Рассказывать свой сон Дмитрий Сергеевич отказался наотрез. На все нянины уговоры, он только сердито мычал и отрицательно качал головой. Аграфена Михайловна вынуждена была отступиться, хотя и продолжала по-прежнему пребывать в крайнем беспокойстве.
А, следующий день принес приятное известие, Из Нижнего Новгорода возвратилась Азалия Ивановна с дочерьми. Тетушка ее, которая, казалось уже, доживает последние дни, была уже в том состоянии, когда принято приглашать священника для последнего исповедания и причащения. Что и было надлежащим образом исполнено.
Однако, батюшка, совсем молодой еще человек с не отросшей даже как следует бородкой, после причащения, совершенно неожиданно сообщил в раздумьи Азалии Ивановне, вручающей ему гонорар.- Причастили мы Вашу тетушку, Азалия Ивановна, да только, сдается мне, что не последнее это у нее причащение.
К всеобщему удивлению, слова батюшки оказались пророческими. Тетушка, неожиданно почувствовала себя намного лучше, а вскоре и вовсе, состояние ее перестало вызывать, какие бы то ни было опасения. Это, несомненно, радостное событие и позволило всей женской части семейства Азаровых вернуться домой.
Радость воссоединившихся влюбленных была яркой и искренней. Тем не менее, события, происшедшие накануне с Дмитрием Сергеевичем не могли пройти бесследно. Обладающая не только редкостной красотой, но и незаурядным умом, Мария Петровна не могла не заметить перемен, происшедших в их отношениях.
Да, Дмитрий Сергеевич, по-прежнему был очень любезен и предупредителен, Но. часто появляющаяся задумчивость, и как следствие этого участившиеся ответы невпопад, а то и необходимость повторения вопроса вызывали немалое беспокойство.. Некоторое время Мария Петровна терпеливо сносила эти странности, в надежде, что со временем все само собой наладится. Однако, дни шли, а ситуация не улучшалась.
Надо отдать должное уму и проницательности Марии Петровны. В этот непростой момент, когда отношения с Дмитрием Сергеевичем могли совершенно против их воли и желания, ухудшиться настолько, что стали бы даже угрожать самому их совместному будущему, она приняла единственно правильное на тот момент решение. Метод этот принято называть термином, заимствованным из медицины – вскрыть нарыв.
Митя – Мария Петровна впервые обратилась к своему жениху на “ты”. – Расскажи, пожалуйста, что случилось?
Дмитрий Сергеевич, вовремя подавив, рванувшиеся было заверения о том, что все в порядке и более того, все просто замечательно, низко опустил голову и глубоко вздохнул.
- Расскажи Митя – повторила Мария Петровна, ласково коснувшись рукой его плеча. – Расскажи, и тебе легче будет. Нам обоим будет легче.
- Знать бы с чего начать – задумчиво произнес Дмитрий Сергеевич и снова вдохнул.
Мария Петровна сидела молча и словно подбадривала его ласковым взглядом.
Первые слова дались с большим трудом, Тяжелые, бесформенные. За ними потянулись другие, и незаметно, рассказ Дмитрия Сергеевича превратился в один сплошной поток слов. Он подробно описал выездку племенного рысака, свой вынужденный визит к Евгении и во всех подробностях пересказал свой невероятный сон
- Какой страшный сон – сказала Мария Петровна после долгой паузы. - Если бы мне такой приснился, я бы, наверное, со страха умерла.
Дмитрий Сергеевич вспомнил свое пробуждение и грустно улыбнулся.
Воцарилось молчание. Но оно не было ни натянутым, ни неловким. Так могут молчать два человека, хорошо понимающие друг друга, даже если они и думают в это время каждый о своем.
- Вот только русалки эти – то ли сказал, то ли подумал вслух Дмитрий Сергеевич. Что-то, все-таки они значат. До сих пор живо ощущение, которое, я испытал, увидев русалку на перстне у Евгении. Да и Вы, Мария Петровна, прошу прощения, ты, Машенька тоже выглядела слегка испуганной, когда я подарил тебе медальон. Я, тогда, правда, не придал этому значения.
- Ну, с моим, то испугом, ничего таинственного нет – Мария Петровна улыбнулась, одними глазами. - Просто, у нас два года назад много говорили о том, что, делая предложение Евгении, ее жених, подарил ей какой-то перстень с русалкой, а вскоре после свадьбы, утонул. Рассказывали, еще, будто его русалки на Черном озере утянули в воду. Много, чего такого тогда говорили. Если хочешь, можешь поспрашивать у Антона Тихоновича, он у нас всегда самый осведомленный.
- И, толь то? Даже на душе полегчало – Дмитрий Сергеевич улыбнулся. – Теперь бы разобраться с причиной моей, почитай, что и истерики, там, в доме Евгении.
- Я разберусь – твердо заявила Мария Петровна. – Сегодня же. А, ты Митя, покуда, поезжай к себе. Жду тебя завтра с утра.
Никогда еще не видел Дмитрий Петрович свою невесту такой уверенной и решительной. Поэтому беспрекословно подчинился.
