Сонечка вся как бы светилась изнутри. Под кожей розовело что-то, просвечивало. И это было то самое, что могло свести с ума кого угодно. Хотел сказать ей, что давно уже не живёт, и ей тоже самое потом предстоит. Но вместо этого он засмеялся дико, крутанулся вокруг себя на каблуках. В общем, вёл себя как полностью сумасшедший, или частично потерявший разум.
Под утро, когда город ещё спал сладко. Розовел домами-слонами на другой стороне улицы, персиково-молочным светом заливался от первых солнечных лучей. И сквозь сон иногда тихо шелестел широкими, ребристыми, льнущими к земле, шинами. Персиковый туман полз по каменным гранитным спускам к воде, по ступеням. Амальгамой тёмной, мелкой рябью переливалась, перекатывалась река в тяжёлых берегах. Дугами, арками выгибались каменными спинами мосты, неведомо откуда и неведомо куда. Зелёным кружевом деревья, и сквозь них голубело небо. Сегодня тихое, бледное.
И над всем этим всплёскивались к небу пики небоскрёбов. Зелёным, синим перламутром и красной бронзой. Он шёл, плыл, летел в этом персиковом мареве. Полуприкрыв глаза от счастья- люблю! Спасибо тебе, Господи, за её маленькие туфельки. Лакированные, блестящие на крошечных каблучках. А особенно за ножки в них, поместить бы одну в свою лапищу и легонько сжать. Чтобы увидеть на мгновение испуг в стальной роговице глаз. Прижать свои мягкие развороченные губы к её крошечному , тёмным бутоном, рту.
Сонечкин муж, толстячок с брючками, натянутыми на животик. Голубая полосатая рубашка обтягивала пузико. Он завтракал за столом, накрытым хрустящей крахмальной белой скатертью. Сверкали мельхиоровым блеском столовые приборы, просвечивал насквозь костяной фарфор с волнистыми боками и тонкой золотой каёмочкой. Фруктовый торт, весь пропитанный соком, был нарезан ровными брусками с дольками груш, утонувшими в густом коричневом желе. Он раскромсал торт на маленькие квадратики, и отправлял в круглое отверстие рта по кусочку. И мысленно гладил Сонечку по коленкам - моё!
А она думала о другом. О том, что было вчера.
- Зачем он тебе нужен, муж? Зачем?
- Он самый, самый лучший. Идеальный, только у меня такой..
И начинала вдруг сомневаться, а правда ли? Дурочка я какая-то, перфекционистка. Ведь я люблю другого, тебя. Раздвинулись губы, его, мягкие жеребячьи. И её, крошечные, бордовым бутончиком. И слились. Вселенная остановилась. Персиково-молочная вселенная замерла на мгновенье. Застыла и потекла дальше. А их губы разлепить нельзя. Никакими силами.