Глава I.
Спускаясь с хребта, надвое перерезавшего островок, Отмар пытался не упускать из виду три вещи. Во-первых, многопудовые глыбы, попав под подошву, вдруг начинали раскачиваться, а ползучая галечная россыпь – убегать из-под ног, обгоняя спускающегося под гору путника. Не стоило забывать и о вьюке, готовом, заодно с каменными шалунами, в прямом смысле слова сбить с пути его обладателя. Ремень нещадно оттягивал плечо: недаром Отмар умостил во вьюк всю свою кладь, освобождая на время перехода руки и облегчая пояс.
Но ни усталость, ни забота о точности каждого шага по зыбкой тропе не мешали ему бросить взгляд-другой на окрестности. Как-никак, вокруг могли найтись злодеи и похуже забавляющихся игрой с камнями горных гномов, старинных недругов всех, кто осмеливался пересечь их владения. Отмару не раз приходило в голову, что в этом путешествии можно было бы повстречаться, скажем, с неодолимо-могучим полутроллем - утилегуманном, изгнанником обоих миров – людского и потустороннего, жуткими турсами и ведьмами, уцелевшими, как говорят, на далеких островах от мечей древних героев, и даже с исполином - ётуном, чья непостижимая сила устрашает самих небожителей-асов.
Разумеется, тут могли найтись и враги другого рода: например, беззаконные лиходеи - берсьерки, гнездящиеся там, куда не всегда достаёт княжья рука. Молва прославила их боевую удаль, отвагу и беспощадность, а еще пресловутую колдовскую неуязвимость. Правда, на деле опасными их делали более всего привычка сбиваться в стаи и разбойничья сноровка – мастерство в устройстве засад на одиноких странников да налетах во время страды или ярмарок на беззащитные хутора.
Можно было нарваться и на походный лагерь викингов, выбравших островок для недолгого отдыха на твердой земле и дележа добычи – вернее, для расправы над пленными, не сулившими прибыли на холопьем торгу. Что до добычи, то уйдя в викингский поход, морские волки по праву считали ей всякого встречного и не преминули бы испытать удаль Отмара, а то и попросту прикончить его без особых хлопот. Было бы все равно, людьми какого конунга, херсира или ярла они звались: пустынное побережье – не зал убранной для пира хеллы, а схватка не на жизнь, а на смерть – не приём в королевских палатах.
Впрочем, здесь, на западной окраине Внешних островов, немало завелось и «безголового» люда – без именитых вождей, освящённых знамен и доброго имени. Чаще всего это были люди с Запада и их сородичи с гор Серединной Земли, позавидовавшие жребию викингов. Встречались тут и беглецы с Северного берега, которые решили поднакопить добра на рубежах княжеских владений, прежде чем обосноваться в вольной Ледовой Стране. Несмотря на её суровое имя удобных для жилья мест там хватало для всех вновь прибывших.
В последние годы переселенцев шло через острова все больше. Захватив Северный берег, король Эрлинг правил тяжелой рукой, и тем, кто когда-либо стоял против него – вернее, тем из них, кто ещё оставался в живых – приходилось солоно. Южный путь для них был закрыт – на Восточном море и Внутренних островах хозяйничали наёмники Эрлинга, его Чёрные Псы, вскормленные в «корабельных братствах» на берегах Зуля, Варинга, Виттебю. Пожалуй, что именно их чернокожие блузы, отороченные волчьим мехом и с чеканной бляхой Королевского Солнца на груди, Отмар особенно не хотел бы повстречать – для них он стал бы добычей отнюдь не случайной, а желанной и, может статься, долго и усердно выслеживаемой.
Так что вовсе не праздно путник вглядывался в чередование острогранных утёсов, обрывистых круч и каменистых пустошей, попятнанных мхами и порослью вереска. Глазу Отмара, привычному и к неброским краскам севера, и к щедрым цветам юга, остров не казался однообразным. Пепельной сепией, непогожим мраком, пролитой в морскую волну кровью, белесым хладом штормового прибоя пестрят скалы и валуны; в ущельях покоятся дымчато-серые туманы, а зелень, что взбирается на обрывы и седлает всхолмья, словно выплеснулась из темных глубин и застыла, готовая сейчас же схлынуть обратно. И были здесь ещё, конечно, небо, ветер и море – три вечных спутника на северных дорогах. Только в этом серо-голубом мире можно постигнуть благородное величие серого и буйную ярость голубого цветов. Они распылены в низком и неспокойном, как парус под ветром, небе, из них соткано бескрайнее полотно морской глади, и сам ветер, кажется, несет их на своих крыльях. Но это лишь до поры, пока не падут белопёрые снега и волны не увенчаются султанами зимних штормов.
Но теперь и вода, и камень ослепительно блестят, залитые ярким солнечным золотом. Этот блеск слепил глаза, но сквозь него приметил Отмар и другой – отблеск серого на синем. Маленькая ладья с тонким стеблем мачты будто застыла среди разворачивающихся в прибой валов. Ни один якорь не сумел бы удержать ее в такой неподвижности – можно было подумать, что волны вовсе не касаются ее дощатой обшивки, не колеблют килевой брус. Светло-серая, она казалась сотворенной из дыма утреннего костра, туманного облака, сплавленного со светлым серебром. Ни кованое железо, ни чистый заморский булат, как ни кали и ни шлифуй, не заискрятся так под солнцем и не замерцают во мглистом сумраке.
Не первый раз и не первый день чародейская ладья ждала Отмара, чтобы везти от острова к острову, высаживая его с наветренной стороны и поджидая с подветренной, там, где удобнее всего было спуститься к полосе прибоя. Страннику думалось, что так от него, не посвящённого в колдовские таинства, берегут свои секреты незримые слуги Морского Хозяина: не имея весел, ни одной лодке но обогнуть сушу и не встать вновь под ветер. А ветер-то за эти дни ни разу не изменил направления, надувая облачные паруса небес к северо-западу, в сторону Океана.
Тогда же, в отсутствие Отмара творились на ладье и иные тайные дела – в рундучке под кормовым опалубком появлялся свежий окорок и дюжина ржаных сухарей вроде тех, какими снабжают моряков на Восточном берегу, в Рорике и Олеборке. Нынче утром Отмар самым нахальным образом затеял испечь мясо прямо на берегу, разведя костер из плавника и прибрежных кустов. Кораблик скромно дожидался конца завтрака, как всегда вздымая над волнами штевни и мачту с незыблемостью скалы и спокойствием облака. Пока берег не скрылся из виду, Отмар всегда мог, обернувшись, увидеть ладью за спиной, но стоило ему хоть раз оставить между собой и берегом утёс или заросль, кораблик исчезал, чтобы снова объявиться на другом берегу, на пути к небывалой, заповедной цели, неслыханной с прадедовских времен, когда сложены были песни Великой Эдды.
- Я - к твоим услугам, Государь князь.
Огонь, пылающий в очаге из дикого камня, осаживал росу на стенах гридницы, палаты хирдманнов. Однако никого из княжьих мужей здесь не было - через несколько дней был назначен поход, дружинники вместе со всевозможной челядью крутились на подворье и пристани, готовя к выходу в море быстроходные боевые «драги» - грозу северных морей. Поэтому Хлёдвир, князь Внешних островов, мог потолковать здесь с гостем, не теряя достоинства – гридница издавна считалась залой Малого приема, - но и не опасаясь третьей пары глаз и ушей.
- У меня для тебя поручение, гестир.
- Это уж как водится, Государь. Гестиры для того и существуют, чтобы исполнять княжьи наказы там, где нужны не мечи хирдманнов или тингаманнов, а доверие, смекалка и… немного серебра, а еще лучше – золота.
- Ты получишь вдоволь и того, и другого. В моем доверии тебе нечего сомневаться, так же, как и мне в твоей сметливости. Твои честность, разум да умение улаживать важные дела не раз доказаны и мне, и другим. Но нынешнее дело я, пожалуй, могу доверить только тебе одному, Отмар, сын Оддмунда.
Князь умолк и, попуская между пальцами ремешки ножен, бросил взгляд на собеседника, будто призывая того вставить свое слово. Отмару стало ясно, что Хлёдвир вовсе не так уж уверен ни в исходе беседы, ни в нем самом, как хотел показать. Ну что ж, это было ему знакомо.
Путешествуя от одного двора к другому, передавая вести, послания, дары и виры за кровь, выступая поручителем и посредником, налаживая союзы, заключая мир или объявляя о вражде, Отмар привык узнавать неуверенность и опаску, скрытые за суровым высокомерием властителей и вождей. Недаром без малого десяток лет он вел жизнь вольного гестира, странствующего полу-купца, полу-дружинника.
Такая доля выпала ему отцовым наследием, как и имя, незапятнанное и прославленное не одним удачным и плодотворным деянием – главное богатство потомственного гестира. Впрочем, для Отмара – и единственное: найдя свой конец в морской пучине, старый Оддмунд не оставил сыну ни кораблей, ни сокровищ – только посольскую выучку да небольшую усадьбу в одном из торговых концов славного Вигарда.
- Я рад слышать, князь, что ты помнишь имя моего отца. Иные зовут меня проще – Отмар Вигардский Гест. Так чем же мое имя и я сам приглянулись тебе? А может, дело в тех вестях, что я привез из Норвика? Что ж, я послужу тебе не хуже, чем Блотскёггу и Храфельду, о чем бы ты меня не просил.
- Блотскёгг и Храфельд? Нет, мне ни к чему ни их теперешние медовые речи, ни поджатые хвосты, которые передо мной они пытаются распушить на манер петухов. Не так давно эти разбойники, эти хозяева вороньего гнезда не желали даже прокаркать мой титул. Для них я был тогда «ярлом с Окраины», а теперь, вишь ты, родич и союзник. Эрлинг слопает их, и поделом, и останусь я тогда с ним один на один. А я этого не хочу, Отмар, вовсе не хочу.
Князь явно горячился, и непохоже свою честность и разум, да и умение улаживать важные дела, что Отмару удастся завязать по-настоящему деловой разговор. А ведь поручение, с которым отправили его на север норвикский конунг, отважный и свирепый боец Блотскёгг - Кровавый Топор и старшый из его сыновей, властный и хитроумный Храфельд - Серый Плащ, было вовсе нешуточным.
Действительно, еще шесть - семь лет назад могучим хозяевам Норвика были послушны все удальцы с Островов и Северного берега, перед ними робели даже известные своей отвагой горцы, не говоря о жителях гутмаркских равнин. Блотскёгг, не смотря на то, что сам стоял во главе молодого королевства, сплоченного его прославленной секирой, твердо правил ярлами и князьями - «смаконунгами», не давая им ни в чем поблажки, в том числе Хлёдвиру, да и его отцу Зигмунду. Но теперь, когда Гутмарк стал грозной силой и подгреб под себя Северный и Восточный берега, подчинил Внутренние острова, подбирался к Вигарду и Рунгарду, к Западным горам, распахивая медвежьи объятия на весь Нордхейм, властители Норвика забеспокоились всерьез.
Нет, наверное, ничего более точного, чем нюх викингов на поживу и сильную руку. Четыре из пяти драгов, ходивших некогда под алым знаменем Блотскёгга, подняли черный штандарт Эрлинга. Это и не мудрено - для прочей морской вольницы излюбленные ею гавани Восточного моря были закрыты. А когда на южном берегу Янтарного фьорда, разделявшего Норвик с Гутмарком, в считанные месяцы поднялись твердыни Чёрных Псов – Трогард и Хьюфлинн, северные конунги решились нанести удар первыми.
Удачливым для них мог быть только один ход, поражающий врага в самее сердце – молниеносный бросок вдоль побережья на юг, к ставке Эрлинга - Эрлингахелле. Но в то же время кто-то должен был, защищая Норвик, нанести удар по лагерям эрлинговых тингаманнов. Блотскёгг и Храфельд послали Отмара за союзом, в котором Хлёдвиру отводилась немалая роль – он должен был захватить Внутренние острова, истребив там людей Эрлинга или, по крайней мере, отрезав их от Серединной Земли.
Говорили в Норвике Отмару и о будущей смуте против Эрлинга на Северном берегу, и о вторжении в Гутмарк с Запада, через долины Карверна. Но без дружин Внешних островов вся эта затея была обречена. Что же до обещаний, то на них «разбойники», как их назвал Хлёдвир, не поскупились.
Однако не походило, чтобы князь на них клюнул. У него явно были какие-то свои планы и соображения, и Отмар должен был понять, в чем их суть, даже если князю угодно было это от него скрывать.
- Парни из Норвика слишком хорошие викинги, чтобы стать хорошими королями. Для того, чтобы одолеть Эрлинга, нужно крепче держаться за землю, да в Норвике за нее и не удержишься как следует. Земли, людей и корабли пригоже собирать из Гутмарка или с Большой Земли, и то не ото всюду. Янтарный фьорд – отменная стоянка для драгов, а Норвик – подходящее место для зимовки викингов, но ярлам там тесно, да и бондам неуютно – край дикий, скалы и чащоба. Конунг с сыновьями, если будет им удача, еще не один год продержится там против Эрлинга, даже если их сгонят с берегов – как-никак, больше половины тамошних хуторов заложено на добычу, взятую с Блотскёггом. Но пусть уж лучше он защищает Норвик и водит Эрлингово войско по лесам, чем затевать набеги в Гутмарк. Ведь он этого хочет, старый разбойник, так? Затем и зовет меня с собой?
Отмар сдержанно улыбнулся:
- Гестира затем и шлют, чтобы он подтвердил своим словом истинность намерений его пославшего. Я подтверждаю, что ты верно угадал замысел Блотскёгга. Разгадать его для такого вождя, как ты, князь, немудрено. А чего хочешь ты сам, Хлёдвир? Думаешь, руки Эрлинга не дотянутся до Внешних островов, до Ледовой Страны? Что, отобрав у Блотскёгга Норвик, он не захочет земель, что подчинялись прежнему конунгу, когда тот был в силе? Что найдет другую дичь для своих Псов, если ты не поддержишь Норвик? Что свернет шею, сражаясь с Блотскёггом, с Вильхальмом Родбертсоном, с Вороном из Эльсинборка или с горцами Бриана Мак-Конара? Будь я у тебя впервые, я бы, пожалуй, сказал, что ты боишься, Хлёдвир Зигмундсон.
Это был рискованный шаг. Но Отмар отважился на него по двум причинам: он знал Хлёдвира, а Хлёдвир знал его. Князь был справедлив, не так уж вспыльчив для викинга и ведал цену посольским речам, а Отмар был проверен как человек, способный, как говорили, править посольство хоть к самому Огненному Лойхе, отцу вспыльчивости и непостоянства: гестира интересовал только успех порученного ему дела, а ещё он умел терпеть и выжидать. И там, где другой мог получить удар мечом, он получал то, чего добивался – правду.
- Считай, Отмар, что тебе удалось вызвать меня на откровенность. Я ведь так или иначе собирался открыться тебе, ведь я хочу, чтобы ты, именно ты помог мне. Из всех названых тобой Эрлинга сможет остановить только ярл Рунгарда Вильхальм, особенно если он все же станет королем Двух Берегов, а я не вижу причины, которая помешала бы ему короноваться в Тарне. Вот он крепко стоит и на земле, и на палубе драга, за ним Румарик и добрая половина Большой Земли.
Это не то, что Северный берег, с вечными распрями родов, соперничеством ярлов и смаконунгов да своеволием бондов. Или Восток, где градские старшины и воеводы грызутся друг с другом как псы, пока настоящие Псы, Чёрные, не заставят их схватиться за ратовище. Хотя пока что они вместе и порознь кланяются Эрлингу, задабривают его дарами, больше похожими на дань. А дань он с них и без того берёт – кровью: все тамошние храбрецы наперегонки стремятся в Варинг, на «конунгову службу». Ты об этом знаешь не хуже меня, да и о том, что твой Вигард от Эрлинга, как бывало в старину, не откупится. Эрлингу ведь не купцы и гестиры нужны, а Псы, и из твоего дома он тоже сделает себе Чёрную псарню. Ну что, я не хуже твоего прищемил тебя, а?
- Добро, князь, - Отмар с силой провел ладонью по колену, будто заглаживая боль в суставе, - мы с тобой обменялись хорошими ударами, аж щиты загудели. Но не треснули, так что говори, чего хочешь от меня. Чтобы я шел твоим послом в Рунгард к Вильхальму, хоть там моих земляков и не очень любят? А может, добыть тебе корону Двух Берегов или что-нибудь вроде этого?
Того, что случилось, когда эти слова были произнесены, Отмар уж точно не ожидал. Казалось, они с князем достаточно испытали выдержку друг друга, и теперь пойдет прямой и толковый разговор в открытую. Но Хлёдвира будто подбросило вверх – он вскочил с княжьей скамьи, вцепившись левой рукой в ножны и резко поведя плечом, будто хотел с маху выхватить клинок и широким ударом распластать врага надвое. Однако не успел Отмар подняться в ответ или хотя бы сморгнуть, как князь уже стоял к нему спиной, спершись о дубовый брус оконного свода: казалось, ему вдруг перестало хватать воздуха в легких. Спустя минуту он обернулся.
- Теперь позволь мне подтвердить княжьим словом твою догадку, гестир – он говорил медленно, будто зачиная пророческую вису. – Ты добудешь мне нечто, что поможет собрать в одну руку мощь Западной Земли и Ледовой Страны, Норвика и Северного берега, горских лэрдов и морских конунгов. Чтобы стать первой силой на всем Севере, чтобы одолеть Эрлинга и затмить Рунгард. Я пойду путем Блотскёгга и Эрлинга, но пойду дальше их, и никто не усомнится в моей силе, не посмеет подняться на меня. Потому что начну я иначе.
- Отмар Оддмундсен по прозванию Вигардский Гест! Я, Хлёдвир Зигмундсон, князь Внешних островов, испрашиваю твоей службы – помоги мне добыть Сокровище Туманной Земли!
Растерянность – с Отмаром такое случалось нечасто. Что это – издёвка? Бред? Нет, о чем говорил князь? Рунгард, Западная Земля, Северный берег? Союз против Эрлинга? С кем? Блотскёга он отверг. Нет, снова не то. Это что, недоверие? Зачем все эти слова, заведомая, явная, очевидная ложь?! В конце концов надо что-то отвечать. Холодно и спокойно.
- Я жду твоего слова, князь.
Вот так, склонив голову, не подымая глаз. Клянусь Бездной, ни одного гестира, ни одного посла так не оскорбляли! Только не показать обиды, это непростительно. Погоди, князь, ты еще меня узнаешь! Пять дней пути по Северному морю в один конец, чтобы услышать такую дурную байку!
- Может, и дурную, но не байку, а княжье Слово. А может, тебе надо и моего слова? - услышал Отмар из-за спины. И тут же понял, что не услышал. Подумал. Кто подумал? Он сам? Или этот старик с посохом, стягивающий с плеча дорожную накидку? Что это под ней? Белый плащ друида из Западной Земли? Здесь, у островного князя? Но ведь друиды не общаются с викингами, со всеми, кто проливает кровь!
Сколько раз бывал он в Эльсинборке, столице викингов Запада, но никогда не встречал друидов. Полтора века назад они оставили свой Айслинн викингам, и ныне он стал самым богатым из всех королевств, основанных морскими конунгами – куда там Норвику, а тем более островным княжествам!
И ярым перуном блеснуло – так вот куда стремится Хлёдвир! Да, лучшего оплота, чем Западная Земля, чем Эльсинборк, не найти. И еще Острова, и Ледовая Страна, а потом горы и мятежный Северный берег – о, вот так и стоит воевать с Эрлингом, по его законам – сделать весь Нордхейм полем битвы! Так можно выиграть, и выиграть целое королевство. Да что там королевство, всю Серединную Землю – куш, за который конунги суши и моря режутся не на жизнь, а на смерть не одно столетие, кладут сотни воинов, огнём выжигают города и страны. Однако не просто развязать такой узелок!
И опять мысль, но не молнией, а как вежливый гость, входящий в дом, чужая мысль – этого друида, что ли?
- А почему, собственно, развязать? Можно и разрубить. Только бы достать подходящее лезвие. Меч Сигурда, например, знаменитый Нойтинг. Слыхал о таком? Слыхал - слыхал, все дети в Вигарде, и не только в Вигарде – на Севере, в Нормарке, на Островах и в Ледовой Стране, - кругом знают о Сигурде. Но везде его зовут Сигурдом из Тумана – Королём Туманной Земли, и только в Вигарде -Сигурдом Нашим, Сигурдом Нижнеземцем. Ведь Вигард - это «город в низине», не так ли? Или «город в низовье»? Что там у вас за река, Ран или Нид, я не помню? Точно, Ран, Река Богини Вод. Ведь её сыном и зовут Сигурда. Ну, а об отцовском роде и говорить нечего – во всем Нордхейме не может и быть лучше.
Однако с нас довольно и того, что он твой земляк, Отмар Вигардский Гест. И то, что добытые им сокровища, Клад Туманной Земли, действительно лучше и дороже всех прочих. Собственно, это и есть главное сокровище нашего мира. Меч, Пояс и Шлем, Железный венец Конунга, Золотое кольцо Всадника и Чаша Мудрецов. Сколько всего, шесть, да? А есть и седьмое, есть, как не быть. Только вот что это? Разное, знаете ли, о нем говорят. Но лишь оно может быть ещё доступно людям. На нем нет проклятия. А сила за ним есть. Кровь Сигурда, род его, отцовский род, понятно? Какой викинг не будет биться за Него, за Его наследие? Так на кого ставим, на Псов Эрлинга или на Волков Водена, а, судари мои?
И вновь звучит голос князя, но совсем иной – но не резкий до сварливости, а негромкий и доверительный.
- Я уже сказал тебе, Отмар, что не доверю это дело никому, кроме тебя. Я мог бы найти более верного мне человека, но ведь и преданность, и верность имеют свою цену. А я не уверен, что смогу дать своему человеку награду больше той добычи, что он сам сможет взять в этом походе. Ты же, Отмар Оддмундсен, предан не мне, а своему долгу и своей чести. Ты сделаешь дело хотя бы только потому, что оно тебе поручено. Из тебя не вышел бы ни хирдманн, ни челядник-хускарл: ты недопустимо мало печёшься о своей славе и благополучии. Не быть тебе и подлинным викингом – ты не полагаешься на удачу и, случается, что пренебрегаешь своими выгодами, хоть это негоже и для гестира.
