– Как я? – спросил Генриха вставший посреди комнаты в любимом чёрном наряде Алекс.
Генрих только пришёл к нему в спальню, и, уставившись удивлённо в ответ, сел на диван у стены. Он подпёр голову рукой и задумался.
– Да, – указал он рукой в одобрении тонкой линии аккуратных усов и маленького островка бородки Алекса. – Виктор выполнил хорошую работу... Ты на него похож... Всё это отлично... Но наряд надо менять!
– Понимаю,... а жаль, – усмехнулся тот, разводя руками.
– Конечно, ты должен быть противоположностью себя, чтобы и подозрения не возникло, что это ты, – кивал Генрих. – Научись у Виктора. Стань, хотя бы, как он... Вы же такие разные!
– Жаль, Виктор не хочет сам всё выполнить. Я боюсь, меня могут узнать рано или поздно, – высказался Алекс. – Я слаб душою. Я полон ненависти.
– В том и смысл, чтобы ты потом был узнан. Переоденься, поедем на первый вечер у графа Окли-Раеберн...
Так, поплывший в отдыхе вечер был совершенно безразличен принятому в светский круг общения Алексу. Игривые глаза и улыбки дам, блеск богатства вокруг, шутки и танцы – всё мелькало тяжёлыми красками для него, отреченного душой, но вынужденного притворяться...
С хорошим знанием английского и французского языков Алекс поддерживал беседы, какие только кто ни затевал с ним, но сам еле сдерживал настоящего себя, противника подобных взглядов. И лишь в исполнении под общее одобрение своей песни он был на миг самим собою.
Он играл на клавесине. Он был в глазах и привлёк эту светскую публику вжиться чувствами в историю песни, но только боли души его никто не замечал...
Рад был Алекс, когда с Генрихом, наконец-то, вернулись в свой кров. Бессловесное прощание дружным переглядыванием на ночной покой развело их по тёмным комнатам. Только тревожные души в мучительных раздумьях не могли успокоиться...
Так и шло время, пока снова Генрих не увидел из щелей двери спальни Алекса свет. Он понимал, что тот не спит, а потому, постучав, вошёл и встряхнул в руках письмом. Блеск солнечных лучей уже наступившего утра игриво сверкал в плещущемся напитке, бокал с которым держал Алекс, сидя вновь в кресле...
– Доброе утро, – вздохнул Генрих, и Алекс обратил на него внимание:
– Что там? Опять и опять... Я ненавижу эти письма.
– Может, не стоит тогда их больше читать? – с тревогой шелестел Генрих конвертом в руках.
– Я хочу знать! – будто ожил Алекс. – Мы же договаривались, что я всё должен знать. Что там?
– Там,... что ж, – вздохнул Генрих и уставился на строки письма. – Немного. Густав пишет, что Филипп навещает супругу,... жесток с ней... И никто, ни Кристиан, ни Андре, не могут...
– Дай, – Алекс выхватил письмо.
Рассвирепев от прочитанного, он заорал, разбрасывая всё, что попадалось под руку.
– Алекс!!! – увёртывался ошарашенный Генрих и силой схватил бесившегося собеседника, не выпуская того из мощи немолодых, но всё ещё крепких рук. – Тише, сынок! Тише...
– Нет! За что? Почему она с ним? Зачем?! – кричал в ярости Алекс, вырываясь и рыдая от бессилия разрывающейся души, пока затихшее время не принесло усмирение...
– Лучше немного выпей, – тихо молвил Генрих и подал усаженному обратно в кресло Алексу бокал с напитком золотого цвета.
– Да, холодно, – вздрогнул тот, потирая себе плечи, и принялся пить. – Коньяк, – усмехнулся в расслабленном вздохе Алекс и, отставив бокал на маленький столик у севшего на диван Генриха, устроился рядом. – Скажи, почему она так?... Зачем сама отдаётся? Почему говорит всем, что счастлива? Неужели всё так?
Но не успел тот ему что-то ответить, как на пороге появился слуга, сообщая на английском:
– Молодая виконтесса Освальд Нэнси...
– Что ж, виконт – улыбнулся Алексу Генрих. – Это только к тебе!
– Я сделаю это и забуду, – произнёс Алекс и умчался прочь, оставив за собой молчание.
С болью из глубины души он уединился с молодой гостьей в спальне. Его полные равнодушия глаза представляли лишь Кэтрин под ласками Филиппа... Довольную, не сопротивляющуюся... Такую, какой видел в тот самый раз... Такую, какую не знал...
Приблизившись к желающей близости с ним виконтессе, Алекс не размышлял долго. Толкнув её на мягкость постели, он скорее обнажал её, обнажался сам. Он горел под радостью стонов этой молодой красавицы и от их скорее сомкнувшихся разгорячённых тел.
Не видел Алекс эту юную красавицу никак. Ему было всё равно, с кем он, лишь бы сделать это... Лишь бы вылечиться от прошлого... Он будто летал в своих порывах и, победоносно окончив этот полёт, отпрянул от простонавшей на пике радости любовницы...
–О, боже, – удивлённо дышала она, уставившись на одевающегося своего кавалера, и медленно поднялась следом с их измятой в жаре постели. – Что случилось, Грегор? Почему так...? – прикрыла она свою наготу одеялом.
– Мне жаль, но это будет только так, и теперь вы свободны, виконтесса, – спокойно ответил он, застёгивая свою рубаху и не реагируя на то, как нежно она гладила его плечи:
– Надеюсь, это было не на один раз...
– Только раз, – сообщил Алекс в ответ и удалился, оставляя ей мёртвое в тиши... одиночество...
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/08/06/695