорят, что дуракам везёт! 8 января он привычно "нажрался", как свинья и был близок к рвоте. В 13.30 этот алкаш, сам не зная зачем, достал из очень уж укромного места банку грибов, открыл и стал кушать. И тут его, наконец-то, вырвало. В банке, как показала экспертиза, кроме полезных белых грибов была куда менее полезная бледная поганка. Правда, его жена Голди говорит, что её никогда "не просыхающий" муженёк ни седьмого, ни восьмого января ничего не пил, а вырвало его потому, что отведал давно открытые рыбные консервы. В это ещё можно поверить, но чтобы полтора дня не пил …?! Младший Кэртис попал в больницу с тяжёлым, но из-за спасительной рвоты не смертельным отравлением. Можно, конечно, дождаться выздоровления Сэнди и судить его за убийство бармена. Вот только кроме наших умозаключений предъявить ему нечего.
- И не надо судить! – проговорил Патрик Сендс. – Тот, кто убедил Сэнди отведать отравленных грибов, уже его осудил и сам же исправит свою ошибку.
- И как это "убеждение" можно объяснить? – спросил шериф, … знающий правильный ответ!
- Не вижу никакого объяснения, … кроме гипноза! И именно из-за гипноза алкоголик полтора дня ничего не пил. Ведь алкоголь мог продезинфицировать ядовитые грибы! И даже догадываюсь, ктО гипнотизёр. Это тот самый "сын знойной Африки", что беседовал с лордом Френсисом на скамейке в Лондоне.
Шериф уточнил:
- Скорее, это не сын, а "прапраправнук знойной Африки" и не исключено, что американского происхождения. И вполне возможно, что именно он дал ту телеграмму.
- Но Кэтрин Уилсон …
- … сказала то, - перебил шериф, - что ей было внушено! Этот человек устоял перед чарами Кэт (между нами говоря, даже я не устоял, но к счастью до глупостей не дошло!). А вот мисс Уилсон перед его гипнотическими чарами не устояла! … Осталось узнать, какая связь между Стэном и Джерри!
- Будем считать, мистер Хэккет, что я Вашей оговорки не слышал.
- Не будем, так как это не оговорка. Раз мы теперь "в одной упряжке", то нет смысла скрывать, что я знаком с гипнотизёром. Это мой друг (и впрямь афроамериканец) Стэнли Джефферсон, с которым я учился в полицейской академии. Там он нередко устраивал гипнотические розыгрыши … вполне, правда, безобидные.
- Но тройное убийство (пока, правда, "двухсполовинное") безобидным не назовёшь! – возразил Патрик.
Шериф согласился:
- … Особенно, если учесть, что одна из жертв – мой пусть и не горячо любимый, но тесть! А то, что Стенли гипнотизировал его убийцу шерифа … предыдущего, естественно, я знаю наверняка – сам видел, как Стэнли выходил из кабинета шерифа, а потом Мэтью Кэртис уверял меня, что никакого негра не помнит!
- Странно, что ВЫ, мистер Хэккет про этот визит помните!
- Ничего странного – Стэнли меня попросту не видел! Иначе убедил бы под гипнозом, что его в Гринфилде отродясь не было!
Репортёр напомнил:
- В деле Уилсона говорилось про ещё двух свидетелей. Не удивлюсь, если "двухсполовинное" убийство перерастёт в "четырёхсполовинное"! И время их смерти будет всё то же!
Телефоны свидетелей были в деле. Шериф позвонил в Олбани и в Нью-Йорк. Он поговорил с жёнами свидетелей, точнее, с их вдовами.
Вдова Барнаби Иствуда сообщила, что её муж 8-го января зачем-то поехал днём в Нью-Йорк и упал на машине с Бруклинского моста. При этом он кого-то случайно сбил. Водолазы опознали автомобиль по номеру и извлекли покойника, которого тоже опознали – по документам. Тело сбитого (предположительно) мужчины водолазами так и не найдено.
Жена Майкла Фелпса (пока ещё официально не признанная вдовой) поведала, что 8-го января её муж отпросился с работы перед обедом на час … и исчез! Работал пропавший недалеко от Бруклинского моста.
Патрик Сендс усмехнулся:
- Два лжесвидетеля встретились во второй (и последний!) раз в жизни на Бруклинском мосту ровно через 10 лет после казни их жертвы и в то же время! Думаю, что узнать друг друга они не успели! … Вот только неясно: какая связь между невинно убиенным Джерри Уилсоном и гипнотизёром Стэнли Джефферсоном?
Шериф предположил:
- Думаю, эта связь непрямая. Кто-то решил отомстить за Джерри и нанял детектива Стенли, а уж тот использовал свои гипнотические способности в интересах заказчика.
- То есть миссис или мисс Уилсон! – вскричал репортёр.
- Скорее даже мисс! – мрачно проговорил шериф. – К очень большому сожалению!
- Мистер Хэккет! – вскричал Патрик. – Я горячо сочувствую дочери, потерявшей отца! Правда, её самосуд, к тому же в таких масштабах одобрить не могу. Зато могу "закрыть глаза", если Вы предупредите прекрасную телеграфистку, и та сбежит из Гринфилда … и от электрического стула!
Шериф неожиданно … расхохотался:
- Мистер Сендс! Вы так "запудрили" мне мозги, что я хоть и на минуту, но поверил в вину этого невинного "телеграфного" ангела! Впрочем, Вы ведь не обязаны знать то, что вот уже десять лет обсуждает весь Гринфилд. У Кэтрин есть таинственный внебрачный брат – сын Джерри Уилсона. Он объявился сразу после казни отца и все эти годы высылает (причём анонимно) Уилсонам деньги. Саманта Уилсон даже пыталась в прошлом году поймать благодетеля при переводе денег 3-го февраля в день рождения Кэт, но тот в последний момент ускользнул… Вот он-то и есть заказчик расправы над негодяями, сгубившими его отца! Имя этого "любящего братишки" знает вполне возможно (хотя и не наверняка) Стэнли Джефферсон, но нам от этого не легче.
- Захватывающее расследование! – похвалил английский репортёр. – Вот только не ясно одно: "с какого бока" здесь лорд Френсис? Или … как там по-вашему … адвокат Лоуренс!
- С пока не ясного мне бока! Но возможно, ясного самомУ лорду!
- Намёк понял! – усмехнулся Сендс. – Завтра же отбываю домой. Если что узнАю, то сообщу Вам … то, что смогу!
- Взаимно! – заверил Хэккет.

Через час в гостиницу к репортёру явился шериф:
- Мистер Сендс! У меня появилась идея, как разговорить Стэнли.
Патрик блеснул тонким английским юмором:
- Защемить пальцы в дверях?
- Смешно, - похвалил американец, - но не для того, чьи пальцы защемили. К тому же со Стэнли этот номер не сработает – он под гипнозом убедит нас, что заказчик всех убийств – президент Кеннеди, и дальнейшее расследование надо прекратить из соображений секретности!   
- Так на чём же основана идея его разговорить?
- На театральной натуре Стэнли. Если к нему Явится английский репортёр, он не откажет себе в удовольствии рассказать всю правду, а потом под гипнозом очистить память собеседника от этой ненужной информации.
- А у меня будет портативный магнитофон?! – догадался Патрик Сендс.
- Он самый! … Только мне надо на пару дней уехать по срочному делу. Надеюсь, подождёте меня?
- Буду ждать с нетерпением!
Шериф улыбнулся:
- Лучше подождите терпеливо!

Шериф Роберт Хэккет прибыл в Мемфис. Он явился в технический отдел полиции и побеседовал со своим "приятелем на все руки". Дружба дружбой, но заплатить тоже пришлось. Заодно разузнал адрес детективного агентства, которое открыл их друг Стэнли Джефферсон.
Зато в Гринфилд шериф вернулся с портативным магнитофоном. И не с простым, а с секретом, … которым американец не стал делиться с англичанином.

На другой день шериф и репортёр отправились в Мемфис.
Детективное агентство Стэнли Джефферсона занимало небольшое помещение на третьем этаже огромного офиса. Патрик Сендс уже собирался войти, но шериф его остановил:
- Сейчас по случайному совпадению 13.30. Стэн может подумать, будто Вы знаете, что Джерри Уилсон казнён именно в это время. Но по Вашему же плану, мистер Сендс, Вы этого якобы не знаете.
Патрик согласился, подождал ещё семь минут и вошёл в агентство.
Роберт, предупредив Патрика, остался в холле. На всякий случай – не в том, что рядом с агентством, а этажом выше. Он стал как бы читать лежащий на столе номер "Мемфис таймс". Тем временем лежащий в кейсе шерифа магнитофон записывал беседу за закрытой этажом ниже дверью с помощью подслушивающего устройства, вмонтированного в портативный магнитофон, спрятанный во внутреннем кармане Патрика Сендса. Ту же беседу Роберт прослушивал через наушники. Если бы кто-либо застал Хэккета за этим занятием, то вопросов бы не возникло – шериф был в форме. Прослушивающее устройство и было тем секретом, который шериф скрыл даже от своего английского приятеля.
Патрик Сендс правдиво представился детективу как лондонский репортёр и даже предъявил соответствующий подлинный документ.
Хозяин и единственный член агентства задал традиционный вопрос:
    - Чем могу быть полезен, мистер Сендс?
- Я скорее всего напрасно Вас беспокою, мистер Джефферсон, поэтому заранее прошу меня извинить.
- Ценю Вашу английскую вежливость, мистер Сендс, но перейдём к делу.
- Недавно в Скотланд-Ярд пришла любопытная телеграмма из Гринфилда, - начал репортёр и заметил, что на лице детектива не дрогнул ни один мускул (точнее, не заметил, чтобы на лице детектива дрогнул хоть один мускул!). – Там писАлось, что у герцога Лоуренса Френсиса из Лондона надо отнять часы, иначе они взорвутся. Полиции удалось изъять часы и обезвредить заряд. (На этом правдивая часть монолога кончилась, и началась легенда.) Я тут же по горячим следам написал статью и сопроводил её фотографией спасённого лорда. Как только статью опубликовали, в Скотланд-Ярд явилась некая медсестра Вайолет Брубек. Она сказала, что 5-го сентября прошлого года (как раз в день рождения её отчима, потому и запомнила) видела человека с фотографии (то есть лорда Френсиса) на скамейке в сквере на Флит-стрит. И он якобы разговаривал, … как бы помягче сказать? …
- Можно и пожёстче! – хмыкнул детектив.    
- Он разговаривал с Вами, мистер Джефферсон!
Стэнли расхохотался:
- Выходит, я так знаменит, что меня знает каждая лондонская медсестра!
- Не каждая и не всегда лондонская. Мать мисс Брубек (как и дочь – уроженка Мемфиса) вышла замуж за англичанина и два года назад переехала вместе с дочерью в Лондон. А три года назад у медсестры был жених из полицейской академии Мемфиса, вскоре убитый в неравной схватке с бандитами. Во время одного из свиданий (рядом с полицейской академией) оттуда вышел красавец афроамериканец в полицейской форме. На вопрос невесты жених ответил, что это курсант Стэнли Джефферсон и даже для лучшего запоминания сообщил, что одним из первых президентов США был Томас Джефферсон. Поэтому Вайолет запомнила Вашу, мистер Джефферсон, фамилию. Имя, правда, забыла, но мой друг из Скотланд-Ярда связался с Вашей полицейской академией и выяснил Ваше имя и нынешнее место работы.
    Стэнли поинтересовался:
    – Вы, конечно, не помните имя и фамилию погибшего жениха медсестры?
- Они слишком распространены, чтобы их забыть – "Джон Смит".
- Был такой! – оживился Джефферсон. – Помню его похороны. У нас даже в его честь висит мемориальная доска! … Вот только я с этим героем не был знаком лично!
Тут Патрик по совету инструктировавшего его шерифа пожал плечами. Это сработало. Собеседник сам пришёл к нужному выводу:
- Впрочем, при моей расцветке и запоминающейся фамилии личное знакомство не обязательно… Правда, во время похорон Джона я не заметил рыдающей невесты…
"Заговорщики" предусмотрели и такой вопрос. Поэтому Патрик ответил:
- И не могли заметить. Вайолет призналась, что поругалась с женихом и узнала о его геройской смерти только после похорон.
Детектив чуть заметно улыбнулся и подумал: "И тУт дал объяснение! Вот Это и подозрительно!"
- Скорее всего мисс Брубек ошиблась, - проговорил Патрик. – Она говорит, что было не очень светло, да и Вы, мистер Джефферсон, не сочтите за оскорбление, не очень светлый. Но я для очистки совести решил с Вами поговорить. Развейте мои сомнения.
Детектив снова едва заметно улыбнулся:
- Вы, мистер Сендс, проделали такой путь, что заслуживаете УСЛЫШАТЬ правду.
При этом он сделал ударение на слове "услышать", словно говорил: "Услышать-то ты её услышишь, а вот запомнишь ли?!"
- У меня плохая память, мистер Джефферсон, - пожаловался (на эту тему!) репортёр. – Не возражаете, если я буду записывать?
- Возражаю. Плохая память – это не всегда плохо! Я собираюсь сообщить несколько необычные вещи, которые должны остаться между нами. Дайте, мистер Сендс, слово английского джентльмена, что никому не расскажете о нашем разговоре.
- Конечно, даю такое слово! – воскликнул репортёр и подумал: " Никому не скажу, но дам прослушать запись нашей беседы!"
"Быстрое согласие – признак обмана! – подумал детектив (аналогичную мысль высказывал тому же Патрику шериф Хэккет). - Но не на того, дружок, нарвался!"
Вслух же Стэнли сказал иное:
- Итак, начнём с сАмого начала, то есть с моего рождения. Мою мать звали Мэгги Джефферсон. Она была негритянка (так как слово "афроамериканка" тогда ещё не вошло в обиход). Про отца почти всю жизнь я не знал практически ничего. Правда, мама призналась, что он белый. Это она сделала на тот редкий случай, если я женюсь на темнокожей, а ребёнок родится белый. Формально в графе "отец" у меня стоял прочерк. Мать говорила, что не знает имени того белого, который её изнасиловал. Год назад мама серьёзно заболела. Перед смертью она открыла мне правду. Оказалось, что никакого изнасилования не было. Была страстная взаимная любовь. Когда мама забеременела, то поняла, что … погорячилась! Её любимый, как человек порядочный, наверняка женился бы на негритянке, но постоянно чувствовал бы неловкость перед друзьями, да и карьера могла пострадать. Поэтому мама сказала, что полюбила другого, не столь белого и уехала из родного Гринфилда в Мемфис. Джерри так никогда и не узнал, что у него есть сын.
- Ваш отец – тёзка Уилсона! – воскликнул Патрик Сендс.
- А заодно и он сам! – усмехнулся Стэнли.
- Обалдеть! – воскликнул Патрик.
(Хэккет, слушающий беседу через наушники этажом выше, выразился аналогично, правда, не столь культурно!)