Но для моего посольства не нужен обычный гестир. В нём для посла не будет ни особых выгод, ни добычи, ни славы – по крайней мере, такой, что могла бы принести пользу. Я посылаю тебя за правдой – правдой о Последнем Сокровище Сигурда. Договорись с тем, кто хранит его тайну. И тогда я, ты и весь мир стретимся с предначертанной нам судьбой. Ведь ещё ни один гестир не ходил послом к судьбе, а, Отмар? Ты умел в игре – и речами, и оружием, и в прочих искусствах Водена: сыграй с судьбой, заставь её плясать под твои струны – её, самого высокого властителя мира. Видишь, я, князь, и сам заговорил не хуже скальда, а ведь ты не только любишь слушать их – ты им веришь! Ты, недоверчивый и хитроумный гестир. веришь в сказки! Завтра ты наяву увидишь одну из них и поверишь мне.
На рассвете следующего дня Отмар ступил на борт призрачной ладьи, явившейся из волн морских, из утреннего тумана, и поверил Слову князя.
Глава II
Последний переход к Туманной Земле занял с лишним двое суток. О том, что конец его морского пути близок, Отмар начал догадываться на исходе второго дня, проведенного в море без ставших привычными ежедневных высадок на берег.
Вечерняя заря утонула в тумане, поднявшемся на совершенно ясное до того небо. Всю ночь ладья шла среди яркого голубого мерцания, среди незримых волн небесной влаги, которые рассекал парус, а штевень ладьи – столь же невидимые в тумане морские волны.
Отмару казалось, будто он уже не плывёт по водам, а пересекает некое пространство, погружаясь в него. Туманный мир был под досками днища, и за бортами, и над головой, и со всех сторон, и даже внутри, проникая в уши странной мелодией, удивительно плавной, сплетавшейся, как в вязи узора, с такими же неторопливыми, легкими и заполняющими все вокруг течениями души Отмара. Теперь он слышал их так же ясно, как струящуюся рядом песню волн и тумана.
Сон ни на миг не овладел им, и в то же время никогда Отмар не встречал утро таким освежённым, полным силы, бодрости, и, как иногда случается в самое ясное утро поздней северной весны, исполненным желания сделать приходящий день лучшим и счастливейшим в жизни. Ещё прежде, чем широкие клинья солнечного золота начали рассекать волшебный туман, перед ладьей Отмара встала островерхая черная тень, вершина Туманной Земли – той самой, о которой рассказал Отмару и князю в тот недавний памятный день друид с Запада.
Отмар перебрался с кормы под носовой штевень с огромным, широко раскинувшим вдоль бортов крылья серебряным лебедем. Его круто изогнутая шея будто бы склонялась все ниже и ниже перед черной в редеющей дымке тумана скалой-островом.
Колдовскую мелодию сменила тишина, которую вскоре наполнил глухой рокот прибоя. Плавные развороты ладьи уверенно прокладывали ей дорогу между подводных камней, а разбитые ими волны шумно плескали по лебединым крыльям. Эта привычная всякому мореходу ритмичная и буйная музыка ясно говорила: «Берег близко. Сходни готовь!»
Пенные брызги сменились уже целыми залпами воды, а Отмар, надежно укрытый от них выпуклой грудью ладьи-Лебедя, на миг вспомнил, как гремели под ударами стрел, дротиков и камней щиты боевого фальшборта на вестбергском драге «Лосиный рог» год назад, когда на пути в Грэндвик у Внутренних островов на них напали викинги со Свартхольма. В ударах прибрежных волн чувствовалась то же злое упорство и яростное бессилие боевой стали, не достигшей живого мяса. У дротиков и стрел они всегда острее, как и их жала - им уже не повторить удар, как копьям и мечам!
А воина за стеной щитов с каждым ударом наполняет удалое жестокое веселье: он жив, а значит - сильнее, и ему нанести верный удар, не чета тем, что мечет враг; ему одолеть, ему - слава и жизнь! Как готовится боец вступить в решающую рукопашную схватку, готовился и Отмар вступить на еще тёмный, неведомый берег, навстречу, может быть, своему самому главному испытанию и самой главной битве.
Ладья проплыла узкую горловину фиорда, и удары по лебединым крыльям тут же стихли. За кормой остался и туман, а в спину Отмару почти ощутимо ударили лучи высоко взошедшего солнца, залив светом берега фиорда. Не больше мили в длину, он был неглубок, а его берега - пологи. Правда, среди вересковых и можжевеловых зарослей частой грядой подымались пёстрые от лишайника валуны и скалы. На вершине откоса они тесно сгрудились в сплошной каменный гребень; в нем змеились расщелины, ведущие вглубь острова.
Венчал фиорд изогнутый как лезвие секиры широкий плёс; левее от него между спускающихся к воде скал бежал полноводный ручей и срывался в море веселым пятифутовым водопадом, у основания которого воронкой бурлила вода. Ладья будто нарочно сбавила ход, и Отмар, издалека заметив летящую вниз струю, успел подставить под нее небольшой мех, который он, пересекая встречные острова, обычно привязывал за спиной к поясу.
Еще несколько мгновений - казалось, ладья вот-вот выскочит на плёс, - и её резко дернуло на левый борт, будто свалили с него многопудовый якорь. Но на этот раз, похоже, якорный канат шел не с борта в воду, а вверх со дна: что-то ухватило ладью снизу и развернуло ее правым бортом вперед, всего в футах четырёх от выступающей из моря мешанины серого с черным песка - того, что мечут в поднебесный мир обитатели огненных гор, великаны-муспелли - и мириад белёсых, бурых и розовых чешуек гальки.
Не теряя времени, Отмар швырнул на берег щит с привязанной к нему котомкой, следом за ним - оружие и, вскочив на борт, прыгнул на берег сам, погрузившись по щиколотку в зыбкую мякоть плёса. Подхватив копьё и сунув в петлю у пояса топор, он с поклоном обернулся к ладье-Лебедю, верному спутнику двенадцати дней и десяти переходов самого неправдоподобного и небывалого из морских путей, которыми довелось скитаться Отмару.
Ладья застыла у берега и только, показалось ему, качнула в ответ лебединой шеей. Промелькнула мысль о благодарственной жертве Морскому Хозяину, но вершить ее на середине пути было не принято, а путь Отмара едва лишь начался. Поклонившись еще раз морю, он взвалил щит на плечо и принялся, широко шагая, подыматься на откос.
По прикидкам Отмара берег, на который его доставила ладья-Лебедь, лежал к северу от Западной Земли, а от Ледовой Земли - на юг и юго-запад. Трудно было поверить, что не знали о нем мореходы и не обосновались здесь викинги, а то и кто-нибудь из ярлов или князей, ведь лежал он вблизи от оживлённой морской дороги.
Правда, из девяти островов, где высаживался в пути Отмар, остатки людских жилищ попадались ему раза три, не более, и только однажды - на четвёртый день похода - он увидал, взобравшись на скалы, стоянку зверобоев. Прибывшие на двух ладьях чуть больше его Лебедя полтора десятка парней разделывали тюленьи туши и парили в чанах жир.
На безлюдье Туманной Земли Отмар не рассчитывал, не обещал этого и друид в княжеских палатах; хотя объяснялся он больше намёками, да и то в какой-то злобно-шутливой манере. Впрочем, Отмар и не ждал от него подробностей: ведь если бы этот берег кому-то действительно был хорошо знаком, то и Сокровище наверняка уже нашло бы себе хозяина.
Однако пока что новая земля представлялась ему куда более приветливой и мирной, чем прежние дикие и скалистые островки. Пожалуй, что нигде на Внешних островах не встречалось столько зелени; можжевельник в распадках сменялся терновыми зарослями, а вереск - высоким разнотравьем с прогалами клевера. Кое-где из-за скал, куда не задували холодные ветра с моря, прятались кустистые заросли, усеянные глянцевыми, похожими на дубовые листьями. Однако прятались не только они.
Трое, выскочившие из скального прохода, где, видимо, скрывались с тех пор, как Отмар направился от берега к северо-западной гряде, атаковали сразу. Будь среди них лучник, гестир, наверное, уже был бы мёртв. Но в руках у врагов были только мечи и круглые широкие щиты, а на каждом из них - кованый шлем и кольчуга. Внимательнее разглядывать их Отмару не приходилось.
Рванув ремешок, он распустил узел, соединявший под щитом четыре шлеи, пришитые накрест к походному вьюку, и тот свалился к ногам Отмара. Шлем остался слева у пояса - надеть его времени не было и приходилось биться с непокрытой головой, что снижало шансы уцелеть едва не наполовину, а они и так были невелики. Весь его доспех составляли щит, такой же, как и у нападавших - обе его лямки Отмар зажал в кулак, не продевая в них руку как для боя в строю - да кожаная куртка со шнуровкой по бокам и большими, в ладонь, железными бляхами-обер;егами: круглой, с воронм, на груди и полулунной, со змеем, у ворота. Спину же, как известно, защищает только трус. Шестифутовое копьё Отмар держал как меч - для удара снизу.
В считанные мгновенья подлетев к нему, кольчужники рассыпались - передний взял влево, заходя гестиру за щит, средний нападал в лоб, а третий заходил справа. Отмар прыжком рванулся между первым двумя, на мгновение зажав меч передового своим и его щитами, и оттолкнул его так, что тот, не успев ещё развернуться для атаки, едва устоял на ногах. Копьё, описав дугу вправо и вверх, грянуло длинной втулкой наконечника по валившемуся сверху клинку второго бойца; сдернув древко на себя и оттолкнувшись щитом от завалившегося назад Первого, Отмар глубоким выпадом распорол Второму кольчугу под мышкой и повернулся кругом, готовясь встретить Третьего.
Тот задержался футах в десяти, прикрывшись щитом. Отмар нацелился копьём в щит, будто желая приколоть к нему продетую в скобы руку, бросился вперед и, подставив свой щит под удар меча, внезапно опустил копье и вонзил его Третьему в ногу, между ремнями кожаного постола. Прыжок назад влево - и копьё под ужасающий вой падающего Третьего вырвалось из раны, уставившись острием в скрытые под полумаской глаза Первого.
Его удар мечом отбил наконечник и тут же окованный железом конец древка - подток - отбросил клинок, и так залетевший вбок от удара, оказавшегося сильнее, чем нужно было: Отмар намеренно подставил под удар перо и дал ему уйти в сторону, разворачивая копьё. Теперь оно было занесено сверху - как при конной охоте на вепря или тура для удара в холку, либо как у поражающего дракона всадника, которого рисуют на стенах капищ южане в Румарике. Отмар едва не достал врага ударом подтока в лицо, но тот поднял щит и укрылся под ним, а его меч врубился в щит гестира. Но тут наконечник петлей рассёк воздух и его перо резануло врага сзади под колено своим остро отточенным ребром. Первый рухнул на спину; Отмар, вспрыгнув к нему на щит и прижав меч подошвой, нанес удар Второму: тот бросил щит и, обливаясь кровью, бросился на гестира с мечом в левой руке, но не сумел отбить им копьё, пробившее ему горло над воротом кольчуги.
Следующий удар Отмар нанес отвесно вниз, подтоком копья по шлему лежащего под ногами Первого - под срез колпака, в лоб - и он, хрипло крякнув, потерял сознание. Обезноженный Третий выл волком и не пытался встать. Бой был окончен.
Бой - но не битва. Трое викингов, севшие на Отмара в засаду, не могли быть одни. Не могли они сами по себе очутиться здесь. И нападение их не было делом случая. Все говорило за то, что они шли за головой Отмара. На случайного встречного так не нападают даже отпетые разбойники и берсьеки - так идут убивать врага. Ну а раз Отмар стал кому-то врагом, то необходимо было узнать, кто враги ему. И как поступить с этими врагами.
Отмар - шлем уже был у него на голове - расстегнул Первому пояс и перевернул его лицом вниз. Вязать его он не стал, а используя щит как колодку, протащил обе руки в лямки так, что локти оказались прижатыми друг к другу, а кисти выставились за обод с противоположных сторон. Надёжности ради Отмар еще и стянул Первому руки над локтями его же поясом и, сунув в отвязанные от ремня ножны меч - ножны были богатые, и меч хорош, это было видно с первого взгляда, а на второй уже не было времени - гестир направился к тому, кому разворотил копьём ногу.
Перо размером больше ладони, с четырьмя рёбрами - узкими боковыми и широкими боевыми - нанесло страшную рану, сломав кость и разодрав на выходе всю икру. Отмару нужно было торопиться: викинг, чьи протяжные вопли, стихая, переходили в жалобный стон, уже плавал в крови и вот-вот мог истечь ею, а что делать с раненым - или трупом - гестир еще не решил. Третий не замечал его - не потянулся к мечу, впрочем, он даже сесть и осмотреть рану не мог, бессильно елозя руками и здоровой ногой по камням.
- Ты! - Отмар оттолкнул ногой меч и бросился на колени перед раненым, нависнув над ним и занеся перед его глазами окровавленное копьё.
- Ты кто? Сколько вас? Где ладьи, где лагерь?
Вопросы были точны и единственно уместны. Через море ходят на ладьях и не втроем, а чтобы спрашивать что-то другое, нужно было больше знать - по крайней мере, кому понадобилась смерть гестира. Но парень - Отмар увидел, что тот моложе его и, возможно, прочих нападавших, белобрысый «дренг» - молодняк из начинающих, с коротенькой бородой, еще незаметными светлыми усиками и залитыми болью голубыми глазами - только сильней застонал. Гестир рванул завязки шлема и копьём столкнул его с головы викинга вместе с кожаной шапчонкой, прочертив алую борозду через лоб и рассыпавшиеся копной льняные волосы.
- Ну! Говори! Кто? Зачем напали?
- Конунг… - простонал, будто позвал, парень, - велел…Никого живым… - и, вновь застонав, он сомлел. Отмар, не задумываясь, потянулся было перетянуть рану, но парень на его глазах побледнел - кровь и грязь на лице не могли скрыть этого - ссунулся, попытался еще раз вдохнуть - но уже не смог. Мальчишка умирал, кровь ушла из него, а боль добила.
Отмара всё ещё полнило зло на трех, что хотели убить его одного, как собаку, не бросив ни единого слова, даже оскорбления, без оправдывающих смерть врага - настоящего, достойного её врага - ненависти и яростной злобы, на, по-видимому, не один десяток их соратников, что будут теперь ещё и мстить за свою неудачу. Однако он, отбросив злость, быстро ткнул в медленно разжимающуюся ладонь рукоять меча. Ему стало жаль убитого им дренга, самого слабого из тех, кто только что хотел его смерти и пал от его копья. Попавшись на самую простую обманку, своим неумением он наверняка спас Отмару жизнь и не стал его убийцей. Парень был плохим бойцом, но должен был и имел право умереть воином, с мечом в руке. Так Отмар его и оставил.
Время летело, и гестир бился теперь с ним, гнался за мгновениями, перегоняя тех, кто затеял на него охоту на этом проклятом берегу. Он уже понял, что викинги – наверняка наёмники-тингаманны с Внутренних островов или Северного берега, как показалось ему по выговору умершего парня – должны были убивать всех, кто высадится на здесь или приблизится к прибрежному хребту. И что приказ отдал кто-то из конунгов.
Во всем Нордхейме этот титул носили с полдюжины вождей и десятка полтора могли на него претендовать. Впрочем, последних обычно так не называли даже их приспешники - чтоб не сглазить, не попасть в немилость к судьбе.
Ближайшими, как считал Отмар, были владения Ворона из Эльсинборка, предводителя викингов Запада. Он-то вполне мог оказаться охотником за талисманами. К друидам и их тайнам он был куда ближе, чем Островной Хлёдвир, и сосед у него был не менее опасный, чем Эрлинг - горский князь Бриан Мак-Конар, чьи предки, говорят, правили Западом задолго до того, как туда пришли викинги. Так что мог и он возжелать ту силу, которую сулило обладание Сокровищем Сигурда. Тем более, что Хлёдвир, завладев им, наверняка положил бы глаз на Эльсинборк, и неизвестно, какую цену назначил ему друид за выданную им тайну - уж не головы ли Ворона и его хирдманнов?
Так что даже хотя бы избавиться от Отмара Ворону было бы на руку, как, впрочем, и Эрлингу - ему-то в первую очередь. Отмар не раз бывал у него с посольской службой, и о его делах посланца норвикских конунгов, а теперь и князя Внешних островов Эрлинг наверняка желал и мог знать больше других. Недаром еще в начале пути Отмар опасался его лазутчиков.
Хозяевами убийц могли быть, кроме того, и Храфельд с Блотскёггом - они вполне могли послать за Отмаром на Острова соглядатая, да и владеть этой землей тоже - обычной твердой землей посреди моря, куда может пристать драг и где, как и всюду, железо пьет людскую кровь. Стоянка на путях к Западной Земле - лакомый кусок для морских конунгов!
Да и кто из великих и малых властителей суши и моря отказался бы от такого дара судьбы, как Сокровище Туманной Земли - если бы, конечно, поверил в него. И Отмару следовало знать, с кем предстоит ему тягаться, имя конунга - искателя клада. С конунгом следовало бороться уже не копьем, мечом или топором; иное оружие на него должно было найтись у гестира, и на каждого - своё.
Схватившись за щит, он перевернул лицом вверх Первого - наверняка старшего в тройке. Тот был неподвижен, а Отмар сразу заметил, что кровь не только засохла у него в усах - не диво пустить носом юшку, получив в лоб - но и тянется струйкой из угла рта в темно-рыжую бороду. Открытые глаза в глазницах полумаски были неживыми. Отмар поразился: труп уже успел окоченеть.
От рассеченной подколенной жилы и, тем более, от удара палкой по шлему викинг умереть не мог. Кто же принес тингаманну смерть? Смерть не воина, а слепого, беспомощного раба? Отмара передернуло. Не один он был против людей неизвестного конунга: кто-то невидимый и безжалостный прикончил Первого - а, может быть, и Третьего? И был это не воин; его оружие и его пути были Отмару чужды и неведомы.
Явление тайных сил не было для гестира неожиданностью: он знал, что за Туманом его встретит необычное. Но появилось оно не зыбкими призраками волшебной мглы, не в обличьях из сказок. Оно вторглось в жизнь, которая шла на этом берегу так же, как и везде - в борьбе, битвах и смертях. Но здесь смерть пришла не в честном бою, а от незримых чар.
Где теперь дух погибшего, которому не открыли Последний Путь копьё или меч, а исторгло из тела злое волшебство? Не встретится ли Отмар с ним, вселившимся в колдовскую нежить, в ночного кровопийцу? Как умер его враг и какой конец может грозить здесь ему самому, его телу сына человечьего и духу посвящённого воина? Зачем неведомая сила закрыла уста пленнику, отняв его у Отмара?
Ответов он не знал, да и угадывать не хотел. Опасность, нависшая над ним, была не в одних только чародейских мороках. С мертвецами ему нечего было делать - конунговы люди все равно их найдут и пустятся на поиски своего кровника. Поможет ему или погубит его повелитель тайной силы, когда и как она вновь явит себя - этого Отмар предполагать не мог. Нацепив на плечи вьюк и отерев перо копья, он привязал к поясу меч Первого, который еще предстояло испытать в бою. Этой, тоже первой в походе за Туман добычей Отмар пренебрегать не собирался. Приняв на руку щит, он поспешил к скалам, за которыми голубизной полуденного неба открывался проход вглубь Туманной Земли.
Глава III
Лагерь на берегу был разгромлен. Холщовые полотнища двух шатров распластались по земле после того, как подрублены были опорные колья. Вокруг них разбросаны меха для воды, крепко сбитые бочонки, тюки разных форм и размеров, шерстяные плащи и накидки из звериных шкур. А еще между шатрами, на берегу, в воде у самой кромки прибоя и на прибрежных скалах лежали трупы. Лежали вместе и порознь, в самых различных позах, в светлых и тёмных одеждах, в шлемах, в шапках с меховым околышем, суконных и кожаных капюшонах, с непокрытой головой. Кое на ком тускло поблескивали кольчуги и пластины нагрудников. Если приглядеться внимательно, заглянуть в расселины скал и под борта лежащего на гальке драга, вглядеться в кучи походного скарба, уже ставшего военной добычей, и в круговерть набегающих на берег волн, то можно было бы насчитать больше пяти десятков погибших - павших под стрелами и копьями, ударами палиц, мечей и секир.
А победители, сошедшие на берег с трёх быстроходных драгов, деловито хозяйничали на захваченной стоянке. Большинство из них были в чёрных куртках с откинутыми на спину капюшонами и покатых остроконечных шлемах; на каждом третьем из-под плаща виднелась длинная кольчуга. Борта их драгов были крашены золой; чёрными с алой прожилкою были и паруса, которые корабельщики сейчас споро подтягивали за шкоты к широким реям. Запрокинутые назад корабельные штевни венчало завитком колесо с четырьмя выгнутыми дугой спицами - оно будто котилось по воздуху впереди судна. Такие же колёса, но без обода были писаны золотом на чёрных флажках, что колыхались над реями. А на лежащем на берегу под носами ладей, под бегущими солнечными колесами драге двое, мерно работая топорами, срубали штевень, украшенный фигурой ширококрылой чёрной птицы.
Человек, глядевший на это с высоты шестидесятифутовой скалы, улыбался.
От двух с половиной сотен викингов его скрывали камни-зубцы, превращавшие уступ скалы в подобие дозорной башни; за его спиной в стене чернел вход в пещеру. Человек был высоким костистым мужчиной на рубеже молодости и зрелости. Длинные русые с рыжиной волосы подхватывал клетчатый платок, коричневый с зелёным. Таких же цветов был и перекинутый через плечо плащ и широкий, в сборках, килт. Голени охватывали кожаные гетры; из-под них виднелись башмаки с меховыми отворотами. Широкий пояс кованой бронзы защищал поясницу и живот, едва не касаясь груди. Застёжка пояса была на спине, а спереди - широкий щиток с хитрой вязью орнамента. Слева у пояса висел короткий клинок.
Со своего наблюдательного поста человек видел все, что творилось на берегу и на воде. Как, мерно вздымая вёсла, клином вошли во фьорд скованные цепями драги, а те, кто защищал лагерь, стоя по щиколотку в воде, выстроили перед своим кораблём стену щитов. Как их товарищи побежали в скалы, чтобы осыпать оттуда нападающих стрелами и камнями, и как с криком бросились назад, когда между валунами появились люди в черном и над фьордом пронесся заливистый, лютый вой, который шел, казалось, ото всюду.
