Ходасевич. ч. 2 Начало

       
Сохранилась конспективная запись основных событий и впечатлений жизни поэта, начиная с младенчества, сделанная им в 1922 по просьбе его третьей жены Н.Н.Берберовой, - «канва автобиографии», по ее выражению. (Эта канва приводится мною в приложении к очерку).
В книге: Н. Н. Бер6ерова. Курсив мой. Автобиография. Мюнхен, Центрифуга, 1972, с.168-171.
 
        Из канвы видно, что читать Ходасевич научился в 1889, в возрасте трех лет. В 1890-91, побывав на балете Конек-горбунок, увлекся танцами, - воспоминание об этом времени сообщит впоследствии щемящую прелесть одному из лучших его стихотворений   «Перед зеркалом « (1924).  Первые стихи он написал семи лет, зимой 1893 года. В 1895-м переболел черной оспой, не оставившей следов на лице. В 1896-м поступил в 3-ю московскую гимназию.

В Москве центром притяжения стал Литературно-художественный кружок, нечто вроде открытого клуба литераторов, - с эстрадой, местами для публики, а также рестораном и игорным залом. Он просуществовал до 1917. По вторникам там устраивались литературные чтения, о которых говорила вся Москва. С докладами выступали Бальмонт, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Мережковский, Венгеров, Айхенвальд, Чуковский, Волошин, Чулков, Городецкий, Измайлов, Бердяев, Маковский. Гимназистов в кружок не пускали, и Ходасевич, бывший осенью 1902-го учеником 7-го - предвыпускного - класса, ходил туда нелегально.


Окончив гимназию, учился Ходасевич  в МГУ - вначале на юридическом, потом на историко - филологическом факультете, проучившись  два года, из-за неуплаты долга за обучение был отчислен.

 Уже в юности Ходасевич начал писать стихи.
 
В  18 лет  он женился на красивой, богатой,  эксцентричной  Марине Рындиной. Брак этот оказался недолговечным. Счастья не принёс. В автобиографических строках об этом времени повторяются слова – пьянство и карты. Вскоре Рындина ушла от Ходасевича к критику и поэту С. Маковскому, будущему редактору журнала «Аполлон». Об этом можно прочитать в статье «Тяжелая лира поэта» - http://www.pomnirossiu.ru/print2news1090.html

Уже после разрыва с Рындиной вышла  первая книга стихов, посвященных ей,- «Молодость».

В 1910 году из-за болезни лёгких Ходасевич вместе с друзьями М. Осоргиным, Б. Зайцевым , П. Муратовым и его супругой Евгенией едет в Венецию. Там он переживает роман и разрыв с Евгенией.

После разрыва с Муратовой,  нелепая смерть обоих родителей с перерывом в несколько месяцев в 1911.
  ( Мать -  Софья Яковлевна, ехала на извозчике по Тверской улице, лошадь вдруг понесла, пролётка зацепилась колесом за тумбу, падая, Софья Яковлевна ударилась головой о тумбу и мгновенно скончалась. Отец умер скоро вслед за ней).

 Владислав очень тяжело переживал  трагические события, обрушившиеся на него.  Они
чуть было не привели поэта на грань самоубийства: его спас Муни – Самуил Викторович Киссин, ближайший друг.

Это описывает сам Ходасевич в «Некрополе»:
«Однажды, осенью 1911 года, в дурную полосу жизни, я зашел к своему брату. Дома никого не было. Доставая коробочку с перьями, я выдвинул ящик письменного стола, и первое, что попалось на глаза, был револьвер. Искушение было велико. Я, не отходя от стола, позвонил к Муни по телефону:

– Приезжай сейчас же. Буду ждать двадцать минут, больше не смогу.
Муни приехал.

В одном из писем с войны он писал мне: "Я слишком часто чувствую себя так, как – помнишь? – ты, в пустой квартире у Михаила".

Тот случай, конечно, он вспомнил и умирая: "наше" не забывалось. Муни находился у сослуживца. Сослуживца вызвали по какому-то делу. Оставшись один, Муни взял из чужого письменного стола револьвер и выстрелили себе в висок. Через сорок минут он умер».

Это произошло на рассвете 28 марта 1916 года в Минске,  Ходасевич  был в Москве. Он не смог вернуть долг своему спасителю. И на всю жизнь сохранил ощущение  вины перед неспасенным другом (1922):

Леди долго руки мыла,
Леди крепко руки терла.
Эта леди не забыла
Перерезанного горла.
 
Леди, леди! Вы, как птица,
Бьетесь на бессонном ложе.
Триста лет уж вам не спится –
Мне лет шесть не спится тоже.

Много позже в замечательной книге «Некрополь» среди других воспоминаний будут и воспоминание о
Муни.

С 1910 года Ходасевич начинает работать над критическими статьями. Х1Х век внушал творцам, что настоящее искусство неотделимо от политики, оно должно помогать ей, («Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан»), отчего художественный вкус не  становился  лучше.   ХХ век в противоположность прошедшему видел задачу художника в чистом искусстве.
 
Ни первый путь, ни второй не стал для Ходасевича приемлемым. Он был личностью и потому традиционно относился к искусству, как к подвигу.  У него не возникало желание найти новый приём. Приёмов, годных для нового пути, по мнению Ходасевича нет.
 