Глава 7
(Продолжение беседы детектива и репортёра)
– Через несколько лет папа женился и снова стал папой, - продолжал детектив, - но об этом событии (в отличие от первого случая!) он был прекрасно осведомлён. Жаль, что папа не дожил до настоящего времени и не узнал, в какое чудо природы превратилась Кэтрин Уилсон! … Но вернёмся на десять лет назад. В одной из газет Мемфиса было напечатано о предстоящем в Гринфилде суде над Джерри Уилсоном, обвинённом в убийстве бармена. Мама сказала, что погостит у подруги и поехала в город своего детства и юности. На суде папа сразу узнал свою бывшую любовницу. Он очень часто смотрел на маму, а та, чтобы не вызывать подозрений, смотрела на него лишь изредка… КАк Вам нравится мой свитер, мистер Сендс?
- Красивый, - признал Патрик, - но вроде немного тесноват.
- Это потому, что я за десять лет слегка подрос. Часть свитера мама связала на суде. Я добровольно поклялся матери, что вновь буду носить этот свитер и перестану носить его только тогда, когда покараю всех виновных в смерти отца!
- Присяжных заседателей? – якобы наивно спросил репортёр.
- Нет. Они невиновны. Мама говорила, что улики были столь умело подтасованы, что даже она бы на месте заседателей осудила Джерри Уилсона. Но не на своём месте! Ведь мама обладала экстрасенсорными способностями и даже часть из них передала мне, в чём Вы скоро убедитесь! Поэтому она чувствовала, что её любимого "подставили". И год назад перед смертью мама попросила меня выяснить, виновен ли мой отец… После похорон мамы я в первый раз в жизни приехал в Гринфилд (думал, что и в последний раз, но впоследствии пришлось ещё раз в связи с отправкой телеграммы). Пробыл я там недолго, но успел сделать немало. А почему бы и не сделать, если мои ранее указанные экстрасенсорные способности это позволяли! Первым делом зашёл к шерифу Мэтью Кэртису и попросил … (по-хорошему!) посмотреть дело Джерри Уилсона. Этот негодяй не только отказал, но и позволил себе расистские высказывания в мой адрес. Пришлось его загипнотизировать … раньше, чем я это планировал. Тогда он послушно принёс из архива дело. Я выписал фамилии, имена и адреса всех свидетелей. В конце писалось, что приговор приведён в исполнение 8 января 1953 года в 13.30. Я хорошо запомнил это.
"И даже подчеркнул карандашом, - подумал Патрик, - а потом спохватился и стёр."
- … Затем я расспросил шерифа. Под гипнозом он был чрезвычайно откровенным и всё мне выложил. Как и следовало ожидать, бармена убил при исполнении им служебных обязанностей не мой отец. Это предосудительное деяние совершил сын шерифа Сэнди Кэртис, будучи вдрызг пьяным.
Патрик усомнился:
- Напился и потянуло пострелять?!
- Не сразу потянуло, а лишь после того, как бармен сказанул лишнее!
- Наверно, - предположил Патрик, - он посоветовал меньше пить.
- Это тоже, но пьяница Сэнди к такой критике привык. Однако бармен на свою беду передал незадачливому любовнику фразу своей сестры, с которой Кэртис-младший пытался за сотню баксов порезвиться в постели, но не преуспел. Разочарованная дама швырнула кавалеру в лицо купюру с портретом Франклина и заявила: "Когда не стоИт, домогаться не стОит!" (Понятно, что каламбур получился в русском переводе и в английском оригинале отсутствовал!). Сестра поведала эту фразу брату, а бармен повторил её Сэнди Кэртису в баре. Однако бедняга переоценил чувство юмора собеседника. Эта фраза столь не понравилась прожигателю жизни (даже без русского каламбура), что Сэнди выстрелил "юмористу" в лоб и выбежал из бара. Это безобразие видели свидетели, которых я переписал из дела, и ещё один человек, в деле не упомянутый. Это был  некий адвокат из Мемфиса Фрэнк Лоуренс, составлявший брачный контракт для Сэнди и Голди, дочери Эба Регеля.  Среди свидетелей, точнее, видевших убийцу был на свою беду мой отец. Шериф, разумеется, не хотел сажать своего сынка. Поэтому он вместе с другим негодяем Эбом Регелем свалил вину на Джерри Уилсона.
- Но это же немыслимо! – решил "удивиться" Патрик Сендс. – Кто же признает за собой такую вину?!
- Папу запугали тем, что могут убить его жену и дочь. А свидетелей подкупили. Особенно торговался адвокат. Ему даже не предлагали быть лжесвидетелем – просто убраться восвояси. Так Он, видите ли, решил, что его честь стОит двадцать пять тысяч баксов. Вернее, они сторговались на этой сумме, а просил он вдвое больше. Тогда я решил (как теперь выяснилось, ошибочно!), что этот чистоплюй заслуживает смерти даже больше, чем все остальные негодяи… Как только я узнал дату и время казни, то решил "отметить" это событие грандиозным представлением через четыре месяца 8 января 1963 года в день 10-летия казни отца. Начало (а для участников – конец!) – в 13.30. Назовём эту дату и время условным обозначением "время Икс"… Первым делом, не выходя из кабинета Мэтью Кэртиса, я внушил хозяину кабинета идею ровно во "время Икс" прийти в кабинет к Эбу Регелю и пристрелить их обоих (разумеется, начиная с Эба). На прощанье узнал адрес его алкогольного сыночка… Затем навестил самогО Эба и внушил ему две мысли. Во-первых, за час до наступления "времени Икс", то есть в 12.30 надо перевести 10 тысяч долларов на специальный счёт (номер этого счёта Эб записАл под мою диктовку). (Впоследствии я эти деньги получил.) Во-вторых, я внушил, что во "время Икс" Эбу Регелю следует находиться в своём кабинете. И, разумеется, забыть о моём визите…  Да, чуть сам ни забыл! Перед уходом из предыдущего кабинета я попросил шерифа вернуть дело моего отца в архив и тоже забыть о моём визите.
Патрик Сендс не удержался: 
- Критикуете адвоката за жадность, а сами тоже не отказали себе в удовольствии "пощипать" Регеля!
- Адвокат просил за молчание, а я в два раза меньше – за работу! – возразил Стэнли Джефферсон и, усмехнувшись, уточнил. - … Правда, не заказанную "пощипанным" миллионером! … На ком мы там остановились?
- На Сэнди Кэртисе. Точнее, перед ним!
- Отправляясь в Гринфилд и ещё не зная о существовании Сэнди, я на всякий случай прихватил тщательно протёртую банку грибов.
- Грибная икра? – предположил Патрик.
- Согласен. Не с "грибной икрой", а с тем, что неточно выразился, - самокритично заметил Стэнли. – Я протёр не грибы, а банку от отпечатков пальцев. Половина грибов – белые, другая половина - … бледная поганка. Хороший гриб! Если кто-то на него и жалуется, то недолго! Явившись в гости к Регелям-младшим, я с ними побеседовал. Голди, жена этого дебила, оказалась красивой, но тупой бабой. Она прямо-таки "растаяла" от заслуженных комплиментов её красоте. От заслуженной констатации её тупости я воздержался. Затем уединился с как всегда пьяным Сэнди. Подарил ему банку грибов. Под гипнозом велел эту банку спрятать в самый дальний угол шкафа и съесть всю банку во "время Икс". Зная, что алкоголь обладает дезинфицирующими свойствами, "убедил" ни 7-го, ни 8-го января не употреблять ни капли спиртного. Особенно внушил, что никогда никому эти грибы не давать! Банку ещё раз протёр. Потом снова побеседовал с миссис Кэртис, но уже под гипнозом. Ей тоже внушил, что никогда никому не давать грибы. А во "время Икс", когда её муж Сэнди будет есть грибы, она не попробует ни кусочка! Хоть Голди и дура, но это не повод её убивать! До сих пор не понимаю, почему этот план не сработал?! Пока Сэнди хоть и не здоров, но жив. Понятно, что это не надолго! … На прощание стёр из памяти моих "новых друзей" информацию о своём визите… Затем я вернулся в Мемфис и навёл справки о двух лжесвидетелях. Оказалось, что у Барнаби Иствуда из Олбани есть автомобиль, а у Майкла Фелпса из Нью-Йорка – нет. Поэтому в первую очередь я навестил … Фелпса. Подкараулил в подъезде, когда он выходил из квартиры, направляясь на работу, и тут же загипнотизировал. Майкл вернулся в квартиру и взял крупную сумму денег. Затем позвонил из телефона-автомата на работу и предупредил, что на пару часов задерживается. ПотОм мы вместе сходили в магазин одежды (который я присмотрел заранее) и Майкл купил на захваченные из дома деньги ярко-оранжевое пальто и такую же шляпу. Затем пошли на Бруклинский мост, и я показал будущему утопленнику место, где он будет стоять во "время Икс" (с 13.15 до 13.45). Стерев из памяти собеседника информацию о нашем общении, я поехал в Олбани. Барнаби Иствуда перехватил так же, как и предыдущего негодяя и убедил его под гипнозом во "время Икс" проехать по южной стороне Бруклинского моста, найти человека в оранжевом пальто и такой же шляпе, а затем … сбить его и свалиться вместе с ним в Гудзон на корм рыбам. Как и следовало ожидать, возражений не последовало. Ну, естественно, память напоследок подчистил… Наконец. Разделавшись с "мелкой сошкой", приступил к сАмому интересному – вернулся в Мемфис и занялся местным адвокатом, о котором рассказал Эб Регель. В своё время адвокатская контора "Голдберг и Лоуренс" была одной из самых популярных в Мемфисе. Я навестил Стивена Голдберга в его конторе (уже без Лоуренса) и очаровал его, … точнее, зачаровал! Стив сообщил, что на сАмом  деле его компаньон Фрэнсис Лоуренс – это маркиз Лоуренс Френсис, с которым он учился в Лондоне. Папаша герцог посоветовал маркизу податься подальше, чтобы не мозолить глаза некой красотке, на которой он собирался жениться. Незадолго до свадьбы эта обаяшка потеряла бдительность … с секретарём герцога. Наблюдательный лакей заметил слишком откровенные взгяды любовников и доложил о подозрениях герцогу. Престарелый ревнивец нанял частного детектива и скоро получил плёнку с записью охов и вздохов изменников. "Ромео и Джульетта" получили "от ворот поворот". Красотка оказалась беременной и попыталась убедить герцога, что несмотря на мелкие шалости с секретарём, ожидает герцогское дитя. На что бывший покровитель ответил, что после недавно перенесённой венерической болезни стал бесплодным. Плодовитый же секретарь оказался человеком порядочным и женился на матери своего ребёнка… Герцог, правда, возвращать сына в Лондон не торопился. Наконец, папаша-аристократ скончался, и маркиз автоматически стал герцогом. 1-го января 1960 года он "закатил" прощальный пир, совместив его с новогодним балом. Затем отбыл в столицу Великобритании. Естественно, вновь поменял местами имя и фамилию. По моей гипнотической просьбе Стивен Голдберг дал мне лондонский адрес бывшего компаньона, а ныне герцога Лоуренса Френсиса, о котором Вы, мистер Сендс, меня спрашивали в начале нашей беседы… Я слетал в Лондон, загипнотизировал герцога и побеседовал с ним на скамейке в сквере рядом с его далеко не бедным особняком. Медсестру, правда, не заметил, но помню, что какой-то полицейский поздоровался с герцогом. Герцог, естественно, признался (не полицейскому, а мне), что предал моего отца за двадцать пять тысяч баксов. А затем заявил то, чего я от этого скряги никак не ожидал: "Мне нет прощения! Я поступил почти как Иуда, предавший Христа!". Я попытался съюморить: "А почему "почти"?!" На что лорд Френсис ответил: "Если бы Иуда не предал Христа, с ним бы ничего не было, даже потОм вешаться не пришлось бы! А если бы я не предал Джерри Уилсона, то остался бы честным, … но мёртвым!" Подумав, я понял, что герцог прав, ведь под гипнозом не врут! А значит, можно подарить ему жизнь. В отличие от Иствуда и Фелпса, жизни которых ничто не угрожало, и которые позари лишь на деньги. Но с другой стороны адвокат не только спас свою жизнь, что можно понять и простить, но ещё и прилично заработал на смерти моего отца. А такое простить нельзя. Поэтому я решил не делать лорда покойником, но сделать инвалидом – взрыв часов, которые я собирался ему подарить должен был лишить его не жизни, как первоначально задумывалось, а всего лишь правой руки. (Я заметил, что часы у лорда на правой руке, и тот подтвердил мою догадку, что он – левша.) Ветхозаветный псалом гласит: "Пусть отсохнет моя правая рука, если я забуду тебя, Иерусалим!" Моё мысленное послание к лорду Френсису похоже: "Пусть отсохнет твоя правая рука за то, что нажился на смерти моего отца!". Тем более, для левши потеря правой руки не так трагична, как потеря левой, которую я ему великодушно решил сохранить. Я попросил герцога отвернуться и подождать минут десять. Затем вскрыл привезённые для этой цели наручные часы-будильник с часовым механизмом и взрывателем, после чего значительно уменьшил заряд и часы закрыл. В заключение я подарил лорду свой "данайский дар" и внушил, что он должен их постоянно носить и заводить, а утром 8 января будущего года надо поставить будильник в часах на 13.30. В тот же день в 13.25 надо зайти в туалет и быть там до 13.35 (на сАмом деле – до момента взрыва). Это я внушил для того, чтобы случайно не пострадали люди, находящиеся рядом с герцогом. Потом я подвёл лорда к магазину, где продавались в том числе и часы. Очистил его память от нашей встречи и внушил, что часы он купил именно в этом магазине. Затем велел войти в магазин, тщательно запомнить продавца и после идти домой. Пока герцог любовался продавцом, я направился в аэропорт и ближайшим рейсом вылетел в Мемфис.
- Значит, мистер Джефферсон, Вы хотели "подставить" невинного продавца?
- Не хотел говорить на эту тему, но для связности повествования придётся… Прибыв в Лондон, я стал наблюдать за особняком герцога. Фотографию лорда (точнее, адвоката) я раздобыл ещё в Мемфисе. Пару часов я провёл в засаде и вдруг увидел, что мои часы встали. Времени на ремонт не было, и я решил купить новые (естественно, без будильника). Я планировал после покупки часов очистить память продавца, поэтому дождался, пока не будет посетителей. Продавец стал показывать часы, и тут неожиданно вошёл посетитель. Работник торговли не отказал себе в удовольствии блеснуть остроумием … за мой счёт! Поэтому громко заявил: "А вот эти часы – противоударные! В них можно хоть с пальмы падать!" Посетитель с присущим ему тактом захохотал во всю глотку. Я молча "проглотил" оскорбление, но решил, что без последствий этот расистский юмор не оставлю. Купив часы, я вышел из магазина, вернулся в засаду и разработал план мести. Поэтому и привёл герцога в магазин и велел запомнить продавца, якобы продавшего ему часы-будильник с "сюрпризом". По моим расчётам после того, как герцог лишится руки, продавца если и не осудят, то нервы потреплют изрядно! Надеюсь, так и было?
- Было. Продавец пока на свободе, но под следствием. А главное – он не видел никакого  афроамериканца!   
- Видел, да забыл! Я вскоре вернулся и без свидетелей "подчистил" ему память! … Короче. Возвратился я в Мемфис и стал ждать исполнения своей программы. Однако за несколько дней до желанного мига ко мне пришла … вдова моего отца! Саманта Уилсон просила меня найти … пасынка её мужа! Сперва я подумал, что предстоит искать … самогО себя! Но оказалось, что существует другой пасынок Джерри Уилсона, который сразу после казни нашего общего отца посылает Саманте и её дочери Кэт немыслимые суммы. Впрочем, немыслимыми они стали начиная с 1960 года, а до этого были вполне мыслимыми! Саманта показала мне письмо этого кандидата в мои братья, и я его сфотографировал. Затем мы составили фоторобот благодетеля.
- А разве Саманта хоть раз видела своего "кормильца"? – спросил Патрик.
- Видела и не раз! … А два раза. Первый – в суде 10 лет назад. Папа на него постоянно смотрел. Это мнение миссис Уилсон. Я же после признания мамы склонен думать, что папа смотрел именно на неё, а будущий благодетель просто оказался рядом. Точнее, (как я при разговоре с Самантой ещё не знал, но теперь знаю) посредник настоящего благодетеля герцога Френсиса адвокат Стивен Голдберг.
- А второй раз? – напомнил Патрик.
- Год назад Саманта чуть было ни поймала его в банке при попытке перевода денег.
- Неужели целый год дежурила?
- Зачем же?! Он пересылал деньги каждый год в один и тот же день.
- Восьмого января? – предположил репортёр.
- Третьего февраля. В день рождения Кэт. Переводы как раз и были его подарками к её дню рождения… Так вОт. По фотороботу я сразу узнал Стивена Голдберга, но разумеется, ничего своей клиентке не сказал. После её ухода я проявил плёнку. Почерк благодетеля показался мне знакомым. И это при том, что почерка подозреваемого тогда в филантропии Стивена Голдберга я отродясь не видел. Но ведь Голдберг был компаньоном Лоуренса! Поэтому я достал записку герцога и сравнил почерк записки с почерком благодетеля с проявленной фотографии. Даже несмотря на то, что лорд Френсис писАл записку в полумраке, почерк явно совпал!
- ЧтО ещё за записка? – поинтересовался репортёр.
- Дело в том, что я каждого кандидата на тот свет "просил" изложить свою вину в письменном виде. Я частенько перечитываю эти записки и убеждаюсь, что поступил с их авторами правильно! А если учесть, что (как сказал мне под гипнозом Голдберг), адвокат ставший герцогом, закатил прощальный пир 1-го января 1960-го года, а благодетель увеличил выплаты "с мыслимых до немыслимых" (как выразилась без всякого гипноза Саманта Уилсон) тоже начиная с 1960-го года, сделать правильный вывод труда не составило. … Как только я установил, что герцог-адвокат и есть благодетель, то не мог не навестить (повторно) бывшего компаньона адвоката. Вновь загипнотизировав Голдберга, я спросил о причине благотворительности его экс-коллеги. Причина оказалась самая неожиданная (особенно для адвоката!) – совесть! Как и говорил мне герцог в Лондоне, помешать процессу над Джерри Уилсоном он не мог из-за угрозы своей жизни (за что я и уменьшил заряд в часах). На суде, ясное дело, он присутствовать тоже не мог и послал вместо себя компаньона Голдберга. И впоследствии все переводы денег адвоката-герцога осуществлял тоже Стивен. А самое главное, что деньги Лоуренс вымогал (за что чуть было ни лишился правой руки!) не для себя, а для дочери Джерри Уилсона Кэт, которая никакой сестрой ему, естественно, не была! И это при том, что моей-то сестрой Кэт былА, а я за все годы (особенно после того, как узнал о нашем родстве) не перевёл ей ни единого бакса! Конечно, я не мог сделать этого благородного человека одноруким инвалидом. Время ещё позволяло (хоть и впритык) слетать в Лондон и отменить взрыв часов. Но самолётная прогулка до Лондона и обратно для меня всё-таки накладна. Тем более, нашлось более изящное решение. Я съездил в Гринфилд и зашёл на почту. Телеграфисткой была совершенно очаровательная девушка. Табличка на её рабочем месте гласила: "Мэри Дуглас". Как и у многих шотландок волосы её были золотистыми. Во всём облике – море обаяния и никакого высокомерия. Но меня эти чары не сразили наповал. Дело в том, что я убеждённый гинофоб и считаю всех самок похотливыми существами второго сорта с куриными мозгами. Правда, жену моего приятеля Бобби Барбару Хэккет уважаю за мозги, но она довольно страшненькая. Я решил убедиться, что Мэри такая же дура, как и все остальные. Но первым делом – дело! Продиктовал ей известную Вам, мистер Сендс телеграмму, спасшую герцога от увечья. Думал, удивляться будет – ничего подобного. Как будто каждый день лордов спасает! Правда, на мгновение взглянула на меня со вниманием. Явно пыталась запомнить. Наивная… Затем приступил к задуманному. Однако, доказать тупость прекрасной шотландки не получилось. Мы в разговоре коснулись самых разнообразных тем и ненавязчиво проверили интеллект друг друга. Оба остались довольны! Затем я (неожиданно для самогО себя!) заявляю: "Милая Мэри! Хочу назначить тебе свидание … с самыми серьёзными намерениями!" Только лишь сказал, как тут же сообразил: она-то ведь белая, а я … А шотландка в ответ: "Хоть я и не Мэри Дуглас, которую временно подменяю, но согласна! Ты прекрасный собеседник и, надеюсь, им и останешься, … до осуществления "самых серьёзных намерений"!" Естественно, поинтересовался анкетными данными прекрасной собеседницы. А та в ответ: "Кэтрин Уилсон". Представляешь! Второй раз в жизни встретил умную бабу! Но Барби невзрачная и замужняя, а Кэт хоть и самая-самая, да к тому же свободная и не расистка, но … сестра по отцу! А волосы оказались рыжими потому, что её бабушка (мать Саманты Уилсон) – шотландка… Как только мои семейные планы потерпели крах, я загипнотизировал несостоявшуюся невесту, внушил, что телеграмму отправил Мэтью Кэртис, а затем стёр из памяти сестры информацию о своём визите… Ну, вот, собственно говоря, и всё! Надеюсь, излишне напоминать Вам, мистер Сендс про обещание о неразглашении нашей беседы?
- Я же дал слово джентльмена!
- Слово джентльмена это хорошо! – проговорил Стэнли Джефферсон.
Затем загипнотизировал собеседника, стёр из его памяти их приятную беседу и добавил:
- А молчание джентльмена ещё лучше!
После этого Стэнли обыскал загипнотизированного, нашёл, как и ожидал, магнитофон и заменил кассету на чистую. На эту чистую кассету детектив переписал начало разговора до слов "развейте мои сомнения" включительно. Затем, всё ещё не приводя собеседника в чувство, продолжил:
- Охотно их развею, мистер Сендс! В своём увлекательном рассказе про "лондонские страсти" Вы изволили предположить, что пятого сентября прошлого года я … по крайней мере, был в Лондоне. Вы и сами предположили, что мисс Брубек могла ошибиться. Постараюсь доказать, что она сделала то, что могла, то есть … ошиблась! Дело в том, что пятого сентября – день рождения моего приятеля по полицейской академии Билла Крейслера. (Подслушивающий через наушники Хэккет с этим согласился, так как тоже был приятелем Билла.) Сам Билл и его очаровательная супруга Долли подтвердят, что я посетил это скромное торжество. А уж то, что я не мог одновременно быть в Мемфисе и в Лондоне – сами, надеюсь, догадаетесь. Проживают Крейслеры, … сейчас Вам напишу… Это на Саутерн-авеню, недалеко от угла с Паттерсон-стрит. Навестите их часиков в семь вечера. Как раз оба должны быть дОма.
Детектив дал загипнотизированному прослушать "липовую" запись, убедил, что всё услышанное – правда. Затем – разгипнотизировал:
- Приятно было познакомиться, мистер Сендс!

