- Игорь Сергеевич марки собирал с детства. Это была его единственная страсть! Ревновала и ненавидела… марки, альбомы, … эти сборища филателистов. А я всегда на вторых ролях. И всю жизнь делила с ними мужа. Он уезжал за очередным клочком бумажки за тысячи километров, а я ждала. Возвращался окрыленный и я терпела. Уединялся в тишине кабинета, а я опять ждала, когда отложит лупу, закроет альбом и вернется, черт его подери, ко мне, – она пыхнула дымом в лицо собеседнику, нервно смяла сигарету и продолжила, – а потом он взял и умер, оставив меня одну, практически без средств к существованию.
А его друзья-филателисты как стервятники бросились сюда в надежде поживиться. Эти трупоеды лезли в мой дом через все щели, врали, что скорбят вместе со мной, а я видела, понимаете, видела этих подлецов насквозь! Цель у них была одна - выманить у несчастной вдовы за копейки, за гроши, самое ценное. А что ценное? Какие из них? Я не знаю. Зато знаю, что туда – она подняла палец вверх – он отправился без души! Она осталась здесь – в его марках! И что мне прикажете делать? Торговать душой? Какой кусочек вам отрезать?
Пожилая, запустившая себя женщина, в сдвинутом набок нечёсаном парике, разволновалась не на шутку, и Дима поспешно налил воды в подставленный стакан. Отдышавшись, немного успокоившись и, прикурив от изящной зажигалки очередную сигарету, продолжила:
- Так что скажете молодой человек? Почему я должна вам верить? Не скрою, я испытываю нужду в деньгах, но могу ли я торговать душой мужа? Мне кажется, что ваши глаза еще не наполнились ложью, как у этих сумасшедших коллекционеров. Но может уже придумали линзы, чтобы обманывать глупых старух?
- Нелли Васильевна! Не надо так! Я не хочу вас обманывать. Давайте лучше сыграем в черный ящик, как в «Поле чудес»?
У хозяйки впервые за время его визита в глазах пробежала искорка заинтересованности или любопытства.
- Это как, позвольте спросить?
- Я заплачу вам пятьдесят тысяч рублей за выбранный наугад кляссер. Не открывая. Ткну пальцем в первый попавшийся, и вы и я не будем знать, что внутри.
Он достал бумажник и стал отсчитывать купюры, намеренно не обращая на женщину никакого внимания. Постучал небольшой пачкой по столу, поднял глаза и спросил:
- Согласны?
Не дождавшись ответа, бросил деньги на чайное блюдце, подошел к стеллажу и проводя пальцем по корешкам вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Черт с вами! – махнула рукой и слишком ловко для своего возраста, подхватила и пересчитала деньги, слюнявя одну бумажку за другой. Спрятала поглубже в карман халата и, оставляя за собой последнее слово, не слишком вежливо, компенсируя этим свое отступление, едко и с горечью выдавила:
- Надеюсь что вам, молодой человек, достанется не самая лучшая часть его души!
Дима выбрал тонкий кляссер с невзрачным корешком и, соблюдая условия договора, так и не поинтересовавшись содержимым, положил покупку в портфель. Сделка состоялась.
***************
Месяц назад Димкин шеф пожаловался, что никак не может продавить крупный заказ на одном из подмосковных оборонных заводов. Директор уперся рогом и не реагирует на самые заманчивые предложения.
- Учредители бесятся – там контракт на сотни миллионов! А что я могу сделать? Сегодня опять по скайпу шею мылили. Пять миллионов пообещали тому, кто контракт подпишет! Пять!
- Любому? – спросил Дима.
- Да хоть обезьяне, лишь бы результат был! – отмахнулся уже потерявший интерес к собеседнику расстроенный начальник.
Дима распечатал из интернета фотографии директора завода. Расставил их возле компьютера, в спальне и на кухне. И несколько дней впитывал в себя и запоминал образ немолодого мужчины с редкими волосами и выпученными, как от страшного удивления, глазами. Наконец он ему приснился. Объект бродил по Таганке, ближе к набережной. Переходил от одного человека к другому. Мелькали листы с марками, береты в очёчках и прочие колоритные личности. Дима догадался – это место встречи филателистов.