А драги все так же размеренно шли вперёд; передний замедлил ход,; и вот уже клин обернулся к берегу свои основанием, и с обеих сторон на зажатых между водой и корабельным бортом викингов полетели стрелы, вырывая с флангов по одному, по двое, по трое, бросая раненых и умирающих в бьющие на берег волны. С внешних бортов передовых драгов били в тех, кого Чёрные сгоняли со скал, и били точно. В ответ двое-трое лучников метали стрелы из-за бортов драга-Ворона, но все остальные стрелки были перебиты в рукопашных схватках на склонах.
Строй щитоносцев редел, щиты сжимались и их стена мало-помалу превращалась в «кабанью голову». И тогда с чёрных драгов, оставив вёсла, прыгнули в воду пришельцы. Выбежав на берег, они построили две колонны - полуклина, расширявшихся только в сторону прибоя, и ринулись к Вороньему драгу, загоняя его защитников в волны. Десяток викингов взобрались на палубу и, прикончив стрелков, стали бить из их луков по спинам и головам окруженных защитников. В бой у драга шли трое на одного. Клин загородился щитами уже на три стороны, но враги облепили его углы и начали сжимать их. Брать пленных Чёрные, по-видимому, не собирались - раненых затаптывали и топили.
Уже только четыре шеренги сопротивляются, зажатые между стенами щитов… три… две… и вот падают от ударов в спину те, кто потерял прикрывавшего её товарища. Щиты Чёрных сомкнулись над головами последних павших. И вновь звериный вой пронесся над фьордом - но уже победный, торжествующий.
Викинги, спустившиеся с гор, окружили толпой захваченный корабль, со смехом указывая на его вороноглавый нос. Драг, шедший в середине, подтянулся к берегу - на нем оставались гребцы - скинул связывавшие его с соседями цепи и встал на якорь.
Со скулы, с носового опалубка бросили на берег длинные сходни, и по ним, прихрамывая и упираясь в дно копьём, спустился высокий седеющий воин в широком черном плаще с серебристой каймой. Волосы, покрытые тонким золотым венцом, падали на ворот плаща. Необычайно длинный меч в увитых бархатно-черной перевязью ножнах едва не доставал навершием ключицы хозяина.
Когда, припав на ногу, воин ступил со сходней на землю, викинги встретили его громким рёвом. Вручив копьё одному из них, седовласый указал на носовую фигуру драга-Ворона. Рёв повторился снова, ещё громче и задорней. Те, кто был на борту, подхватили топоры, оставленные прежними хозяевами, и их широкие лезвия врезались в дерево штевня.
Седовласый, окруженный двумя десятками кольчужников, продолжал распоряжаться. Его воины побежали, спотыкаясь о трупы, по берегу фьорда, обрушили шатры и стали выволакивать из-под них добро. Несколько человек вертелись среди павших, оглядывая их.
Человек на скале удовлетворенно хмыкнул. Он знал, что ему уже не надо опасаться тех, кто ещё недавно преграждал ему путь. Знал, что избежав одной опасности, имеет время до встречи с другой. И еще он узнал, что его новый противник буд;ет опаснее и сильнее первого. Что он лучше знаком с Землёй Владыки Морей: его драги срау вышли к самой удобной стоянке - высадив, надо полагать, людей в лодках на скалы северного берега, пока их противники стерегли южные склоны гряды. О том, как стерегли, человек в двухцветном плаще знал хорошо.
И вдобавок их предводитель сам возглавил своих людей. Чтобы взять то, к чему стремилась его жадная до власти душа. Это было хорошо и достойно великого вождя - но усложняло задачу человека на скале. Вот почему он смеялся.
Дугал Мак-Брэн, странствующий д’эрг, свободный всадник-воитель, любил трудные задачи, особенно если их доверяли ему одному. При этом он умел, достигнув своей цели, вернуться живым и очень часто - невредимым. Поэтому именно его послал за священным наследием Владыки Морей Бриан Мак-Конар, Верховный король людей Запада. И еще Дугал Мак-Брэн был родом из Каэр-Вэрна, где Владыка Морей впервые ступил на сушу. Это тоже имело свое значение.
Д’эрг поднял и забросил за спину лежавшую рядом перевязь с длинным мечом - точь-в-точь как у седого хромца с чёрного драга. Ветки гарды круто опускались к лезвиям; коническое навершие венчало длинную, фута в полтора, рукоять. Горец поправил перевязь и, пригнувшись, нырнул в пещеру. Из ее глубины вспыхнул огонёк факела и начал быстро удаляться, так что снаружи, где царил солнечный день, он вскоре перестал быть заметен.
Когда на небе появились первые звёзды, Отмар встретил их на гребне каменной гряды. На юге небо простиралось у его ног, уходя далеко-далеко в бескрайнее море. На севере море скрывали мрачные скалы - они громоздились друг на друга и замыкали окоём зубчатой стеной.
Вершина гряды оказалась на диво ровной: казалось, что здесь в незапамятные времена проложили дорогу великаны. Она плясала вверх и вниз; но, даже будь северная ночь темнее, чем обычно, идти можно было без боязни подвернуть ногу на внезапно подкатившемся камне или открывшейся расселине.
Однако летняя ночь была светла, и ничто не мешало Отмару продолжать путь. Тем более, что вело его не только зрение: по словам друида, в половине дня пути к западу скалы должно было пересекать речное русло, и гестир надеялся услышать плеск воды, встречь которой его дорога лежала дальше.
После стычки у фьорда Отмар только раз видел людей. Точнее, мертвые тела. Уже приближался закат, когда он разглядел их с невысокой скалы и, не решившись спускаться по идущему рядом пологому склону, некоторое время внимательно разглядывал мертвецов с высоты десяти футов. Их вновь было трое, и, наверное, они тоже преградили кому-то дорогу к горам. Берега оттуда видно не было, но те, кто положил здесь стражников, тоже, видимо, пришли с юга, куда по-меж холмами тянулись вересковые пустоши.
Убитые выглядели почти так же, как и противники Отмара, однако только один был в воронёной кольчуге и шлеме с кольчужной бармицей. Но шлем не спас ему жизнь - страшный удар развалил его вместе с черепом тингаманна (Отмар уже не сомневался, что перед ним наёмники с берегов Восточного моря). Расколотый шлем сполз на лицо воина, прикрыв его. Рядом с ним лежал иссечённый - из щелей торчала щепа - расписной щит и меч с парой глубоких, заметных даже с высоты, зазубрин на клинке.
Двое других были вооружены топорами на длинных, за три фута, древках, а одеты в широкие блузы под пёстрыми меховыми безрукавками и ногавицы - броги. У одного на голове была кожаная шапка под железным каркасом, у другого - высокий колпак с меховой опушкой. Он погиб от удара в живот; у его напарника была рассечена голень и разрублен затылок. Тот же смертельный удар стесал и край щита, подвешенного за спину: обе руки мертвеца сжимали топор. Щит и рукоять топора того, что носил колпак, годились теперь разве что на растопку.
Их убийцы - слишком много было нанесено ударов для одного бойца, решил Отмар - действовали широкими лохамберскими секирами или длинными мечами-клейморами. И то, и другое оружие было родом из Серединной Земли: секиры - с берегов Янтарного фьорда, мечи - из долин Карверна. А значит, людьми Эрлинга могли быть и стражи Туманной Земли, и те, кто с ними разделался.
Впрочем, и тингаманнов, и тяжелых секир было вдоволь и в Норвике, и в Эльсинборке, так что и таинственный конунг, и его враги пока оставались для Отмара загадкой. Однако было ясно, что не только для него предназначались засады. И существовала возможность того, что враги врагов станут ему пусть не друзьями, но хотя бы временными сподвижниками и помощниками - как сейчас, например - расчистив дорогу на запад.
Было несомненно, что, перебив засаду, убийцы взобрались на скалы. Но никаких следов на камнях они, естественно, не оставили, и угадать, куда они подались, гестир не мог; вернее всего было предположить, что он идет по их следам, и приготовиться к встрече. Которая сейчас, скорее всего, ничего хорошего бы не сулила…
Тёмную полосу Отмар разглядел шагов за полсотни. Полоса была шириной футов пятьдесят и оказалась тем самым речным каньоном, вот только песчаное дно его высохло. Но это только облегчало Отмару его задачу - он и так знал, что двигаться нужно в горы, на северо-запад. Без особого труда спустившись по каменистому откосу, гестир огляделся.
Нависающие над головой края каньона бодрости не прибавляли, тем более, что на светлом песке он наверняка был сверху хорошо заметен. Из-за любой из обрезавших небо чёрных кромок каждый миг могло вылететь копьё, стрела или просто камень, чтобы на месте положить конец его путешествию.
Однако Отмар надеялся, что успеет заметить бросок; он поднял щит к плечу, ухватив для удобства рукой за лямку тючка - теперь он был защищён слева и достаточно было разворота бёдер и плеч, чтобы прикрыться от угрозы справа. А потом – броситься что есть силы вперёд и через полтора-два десятка шагов прыжком уйти в темноту под прикрытие скал. В нападение с обеих сторон что-то не верилось, тем более, что и отразить его надежды не было.
Вода, по-видимому, давно ушла отсюда - песок ровным слоем покрывал дно, и под ногами не было заметно ничего, что могла принести сюда река. Щит закрывал теперь обзор слева, но с этим приходилось мириться. Загребая башмаками песок, Отмар спешил вверх по руслу, туда, где, как чудилось ему, зажатая с двух сторон мрачными чёрными стенами, белёсая полоса песка должна была сойтись с иссиня-чёрной полосой неба.
То ли гестир слишком торопился, то ли впрямь путь был недальний, но довольно скоро края каньона разошлись, и Отмар оказался на дне округлой каменной чаши. Некогда здесь наверняка плескалось голубое горное озеро, замкнутое в кольцо гранитных стен и, если верить друиду, то самое, что всем детям Нордхейма было известно из преданий и сказок. Сейчас, стоя под густо засеянным звёздами небом летней полуночи, Отмар всей душой готов был в это поверить.
Правильный овал каменного гнезда казался ему огромной хеллой в палатах величайшего из конунгов. Их хозяин не нуждался ни в скамьях и широких столах на крепких козлах, ни в огромном - под целую тушу лесного зубра - очаге, ни в многокрасочных коврах и драпировках, ни в грозных мечах со щитами на стенах, ни в резных украшениях столбов и потолочных балок, ни в высоком троне, ни в золоте и серебре драгоценных чаш, ни в блеске заморских самоцветов. Небо служило ему крышей; звёзды - пиршественными факелами; ровный, без единого выступа или трещины скальный монолит - несокрушимой крепостной стеной; ручное русло - вратами. Все это принадлежало Ему - Тому, кто берег здесь свои сокровища и некогда одаривал ими избранных - славнейших из конунгов, величайших из мудрецов, прекраснейших из королев. Наверняка здесь билось сердце Туманной Земли и - кто знает? - может быть, всего мира.
Эта мысль поразила Отмара. Только что, ожидая вражеского удара, он жил и действовал, как и всякий другой человек на земле. А сейчас он внезапно осознал себя допущенным к величайшим тайнам. Он не был готов к тому, что проникнуть в святая святых сможет так же просто, как попасть в торговый городок на ярмарку. Он уже повидал чудеса: и ладью-Лебедя, и таинственную смерть тех, с кем сражался, но их можно было объяснить колдовством - делом не будничным, но известным. А здесь, стоя на самом обычном речном песке, под самым обычным небом и среди самых обычных скал, Отмар ощутил присутствие высшей силы. Будто все, окружающее его, превратилось в слова легенд и сказаний, обрело голос, стало мыслью и чувством. Отмар сам бы не смог сейчас сказать, что говорят ему об окружающем его средоточии величия и славы его глаза и уши. Он понял лишь, что обрел великий дар, который останется с ним на всю жизнь.
Не в силах удержать себя, Отмар вбежал в каменный круг. Каждый удар ноги о песок отдавался в его сердце. Но, даже наполовину не приблизившись к середине песчаного поля, он почувствовал, что не может поднять ногу. Когда гестир опустил глаза, он был в песке по икры. Бросив поперек копьё, он налег на него грудью, но в тот же миг будто нырнул в зыбун. Песок ударил ему в лицо и сомкнулся над головой.
Капище приняло жертву.
Мир распростерся над ним. Ряды неровных зубцов очертили границы востока и юга. С севера на юг тянулась, расширяясь, серая полоса - горы Риф; на юге простерлись горы Вэлль, а между хребтами лежит размытое пятно Темнолесья. С гор бегут на запад три великие реки - Ран, Дан и Нид. Между рекой Ран и хребтом Вэлль, между Вигардом и Румариком далеко в море выдается углом Южный берег с Рунгардом и, на самом острие, Карнагуттом. К югу, за проливом, маячит берег Тарна - там лежат земли королевства Двух Берегов. На восток от Вигарда берег Большой Земли изгибается подобно серпу, и его омывают волны Восточного моря. Вот, в устье Дана, Рорик, дальше на север - Олеборк и Вестберг, а там береговая полоса круто поворачивает к востоку, к устью Нида и Халльборку - столице Северного берега.
Дугой напряженного лука выгнут и восточный берег Серединной Земли - от мыса Грэндвик на юге к горам на севере, а Янтарный фьорд - как стрела на нем, острием на запад. Гористый западный берег вытянут далеко на юг, к островам Ньёр; посередине в него углубился Карвернский залив, а с севера над ним нависла Западная Земля. Между ней и западным Норвиком лежит ширь Северного моря; с севера, за цепью Внешних островов, его замыкает Ледовая Земля с длинными, крытыми дёрном землянками Викстада на восточном побережье. Рубежи Нордхейма тонут в призрачном тумане - том же, что окутал Туманную Землю…
Внезапно Отмар очнулся. Карта Нордхейма, почти такая же, как в отцовском доме, висела перед ним на стене. Простой стене, покрытой тёмными от времени дощатыми панелями. Пара ровно горящих факелов освещала её с обеих ст;оро. Карта оказалась перед глазами Отмара, потому что он лежал к ней ногами на покрытом овчинами низком ложе. Столбы по его углам венчали резные фигурки - бородатые головы с ощеренными зубами. Потолок тоже был дощатым, и Отмару подумалось, что когда-то эти доски были корабельным бортом; на боковых стенах висели несколько шкур волков и россомах. А над головой Отмара - бурая медвежья, с огромной башкой под самым сволоком. Плотная шерстяная ткань - видимо, горской работы - закрывала вход в дальнем углу справа.
То, что Отмар оказался здесь, и то, как он чувствовал себя - остро болели грудь и голова - свидетельствовало, что он, во всяком случае, жив, и, в сущности, цел и невредим. Он и не погибал - просто вошёл туда, куда, собственно, и направлялся. О том, что могло ожидать его дальше, Отмар не имел ни малейшего представления. Однако, судя по оказанному ему приёму, предполагать худшее причин не было. На нём, правда, были только полотняные блуза да броги, и ни другой одежды с обувью, ни оружия, ни походного снаряжения видно не было. Но и на застенок это жилье вовсе не походило. Настораживало, правда - Отмар не сразу это заметил - отсутствие окон. Это могло означать, что гестир находился под землей, - а как иначе могло быть, если вспомнить, как он сюда попал. Отмар живо представил себе земляную воронку, края которой смыкаются над ним… и очутился в холодной темноте. Каменная сырость резанула спину - гестир вскочил на ноги и уперся руками в невидимую стену, такую же стылую и воглую, как пол подземелья.
- Ну что ж, хорошего понемножку, - Отмар скривил губы усмешкой: все, случившееся в несколько минувших мгновений (мгновений ли?) требовало взбодриться. - С колдовским обманом я уже здесь встречался, и дивиться нечему. Что жив - удача немалая, а о мягком ложе жалеть не буду - не за тем пришёл. Пора бы двигаться дальше, - решил Отмар и, выставив одну руку вперед, а пальцами другой цепляясь за стену, шаг за шагом двинулся по подземелью.
Босые ноги сторожко ощупывали пол, но ни каменного крошева, ни скользких натёков не встречали: можно было ускорить шаг. И с каждым шагом холод пронимал его все острее - стыло дыхание, и каждый вздох, как каждый щаг, отдавался во всем теле. Отмар невольно принялся считать шаги.
На третьей сотне шагов нога ступила в воду, на четвёртой - погрузилась по лодыжку, а слух гестира уловил журчание ручья в каменном русле. На пятой сотне шум бегущей воды заполнил всё вокруг, а ещё через полсотни шагов Отмар, поскользнувшись, упал в неё и, встав на четвереньки, едва поднял над водой голову. Тут же течение повлекло его вперёд; не было надобности даже плыть - Отмар только слегка подгребал выставленными вперёд, чтобы не натолкнуться на скалу, руками. Странно, что чувства опасности, которе гестир привык считать страхом, он не испытывал: только скользнула мысль, что тонуть дважды в одну ночь - или день? - было бы слишком. Здесь, в подземном мире, можно было только полагаться на судьбу и её неведомые силы, которые влекли Отмара неизвестно куда.
И вот ладонь гестира ударилась о камень, а пальцы невольно впились в его скользкие грани. Подтянувшись ближе, Отмар понял, что видит – различает перед собой очертания валуна, преградившего путь потоку. Вода, хватая за блузу, тащила его в сторону, но Отмар, решив, что купания ему достаточно, без особого труда вскарабкался на берег. И увидел, что полтора-два десятка каменных ступеней ведут его к расселине в скальной стене - тусклому серому пятну среди сплошной слепящей черноты. Мокрой лягушкой он, хватаясь за гладкие бока валунов, бросился на свет и, всунувшись в проход, чуть не вывалился в ровный и гладкий поперечный коридор подземного хода. Слева явно было светлее; Отмар повернул туда голову - и тут же справа ему под бороду скользнуло холодное лезвие ножа, а тяжелая рука легла на затылок.
Глава IV.
- Знаешь, моряк, ты человек на редкость удачливый. Не заори ты на моем языке, не думаю, что нам пришлось бы сейчас беседовать. Я ведь никак не рассчитывал встретить тут земляка.
Закутанный в шерстяной горский плед, Отмар уже почти согрелся. Выкрученная до треска одежда по-прежнему липла к телу, но уже не холодила кожу, истекая струйками воды. Не помешал бы и костерок, но жарить один бок и мерзнуть другим было бы, пожалуй, хуже, чем сидеть вот так, медленно согревая себя ударами собственного сердца и набегающими волнами глубокого, успокаивающего дыхания. Спокойствие - вот главный залог успеха в разговоре, в том деле, которым живет гестир - это Отмар давно уяснил для себя. А сейчас он уже мог позволить себе это спокойствие, тем более, что именно оно было ему необходимо.
- Мне повезло ещё раньше, когда ты взялся не за клеймор, - Отмар кивнул в сторону прислонённого к стене длинного меча, - а за кирг. Если бы ты снес мне голову, она бы уже не смогла бы поговорить с тобой по-западному. Почему ты всё-таки взялся за кинжал? Я ведь видел тех парней, с которыми, видать, уже поговорил твой меч - нечего сказать, славная была работа…
- А я не подымаю меч на безоружного. Раз ты говоришь на нашем языке, должен знать - у всадников Запада нет такого обычая. И то - ползёт по камням что-то мокрое и чуть не голое, слизняк какой-то, - горец улыбнулся, - ну никак не похоже на Большого Человека-с-Ладьи, на викинга по-вашему.
- Так ведь я и вправду не викинг, - бойко, в тон собеседнику, отозвался Отмар. - Я гестир, купец и посредник на княжеской службе. И хоть и жаль мне меча и топора, но без них я, как видишь, ещё не пропал и пропадать пока не собираюсь. А ещё как гестиру мне приходилось не один раз бывать и в Айслинне, и в Каэр-Вэрне - я гляжу, ты вроде бы оттуда родом? Так что не трудно было догадаться, на каком языке просить пощады у человека, поминающего в гневе Бездну Анвинн, а не Пламя Лойхи или, скажем, зубы демонов Ада. Услышишь, как человек бранится - сразу поймешь, откуда он: с Запада, Севера или с Юга.
Горец, казалось, готов был рассмеяться, но что-то его удерживало, и, убрав с лица усмешку, он заговорил твердо и раздумчиво, и притом не злобно - Отмар понял, что начало беседе ему удалось положить правильное.
- Обычно я рублю без лишнего слова, но с тобой и впрямь решил поговорить. Правда, я не ожидал встретить здесь кого-нибудь без оружия - нечего тут без него делать. Разве что сил у такого побольше, чем у любого вооружённого - хотя ты-то, ясное дело, не таков, - горец все-таки усмехнулся. - Мне-то как раз нужен кто-то из Здешних. Вот и подумалось, что ты в этаком виде недалеко от дома ушёл и покажешь мне туда дорогу. А ты, оказывается, гестир, да еще на княжеской службе… Вот и рассказывай теперь, какого князя и какова твоя служба. Ты, вижу, раздобаривать мастак, так что не запинайся и, тем более, не ври. Ты говори, а я послушаю, и решу, знакомить тебя с мечом или нет.
Лгать или умалчивать что-либо Отмар и так не собирался. Единственное, что было ему необходимо - превратить этого человека в своего друга. Ни князь Хлёдвир, ни таинственный «конунг», ни тайные властители Туманной Земли не играли сейчас для него никакой роли. Отмар полностью был во власти собеседника, тот хотел от него правды, и его волю нужно было исполнить. Это было «игрой по правилам», и только она могла спасти гестира. Она была тем, что объединяло Отмара и горца: северный гестир и западный всадник оставались гестиром и всадником, пока они вели честную игру - игру по законам чести. Гестир не лжет, всадник не убивает безоружного - и до тех пор, пока это правило соблюдает один, есть надежда, что и другой его не преступит.
И Отмар рассказал все, начиная от беседы при княжьем дворе на Внешних островах и до плавания в подземном потоке. Горец слушал его, не перебивая.
- Так ты очнулся в подземных палатах? - раздумчиво уточнил он, когда Отмар умолк. Видимо, тот странный мираж чем-то привлёк его внимание.
- А то место не показалось тебе похожим на какое-нибудь другое? Знакомое?