Глава 8
Репортёр вышел на лестничную клетку. Там его перехватил Роберт Хэккет и увлёк наверх. И очень вовремя. На ту же клетку выбежал Стэнли Джефферсон и побежал вниз.
Шериф, слышавший через наушники настоящую беседу репортёра с детективом, попросил Патрика подождать в холле, зашёл в ближайший кабинет и, предъявив удостоверение, попросил телефон. Он нашёл в записной книжке номер телефона и позвонил жене приятеля, к которой по его расчёту направился Джефферсон:
- Хэллоу, Долли! Это Хэккет.
- Хэллоу, Бобби! КАк Барби?
- "Меж двух огней"! Токсикоз уже в прошлом, а роды ещё в будущем. Я в своё время со своим будущим малышом на начальной стадии так закрутился, что забыл Билла с его ныне давно прошедшим днём рождения поздравить. КАк он прошёл?
- Нормально, … благодаря Стэну!
- Теряет он форму, раз нормально! Вечно он кого-нибудь идиотом выставит!
- Думаю, он в хорошей форме. Просто не было его на дне рождения, и никто никого не гипнотизировал. Даже скучно было!
Роберт, записавший этот разговор на свой портативный магнитофон, распрощался с Долли и позвонил на работу её мужу. Сослуживец полицейского ответил, что того нет на месте.
Хэккет и Сендс вернулись в гостиницу. Оттуда Роберт снова позвонил Биллу. Тот, наконец, откликнулся. Приятели приветствовали друг друга. Хэккет уже хотел поговорить о главном, то есть о пятом сентября, но тут собеседник воскликнул:
- Привет, Стэнли! А гражданская одежда тебе идёт не меньше, чем форма!
- Я потОм позвоню, - сказал Хэккет и повесил трубку.
ПотОм он так и не позвонил – было ясно, что Стэнли уже загипнотизировал Билла, а потом проделает то же самое с его женой. Но это уже не важно. Доказательство того, что пятого сентября Стэнли Джефферсон не был на дне рождения Билла было получено!
Тем временем Патрик Сендс несколько раз прослушал запись беседы и проговорил:
- Время реальной беседы значительно превосходит то время, пока крутится магнитофон. Наверняка, он меня не только загипнотизировал, но и магнитофон "подправил"! Похоже, одной проблемой меньше!
- Какой проблемой? – не понял шериф.
- Я планировал пообщаться с четой Крейслеров, но раз уж Стэнли нас переиграл, то наверняка уже и их загипнотизировал!
"Он не "нас" переиграл, а "тебя"!" – подумал Хэккет, записавший-таки через так и не обнаруженное подслушивающее устройство настоящую беседу детектива с репортёром.
- Итак, подытожим! – начал Патрик Сендс. – Практически наверняка мы выяснили, что мстителем за смерть Джерри Уилсона является его внебрачный сын, все эти годы поддерживающий материально и (увы!) анонимно Кэтрин Уилсон, свою сестру по отцу. Саму месть за деньги клиента осуществил частный детектив "чарующий" Стэнли Джефферсон, который умеет стирать память лучше, чем ученик с доски  в классе! Поэтому доказать его вину никогда не удастся! Единственный шанс – отловить заказчика убийства. Вы, мистер Хэккет, говорили, что благодетель переводил деньги для внебрачной сестры 3-го февраля, а в прошлом году еле унёс нОги! Скорее всего, он переведёт деньги и в этом году, причём тоже 3-го февраля. Но из другого банка!
- Я попытаюсь поговорить с работниками других банков, - начал было шериф, который ни с кем говорить не собирался, так как после подслушанной беседы уже знал о том, что заказчик убийства и он же убийца – Стэнли Джефферсон, а благодетель, переводящий деньги через Голдберга – герцог Френсис.
- Не надо, - возразил лондонский репортёр. – Я свяжусь со Скотланд-Ярдом, а уж они – с полицией Мемфиса, которая проинструктирует все банки, чтобы задержали того, кто 3-го февраля пошлёт перевод в Лондон.
- Благодарю за помощь! – горячо воскликнул (мысленно выругавшись!) Роберт Хэккет. – Как только заказчика убийства поймают, он пояснит: связан ли с этой историей лорд Френсис или не связан. Я Вам об этом тут же сообщу.
- И я, как и обещал, поговорю с лордом Френсисом и сообщу Вам, мистер Хэккет, результат этой беседы, даже если этот результат будет отрицательным!
На этих взаимных уверениях приятели расстались. Англичанин поехал в аэропорт и вылетел в Лондон.
Американец отправился на вокзал, но по пути позвонил из телефона-автомата:
- Мистер Голдберг! То, что Вы собираетесь совершить 3-го февраля не противоречит закону и весьма похвально. Только сделайте это из другого банка, причём не в Мемфисе.
- Спасибо, уговорили! – ответил адвокат и повесил трубку.
Шериф добрался до вокзала и поехал в Гринфилд.
Под стук колёс поезда Роберт Хэккет ещё раз прослушал запись беседы Сендса с Джефферсоном и негромко проговорил:
- Ты был моим лучшим другом, Стэн! … И навсегда им останешься! Но ты слишком далеко зашёл и стал опасен. Не взыщи, но придётся дать послушать эту запись твоей будущей жертве…