В ближайшее воскресенье отправился туда. Потолкался среди коллекционеров, послушал историю про найденный на чердаке ящик с письмами, среди которых были конверты с треугольниками- марками мыса Доброй Надежды и «урюка», которому несказанно повезло. Наугад спросил у аккуратного старичка с изящной палочкой – не было ли сегодня Петра Николаевича? На его счастье, старичок оказался словоохотливым. Он не только знал директора, но и его пристрастия.
- Молодой человек! – менторским тоном начал неспешную беседу филателист. - Петр Николаевич - образец самоотверженности и преданности нашему делу. Ни разу, заметьте, ни разу никто и никогда не усомнился в его порядочности! Многие годы он собирал серию «Три жемчужины» - казус императорской типографии. Пришел как-то – торжественный и загадочный! Коньяк принес, стопочки, лимончик. Спрашиваем – по какому поводу банкет?
А у него глаза сверкают радостно. Поднял стопочку-крохотулечку и говорит:
- Кузьмич! Други мои! Господа! А я осуществил мечту своей жизни!
- Неужели, – интересуемся, – всю серию «Трех жемчужин» собрал?
- Да! – отвечает и чуть не в пляс готов пуститься, так его распирает!
Несмотря на то, что народ здесь, э-э-э…, мягко говоря, своеобразный, а за него порадовались. Открытой души человек. Сейчас таких, к сожалению, уже не делают… А где-то через полгода, приходит ко мне Митенька. Вы знаете Митеньку? Нет? Ну и Слава Богу! И приносит лист из архива. Заверенный чин по чину. А там черным по белому написано, что количество брака в этой голубой серии – не шестнадцать штук, а семнадцать. И смотрит гадёныш победоносно!
Так верите - нет, после этого известия, Петр Николаевич, год здесь не появлялся. В глаза не мог нам смотреть. Стыд заедал! Я то - верю, что по незнанию это произошло. Но на каждый роток платок не накинешь. И с тех пор, он эту семнадцатую марку и ищет. Да… Правда был один коллекционер, который как-то обронил, что есть она в его коллекции. Петр Николаевич как узнал, так и кинулся его искать, а тот возьми и помри неожиданно. Да… А вдова очень быстро переехала куда-то и ниточка оборвалась.
Вот такие страсти у нас здесь кипят, не хуже чем у Шекспира. А вам он зачем понадобился? Имеете, что предложить? – спохватился старичок.
Дима промямлил что-то невразумительное и боком-боком затерялся в толпе.
***************
- Андрей Владимирович! – уговаривал Дима шефа. – Вы ему парочку уступок еще сделайте и на выход. А у меня портфель из рук выпадет, но вы уходите. Не останавливайтесь. И в машине подождите. Подписанный договор вынесу. Ей Богу! Выйду пустой – можете увольнять. Ну, давайте попробуем! Что вам стоит?
Шеф не выдержал напора и согласился. Вяло, неуверенно. Но других вариантов у него все равно не было.
Секретарша равнодушно смахнула коробку конфет в стол, обдала их тягучим восточным ароматом Тома Форда и пропустила в кабинет. Директор оторвал глаза от бумаг и недовольно буркнул: «Ну чего вам еще?»
Беседа не заладилась с первой минуты. Шеф уныло и далеко не в первый раз перечислял перспективы сотрудничества, а Дима нетерпеливо ерзал, ожидая окончания бесполезного монолога.
Наконец шеф поднялся, пронизал Диму взглядом, быстро попрощался и устремился к выходу. А дальше произошло то, что молодой сотрудник репетировал целую неделю. Споткнувшись за мягкий ковролин, Дима картинно рухнул посреди кабинета. Портфель вылетел из рук. Раскрылся и из него выскользнул кляссер с марками, прямо под ноги директору, вставшему с кресла, чтобы помочь неуклюжему посетителю. Петр Николаевич поднял альбом, подержал в руке и не сдержавшись - открыл на странице с закладкой. В центре листа, важно, в окружении соседок, возлежала… семнадцатая… его голубая мечта, из голубой серии «Три жемчужины». Он переводил взгляд с неё на Диму и его глаза, выпученные от природы, готовы были выскочить из орбит и покатиться к ногам посетителя.