Немного было похоже на мой дом в Вигарде, - осторожно ответил Отмар. Вообще-то он ожидал распросов о подробностях распри между «морскими королями». - То есть на отцовский дом. Но только похоже, и то немного. Это было другое место, по сути и по виду... Колдовское! – Отмар наконец нашёл нужное слово, сознавая, что об этом ему почему-то неловко говорить.
- Что тебя оберегают и ведут, это ясно, - сказал горец. - И без того Мудрого здесь не обошлось. Только вот где его сила, а где Здешних? - он будто размышлял вслух и подводил итоги. - Думаю, что Они тебя уже заметили, раз устроили такой приём. Ты мне пригодишься - дальше идём вместе. Теперь ты будешь не княжьим, а моим посредником. Согласен, гестир?
Для Отмара, кажется, все складывалось не худшим образом - да, похоже, что уже и сложилось. Стоило впрочем, закрепить успех и проясить свое новое положение.
- И все-таки, как же с княжеской службой? - спросил он с подобием усмешки. - И кому я служу теперь?
- А вот так: Людям-с-Ладьи нет дела до Звёздного Камня, и нечего тут плести россказни про ваших стародавних вождей. Сокровища этой земли принадлежат нашим богам, - твердо и даже с вызовом произнес горец. Впрочем, угрозы себе в его голосе Отмар не услыхал. - И первое моё дело - защитить их от того «конунга».
Здесь гестир уловил, что первое и последнее слова были произнесены с особым смыслом: похоже было, что горец не думал ограничиваться «первым делом», а имя предводителя здешних викингов могло и не быть для него тайной. Между тем он продолжал:
- Мое имя Дугал Мак-Брэн из Каэр-Вэрна, и служу я Бриану Мак-Конару, Верховному королю Запада… - горец замялся, явно собираясь сказать что-то вроде «…а ты - мне» или «…а теперь и ты тоже», но вместо этого произнёс:
- Ты присоединишься ко мне?
- Я Отмар Оддмундсен из Вигарда, и я пойду с тобой, - гестир встал и протянул всаднику руку. - Твоё первое дело, - добавил он, улыбнувшись, - мы сделаем вместе.
Улыбка и рукопожатие были ему ответом.
Вместо того, чтобы возвращаться к подземному ручью, Дугал и Отмар, запалив факелы, отправились вглубь пещеры. Плед оказался достаточно велик, чтобы обмотаться им от плечей до бёдер; нашелся и хороший кусок толстой бечевы на опояску. Поклажи у горца с собой не было, и, велев гестиру идти вперед, он закинул меч за спину и направился за ним, разглядывая стены. Путь их был недалёк - через полсотни шагов Отмар наткнулся на колодец с широким, около трёх локтей, устьем. Было похоже на то, что его спутнику это место уже было знакомо: он не стал осматривать находку, а тут же принялся развязывать длиннейший моток верёвки, который нёс через плечо.
- Не бойся, спуск тут пологий, - подбодрил он Отмара, подавая ему стянутую тугим узлом петлю. Ничего не оставалось делать, как продеть её под руки и, дернув пару раз для пробы, - Дугал держал крепко, - лезть вниз.
Ноги действительно задевали за наклонную стенку, давая Отмару какую-никакую опору. Опустив факел вниз, он пытался разглядеть, что там. Видно было только, что колодец расширяется: край, который был у Отмара за спиной, образовывал карниз. Спуск продолжался довольно долго, и гестиру пришлось ухватиться за верёвку обеими руками, угрожая ей пламенем факела; однако его огонь постепенно слабел, да и Отмару стало чудиться, что в колодце душновато.
Он предполагал, что вполне может опуститься в воду, где совсем недавно барахтался: вряд ли друг возле друга могли проходить, не сообщаясь, два таких крупных подземелья. Хотя по-прежнему видно было всего ничего, он ощущал её обширные размеры и даже пробегавшие по сторонам воздушные токи - впрочем, довольно затхлые.
Наконец склон мало-помалу начал превращаться в пол, и судорожно цепляться за верёвку уже не было нужды. Скоро гестир смог прочно встать на обе ноги и оглядеться по сторонам.
Подземный коридор был широк - десяток шагов, и футов двадцать в высоту. Его стены, пол и потолок усеивали скальные выступы - словно тянущиеся из земных глубин руки или зубы, острые, сточенные, обломанные, готовые перемолоть любую пищу, что попала в зев огромного червя-дракона. За спиной Отмара коридор сужался, не выходя на солнечный свет, а впереди, насколько позволял увидеть факел, становился шире.
Сверху Дугал несколько раз дёрнул верёвку; Отмар торопливо сбросил петлю и подёргал в ответ. Горец, закрепив свой конец где-то наверху, споро спутился вниз. Ни говоря ни слова, он сделал Отмару знак идти вперёд. Повертев факелом, чтобы раздуть его слабеющий огонь, гестир двинулся вглубь горы, а его спутник, оставив верёвку как есть, не спеша тронулся за ним, следуя за рубежом освещённого пространства.
Шли они, вероятно, недолго, хотя Отмар уже успел устать: здесь идти босиком было непросто - приходилось постоянно беречь ноги от острых камней, больших и малых. Факел понемногу затухал, но темнее почему-то не становилось. Отмар уже решил, что свет идёт из расселин в скале, выходящих из подземелья в подсолнечный мир, когда различил впереди колеблющуюся, но острую звёздочку встречного факела и тут же услыхал неразличимую издали людскую речь. Бросив взгляд назад, он заметил тень горца, нырнувшую за каменный зубец, и тут же погасив факел - единственное теперь его оружие, - присел за ближайшим выступом скалы. Между тем шаги факельщиков приближались.
Теперь они шли молча - неизвестно, заметили ли Отмаров огонёк или просто были настороже, - но ни кто они, ни даже их число, впрочем, небольшое, Отмар определить не мог. Но кое-какие наблюдения и выводы сделать всё же был в силах. Отряд -
=аверноеЬ 2сёР6еРGетверок 4воеР- AРDакеламиЬ 4веР- 1езЬ :акР?редположилР
наверное, всё же четверо: двое - с факелами, две - без, как предположил Отмар, - был далеко от своих: шли медленно и настороженно, оглядывая всё вокруг, поводя факелами из стороны в сторону.
"Стычки избежать не удастся, а если и пройдут мимо, то, найдя верёвку, просто загонят нас, как диких свиней на охоте, туда, откуда они идут и где их наверняка поджидают. Но если быстро положить их всех здесь, вряд ли их друзья услышат шум боя или получат какой-нибудь сигнал, который могли бы подать факельщики. Единственный шанс давало внезапное нападение - и клеймор горца" - так рассуждал Отмар. В том, что навстречу идут "конунговы люди", он уже не сомневался: тяжкая поступь и бряцанье оружия говорили сами за себя.
Когда первый факельщик поравнялся с камнем, за которым сидел гестир, и за миг до того, как на него упал свет факела, Отмар вскочил и бросился на врага. Тингаманн держал факел в правой руке, и как раз справа от него находился гестир: размахнувшись, он сбил огненное древко на голову факельщику, тут же подхватив его левой рукой под кисть и вырвав рассыпающую искры палку со смолёной верхушкой.
Ослеплённый и, кажется, даже оглушённый ударом викинг выбросил в сторону Отмара меч. Тот, хотя едва успел заметить отблеск огня на клинке, успел нанести по нему два одновременных удара: своим факелом по острию вниз, а трофейным - вверх, под гарду. Меч вырвался из руки бойца и улетел во тьму. Тут же оба факела разлетелись на куски: Отмар со всей силы ударил ими в голову врага, а потом обрушился ему на грудь, толкая в плечи, под ноги следовавшим за ним. Однако второй тингаманн уже обежал факельщика слева, занося для удара топор – но выпустил его из рук и страшно завыл, пронзённый острием клеймора: Дугал ринулся из засады на помощь Отмару.
Первый факельщик упал, загремев шлемом по камням. Гестир, вжимая голову в плечи, свалился на него: над его головой просвистел меч викинга и со звоном скрестился с клеймором. Прикрыв голову руками, Отмар, словно тараном, ткнул ею в живот мечника и, ухватив его за пояс, сбил с ног под меч горца, успев при этом выхватить из поясных ножен врага кинжал.
Второй факел угасал, брошенный на камни, и в наступающей темноте Отмар увидел, что четвёртый противник, против которого он сейчас был почти беззащитен, не спешит атаковать. Не долго думая, он повернулся и бросился в бегство. Догнать его босиком гестир никак не смог бы, да и попытайся, наверняка получил бы удар мечом наотмашь. Упускать же беглеца было нельзя никак. Чуть не наугад швырнул Отмар кинжал в удаляющуюся тень; вскрик, грохот падения - и Дугал проносится мимо с занесенным мечом.
И тут же сам Отмар валится на камни - а сверху давят, нащупывая впотьмах горло, руки первого факельщика, очнувшегося от своего внезапного падения. Свирепая возня во тьме; отчаянные рывки и удары, каждый последующий из которых мог быть нанесён не кулаком, локтем, коленом, а безжалостным железом шлема в лицо или ножа - в бок.
Но вот тяжесть вражьего тела сдирают с Отмара, и на него обрушивается горячий поток - горец, вернувшись к месту схватки, нащупал в темноте шлемоносную голову и, отбросив клеймор. перерезал последнему из уцелевших врагов горло своим кинжалом. Залитый чужой кровью, избитый и обессиленный, Отмар жадно глотал воздух.
- А ты славно бился, Отмар Мак-Одд, - приговаривал слегка удивлённо Дугал, разжигая подвернувшийся под ногу уцелевший факел. - Без оружия, а сделал всю работу, мне - только доделывать пришлось. Даже того, который убегал, ты уложил почти насмерть. Что это за приём, а?
- С Восточного берега, - прохрипел гестир, подымаясь и сдирая с себя окровавленный плед. - Научился в Рорике. Охотники из Темнолесья лихо мечут нож: подпускать мечника в ближний бой им не резон. А вот плащ я, пожалуй, сменю, - продолжал он, осматриваясь. - Не знаю, как у вас в горах, а мне окровавленным ходить не по нраву.
- Ну, гляди, - горец принял плед и, встряхнув, аккуратно свернул и примостил к ножнам за спину. - Да где же ты тут чистое найдёшь?
Но гестир уже стягивал кожаный нагрудник и кафтан, а вслед за ними и башмаки со второго факельщика - ему клеймор Дугала разрубил череп. Не забыл он и пояс с кошелём, ножом и ножнами лежавшего рядом меча - недлинного, в два локтя, считая с эфесом. Тут факел разгорелся, и Отмар, уже напялив кафтан, разглядел на груди панциря широкую бляху. На широком, сизого железа, круге, растопырило четыре загнутых серпами луча Королевское Солнце Севера.
- Так это Эрлинговы люди? И к тому же Чёрные Псы - отборные тингаманны, а не какие-нибудь дренги, взятые в один поход. Так вот кто такой "конунг"...
- Да и сам он здесь, - сообщил Дугал удивлённому гестиру. - Я видел вчера, как он сошёл на берег. А до того здесь были Люди-с-Ладьи из Айслинна - те, что на службе у Ворона. Чёрные их перебили, а кое-кого - и я.
- И мне пришлось, - добавил Отмар. - Значит, конунгов уже двое. Как раз по противнику для каждого из нас, верно?
- Верно, - рассмеялся горец. - Но мы-то с тобой теперь братья по крови, боевые побратимы, - он обвёл факелом место боя. - У нас говорят, что у таких сила двойная: своя и брата. Так что силы равны - два короля и две дружины против четверых! Да и нет уже одной из дружин, а король, видать, ждёт вестей у себя в Айслинне. Что ж, нам с королём Брианом будет меньше работы, когда домой вернусь.
- Так вы и впрямь собираетесь захватить Эльсинборк? - от удивления Отмар назвал город по-северному. О таких планах горцев - надо сказать, весьма рискованных - ему слышать не приходилось, а гестир в этих делах должен был быть осведомлён получше трепачей из портовых таверн и даже бывалых купцов, кормчих и городских старшин.
- Вышел ваш срок в Западной Земле, Люди-с-Ладьи, - сурово произнёс Дугал. - Полтораста лет вы грабите наш край, превратили Айслинн, цитадель Мудрых, в разбойничье гнездо. Ну да этому пришёл конец! Все наши тьярны и лэрды стоят за Бриана, а Бриан - величайший из вождей со времён Овейна Мак-Ярвета из Каэр-Вэрна. Тот владел всем Западом - и Айслинном на севере, и Каэр-Негетом на юге, и даже с Гутмарка собирал дань! Потом в Грэндвик, и в Норвик, и на Острова пришли вы, Люди-с-Ладьи. А потом пал Айслинн - Мудрые не послушали тьярнов и воинов, отдали его вам. Но теперь у нас снова есть Верховный король, и слово его - закон, что бы ни говорили Мудрые. Да их теперь не очень-то и слушают.
- А если и здешнее Сокровище будет у него, то он станет непобедимым как древние Боги Моря? - тихо спросил Отмар. Ему уже всё было ясно. - Оно ведь не должно остаться здесь, верно? Ведь это за ним тебя прислал твой король?
- Да, это так, - просто ответил Дугал. - Но чтобы его найти, нам надо ещё уцелеть в борьбе с Эрлингом. - "Нам" он проговорил с заметным нажимом. - И, если ты уже готов, пойдём посмотрим, откуда прибежали его Псы.
За время беседы с горцем Отмар успел уже и обуться, и затянуть поверх панциря пояс, и вложить в ножны меч. Теперь он прилаживал на голове шлем заколотого Дугалом секироносца. Простой железный колпак с короткой стрелкой между бровей и стёганой подкладкой пришёлся ему впору. Кивнув своему спутнику, Отмар взял наперевес топор и скорым шагом припустил в темноту. Её рассеивал факел в руке горца, шедшего теперь рядом с мечом на плече.
Путь их оказался недолог. Сотен через пять шагов Отмар заметил, что тьма начала редеть, причём справа - а Дугал нёс огонь слева от него. Факел притушили, а свет - ровный, солнечный - всё сильнее заполнял проход. Наконец в стене показалась расселина: как раз протиснуться одному человеку. Гестир и горец выглянули в неё.
Расселина выходила на скальный обрыв, вдоль которого вела узкая тропка, опоясывая лощину между охвативших ее гор. На её дне был разбит походный лагерь - несколько низких шатров и один высокий, под чёрным знаменем с золотым Королевским Солнцем. В лагере было заметно с полсотни воинов; из лощины крутая тропа взбиралась на край обрыва, где вползала в широкий зев пещеры. Внутри неё горел костёр, и там тоже виднелись воины. Туда же тянулась и проходящая под расселиной тропа; другой её конец исчезал за гранью скалы недалеко справа, а над расселиной обрыв тянулся ещё выше - к темнеющему неторопливыми сумерками небу.
- Вон оттуда они и шли, - указал налево, ко входу в подземелье, Дугал. - Может быть, там ход разветвляется, и они послали несколько отрядов. А к темноте они должны бы вернуться назад.
- Но наши не вернутся, и за ними пошлют других, - продолжил его мысль гестир.
- Вот! Поэтому мы с темнотой выходим на карниз и прячемся вон за той скалой слева. А потом идём в лагерь.
- Это ещё зачем?
- Хочу потолковать кое о чём с Эрлингом. Он ведь наверняка тут - видишь шатёр под знаменем?
- Ну, положим, конунг будет тебе рад, - предположил с усмешкой Отмар. - А как ты думаешь войти в лагерь? У меня в этой одёже что-нибудь, может, и получится, а ты ведь - из горцев горец, за Чёрного Пса тебя никак не примут!
- Вот в этом - может, и примут! - д'эрг сунул руку за спину и вытащил невесть откуда чёрный плащ. свёрнутый и засунутый в куколь-капюшон. - Совсем неплох, только на спине небольшая дырка от ножа. Я им обзавёлся, покуда ты с тем факельщиком валялся по камням. В нём я до Эрлингова шатра запросто доберусь.
- А дальше?
- Что дальше - увидишь!
Едва ночная темень пришла на смену сумеркам, из прохода между окружавшими лагерь викингов утёсами вышли двое. Они двигались с заметной усталостью, - очевидно, весь день провели на ногах, - но торопливо, как гонцы, несущие важные вести. У переднего, который опирался на топор с трёхфутовым, как раз под трость, древком, шлем был низко надвинут на лицо, до самой бороды, да и голову он опустил на грудь - видать, шёл чуть ли не из последних сил. Его более рослый товарищ был закутан в плащ с капюшоном, а оружия на виду не держал. Стоявшие на страже в устье прохода часовые недолго прикидывали, кто бы это мог быть: о том, что кое-кто из разведчиков запаздывал с возвращением, в лагере уже знали.
- Эй, Оспак! Откудова это ты взялся? - один из стражников, приглядевшись к силуэту переднего тингаманна, узнал его по топору и шлему. - Вас уже давно поджидают! А где вы Фродди потеряли?
Человек с топором устало махнул рукой в сторону часового и ещё быстрее заторопился со своим напарником к лагерю. Стражники глядели им в след: было ясно, что случилось что-то неладное, а задерживать вести, предназначенные для начальства, в войске Эрлинга не полагалось. Оба пришельца тут же исчезли в тени ближайшего шатра.
За ним горел костёр - один из десятка, окружавших шатёр под чёрным знаменем. Вокруг костров лежали, сидели и бродили викинги – ужинали, ладили снаряжение, беседовали, отдыхали. Но чувствовалось, что в любой момент они готовы взяться за оружие и броситься в бой, причём не беспорядочно, а повинуясь железной воле своего предводителя. Приблизиться к шатру конунга незамеченным не было никакой возможности. Однако человек в плаще так и не появился из тени палатки, а бородач в шлеме двинулся прямо к ближайшему костру, вытаскивая что-то из-за пояса.
Взмах руки - и на месте костра встаёт столб пламени, а опалённые и оглушённые взрывом викинги падают наземь, отлетают в стороны, бросаются прочь. От других костров бегут им навстречу; те и другие смешиваются в сутолоке, подымается крик, заглушая вопли обожжённых - и второй огненный столб с грохотом встаёт на месте костра, горевшего у подножия скалы, у начала тропы, что подымалась к пещере. Пламя мгновенно слепит, но тут же опадает, внезапная темнота на месте яркого огня скрадывает тропу, и снизу не видно, как по ней взбегают двое - коренастая фигура с топором наперевес и рослая, в развевающемся плаще и с длинным клинком в руках.
Навстречу им, по склону вниз, бегут из пещеры стражники. Отмар успел заметить только, что их чуть меньше десятка. Тропа была здесь широка - трое могли бы пройти по ней в ряд, - но крута, спускаясь за пять шагов на высоту человеческого роста. Распознали ли стражники в них врагов, Отмар и Дугал так и не узнали: когда их разделяли два-три шага и ноги викингов оказались перед ними на уровне груди, оба взмахивают оружием - и двое искалеченных неприятелей с воплем валятся под откос. За ними - другая пара; клинок и топор свистят из стороны в сторону, сражая следующих, которые, не в силах умерить бег, попадают под удары. Последний всё же успел налететь на Отмара, выставив под топор щит; тот оттолкнул его рукоятью и, опережая взмах меча, нанёс удар сверху.
Полотно топора, доставшегося Отмару, было широким, почти как у секиры: его длина равнялась высоте лезвия, а нижний край был вдобавок усилен четырёхугольной бородкой. Она вгрызлась в щит, щепя его и сдвигая вниз, а верхушка лезвия пробороздила плечо викинга. Толчок - и он рушится с тропы вслед за другими, бессильно выставив так и не дотянувшийся до цели клинок. Дугал перепрыгивает через распластанное поперёк тропы тело, и воины, ворвавшись в опустевшую пещеру, сворачивают в левый коридор - тот. что шёл вдоль склона горы. Отмар задержался, чтобы ткнуть в горевший у входа костёр один из сложенных рядом факелов.
Второй они подобрали там, где оставили - у расселины. Выглянув вниз, горец и гестир не смогли разобрать, что происходило в лагере. Похоже было, что викинги окружили шатёр конунга; на ведущей вверх тропе царила темнота. Они побежали дальше, миновав место схватки, где ещё не успели побывать люди Эрлинга.
Наконец показался колодец с верёвкой; Отмар упал под ним в изнеможении и только диву дался, как сноровисто полез наверх Дугал. Самого гестира он вытащил наверх в петле - и только добредя до выхода из пещеры, растянулся на её каменном полу.
Взошедшая луна смотрела прямо на них. Прийдя в себя, горец подобрался к стене и, откинув пару камней, вытащил из тайника кожаные фляги и мешок с провизией - вяленым мясом и высушенными овсяными лепешками.
Отмар с удивлением отметил, что жажда и голод были сильнее усталости: только когда фляги - в них оказалась вода - были опорожнены, а запас еды уменьшился наполовину, друзья вновь дали её овладеть собой.
- Ну что, повидал Эрлинга? - проговорил гестир, когда давящая слабость начала понемногу отпускать мышцы.
- Да нет, не удалось, - равнодушно ответил горец. - Его в шатре не было.
- Так значит, всё зря! - Отмар вскинулся и сел, ухватившись за древко прислонённого к стене топора. - Мы зря раскрылись и взбудоражили это гнездо, и теперь Эрлинг поведёт за нами охоту, а окончится она понятно чем?
- В конце концов, у него будет теперь чем заняться кроме поисков сокровища. Пусть пока за нами побегает, - всё так же спокойно продолжал Дугал. - Да и мы без добычи не остались.
- Это какой же? - Отмар готов был взорваться. - Разве ты шёл не за головой Эрлинга?
- И за ней тоже. Но главное - вот! - Дугал отбросил в сторону плащ, и Отмар увидал под ним ДВА меча-клеймора. Правда, света луны было маловато, чтобы отличить сейчас один от другого - меч горца и его трофей.
- Ну и зачем тебе меч Эрлинга? - поинтересовался он.
- Это - не меч Эрлинга. Этот меч сковали в Каэр-Вэрне два века назад для Овейна Мак-Ярвета. Это настоящий Королевский Меч, Меч Запада. Это он приносил Эрлингу удачу, и не думаю, что без него он сможет хотя бы приблизиться к Звёздному Камню. Я и раньше слыхал о том, что Эрлинг носит не простой клеймор, а увидал его вчера - и как осенило! И сегодня, в шатре, хватило одного взгляда - на эфес, на эту древнюю оковку ножен, - чтобы увериться. Хотя не мешает взглянуть и на клинок. Раздуй-ка факел, друг!