Сэнди Кэртис с трудом поправлялся в отдельной палате после отравления грибами. Однажды он проснулся и нащупал под одеялом записку и фотографию какого-то негра. Текст отпечатанной на машинке записки гласил: "Сэнди! Тебя собирается убить изображённый на фотографии темнокожий детектив  Стэнли Джефферсон, агентство которого расположено в Мемфисе, шоссе Мартина Лютера Кинга младшего, дом 95, третий этаж, офис 316. Если не веришь, прослушай магнитофон у себя под кроватью. Записку уничтожь, магнитофон спрячь у себя под матрацем.   
Подбросивший эту информацию шериф поджидал Сэнди в укромном месте недалеко от больницы. Впрочем, этот алкоголик был Хэккету без надобности, но предстояло изъять магнитофон.
Прошёл час, но никто не появлялся, видимо, Сэнди ещё не проснулся. Вдруг в больнице начался переполох. Шериф зашёл навестить родственника, но оказалось, что тот убежал, причём вовсе не через вход-выход. Сэнди разорвал простыню на полосы, связал из них верёвку и спустился по ней через окно со второго этажа со стороны, не видной со входа.
Шериф выгнал любопытных, нашёл под матрацем свой портативный магнитофон (на всякий случай протёртый от отпечатков пальцев) и изъял его. Затем вернулся в свой кабинет.
Вскоре туда же прибежала Голди Кэртис:
- Бобби! С моим Сэнди что-то неладное! Прибежал в больничной одежде, кое-как переоделся, "откопал" откуда-то пистолет и убежал. Я попыталась объясниться, так он ещё и наорал на меня!
- Если твой муженёк снова кого-нибудь пристрелит, я его вряд ли "отмажу"!
- ЧтО значит "снова"?!
- Ну-у… Он однажды кошку пристрелил! – нашёлся шериф.
- Вовсе не однажды! – возразила Голди. – Только при мне два раза!

В конце рабочего дня детективу Стэнли Джефферсону позвонила клиентка Саманта Уилсон.
- Как продвигается моё дело? – поинтересовалась она.
- Семимильными шагами! – похвастался детектив. – Я уже обнаружил благодетеля, даже не дожидаясь третьего февраля! Правда, пока не оформил соответствующие документы.
Оформить отчёт предстояло особенно тщательно, чтобы не проговориться о гипнозе.
- И кто же он?!
- Никакой он не сын Вашего мужа, а "всего-нАвсего" лорд Лоуренс Френсис из Лондона. Лордом стал лишь три года назад, поэтому хорошо платить стал тоже три года назад.
- Но какой же у него мотив, раз он не брат Кэт?
- Это я объясню позже в отчёте.
Рабочий день кончился. Стэнли открыл дверь агентства, собираясь выйти в холл, … и получил пулю в живот!
Детектива спас (правда, ненадолго!) находящийся под свитером бронежилет. Стэнли не успел разглядеть стрелявшего, но успел выхватить пистолет.
Два выстрела слились в один. При всей своей тупости Сэнди сообразил, что второй раз стрелять в живот нецелесообразно. Поэтому (как и в случае с барменом!) он выстрелил сопернику в лоб… с тем же результатом. Уже мёртвым Стэнли Джефферсон рухнул на пол.
… Похоронили детектива в Мемфисе рядом с матерью. Без бронежилета, но в том же свитере, который он так и не перестал носить! Дольше всех у могилы задержался шериф из Гринфилда Роберт Хэккет. Уходя, он попросил усопшего:
- Прости, Стэн!

… Сэнди Кэртис был смертельно ранен в живот. Врачи опасались, что не успеют довезти его до Гринфилда. Поэтому поместили в одну из лучших больниц Мемфиса.

Голди Кэртис приехала в Мемфис, поселилась в гостиницу и каждый день хоть и не надолго, но навещала в больнице мужа. Правда, не поскупилась на оплату санитарам, врачам, сиделкам и прочим.
Но несчастному становилось всё хуже и хуже.

Вскоре шерифу пришла телеграмма от Патрика Сендса: "Герцог отказался от сотрудничества, пока жив хотя бы один из пяти фигурантов."
Роберт без труда догадался, о ком речь – Мэтью и Сэнди Кэртисы, Эб Регель, Барнаби Иствуд и Майкл Фелпс. Четверо уже мертвы, а Сэнди собирается к ним присоединиться. Осталось этого дождаться и послать ответную телеграмму Патрику Сендсу.

В одно из посещений жены Сэнди из последних сил проговорил:
- Голди, обещай выполнить мою последнюю просьбу.
- Ну, чего там у тебя ещё?! – проворчала ворчливая супруга.
- Передай Уилсонам, что их Джерри бармена не убивал!
- Во, круто! А кто же его тогда "порешил"?!
- Я!
- Ты?! А с какого перепуга?!
- Он "прозрачно намекнул", что я в постели … не очень… Ну, я и не стерпел…
- О, Господи Иисусе! – воскликнула Голди и поспешно перекрестилась. – Так тЫ уже в постели с мужиком?!!
- С бабой… С его сестрой.
- С этой шлюхой подзаборной?! Ах ты, кобель драный! Да что б ты сдох!
В ответ на последнюю просьбу Сэнди дёрнулся и … уставился на жену (точнее, уже на вдову!) невидящим взором.
Голди опешила и пробормотала:
- Ну нельзя же понимать так буквально!

Сэнди Кэртиса похоронили в Гринфилде утром 2-го февраля в семейном склепе рядом с отцом и матерью.
Голди хоть уж давно не любила непутёвого супруга, но во время похорон рыдала вполне искренне. Отплакав положенное, она вспомнила о предсмертной просьбе мужа. Никого из Уилсонов на похоронах не было, поэтому вдова подошла к беременной младшей сестре:
- Барби! Меня тут Сэнди попросил, … то есть не тут, а там в больнице… Ну, кое-что Уилсонам передать. А ты ведь у нас подружка Кэт …
- Ладно, передам. Только чтО?
- Их Джерри в истории с барменом … не при делах оказался. Его мой Сэнди … "оПРИХОДовал"!
- Скорее "оРАСХОДовал"! – уточнила Барбара. – И за что же он его, беднягу?
- За дело! Сеструхе бармена мужские качества Сэнди не приглянулись. А этот идиот об этом и ляпнул. Вот Сэнди и не сдержался! Потом-то он сдержанней стал. Я его постоянно "пилю", … то есть "пилила", что он не мужик – хоть бы пальцем тронул!
- А шериф и наш отец, получается, специально оговорили Джерри, чтобы спасти твоего Сэнди?
- Не знаю. Муж больше ничего не сказал – откинулся!   
Барбара решила, не откладывая, исполнить последнюю волю непутёвого мужа такой же сестры.
Роберт одобрил эту идею и довёз жену до подъезда Уилсонов. Дверь открыла Саманта:
- Барби, милая! Рада тебя видеть! А почему ты в траурной одежде?
- Только что с похорон Сэнди.
- Ну, к этому балбесу у меня претензий нет. Пусть земля ему будет пухом.
- Я как раз хочу поговорить с Кэт… Именно по поводу претензий…
- А она час назад в Лондон вылетела, … то есть сперва в Мемфис поездом, а уж оттуда – в Лондон. Чтобы отметить свой "двадцатник" в кругу друзей! … Точнее, одного друга, зато главного! Представляешь, нашёлся благодетель, который нас деньгами засЫпал! И это не какой-то там замухрышка, а … (страшно сказать!) … герцог! Некий Лоуренс Френсис…
(Саманта давно растрепала бы эту новость всему Гринфилду, но Кэт уговорила её подождать до тех пор, пока она ни выяснит отношения с герцогом.)
Барбара удивилась:
- Получается, Саманта, что твой супруг, впрочем, тогда ещё будущий … осчастливил ребёнком жену или дочку герцога! Зная Джерри, уверена, что инициатива исходила от этой "проказницы"!
- А вот и нет!
- Жаль, - вздохнула миссис Хэккет и пояснила. – То есть не то жаль, что Джерри Уилсон оказался кобелем, а то жаль, что я перестала разбираться в людях!
- А вот и нет! – снова воскликнула миссис Уилсон. – Пока не перестала. Мой Джерри был примерным мужем, и мне мой Джерри верен был! И герцог ему никакой не сын!
- И откуда такие сведения? – поинтересовалась Барбара Хэккет.
- Это мне сообщил черно… то есть темномазый детектив Джефферсон.
Собеседница рассмеялась:
- У тебя, Саманта, слово бежит впереди мысли! Если из цепочки "темнокожий-чернокожий-черномазый" убрать среднее звено, как раз и получится "темномазый"! … Но если герцог – не сын Джерри, а значит, не брат его и твоей дочери, тогда за какИе заслуги или услуги его сиятельство столь прилично поиздержался на Кэт?
- Дочь как раз и поехала это выяснять… Погоди, Барби! Это на какие такие услуги ты намекаешь? Уж не на сексуальные ли?
- Это не Я намекаю, а Теодор Драйзер.
- А при чём здесь опера Вагнера?
Барбара прыснула со смеху:
- Молодец, Саманта! А ведь вагнеровский "Тангейзер" и впрямь напоминает "Теодор Драйзер"! … Просто в романе нашего классика "Титан" миллионер Каупервуд полюбил девочку Беренис и много лет переводил деньги её матери. Девочка выросла, налилась соками и узнала имя благодетеля. После чего стала его любовницей!
Саманта не на шутку рассердилась:
- Ну и пусть! Если моя дочь станет любовницей герцога, я от неё не отвернусь! Это тЫ у нас, Барби, с детства с жиру бесилась! А я пожила в нищете и довольно! И мне плевать, чтО об этом остальные скажут!
- Насчёт "жира" осмелюсь возразить. Мой живот вовсе не из-за него. И пока он ещё не был заметен, Бобби говорил, что мне не помешает быть пожирней! А своей подруге Кэт я желаю счастья! Конечно, лучше через законный брак… Но даже если это не получится, желаю не повторять ошибки героини Драйзера. Беренис так и не родила своему богатому любовнику ребёнка…
- Но если Кэт родит вне брака, мы-то её поймём, но народ может не понять!
- Я даже знаю – почему! – пояснила далёкая от народа Барбара. - Народ ведь тупой!
- Но древние греки говорили, - попыталась блеснуть эрудицией Саманта, - что "глас народа – глас Бога!"
Дочь миллионера возразила:
- А я не согласна с древними … вообще-то римлянами! По мне, так "глас народа – глас убогих"!    
Она простилась с Самантой, спустилась и села в автомобиль мужа. По дороге домой сказала:
- Кэтрин уехала к своему благодетелю. Он ей, оказывается, не брат, а совершенно посторонний герцог Лоуренс ФрЕндшип.
- Френсис, - совершенно автоматически поправил Роберт.
Жена рассмеялась:
- "Дружба" "дружбой", а ведь ты это знал!
("Френдшип" в переводе с английского – "дружба")   
- Ну, знал, - пришлось признаться шерифу. – Но не думаешь ведь тЫ, милая, что супружеская верность означает обязанность говорить жене всё, что знаешь?
- Всё, что знаешь о своих любовницах! – засмеялась Барбара.
Автомобиль остановился у почты.
- Я скоро, - сказал шериф и зашёл внутрь.
Он послал Патрику Сендсу телеграмму в Лондон: "Иствуд, Фелпс, Регель, оба Кэртиса и отомстивший за отца Джефферсон мертвы. Подробности через неделю. Хэккет."
Рыжая телеграфистка сперва заупрямилась:
- Я не могу дать такую скандальную телеграмму! Меня полиция затаскает!
- Может, шерифа хочешь позвать?
- Очень хочу! Ой! Так ВЫ же, мистер Хэккет, и есть шериф!
- Молодец, Мэри! Хоть что-то ещё соображаешь! Кстати, Кэтрин около месяца назад послала похожую телеграмму без единого вопроса!
(Роберт не стал уточнять, что в тот раз телеграмму послал не знакомый телеграфистке шериф, а незнакомый негр.)
- Ладно уж, пошлю. ЧЕм я хуже Кэт? А ту телеграмму помню! Нас с Кэт из-за неё какой-то англичанин задолбал!
Шериф покинул почту и вновь повёз жену домой. По пути заметил:
- Последняя новость: Мэри Дуглас опять рыжая!
- Не совсем новость. Это событие местного масштаба уже две недели обсуждает весь Гринфилд. У этой "прелестницы" поменялся жених. Любителя брюнеток сменил любитель рыжих. Теперь остриженная наголо Мэри носит рыжий парик и отращивает натуральные рыжие волосы.
- Как только их отрастит, - предположил Роберт, - новым женихом станет любитель блондинок!