Не прошло и десяти минут, как он, отложив лупу, нажал кнопку селектора и коротко бросил мяукнувшей секретарше:
- Юриста сюда!
Шеф не дождался и уехал один. После обеда в офис вернулся и Дмитрий. Не стучась, ввалился в кабинет к начальнику и вальяжно, с видом победителя, бросил на стол подписанный договор.
К чести учредителей, обещание свое они выполнили, а у Димы появились первые свободные деньги - пять миллионов рублей.
Когда он вернулся в Москву, нужно было как-то и на что-то жить. И бывший сокурсник устроил его менеджером в фирму «ИМС» торгующую электронными компонентами. Но зарплаты хватало только на жизнь, а теперь у него был начальный капитал, так необходимый для выполнения поставленной цели.
***************
Из Нижнего Новгорода Дима возвращался на поезде. За окном уже стемнело, а колеса коротко отстукивали: «… дорога в ад, дорога в ад». Он мучился этим вопросом еще со встречи с Нэлли Васильевной. Что сказал бы отец Иона? Не по ложному ли пути пошел? Но ведь не для себя же он старается, а для благого дела. А колеса продолжали издеваться над ним: «…дорога в ад, дорога в ад…»
Три дня бродил он по Нижнему и все-таки нашел знакомый по сновидениям гараж. С облезлыми воротами, синим пятном напоминающим очертания африканского континента и номером 162. Неприметно стоял в ряду таких же унылых собратьев в одном из многочисленных кооперативов Сормовского района.
А где то за стенкой слышались мужские голоса:
- Дуплюсь!
- Доиграешься!
- Рыба!
- Семен, мы на высадку.
И доносился характерный и давно забытый стук костяшек домино по столу.
В ближайшем хозяйственном, он купил бутылку ацетона и лист пенопласта. Сидел за забором, мелко-мелко мял лист в крошку и проталкивал в горлышко бутылки. Небритый, для создания определенного имиджа, в мятой старой куртке, намеренно пахнувшей водкой.
Облитые горючей смесью ворота вспыхнули мгновенно.
- Пожар! Пожар! – заорал во все горло Дима.
Топот доминошников не заставил себя ждать. Командовал всеми, пегий крепыш с выцветшим якорем на тыльной стороне кисти.
- Так! Лешка! Дуй за ведрами. Вы двое – за песком! Живей, живей, мать вашу! Семен! Звони Михалычу. Пусть хватает ключи и мухой сюда!
- А ты чего стоишь как вкопанный? – продолжал раздавать распоряжения. – Беги за лопатой!
Через пятнадцать минут пламя общими усилиями потушили. Тяжело дыша, прибежал и хозяин гаража. Мужики обступили его и, перебивая друг друга, размахивая руками, в красках расхваливали себя и свою сноровку.
- Михалыч! Мы твое имущество спасали. Гнида какая-то подпалила. Это опять коммерсанты возню вокруг кооператива устроили! К тебе никто не подкатывал?
Михалыч наконец отдышался, отрицательно помотал головой и, стараясь не прикасаться к еще горячему металлу, пытался отомкнуть замок.
- Тогда накрывай поляну за спасение на пожаре! – загудели перемазанные спасатели.
- Так это! Мужики! Пенсия-то, послезавтра. Получу и проставлюсь! За мной не заржавеет! Спасибо вам! – оправдывался смущенный Михалыч.
Разочарованные мужики, собрав инвентарь, двинулись доигрывать неоконченную партию. Наконец он справился с замком и заметил стоящего рядом Димку.
- Тебе чего?
- Да я пожар и обнаружил, и соседей ваших позвал, – источая от обрызганной одежды водочные пары, сообщил Димка.
- Может это. Обмоем? А Михалыч?
- Ты что глухой? – в сердцах бросил хозяин. – Говорю же – пенсия только через два дня.
- Так у меня есть, – перешел на шепот Димка, – только это… ну, на всех не хватит. На два пузыря. Вот деньги, – и сунул ему смятые бумажки.