Отмару и раньше приходилось видеть старинные мечи, и среди них оружие, предназначенное для королей. Сейчас, в полутьме, меч в руках Дугала не выглядел особенно величественно. Несколько искорок играли на крупном камне, взятом в оправу навершия; необычно длинная, литой меди, трубка рукояти со сложным витым узором; прямые ветки гарды, свернувшиеся на концах хитрыми узлами и соединённые над пятой клинка выпуклым щитком с древним гербом Каэр-Вэрна - ольховым листком в окружении пяти звёзд.
Щиток плотно запирал чеканное устье ножен; но вот ножны поползли вниз, и в свете факела матово заблистал клинок: мощное тулово пяты, из которого, как ветви из древесного ствола тянулись шесть граней, вышедшие, казалось, ещё вчера из-под рук полировщика. Незнакомые, похожие на обрывки фантастических узоров знаки выстроились друг за другом на пяте; ниже, на средней грани, обозначились таинственные письмена друидов - чёрточки и точки огамы. Средняя грань истончалась, и нижняя треть клинка была уже четырёхгранной. Наконец, вынырнуло из ножен жало острия, и Отмар невольно залюбовался тем, как точно были сведены в одну точку все линии чудесного оружия.
- Да, это Королевский Меч. Его рисунки хранятся во всех больших мастерских Каэр-Вэрна, но и без того нельзя не его не узнать. Это Поющий меч - тебе не понять, что это такое: у вас, на востоке и севере, таких никогда не делали. А я слышу Его. Он и теперь говорит со мной...
Дугалу, похоже, уже не важно было присутствие Отмара: меч в его руках захватил горца целиком. Гестир, надо сказать, тоже испытывал сейчас нечто похожее на то, что чувствовал сутки назад, вступая в скрытую меж гор священную лощину. Но сейчас его слишком занимали более насущные вопросы, решение которых он не мог откладывать.
- Меч хорош, что правда, то правда. Хотя я всегда думал, что сила Эрлинга - в хлебных полях Гутмарка, в данях, которые он собирает с гутов и грэндлей, в торговых путях Восточного моря, которые он держит в кулаке. Однако на этом брегу я, положим, готов поверить в то, что эта сила - в Мече. Ну а нам-то теперь что делать? Чтобы вернуть свой Меч, даже если бы он не был тем, чем ты его считаешь, он сделает всё. Нам же отсюда не уйти живыми!
Это мы ещё посмотрим, - отозвался Дугал. - Тут есть где спрятаться: я успел присмотреть несколько подходящих мест, да и ту дыру, из которой ты вчера вылез, я бы не оставлял без внимания. Просто я думаю, что теперь, когда у нас есть Меч, всё переменится. Звёздный Камень теперь Эрлингу не достать, а пока он будет искать нас, мы сможем найти Камень.
- Прячась при этом от Эрлинговых людей? По-моему, это разные вещи. И Эрлинг теперь для нас - вдвойне помеха, когда, кроме Сокровища - если он действительно охотится за ним, - ему нужны ещё и мы. Да и то, что мы украли Меч – да, украли: это не боевая добыча, ведь Эрлинг-то жив! – вряд ли добавит нам чести, а здесь, мне кажется, это не последнее дело!
- Тогда нам придётся покончить с Эрлингом: и мешать он нам не будет, и Меч станет нашим по праву, - как всегда, со спокойной ленцой, произнёс Дугал.
- Да с ним несколько сотен человек! - Отмар, не в силах кричать, зашипел. - Ты думал, мне по нраву была твоя мысль напасть на шатёр Эрлинга? Я не стал тогда тебе перечить; но сейчас мы на равных! Понимаю, для тебя Эрлинг - самый сильный и опасный из врагов, Людей-с-Ладьи, помеха для короля Бриана. Вот ты и хочешь его смерти любой ценой, и жизнью готов заплатить. Но мне, гестиру, что до него?
- Знаешь это интересно. А что ты, гестир, вообще думаешь об Эрлинге, да и о других ваших королях и князьях? У нас на Западе, к примеру, Эрлинга считают колдуном, коварным злодеем и предводителем свирепых убийц. А у вас?
- Не знаю насчёт колдуна, но об остальном многие думают так же. И что за разница: Эрлинг, Хлёдвир, Блотскёгг, Ворон или Вильхальм? Все они хотят власти и добиваются её кровью, а большой власти - большой кровью. А твой Бриан чем лучше?
- Король Бриан освободит и объединит нашу землю, вот чем! - гордо ответил горец.
- А Эрлинг хочет объединить весь Нордхейм. Хлёдвир с Островов и Вильхальм из Рунгарда хотят того же. Но Эрлинг, по крайней мере сейчас, сильнее. Да ведь и сюда он пришёл сам, а не посылал наёмников, как Хлёдвир или Ворон... Хотя не знаю, прольёт ли он меньше крови, чем другие? Если и впрямь он вернётся отсюда сильнее, чем был, то на Севере - в Норвике, Вестберге, Халльборке - нас наверняка ждёт жестокая война, которая перекинется и на Восточный берег, а там грозит дойти и до Вигарда, до моего дома...
- Ну, вот видишь! А мы с Брианом будем сражаться на своей земле и за неё. Это вы, мореходы, забыли, что земля - не только берег, не только пристань или погост для дани. Вот ведь и ты сейчас вспомнил, что есть у тебя родной дом и родная земля. А ведь только за это и стоит биться по-настоящему, до конца! Земля - это самая большая сила на свете, и даже боги, где бы они не жили - в Бездне Анвинн или на Светлых Небесах - не в силах противостоять ей. Вот поэтому сила Звёздного Камня - не для вас!
- Да погоди ты с Камнем! Ну, положим, Эрлинг будет убит. Но, пока он жив, он хотя бы держит в руках всю вольницу с Внутренних островов - с Гротналя, Грюнхольма, Эгля, Зуля, Свартхольма, Виттебю! Исчезни его власть, они же прыснут во все стороны - искать добычи на всех морях и берегах!
- И перебьют их поодиночке: жалеть не о ком. Или вы разучились биться на своём берегу? Это ведь даже не Чёрные Псы, не боевые доги - просто сбродная свора!
- И это ещё полбеды. Чем лучше Эрлинга остальные? Ну хотя бы Хлёдвир: он, конечно, будет рад смерти Эрлинга - не меньше, чем получить Сокровище Сигурда. Но станет ли он с ним сильнее, смелее и доблестней - вот вопрос! И, кстати, первым делом он попытается захватить ваш Айслинн, убрать с пути и Ворона, и Бриана!
- Милости просим! Гостям всегда рады! Уж если нам удастсся разделаться с Эрлингом, то Островному Хлёдвиру - пусть он даже объединится с Вороном или приберёт под себя его викингов - не тягаться с Брианом Мак-Конаром! А если он и овладеет - с твоей помощью! - Камнем, что ж - король Бриан добудет Камень в честном бою!
- Ну да пока что нас заботит Эрлинг. Ладно, я согласен с тобой, брат Дугал: нам придётся постараться, чтобы он не остался в живых: ведь нас он отсюда живыми не выпустит.
- Это хорошо, что мы заодно, брат Отмар. Тут Королевский Меч - в самый раз для того, чтобы поклясться в верности друг другу, да вы, викинги, не клянётесь. Но ты надёжный боец: я думаю, если ты что решил, то это прочно. Обо мне и говорить нечего: путь д'эрга-всадника - прямее не бывает!
Воины сидя дотянулись друг к другу и крепко пожали руки. Дугал спрятал в ножны Королевский Меч и сказал:
- До рассвета нам беспокоиться нечего: в пещеры они не сунутся. Ну а нам утра ждать не стоит - до убежища;, где я оставилприпасы, путь не сказать чтобы близкий. Когда перевалит за полночь - тронемся. Добро хоть не по пещерам, а под ясным небом. Оно тут ночами славное!
Через час-другой друзья, отдохнув, уже готовы были к походу.
Ножны Королевского Меча, как оказалось, были с хитрой подвеской: два кольца у нижнего края длинного кованого устья соединялись с поясом, а скоба с его тыльной стороны - с плечевым ремнём. Поэтому конец ножен, при всей длине меча, не доставал до земли, а клинок следовало обнажать, выталкивая его от груди левой рукой под гарду, а затем переворачивая острием вверх - оно выходило сквозь прорезь сбоку устья - и уже после перехватывая правой рукой рукоять.
Но Дугал не собирался пускать Меч в ход; он прикрепил ножны за спиной накрест с ножнами своего клеймора. который, впрочем, нёс на плече обнажённым. Отмар ещё раз подогнал своё снаряжение. Нагрудник оказался рассечённым слева, над поясом: последний из противников гестира сумел-таки нанести удар острием меча. Пришлось пожалеть об отсутствии щита; но то, что среди их вчерашних врагов щитоносцы встречались нечасто, было всё же не худо - вряд ли тогда схватки с ними сложились бы так удачно.
- Слушай, Дугал, а на что ещё могло бы пригодиться твоё друидское зелье? Пожалуй, никому из людей Эрлинга оно всерьёз не повредило; правда, чтобы отвлечь внимание, особенно ночью, лучшего - ты был прав! - не придумать!
- Не знаю, Отмар; вряд ли его кто-то пытался использовать в бою. Если бы не тот Мудрый, который напутствовал меня у короля Бриана, оно вообще не попало бы в руки воина. Чтоб из него был толк, нужен огонь – тогда оно порождает высокое пламя и гром: вот подавать им сигналы было бы неплохо! А без огня в нём силы нет: ты использовал его, наверное, единственным пригодным для нас способом. Ну, а ты впрямь молодец! Эх, хорошо всё же, что мы вместе!
Горец хлопнул товарища по плечу, и они, оглядываясь, выбрались из пещеры. Месяц уже перевалил через гору и светил другой части Туманной Земли - здесь же лежал густой мрак. Далеко впереди море шумно било в каменистый берег. Опираясь на топор, Отмар осторожно стал спускаться туда; за ним поспевал Дугал, озираясь с высоты своего роста во все стороны и то и дело указывая гестиру путь. Добравшись до подножья горы, друзья повернули на юг, и скоро даже самый зоркий из лучников Эрлинга, окажись он на этом склоне, не смог бы различить их среди усеявших побережье скал, утёсов и валунов, число которых удваивали отбрасываемые ими тени.
Глава V.
Весь третий день, проведённый в Туманной Земле, Отмар просидел в гроте. Дугал присмотрел его для убежища на время, пока люди Эрлинга будут искать их на ближних подступах к своей стоянке: позднее, как он полагал, Эрлинг решит, что они удрали куда-нибудь вглубь суши, и пошлёт свои отряды за перевал. Тогда в окрестностях горы побратимы смогут действовать вольней и либо вновь попробовать дотянуться до Эрлинга, либо приняться за поиски Сокровища. Горец считал, и Отмар готов был с ним согласиться, что всё, произошедшее здесь с гестиром сутки назад – прямое указание, что ключ к тайнам Туманной Земли скрыт где-то неподалёку.
Надо сказать, что место для предусмотрительно устроенного Дугалом схрона было выбрано на славу. Найти его горец, по мнению Отмара, мог только чудом: среди нагромождения скал, наверняка обрушившихся когда-то в час подземной огненной битвы великанов-муспеллей, бури к подножию горы, угадать щель входа в грот было почти невозможно. К тому же Дугал принял и свои меры предосторожности: раздобыв по дороге угнездившийся среди камней раскидистый терновый куст и несколько пучков вереска, он замаскировал вход и снизу, и с боков, и даже сверху - там он умудрился воткнуть в трещину скалы поросль карликовой ивы, которая послужила прекрасным занавесом для «двери» в их «покои».
Если эта «дверь» выглядела едва заметным лазом, то за узеньким коридором футов в семь длиной в толще горы открылась полость, при виде которой гестиру сразу пришли на ум слова «каменный мешок». Но когда, раздув факелы, друзья как следует разглядели своё убежище, он тут же отказался от сравнения его с подземными узилищами мрачных замков королевства Двух Берегов. Их темницы пользовались самой дурной славой: и без пыток всего несколько недель заточения там могли навек подорвать здоровье и сломить дух самых сильных и мужественных узников, положив, в итоге, конец их жизни так же верно, как и секира палача.
Но Грот Дугала, как окрестил его про себя Отмар, не сулил своим обитателям ничего похожего. Переливающиеся разнотонными отблесками факельных огней стены, довольно плавно скруглённый на высоте двух ростов гестира потолок и даже неровности пола, напоминавшие лавки, рундуки и столешницы ;в усадьбе какого-ибудь зажиточного бонда с Северного берега или из Ледовой Страны – всё это выглядело столь уютно и гостеприимно, что возможность провести тут безвылазно денёк-другой после всех приключений и стычек показалась Отмару настоящим счастьем.
Да и горец сделал, как оказалось, всё, чтобы друзья могли здесь должным образом отдохнуть и набраться сил перед тем, что ожидало их в дальнейшем. В тайнике оказались припрятаны и запасы еды – кроме мяса и лепёшек тут нашёлся даже мешочек с сушёными яблоками, - и пара овчин, как нельзя более пригодных в качестве одеял, и даже фляжка с терпкой ягодной наливкой, которую варили на меду диких пчёл жители Западной Земли. Опорожнённые намедни фляги побратимы наполнили водой стекавшего в долину на полпути к схрону ручья – ещё одного удачного открытия Дугала.
Чем дальше, тем больше Отмар проникался уважением к его талантам путешественника. Гестир привык к морским странствиям и к торным путям в обжитых краях – от города к городу и от княжеского двора к княжескому двору. Этого требовали его занятия: в пустынных землях гестиру делать было нечего. Другое дело д’эрг – воин, привычный сражаться в одиночку или с малым числом соратников в пограничной войне или в глубине владений врага.
Отмару приходилось слышать о воинских обычаях и искусстве западных воинов. В междуусобных войнах тамошних властителей – князей-тьярнов, лэрдов, стоявших во главе горских кланов, малых и Верховных королей – было бы слишком разорительно бросать в бой по всякому поводу могучие дружины-хирды, наёмные отряды тингаманнов и тем более тинглид – народное ополчение, как принято было у воинственных северян. На суровых берегах Севера право на жизнь нужно было завоёвывать вооружённой рукой, а благодатные земли Запада, да и Срединной Земли, научили своих обитателей, привычных к спокойному достатку и благополучию, защищать своё добро и не искать чужого.
А когда возникала нужда в вооружённой руке, способной не только спустить стрелу или пригрозить налётчику топором либо дубиной, короли и князья Запада созывали всадников-д’эргов, каждый из которых стоил, как говорили, целого отряда. Конечно, он не смог бы заменить собой даже полдюжины бойцов в поле, в битве войск, но на Западе такие случались лишь изредка, и в них ударные отряды д’эргов, поддержанные лучниками ополчения кланов, зачастую размётывали стену щитов королевского войска Гутмарка, а то и викингов.
Однако чаще всего искусство д’эргов проявлялось во внезапных набегах, засадах и глубоких рейдах, больше похожих на охоту, в которой каждый участник одновременно и вёл промысел, и служил добычей. Наибольшую же славу приобрели они благодаря поединкам или же схваткам небольшим и обычно равным числом бойцов, решавшим, по обычаю, исход распри. Молва о таких боях гремела не хуже, чем о сражениях королевских хирдов или о богатой добыче, взятой ватагами морской вольницы. И просолённые морем, бывалые сивоусые вояки важно кивали головами, слушая о ратных делах чужеземцев.
Продремав едва ли не весь день, Отмар с интересом наблюдал, как горец собирался под вечер на вылазку. Оставив на месте оба клеймора, тот вооружился тяжёлым кинжалом - киргом и ещё заткнул за пояс с полдесятка ножей, которые хранились здесь же, в пещере. Один, который Дугал засунул за спину, был широким тесаком с толстым обухом и на рукояти раза в три длиннее клинка – при она могла сойти и за дубинку. Ещё пара походила на наконечники стрел - срезней – на железных черенках и вовсе без рукоятей: тут гестир понял, что метать клинки не в новинку и д’эргу. Были и два кинжальца с парными остриями-шильями, торчащими с обеих сторон рукояти – их, догадался Отмар, можно было метать как дротики – и длинный трёхгранный стилет, который Дугал спрятал за правый гетр.
- Погляжу, что тут творится вокруг горы, - сказал он, прощаясь. – Днём викинги сюда не забредали. Но ты прислушивайся – могут заявиться и на ночь глядя. Меня раньше полуночи не жди. Может статься, под утро выберемся отсюда. – С тем и ушёл.
Вернулся горец, однако, как только луна встала посреди неба. Принёс он и добычу – мех со свежей водой. Складывая свои ножи, Дугал сказал:
- Что-то Эрлинг хитрит. То ли мы его сильно напугали, то ли он всё знает наперёд и выжидает. Разгонных дозоров – вроде того, что мы изрубили в пещере – не видать, и видно, сегодня вовсе не было. Зато вокруг ихнего лагеря и по всей горе – костры да факельщики: рассажены умно, чтобы всю округу оглядывать. Под утро можно бы и уходить – есть у меня другое место, подальше. Но мне охота узнать, что затевает Эрлинг – теперь его черёд кости метать. Да и сбегать нам ещё рановато. А ты что скажешь?
- Пожалуй, это так, - согласился Отмар. – А только не опередил бы нас Эрлинг? Не наведаться ли нам в ту пещеру? Там ведь есть и другой вход – там, где мы повстречались?
- Можно бы; да я не хочу терять Эрлинга из виду. Так в эту ночь нам и не пробраться: повадку сторожевых псов, да хоть бы и Чёрных, я знаю. Мнится мне, Эрлинг выступит с восходом – ежели уже решил, как ему быть. Там и поглядим. Я вчера славно отдохнул, и ты, видно, тоже? – Отмар кивнул. – Так что спать теперь нечего: к утру я снова выйду оглядеться: опасаюсь, как бы Эрлинг нас не перехитрил и не застал врасплох. Да и давно уже я с тобой, Отмар Мак-Одд, потолковать хотел.
- О чём же, Дугал Мак-Брэн?
- О Звёздном Камне. Или Сокровище Сигурда, как ты говоришь. Что ты знаешь о нём? Для чего он тебе и твоему князю – вам, Людям-с-Ладьи? Что в нём, по-вашему, за сила?
- Ну что ж, брат Дугал, расскажу тебе, что знаю. Правду сказать, о Седьмом Сокровище Сигурда Нашего в сагах мало что говорится – только то, что добыл он его вместе с другими на самом Дальнем Севере, где горы Риф к морю выходят. Там было гнездовище Короля-Дракона, которому служили и крылатые грифоны, и одноглазые турсы-великаны, и подземные карлики. Всех их одолел Сигурд, сразил самого Короля, овладел сокровищами и явился с ними в людские края от пределов мира, что вечно скрыты туманом – так его на Северном берегу и прозвали Туманным Сигурдом.
Каждое из Семи давало ему особую силу. Меч – силу одолевать врагов. Венец – силу повелевать людьми и духами. Кольцо – быть стойким в верности и исполнять любую клятву. Пояс и Шлем – быть неуязвимым для хворей и ран; говорят, и чужие исцелять. Чаша давала мудрость и дар провидения. А Седьмое Сокровище, которое Сигурд вроде бы носил как ожерелье, говорят, давало силу преодолеть саму судьбу. Ну да про это нелегко судить: вела ли Сигурда судьба или же он преодолевал её?
Правда, когда сила Кольца обрекла его на смерть – а Сигурд поклялся жизнью своей добыть валькирию в жёны королю Двух Берегов и добыл, только не королю, а себе, и тем был обречён, - то тут Седьмое сослужило ему службу. В его смертный час принеслась валькирия на крылатом коне и унесла героя вместе с Седьмым, что было у него на груди, из кругов нашего мира за Туманные Пределы. Только ведь те же валькирии уносят павших в палаты Всеотца Водена – так и не ведомо, жив ли был Сигурд или ушёл путём мёртвых, как и все смертные.
- А что стало с шестью Сокровищами? – спросил Дугал. Если вначале он слушал недоверчиво, то теперь – с явным интересом: история славнейшего из Людей-с-Ладьи очевидно пришлась ему по вкусу.
- Король Двух Берегов решил завладеть ими – ради того и хотел он смерти Сигурда. Да не тут-то было: разгорелась распря и погубила короля с его присными и всей дружиной, и держава его распалась. Шесть Сокровищ разошлись по рукам иных владык, и каждому своя участь выпала. Все они, говорят, с тех пор либо мир людской покинули – похищены карликами, дисами или альвами, либо переплавлены-перекованы, и подлинной силы в них нет.
- Вот как! Так, по-твоему, если Сокровище здесь, так, видно, сюда та фея принесла Сигурда? И здесь их палаты? – с легкой усмешкой уточнил горец. – А что если они нам здесь встретятся?
- Об этом бы тебе друида спрашивать, на чьём челне я сюда добрался. Он ведь тоже Сигурда поминал! Но только одно скажу наверняка – что Седьмое Сокровище скрыто от людских глаз за Туманным Пределом. Тем, что вокруг нашего острова!
- Да-а, не думаю я, что твоя сказка поможет нам отыскать Сокровище. А послушай-ка ты мою.
Дугал разлёгся на овчине, примостив руки за голову и с видимым удовольствием принялся за рассказ – наверное, ему не часто доводилось блеснуть в качестве сказителя, или же он был рад возможности посвятить гестира - чужеземца в предания своего народа.
- Был некогда Финарр Мак-Финн, Владыка Морей, из числа первых витязей Анвинн, Обители Могучих. Тьма царила в те дни над миром, и не было на небе Солнца, лишь звёздный свет озарял глубины вод. Пожелал Финарр овладеть светом звёзд; вышел он на берег Серединной Земли и поднялся на высочайшую из гор над заливом Каэр-Вэрна, Ольховой Твердыни. Но далеки оставались звёзды. Тогда натянул Финарр свой лук и послал стелу встречь звёздному свету. Обрушился на землю и воды небесный огонь, опалив мир от края до края, – но малая часть поражённой Финарром звезды осталась в руке его.