Глава 9
Когда приехали домой, Барбара сказала:
- Голди сообщила, что бармена убил не Джерри, а её Сэнди.
- Ну, убил. С кем ни бывает! – попытался отшутиться муж.
- Значит, мой отец, спасая будущего зятя, оклеветал невиновного!
- Скорее "спасая будущего внука"! Если бы Голди не была в тот момент беременна, твой отец не стал бы мараться в этой истории.
И ты, милый, всё это время заботливо оберегал меня от компрометирующей папу информации?
- Тебя и нашего будущего малыша. Ему нужна спокойная мама.
- Я буду спокойна, если ты мне всю эту историю расскажешь. Неизвестность угнетает больше, чем неприятность.
- Пожалуй, ты права, - согласился шериф.
Он рассказал жене всё, что знал про убийство бармена и дал послушать запись разговора Сендса и Джефферсона.
Барбара задумчиво проговорила:
- Как я поняла, это тЫ, Бобби, проинформировал Сэнди об угрозе со стороны Стэна?
- Правильно поняла. Осуждаешь?
- Одобрить фактическое убийство детектива я не могу, но и осуждать не вправе. Покойного Стэнли за убийство моего отца тоже не одобряю и не осуждаю. Но в одном ты, Бобби, прав. Человек, применяющий свой гипнотический дар для убийства себе подобных опасен для общества. И всё-таки, ты чувствуешь свою вину за смерть друга.
- Это чувство будет со мной до конца дней моих!
- Поэтому, чтобы уменьшить это чувство, предлагаю назвать нашего будущего малыша Стэном!
Мужественный страж порядка неожиданно зарыдал и бросился в объятия жены. Через некоторое время успокоился и спросил:
- А если будет дочь?
- То назовём её как-то иначе. Но ты же не успокоишься, пока ни будет сын.
- Успокоюсь … на пятой дочери!
Барбара уточнила:
- … Как и отец главной героини романа Джейн Остин …
- … "Гордость и предубеждение"! – закончили супруги хором.
- Тоже из кроссворда узнал? – улыбнулась Барбара.
- Из английского телесериала десятилетней давности.
 
Вскоре в другом полушарии почтальон вручил Патрику Сендсу телеграмму от его американского приятеля. Репортёр прочитал её после ухода почтальона и второй раз удивился (первый раз был при разговоре с детективом, после чего репортёр всё забыл под гипнозом).
- Ну и ну! – воскликнул он. – Выходит, что раз Стэнли оказался сыном Уилсона и за него отомстил, то благодетель – не мститель! Так кто же он? Может, ещё один сын любвеобильного Джерри Уилсона? … И при чём, всё-таки герцог?
Репортёр задумался, затем бросился к телефону и набрал номер. После взаимных приветствий сказал:
- Ваше сиятельство! В процессе нашей прошлой телефонной беседы Вы изъявили горячее желание помочь расследованию покушения на Ваше же сиятельство. Но не смогли осуществить это горячее желание из нежелания причинить ущерб пятерым относительно достойным джентльменам.
- Уж не хотите ли Вы сказать, мистер Сендс, что все пятеро ныне пребывают в ином мире?
- Нет, не хочу, так как не уверен в существовании иного мира. Но хочу сказать (и даже говорю), что все пятеро ныне уже не пребывают в имеющемся мире, в существовании которого я уверен.
- Надеюсь, Вы будете столь любезны, что перечислите имена усопших?
- Я даже буду более любезен. Перечислю не только их имена, а именно: "Барнаби", "Майкл", "Эб!", "Мэтью" и "Сэнди", но даже их фамилии: "Иствуд", "Фелпс", "Регель", "Кэртис" и ещё один "Кэртис"! Если Ваше сиятельство потребует справки о смерти всех пятерых, то хоть и не сразу, но смогу раздобыть справки о смерти четверых и о пропаже без вести Майкла Фелпса после падения в Гудзон с Бруклинского моста. Все подробности будут через неделю. Тогда позвоню ещё раз. Спокойной ночи, Ваше сиятельство!
- Постойте, Патрик! – воскликнул герцог. – Справок не надо, всё равно им не верю, … зато верю Вам! … И ещё одно! Завтра я в узком кругу отмечаю двадцатилетие дорогого мне человека. Приглашаю Вас в полдень.
- ПочтУ за честь, Ваше сиятельство!

Утром 3-го февраля Патрик навестил полицейского друга:
- Питер! Прочти телеграмму от своего гринфилдского коллеги!
Роббинс прочитал и прокомментировал:
- "Допрыгался" твой "шоколадный" собеседник! Значит, он не исполнитель воли мстителя, как ты, Патрик, предполагал, а сам мститель! … Но кто же тогда благодетель? Уж не твой ли гостеприимный герцог?
- Я уж об этом думал. И склонен считать, что именно он!
- А о мотиве такой, мягко выражаясь, благотворительности ты думал?
- Тут даже думать не надо. Достаточно хоть раз взглянуть на эту златокудрую "телеграфную" фею!
- К счастью, я на неё не глядел, - хмыкнул Роббинс, - и мой мозг (в отличие от твоего!) не парализовало! Патрик, дружище! Ты же упустил очевидное: благодетель начал свои благодеяния 10 лет назад, когда Кэт была ничем не примечательной девчонкой, разве что рыжей!
- Не упустил, а тщательно обдумал. Герцог – натура впечатлительная, одухотворённая. Ещё 10 лет назад он разглядел в этой неказистой девчонке будущий бриллиант!
- Тогда уж огненный агат! – усмехнулся старший инспектор, которого Патрик после визита за океан информировал о цвете волос божественно прекрасной телеграфистки. – Этот минерал имеет рыжий цвет!
- Не знаю, как в жизни, а в литературе подобная благотворительность с дальним прицелом описана, - заметил Сендс. - В трилогии американца Драйзера. И вчера эта гипотеза подтвердилась. Герцог пригласил меня на сегодня в полдень отметить, как он выразился, "двадцатилетие одного дорогого мне человека". Не удивлюсь, если сей "дорогой мой человек" окажется женского пола по имени Кэтрин.
- А я не удивлюсь, если по фамилии "Уилсон"! – усмехнулся старший инспектор… А меня герцог, естественно, не пригласил?!
- Увы! Он бы и меня не пригласил, если бы я первый ни позвонил.

В полдень приглашённый репортёр явился к герцогу. Перед началом трапезы аристократ предложил тут же в столовой помериться силами в шахматы.
… "Чаша весов" стала постепенно склоняться в пользу чемпиона редакции Патрика Сендса.
Тут вошёл лакей и произнёс:
- Ваше сиятельство! К Вам явилась (правда, без предупреждения и без приглашения) некая рыжая американка. Назвала себя …
(О том, что гостья американка лакей догадался исходя из её акцента и из её же взятки в американских долларах, о чём речь впереди, хоть дача взятки уже позади.)
- … Кэтрин Уилсон!! – хором воскликнули оба шахматиста.
- Да-а… А откуда вы … оба …?
- Ваше сиятельство! – воскликнул репортёр. – Предлагаю ничью!
- Категорически не согласен! Я сдаюсь.
- Как будет угодно Вашему сиятельству. Надеюсь, в этом чудесном особняке имеется запасной выход?
- Прежде, чем Вас, мистер Сендс, туда проводят, предлагаю Вам и мистеру Роббинсу, которого я, каюсь, забыл пригласить вместе с Вами на (увы!) так и не состоявшийся обед, … так вОт… я предлагаю Вам обоим отметить двадцатилетие моей гостьи ужином в приятном обществе … друг друга! Примите уверения в искреннем почтении.
"Жмот!" – подумал репортёр и, простившись с герцогом, пошёл за лакеем.
Вслед раздался голос лорда:
- Мисс Уилсон я приму в своём кабинете.

За десять минут до этого Кэтрин Уилсон подошла к особняку герцога Лоуренса Френсиса. Она с восторгом взирала около минуты на изящное роскошное здание, затем постучала в дверь.
Лакей видел в окно, как скромно, хоть и изящно одетая провинциалка в шляпке (лицо которой ему показалось смутно знакомым) взирает с немым восторгом на особняк его хозяина.
"Попрошайка!" – решил он.
Наконец, девушка осмелилась постучать в дверь, причём довольно робко.
Лакей открыл дверь и без церемоний спросил:
- Чего надо?
- Добрый день! Я хотела бы побеседовать с герцогом Лоуренсом Френсисом, - ответила девушка с неанглийским акцентом.
- Его сиятельство подаёт милостыню по пятницам, а сегодня воскресенье.
Девушка "вспыхнула", но сдержалась и с достоинством ответила:
- А я подаю её как раз по воскресеньям!
И она протянула опешившему грубияну банкноту в 100 долларов.
- Премного благодарен! – воскликнул одарённый (не талантами, а деньгами!), пряча банкноту в карман. – Как Вас представить его сиятельству?
- Кэтрин Уилсон.
- Непременно доложу. Правда, в настоящий момент у герцога посетитель.
- Доложите обо мне после его ухода.
- Нет-нет! Этот скряга не подал мне ни шиллинга! Поэтому о Вашем визите доложу немедленно!
Прошло четверть часа, и лакей сообщил:
- Его сиятельство ждёт Вас в кабинете.
- А предыдущий посетитель ещё не ушёл?
- Ушёл … через чёрный ход… И покорно прошу взять назад банкноту.
- Она фальшивая?! – предположила Кэтрин.
- Вам виднее. Она Ваша же.
- Это гЕрцог просил вернуть?
- Его сиятельство об этом не знает и, смею надеяться, не узнает! Просто лИца, известные его сиятельству, поборами не облагаются!
Девушка взяла банкноту, пошла за лакеем и на ходу сняла шляпку. На повороте коридора "экскурсовод" взглянул на идущую следом, увидел прекрасные золотые волосы и потрясённо воскликнул:
- Вспомнил!
- А Я Вас, к сожалению, не помню.
- Сейчас поймёте, - заверил лакей, и они свернули в коридор, ведущий к кабинету герцога. Он был уставлен картинами, изображающими предков его сиятельства. С одного из полотен взирала … Кэтрин Уилсон, одетая в баснословно дорогой наряд и усыпанная драгоценностями.
- И кто же это, если не секрет? – поинтересовалась провинциалка, глядя на это великолепие.
- Именно секрет, причём для всех! Но Вам его сиятельство, может быть, этот секрет раскроет.
Лакей вошёл в кабинет и торжественно доложил:
- Кэтрин Уилсон!
- Пусть войдёт, - распорядился лорд Френсис.
Лакей вышел и негромко сказал:
- Пожалуйте в кабинет, Ваше, надеюсь, будущее сиятельство!
- Кэтрин вошла и, робея, проговорила:
- Добрый день, Ваше сиятельство.
Герцог, робея не менее гостьи, произнёс:
- Здравствуй, Кэтрин. Рад впервые в жизни увидеть тебя живьём!
- Живьём я проигрываю замечательной картине в коридоре.
- Если и проигрываешь, то только в стоимости тряпок и побрякушек! Но это не повод для критики. 
- Позвольте начать первой.
- С удовольствием. Ведь обычно дамы начинают без позволения и не могут закончить, даже если их просят.
- Постараюсь остановиться по первой же просьбе.
- Моя первая просьба несколько иная, - улыбнулся герцог. – Присаживайтесь, мисс Уилсон.
Девушка села и начала:
- Десять лет назад мой отец Джерри Уилсон был обвинён в убийстве бармена. Согласно обвинению дело происходило так. Отец где-то напился до неприличного состояния (и это при том, что за все годы я не видела папу не то, что пьяным, но даже выпившим!). Затем явился в бар гостиницы и потребовал добавить. Бармен заявил, что обслуживает бУдущих пьяниц, а не уже "набравшихся". Слово зА слово – возникла ссора. Бармен выхватил пистолет и велел отцу убираться. Папа (опять-таки по версии следствия) вывернул собеседнику руку, схватил пистолет и выстрелил своему визави в лоб. Затем в ужасе от содеянного, бросил орудие убийства и выбежал из бара. Далеко, естественно, не убежал и через час был арестован.
- Позволю себе перебить, - позволил себе герцог, - но из твоих слов следует, что после убийства домой Джерри не заходил.
- Может, и заходил, но никого не застал – я была в школе, а мама – в ателье. Она до Ваших благодеяний там портнихой работала. А потом уже дОма подрабатывала. У Вас, Ваше сиятельство, видимо, есть сведения, что после убийства папа дома бЫл?
- Не знаю, был или не был, но был туда отправлен.
- В ранге убийцы?! – усомнилась Кэтрин.
- В ранге свидетеля, … который ничего не видел! Подробнее я этой темы коснусь, когда придёт моя очередь.
    - В ходе следствия мама добилась свидания с мужем. Папа объяснил маме (а потом повторил на суде), что напился впервые в жизни с горя, так как его бросила любовница. Имя её не назвал, так как она замужем. Впрочем, впоследствии суд и не стремился отыскать эту (как я поняла – мифическую!) любовницу. Я расспросила маму о деталях разговора и поняла, что папа ей лгал.
- Если не секрет, то какие это детали? – заинтересовался герцог.
- Он не смотрел маме в глаза, горячо доказывал, что говорит правду, слишком уж облегчённо вздохнул, когда мама перевела тему разговора. Но главное – смотрел вправо! А я незадолго до этого читала в газете, что человек, говорящий правду, смотрит влево, а лжец смотрит … как мой папа при разговоре с мамой… Причина, по которой папа оболгал самогО себя, думаю, понятна и лежит на поверхности. Ему пригрозили, что если не будет сговорчив, то убьют жену и дочь. Несмотря на отдельные разногласия, папа любил маму, а уж меня – больше жизни!
Девушка несколько секунд крепилась, но не выдержала и разрыдалась.
Герцог бросился осушать слёзы любимой. Но пока та пребывала в статусе гостьи, делал он это не поцелуями, а … носовым платком.
Усилием воли Кэтрин взяла себя в руки:
- Простите, Ваше сиятельство. Я не истеричка, но некоторые вещи воспринимаю болезненно… На суде были оглашены результаты экспертизы. На пистолете были отпечатки пальцев бармена и папы. Это и не удивительно. Раз уж папа согласился сотрудничать со следствием, то он взял в руки пистолет, который раньше в глаза не видел. Подозреваю, что убитый бармен этот пистолет не видел не только до своей смерти, но и после! А уж "взял" его в руки, будучи покойником. Для солидности провели даже баллистическую экспертизу, доказывающую, что бармен был убит именно из этого пистолета. Я, правда, подозреваю, что всё-таки не из этого. Так как сразу после экспертизы тело бармена по просьбе безутешной вдовы было спешно (ещё до начала процесса) кремировано… Мама считала виновными в убийстве Регеля и Кэртиса, но побоялась говорить это в суде, не имея доказательств. Свидетелями (хотя я уверена, что лжесвидетелями!) были вроде бы уважаемые люди – главный богач нашего Гринфилда Эб Регель, шериф Мэтью Кэртис и ещё два постояльца гостиницы. Судя по поведению, первые двое врали более умело, вторые – менее. Присяжные, безусловно, были людьми честными. Они (как стало известно в дальнейшем из светских сплетен) заметили неестественное поведение двух свидетелей-постояльцев. Если бы адвокат был толковым, он бы "расколол" этих горе-свидетелей. Но на хорошего адвоката денег не было, и выделили государственного. Впрочем, эти негодяи подкупили бы и хорошего адвоката.
Тут слушатель не удержался от комментария:
- В зале был хороший адвокат … среди зрителей. Но если бы он попытался заменить своего, подозреваю, и впрямь подкупленного коллегу, то да, поймал бы свидетелей на противоречиях. Но тогда заседание суда прервали бы по техническим причинам, а адвоката убедили бы замолчать … возможно – навеки! … Продолжай, Кэт.
    - Экспертизы были столь убедительны, а признание обвиняемым вины столь горячим, что папу, несмотря на все "шероховатости" процесса приговорили к электрическому стулу.   
- А ты, Кэтрин, разделЯла мнение матери об истинных убийцах? – спросил герцог.
- Разделяла, даже создала по её просьбе гипотезу об истинном (на мой взгляд) мотиве убийства.
- Поделишься?
- С удовольствием. Вы, Ваше сиятельство, будете вторым после мамы слушателем.
- Неужели твоя мама не хотела поделиться этой гипотезой с подружками?
- Очень хотела, но ещё больше боялась! … Итак, приступаю. То, что Регель и Кэртис – люди не идеальные, ни для кого не секрет. Но бармен Билл Кроу, согласно моей гипотезе, "нарыл" на них (или на одного из них) что-то конкретное. И будучи человеком не великого ума, стал этих негодяев шантажировать, чем и подписал себе смертный приговор. Свидетелей заранее подкупили, а папу заранее запугали и вынудили впоследствии себя оговорить. Затем все участники "спектакля" (точнее, трагедии!) собрались в баре, и бармена, наконец-то, благополучно застрелили.
- Не могу признать эту версию верной, - проговорил герцог, - но не могу не признать её логичной!
- Причина моей ошибки – женская логика?!
- Недостаток информации.
Девушка улыбнулась:
- А это, как и недостаток "тряпок и побрякушек" – "не повод для критики".