Михалыч пересчитал замусоленные купюры и одобрительно хмыкнул:
- Хватит! Ты вот что, парень, сиди тут, а я в магаз сам слетаю.
Пока он бегал, Дима сходил за рюкзаком, припрятанным в груде битых кирпичей, и пристроил его в темном углу гаража. СВЧ диоды в заводских коробках, одна на одну, ровными рядами лежали там, где им и полагалось - на среднем стеллаже.
- Нет! Ты мне скажи – на хрена нужно было такой завод разваливать? – сокрушался быстро опьяневший Михалыч. – Берию бы сюда! Почище ракет, эти свиньи жирные летали бы!
- Ты внешнего управляющего видел? – пытал он Диму. - Видел? Это же вредитель чистой воды. Я сорок лет на заводе, вот этими вот руками цеха поднимал, а он, гнида американская, за год! Понимаешь?! За год все развалил!
Он уже терял координацию, разливал водку мимо стаканов и еле-еле держался на табуретке.
- Что от завода осталось, тоже не знаешь? Вот то-то же! А я знаю!
Он стал загибать пальцы:
- Пенсия - раз! Грамоты в комоде – два! И вот эти диоды, которые я со склада в последний момент спёр, – он махнул рукой за спину, – три! И все!
Пока погорелец безуспешно пытался выловить из банки соленый огурец, Дима, перестав играть роль захмелевшего собутыльника, совершенно трезвым голосом спросил:
- Михалыч! А продай мне эти диоды. А?
Округлив почти бессмысленные после выпитого глаза, хозяин совершенно неожиданно выкинул в сторону Димы руку с мгновенно свернутым кукишем и с ненавистью в голосе зашипел:
- А вот дулю не хочешь? Я, сукин сын, Родиной не торгую!
Это была его финальная фраза. Рука со сжатым кукишем плавно опустилась на стол и на нее как на подушку упала захрапевшая еще в воздухе голова Михалыча.
Аккуратно сложил в большую клетчатую сумку, которую достал из рюкзака, коробки с диодами, туда же бросил пустые бутылки и стаканы. И придавил банкой с огурцами приготовленную пачку денег, размером с полугодовую пенсию Михалыча. Тихонько прикрыл ворота и, стараясь не шуметь, пошел с рюкзаком за спиной и раздувшейся вширь сумкой в сторону дороги…
***************
«Горел» серьезный государственный заказ. Снабженцы сбились с ног, разыскивая недостающие комплектующие. Если все остальное с грехом пополам собрали, то эти диоды стали камнем преткновения. Завода-производителя уже два года как не было на свете. И эту номенклатуру так никто и не освоил. С миру по нитке собрали в разнобой около ста штук. А нужно было значительно больше.
Градус аврала уже достиг точки кипения, когда в кабинет коммерческого директора НПО «Радуга» незаметно вошел скромный молодой человек. Сел без разрешения за стол, вытащил из портфеля коробку и бережно положил перед ошеломленным от такой наглости хозяином кабинета. Разгладил листок бумаги, не спрашивая разрешение, взял со стола ручку и написал две цифры: количество и сумму. Последний нолик на небольшом клочке не уместился, и он перенес его на новую строчку. Надо отметить, что все это происходило в полной тишине. Мельком взглянув на этикетку и изучив цифры, Антон Сергеевич, включил сканер, увидел, что лампочка поморгав, загорелась зеленым цветом, спросил, не таясь:
- Нал? Безнал?
Удовлетворенный ответом, прожженный волк и бывший начальник отдела союзного Главснаба принял решение молниеносно:
- Эту коробку я оставляю. Сегодня же отдам в ОТК. Если проходят по параметрам, можете считать, что договорились.
На прощание стиснул, как клещами, руку молодому человеку и коротко рявкнув, бросил свою коронную фразу:
- Всех благ!