Восторжествовал Финарр – теперь один он владел тайной звёзд. Но пламенел Звёздный Камень в руке Финарра – и нестерпимо жёг её. Решил Финарр остудить свою добычу – бросил её в холодные воды севера. Однако не вернулся к нему более Звёздный Камень, ибо похитил его Ледовый Властелин, укрыл во льдах, и оттого осветились его владения мерцающим светом. Ополчился Финарр Мак-Финн на похитителя; воздвиг он крепкие замки и в Западной, и в Срединной Земле, посылая могучие армады морских витязей на север, в страну льдов. Но не было ему удачи.
Тогда вновь поднялся Финарр на горы над Каэр-Вэрном, вновь натянул свой лук и пустил стрелу в небеса. И снова обрушился небесный огонь на землю, поразив самого Финарра, испепелив его плоть и облачив дух его в пламя. Огненной стрелой пронёсся он над ледяной твердыней. Растаял лёд, и высокая волна из глубин морей стёрла всё могущество его Властелина. Огненный дух Финарра скрылся за пределами мира, на востоке за горами, которые вы зовёте Риф. Тогда впервые поднялось над ними светлое Солнце – и каждый день идёт оно по небу, неся прощальный поклон героя от восточных гор к водам запада, к его отчизне.
С тех пор знают люди: тот, кто ищет света лишь для себя, обратит душу свою в лёд, что неминуемо растает без следа. Тот же, кто ищет света для людей, сам должен обратиться в свет.
- А что же Звёздный Камень? – напомнил Отмар.
- Барды поют, что не раз с тех пор являлся он людям. Одни, овладев им, становились подобием Ледового Властелина – холодными и безжалостными захватчиками, готовыми обратить весь белый свет в ледяную пустыню. Но всех их ждал скорый конец: восходило Солнце и таял лёд, на силу находилась сила, и их могущество губило само себя. Других же Звёздный Камень выводил на путь славы, помогал им самим стать светочами среди людей. Тут наперёд не угадаешь – всё зависит от самого человека.
- Ну, и чья же сказка правдива? По-твоему, Сокровище Сигурда и есть тот Звёздный Камень, а Король-Дракон – один из последышей Ледового Властелина, что овладел им во зло? Отчего ты взялся искать его здесь, на острове – верно, друид подсказал?
- Так и было: Мудрый явился к королю Бриану и предостерёг о том, что Ворон узнал тайну Звёздного Камня и хочет его заполучить. Тогда король призвал меня – велел уберечь Камень от Людей-с-Ладьи и перевезти его в Западную Землю, чтобы воодушевить наше войско на борьбу, достойную древних витязей Моря. «Ты – не властитель» – сказал Бриан. – «Твои руки он не обожжёт и твоё сердце не оледенит. Твой путь – путь славы, и хранить Звёздный Камень – в твоих силах и твоём праве». Так сказал мне Верховный король, а Мудрый указал путь – на север; а чтобы не заплутать в тумане, снабдил волшебной стрелой, которая указывала сюда дорогу. Я припрятал её вместе с лодкой на берегу, а то бы показал тебе.
- И громовое зелье вдобавок, - добавил Отмар. – Похоже, что не лгут и наши предания, и ваши: об одном они говорят. Конечно, о том, чтобы обмануть судьбу – это и героям, достойным чертогов Водена, и самому Всеотцу не по силам, а вот вести по пути славы, сделать светочем… Так Сигурд и есть для нас всех первейшим из воинов. Это от него пошёл обычай викингов: «Служение не умаляет чести». Ведь викинг – хоть королевский хирдманн, хоть тингаманн из «корабельного братства», хоть простой добытчик, что решил за год-другой сколотить серебра и обзавестись хозяйством, выйти в «большие бонды» - они своим вождям, хоть бы и конунгам, не слуги, не захребетники-трэли. Им за службу – честь, вождям – слава, всем вместе – добыча. И ежели конунг служит другому конунгу, то его чести это не в убыток. Вот в Румарике или Тарне – вождь всегда выше воина в чести: король – графа, граф – рыцаря, рыцарь – ратника; а у нас – не так! От Сигурда – начало нашей чести и нашей вольности, а без них викинги и впрямь были бы морским сбродом, как ты честил нас.
- Не всех, Отмар, не всех! Да велика ли честь быть Псом у Эрлинга? Он-то сильнее прочих, а бьёт тех, кто слаб, кого можно просто грабить – кэрлов-землепашцев в Гутмарке, купцов на Восточном море, хуторян-бондов на Северном берегу. А бился ли он всерьёз с равным, с конунгом? Нет, до того, как идти в честный бой, он хочет обмануть судьбу, сделаться новым Королём-Драконом, а людей обратить в Псов или в покорную скотину. Потому-то он и здесь - вовсе не из отваги явился сам, а не послал гестира или тингаманнов. Не знаю, кто надоумил Ворона; знаю, кто тебя и твоего князя – и диву да;юсь; а тот, видно, своим драконьим нюхом учуял и приполз, побоялся упустить из рук. А для верности и ядовитый клык припас. Ну, да мы его уже вырвали! – д’эрг опустил руку на королевский меч.
- Ну, кто-кто, а Эрлинг подготовился хорошо: наверняка он знает больше нас. Оттого ты и выжидаешь, за что он примется?
- Так и есть; прежде, чем биться с ним, хочу поглядеть, где у него лёд, а где плоть, которую можно поджарить.
- А лёд – растопить! – с улыбкой подытожил гестир. – Так-то, брат Дугал, выходит, и у нас, у Людей-с-Ладьи, и у вас, горцев Запада, есть на Сокровище свои права. Побывало оно и у вас, и у нас, и Воден знает, у кого ещё! От Сигурда полтысячи лет прошло, а от начала времён, от первого солнышка – и счёту нет! Я вот что понял: судьба сама укажет, в чьих руках быть Звёздному Камню: её, знаешь, не обманешь! А чтоб не в лапах Драконовых – это мы с тобою должны постараться. Ты – всадник, а, скажем, в Румарике всю вашу породу ведут от витязя-драконоборца, ещё и «драгонариями» кличут. Ну а я – Сигурдов земляк и почитаю Водена – а они оба тоже драконам спуску не давали!
- Ты забыл, что я ещё и земляк Финарра Мак-Финна, родом из Каэр-Вэрна, - улыбнулся горец. – И с ледовыми властелинами у меня кровная вражда. И ещё что: если бы мне третьего дня сказали, что я не найду, в чём быть несогласным с викингом, я бы ей-ей не поверил! Не спроста это: видно, что сама судьба свела нас, брат Отмар!
- Так ведь Сигурдово Сокровище и есть та судьба, что нас свела! Тут не поспоришь. Всё равно гестира всаднику не переспорить, - смеясь, махнул рукой Отмар. – Ну-ка, всадник, гляди: не пора ли тебе выбираться из нашего логова. Сюда-то ни один дракон точно не пролезет: пустое дело тут его поджидать!
- Отмар, живей собирайся – они выступают!
Тень за спиной горца металась по пещере, пока он выбрасывал на овчину тесак и кинжальчики, подхватывал перевязь с мечами, котомку и мех с водой и всё это пристраивал на себе. Гестир, едва очнувшись от дрёмы, торопливо затягивал ремень, заправляя под него прореху панциря, который натянул ещё ночью: к рассвету стало холодать, а воловья кожа надёжно хранила тепло. Дугал наскоро скатал овчины и запихнул их куда-то в угол; бросил наземь уже едва чадивший факел и выскользнул наружу, чудом не зацепив за стены двумя торчащими за плечами эфесами. Вслед за ним, выставив вперёд секиру, выбрался Отмар.
Предутренний воздух будто умыл его: гестир сперва задохнулся, а потом, словно подброшенный морскою волной, кинулся вслед за горцем, что сноровисто карабкался в гору прямо у него над головой. Подъём давался Отмару легко несмотря на то, что двигался он едва не на четвереньках да ещё и с оружием: за сутки отдыха он и впрямь поднакопил сил. Довольно споро взбираясь по склону, он успевал и ловить малейший знак Дугала – тот, уже уже осмотревшись здесь, наверняка первым разглядел бы опасность, - и поглядывать по сторонам.
Правда, вокруг было ещё совсем темно, а восточный берег, над которым скоро должно было подняться солнце, скрывала от них гора. Дозорных костров, о которых говорил д’эрг, Отмар не приметил; видно, это и послужило первым знаком, по которому горец решил покинуть убежище.
Неожиданно вместо щебени, обломков скал или каменной стены перед гестиром открылось чистое небо, колеблющееся серой мглой – в ней вот-вот должен был народиться рассвет. На нём чётко проступил силуэт горца, немного странный из-за выступающих по бокам головы рукоятей клейморов. Да, выглядел он всё-таки забавно: Отмару вспомнилась слышанная им как-то в Карнагутте баллада о Балине, Рыцаре Двух Мечей – его друг сейчас вполне подходил на роль её героя. Шёл он на десяток шагов впереди, почти по ровному, то оглядываясь на окружающие эту седловинку вершины, то взглядывая под ноги.
Вот, обернувшись в сторону гестира, он ткнул рукой под основание одной скалы, и Отмар увидел там белёсый пепел недавно погасшего костра. Место вокруг него было расчищено от камней и наверняка совсем недавно застелено плащами и шкурами, на которых коротал время дозор. А когда, миновав скалу, гестир поднял взгляд, то перед ним открылась уже знакомая котловина между отрогами горы, упиравшаяся в стену с карнизом и зевом большой пещеры – та самая, где день и две ночи тому назад они наделали столько шуму.
Теперь внизу горели всего два или три костра; остался как был большой шатёр, но больше половины палаток вокруг него были собраны, не видать было и знамени конунга. Викинги теперь не были рассеяны по всей долине и склонам, не бродили по лагерю, а сбились в одну тёмную массу. Здесь их было самое меньшее две сотни, а то и все четверть тысячи, прикинул Отмар и, когда он поделился своим мнением с горцем, тот согласно кивнул в ответ. Хотя сам-то он вглядывался не столько вниз, сколько озирался по сторонам, выглядывая оставленных Эрлингом дозорных.
Это место не зря было выбрано Чёрными Псами для заставы: отсюда можно было обозревать всю долину, оставаясь невидимым со стороны хребта, а с другого склона можно было бы разглядеть разве что костёр, но не двух человек, скрытых скалами и предутренними сумерками. И похоже было на то, что и другие дозоры оставили этот склон горы: Дугалу не удалось разглядеть ни одного.
Гестир знал, что Эрлинг сполсобен выставить войско в шесть тысяч бойцов – всё равно в Гутмарке или на Северном берегу, - и не менее двух третей из них составили бы Чёрные Псы. Это, конечно, не значило, что все подвластные ему крепости и замки опустели бы, да и ополчение не в счёт: на него Эрлинг, правду сказать, вряд ли и рассчитывал, сдирая с кэрлов, бондов и владетелей всех мастей дани одну за другой. Шли они, известное дело, его наёмному войску. Но и это было вдвое больше дружины любого из прочих конунгов: ни Ворон, ни Блотскёгг, ни, наверное, Вильхальм не выставляли больше тысячи хирдманнов; да пяти сотен хускаров, а наёмники и ополчение, даже в самой людной части их владений, не составили бы и двух тысяч настоящих бойцов.
Понятно, что в этом походе Эрлингу были ни к чему все его силы, но даже их двудюжинная часть способна была захватить и разорить целый край. А ведь ещё не меньше четверти его отряда стояло при кораблях, на которых они сюда приблыли. Так что силы врага стоило считать сотни в три – и в этом не ошибиться. Как им противостоять, Отмару думать не хотелось.
Сверху Чёрные казались сейчас совсем не чёрными, а серыми – неясной, но живой, подвижной в каждой своей частице массой. Отмару она на миг представилась свернувшимся в клубок огромным змеем, первым из чудовищ – губителей мира, помянутых Великой Эддой - «Матерью Матери», пророчицей из самых древних в памяти людской времён.
Но вот в шевелениях змеиного тела появилась некая упорядоченность. Из клубка, перетекающего с одного конца в другой, показалась голова – плотно сбитый и, кажется, даже более тёмный, чем всё остальное, действительно чёрный кусок многоединой плоти. Он размерено, но быстро двинулся под гору, к выходу из долины, разматывая за собой змеиный клубок в одну ритмично содрогающуюся полосу, становясь всё чернее и чернее по мере того, как глубже и глубже забиралась в тень северного отрога горы, под которым змеилось войско – как раз напротив того склона, где сидели друзья.
Когда хвост змея вытянулся из лагеря, оставив в нём не больше дюжины викингов, голова уже исчезла из виду, свернув между утёсами на север – как будто страшась ещё очень, очень медленно заполнявшего долину отсвета лучей пока что скрывавшегося за горами, за морем солнца. Только в день Рагнарёк посмеет чудище выступить против него, подняться против жизни и правды, а пока что – пусть убирается в тень!
- Есть там ущелье, и выходит оно вглубь острова, - показал рукой вслед змею Дугал. – Не думаю, что Эрлингу охота любоваться на северный берег, а если огибать гору – то им до полудня шагать придётся. Нам за ними – ни к чему, только время потеряем: куда идут. И так видно. Да и наверняка найдётся кому нас углядеть, а со всей этой оравой биться, право же, не стоит.
- Так что, наведаемся в пещеру, к подземной речке? – поинтересовался Отмар.
- Как думаешь: нашли они своих мертвецов в пещере? – горец слегка прищурился.
- Нашли.
- А как мы оттуда выбрались – нашли?
- Нашли.
- И верхний ход нашли?
Отмар только вздохнул: ясно, что ход в подземелье, где оставили его неведомые хозяева Туманной Земли, в руках Эрлинга, и что их там ждут. Что же теперь делать?
- Да уж, Эрлинг нас, считай, сам туда пригласил, - Дугал опять показал на уходящее войско и обвёл рукой склоны горы: вот отчего сняты дозоры! – И челядь встречать отрядил. Только где бы ты на его месте засаду устроил, а?
- Ну, у горла пещеры – вряд ли: снаружи разглядеть можно. Так он небось думает, что мы снова в колодец полезем? – осенило гестира. – Значит - за ним, в глубине, в проходе и под ним, в нижнем коридоре. А тот, верхний, дальше куда ведёт?
- Да никуда – завален. И отнорков я не заметил. Только знаешь, брат Отмар, я бы на месте Эрлинга ещё бы один отряд в засаду пристроил – отрезать от выхода, чтоб нам уж никак не сбежать.
- Это где же?
- А вот пойдём да поглядим.
У входа в пещеру, где ничто ни снаружи, ни внутри после долгого и пристального наблюдения четырёх глаз не давало повода ожидать здесь засады, Отмар оглянулся и в последний раз бросил взгляд на врезанную в скалистый берег бухту со следами недавнего сражения, где, у самой кромки воды ещё дымились остатки корабля, похоронившие под собой тела викингов из Эльсинборка. То, что не сгорело – а корабельного дерева наверняка не хватило, чтобы обратить в пепел тела всех убитых, - должно было похоронить море. А пока что прибой выносил на гальку неузнаваемые, но и на таком удалении страшные плоды жатвы серпов нивы героев, как, бывало, велеречиво именовали битву скальды. Драгов и людей Эрлинга видно не было.
Тем временем Дугал разжёг небольшой факел, оказавшийся припрятанным у него на груди под пледом, причём так, что ни огня, ни дыма почти не было.
- Давай, как уговорились, вперёд: мне там с клеймором не развернуться, - шепнул он и подтолкнул гестира ко входу. Тот отвернулся от бухты и, подняв перед грудью топор, вошёл в туннель.
Десяток шагов, другой, третий – только лёгкое эхо от них впереди да шум прибоя за спиной. Но, когда Отмар оглянулся на своего спутника, горец строго кивнул на черневшее впереди справа пятно – отверстие лаза, возле которого они встретились. Трёх дней не прошло, а как нас уже связала судьба! – подумал Отмар и, стараясь ступать тише, двинулся туда напрямик.
Дугал был уже рядом. Два-три энергичных взмаха факелом – и он, разгораясь, летит в лаз. Летит, выхватывая из темноты… лица с заплющенными от внезапного света глазами, обнажённые мечи, нагрудные бляхи с Королевским Солнцем. Солнцем, вдруг ставшим от летящего во тьму огня чёрным.
Отмар стремительно бросился вперёд, размахнувшись топором с правой руки во всю длину древка и метя в появившееся слева на миг жёлтым пятном вражье лицо – наискось снизу вверх, ударом, который в Серединной Земле отчего-то прозвали «олдерменским». Лицо шарахнулось в темноту – то ли от топора, то ли ещё от факела; лезвие пролетело мимо и отскочило от стены. Но середина древка уже легла в левую руку, и новый удар с удвоенной силой, на этот раз сверху вниз, обрушился на врага. Тот свалился под ноги Отмара.
Тут же кто-то чуть было не повис у него на плечах, но с воплем отлетел в сторону – в дело пошёл кирг горца. Спереди вместо сбитого тёмным пятном налетел уже другой, рубя сверху. Отмар принял его удар шейкой топора, но могучая рука ухватила за древко и сковала оружие гестира. Не дожидаясь второго удара, Отмар ткнул топор на грудь пошатнувшемуся от неожиданности противнику и, оттолкнувшись от древка, прыгнул вправо.
Оттуда тоже кто-то надвигался; Отмар выхватил из ножен, перевешенных ближе к животу – так удобней было карабкаться по скалам, - свой короткий меч и махнул им навстречу. Вражеский клинок перехватил его и скользнул к эфесу, выжимая меч из руки гестира, закручивая его в безжалостные жернова «мельницы». Единственное, что смог Отмар – дёрнуть меч к себе и прыгнуть вновь, теперь уже вперёд – в плеск гремящей о камни подземной речки.
За его спиной оба противника столкнулись друг с другом – и тут же упали под точными ударами горского клинка. Последнее, что услыхал Отмар, погружаясь в воду – как туда же со звонким боевым кличем под звериный вой Чёрных Псов обрушился его побратим.
Глава VІ.
- Держись, Отмар, держись!
Голова Отмара оказалась над водой, потому что поток, дико ревя и закручиваясь бешеным водоворотом, устремился под ним в идущий почти отвесно вниз колодец. Будь его горловина хоть немного шире, гестиру бы не удержаться. По счастью, руки Отмара зацепились за переднюю стену – точнее, одна из них держалась за эфес угодившего в трещину между камнями меча, - а ноги упирались в стены туннеля, из которого его едва не швырнуло в колодец.
Захлёбываясь и утратив всякое представление о пространстве и происходящем вокруг него – кроме движения с рвущейся по подземелью водяной массой, - гестир сумел не выронить клинок, чуть не потерянный им в схватке: ему удалось зажать в пальцах яблоко меча. И вот, влетая в устье колодца, он успел, уткнувшись в камень руками, перехватить меч и наугад ткнуть им несколько раз в стену. Клинок вошёл в расселину как раз перед тем, как на спину гестиру обрушился из туннеля Дугал.
Оказалось, что колодец шёл не только вниз – его глубину не хотелось не только измерять, но и представить;, так страшно гудели в нём ескончаемые потоки воды, - но и вверх. Это открыл горец, оседлав Отмара и ощупывая свод у него над головой.
Хорошо хоть, стены колодца не были гладкими: гестир сумел пристроить локоть правой руки на выступ, а левой дотянуться и до боковой стенки. Так, глотая и сплёвывая воду, бившую в лицо как только он опускал голову, он мог продержаться ещё какое-то время.
Но времени у них было немного: вода, казалось, неслась всё быстрее и быстрее, и выбраться обратно, ей навстречу, было просто невозможно. Гестира даже хватило на то, чтобы удивиться: третьего дня подземный поток совсем не казался ему таким бурным.
Тем временем Дугал что-то нащупал наверху и кричал, заглушая гул водоворота:
- Потолок тут не сплошной! Похоже, колодец выходил наверх и его забили. Я расчищу его! Держись, Отмар, держись!
Вода плескала в лицо снизу, а теперь ещё и сверху земля щёлкала гестира по макушке, – но не похоже было, чтобы пробка из камня и глины готова была поддаться. Горец страшно ругался, поминая всех обитателей Бездны Анвинн, подземелий, гор и небес.
- Бей мечом, Дугал, мечом как рычагом! Давай быстрей. Долго я не продержусь! – крикнул Отмар, хлебнув при этом очередную порцию воды.
Горец не раздумывал, и гестир ощутил, что тот потянул из-за спины один из клейморов. Какое-то – страшно тянувшееся для Отмара – время длилось затишье. И вот посыпалась сверху глина, полетели небольшие камни. Хорошо хоть Дугал заслонил собой голову гестира, но по сведённым в судороге рукам несколько раз чувствительно попало, и Отмар вместе с горцем чуть не свалился вниз.
Он не сразу уловил поток свежего воздуха и, зажмурив от напряжения глаза, - всё равно разглядеть хоть что-то в подземелье было невозможно, - и не увидел, как заблестели под солнечными лучами рвущиеся из туннеля струи воды. Только когда давление на плечи ослабло, гестир понял, что Дугал пробился и выбирается наверх. Даже его победные возгласы Отмар пропустил мимо ушей. Но через несколько мгновений его самого потянули за шиворот на-гора. Гестир вытащил из стены меч, а горец перехватил его и, ухватив Отмара под руки, одним рывком поднял его на поверхность: оказалось, что от неё колодец отделяла всего пара локтей.
Несколько минут Отмар пребывал почти в беспамятстве. Свежий воздух, яркий свет и сладостная возможность отпустить предельное напряжение всех сил и чувств словно опьянили его. Зрение и слух как будто уснули; гестир ощущал лишь мягкость травы под шеей и затылком да солнечное тепло, медленно освобождавшее его из лап холодной влаги подземелья. Наконец он разрешил себе почувствовать, как Дугал брызгал ему водой в лицо, и услышать его голос:
-. Да, брат Отмар, ты – молодец! Спас нас, право слово, вытащил! Если б не ты, был бы я уже в самой что ни на есть бездне!
- Ну нет, это ты меня вытащил, - медленно, будто спьяна, выговорил Отмар.
Усталость отпускала его быстро; почти без усилия он сел и оглянулся по сторонам.
Устье колодца, пробитое горцем, находилось в нескольких шагах от обрыва, за которым лежало горное ущелье. Отмар тут же узнал его, хотя был здесь прошлый раз не ясным солнечным утром, а звёздной ночью, и не на обрыве, а на дне каньона. Именно здесь шёл Отмар своей первой ночью на острове, эта дорога привела его… куда, он даже не осмеливался произнести. «Врата тайны» - эти слова сами собой пришли гестиру на ум.