Глава 10
(Продолжение беседы провинциалки с герцогом)
Лорд в восторге вскричал:
- Кэтрин! Ты просто прелесть! … Прости, что перебил.
- Такие перебивания любая дама простит! Но не будем отвлекаться. То, что папу приговорили к смерти – гнусно и чудовищно, хотя и понятно. Негодяи спасали шкуру настоящего убийцы. Но то, что папу согласно приговору казнили – акт бессмысленной жестокости, который даже понять нельзя. Ведь в приговоре не был указан срок приведения его в исполнение. Этот срок можно было затягивать хоть до бесконечности, … то есть до его смерти от старости. Негодяи даже могли (зная невиновность папы) организовать ему побег. Но они предпочли решить проблему кардинально: нет человека – нет проблемы! … Но справедливости ради в мою гипотезу два человека не вписываются. И они же не вписаны в документы процесса по делу об убийстве бармена, так как ни единым словом на суде не упоминались.
- Когда придёт моя очередь говорить, - заверил герцог, - я поведаю, какую роль в этом деле сыграл Сэнди Кэртис и … не сыграл я!
Кэтрин кивнула, давая понять, что фигуранты указаны верно. Затем продолжила:
- Про приведение приговора в исполнение было сообщено в местной газете. Почти через месяц, точнее, ровно десять лет назад пришло письмо от анонимного благодетеля. Он поздравил меня с десятым днём рождения и заявил, что является моим якобы братом по отцу.
- Кэтрин! Пользуясь случаем, от души поздравляю тебя со следующей круглой датой! Надеюсь, очень скоро мы это событие отметим… Но почему ты сказала "якобы"?
- Моя мама решила отблагодарить благодетеля и (хоть и с большим опозданием!) наняла в прошлом году детектива Стэнли Джефферсона из Мемфиса. Тот провёл расследование и, когда мама недавно ему позвонила, сообщил некоторые результаты. Полную информацию хотел дать в отчёте, но не успел. Сразу после телефонного разговора его застрелил прямиком в лоб… так и не упомянутый на суде Сэнди Кэртис. Правда, и детектив его тоже!  Вчера должны были быть похороны. Детектив успел сообщить маме анкетные данные и титул благодетеля, а так же то, что он (то есть благодетель, а не детектив) … не сын Джерри Уилсона. Так же, как и Вы "пользуюсь случаем", … чтобы поблагодарить Вас, Ваше сиятельство, за материальную поддержку нашей семьи! Она позволила нам сперва выжить, а в последние годы – жить! Собственно говоря, выяснение мотивов Вашей (на первый взгляд немотивированной) благотворительности и является целью моего визита. На кое-какие мысли наводит мой портрет в коридоре, но не хочу делать поспешные выводы. Ведь это может быть вовсе не то, что я подумала в первый момент.
- А всё-таки, что ты подумала?
- Я лучше расскажу не то, что подумала сразу, а то, что придумала только что. На мой нескромный взгляд это более занятно.
- Я весь внимание!
- По моей (правда, голословной) версии никакой Вы мне, Ваше сиятельство, не брат, а … впрочем, по порядку. На картине изображена не я, а … моя бабушка по отцу! Моя мать Саманта … тогда ещё Смит (автор предупреждает, что совпадение с любимицей Андропова Самантой Смит, которая в описываемое время ещё не родилась, случайно) покинула ненадолго родной Гринфилд и устроилась в Лондоне служанкой к герцогу Френсису, супруга которого и изображена на портрете. Сын герцога юный обормот Ларри вряд ли полюбил невзрачную заокеанскую провинциалку, но от скуки проявил к ней своё похотливое внимание. Когда от этого внимания у бедняжки начался токсикоз, герцог её уволил (возможно, даже что-то незначительное заплатив). Будущая мать с будущей мной вернулась в Гринфилд. Благородный Джерри Уилсон, с детства безнадёжно влюблённый в Саманту, предложил ей руку, сердце и отцовство будущего ребёнка. Он, как любой нормальный мужчина, хотел иметь и собственных детей, но … не судьба! Роды его жены были тяжёлыми, и врачи сказали маме, что у неё больше не будет детей. (Кстати, это на сАмом деле было так. Но вернёмся к моей версии.) Отчим Джерри, официально считающийся отцом, любил меня, как родную дочь. Если бы историю можно было переиграть, и на казнь за убийство осудили бы не Джерри, а Саманту Уилсон, то мама могла бы перед казнью признаться мне, что Джерри – не родной отец. Тогда после казни я объяснилась бы с ним в любви. Мы сбежали бы в другой штат, я поменяла бы фамилию и обвенчалась с любимым. А потОм одарила бы его детьми, которых он так и не дождался от Саманты… (Слушающий гостью герцог от восторга аж рот открыл!) … По крайней мере, моя версия (естественно, без переигрывания истории с выдуманной заменой казнённых друг на друга) объясняет сходство портретов. Ведь Ваша мать, Ваше сиятельство – моя бабушка! В завершение этой версии логично сказать: "Здравствуй, папа!"
(Автор советует девушке, которую старший по возрасту мужчина "приветствует" самым популярным русскоязычным выражением "… твою мать!", отвечать так же, как предложила Кэтрин: "Здравствуй, папа!")   
Герцог потрясённо воскликнул:
- Ну, Кэт! Ну и выдала! Наша великая писательница Джейн Остин отдыхает! А с ней заодно все три сестры Бронте! И это ты выдумала на ходУ?
- Ничего сложного, Ваше сиятельство. Всё логично вытекает одно из другого.
- Всем бы мужчинам такую логику, как твоя женская! … Или хотя бы некоторым… Твоя версия снова логична и снова (к сожалению!) ошибочна. Если бы ты, Кэт, была моей дочерью, я был бы самым счастливым отцом на свете! А так … не стал самым счастливым отцом и … не стану самым счастливым … впрочем, не буду забегать вперёд. Продолжай.
- Три года назад я стала получать от Вашего сиятельства столь крупные суммы, что могла не работать. Но всё-таки устроилась телеграфисткой. Счастлива, лорд, что именно Я послала телеграмму, которую продиктовал шериф Мэтью Кэртис и которая спасла Вашу жизнь. Этим он хоть частично компенсировал ту незавидную роль, которую сыграл в жизни (точнее, в смерти!) моего отца. Ну, а затем шериф Кэртис застрелил Регеля и застрелился сам. Причина непонятна. Могу, конечно, предложить бредовую версию гипноза. Но сегодня все мои версии неверны… Ну, про расследование Джефферсона и его фатальный "обмен любезностями" с Сэнди Кэртисом я уже говорила… Пожалуй, всё.
- Принимаю, Кэт, условную "эстафетную палочку", - заговорил герцог. – Итак, родился я 35 лет назад в этом же особняке. В детстве меня и впрямь звали, как и сказано в твоей версии, Ларри Френсисом. Однако, хоть я и был юным, но обормотам не был. К женщинам тогда (да и сейчас!) относился с уважением, хоть их и не идеализировал. Саманта Смит никак не могла родить мне внебрачную дочь. Хотя бы потому, что я женился бы на матери своего ребёнка сразу после обнаружения беременности и невзирая на мнение светского общества вообще и родителей в частности! Но никакая Саманта мне не угрожала – хотя бы, опять-таки, потому, что мама не брала в дом служанок младше сорокА лет. Она таким образом оберегала нравственность, причём не столько маркиза, сколько герцога! Когда я учился на адвоката, мама скончалась. Безутешного вдовца очень скоро стала утешать на правах живущей в доме любовницы вульгарная девица с высокими запросами и низким интеллектом. При всей тупости она поняла, что я её раскусил. Видимо, подруги ей посоветовали, и прелестница стала действовать по методике жены библейского Потифара, о которой наверняка даже не слышала. Сказала папе, что такой-сякой Ларри её постоянно домогается, а она хоть и из последних сил, но ему отказывает. Папа, ясное дело, не возрадовался и посоветовал мне убираться подальше. В отличие от библейского ревнивца отец не только не бросил меня в тюрьму (как тот поступил с прекрасным Иосифом), но даже дал денег на раскрутку. Только велел придумать себе псевдоним.
Тут герцог заметил, что слушательница хочет что-то сказать, но не решается. Он вопросительно взглянул на девушку, и та решилась:
- Для нового псевдонима было бы логично поменять местами Ваши имя и фамилию!
- Приятно иметь дело с единомышленницей! (Собеседники не могли знать, что эту же фразу сказал другой жених другой невесте в другом городе – Роберт Хэккет Барбаре Регель в Мемфисе.) Я так и поступил. Вскоре закончил учёбу и получил подлинный диплом на имя Лоуренса Френсиса, но в Мемфис прибыл с фальшивым дипломом на имя Френсиса Лоуренса. Вместе с товарищем по обучению уроженцем Мемфиса Стивеном Голдбергом я открыл адвокатскую контору. За два года она без ложной скромности стала одной из престижнейших в Мемфисе… Как-то нам позвонил известный в деловых кругах богач Эб Регель из Гринфилда. Его дочь Голди выходила замуж за Сэнди Кэртиса, сына местного шерифа. Зная предосудительные наклонности жениха, она попросила так составить брачный контракт, чтобы этот пьяница и бабник ходил по струнке! Я согласился и приехал в Гринфилд. Вскоре в гостиницу, где я остановился прибыли отец невесты Эб Регель и отец жениха Мэтью Кэртис. Контракт был быстро и, как всегда, качественно составлен и подписан всеми тремя. Подписи жениха и невесты планировалось получить потОм. Затем пошли в бар гостиницы отметить это событие. Собеседники хорошо приложились к спиртному, я же ограничился шампанским и отдал должное неплохой закуске… Вдруг в бар вошёл какой-то субъект и стал препираться с барменом. ЛицА скандалиста я не видел, так как сидел спиной к стойке. На лицах моих собутыльников отразилась неприязнь, а Регель достал из портфеля брачный контракт и уже потянулся к ручке. Я догадался, что богач хочет дать контракт на подпись будущему зятю… Вдруг раздался выстрел и топот ног. Я обернулся, но увидел лишь закрывающуюся дверь. Бармен был убит выстрелом в лоб… Ты, Кэт, правильно хочешь, хоть и стесняешься, сказать, что детектив Джефферсон, как ты мне и говорила, был убит таким же выстрелом. Правда, в другой лоб, но тем же убийцей, … который уже не остался безнаказанным! (При этих словах слушательница кивнула.) … Надо признать, что в эту пренеприятную минуту (точнее, не в эту, а в ту, десятилетней давности) шериф повёл себя решительно и профессионально – велел всем оставаться на местах, отыскал табличку "Бар закрыт на мероприятие", повесил её с внешней стороны и вернулся в бар. Мистера Джерри Уилсона шериф "убедил", что его вообще не было в баре, а затем велел убираться домой… Поэтому я тебя, Кэт, и спросил, был ли твой отец после убийства дОма… Меня и двух других постояльцев гостиницы Мэтью Кэртис попросил не предпринимать никаких действий и возвратиться в свои номера, что и было исполнено. Двое из свидетелей убийства были ненадёжными – я и мистер Уилсон. Таких можно либо убить, либо подкупить. Убить меня было очень нежелательно – известный в Мемфисе адвокат, полиция постарается найти убийцу, да и компаньон Голдберг наверняка наймёт частного детектива. Поэтому меня планировалось подкупить. Джерри Уилсона было проще убить – уж слишком он был честен для лжесвидетеля. Однако негодяи нашли более изящное решение – не убивать, а … назначить убийцей! А если (точнее, "когда") обвиняемый не согласится с отведённой ему незавидно ролью, то шантажировать угрозой расправиться с его семьёй! Это ты угадала верно, впрочем, как ты же справедливо заметила, угаданное лежит на поверхности… Скорее всего, автором этого дьявольского плана был будущий тесть убийцы Эб Регель… Первым делом два высокопоставленных (по крайней мере, для Гринфилда) негодяя "обработали" свидетелей-постояльцев, превратив их в лжесвидетелей. Информацией о количестве полученных теми "серебренников" я не располагаю, но думаю, взяткодатели не сильно поиздержались. Затем Регель и старший Кэртис явились ко мне. Они доходчиво объяснили расклад. Невезучий Джерри Уилсон всё равно обречён и будет предан суду за якобы убийство бармена. Сэнди Кэртиса в баре как бы не было. Меня, адвоката Фрэнка Лоуренса, тоже там не было. Я должен уехать из города и не предпринимать никаких шагов, мешающих будущему процессу. Если соглашусь на эту гнусность, то получу отступные. Если же нет, то никто не узнает, каким честным был покойный адвокат! … Мисс Уилсон! Я могУ рассчитывать, что Вы, будучи моей гостьей, не опУститесь до рукоприкладства по отношению к заслужившему это хозяину?
- Ваше сиятельство! Вы намекнули, что предстоит празднование моей круглой даты. Поэтому обещаю до окончания трапезы рукоприкладство не применять. После же её окончания – в зависимости от количества и качества предложенных блюд… А пока смело продолжайте.
 - Ценю, Кэтрин, твой юмор, но мнЕ тогда было не до смеха! Я сразу понял, что несчастный Джерри Уилсон и впрямь обречён! Передо мной не стоял выбор: моЯ жизнь или жизнь Джерри Уилсона… А теперь о главном. Кэт, милая! Ты самая потрясающая девушка, встреченная мной на жизненном пути. Я готов делить с тобой горе и радость, готов бросить к твоим ногам всё, что имею…! И я должен быть честен с самым дорогим мне человеком: если бы такой выбор был, я бы выбрал жизнь … самогО себя! (При этих словах девушка посмотрела на правдолюба каким-то странным взглядом.) Знаю, что этих циничных слов ты мне никогда не простишь!
Возникла пауза, во время которой девушка должна была по замыслу говорившего опровергнуть эти слова и, возможно, похвалить его за правдивость. Но Кэтрин промолчала, и на её прекрасном лице не отразилось никаких эмоций. Герцог подумал, что невеста ему отказала. Он вздохнул и проговорил:
- Но деньги я тебе буду переводить по-прежнему.
Кэтрин, смущаясь, ответила:
- Ваше сиятельство! Я не проверяла свой счёт, но думаю, на него уже пришли или скоро придут очередные тридцать тысяч. По идее, как только Ваше инкогнито раскрылась, я должна была отменить последующие выплаты. Я же набралась наглости и прошу в будущем году повторить их ещё раз – последний. Хочу получить высшее образование и устроиться на более высокооплачиваемую работу… А пока продолжайте Ваше повествование.
- А там и продолжать почти нечего. Уехал из Гринфилда и стал ежегодно выплачивать деньги семье человека, которого я молчаливо позволил казнить. Три года назад отец умер, и я стал из маркиза герцогом. Материальный достаток резко возрос, мои выплаты – соответственно тоже.
- А как сложились взаимоотношения с "Зулейкой"?
- С кем?!
- С "женой Потифара".
- Слава Богу, до этих взаимоотношений не дошло! Папа обещал этой шлюхе, что женится на ней через год после смерти мамы. Ну, она и расслабилась … с папиным секретарём! Слуги об этом проинформировали хозяина, после чего несостоявшаяся герцогиня вылетела из особняка, как пробка из бутылки! … В заключении могу добавить, что все пятеро виновных в смерти твоего отца мертвы, но подробности будут только через неделю… Вроде, всё?
- Если не считать историю создания портрета, о которой расспрашивать, видимо, нетактично, то всё.
- Если тебе, Кэт, недостаточно уже прозвучавших комплиментов в свой адрес, то могу добавить. В сентябре минувшего года ныне усопший Эб Регель с размахом справлял своё пятидесятилетие. Были приглашены журналисты, в том числе из Мемфиса. Одного из них ты так очаровала, что он разразился в своём мемфисском журнале статьёй с цветной фотографией.
- Помню эту статью. И название эпатажное: "Синдерелла из Гринфилда". Но картина не является копией фотографии. А сходство со мной потрясающее!
- Это потому, что картина (если не придираться к антуражу), всё-таки точная копия, … но с другой фотографии! Мой бывший мемфисский компаньон Стивен Голдберг увидел фотографию в журнале и подумал, что мне это будет интересно. Он связался с журналистом, раздобыл все снимки и послал их мне в Лондон. Не влюбиться в тебя, Кэт, с первого взгляда невозможно, и я не стал исключением. Ну, а когда прочитал в статье твою блестящую полемику со "светскими леди" вашего захолустья, вообще впал в экстаз и выпал в осадок! … Как, кстати, и худОжник, создавший сей шедевр. Но его визитку я тебе не дам. Парень он разведённый и считающий себя свободным, но его служанка на седьмом месяце… Но не подарить тебе фотографию этого портрета я не могу.
- Премного благодарна! – проговорила героиня полотна, кладя фотографию в сумочку. – Буду молиться, чтобы ни одна дама Гринфилда, глядя на этот снимок (особенно на антураж), ни умерла от зависти!
Девушка подумала, что лорд будет уверять, что с Гринфилдом покончено. Вместо этого герцог проговорил:
- Мне должно быть стыдно! Обещал отметить знаменательную дату, а сам кормлю голодную девушку разговорами об искусстве… Прошу в столовую.
Когда они проходили мимо пресловутого портрета, Кэтрин заметила:
- Лондонцы, думаю, столь тактичны, что ни разу не спросили, кто изображён на этом полотне.
- Попадались иногородние, - ответил герцог, - которые это спрашивали. Я им отвечал, что это моя недостижимая мечта!