Оставшись одна, Мария Петровна медленно побрела по направления к дому, пытаясь хоть как-то привести в порядок свои взбудораженные мысли, Наверное, поэтому она и не удержалась от испуганного вскрика, когда руки Оленьки неожиданно обхватили ее за плечи,
- Ой, Машенька, как все интересно, как таинственно – непрерывно щебетала Оленька, обнимая сестру и целуя ее в обе щеки. – Ты будешь расследовать тайну русалки. Ох, как это восхитительно, как невероятно чудесно. Я непременно с тобой, даже и не пытайся меня отговаривать.
- Оленька, ты что, подслушивала? – в голосе Марии Петровны звучало нескрываемое недовольство. – Но, ведь это же очень нехорошо. Как тебе не совестно.
- Ничего я не подслушивала – Оленька капризно надула губы. – Просто случайно шла мимо и все услышала.
- А, обманывать, тоже нехорошо – Строго заметила Мария Петровна.
- Ну, Машенька, ну, не сердись – Оленька в новом эмоциональном порыве бросилась обнимать и целовать сестру. – Ну не буду я больше, ни подслушивать, ни обманывать не буду, самое пречестное слово тебе даю. Только ты не сердись. Скажи только, что мы будем делать.
- Да, ничего особенного – судя по всему, никакого плана у Марии Петровны не было. Просто, сейчас попрошу запрячь лошадь, и съездим навестить Евгению. Хотя, право, лучше бы мне поехать одной.
При последнем замечании Оленька состроила такую обиженную мину, что Мария Петровна сочла за благо уступить. – Ну, хорошо, хорошо. Вместе поедем.
В это время откуда-то сбоку послышалось легкое покашливание.
- Прошу барышень простить меня, но поскольку они упорно не желают меня замечать, то мне приходится, таким вот неблагозвучным способом, известить их о своем присутствии. – раздался голос Елизария Евстафиевича, который сидел на своей любимой скамеечке, совершенно неприметный в буйных зарослях плюща, густо облепившего свисающие ветви терновника.
- Ой, Елизарий Евстафиевич, простите, пожалуйста. Мы, действительно Вас совсем не заметили и потому так непроизвольно посвятили Вас в некоторые, наши, скажем так, проблемы. – Мария Петровна, несколько смущенная улыбнулась, как всегда мило и приветливо.
- И, совершенно правильно сделали - Елизарий Евстафиевич в патетическом порыве вскочил на ноги. – Ибо я понял, что двум моим любимым существам угрожает нешуточная опасность, избавить их от которой я почитаю своим первейшим долгом.
- Ну, что Вы, Елизарий Евстафиевич – Мария Петровна мягко улыбнулась. – Уверяю Вас, никакая опасность нам не угрожает.
Оленька, не сдержавшись, хихикнула и тут же спряталась за спину сестры.
- Даже не говорите мне этого – горячо запротестовал Елизарий Евстафиевич. – поскольку я сердцем чувствую, что Вы нуждаетесь в моей помощи. Так позвольте же мне доказать, что старый пьяница, неисправимый картежник и несостоявшийся актер, еще кое на что способен.
Сестры переглянулись, улыбнувшись.
- Так поспешим же - Елизарий Евстафиевич сделал театральный жест рукой. – Вперед же мои милые барышни. Экипаж будет вам незамедлительно подан.
И действительно, вскоре к рыльцу усадьбы подкатила крытая коляска с гордо восседающим на козлах Елизарием Евстафиевичем.
- Карета подана – торжественно провозгласил он. – вперед, мои прекрасные царевны.
И вот уже коляска покатила по пыльной дороге августовского лета среди желтеющих нив, ожидающих уже скорого покоса. Путь был не долгий, запряженная в коляску, лошадка, весьма бодрой, и потому нет ничего удивительного в том, что вскоре путешественники уже въезжали в ворота усадьбы Евгении.
Сама Евгения была в это время занята наблюдением за варкой варенья. Варенья было много, из малины, вишни, сливы, крыжовника. А еще из яблок, терновника, груш. Надо было везде успеть, доглядеть. А то эти дворовые девки, тог и гляди дадут варенью подгореть, забыв его непрестанно помешивать.
- Барыня – окликнула ее Агафья. – Там, девицы Азаровские приехали.
- С чего бы это вдруг – Евгения недоуменно пожала плечами. Однако вышла встречать, предварительно пообещав девкам головы поотрывать, если не приведи Господи, варенье пригорит.
Гости, тем временем, были уже в гостиной.
- Ух, ты. Какие гости пожаловали. По делу, какому, или бедную вдову решили навестить? – так своеобразно поприветствовала Евгения сестер.
- Поговорить бы нам надо – ровным голосом ответила Мария Петровна.
- Поговорить? – Евгения усмехнулась. – Этого добра у меня сколько угодно. О чем?
- Хотелось бы наедине – все тем же ровным голом предложила Мария Петровна, чем вызвала целую бурю негодования у Оленьки, которую она все же сумела удержать в себе..
