Полтинник.
Не оставляйте собраний ваших.
Послания Святого Павла.
- Ты теперь сам по себе, Коля…. Сам по себе….
Это было последнее воскресение, что я провел в доме своего деда. Дед, по привычке, сидел на своем стареньком диване в зале и так же по привычке держал в руках свою старенькую, зачитанную до дыр, Библию. Я, тоже по многолетней привычке, несмотря на то, что мне уже стукнуло тринадцать лет, сидел на полу и слушал своего любимого деда. Тогда мне казалось, что слушал я его в последний раз. На следующей неделе мы покидали мой родной, украденный басмачами, Ташкент и уезжали в Россию. Навсегда уезжали…
- Я пытался научить тебя своему ремеслу, но ты всегда предпочитал столярке свои книжки. Что ж, на все воля Божья… на все воля Божья…. Главное – не позволяй мирским книжкам отвратить тебя от Христа и Евангелия. Не важно, как ты будешь зарабатывать на жизнь. Главное, чтобы труд твой был честным. Самое главное – мир с Господом. Где бы ты ни находился, куда бы ни забросила тебя твоя судьба – не оставляй Господа. И Он не оставит тебя. И в какой бы ты город не попал – всегда сначала ищи «своих»…. Сейчас я прочту кое-что из Псалтыря и Нагорной проповеди, а после мы еще раз споем наши любимые гимны и помолимся…
Я больше никогда не увижу Ташкент, никогда не увижу дом своего деда. Дед еще приедет в Россию будущей весной. Но ни я, ни дед, не знаем об этом. А потому прощаемся навсегда…
-//-
Позже бабушка рассказала мне, что он всегда так делал – расставаясь на время, прощался так, будто расстается навсегда. Так что это не из-за преклонного возраста и боязни скорой смерти, а из-за огромной любви ко всей своей семье.Не могу говорить за других его детей и внуков, но меня так больше никто никогда в жизни не любил…
-//-
-Вы! Оба! Слушайте меня внимательно! Или мы все тут сдохнем и нас всех, всех троих, вынесут вперед ногами из этой самой хибары и похоронят на ближайшем Воронежском кладбище! Или весной мы построим дом!Третьего просто не дано! Я все сказала!
Этими словами моя мать пресекла «бунт на корабле», устроенный мною и моим отчимом в первую же морозную ночь зимы 1992-1993 года.
Отчим хотел запереть все вещи в хибарке и уйти жить на квартиру (или вообще вернуться в Ташкент), считая, что без отопления, воды, канализации выжить в хибарке мы не сможем.Тогда его мнение на этот счет было гораздо ближе к истине, чем может показаться. Уж поверьте...
Я не думал о возвращении в Ташкент. Для меня этот вариант был неприемлем. Но я хотел переехать на юг России…
-Как ты понять не можешь?! Россия страна такая! У России нет юга! – отрезала моя мать.
Перед тем как переехать в грязно-ледяной Воронеж (а именно таким Воронеж девяностых навсегда остался в моих воспоминаниях) мать пыталась переехать в Краснодар. И даже уже договорилась о покупке дома. Только случайность помогла ей не сделать этот опрометчивый шаг. У продавца дома в Краснодаре она спросила: почему он продает свой дом? Продавец честно заявил, что он переезжает на другую сторону реки Кубань. Та часть города – Русская, а эта – адыгейская.
Бежать от одних басмачей к другим? Мать справедливо сочла это безумием и попыталась переехать в Рязань, где жила ее тетка, старшая сестра моего деда. Против этого незамедлительно возразил мой дед, недолюбливая Рязань за нездоровый, по его мнению, климат.
В Воронеже мы оказались ну совершенно случайно. На строительстве нового дома работали как ломовые лошади все: и мать, и приехавший летом 1993 года дед, и я, и отчим. Но я всегда говорил, и буду говорить: дом построила моя мать. Она и план оригинальный начертила – первый в Воронеже дом с мансардой (соседи не разрешили строить двухэтажный дом, а против мансарды не могли ничего по закону возразить). Она была и локомотивом этой стройки. Без нее никто б ничего не построил. Без ее упорства все бы просто разбежались…. Разбежались кто куда…
-//-
Ближе к марту 1993 года я все отчетливее стал понимать, что мы … все-таки … не сдохнем. Обрадовало ли меня это? Если и обрадовало, то не очень. Я был совершенно одинок и совершенно растерян. Мне было холодно в Воронеже. Холод обжигал меня в этом ледяном царстве не только снаружи, но и изнутри. И если моя ташкентская школа не вызывала в моем сердце особую симпатию, то школа в Воронеже была мне просто отвратительна. Какой-то питомник потенциальных пэтэушников, а не школа…
Разумеется, моя религиозная жизнь была очень, очень ограничена. Но я и предположить не мог, что именно в этом и заключалась причина того дискомфорта, что я постоянно ощущал в ту зиму.