Наконец-таки они пришли в столовую и начался "пир горой".
Герцог мысленно заметил, что гостья повторяет его движения. Кэтрин тоже заметила, что он это заметил. Поэтому виновато проговорила:
- То, что я не обладаю хорошими манерами, может быть, и непростительно, но объяснимо. У нас, провинциалов, главное – не кАк есть, а чтО есть.
Насытившись вволю, гостья молвила:
- Ваша сиятельство! Висевшая над Вами последнее время обещанная возможная угроза с моей стороны миновала. Количество и качество предложенных Вами блюд превзошли мои самые смелые ожидания. Поэтому угроза рукоприкладства с моей стороны миновала окончательно! Честно говоря, эта угроза была только в Вашем богатом, как и Вы сами, воображении!  В отличие от эксцентричной Голди, я никогда не решаю возникшие проблемы "мануальным" способом.
… Наконец, пришла пора прощаться.
- Кэтрин, милая! – произнёс с чувством герцог. – Твой светлый образ навсегда останется в моём сердце!
- Скорее, яркий образ! – уточнила рыжая красавица. – Мне тоже, Ваше сиятельство будет трудно забыть Вас, … но я не боюсь трудностей!
- У тебя обратный билет до Мемфиса есть?
- Увы! По глупости не подумала, что он понадобится.
При этом девушка мысленно уточнила: "То есть по глупости подумала, наивная, что он мне не понадобится!"
Герцог протянул гостье несколько банкнот:
- Позволь в честь отмеченной даты оплатить твою обратную дорогу.
- Ну, разве что в честь даты! …
Гостья взяла деньги, простилась с хозяином и даже кокетливо помахала ему рукой. Лакей повёл её к выходу. Когда он уже закрывал дверь, девушка проговорила:
- Наша общая мечта (увы!) так и не сбылась. Его сиятельство так и не предложил мне стать "её сиятельством"!

Глава 11
Прошло четыре часа. Герцог в присутствии лакея изрёк:
- Замечательная девушка! Она даже отказАла мне с таким тактом, что я не обиделся… Хотя и не обрадовался!
- Странно, - ответил слуга. – А мне она сказала нечто иное.
- А точнее?
- Если уж совсем точно, то это будет так: "Его сиятельство так и не предложил мне стать "её сиятельством"!"
- Но если бы я предложИл, - воскликнул герцог, - то получил бы отказ!
- Тогда позвольте мне, Ваше сиятельство, сказать её предыдущую фразу.
- Позволяю, не томи!
- "Наша общая мечта (увы!) так и не сбылась!"
- А какая у меня с тобой общая мечта? – не понял герцог.
- Не у меня с Вашим сиятельством, а у меня с мисс Уилсон… Не пугайтесь. Мы не друг о друге мечтали. Просто, когда я привёл гостью к Вам в кабинет, то "обозвал" её "Ваше, надеюсь, будущее сиятельство". Это и была наша общая мечта, которая не сбылась.
Герцог бросился к телефону и позвонил в аэропорт Хитроу:
- Когда у Вас ближайший рейс на Мемфис?
- Завтра в 9.20.
- А когда был прошлый рейс?
- Четыре часа назад.