- Хорошо, поднимемся наверх – Евгения равнодушно пожала плечами. Затем отдала распоряжение Агафье. – Угости гостей чем-нибудь. Вареньем, например, и яблок из сада принеси, которые получше.
- Пусть при деле будет – пояснила Евгения свое распоряжение Марии Петровне. – А, то, наверняка, подслушивать начнет.
- Так о чем говорить? – Евгения села в кресло у небольшого столика, бесцеремонно выгнав из него, развалившегося там рыжего сеттера. Жестом пригласила Марию Петровну занять кресло напротив. – Ну, так о чем?
- Перстень покажи – дрогнувшим голосом попросила Мария Петровна.
- Перстень? – брови Евгении недоуменно взметнулись. Но, проследив взгляд гостьи, понимающе кивнула головой. – А, этот. Да ради Бога.
Евгения не без труда стянула перстень с пальца и небрежно бросила его на столик перед Марией Петровной. Та даже, не прикасаясь к нему, закинула руки за шею, расстегнула цепочку, и положила висевший на ней медальон рядом с перстнем.
- А, ну-ка, ну-ка. – заинтересовалась и Евгения.
Обе женщины склонились над столиком, едва не соприкасаясь лбами. Перед ними лежали две русалки, различить которые можно было лишь по тому, что одна из них примостилась на перстне, другая на медальоне.
- Да их и не различишь – восхищенно охнула Евгения.
Мария Петровна, задумавшись, промолчала. Обе русалки медленно вернулись на свои места, одна на палец, другая соответственно на шею.
- Рассказывают, что перстень тебе подарил твой муж, когда делал предложение руки и сердца. Это правда? – тихо спросила Мария Петровна.
- Да, нет. – покачала головой Евгения. – Хотя, да. Перстень то он мне действительно подарил, но только гораздо позже, когда мы уже женаты были.
- Ровно за неделю, как утонул – дрогнувшим голосом добавила она после небольшой паузы.
- Любила его? – сочувственно спросила Мария Петровна.
- Но, но. Только, в душу лезть не надо – Евгения нахмурилась. Потом, вдруг смягчившись, сказала тихо – Конечно любила. А, ты, как думаешь.
Немного помолчали.
- А, ты знаешь, я ведь поняла, чего это он так вскинулся – Евгения вдруг, заметно оживилась, заулыбалась. - Как вскочит, да прямо в двуколку, а она не запряженная еще. Чуть жеребца своего здесь не оставил. Евгения весело и громко расхохоталась.
Внизу, в гостиной, услышав этот заразительный смех, Оленька бросилась, было наверх. Однако, Елизарий Евстафиевич ловко поймал ее за руку, усадил, пригрозил пальцем, укоризненно покачал головой. Мол, будь умницей, не мешай им.
- А, ведь я совсем уже было, хотела ему признаться, что разыграла его, да вот не успела. Очень уж он стремительно умчался – Евгения снова улыбнулась воспоминанию.
- Ничего не понимаю – растерянно прервала ее Мария Петровна.
- Да, видишь ли, разыграла я жениха твоего – Евгения еще раз взглянула на свое кольцо. Ну, не удержалась. Очень уж он какой-то восторженный, словно не по земле ходит. Не люблю я таких. Хотя, наверное, в семейной жизни такие-то, как раз, и удобнее. Лепи из них, что хочешь.
- Так вот, выпил он наливки – продолжила Евгения после недолгой паузы, - А я, возьми и скажи ему, что наливка то наговоренная. И, что я над ним теперь полную власть иметь буду. Смотрю, поверил. Я, уж и собралась на попятную, да только он не вовремя , тут русалку у меня увидел. Не знаю, что уж он в таком состоянии себе представил, да только понесло его.
- Значит, ты его не околдовывала? – затаив дыхание, спросила Мария Петровна.
- Ну, ты-то, ведь не дура – искренне возмутилась Евгения. – Околдовала я его, видите ли. Так что же, тогда он здесь вот, у этого порога не околачивается постоянно. Хотя бы об этом подумала.
В следующий момент два вскрика слились в один. Радостный, и даже восторженный вскрик Марии Петровны, буквально бросившейся на шею своей собеседницы.. И, испуганный, не ожидавшей такого проявления чувств, вскрик Евгении. Не знаю, право, каким уж это образом удалось Елизарию Евстафиевичу удержать в этот момент Оленьку внизу в гостиной, но смею утверждать, что он справился с этой задачей.
Мария Петровна и Евгения проговорили еще долго, около часа, если не более. О чем они говорили, не сможет сказать, наверное, даже всезнающая Агафья. Известно только, что всю обратную дорогу, Мария Петровна была мало похожа на саму себя. Она все время обнимала, продолжавшую дуться Оленьку и целовала ее в щеки. Оленька же сердито отбивалась и пыталась увернуться от настойчивых ласк сестры. Елизарий Евстафиевич с умилением поглядывал на них и улыбался. Ему, очень хотелось прочитать что-нибудь из театральной классики, но к сожалению ни один монолог, так и не пришел ему в голову.