За спиной, напротив обрыва, подымался над поросшим травой плато голый каменный хребет, невидимый снизу, из ущелья. Горы из-за него видно не было, и трудно было догадаться, как же пролегал и сколь долог был путь, по которому друзей протащила подземная река. Невдалеке за каньоном тоже виднелся наползавший на плато скальный гребень.
Отмар расстегнул пояс и скинул набухший водой панцирь. Дугал тщательно вытер свой клеймор и засунул его в ножны.
- Держи свой меч, брат Отмар: он нам славно сегодня послужил.
- А твой кирг?
- Остался там, в гроте, где мы бились. Да я их меняю по два в год, - отмахнулся горец. – Другое дело, что клеймор со мной, да и ты не безоружен.
- Да, топор я тоже потерял. Ну что, немного обсохнем, - и вперёд. Только в какую сторону? Что скажешь, брат Дугал?
- Сейчас огляжусь, - горец поднялся на ноги – и застыл с окаменевшим лицом, сжимая пальцы на эфесе меча. Вскочил и Отмар.
Среди желтеющей травы чётко виднелись тёмные фигуры, приближавшиеся спереди, справа, слева. Казалось, что всё плато охвачено их цепью. Отмар увидел викингов и по другую сторону ущелья.
Чёрные Псы приближались неспешно: ловушка захлопнулась. Горец и гестир словно окаменели – да и что они могли предпринять? Броситься в колодец или в каньон на верную смерть? Или на врага – прорываться к скалам? Но у каждого третьего тингаманна в руках был лук, и по меньшей мере для двух десятков стрелков они служили сейчас очевидной мишенью – даже на шаг не приблизившись к врагу.
Впрочем, Псы не проявляли никакой враждебности. Только подходили всё ближе, ближе… Уже легко можно было разглядеть их вооружение, чеканку нагрудных блях, лица с одинаково равнодушным, холодным взглядом, полным совершенного безразличия к жизни и смерти этих двоих.
Один из Псов двинулся вдоль цепи. Напрямик к Отмару и Дугалу.
- А, это ты, Вигардский Гест! Конунг давно поджидал тебя – с вестями от Блотскёгга и Хлёдвира-островитянина. Теперь уж ты подожди: он скоро будет здесь сам!
- Привет и тебе, Торгрим Меченый! И давно вы нас тут выслеживаете?
Гестир старался казаться спокойнее камня. Меченого, одного из предводителей Псов, херсира-главаря отряда в двенадцать дюжин бойцов – одного из четырёх, стоявших не где-нибудь, а в самой Эрлингахелле – он знал давно. Торгрим был известен своими разбойничьими подвигами на Островах и в Серединной Земле, где слыл истинным берсьерком, неуязвимым и неуловимым. Шрамы, выползавшие на скулы и лоб из его бурой масти бороды кое-кто считал не следами стычек с врагом на всех морях и берегах Нордхейма, а приметами колдовского наговора, оберегавшего викинга в битве.
Как он попал на службу Эрлингу, оставалось загадкой, но гестир предполагал, что задолго до того, как надеть панцирь с бляхой Королевского Солнца, Меченый со своей шайкой наводил страх на сухопутных и морских дорогах на пользу и по воле гутмаркского конунга.
Выглядел Торгрим весьма внушительно, походя фигурой на втиснутого в кольчугу небольшого медведя. Щиток с королевским гербом был приклёпан у него поверх кольчуги и прикрывал едва ли не всю грудь, а объёмистый живот был упрятан под окованный бронзой горский боевой пояс. Высокий шлем с завесой-бармицей по краям был надвинут на нос, а под накладной полумаской поблёскивали глаза цвета талого льда.
На поясе херсира висели нож и полномерный, настоящий «королевский» меч – в три с лишним фута длиной, на пядь с лишним длиннее меча гестира. На одном плече Меченого был беззаботно подвешен на ремне щит, а на другом он держал лохамберскую секиру с широким, в пол локтя, немного скруглённым лезвием – излюбленное оружие Чёрных Псов из Трогарда и Хьюфлина, равно как и викингов Норвика, служивших Блотскёггу и Храфельду. «Ходячая смерть» – эти слова Отмару при взгляде на Эрлингова берсьерка не без труда удалось выгнать из головы.
Торгрим остановился шагах в десяти от друзей, спустил с плеча щит и уселся на него, скрестив ноги, а секиру примостив на коленях. За его спиной ни слова не говоря устроилась дюжина викингов. Остальные, приближаясь цепью к краю обрыва, рассаживались там такими же кучками. Гестир прикинул, что по обе стороны каньона им готовил встречу, по меньшей мере, весь отряд Торгрима в полторы сотни человек. Значит, с Эрлингом сейчас не больше ста бойцов, - только для них с Дугалом это сейчас вряд ли имело значение.
Усевшись, Меченый соизволил раскрыть где-то в глубине бороды пасть и ответить гестиру:
- Нет, мы сюда вот-вот вышли: напрямик, через хребет, - херсир махнул рукой за спину. – Спешить-то ни к чему было. Конунг сказал – вы его тут встретите и меч ему принесёте, - он кивнул на похищенный клеймор, лежащий у ног горца, – конунг, он ведь всё наперёд знает. Велел нам с вами подождать его тут маленько: он-то нижней тропой пойдёт, в обход гор, небось, сами знаете, куда. Тогда меч ему и вернёте. А покуда садись, отдыхай, - херсир кивнул не своим викингам, которые в этом распоряжении не нуждались, а Дугалу и Отмару. – Разговор – потом.
- Звучит обещающе, - почти нагло сказал гестир, и глазки Меченого прищурились. – Только для беседы с конунгом нам бы прибраться не мешало. Раз, как ты говоришь, у нас есть время, хоть у костерка обсушимся.
- Да сушитесь, сушитесь, - хохотнул Торгрим. – Видишь, гестир, мы и мечей-то у вас не отбираем. Вот дождёмся конунгова Слова… А покуда – отдыхай-обсыхай…
- Видишь, брат Дугал, как нам повезло с соседями, - Отмар бросил взгляд в словно оледеневшие глаза побратима. – Давай, что ли, травы надерём на растопку.
Горец медленно опустил меч на землю и начал выдирать траву вокруг себя. Отмар и сам быстро нарвал охапку. Стебли были достаточно сухими, и вскоре дымный, но жаркий костерок запылал возле самого края колодца. Гестир разложил возле него свои нехитрые пожитки и время от времени поглядывал сквозь пламя на горца: тот, казалось, не обращал ни на что внимания ни на что вокруг, но тоже снял плед и гетры, пододвинув их к огню.
- Вот что значит посольское вежество! – назидательно поднял палец, усмехаясь в бороду, Меченый. – Гестир конунга издалёка привечает: я уже, мол, тут. Учитесь, сынки, – с какими людьми нас доля свела!
Среди тингаманнов тоже раздались смешки. Сидели они спокойно и на друзей вроде бы и не глядели, но оба они знали – ни одно их движение не остаётся без внимания.
…Солнце уже заметно приближалось к полудню. Отмар внимательно следил за костром: тот уже прогорел, но погаснуть вовсе гестир ему не давал.
Вдруг викинги, сидевшие на краю обрыва слева, вскочили, замахав руками и копьями.
«Конунг идёт!» - прозвучало среди Псов, окружавших Торгрима. Тот со значением взглянул на горца и гестира. Они поднялись вслед за тингаманнами.
По ущелью неспешно двигался отряд в пять дюжин бойцов. Впереди несли хорошо знакомое Отмару знамя с Королевским Солнцем. Четыре золотых луча, как напряжённые луки, хищно изгибались на чёрном полотнище. Приглядевшись, Отмар впервые разглядел, что венчавшие их завитки на гербе Эрлинга были вышиты в виде драконьих голов, таких же, каких вырезали на штевнях драгов – словно готовых обрушиться вниз на добычу. Великий змей, пожравший Солнце – вот кто угадывался за золотым колесом на королевском знамени!
Под знаменем шёл, прихрамывая, сам Эрлинг – в чёрно-серебряном плаще поверх длинной кольчуги, с золотым венцом вместо шлема на голове. Он опирался на топорик с узким лезвием, изящно изогнутой шейкой и резными накладками на древке. За его спиной мерно колыхался под частоколом из копий строй щитоносцев.
Ближняя дружина Эрлинга носила тяжёлые заострённые книзу щиты, на каждом из которых герб конунга – у Отмара уже не повернулся бы язык назвать его Сонцем – расползался по чернёному полю: на нём наверняка неразличимы были бы пятна крови раздавленных ими врагов. Лица викингов сверху тоже были неразличимы под шлемами – низкими круглыми, высокими остроконечными или гребенчатыми, похожими на скорлупу ореха. На правом плече каждого из воинов из-под края плаща поблёскивала на солнце кольчуга.
Что ж, зрелище было весьма внушительное. Торгрим и его Псы за спиной у Отмара как-то подобрались и даже у самого берсьерка на его бородатой физиономии нечто значительное. Друзей подтолкнули чуть ли не к самому обрыву по обе стороны от костра. Отмар стоял ближе к колодцу, Дугал - слева от него, а за ними сгрудились тингаманны.
- А, Вигардский Гест! Привет тебе! – взмахнул рукой Эрлинг. Давно ты не бывал при моём дворе. Или тебе больше нравится вести дела моих врагов?
- Привет и тебе, конунг. Сказать по правде, прибыв сюда, я не ожидал этой встречи.
- Ещё бы, гестир. Ты, думается мне, вообще маловато знал о том, что тебя здесь ждёт. Тут у меня большое преимущество перед вами всеми – искателями сокровищ.
Эрлинг ничуть не смущался тем, что говорил с гестиром снизу вверх, обращаясь к нему из глубины ущелья. Его голос был звучен, а манера держаться – уверенна: так или иначе, он был полным хозяином положения. Близость цели будто придавала ему сил и даже помолодила уже клонившегося к старости вождя. Сейчас его можно было бы принять за кого-нибудь из прославленных героев саг, древних конунгов – «морских королей».
Но в глубине души Отмар чувствовал, что сила Эрлинга – не в нём самом: в достоинстве, мудрости, отваге, в сознании непоколебимой правоты, которую даёт нечто большее, чем золотой венец на голове, - а стоит у него, гестира, за плечами, положив руки на эфесы мечей, и готовая пустить их в ход по первому же знаку своего конунга. Но какова бы ни была суть этой силы, сейчас вся она – на стороне конунга. Между тем он продолжал:
- Вот, скажем, мой меч, который выкрал твой улль, - Дугал ни одним движением не показал, что оскорблен, хотя гестир прекрасно знал: в Гутмарке так издавна называют не только выходцев из Карверна, но и рабов, которые в старину были в основном из числа пленных горцев.
- Этот меч – Путеводитель: вот он и привёл вас ко мне, так что искать вас мне было ни к чему. Да и без него я бы обошёлся: я и так знаю, где искать Сокровище. Скажу тебе, гестир, прямо: даже и без Сокровища я бы обошёлся. То, что вы зовёте судьбой – оно уже давно вот в этой руке, - Эрлинг сжал кулак;. – Моя воля – вот истинная судьб: и моя, и моих людей, и всего Нордхейма! Все эти мечи, камни, ожерелья, кольца – они для людишек вроде Хлёдвира или тебя: чтобы понимали, в чьих руках настоящая сила. Поэтому Сокровище уже моё, как и меч: судьба знает, кому подчиниться, кто хозяин и королевскому сокровищу, и королевскому мечу. Давай-ка его сюда, - Эрлинг сделал знак рукой, будто гестир мог прямо с обрыва подать ему клинок.
- А что будет с нами, конунг? – спросил тот, хотя Торгрим возмущённо запыхтел у него за спиной.
- Я подумаю, оставить ли тебе жизнь, - изображая размышление, проговорил Эрлинг, – и даже взять с собой: ты бы разнёс весть о том, что Сокровище в моих руках. Но ты убивал и калечил моих людей, а это просто так не проходит. Если ты хочешь моего правого суда, то поторопись с мечом.
Отмару давно было ясно: всё, что говорил Эрлинг, было предназначено не ему, а Псам, которым он и Дугал будут брошены на растерзание. То, что происходило сейчас, было не более, чем забавой для конунга и его свиты, одним из удовольствий, которое может себе позволить тот, кто считает себя победителем. Ну что ж, последний момент действительно настал.
Отмар повернулся к горцу:
- Дай им меч, Дугал. В эту игру надо играть до конца.
Тот склонился почти к самым ногам викингов, где лежали оба клеймора – а рядом был разложен плед и вся мелочь, которую горец таскал в его складках. И тут раздался крик:
- Дугал, зелье – в огонь!
И прежде, чем кто-либо из уставившихся на Королевский Меч Псов успел сделать хоть одно движение, содержимое заветного мешочка полетело в костёр. Друзья стремглав бросились вперёд под оглушительный гром взрыва и рёв вставшего столбом пламени.
Отмар вымахнул меч из ножен и успел подставить его под обрушившуюся на него секиру Торгрима. Меч вылетел из руки гестира, но тот уже вцепился в рукава берсьерка и столкнулся с ним грудь в грудь, намереваясь бросить его через бедро. Это удалось лишь отчасти: Меченый перевалился через подножку, подпрыгнув на одной ноге, и оттолкнул Отмара на длину секиры, под верный удар её лезвия.
Но вдруг он пошатнулся, взмахнул руками, выпустил оружие и под всё не прекращающийся грохот стал погружаться в землю, заваливаясь на спину. Весь край обрыва пришёл в движение: поколебленная взрывом земля обрушилась в каньон, на головы конунгу и его телохранителям, - и в колодец, снова запечатывая его.
На какое-то время ход для воды был закрыт, но вот она пробила преграду и ринулась вперёд бешеным водопадом. Первый вал нёс с собой массу земли и камней, а на гребне его, разинув в неимоверном ужасе рот, влетел в ущелье Торгрим Меченый, заслонив собой от глаз Отмара и пошатнувшееся чёрное знамя, и конунга, которого так обманула неверная судьба.
Секира берсьерка не успела упасть наземь: Отмар подхватил её и, чувствуя, что теряет почву под ногами, бросился на викингов. Первые из них, попавшиеся на его пути, уже обнажили мечи, но, оглушённые, ослеплённые и очумелые от всего происходящего, лишь пятились назад, выставив вперёд клинки. Гестиру не было не было нужды даже отбивать их: два взмаха секиры расчистили ему путь.
Остальные, всё так же пятясь, изготовили к бою копья. Но Отмар слишком быстро рванулся вперёд, чтобы кому-то удалось нанести удар хитрым финтом, уведя копьё из-под широкого размаха секиры. Гестир вклинился в толпу; древки застучали друг о друга, лезвие секиры вырывало у викингов оружие, поражая их руки, плечи, бёдра и головы. Теперь Псы могли только отбиваться, а Отмар – только убивать их. И он убивал.
Остро отточенная дуга лезвия легко вскальзывала из рассечённой плоти, выходя на новый замах. Гестир и его оружие превратились в неудержимое колесо, в жернов, дробящий сыплющееся со всех сторон зерно толчков, ударов и людских тел. После первых ударов он уже не мог рубить прицельно: сквозь брызги крови проступали только силуэты, рвущиеся к нему сгустки мрака, которые сметало полотно секиры – блистающее алым в его руках маленькое солнце.
Наконец настал момент, когда мрак отступил, и Отмар вспомнил, что человеку, чтобы жить, нужно дышать. Проглотив большой кусок воздуха, он позволил своим глазам различать краски и очертания окружающего мира.
Полдесятка викингов лежали изрубленными вокруг него. Столько же, если не больше, сразил горец: швырнув громовое зелье в огонь, он, подымаясь, обнажил свой клеймор и тут же пустил его в ход.
Псы, бывшие с Торгримом, пали все. Те, что подбегали к ним на помощь и ещё не попали под удары меча и секиры, подались назад. Кое-кто взялся за луки; но на глазах Отмара Дугал с размаху запустил меч в ближайшего из них.
Клинок, вращаясь колесом, прошумел в воздухе, рассёк лук и отрубил стрелку руку. Чёрные Псы так и застыли. Тогда горец одним рывком оказался там, где у самой кромки обвала лежал Королевский Меч, и поднял его, освобождая из ножен. С гортанным криком он взмахнул клинком и двинулся на врагов. Отмар шёл с ним рядом.
Стрел из-за ущелья можно было не бояться: дым от взрыва и пыль от обвала густой стеной висели в воздухе. Из-за неё слышался только гул водопада – хотя гестиру вспомнилось, что ещё недавно он сливался с людскими воплями. Но были то крики людей, гибнущих от его руки, или от буйства воды и камня, он не мог бы сказать. Сейчас он и Дугал сами были как вода и камень, как ветер и огонь, – они ощущали, что остановить их, пока они существуют, чувствуют и дышат, не может уже ничто.
И, кажется, это поняли и викинги. Оглядываясь друг на друга, они отступали: одни – к востоку, другие – к западу, открывая двум берсьеркам со страшно пламенеющим Мечом-Конунгом дорогу к скалам.
Ни одна стрела не слетела с тетивы: никто из Псов не осмелился мстить за конунга и своих товарищей. Эти двое казались для них по другую сторону рубежа жизни и смерти, войны и мести, – они как будто пересекли ещё один, невидимый, Туманный Предел. Две сотни шагов – и горный отрог скрыл их от глаз викингов.
Отмар и Дугал повалились на камни – окровавленные от волос до ступней, а горец к тому же – в одной рубашке и башмаках. Оружие они по-прежнему сжимали в руках, словно оно стало частью их тел.
Был ли мёртв Эрлинг, бросятся ли, очнувшись от наваждения, Псы по их следам – побратимы были не в состоянии думать об этом. Всё, что мог совершить человек, ими было совершено. Ничего больше, казалось, не уместилось бы в то, что можно было назвать удачей, судьбой, самой жизнью.
И голос, зазвучавший над ними западной речью, тоже в это не умещался
- Поднимайся, Дугал Мак-Брэн, и следуй за мной.
Глава VIІ.
Всего футах в пяти над собой Отмар увидел уже знакомую фигуру. Что-то будто сместилось в его сознании: гридница князя Хлёдвира, причал с ладьёй-Лебедем – и эти скалы, всё ещё затянутые в его глазах кровавой пеленой. А среди них – незапятнанно-белое пятно одежд друида, старого знакомца с Внешних островов. Появись тут валькирии или сам Всеотец Вотан, это не показалось бы гестиру сейчас более неожиданным. Впрочем, в нём не было удивления – его чувства будто уснули.
- Пойдём, брат Отмар, - таким же бесцветным, но с багровым оттенком, как и сознание гестира, голосом позвал его горец. Они оба встали и подались в гору по тропинке, которая словно вырастала из-под ног друида.
Тот вёл их молча; один за другим они шли междугорьем на запад. Где-то по левую руку лежало ущелье, в котором был прерван поход Чёрного Эрлинга и его Псов за Сокровищем Сигурда, и где лежала заповедная котловина, надёжно оберегаемая зыбучими песками.
«Что-то там теперь?» - полумёртво шевельнулась мысль Отмара.
То ли горный отрог, то ли каньон дал изгиб навстречу один другому, но каменная чаша внезапно открылась перед ними. Теперь всю её заполняло озеро мутной воды, свивающей медленным водоворотом в венце грязно-серой пены то немногое, что оставалось на поверхности от Эрлинга и его отряда. «Вот так же выглядело, наверное, и царство Ледового Властелина, когда он пал» - вспомнилась Отмару горская сказка, и он нашёл в себе силы обрадоваться: по крайней мере, голова уже работала.
У последней из скал, замыкавших отрог, - его самого, как помнил гестир, из котловины было не видать, - друид свернул в тень и исчез среди камней. Шагнув за ним, друзья увидели проход в скале и ступени, ведущие вниз. Белоснежный плащ друида светился в темноте не хуже факела, и горец с гестиром последовали за ним.
Спуск длился недолго: они были сейчас, наверное, на уровне воды новоявленного озера. Здесь была круглая каморка сотню футов в окружности с невысоким потолком-куполом.
Друид ждал их у противоположной входу стены.
- Ты меня удивил, Дугал Мак-Брэн. Вернее, я тобой недоволен.
- Это почему же, Мирквинн?
Голос горца звучал как эхо его боевого клича, с которым он поднял на поле; боя Королевский Меч. Его он поставил перед собой и сложил руки на эфесе.
- Зачемты тащил за собой этого варвара? Я думал, что ты разделаешься с ним, как только увидишь.
- А зачем тебе это было бы нужно, Мирквинн Мудрый?
Это снова спросил Дугал; Отмара хватало сейчас только на то, чтобы слушать и разбирать речи друида – тот говорил иначе, чем Дугал, с которым гестир общался свободно: сказывалось, наверное, различие говоров Карверна и Западной Земли.
Друид не скрывал своего неудовольствия. Однако это было недовольство мелкой помехой, раздражение, но не гнев. Горца он отчитывал как нерадивого слугу, а Отмар был для него и вовсе ничто. Ему вспомнилась недавняя «беседа» с Эрлингом. Тогда всё было очень похоже, только наоборот: конунг обращался к неудачнику - гестиру, не удостаивая своим вниманием «улля» с западных гор.
Между тем друид продолжал:
- Я не даром заманил сюда их всех, Людей-с-Ладьи – Ворона, Эрлинга и этого, руку островного князя. Раздразнил их сказкой о сокровищах Сигурда. Чего только эти глупцы не выдумают! Пират, наёмник на службе последнего императора Юга – да, для них это большой пример для подражания: они даже верят, что из-за него пала Империя! Что ж, вполне в духе их веры в этого волчьего бога, вора и лжеца, который учит, что мудрость, единственную подлинную силу нашего мира, можно захватить как добычу или стащить, как кусок хлеба. Я, конечно, не надеялся, что истинная мудрость доступна д’эргу, но и не думал, что ты свяжешься с варварами, Дугал Мак-Брэн.
- Значит, ты устроил подле Звёздного Камня ловушку? – голос Дугала был таким же, как его лицо, когда он стоял, окружённый викингами – застывшим.
- О боги Бездны! Да ведь Звёздный Камень – это же легенда, предание, миф! Так же как, впрочем, и Сокровище Сигурда. Да, это была ловушка, и я рад, что хоть теперь ты это понял.