Через неделю Дима уволился из «ИМС». Результаты первой части плана оказались выше его ожиданий. Ни копейки из этих денег он на себя не потратил. Образ жизни вел скромный, питался экономно. Все разнообразие в его жизни заключалось в посещении по воскресеньям церкви. Он приходил задолго до начала службы, покупал свечи, жертвовал на храм и недвижимо стоял рядом с левой колонной. Возвышаясь, даже в своей сутулости, над гурьбой старушек в белых платочках из дома престарелых с соседней улицы.
После того, как он заключил договор и открыл счет в брокерской конторе – ему выделили персонального менеджера. Клиентов, вваливших не в самое лучшее финансовое время такую крупную сумму, можно было пересчитать по пальцам.
Он обложился книгами и старательно изучал далеко не простую, как казалось на первый взгляд, биржевую торговлю. Год прошел относительно спокойно. Весь день проводил за компьютером. Торги на бирже начинались в десять часов, и без перерыва на обед, до самого вечера на экране мелькали зеленые, красные и желтые линии, прорисовывались графики, отмечая свечами рост или падение.
На падающем рынке Дима умудрился в три раза увеличить свой капитал. Когда приходил в офис подписывать месячные отчеты, за его спиной уже шептались молодые сотрудницы:
- Это Дмитрий Александрович! Такой молодой?! И выглядит не как ботан!
****************
- Нашли мы тебя паренек!
Он услышал вдалеке чей-то голос. С трудом разлепил глаза. Ужасно болел затылок. Потрогал рукой мокрые, свалявшиеся волосы. Ладонь была в крови. Он лежал на полу, а над ним, зажав стулом ноги, сидел незнакомый мужчина. Еще один, скрестив на груди мощные руки, стоял, прислонясь к двери, а другой возле окна, не сводя с Димы глаз, нервно перебирал чётки.
Он вспомнил. Возвращался с вечерней пробежки, завозился с ключами у своей квартиры, лампочка на лестничной клетке, почему-то не горела, как что-то очень сильно и неожиданно, ударило по голове, и он провалился в темноту.
От мыслей отвлек тот же голос:
- Хватит придуриваться! Очнулся уже! – и несильно пнул его остроносым носком туфли.
- Ты Игорька помнишь? – спросил он Диму.
- Какого Игорька? – разлепив спекшиеся губы, хрипло спросил Дима.
- Игоря Леонидовича, - он растянул рот в улыбке и уточнил. - Который вас убогих в монастыре грел.
- Помню, конечно!
- Ну, можешь свечку за упокой поставить. Преставился он. Или ты больше в Бога не веришь? – опять криво усмехнулся незваный гость.
- Верю! А что с ним произошло?
- Да не важно! Важно другое - что он перед смертью все про тебя рассказал. И про сон твой и про то, как ты Лысого подставил. Так что парень, хватит тебе в столичных кабаках баговать. С нами поедешь. Жить, станешь, как у своего Христа за пазухой. Правда, в золотой клетке. Жрать, спать, да девок драть, когда мы позволим. А позволим, когда будешь правильные сны видеть и по утрам петь их нам, как канарейка! Мы будем тебя не Димой теперь звать, а Шахерезадой!
И троица весело заржала, переглядываясь между собой.
- Давай, Хмурый, – кивнул он парню у окна. Тот взял со стола большой пузырек, открыл пробку, держа его подальше от себя, и стал смачивать носовой платок прозрачной жидкостью. В комнате запахло эфиром…
Светало. Дима проснулся от того, что не хватало воздуха. Нечем было дышать. Ощупал затылок. Раны нет. Сон? Всего лишь сон. Но легче не стало. Подскочил и стал лихорадочно собирать вещи по комнате. Так. Паспорт, ноутбук, все бумаги по биржевой торговле, библию, любимую рубашку. Учебники и книги по бизнесу побросал в картонный ящик и, быстро спустившись вниз, оглядываясь по сторонам, выбросил в мусорный контейнер. Еще не было восьми утра, как он с ощутимо потяжелевшим неизменным своим рюкзаком, выскочил на улицу.
На Митинском радиорынке у шустрого паренька, в прикольной бейсболке, купил две сим-карты на вымышленные фамилии, а в ближайшем салоне связи новые телефоны. И уже ближе к обеду бродил по дачному поселку вблизи Воскресенска, интересуясь на пятачке у магазина, как центре скопления местного населения, о сдающихся в наём домиках или комнатах.