Каждое утро и каждый вечер я по привычке молился. Когда оставался один, и в хибаре и на улице, пел гимны, иногда читал подаренный дедом томик Библии. Этим и ограничивалась моя религиозная жизнь. Мать с отчимом радовались, надеясь, что привитая дедом религиозность ослабнет, а может быть и исчезнет вовсе…
Я ведь так и не смог найти «своих». Потому что почти не искал. Времени на поиски не было совсем. Да и спросить я стеснялся. Кого спросишь в этом «коммунистически-красном» Воронеже? Все вокруг, и в школе, и на улице, буквально страдали от отмены «совдепии». Страдали не от развала страны, это я бы еще понял – я тоже страдал от развала страны. Окружающим же было совершенно не интересна судьба Русских, оказавшихся вне пределов России. Они скучали именно по пионерии, комсомолу, коммунистической партии и другим атрибутам безбожной «совдепии», чего я совершенно тогда не мог понять, не могу понять и сегодня.
К концу зимы на нашем участке строительный аврал стал немного затихать, чтобы через несколько недель снова разбушеваться. У меня появилось немного свободного времени и именно тогда я краем уха услышал, что где-то в центе, на набережной, есть баптистский молитвенный дом. Это не совсем "свои", но все же…. Двоюродные братья, но, все же, братья….
Я отпросился у матери на весь воскресный день и утром пошел искать баптистов. Очень быстро я нашел то, что искал. Но мне было этого мало. Я хотел найти «своих»…
- Привет, ты полтинник? – окликнул меня кто-то перед самой дверью…
- Простите, я не понимаю, - я действительно не совсем понял вопрошавшего.
- Ну, ясно – полтинник! Баптист никогда не придет на богослужение в джинсах и с такой нечёсаной, грязно-косматой головой. Почему пришел сюда? Чего к своим не идешь? Я слышал, что "ваши" сегодня собираются в «дэ ка Кирова». Где они будут собираться в следующее воскресение – не знаю, у них еще нет своего молитвенного дома. Но сегодня они точно там…
До меня вдруг дошло, что говоривший имеет в виду общину пятидесятников. Я не стал терять время на объяснение того, почему у меня такая грязная шевелюра и почему я посмел прийти в молитвенный дом в джинсах (даже перед тем как пойти на богослужение я не мог ни помыться по-человечески, ни постираться - в нашей хибарке не было для этого никаких удобств). Через минуту я уже бежал по скользкому льду к остановке, падая и спотыкаясь. На остановке я спросил, где находится «де ка Кирова»:
- Мне очень нужно туда попасть! Там сегодня собирается моя родная община Евангельских Христиан пятидесятников!
Зря я это сказал. Милая старушка на остановке отправила меня совершенно в другую часть города, в Отрожку. Продолжая поиски, я уже не уточнял, зачем я ищу «де ка Кирова». Просто спрашивал у людей дорогу. Иначе бы наверняка в то воскресение я не нашел бы «своих»…
Более полутора часов я носился по городу в отчаянных попытках найти и успеть. И я успел…
В небольшом зале совкового дома культуры, заканчивая собрание, «наши» пели победоносный гимн во славу Божию:
Вечная сла-а-ва!
Вечная сла-а-ва!
Вечная сла-а-ва!
Слава Христу!
Слава Христу!
Я забежал в помещение, совершенно запыхавшись и еле переводя дух. Я понял, что подоспел к самому завершению богослужения. Один из братьев начал читать завершающую все наши службы молитву:
- Благодать Господа нашего Иисуса Христа…
«Погодите! А как же?! А что же?! Да как же так?! Я ведь бежал! Я тут, а вы…. А я…», - мысли вихрем летели в моей голове. Совершенно нелепая мысль вдруг поразила мое сознание. Я испугался, что не успею отдышаться. Все разойдутся, а я не успею ни с кем познакомиться и не успею узнать, где будет богослужение в следующее воскресение…
- и любовь Бога Отца, и общение Святого Духа со всеми вами. Аминь…
Напряжение, копившееся внутри меня все эти месяцы, дало о себе знать. Я не выдержал и закричал:
-Да погодите же!
Закричал, затем неловко уселся в ближайшее кресло и ... разрыдался. Через несколько минут объяснений окружающие поняли, что я – свой и за меня помолились всей общиной…
В тот вечер домой я вернулся совершенно другим человеком: спокойным и самоуверенным, готовым вывернуть весь этот мир наизнанку. Мать с отчимом и обрадовались за меня и огорчились одновременно. Увидев в моих глазах тот же огонек, что видела много лет в глазах моего деда, мать вдруг окончательно поняла, что ее сын, что бы ни случилось, умрет "сектантом". Таких только могила исправит.
p.s.
Я - полтинник. Этим все сказано. Это моя суть.
Люди очень долго ищут себя, иногда ищут всю жизнь. Ищут себя и свое призвание, свое дело. Не осознавая того, что их счастье, их призвание, всегда было рядом. Чтобы понять, что счастье рядом, чтобы понять, в чем мое призвание, чтобы понять, зачем Господь отправил меня на эту землю, зачем до сих пор оберегает меня, мне понадобилась вся моя жизнь. Сегодня я не знаю, найду ли я в себе силы следовать своему призванию. Найду ли в себе силы ... быть счастливым. Но я знаю, что мое призвание – быть уличным проповедником. Только на улице или в электричке с Библией наперевес я могу быть счастлив окончательно и бесповоротно.