- И на кого же ты её ставил, скажи мне, о Мирквинн Мудрый?
- На вас, Людей Меча, на ваших кровожадных вождей, и в первую голову – на твоего короля Бриана Мак-Конара!
Горец вскинул меч. Друид тут же взмахнул рукой, и середину каморки, где стояли побратимы, опоясало пламя высотой Отмару пот грудь. Жарче не стало, но стоило протянуть к огню руку, становилось ясно, что он настоящий. Из алого пламя быстро становилось иссиня-золотым, – было видно, что для того, кто попытается прорваться сквозь него, ждут не ожоги: волшебный огонь готов был обратить его в пепел.
Дугал опустил оружие, но тут же выхватил из-за пояса нож-стрелу – не всех их он, оказывается, оставил в гроте, - и запустил его сквозь пламя в друида. Нож явно летел ему в горло: колдун даже дёрнулся назад от мгновенного испуга, но тут вдруг полёт прервался, и остро заточенный кусочек стали упал к его ногам.
- Ты не выйдешь отсюда без моей воли, д’эрг, - проговорил друид. – Я, как видишь, заговорён от боевого железа. Попытаешься ещё раз – я просто заберу меч и позволю огню пожрать тебя.
- А если нет? – голос горца стал похож на рычание.
- Мы можем выйти отсюда друзьями. Как в те старые добрые времена, когда воины и их вожди слушались Слова Мудрых. Когда мир был устроен разумно: Мудрость, Доблесть и Труд были благополучны и незыблемы, занимая надлежащие им места. Так было до тех пор, пока королям из проклятого Дома Ярветов не взбрела в головы мысль, что человеку с мечом дано править людьми. Твои «великие» короли уподобили нас, народ исконной мудрости и веры, варварам из-за моря. Создав своё Верховное королевство, они, пошатнули Равновесие и разрушили наш древний мир. Там, где ты видишь возвышение, в действительности было падение – и длится оно по сей день.
- Да разве не вы, Мудрые, пустили викингов в Айслинн? – сквозь зубы выдавил Дугал.
- Сопротивление только усилило бы Людей Меча – с гор или с Ладьи, безразлично. Тогда мы не в силах были остановить падение. Но сейчас и здесь оно должно прекратиться. Бриан без большого труда разделался бы с Вороном и стал бы повторять все те глупости, что прославили среди вас, простаков, имя Овейна Мак-Ярвета. Но нельзя было давать преимущество Ворону: заморские варвары слишком опасны, да и Айслинн пора очистить от них – здесь я не солгал Бриану. Завязать между ними распрю и толкнуть в неё твоего Верховного короля – это был выход, достойный Мудрого: так мои предшественники смиряли зарвавшихся вояк ещё в те дни, когда занимали достойное их место, место истинных правителей Запада.
Кто бы ни уцелел – ты, он, - друид кивнул в сторону Отмара, - Ворон или Эрлинг, остальные ополчились бы на него: страх в людях всегда сильнее жадности, - и тот, кого считали бы владельцем Камня, был бы рано или поздно уничтожен. Одолей Эрлинг, Бриан тут же пошёл бы на него войной, высадился бы в Серединной Земле и нашёл бы там свой конец. Одолей
Ворон, и он, и Бриан были бы раздавлены в борьбе с морскими королями на нших берегах. После такого нашествия и от их логова в Айслинне, и от державы твоего короля не осталось бы камня на камне. А когда те, кто уцелеют, поняли бы, что бились за Ничто, тогда и настало бы наше время, и мы, Мудрые, подняли бы Запад из пепла опустошения.
- Так это ты убил моих врагов третьего дня – чтобы я не вступил с людьми Ворона в переговоры? - подал голос Отмар.
Друид скривил рот в его сторону, и гестир ощутил его мысленный ответ: западный волшебник брезговал говорить с чужаком на своём благородном наречии. Взглянув на Дугала, гестир понял, что и тот «слышит» эту речь.
- Это было мне не сложно, как и следить за тобой до того, как ты исчез под землёй. Я не думал, что ты уцелеешь. Эта земля – Туманная Земля – даёт мне силу истинного волшебства, хоть и не всё мне здесь подвластно. Но теперь вы оба в моей власти.
- Так слушай меня, Дугал Мак-Брэн, - вновь зазвучал его голос. – Я согласен оставить тебе жизнь и даже меч короля Овейна, который так кстати у тебя оказался. Раз он вступит в игру – что ж, пусть заменит тебе Звёздный Камень. Ты уже испытал его силу, разогнав Псов Эрлинга: она тоже возросла здесь. Я научу тебя использовать её и по ту сторону моря – когда покончишь с Брианом Мак-Конаром и займёшь его место.
- Я должен убить моего короля?!
- Королевским Мечом и с моей помощью это не составит труда. Увидев нашу силу, никто не посмеет бросить тебе вызов – а ты не посмеешь отступиться, когда рядом с тобой встанут Мудрые. Видишь, как тут удачно сложилась твоя судьба, Дугал Мак-Брэн: подняться из седла д’эрга на королевский трон, да ещё прославить в веках своё имя. Помяни моё слово: скоро люди будут проклинать память Овена и Бриана – и славить Дугала Внемлющего Мудрым! Убей варвара – и идём.
- И его я тоже должен убить? – голос горца снова переменился: теперь он был холоден, как рука Ледового Властелина, сжимавшая некогда Звёздный Камень.
- Конечно: нам ни к чему свидетель-гестир, мы ведь не Люди-с-Ладьи, заключающие великий союз для набега на какой-нибудь рыбачий хутор. Да и мне нужна его кровь на твоих руках: я скажу при этом несколько слов, чтобы потом у нас уже не возникало разногласий. Ты слыхал поговорку: «Связать кровью»? Это ведб не иносказание: есть у нас, Мудрых, такой древний наговор, и сейчас подходящий случай его применить. Он и скрепит наш союз – союз воистину нерушимый. Ну, чего ты ждёшь – руби!
Горец поднял меч. В его глазах Отмар не мог прочесть ничего. Там была только смертная пустота – для них обоих, для всего мира.
Гестир опустился на колени, положив рядом секиру. Большой камень у ног горца явно был готов сыграть роль плахи. Отмар обнял его руками… приподнял и что есть силы швырнул в друида.
Глыба врезалась волшебнику в лицо. Он закружился на месте и упал спиной в пламя – осыпаясь пеплом, как только тело соприкасалось с колдовским огнём. Пламя охватило друида, во мгновение ока поглотив его, - и исчезло, как и не бывало.
Они сидели на верхних ступенях входа в грот. Оттуда они, можно сказать, спаслись бегством – рванулись сразу же, как только разглядели чуть более светлое, чем темнота вокруг, пятно входа. Спотыкаясь о ступени и сталкиваясь со стенами, они вырвались на свет и воздух. Только это дало им силы поверить, что они выжили.
- Как тебе удалось? – спросил горец. Каждое из этих трёх слов сваливалось с его губ тяжестью непомерной ноши.
- Ну, ты же слышал: его не брало боевое железо. Обычное дело, если верить байкам, для берсьерков и всяких колдунов. Оружие их не берёт, поэтому расправляются с ними тем, что попадается под руку – к примеру, побивают камнями. Одного берсьерка, я слыхал, убили кузнечной наковальней. А в Темнолесье злых чародеев – их там зовут вроде как «упъ-ирр», - смешно произнёс Отмар чужое слово, - берут в колья. Всё равно что копья, но просто деревяшки, без наконечников. Говорят, хорошо получается!
- Вот спасибо, теперь буду знать…
- А ты и вправду… думал меня рубить? – помолчав, задал вопрос гестир.
- Я думал убить себя. Метнуть в него Меч – он всё-таки Королевский, мог и пробить наговор, - а если бы не вышло, сам бросился бы в огонь. Я ведь сдался, брат Отмар. Я раньше ну знал, что это такое – сдаться, никогда – это в первый раз… Наверное, я больше не д’эрг, не воин. Я почти что стал его рабом, уллем, как сказал Эрлинг. Брат Отмар! – Дугал поднял взгляд на побратима. – Если бы не ты… Ты трижды спас меня сегодня – от воды, от меча и от огненных чар, спас мою душу. Твоя выдержка, твой ум – сильнее всего, что могу я. Я хочу присягнуть тебе, если, конечно, я достоин…
- Ну тебя в Бездну, брат Дугал. Я гестир – не ярл, не князь и не конунг, чтобы мне воины присягали. Это мне ни к чему. Ты сам меня ещё больше выручал. Решили мы быть заодно – и были… А то, что вам, д’эргам, без нас, Мудрых, пропасть – это друид верно сказал!
Горец обомлел, уставившись на побратима. Потом проронил: «Ха-а…» и дальше смех посыпался из него градом. Хохотал во всё горло и Отмар.
Боги Бездны и Небес, как они смеялись! Такого хохота этот остров не слышал с тех пор, как Морской Владыка поднял его из вод, сделав цитаделью против Ледового Властелина. Скалы готовы были обрушиться. Разбежались бы в ужасе, окажись они по близости, Чёрные Псы. А герои всё хохотали и хохотали, зная: Бездна Анвинн и чертоги Всеотца Водена смеются вместе с ними…
- Да, жаль, что Звёздный Камень – только сказка.
- Зато у тебя есть Королевский Меч.
- Да, мечи нам, наверное, сейчас нужнее звёзд. Но всё равно жаль.
- Помнишь, я говорил: судьбу не обмануть. Этого хотел Эрлинг – и погиб, как Ледовый Властелин. Тот друид, Мирквинн, тоже хотел повелевать судьбой, повернуть жизнь к прошлому – и сгорел, как в Небесном огне. А нам с тобой, и твоему королю, и моему князю это ни к чему. Ты ведь выполнил королевский приказ: Камень нам, викингам, не достался, а Королевский Меч для вас нужнее всех древних сокровищ. Хлёдвира мы спасли от морока, что навёл друид, и от Эрлинга с его Псами. Пора нам домой, брат Дугал. Только дай я ещё разок взгляну на То место – в третий, в последний, - и пойдём собирать твои пожитки, если их ещё Псы не растащили.
Друзья вышли из-за скал и подошли к берегу озера. Но озера уже не было. Вновь это место поменяло свой облик. Исчезла вода. Исчез и песок-зыбун. Дно котловины («Котёл богов» - прошептал Дугал) покрывала каменная кладка, сходясь в середине к тому, что походило издали на выложенный камнем колодезный сруб.
Прямо под своими ногами Отмар увидал ступени, идущие вниз вдоль края колодца, как в замковой башне.
- Кто это всё сделал, а, брат Дугал? – потерянно спросил он.
- Сиды, - с невыразимым восторгом в голосе ответил горец. – Духи Морских витязей Финарра Мак-Финна. А здесь была его Башня, откуда они боролись с Властелином. Здесь – их владения. О них поёт сейчас Меч: он узнал работу их рук – он знал её с рождения…
- Дисы, В-Скале-Живущие… - по-своему назвал их гестир. По голосу было слышно, как он глубоко потрясён. – Это они забрали Эрлинга. Вот кто принёс меня в подземелье и познакомил нас, брат Дугал. Пойдём, – я хочу увидеть то, что они решили нам показать, – гестир показал рукой в сторону колодца.
- Пойдём, - согласился горец.
Колодец был круглый, шириной фута в два и высотой Дугалу по пояс. Друзья склонились над ним, и увидели – увидели то, что Хозяева острова решили им показать…
…Это был блеск не воды, не стали, не стекла, не золота. Так могло бы блистать небо, будь оно отковано из металла, изнутри которого льётся и льётся солнечный свет. Нечто похожее Отмар видал, зимуя в Ледовой Стране: сполохи Небесного огня, случалось, заполняли весь небосклон, от северного горизонта до самой вершины небесных сфер. Но там было отражение, а здесь – суть.
Нельзя было сказать, далеко или близко сверкающая поверхность. Сама мысль дотянуться до неё рукой не могла явиться: если друидский огонь в подземелье был опасен, то это твёрдое пламя было священно. Невозможным казалось и разделить его целостность – даже ударом Королевского Меча.
- Звёздный Камень, - произнёс Дугал.
- Не знаю, камень ли это. На ожерелье Сигурда, во всяком случае, мало похоже, - Отмара самого удивила трезвость его речей.
- Он твой, Отмар. Я не смею приблизиться к нему – знаю, что он есть, и это даже больше, чем нужно мне. И у меня есть Меч.
- Мне кажется, я знаю, что нужно делать, - сказал гестир. – Подожди меня немного.
Горец сел у колодца, облокотившись о его край затылком и прислонив рядом меч. Отмар стоял с противоположной стороны, охватив руками каменное устье и вглядываясь внутрь.
Вдруг он проговорил:
- Дугал, опиши мне короля Бриана.
- Он моего роста, но шире в плечах и старше. Волосы и борода огненные и вьются. Густые брови, синие глаза…
- Нос с горбинкой и со шрамом от переносицы к левой скуле?- быстро спросил гестир.
- Да, так и есть, - вскинулся горец. – А что, ты видишь его?
Отмар выпрямился над колодцем и взглянул другу в глаза.
- Твой король погиб. Князь Хлёдвир и Ворон погибли тоже. Очень большая битва. Страшная. Но король Бриан пал во славе. Я видел воинов и знамёна, которые склонились над ним. Вы победили.
- Тяжёлой ценой…
- Но тебя и Королевский Меч я не видел. Всё это произошло не сегодня: когда я отплывал, Хлёдвир, кажется, и не думал подымать войска на Запад и вступать в союз с Вороном. А будущее это или только намёк на него – я не знаю… А ведь если я расскажу Хлёдвиру о том, что увидел в Камне – его на Запад и сетью не притащишь! Он же послал меня с посольством к судьбе – вот и её ответ! Не-ет, Хлёдвир – не Эрлинг, он благоразумнее. Но если Хлёдвира в битве не будет, тогда и твой король может уцелеть. Тем более – с Королевским Мечом!
- Ах, брат Отмар! Да ты второй такой меч дал нам в руки! Такое предсказание стоит всех Мудрых Запада! Не бойся, я всё сделаю, чтобы ты добрался до Островов, до твоего князя! Может быть, так нам как раз и суждено изменить судьбу – ту, что показал Камень?
- Погоди. Я хочу ещё взглянуть.
Отмар снова опустился над колодцем и долго глядел в него, а Дугал – в его лицо. Наконец гестир откинулся назад и тяжело вздохнул.
- Ну, что на этот раз?
- Снова битва. Я даже узнал место: его называют Ас-тинг, «Собрание богов», это в холмах Грэндвика. Я видел, как погиб Храфельд, а победу одержал Вильхальм из Рунгарда. Вот, значит, кто наследует Эрлингу…
- Да, тебе как гестиру всё это полезно знать. А если поглядишь в третий раз – может, и себя увидишь? В злате-серебре да княжеском престоле?
- Не буду я больше ничего спрашивать. Не хочу. Хватит с меня уже битв и крови, - Отмар будто только заметил, что весь покрыт застывающей бурой коркой. – А свою судьбу я оставлю себе. Здесь-то я, думаю, в своём праве.
- Тогда пойдём, брат Отмар. Королевскому Мечу пора в ножны. Мы пойдём горами – там Псы нам не встретятся. Если их уже нет здесь, то наверняка они грузятся на драги и скоро побегут отсюда без оглядки. Разберём мои тайники – и к лодке. Только вот, боюсь, что теперь волшебная стрела нам не послужит – друид-то мёртв.
- Ничего подобного. Я такие стрелы знаю: они всегда показывают на север, что бы ни случилось. Их привозят с юга, из страны серков – в королевстве Двух Берегов, за которым она лежит, их зовут серакинами. Они, говорят, все сплошь колдуны, но мореходы славные– я встречал их на островах Ньёр.
- Никогда не слыхал о них. Я думал, что за Тарном других земель нет – что там Туманный Предел. И далеко он на юге?
- Этого я не знаю. В детстве слыхал, что он – в Вэлльских горах. Но ведь за ними есть море Румарика с его берегами! На востоке Предел – в горах Риф, но где он в Темнолесье? Это мне не известно. А вот хотелось бы знать, особенно после наших здешних приключений.
- Так может, посмотришь в Камень?
- Нет. Придёт время – я доберусь туда сам. Обязательно доберусь. Я ведь гестир, странник.
- А я – станствующий д’эрг. И если один Туманный Предел покорился нам, то и к другим отправимся вместе.Ты согласен?
- Не заглядывай так далеко. Сначала доберёмся в твои края: они ведь отсюда ближе всего. Потом тебе – к Бриану, а мне в Эльсинборк, а оттуда – к Хлёдвиру.
- А вот я бы не советовал тебе появляться в Эльсинборке. Гестир – человек приметный: Ворон тебя сразу возьмёт в оборот, и когда узнает, что показал Звёздный камень – не сносить тебе головы!
- Я вовсе и не собираюсь таиться: мой долг гестира – сообщить Ворону о судьбе его людей и конце Эрлинга. Не бойся, он меня не тронет, ещё и наградить должен – к примеру, доставить на Острова. А про Сокровище я скажу ему то, что услышал от друида – что его не существует. Ведь друид и вправду нас всех хотел обмануть, – так пусть наваждение развеется. А с посольством меня посылал Хлёдвир: ему о видении и расскажу. Так что с путешествиями к Пределам нам придётся повременить. Дождёмся хотя бы конца войны Бриана с викингами – надеюсь, хоть нам с тобой биться не придётся?
- Да, мы крепко обманули надежды всех этих Властных и Мудрых. И какже нам удалось договориться? – Дугал со смехом хлопнул побратима по плечу.
- Не знаю, брат. Наверное, потому что на Западе, Севере и Востоке живут люди, какие бы имена они не носили и чьими бы именами не клялись. Не «королевские люди» – таким слишком легко стать Псами очередного Эрлинга, уллями нового Мирквина. А тот, кто смеет остаться собой, не нуждаясь ни в титулах, ни в хозяевах, найдёт друзей легче, чем врагов – на всяком берегу, на море и суше. Я думаю, что знание об этом и наша с тобой дружба и есть то Сокровище Туманной ;Земли, что мы повезём в большой мир.
Не успела ещё ночь опуситься на берег острова, как вечерний отлив подхватил у него крутобокую лодку с бортами, обшитыми по обычаю Западной Земли тюленьими шкурами. Бриз развернул её парус, и она понесла двоих мореходов туда, где серебрился над морем колдовской туман. Путь их был неблизок, и они глядели вперёд, не оборачиваясь к оставленной ими земле. А если бы и обернулись, то вряд ли различили бы на слоне прибрежного хребта серые фигуры тех, кто провожал их на родину – в земли людей.
Людей, что так стремятся раздвинуть Туманные Пределы своего мира, пределы судьбы, которую они хотят постичь и подчинить своей воле. Кое-кому из них удавалась на это пути заблистать ярче Небесного огня и звёзд северной ночи. И не было для Хозяев Туманной Земли среди всех их дел и забав ничего увлекательней и важнее, чем помогать им, как факелам, разгореться во тьме, холодной ледяной стеной окружавшей этот мир.
Путеводитель по Нордхейму
Архипелаг Ньер расположен на юго-западе Нордхейма
Большая Земля – континент на востоке Нордхейма с побережьем, выгнутым дугой с севера на запад и далее с запада на юг, за пределы Нордхейма
Вестберг – город в южной части Северного берега Большой Земли
Вигард – город и страна в устье реки Дан на стыке Восточного и Южного берега Большой Земли у пролива, соединяющего Восточное и Южное моря и отделяющего Большую Землю от Серединной
Викстад – главное поселение Ледовой Страны, расположенное на её южном берегу
Восточное море и Внутренние острова расположены между Серединной Землёй и Восточным берегом Большой Земли
Горная Страна расположена на западе Серединной Земли
Горы Риф – северо-восточный рубеж и высочайшие горы Нордхейма
Горы Вэлль – горы на юго-востоке Нордхейма, отделяющие его от Румарика
Грэндвик – небольшая страна на юго-востоке Серединной Земли
Гутмарк – крупнейшее государство Серединной Земли, расположенное в её южной части
Западная Земля – большой остров к западу от Серединной Земли, отделённый от неё Западным морем
Карверн (Каэр-Вэрн) – замок, город и княжество на на побережье Горной Страны
Карнагутт (Каэр-Негет) – замок и королевство на западной оконечности Южного берега Большой Земли
Королевство Двух Берегов объединяет земли Большой Земли к югу от Южного берега и отделённый от неё проливом остров Тарн
Ландинн – крупнейший город Гутмарка
Ледовая Страна – большой остров на севере Нордхейма, за Северным морем
Норвик – город и королевство к северу от Янтарного фьорда на востоке Серединной Земли
Река Дан течёт с гор Вэлль на восток и впадает в Южное море
Река Нид течёт с гор Риф на восток и впадает в Северное море на Северном берегу
Река Ран течёт с южной оконечности гор Риф на восток через Темнолесье и впадает в Восточное море
Рорик, Олеборк и Адальборк – города и владения на Восточном берегу
Румарик – государство на юго-востоке за пределами Нордхейма
Рунгард – столица Южного берега и государство, сопредельное Королевству Двух Берегов на юге, Каэр-Негету на западе и Вигарду на востоке
Северное море и Внешние острова расположены между Серединной Землёй и Ледовой Страной
Северный берег – северо-западное побережье Большой Земли, обращённое к Северному морю
Серединная Земля – крупнейший остров Нордхейма, лежащий к западу от Большой Земли и отделённый от неё Восточным и Южным морями; по форме близок прямоугольному треугольнику с гипотенузой, обращённой на запад
Тарн – столица Королевства Двух Берегов, а также южная, островная его часть, лежащая за пределами Нордхейма
Темнолесье – страна на рубеже Нордхейма в глубине Большой Земли, за Восточным берегом
Халльборк – город в устье реки Нид на Северном берегу
Хьюфлинн и Трогард – крепости на южном берегу Янтарного фьорда, основанные Эрлингом Хромым
Эльсинборк (Айслинн) – столица Западной Земли, главный порт Западного моря
Эрлингахелла – замок, столица Гутмарка при Эрлинге Хромом
Южное море расположено между Серединной Землей и Южным берегом Большой Земли
Янтарный фьорд – узкий залив на восточном побережье Серединной Земли, граница Гутмарка и Норвика
2004