****************
- Дима! - кричала в форточку баба Настя, – иди в дом! Оладушки стынут!
Отложил топор, отряхнул веником у дверей, валенки от снега. За столом, у жарко натопленной печки разморило. Физический труд на морозе, на контрасте с домашним теплом вгонял его в сонно-дремотное состояние. Насытившись пышными оладушками со сметаной да сладким чаем с малиновым вареньем, он уже собирался поблагодарить и уйти к себе, но словоохотливая бабка тарахтела и тарахтела.
Сперва отнеслась она к нему подозрительно, но солидная прибавка к пенсии, отодвинула тревоги на второй план. А сейчас уже и не представляла, как жила без него, и души в своем квартиранте не чаяла. Баловала сдобой и томлеными кашами, в приготовлении которых была непревзойденной мастерицей.
- Жаниться тебе надо Дима! Вот что!
Вот так и сказала через «а» - жаниться!
- Плохо одному! Ой, плохо! Ты же парень-то пригожий! И не пьешь, и без других изъянов! Вон Любка Куденчихина как на тебя заглядывается! А девка она хорошая, и не курилка, и не давалка! Я же вижу! Сидишь тут пень пнем, али скрываешься от кого? А может от алиментов прячешься?
Она с плохо скрываемой досадой посмотрела на Диму, но через минуту уже забыла про свою догадку, вспомнив очередную долгоиграющую байку.
- Вот был у нас на поселке… Как же его? Запамятовала! А! Дмитрий! Как тебя! Здоровый дядька. Водочку любил сильно. Жинка рано померла. Срезал как-то ноготь на большом пальце, да заразу и занес. Стала нога пухнуть. А ему-то, дураку, невдомек. Все мозги видно уже пропил. Дотянул до того, наступить на нее не может! Кричал-кричал соседке и не докричался. На третий день Лида сама к нему зашла. Говорит: «Пойду гляну, не помер ли?» А у того нога уже до колена опухла и синяя вся. Ну вызвала она «Скорую». Доволокли бугая этого до машины. А докторица там, пигалица пустяшная, вчера только из училища. Смотрела- смотрела и решила - парить. Парят, а ему все хуже и хуже. От греха подальше в райцентр свезли. А там глянули и ахнули – ногу-то уже резать надо по бедро. Гангрена! Спасли его, а куды возвращать безногого? Пристроили в Воскресенке в доме престарелых, и через полгода он там и помер. Царство ему небесное! Там, Дима, долго не держат. План у них! Хоть больной, хоть здоровый, а койку освобождай! Следующий на очереди дожидается. А все почему? Да потому что один жил, без хозяйки. А вот Любка, - она не успела договорить, как зазвонил её сотовый. Отбросила цветастое полотенце и посеменила к телефону.
- Але! Але! – истошно кричала в трубку – Эля! Ты что ли?
Звонила бабкина дочь, и Дима, воспользовавшись моментом, юркнул к себе в комнату.
Связь здесь была отвратительной, и принимать на модем-флешку огромные информационные потоки с торговой площадки было невозможно. И Дима перешел на долгоиграющие сделки, не требующие ежедневного присутствия на рынке. Со временем успокоился и уже не шарахался от каждой тени, да и бандиты больше не снились. Стал чаще выбираться в город, выбрав на окраине тихое и относительно малолюдное интернет-кафе. Свободного времени было хоть отбавляй, и он занялся немецким языком. Сначала пытался сам восстановить подзабытые знания, а потом стал брать уроки у местного учителя. Даже когда колол дрова или поправлял забор бабе Насте, зубрил глаголы.