Герцог выскочил из особняка и вскочил в свой "Ягуар".    
… Когда он вбежал в зал ожидания аэропорта Хитроу, то сразу увидел рыжую шевелюру. Кэтрин Уилсон что-то увлечённо писАла в тетради.
- Ещё раз привет! А ты, Кэт, молодец! Время зря не теряешь!
- Готовлюсь к вступительным экзаменам в Университет Мемфиса.
- Я тут, собственно говоря, по поводу твоего прощального диалога с лакеем. Он утверждает, что ты ожидала от меня брачного предложения.
- Да, ожидала. А как ещё должна была поступить хищная провинциалка, мечтающая пустить на ветер состояние доверчивого аристократа?! Но не обломилось  авантюристке! ТАк ей, влюблённой дуре, и надо!
- Ты сюда уже влюблённой приехала?
- Я приехала благодарной. Мама сообщила после разговора с детективом, что наш благодетель – лондонский герцог Лоуренс Френсис, и что он никакой не сын Джерри Уилсона. Я быстренько "состряпала" как всегда неверную историю. Будто бы престарелый герцог, будучи проездом в Гринфилде, посетил процесс над Джерри Уилсоном и был очарован его молоденькой дочкой (подобно тому, как другой миллионер Фрэнк Каупервуд из трилогии Драйзера влюбился в юную Беренис). Меня даже позабавило, что "Фрэнк" – сокращение от "Фрэнсис", а мой благодетель – тоже "Фрэнсис", хоть у него это не имя, а фамилия. Герцог прикинулся моим братом по отцу и стал меня … баловать подарками ко дню рождения по пять тысяч баксов каждый. А с 1960 года шестикратно увеличил своё похотливое благодеяние, так как я уже начала созревать. В ближайшее время (по моей, повторяю, ошибочной версии) герцог планировал открыть как бы случайно своё инкогнито, после чего я должна была прибежать к нему в постель, подобно тому, как Беренис прибежала в постель Каупервуда. Направляясь в Лондон, я планировала поставить "лондонского мечтателя" на место и отказаться от всех его последующих благодеяний. Возвращать уже выплаченные суммы я не собиралась, так как в цивилизованном обществе не принято возвращать подарки… Прибыв в особняк на Флит-стрит и увидев не вымышленного, а настоящего герцога, … Хотя, нет! Сперва я увидела свой портрет. Это меня так растрогало, что я решила скрасить старость человека, который меня так любит, … если он, конечно, догадается узаконить эту любовь. Это уже потОм я догадалась, что герцог может быть женат.
- Но сейчас, Кэт, ты уже так не думаешь?
- Не исключаю такую возможность. И Ваши многочисленные объяснения в любви тоже не исключают её. Это как в романе "Джен Эйр". Герой (кстати, тоже аристократ) любит героиню (кстати, тоже простолюдинку) и при этом женат … на душевнобольной. Если в нашем случае будет то же самое (не придираясь к "душевнобольной"), то я поступлю так же, как и героиня Шарлотты Бронте, а не как "шлюхастая" героиня Теодора Драйзера. (Слушатель понял, что девушка собирается отказать  женатому аристорату, подобно Джен Эйр, а не согласиться, подобно Беренис Флеминг.)
- Успокойся, дорогая! Нет у меня жены и не было. До 32-ух лет искал свой идеал, а после письма Стивена Голдберга с твоими снимками перестал искать. Можешь отгадать, почему перестал?
- Напрашивается ответ: потому, мол, перестал, что нашёл свой идеал в моём лице … и не только в лице, но и в родственной душЕ. А то, что напрашивается, вызывает сомнение.
- И впрямь родственная душа! И какой же правильный ответ?
- Думаю, Ваше сиятельство, всё дело в Ваших сиятельных интеллигентских комплексах. Внушили себе, что я Вам не прощу пассивное соучастие в убийстве папы. Поэтому ждёте, когда я "выскочу" за кого-нибудь замуж, и только после этого продОлжите поиски своей второй половины.
- Ну, Кэтрин! У меня нет слов!
"Особенно таких, как "Будь моей женой!" – подумала девушка и сказала:
- Я с позволения Вашего сиятельства продолжу. Когда я вошла в кабинет, то увидела вместо ожидаемой старой развалины обаятельного эрудированного красавца с прекрасным чувством юмора …
- Не исключаю, что оно у меня есть, но я его практически не проявил.
- Вы почти не проявили чувство своегО юмора, но многократно проявили чувство … моегО юмора.
Герцог сквозь смех выдавил:
- Мой смех это подтверждает!
- А для меня это очень важно! Ведь юмор и нестандартные высказывания – это, как ни крути, но отклонение от нормы. Только мЫ оба считаем, что отклонение в лучшую сторону, а всё население Гринфилда (кроме нового шерифа и его жены) – что в худшую сторону! … В общем, влюбилась я в Вас, Ваше сиятельство, с первого взгляда. Но доказать, что именно в Вас, а не в Ваши деньги не могу. Разве что могу обещать: если Вы когда-нибудь рискнёте меня законно осчастливить, то счета в банке у нас будут раздельные. В заключении небольшой комментарий по поводу моей "30-тысячной" просьбы. Я ни за что не клянчила бы эти деньги у старого маразматика, каким представляла герцога Френсиса, но попросила их у любимого человека. Отсюда следует не ахти какая оригинальная мысль – любовь штука не дешёвая!
- Кэт, родная! Что ж ты раньше о своей любви не говорила? Не пришлось бы в Хитроу и обратно мотаться.
    - Так ВЫ же быстро поставили мечтательницу на место! Сперва заговорили про свою мифическую вину. Это всё равно, что сказать: "Пошла вон! Но не потому, что ты плохая, а потому, что я тебя не достоин!". Потом почти открытым текстом заявили: "Я не стал самым счастливым отцом и не стану самым счастливым мужем!" … Последнее слово, правда, не договорили, но не надо кончать Сорбонну, чтобы это слово восстановить. В переводе на нормальный язык это примерно так: "Дорогая! Я тебя обожаю, но есть какая-то причина (которую я объяснять не собираюсь!) по которой мы не поженимся… Когда я говорила, что обеспокоена, как бы дамы Гринфилда ни умерли от зависти, Вы не произнесли долгожданные слова: "Забудь про Гринфилд!". А если вспомнить одну иностранную песню в исполнении Клаудии Шульженко, то в переводе на английский мудрая мысль автора звучит так: "Ведь порою и молчанье нам понятней всяких слов!". В нашем случае Ваше молчание звучит, как: "Ну и катись в свой захудалый Гринфилд!".
В завершении монолога Кэтрин заметила:
- Ну, а трогательная забота о наличии у меня обратного билета до Мемфиса – это явное выставление за дверь! … Правда, с материальной компенсацией морального ущерба. И на том спасибо!
- Всё? – поинтересовался герцог.
- Можно ещё по мелочи наскрести… Например, то, что даже сейчас Вы не предложили мне вместо Университета Мемфиса, например, Оксфордский университет…  Но в общих чертах – всё!
- Мне кАк поступить: сперва начать оправдываться или предъявить встречные претензии?
- Первый вариант однозначно отпадает, – ответила Кэтрин. - Тот, кто оправдывается, испытывает чувство унижения! А я вовсе не считаю, что унижая других, возвышаюсь сама… Второй же вариант меня устраивает. Все "непонятки" лучше выяснить сразу!

Глава 12
(Продолжение выяснения отношений)
- Начнём с той же моей фразы, с которой начала свой монолог тЫ. Когда я и впрямь более, чем прозрачно намекал, что не стану самым счастливым (то есть твоим!) мужем, то ожидал услышать вполне естественный вопрос: "Почему не станешь?" Тогда бы я стал обвинять себя в неспасении твоего отца, ты бы доказывала, что я ничего не мог сделать, … ну а там до объяснения в любви с последующим бракосочетанием рукой подать! Но оказалось, что для тебя тоже "молчание понятней всяких слов". Из чего я сделал напрашивающийся вывод: ты и впрямь считаешь, что я недостоин стать твоим мужем! … Опять-таки твой же аргумент про рукоприкладство, который ты довольно метко назвала "мануальным". Та же картина. Я ожидаю, что ты будешь с пеной у рта доказывать, что повода для рукоприкладства нет. Ты же остроумно по форме и довольно грустно для меня по содержанию даёшь понять, что не даёшь (прости за тавтологию) в морду исключительно из соблюдений правил приличия… Что там дальше? Я произнёс ужасные с точки зрения современного высокоморального общества слова, что если бы стоял перед ужасным выбором, то предпочёл бы свою жизнь жизни твоего отца, после чего заявил, что "этих циничных слов ты мне никогда не простишь!" КАк я надеялся, что ты простишь мне эту циничность от безысходности! … КАк надеялся? Напрасно надеялся! … После всех твоих молчаний у меня не возникло ни тени сомнений, что если предложу тебе стать моей женой, то в лучшем случае получу вежливый отказ.
- Грубого отказа Вы, Ваше сиятельство, не получили бы даже в худшем случае. Я, как уже говорила, слишком уважаю себя, чтобы унижать других!
- Рад слышать слова истинной леди! … А что касается Оксфордского университета, то далековато ездить. Если позволишь, подберу тебе что-нибудь в Лондоне.
- Ваше сиятельство, как я поняла, вне зависимости от того, поженимся мы, наконец, или нет, ночую я у ВАс?
- Намёк понял. Детали обсудим по дороге. 
Как только автомобиль покинул аэропорт, водитель начал обещанное обсуждение деталей:
- Кстати, на тему "хищной провинциалки". Из всех моих многочисленных невест единственная "травоядная" – это ты, Кэт! Хотя, как показала сегодняшняя трапеза, мы оба не вегетарианцы.
- Моё "красноречивое молчание" объясняется просто, - пояснила "травоядная провинциалка". – Я подумала, что светские приличия не позволяют гостье возражать хозяину, какой бы бред последний ни нёс!
- Ну а моё молчание объясняется комплексом неполноценности! – самокритично признался лорд.
- Всё лучше, чем мания величия!
В середине пути Кэтрин предупредила:
- Ваше сиятельство! Я и раньше это знала, но сегодняшние Ваши дифирамбы в мой адрес убедили окончательно: в случае, если у меня "не срастётся" с Вашим сиятельством, то без жениха я не останусь. Поэтому ещё раз (возможно, и лишний!) повторяю: не рекомендую предлагать мне роль, которая является пределом мечтаний для большинства женщин Гринфилда, включая замужних.
- Комментируя прелестную сказочную историю о грехопадение Саманты Смит, я уже говорил, что к женщинам тогда (да и сейчас) относился с уважением. А сделать свою любимую любовницей – означает проявить к ней неуважение. Так что, твоя честь … под моей охраной!
- Как я поняла по паузе в середине фразы, Ваше сиятельство деликатно пропустили фразу "… в случае её наличия"!
- Да ты, прямо, полиграф в юбке!
- "Телеграф" – тоже! – рассмеялась телеграфистка. – Вынуждена Вас в этом вопросе разочаровать, Ваше сиятельство!
- Кэтрин, милая! Не буду тебя обвинять. В жизни девушки всякое случается, а у столь соблазнительной соблазнение практически неизбежно. Лишь бы ты была верна мне после свадьбы!
- Я под разочарованием имела в виду иное. "Неизбежного соблазнения" я избежала, а поэтому моему будущему несчастному супругу придётся в первую брачную ночь выслушивать мои вопли, если он не догадается предварительно заклеить мне рот.
- Если это буду я, то догадаюсь! – заверил герцог.
… Когда автомобиль подъезжал к знакомому особняку на Флит-стрит, хозяин особняка воскликнул:
- Какой же я рассеянный! Забыл вернуть билет в Мемфис, когда мы были в Хитроу!
- Не стОит его возвращать!      
Герцог сразу сник:
- Ты всё-таки хочешь вернуться?
- Пока не решила. Ведь никаких конструктивных предложений, могущих повлиять на моё решение от Вашего сиятельства не поступало.
- А как тебе, например, такое предложение: "Кэтрин, любимая! Будь моей женой!"
- Интересное предложение! Когда оно поступит, я его благожелательно рассмотрю.
- Когда припаркую автомобиль, тогда и поступит. Не целоваться же за рулём.
Герцог припарковал свой "Ягуар", вышел из него, помог выйти даме своего сердца и, волнуясь, проговорил:
- Сейчас повторю ещё раз.
- Не надо… И расстраиваться тоже не надо. Просто я с первого раза поняла. Но прежде, чем ответить, должна объяснить причину, по которой не стОит возвращать билет. Перед прощальным разговором с лакеем я просчитала реакцию Вашего сиятельства. В аэропорту узнала, что проблем с билетами в Мемфис не предвидится. Поэтому решила купить билет в последний момент, … который так и не наступил. А раз не купила билет, то и возвращать его не стОит. Нужна ли Вам, Ваше сиятельство, такая расчётливая спутница жизни?
- Сгодится. Так ты стАнешь, наконец, моей женой?
- Как говорила жениху моя подруга Барби, "Куда ж я денусь?"
И влюблённые бросились в объятья друг друга.

Не будем им мешать и перенесёмся на несколько часов назад.
Репортёра Патрика Сендса вызвал к себе редактор:
- Патрик, к тебе тут директор очень даже недурной "забегаловки".
Гость торжественно провозгласил:
 Уважаемый мистер Сендс! Ресторан "Бэйтман-стрит, 21", расположенный по соответствующему адресу, имеет честь пригласить Вас и мистера Питера Роббинса в 18.00 на скромный ужин, посвящённый 20-летию со дня рождения несравненной мисс Кэтрин Уилсон.
- "Скромный" – это на какую сумму? – поинтересовался приглашённый.
- На тысячу фунтов стерлингов, уже оплаченных лордом Лоуренсом Френсисом. Но если у Вас возникнет желание отметить это знаменательное событие нескромно, то это можно исполнить за Ваш счёт.
- Не возникнет, - заверил репортёр. – За свой счёт мы оба не шикуем!
Возвращаясь на рабочее место, Патрик проговорил:
- А лорд-то наш оказался не таким уж и жмотом! 

Через неделю Патрику Сендсу пришла посылка из Гринфилда. Шериф Хэккет прислал запись истинной беседы между Патриком и детективом Стэнли Джефферсоном.
Репортёр договорился с герцогом о встрече и нанёс визит. Он поздравил невесту с предстоящим бракосочетанием и поблагодарил жениха от имени обоих облагодетельствованных за незабываемый ужин, посвящённый дню рождения будущей хозяйки этого особняка. Затем подарил герцогу копию беседы, присланной Хэккетом.

После ухода репортёра герцог прослушал запись и дал прослушать невесте.
- Бедный папа, - проговорила Кэтрин. – Ты отдавал жизнь ради жизни дочери, а отдал ради её счастья!
Тактичный герцог вышел из комнаты. Когда он вернулся, глаза невесты были хоть и покрасневшими, но уже сухими.
- Я знаю, как мы назовём нашего будущего наследника, - сказал его сиятельство.
- Не будем это обсуждать, - возразила невеста, - пока Джерри ни зародился. Но и ускорять это не будем!
- Счастье моё! Ты как всегда правА! … Впрочем, к счастью, не всегда!
- Что-нибудь конкретное?
- Оно самое. В незабываемый (смею надеяться, что для нас обоих) день 3-го февраля сего года ты изрекла мысль, которая в конечном итоге оказалась ошибочной. Звучала она так: "… Сегодня все мои версии неверны."
- С интересом выслушаю свою же подтвердившуюся версию.
- Это предыдущая фраза: "Могу, конечно, предложить бредовую версию гипноза." После прослушивания диалога Сендса и Джефферсона нельзя не признать, что твоя версия гипноза подтвердилась.
- А моя версия бредовости этой версии, - улыбнулась Кэтрин, - оказалась ошибочной.
- Философский закон …, - подытожил герцог и сделал выразительную паузу, после которой оба закончили, - … единства и борьбы противоположностей.

В конце апреля Барбара Хэккет родила дочку.
- КАк назовём? – спросила она мужа.
- Как хочешь.
- А ты как хочешь?
- Лучше промолчу…
- Значит, единогласно! – засмеялась счастливая мать.
Малышку и впрямь единогласно назвали "Кэт".

В связи с тем, что гринфилдская репетиторша не могла заниматься с лондонской ученицей, роль репетитора взял на себя жених. Причём "натаскивал" её не только в области точных наук, но и в области этикета, что очень пригодилось в конце мая.
 
Глава 13 (Эпилог)
В конце мая 1963 года герцог Лоуренс Френсис обвенчался с бывшей американской телеграфисткой. Уроки этикета не прошли даром. На своей 0свадьбе леди Кэтрин Френсис и впрямь была истинной леди.
Герцог предложил тёще жить с ними, но та предпочла вернуться домой. Саманта Уилсон решила, что лучше вызывать зависть в Гринфилде, чем завидовать в Лондоне.

В начале июля юная герцогиня Френсис подала документы в лондонскую школу экономики и политических наук.
Придя домой, Кэт поняла, что стала не только абитуриенткой, но и … будущей мамой!

О триумфальном поступлении бывшей американки в престижнейшее учебное заведение Англии уже писалось ранее…

… В положенный срок явился миру лондонский маркиз Джером (сокращённо Джерри) Френсис.

Через неделю у Барбары, подруги молодой матери, родился будущий шериф Гринфилда Стэнли Хэккет.

***