Человек  мужественный и правдивый, он переносил все жизненные напасти – и душевные, и физические. Расхожая легенда рисует его человеком злым, желчным, язвительным. Однако едва ли это определяло его характер, его человеческий облик. Близкие друзья отрицают эту характеристику. (См. ВЕЙДЛЕ Владимир Васильевич) 

Творческое одиночество, честность с собой и миром, преданность пушкинским традициям и поразительная духовная наполненность – вот подлинные черты стихов Ходасевича.

Мне каждый звук терзает слух,
И каждый луч глазам несносен,
Прорезываться начал дух,
Как зуб из-под припухших десен…

(«Из дневника»)

Из этой боли, из этого терзанья и родилось его одновременное уменье «нежно ненавидеть» и «язвительно любить» – ни с чем не сравнимая тяжесть его лиры:
Мандельштам  включил Ходасевича в малый круг своих современников – «русских поэтов не на вчера, не на сегодня, а навсегда» («Выпад»)

Пушкинским мироощущением Ходасевич, как и никакой другой поэт, не мог обладать. Но традиции пушкинской поэзии глубоко проникли в поэзию Ходасевича.
 
В 1911году женой Ходасевича становится Анна Ивановна Гренцион. 4ая-книга «Счастливый домик», вышедшая в 1914 году и объединившая стихи 1908-1913 года, посвящена ей. В это время он вместе с женой и П. Муратовым  организовал первую «Книжную лавку писателей» в Москве. Холод, недоедание и переутомление вызвали тяжелый фурункулёз. Ходасевич с младенчества был болезненным.


С восторгом принял Ходасевич Февральскую революцию и постарался работать после  1917 года, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя».
 
Пытаясь вписаться в наступающую жизнь, Ходасевич читает лекции о Пушкине в литературной студии при московском Пролеткульте, работает в театральном отделе Наркомпроса, в горьковском издательстве «Всемирная литература», «Книжной Палате».

В ноябре 1920 года Xодасевич  с женой  и ее сыном переезжает в Петроград, где поселяется в «Доме Искусств» устраивается на службу в знаменитую горьковскую «Всемирную литературу». Его избирают в комитет Дома Литераторов, в правление Петроградского отдела Всероссийского Союза писателей, в суд чести при этой организации, в Высший совет Дома Искусств.  «Дом искусств» издавал свою газету, журналы. В эти годы выходит  книга стихов «Тяжёлая лира».

Ходасевич выступает вместе с Блоком на чествовании Пушкина и Анненского с докладами: «Колеблемый треножник» (1921) и «Об Анненском» (1922). Это одно из лучших литературно-критических эссе Ходасевича об Анненском.

За  лирикой Анненского он слышит  мучительную, страшную человеческую драму. Сравнивая  Анненского с героем повести Л.Толстого Иваном Ильичем, который случайно узнал о приближающейся кончине, Ходасевич считает, что Анненский был несчастен оттого, что  чувствовал приближение смерти каждую минуту. Но старался скрывать свои мысли. Лишь иногда они прорывались в шутке:
   -- Простите, Иннокентий Федорович, я, кажется, занял ваше место?
   -- Пожалуйста, пожалуйста: мое место -  на кладбище.
 
Читать Ходасевича – это полностью погружаться в мир его персоналия.
Стихи поэта звучат по – новому, когда их приводит Ходасевич. Вот Ходасевич читает Анненского:

        О сердце! Когда, леденея,
  Ты смертный почувствуешь страх,
   Найдется ль рука, чтобы лиру
   Твою так же тихо качнуть
   И миру, желанному миру,
   Тебя, мое сердце, вернуть?
   
 В 1920 году вышел его сборник «Путём зерна» с одноимённым заглавным стихотворением, в котором есть такие строки о 1917-м годе:

И ты, моя страна, и ты, её народ,
Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год.

Ходасевич окончательно утвердился в ряду первых поэтов Серебряного века.

А межу тем, в жизни  Ходасевича произошли изменения.  В декабре 1921 года  литератор знакомится с Ниной Николаевной Берберовой, молодой начинающей поэтессой. А в 1922 году с помощью  Луначарского Ходасевич и Берберова выезжают в командировку в Ригу.

Ходасевич так объясняет причину своего отъезда  за границу. Вот фрагмент письма Ходасевича:

«…Но с февраля <1922 г.> кое-какие события личной жизни выбили из рабочей колеи, а потом привели сюда, в Берлин. У меня заграничный паспорт сроком на 6 месяцев. Боюсь, что придется просить отсрочку, хотя больше всего мечтаю снова увидеть Петербург и тамошних друзей моих и вообще – Россию, изнурительную, убийственную, омерзительную, но чудесную и сейчас, как во все времена» (Из письма жене).

«Кое-какие события личной жизни…» – это разрыв с женой, А.И. Гренцион, и любовь к юной Нине Берберовой, согласившейся уехать с Ходасевичем в Берлин и ставшей впоследствии его третьей женой.
 
Разрыв с Анной Ивановной Гренцион был не столь драматичен, сколько полон достоинства и заботливости, что подтверждают письма бывших супругов. Стихи Ходасевича продолжали выходить в петербургских и московских изданиях вплоть до 1925 года (в журналах «Москва», «Творчество», «Россия», «Петроград», «Ленинград», в знаменитой антологии И. Ежова и Е. Шамурина) и были широко известны. Все свои российские гонорары и значительную часть литературного заработка за границей он пересылал Анне Ивановне Гренцион. Наступают времена жизни вне России…
Продолжение следует.