Наконец наступил самый благоприятный момент. Он избавился от всех акций и приехал в Москву. В кабинете директора брокерской конторы в присутствии нотариуса подписали договор на русском и английском языке. Суть договора заключалась в том, чтобы на всю сумму с его счета, по оговоренной здесь же цене, закупить фьючерсные контракты на индекс Доу-Джонса на Нью-Йоркской фондовой бирже. Пригласили брокера, ознакомили с приложением и, соблюдая необходимые формальности, подписали. Срок обращения был достаточно длительным, шесть месяцев, и директор пребывал в некотором замешательстве. Положить все яйца в одну корзину, да еще с прорехами в днище – было выше его понимания. Но решение клиента – закон, и брокер, связавшись с представительством в Нью-Йорке, в точности до запятой исполнил поручение. А Дима верил в благоприятный исход, и в силу своих снов приоткрывающих завесу будущего.
***************
- Ну что бродяги? Нашли мальца? А? Не слышу? Не нашли значит. Свои мозги жиром заплыли, так хоть консультантов бы держали, чтобы за вас думали, – издевался над тремя мужчинами безобидный на первый взгляд старичок - божий одуванчик.
- Дядя Миша! Харэ изгаляться! Ты же не за этим нас позвал? Толком скажи, что надумал! – ответил за всех, невысокий, похожий на цыгана, молодой человек.
- А ты, Грек, не торопи события! И брови на меня не вскидывай! Я не в твоей упряжке. Привыкли нахрапом брать, понимаешь. Ладно. Слушайте и учитесь пока дядя Миша живой! Что мы про мальца знаем? В Москве жил. С квартиры съехал. Кривой - соседей опросил, говорят, что больше не появлялся. Так? Монахи сказали, что Богу предан был. Так? Так! И к молитвам усерден.
Вот я и скумекал кое-что. Портретик размножил и нищим возле церквей распорядился раздать. А вчера весточка пришла от человечка – видели мол его и не раз. И не в Москве, а в Воскресенске. По выходным в местный храм заходит. Если конечно мазила достоверно пацана изобразил. Уж больно праведное лицо у бегунка вашего получилось. Так что действуйте!
Кривого туда отправьте – его промах, ему и отвечать. Из-под земли мне его достаньте!
Слышь, Грек? Из-под земли!
***************
Опасных снов Дима больше не видел. Время проходило обыденно и размеренно в ожидании дня эспирации фьючерсных контрактов. Изучение немецкого также продвигалось успешно и легко.
Живи да радуйся! Но какая-то тучка нет, нет, да и набегала. И непонятная тревога медленно, змеей, заползала в душу. Сегодня он пораньше вышел из дома. Тихонько прикрыл калитку, чтобы не разбудить бабу Настю и быстрым шагом направился к автобусной остановке. Ему хотелось попасть в церковь пораньше. Побыть в тишине, а потом, уже после службы навестить могилы старцев похороненных здесь же - на территории.
Вышел из автобуса, завернул за угол и чуть не столкнулся нос к носу с мужчиной из своего сна. Дима застыл за деревом, наблюдая, как тот подошел к нищим, уже занявшим свои места на парапете рядом с входом в храм.
Точно он! Та же недобрая улыбка кривым ртом. Лакированные остроносые туфли. Возле нищих долго не задержался и быстрым, уверенным шагом вернулся в чёрный Лексус, стоявший неподалеку.
В церковь Дима так и не попал. Вернулся домой. Подсел рядом с приболевшей старухой. Стараясь быть спокойным, держа ее за руку и краснея от собственной лжи, сообщил, что нашелся его дядька. Переехал в Крым. И Дима должен туда съездить, чтобы повидать и расспросить о других родственниках, связь с которыми в результате гражданской войны была утеряна. Настасья Александровна расстроилась.
- Димочка! Но ты же вернешься? Не бросишь старуху? И платить мне не надо. Так живи! Я же к тебе, как к родному, привыкла, – заглядывая в глаза, просила она.
Дима, как мог, успокаивал. Оставил, несмотря на протесты, денег и попросил, когда выздоровеет, заносить в церковь записки – за упокой невинноубиенного Вячеслава.
«Рано или поздно, но они все равно на мой след нападут», – размышлял Дима. Выйдут на бабу Настю, а та их в Крым отправит. Сокрушался об одном, лишь бы старухе не навредили.
И снова в путь. Как перекати-поле. Куда? Куда направиться и переждать?
Окончание:
http://www.proza.ru/2014/08/10/459
Фото из интернета.